Каркаджу

Пробиваться сквозь сугробы было очень утомительно. Они смогли осмотреть всего лишь четыре капкана и в каждом нашли то же самое. Держа в руке лоскуток меха, Гранитный Утёс выпрямился. Чёрные глаза его ярко блестели — только этим и проявилось охватившее его волнение. Он повернулся к Мистеру Джиму, который, сидя на снегу, выгрызал лёд, намёрзший между пальцами задних лап, и сказал обычным тихим голосом:

— Мы вернёмся в хижину. Посидим у огня неделю, может быть — две. Снег затвердеет. Каркаджу подумает, что победил, и уйдёт за гору. А мы будем продолжать охотиться и соберём, может быть, сто шкурок.

Для Гранитного Утёса это была длинная речь. Мистер Джим так удивился, что перестал грызть лапу и сел прямо. Он подумал с надеждой, что, может, приятель предлагает ему вернуться домой. Ему не нравилась зимняя охота. В голове у него шевелилась смутная мысль, что зимой медведям положено спать, а не таскаться вслед за охотником по куньим тропам.

В хижине Красный Журавль выслушал короткий рассказ и кивнул. Затем Гранитный Утёс поведал ему свой план.

— Каркаджу уйдёт, и снег слежится. Но сначала снова будет пурга. — Красный Журавль говорил очень медленно.

— Куда ещё! — возразил Гранитный Утёс. — Первый раз вижу столько снега.

— Будет ещё гораздо больше. Обвалы на всех горах будут. — Голос Красного Журавля не допускал возражений. Вынужденный отдых этих трёх детей природы начался с того, что они хорошо поужинали и рано легли спать. Перед сном Красный Журавль смазал лапы Мистера Джима салом, но медведь, решив, что собственное средство действует лучше, быстро слизнул его и принялся лениво вылизывать лапу.

Перед самым рассветом Гранитный Утёс проснулся оттого, что кто-то отчаянно колотил в дверь. Он вскочил и отворил её. Два занесённых снегом, заиндевевших человека ввалились в хижину. Это вернулись Коби и Смельц.

— Хау! — коротко приветствовал гостей Гранитный Утёс.

— Завтрак будет? — осипшим голосом осведомился Смельц, с беспокойством косясь на угол, где храпел Мистер Джим.

— Завтрак скоро, — пообещал охотник, жестом приглашая их к очагу. Он достал два смолистых полена и, склонившись над очагом, стал рукой разгребать золу. Оторвав несколько ленточек просмолённой коры, он бросил их на тлеющие угольки. Через несколько минут пламя взметнулось вверх по глиняной трубе, и во все уголки комнаты стало распространяться тепло.

За дверью начали грызню собаки Коби. Их лай разбудил Мистера Джима, и он, ворча, сел. Смельц нервно потянулся за ружьём.

— Брось! — резко сказал ему Коби и отшвырнул ружьё в угол.

Красный Журавль проснулся при первом стуке в дверь. Он сидел и пристально, не мигая, смотрел на посетителей. Потом, так и не поздоровавшись, он принялся с суровым выражением на морщинистом медно-красном лице натягивать мокасины. Коби поздоровался со старым охотником, но в ответ услышал только ворчание.

Мистер Джим направился к двери и, распахнув её, вылез наружу. Гранитный Утёс не обратил на него внимания, двое бледнолицых, забыв обо всём, отогревались у огня. Один Красный Журавль видел, как вышел медведь, и в его выцветших старых глазах мелькнула какая-то искорка.

Выйдя наружу. Мистер Джим уселся на крыльце, перед которым расположилась свора не очень породистых лаек, принадлежавших Коби. Они с жадностью смотрели на дверь. Миско — вожак — был огромный пёс с исполосованной рубцами и шрамами мордой. Он был кровожаден и так дик, что достался Коби даром. Непрестанные побои до некоторой степени укротили его нрав, и свою упряжку он теперь не трогал. Он усвоил, что человека надо слушаться и что Коби сам обладает не менее бешеным характером, чем он, и в ярости не остановится ни перед чем.

