В эту и несколько следующих ночей Аня часами лежала без сна, размышляя об Олдене и Стелле. У нее было ощущение, что Стелла мечтает о браке, о собственном доме, о детях. Однажды вечером она упросила позволить ей искупать Риллу. «Так приятно купать ее, такую маленькую, пухленькую, с ручками и ножками в перевязочках», — сказала она тогда. В другой раз заметила, робко и застенчиво: «Как это восхитительно, миссис Блайт, когда к тебе протягиваются прелестные маленькие атласные ручки! Младенцы само совершенство, правда?» Будет очень обидно, если брюзгливый отец помешает расцвести этим тайным надеждам.
      Это был бы идеальный брак. Но как устроить его, когда все, кто имеет отношение к этому делу, упрямы и своенравны? Ибо упрямством и своенравием грешили не только старшие. У Ани были основания подозревать, что и Олден, и Стелла имеют те же склонности. Здесь требовался подход совершенно отличный от тех, что применялись во всех предыдущих случаях. И тут, очень кстати, она вспомнила отца Дови.
      Воспрянув духом, Аня взялась за дело. С этого часа, считала она, Олден и Стелла все равно что женаты. Нельзя было терять времени. Олден, который жил в Харбор-Хеде и посещал англиканскую церковь на другой стороне гавани, еще даже не был знаком со Стеллой Чейз — возможно, даже никогда не видел ее. В последние несколько месяцев он не волочился ни за какой девушкой, но мог начать в любой момент. У миссис Свифт в Верхнем Глене гостила очень красивая племянница, а Олден всегда обращал внимание на новых девушек. Значит, первое, что требовалось сделать, это познакомить Олдена и Стеллу. Как же это сделать? Нужно было постараться, чтобы все произошло под внешне самым невинным предлогом. Аня долго ломала голову, но не смогла придумать ничего более оригинального, чем устроить вечеринку и пригласить на нее обоих. Ей не совсем нравилась эта идея. Стояла слишком жаркая погода, и молодежь в Четырех Ветрах была такая шумная. Аня знала, что Сюзан никогда не согласится устроить вечеринку в Инглсайде без предварительной тщательной уборки всего дома от чердака до подвала, а Сюзан с трудом переносила жару в это лето. Но благое дело требует жертв. Джен Прингль, бакалавр гуманитарных наук, написала, что хотела бы в ближайшее время нанести давно обещанный визит в Инглсайд, и это будет самый подходящий повод для вечеринки. Удача, казалось, сопутствовала Ане. Джен приехала, приглашения были разосланы. Сюзан подвергла придирчивому осмотру весь Инглсайд… Вдвоем с Аней в самую жару они не выходили из кухни, готовя угощение.
      Вечером последнего дня накануне приема гостей Аня чувствовала себя ужасно усталой.
      Жара изматывала. Джем лежал в постели с приступом того, что, как втайне опасалась Аня, было аппендицитом, хотя Гилберт беспечно определил болезнь как «всего лишь зеленые яблоки». Заморыш оказался ошпарен почти до смерти, когда Джен, вызвавшись помочь Сюзан в кухне, опрокинула прямо на него стоявшую на плите кастрюлю с кипятком. Болела каждая косточка Аниного тела, болела голова, болели ноги, болели глаза. Джен в небольшой компании молодежи отправилась посмотреть маяк, посоветовав Ане немедля идти в постель, но вместо того, чтобы лечь спать, Аня, хотя во дворе было сыро после вечерней грозы, села на крыльцо и поговорила с Олденом Черчилем. Он пришел, чтобы забрать лекарство для страдающей бронхитом матери, но не захотел зайти в дом. Аня подумала, что это ниспосланный небом удобный случай, так как ей очень хотелось поговорить с ним. Они были довольно хорошо знакомы, так как Олден часто заходил в Инглсайд за лекарствами.
      Он сидел на ступеньке, прислонив слегка откинутую назад голову к столбику крыльца. Глядя на него, Аня подумала, что он очень красивый молодой человек — высокий, широкоплечий, с мраморно-белым лицом, никогда не покрывавшимся загаром, с ярко-голубыми глазами и жесткими, черными как смоль волосами, подстриженными ежиком. У него был всегда веселый голос и приятная почтительная манера держаться, которая нравилась женщинам всех возрастов.