Увидев Мистера Джима, Миско привстал. Коби не раз брал его на медвежью охоту, и он считал, что имеет право броситься на любого медведя, что эта забава ему разрешена. Со злобным рычанием он кинулся прямо на Мистера Джима, захватив того врасплох. Остальные собаки с лаем присоединились к нему.

Мистер Джим попятился было, но дверь уже захлопнулась и деревянная щеколда, упав с нарезок, заперла её. Миско предвидел попытку к бегству: медведи всегда спасались от него бегством. Он прыгнул и вцепился Мистеру Джиму в переднюю лапу. Громадный медведь заревел от боли и размахнулся. Его удар мог бы свалить быка, однако Миско сумел увернуться и кинулся с другой стороны. Когда он оторвался от бока медведя, в зубах его оказались клочья шерсти.

Теперь уж Мистер Джим обозлился не на шутку. Он встал во весь рост и принялся наотмашь бить беснующихся вокруг него собак. На этот раз тяжёлая лапа обрушилась на голову Миско. Сбитый с ног вожак покатился кубарем. Потом, шатаясь, поднялся на ноги и ошалело завертелся на месте.

На собачий лай выбежали Коби и Гранитный Утёс. — Забери этого болвана в дом! — орал Коби. — Я убью его, если он покалечит мне собак!

Он подбежал к Миско, который продолжал бессмысленно кружиться на месте, и ударил лайку в бок.

— Назад, Мистер Джим! — резко приказал Гранитный Утёс.

Мистер Джим глупо ухмыльнулся, желая показать, что нисколько не сердится, и посмотрел на свой бок, откуда Миско выдрал большой клок. Он, очевидно, хотел доказать, что с его стороны были приняты только меры самозащиты. Неуклюже шагая и ворча, он отправился в хижину.

Коби тряс и бил Миско, пока тот не пришёл в себя. Наконец пёс перестал вертеться и улёгся на снег, злобно поглядывая по сторонам.

— Отдай ты к чёрту этого медведя… — прохрипел Коби. — Если я потеряю хоть одну собаку, мне нельзя будет ехать дальше.

— Не надо вам ходить в хижины, где есть медведи, — сухо сказал Гранитный Утёс и, повернувшись на пятках, пошёл внутрь.

Завтрак прошёл в молчании. Только когда задымились трубки, хорошее расположение духа вернулось к Коби.

— Всю дорогу мы пробивались через сугробы и заносы. Прошлую ночь делали привал всего в километре отсюда. Пришлось остановиться и разгружать сани. — Коби плюнул в огонь.

— Куда едете? — медленно выговаривая слова, спросил Гранитный Утёс. Лицо его было бесстрастно, но в душе он сильно тревожился.

— Припасы Кри Чарли везём, — лаконично ответил Коби.

— Там знаешь как опасно ходить, — сказал Гранитный Утёс. Потом глаза у него стали добрые и наивные. — Кри Чарли взял две черно-бурые лисички. Он говорит, две черно-бурые лисы — всё равно что четыре зимы охоты.

— Да? — Коби сделал удивлённое лицо. Он взглянул прямо в глаза Гранитному Утёсу и продолжал: — Ничего не поделаешь, мы обещали ему много всяких припасов, придется пробираться.

— Я думаю, это всё враки про двух лисиц, — впервые нарушил молчание Смельц. — И во всяком случае, не так уж много они стоят.

Красный Журавль вынул изо рта трубку.

— Торговцы с той стороны могут прийти к Кри. Кри сам может пойти на ту сторону, — сказал он. Потом отодвинул ногу в мокасине подальше от огня и добавил: — Черно-бурую лису торговцы любят.

— Приехали-то мы за шкурками, только у Кри Чарли брать не будем. Мы думаем получить сто шкурок, которые вы должны мне. — Коби говорил спокойно, но глаза его неприятно поблёскивали.

Гранитный Утёс не повёл глазом. Рука Красного Журавля скользнула под полу кожаной куртки и, сжав что-то, оттопырила мягкую кожу.

— Весной будет сто шкурок, как я обещал, — тихим голосом сказал Гранитный Утёс. — Каркаджу мешал нам. Большой снег мешал. Трудно ходить в Юнавипе.

Коби вскочил:

— Что?! У тебя нет шкурок? Я дал слово, что привезу их! У меня твоя расписка. Встал и Гранитный Утёс.

— Бумага говорит, когда я должен отдать? — Голос его звучал ровно и негромко.

Красный Журавль поднялся и незаметно очутился рядом со Смельцем. Старый охотник всё ещё держал руку под полой куртки.

— Бумага говорит — первого января. Коби притворился страшно рассерженным, а Смельц мрачно насупился.

— Сколько дней это? — спросил Гранитный Утёс.

— Пять дней. Мы вернёмся через пять дней, и тогда нам нужны будут шкурки.

Коби повернулся, стараясь не выпускать из поля зрения старого воина. Молодого ещё можно было запугать, но старик не боялся бледнолицего брата и ненавидел его.

— Вы получите сто шкурок, а я получу бумагу? — продолжал спрашивать Гранитный Утёс, не повышая голоса.

— Конечно! Ведь мы так условились, — ответил Коби. Он с беспокойством посматривал по сторонам. Может быть, он ошибся? Охотник мог где-нибудь спрятать пушнину. Но, сосчитав сушившиеся на виду шкурки, он сильно приободрился: их было только сорок.

— А если у меня есть только половина? — спросил Гранитный Утёс.

— Тогда ты приведёшь медведя в Кроссинг. — Торжествующая улыбка искривила лицо Коби.

— Бумага говорит, что я приведу Мистера Джима в Кроссинг? — настойчиво спрашивал охотник.

— Бумага много-много говорит после того, как ты ставил крест. — Голос Красного Журавля звучал мрачно. — Слушай меня, молодой, это дело нехорошее, эти люди нехорошие! — Он выхватил руку из-под куртки — в ней сверкал длинный нож.

Смельц попятился и чуть не попал в распростёртые объятия Мистера Джима, который с интересом наблюдал за развёртывавшейся сценой. Смельц стал искать глазами своё ружьё, но Красный Журавль предусмотрительно выставил его за дверь вместе с винтовкой Коби.

Испуганно бормоча, Смельц отскочил от медведя и стал рядом со своим компаньоном.

— Не надо нож! Когда убиваешь, нужно сначала узнать, правильно ли ты делаешь, — остановил Красного Журавля Гранитный Утёс.

— Да, да, убери нож. — Коби встревожился. Он понял, что ружьё его за дверью, а между дверью и ними находился Красный Журавль.

— Теперь говорите, что мне надо делать, — сурово спросил Гранитный Утёс, и глаза его заметно потемнели.

Коби нервно откашлялся. Вся самоуверенность соскочила с него.

— Я показал бумагу коменданту в Кроссинге; он прочёл её и переписал. Когда поведёшь туда медведя, зайди к нему — он прочтёт тебе. ;

— Хорошо. А если я достану сто шкурок, Мистеру Джиму не надо ходить?

— Конечно, нет! Нам нужны шкурки. Мы обещали доставить к сроку. С нас требуют… — Коби не спускал глаз с разъярённого Красного Журавля.

— Вам нужен медведь. Вы хотите забрать его, — прошипел Красный Журавль через остатки зубов. Потом он перевёл укоризненный взгляд на Гранитного Утёса. — Ты дурак и ты не индеец, раз попался в ловушку.

Гранитный Утёс жестом пригласил их сесть. |

— Если вы вернётесь и у меня нет ста шкурок, вы получите Мистера Джима в Кроссинге.

— У тебя нет никакой возможности добыть ещё шестьдесят шкурок, — возразил Коби. — Лучше прямо веди медведя.

Гранитный Утёс грустно кивнул.

— Может, и так, — сказал он.

— Нам пора, — повернулся Коби к Смельцу. — Путь у нас будет трудный — два дня туда и обратно столько же.

Красный Журавль с негодующим видом отступил в сторону и пропустил торговцев.

Миско уже оправился, и его можно было запрячь и поставить в голове упряжки. Гранитный Утёс помог им выехать. Он был сильно обеспокоен и не обратил внимания на то, что их поклажа совсем не была похожа на мешки с продовольствием.

Коби пошёл впереди, прокладывая путь, а Смельц следовал за нартами. Сначала собаки путались и грызлись между собой, но свистящий бич Коби быстро заставил их вытянуться в ниточку. Упряжка стала пробиваться через глубокий снег.