      Он провел три года в учительской семинарии в Шарлоттауне и надеялся поступить в Редмондский университет, но мать не дала согласия, сославшись на указания Библии, и Олден, не слишком огорченный, занялся фермерством. Ему нравилось это занятие, говорил он Ане, оно давало свободу, независимость, возможность работать на свежем воздухе. Он унаследовал талант матери наживать деньги и обаяние отца. Неудивительно, что его считали чем-то вроде желанного выигрыша в брачной лотерее.
      — Олден, я хочу попросить вас об одолжении, — сказала Аня с обаятельной улыбкой. — Вы ведь не против?
      — Разумеется, миссис Блайт, — ответил он со всей искренностью. — Только скажите, что вам нужно. Вы же знаете, я сделаю для вас что угодно.
      Олдену действительно очень нравилась миссис Блайт, и он действительно с удовольствием оказал бы ей любую услугу.
      — Боюсь, это будет немного скучно для вас, — продолжила Аня с беспокойством в голосе. — Но просьба такая… Не могли бы вы позаботиться о том, чтобы Стелла Чейз получила удовольствие от завтрашней вечеринки в нашем доме? Я опасаюсь, что она проведет время не так приятно, как все остальные. У нее пока еще мало знакомых среди здешней молодежи, большинство из них — во всяком случае, юноши — моложе ее. Пригласите ее потанцевать и сделайте так, чтобы она не оставалась в одиночестве и в стороне от происходящего. Она так стесняется посторонних. Я очень хочу, чтобы ей было весело.
      — О, я сделаю все возможное, — с готовностью пообещал Олден.
      — Но только вы не должны влюбляться в нее, — предостерегла Аня, постаравшись при этом рассмеяться.
      — Помилосердствуйте, миссис Блайт! Почему нет?
      — Мне кажется, — объяснила она доверительным тоном, — что ею интересуется мистер Пакстон из Лоубриджа.
      — Этот самодовольный молодой хлыщ? — воскликнул Олден с неожиданной горячностью.
      Аня выразила взглядом едкий упрек.
      — Ну что вы, Олден! Мне говорили, что он очень приятный юноша — именно такой молодой человек, какой может иметь шансы у отца Стеллы.
      — Неужели? — отозвался Олден с прежним бесстрастием.
      — Да, и я не уверена, что даже он их имеет. Насколько я могу судить, мистер Чейз считает, что нет молодых людей, достойных его Стеллы. Боюсь, что простому фермеру нечего и мечтать о ней. Так что я не хочу, чтобы вы напрашивались на неприятности, влюбившись в девушку, руки которой вам никогда не добиться. С моей стороны это просто дружеское предостережение. Я уверена, что ваша мать разделила бы мое мнение.
      — О, спасибо… А вообще что она за девушка? Симпатичная?
      — Ну я признаю, что Стелла не красавица. Мне она очень нравится, но она немного бледная и застенчивая. Не слишком крепкого сложения, но мне говорили, что мистер Пакстон прекрасно обеспечен. На мой взгляд, это был бы идеальный брак, и я не хочу, чтобы кто-либо расстроил его своим вмешательством.
      — Почему же вы не пригласили мистера Пакстона на ваш шумный бал и не поручили ему позаботиться о том, чтобы ваша Стелла не скучала? — спросил Олден довольно язвительно.
      — Ну, вы же знаете, священники не ходят на танцы, Олден. Ну же, не будьте капризны и постарайтесь, чтобы Стелла хорошо провела время.
      — О, я сделаю все, чтобы она веселилась напропалую. Доброй ночи, миссис Блайт.
      Олден резко повернулся и ушел. Оставшись одна, Аня рассмеялась:
      — Теперь, если я знаю человеческую природу, этот юноша со всей страстью примется доказывать миру, что сможет, если захочет, добиться руки Стеллы, несмотря ни на какие препятствия. Он попался на удочку, как только я упомянула о священнике. Но мне, похоже, предстоит плохо спать в эту ночь — до чего болит голова!