В хижине Гранитный Утёс сел подле Мистера Джима, растянувшегося около огня, сгрёб ухо своего приятеля и стал пристально смотреть в пылающий огонь.

Красный Журавль курил трубку, погружённый в угрюмое молчание. Отнять бы роковую бумагу у торговцев, угрожая им ножом, — вот это было бы ему по нраву, но Гранитный Утёс знал, что это бесполезно. У коменданта Кроссинга была копия этой бумаги, и, раз так, Мистера Джима всё равно у них отобрали бы. И потом, он должен был думать о Серебристой Луне и об Оленёнке. Что будет с ними, если его обвинят в нарушении закона?

Будь у него сотня шкурок, он не задумываясь отдал бы их все Коби. Его брат. Белый Лось, охотился высоко на склонах Каменистого Кряжа. Шкурок, которые он добудет там, должно хватить на покупку еды. Белый Лось содержит только молодую жену. Если надо будет, он сможет приютить в своей хибарке Серебристую Луну и малыша.

Красный Журавль встал и вышел. Мистер Джим последовал за ним. Старый воин не скрывал, что не одобряет поведения Гранитного Утёса. Ему не раз приходилось иметь дело с первыми белыми поселенцами и охотниками, и он всегда договаривался с ними с ножом в руке. Он не поставил свой крест ни под одной бумагой. Это всё были скверные делишки, тёмные делишки бледнолицых.

Гранитный Утёс не шелохнулся, пока ему не понадобилось достать полено из поленницы, сложенной вдоль северной стены. Он мрачно думал о будущем — и не видел выхода впереди. Теперь он понимал, как глупо поступил, подписав бумагу. Коби использовал для достижения своей цели грабителя Каркаджу.

Устремлённые в огонь глаза Гранитного Утёса засверкали. Каркаджу — вот кто был причиной всех его несчастий. Он должен был убить этого разбойника, когда для этого представлялся случай. Хуже, чем теперь, быть всё равно не могло.

Глава 9 • ЧЕРНО-БУРЫЕ ЛИСИЦЫ

Коби остановил упряжку. Отсюда, с вершины горы, открывался вид на весь Юнавип. Миско был бодр, но остальные собаки — плохо тренированные и заморённые — выдохлись. Свистящий бич хозяина уже не мог заставить их бежать вперёд.

— Придётся сделать здесь привал! — закричал Коби Смельцу, с трудом взбиравшемуся за ним.

Смельц, задыхаясь, добрался до места, где остановились нарты. Собаки лежали растянувшись на снегу.

— Почему ты не дашь им немного мяса? — проворчал он.

— Буду я тратить вяленое мясо на этих дворняг. Как только вернёмся, выпущу их на волю — пусть уходят в волчьи стаи. Если, конечно, от них что-нибудь останется к тому времени. — Рывком повернув нарты, Коби сел с краю.

— Чем-нибудь ты всё-таки собак сегодня покормишь, а то я спать не лягу. Не переношу, когда они рассаживаются и пялят глаза. Ещё сожрут нас во сне. — Смельц говорил совершенно серьёзно.

— У меня есть немного мороженой рыбы — только это излишнее баловство. — Тем не менее Коби встал и откинул брезентовую покрышку тюка, лежавшего на нартах. Он вытащил мешок, развязал и засунул в него руку. Налитые кровью голодные глаза неотрывно следили за каждым его движением. Он вытащил кусок рыбы и с хриплым смехом швырнул в кучу собак.

Раздалось свирепое рычание, поднялась грызня и свалка. Миско вырвался из кучи, как щенят разбросав остальных собак. Он со страшной жадностью стал рвать и глотать рыбу. Коби швырнул собакам ещё кусок. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как ожесточённо дерутся они из-за еды. Лайка, которой удавалось схватить подачку, отскакивала с ней в сторону. В конце концов каждой досталось немного мороженой рыбы, и, растянувшись на снегу, они принялись грызть свои куски. Некоторые пытались проглотить кусок целиком, а если он не пролезал в горло, выплёвывали и снова набрасывались на него.

Взяв одну из своих коротеньких, широких лыж, Коби расчистил небольшую площадку. Потом разжёг костёр и поставил на огонь жестянку со снегом для чая. Колючий морозный воздух обжигал щёки, так что путешественникам приходилось то и дело растирать лицо рукавицей.

— Нужно немного спуститься по склону и устроиться на ночлег в ельнике, — просипел Смельц. — Здесь мне совсем не нравится — слишком много снега.

— Зачем же я тогда скормил псам рыбу? — сказал в ответ Коби.

— И всё ради пары лисьих шкур, а может, ещё и мёртвого индейца в придачу. Кажется, мы впутались в хорошую историю… — продолжал ворчать Смельц.

— Постараемся обойтись без мёртвого индейца. Зато лисы у нас будут наверняка. И медведь тоже. Черно-бурая лиса с дальнего Севера потянет тысячу долларов за шкуру.

Коби, наклонившись, сыпал чай в котелок с кипятком. Голодные лайки сбились в кучу и пристально наблюдали за ним. Только страх перед Коби удерживал их на месте. Если бы не это, они давно бросились бы на людей или на тюк с припасами.

— Пристрелить этого краснокожего мошенника всё-таки придётся. Иначе ничего не получится. — Смельц достал оловянную кружку и потянулся за чаем.

Положив и размешав сахар, он поднёс кружку к губам. От крепкого горячего чая тепло разлилось по всему телу. Смельц шумно прихлёбывал.

— А чего нам бояться… Главное, не трусить и головы не терять, — отрезал Коби. — Припасы мы спрячем так, чтобы от них до хижины Кри было не больше дня ходьбы. Возьмём с собой собак и лёгкие нарты. И будем ждать неподалёку от хижины, пока он пойдёт в обход ловушек. А тогда проберемся внутрь и возьмём, что нам надо.

— А вдруг краснокожий не пойдёт в обход ловушек? — спросил Смельц.

— Ну что ж, на худой конец, не так уж трудно управиться с одним поганым индейцем. Подумаешь, одним больше, одним меньше! — Коби допил свой чай и откусил большой кусок оленины.

— Не нравится мне это. Уж лучше я побуду с собаками, пока ты пойдёшь в хижину, — заявил Смельц.

— Ну и отлично! Без тебя обойдусь. — Коби встал.

— А что, если Кри Чарли начнёт звонить, что у него украли лис? Ведь Гранитный Утёс и Красный Журавль знают, что мы сюда пошли. — Смельц всячески старался выискать слабое место в плане Коби.

— Кто поверит индейцам? Здесь ещё и не такое услышишь! Охотничьи басни! Никто не видел шкур, кроме старого Клэмпа, а он умер у себя в шалаше на прошлой неделе. Мы их припрячем и продадим весной где-нибудь подальше, где никто ни о чём нас спрашивать не станет. А на крайний случай у меня есть один покупатель, который вообще никогда ничем не интересуется и предпочитает ничего не знать. — Компаньон явно начинал раздражать Коби.

— И всё-таки мне это не нравится, — проворчал Смельц.

— Ну, тогда убирайся к чёрту, да смотри помалкивай! — рявкнул Коби.

Лайки попятились и легли. Они знали, чего можно ожидать, когда в голосе хозяина появляются такие нотки.

Смельц понуро встал и начал привязывать лыжи. Он знал, что Коби всё равно сделает по-своему и что сам он так и будет таскаться за ним следом, боясь в чём-либо перечить ему, и будет жадно ждать своей доли нечестной добычи.

Коби толкал и бил собак, пока они не вытянулись в линейку, затем стал запрягать их. Собаки закоченели от холода, и даже Миско уже не с такой силой налегал на свою упряжь. Некоторое время они медленно бежали вверх по хребту горы, потом, перевалив через гребень, стали спускаться в долину, известную под именем Ущелье Ада. Теперь бежать было легче — путь их шёл вниз по крутому склону. К вечеру они снова очутились в еловом лесу, где снег был глубже и рыхлее, и это опять затруднило продвижение. Коби приходилось подолгу идти впереди на лыжах, прокладывая путь. Наконец он остановился и подождал Смельца, который еле тащился сзади.