      И она действительно плохо спала в ту ночь — не только по причине головной боли, но и из-за, как называла это Сюзан, «растяжения шеи», но вопреки всему вечером предстала перед гостями веселой и любезной хозяйкой. Вечеринка оказалась удачной. Не могло быть сомнений — все провели время прекрасно. К Стелле это относилось в полной мере. Олден заботился о том, чтобы она не скучала, с рвением едва не большим, чем то допускали правила хорошего тона, как подумала Аня. Учитывая, что это была их первая встреча, он, пожалуй, зашел слишком далеко, когда увлек Стеллу после ужина в тускло освещенный угол застекленной веранды и держал ее там целый час. Но в целом, подводя итоги на следующее утро, Аня осталась довольна. Конечно, ковер в столовой был безнадежно испорчен растертыми на нем двумя блюдцами мороженого и куском торта; стеклянные подсвечники, доставшиеся Гилберту в наследство от его бабушки, были разбиты вдребезги; кто-то опрокинул кувшин с водой в комнате для гостей, и просочившаяся вниз вода оставила ужасные пятна на потолке библиотеки; кисточки, украшавшие мягкий диван с подлокотниками, висели полуоторванные, кто-то крупный и тяжелый, очевидно, посидел на большом бостонском папоротнике Сюзан, которым она так гордилась. Но в кредит собственного счета Аня могла записать тот факт, что, судя по всем признакам, Олден увлекся Стеллой. Аня сочла, что сальдо положительное.
      В следующие несколько недель местные слухи подтвердили это суждение. Становилось все очевиднее, что Олден попался в расставленную ловушку. Но что же Стелла? По мнению Ани, Стелла не принадлежала к тем девушкам, что готовы немедленно пасть в раскрытые объятия любого мужчины. Ее характер был не лишен известной доли строптивости, унаследованной от отца и проявлявшейся как привлекательная самостоятельность.
      И снова удача улыбнулась обеспокоенной свахе. Однажды вечером Стелла пришла в сад Инглсайда посмотреть на великолепный Анин дельфиниум, а потом они посидели на крыльце и побеседовали. Стелла Чейз, с ее легким облаком бледно-золотых волос и темно-карими глазами, была бледной, хрупкой девушкой, довольно застенчивой, но очень приятной и милой. Секрет ее очарования заключался, как полагала Аня, в ресницах, поскольку никто не нашел бы ее лицо особенно красивым. Но ресницы у нее были невероятно длинные, и когда она поднимала их, а потом опускала, это тут же покоряло мужские сердца. По причине некоторой изысканности манер она казалась старше своих двадцати четырех лет, а ее орлиный нос с годами мог стать явно крючковатым.
      — До меня дошли кое-какие слухи о вас, Стелла, — заметила Аня, шутливо погрозив ей пальцем. — И не скажу, чтобы мне понравилось то, что я слышала. Вы ведь не обидитесь на меня, если я признаюсь, что Олден Черчиль не кажется мне подходящим поклонником для вас?
      Удивленная Стелла обернулась к ней.
      — Как… я думала, миссис Блайт, вам нравится Олден.
      — Он действительно нравится мне. Но, понимаете, он пользуется репутацией очень непостоянного молодого человека. Мне говорили, что ни одна девушка не может .внушить ему привязанность к себе. Очень многие пытались и потерпели неудачу. Я очень не хотела бы, чтобы вы оказались в таком же положении, после того как он найдет себе новый предмет увлечения.
      — Я думаю, что вы заблуждаетесь насчет Олдена, миссис Блайт, — произнесла Стелла медленно.
      — Надеюсь, что так, Стелла. Возможно, если бы вы были девушкой другого типа, веселой попрыгуньей вроде Айлин Свифт…
      — О, ну… мне пора домой, — сказала Стелла с неопределенной интонацией. — Папе, наверное, одиноко без меня.
      Когда она ушла, Аня вновь рассмеялась:
      — Мне думается, Стелла ушла, втайне поклявшись показать вмешивающимся не в свои дела друзьям, что она может завоевать привязанность Олдена и что никакой Айлин Свифт никогда не поймать его в свои сети. То, как она слегка тряхнула головой, и неожиданно вспыхнувший на ее щеках румянец ясно сказали мне об этом. Но довольно заниматься молодежью. Возьмемся за старших. Боюсь, что они окажутся куда более твердыми орешками.