— Иди-ка теперь ты впереди и протаптывай дорогу. Ты что думаешь, я железный? Вот уж пятнадцать километров, как я иду по пояс в снегу.

Смельц нахмурился и, с трудом объехав нарты, подтянулся к Коби.

— Во всяком случае, за нарты я не цеплялся, — пробурчал он.

Было видно, что Смельц в скором времени окончательно сдаст. Он не обладал железной волей, какую требует от людей жизнь на диком Севере. Одно дело лето, когда природа улыбается. Сейчас, когда она начала проверять закалку своих сыновей, выдержки у Смельца не хватило.

Они шли ещё с час, потом Смельц решительно остановился возле небольшого ельника.

— Мы заночуем здесь! — отчаянно закричал он, повернув под прямым углом лыжи, и направился к поникшим под тяжестью снега деревьям.

Коби хмуро посмотрел на своего компаньона, но ничего не сказал. Он понял, что Смельц всё равно дальше не пойдёт.

Они остановились, бросили немного рыбы воющим от голода собакам. Затем втащили нарты на прогалинку под огромной елью, поставили их набок, растянули с наветренной стороны брезент, которым была закрыта поклажа, и подгребли со всех сторон снега, так что лагерь получился вполне уютный. После того как они размели внутри снег, Смельц разложил на земле, устланной прошлогодней хвоей, свой спальный мешок.

Скоро в лагере весело трещал костёр, бурлила вода в котелке, куски солонины и вяленой оленины шипели в жестяной кастрюльке. Смельц отыскал жестянку с печеньем и поставил оттаивать у огня.

Они с жадностью поужинали и выпили горячего чая, а потом завернулись в одеяла и улеглись ногами к костру.

Миско и его заморённая стая расселись на снегу. Они держали морды кверху, смотрели на северную звезду и хрипло завывали. Их вой долго перекатывался между елями, отзываясь в памяти собак смутными воспоминаниями. Они снова чувствовали себя волками, дикими и свободными. Под вой собак Смельц ворочался и бормотал во сне. Коби спал как убитый.

Утром они двинулись дальше. Весь день путь должен был прокладывать Коби. Дважды Смельц пытался заменить его, но каждый раз при этом бег упряжки так замедлялся, что Коби начинал злиться и снова выходил вперёд.

Задолго до наступления ночи Коби стал подыскивать место, где бы спрятать нарты и припасы до возвращения из хижины Кри Чарли. Наконец он нашёл подходящее место, и они остановились.

Устроив привал на ночь, они уселись у огня, чтобы обдумать последние шаги. Собаки были настроены так беспокойно, что Коби пришлось посадить трёх на цепь.

— Как же мы возьмём этих визгливых тварей к хижине Кри? Это невозможно! — Как всегда, Смельц настаивал, что чего-то сделать нельзя.

— Нескольких привяжем. Дадим им по лишнему куску рыбы и оставим неподалёку от места, где спрячем провизию. — Глаза Коби были полузакрыты — казалось, он созерцал великолепную шкуру черно-бурой лисы. — Нарты и прочую поклажу тоже оставим здесь.

— А его хижина далеко отсюда? — спросил Смельц.

Коби почудился подвох в вопросе компаньона.

— Здесь ты не останешься. Ни в коем случае. Пойдёшь со мной. Если что, ты отвечаешь наравне со мной. У меня всё рассчитано, можешь не сомневаться.

— Ладно! Вот только… ты не боишься, что нас могут обобрать? — Смельц пытался заставить свой голос звучать равнодушно.

— Уж если я сделаю тайник, его не найдёт ни одно живое существо, — отрезал Коби. — Ну, ты как хочешь, а я ложусь.

Он достал одеяла и завернулся в них. Через пять минут послышался громкий храп.

Смельц остался сидеть у огня. Ему очень не хотелось принимать участие в этом деле. Жестокость и грубость Коби пугали его. Ему нравилось надувать в торговых сделках или мошенничать в карты, однако прибегать к силе он не любил. Наконец и он залез в мешок, но сон не шёл, и он ещё долго лежал, устремив взгляд на звёзды.

Утром Коби принялся мастерить тайник — тайник, который никто не сможет ограбить! Он срубил несколько молоденьких деревьев, выбрал одно — высокое, с развилистой верхушкой, — упаковал еду и постели, засунул тюк в развилку и прислонил деревце к огромной ели, под которой они ночевали. Затем влез на ель сам, обвязал тюк ремешком с петлей на конце и зацепил петлю за ветку. Тюк повис высоко в воздухе. Коби опустился вниз, обрубил все нижние ветки ели и убрал деревце.

— Вот это тайник! — с гордостью заявил он.

— Каждый идущий мимо индеец увидит его, — возразил Смельц.

— Увидеть-то увидит, да не тронет. За такие дела у них полагается кара страшнее смерти. Пора бы тебе это знать. И пора бы знать, что тайники делают, чтобы сберечь провизию от диких кошек, лисиц, ну и… может быть, Каркад-жу. — Коби задумчиво посмотрел на тюк.

— А ты оставил еду на дорогу туда и обратно? — с тревогой спросил Смельц. Он опасался, что жестокосердный Коби и его посадит на голодный паёк, как собак.

— Оставил. Сухари и вяленое мясо — на день хватит. Всё равно мы сразу же вернёмся.

Они отвели собак подальше от места стоянки и четырёх посадили на цепочки, прикрученные к деревьям. Было жестоко привязывать отощавших, голодных лаек в такой мороз, но Коби на этот счёт не задумывался. Миско он отпустил, так как знал, что нельзя сажать на цепь старого вожака — тот скорее удушился бы, чем остался сидеть на привязи.

Путники стали спускаться вниз по узкому ответвлению каньона к небольшой долинке с редкой растительностью. Коби шёл впереди, а Смельц следовал за ним. Они настойчиво продвигались вперёд, пока не дошли до густой еловой рощицы. Коби остановился.

— Теперь нужно идти осторожно, чтобы нас не заметили. Если будем действовать с головой, через час всё будет кончено, — сказал он, понизив голос.

— А не лучше ли нам подождать немного? Пусть Кри уйдёт из хижины, — настаивал Смельц.

— Ты, наверное, готов был бы пролежать на морозе всю ночь, — оборвал его Коби. — Ну, а я не собираюсь тратить на это дело больше часа.

Они вошли в лесок и сразу же сильно замедлили шаг. Наконец шедший впереди Коби вышел на вершину голого каменистого пригорка. Внизу среди еловых деревьев притаилась крошечная хижина — наскоро срубленная из крупных брёвен. Щели были замазаны глиной. Огромная снежная шапка покрывала крышу; с той стороны, куда ветер нёс дым из глиняной трубы, снег был закопчён. Коби и Смельц остановились.

Коби окинул взглядом полянку перед хижиной, высматривая следы.

— Похоже, что краснокожий дурак дрыхнет, вместо того чтобы идти в обход ловушек, — проворчал он.

— Может, он ушёл осматривать дальние капканы, — предположил Смельц. — Давай заглянем.

— Подождём немного. Присядь вон тут за камнями. А когда настанет время, пойдём открыто — прятаться я не буду.

Коби опустился рядом со Смельцем за большим валуном.

— Может, подождём всё-таки, пока он не выйдет. — Смельц снова начал беспокоиться.

Коби помолчал. В щель между двумя камнями ему была видна полянка перед хижиной, и он не отрывал от неё глаз.

— Сдаётся мне, что тебе лучше побыть здесь. Ты только будешь мне мешать. Я пойду один.

Казалось бы, его предложение должно было обрадовать Смельца, но, пока он сидел и смотрел сзади на бычью шею Коби, его начала мучить одна мысль. Допустим, что Коби добудет эти две шкуры, которые можно продать по тысяче штука. Честным человеком Коби не назовёшь. Одного поля ягода со Смельцем. Вдруг он возьмёт их к уйдёт? Что тогда? Коби мог с лёгкостью обогнать его, он успеет даже снять с ели свёрток и запрячь нарты. Тем более, что обратно ехать по проложенной дороге. Нечего и думать догнать его…

— Зачем рисковать одному? — вкрадчиво сказал Смельц. — Я пойду с тобой.

Коби с удивлением посмотрел на него.

— Сначала боялся, как бы нам стрелять не пришлось. А то вдруг взбодрился.

Смельц сразу понял, что компаньон и не думал его обманывать, но идти на попятный было уже поздно.

— Будто я не шёл на это дело с тобой? — с притворным негодованием спросил он. — Что от меня требуется, я выполню.

Коби хмыкнул. В некоторых отношениях он был наивен, как ребёнок. Вот и теперь ему было невдомёк, что кроется за благородным порывом сообщника.

— Ладно уж! — проворчал он.

Они посидели ещё с полчаса, и Смельц уже начал было думать, что Коби пересмотрел своё решение кончить дело за час. Но вот Коби поднялся и начал проверять ружьё.

— Кри, должно быть, спит. Придётся идти. — Он с опаской посмотрел на небо.—Боюсь, скоро вьюга начнётся.

Небо стало пепельно-серым. Чёрные тучи окутали вершины гор. Налетел ветер. Он уже не посвистывал в ветвях елей, а завывал громко и протяжно. Смельц сперва не обратил внимания на все эти признаки и на повышение температуры, предвещавшее близкий снегопад, но теперь, когда Коби сказал об этом, он тоже почувствовал приближение бури.

— Пора за дело! — пробормотал он, вытирая губы рукавицей.

Коби направился прямо вниз по склону. Лыжи скользили по обледенелому насту. Внезапно он затормозил и повернулся к Смельцу:

— Черно-бурых лис Кри, конечно, припрятал. Может, нам придётся кое-что предпринять, чтобы уговорить его достать их. Так чтобы ты рта не раскрывал и делал всё, что я тебе скажу!

Смельц кивнул. Он хотел что-то возразить, но поспешно закрыл рот, потому что сильный порыв ветра обрушился на них. Ветер нёс с собой тучу снежной пыли; она завивалась вихрем, обжигала лицо и резала глаза.

— Эту вьюгу мы надолго запомним, — мрачно предсказал Коби, снова поворачиваясь к хижине.

Смельц оттолкнулся и поехал следом за ним. И тут он вдруг похолодел, и мрачное предчувствие сжало ему грудь, — он пожалел, что не остался на пригорке, защищённый от ветра. Предчувствие было так сильно, что он даже затормозил. Коби обернулся и жестом приказал ему ехать дальше. Они приближались к хижине. Смельц сжал револьвер в руке и бросился вперёд.

Глава 10 • ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ

Гранитный Утёс сидел возле очага и угрюмо наблюдал, как Красный Журавль готовит ужин. Красный Журавль внёс олений окорок и положил его на расколотое бревно, служившее им столом. Острым охотничьим ножом он терпеливо пилил мороженое мясо. Наконец ему удалось отрезать хороший кусок оленины, и он бросил его в горшок, где уже варились сушёный горох и бобы.

Если Гранитный Утёс страдал отсутствием аппетита, то Мистера Джима, сидевшего поодаль от огня, заподозрить в этом было нельзя. Медведь следил за каждым движением Красного Журавля, глазки его поблёскивали, и слюна капала с языка.

Гранитный Утёс думал. Он думал уже довольно долго и всё об одном и том же. Красный Журавль не произнёс ни одного слова и не дал ему ни одного полезного совета. Всё говорило за то, что добродушный Мистер Джим в недалёком будущем превратится в чучело и украсит собой или охотничий домик какого-нибудь богача, или вестибюль его городского дома. Гранитный Утёс мало что понимал в таких вещах, но он сознавал, что над его неуклюжим приятелем нависла гибель. Дитя природы Гранитный Утёс, как брата, любил медведя — их сблизила жизнь в пустынных диких местах.

Красный Журавль хмыкнул и потянулся за кувшином, стоявшим в углублении над трубой. Увидев, что достают кувшин. Мистер Джим хрюкнул от удовольствия, но, убедившись, что старик не собирается вытаскивать пробку, грустно затих. Он очень любил смотреть, как вытаскивают пробку из кувшина с патокой. Конечно, наблюдать за тем, как сладкая тягучая масса чёрной спиралью ложится на тарелку, было ещё интереснее, но, в общем, это было одно из самых приятных событий в хижине.