 
 

      Удача снова улыбнулась Ане. Общество поддержки зарубежных миссионеров дало ей поручение посетить миссис Черчиль и попросить ее внести пожертвование. Миссис Черчиль редко ходила в церковь и не была членом упомянутого общества, но, «придавая большое значение миссиям», всегда щедрой рукой давала на них деньги, если кто-нибудь приходил к ней и просил ее об этом. Однако членам общества ежегодный визит в ее дом доставлял так мало удовольствия, что они договорились исполнять эту обязанность поочередно, и в этом году очередь дошла до Ани.
      И вот в один из тихих вечеров она, пройдя кратчайшим путем по поросшей маргаритками тропинке, ведущей через благоуханную прохладу вершины лесистого холма, вышла на дорогу, где в миле от Глена стоял дом Черчилей. Это была довольно скучная дорога с серой змеей заборов, вползающей на косогоры и вновь сползающей вниз, однако на ней вас встречали приветливые огоньки домов, ручей, запах скошенных лугов, отлого спускающихся к морю, и сады. Аня останавливалась посмотреть на каждый сад, мимо которого проходила. Ее интерес к садоводству оставался неизменным. Гилберт обыкновенно говорил, что Аня просто не можетне купить книгу, если в названии присутствует слово «сад».
      По гавани медленно и лениво двигалась лодка, а вдали виднелось большое судно. Аня всегда наблюдала за покидающими гавань кораблями, чувствуя, что ее сердце бьется чуть быстрее обычного. Она очень хорошо поняла капитана Франклина Дрю, когда услышала, как он сказал однажды на пристани Глена, поднимаясь на борт своего корабля: «Боже, до чего мне жаль всех, кто остается на берегу!»
      Большой дом Черчилей с плоской мансардной крышей, обнесенной унылой черной решеткой, выходил окнами фасада на гавань и дюны. Миссис Черчиль приветствовала Аню вежливо, хоть и не особенно рассыпалась в любезностях, а затем провела ее в мрачную великолепную гостиную, где на темных, оклеенных коричневыми обоями стенах висели бесчисленные пастельные портреты усопших Черчилей и Эллиотов. Миссис Черчиль села на обитый зеленым плюшем диван, сложила на коленях длинные худые руки и остановила неподвижный взгляд на посетительнице.
      Мэри Черчиль была высокой, сухопарой и суровой, с выдающимся вперед подбородком, глубоко посаженными голубыми глазами, как У Олдена, и широким, плотно сжатым ртом. Она никогда не тратила слова попусту и никогда не сплетничала. Так что Аня нашла довольно трудным делом затронуть в разговоре интересующую ее тему так, чтобы это выглядело вполне естественно, но все же ей удалось добиться цели, когда речь зашла о новом священнике с другой стороны гавани, который не нравился миссис Черчиль.
      — В нем нет истинной духовности, — холодно заявила миссис Черчиль.
      — Мне говорили, что он произносит замечательные проповеди, — возразила Аня.
      — Я слышала одну и больше слышать не желаю. Моя душа искала пищи, а ей прочли нотацию. Он верит в то, что Царствие Небесное может быть постигнуто умом. Не может.
      — Кстати, о священниках… В Лоубридже сейчас очень талантливый священник. И кажется, он очень интересуется моей молодой подругой, Стеллой Чейз. Все говорят, это будет идеальная пара.
      — Вы хотите сказать, они женятся? — решительно уточнила миссис Черчиль.
      Аня почувствовала, что ее осадили, но человеку приходится проглатывать такого рода обиды, если он вмешивается не в свое дело.
      — Я думаю, что они очень подходят друг другу, миссис Черчиль. Стелла обладает всеми качествами, какие нужны жене священника. Я говорила Олдену, что он не должен пытаться расстроить намечающийся брак.
      — Почему? — спросила не поведя бровью миссис Черчиль.
      — Ну… право… вы знаете… Я боюсь, у Олдена нет шансов добиться руки Стеллы. Мистер Чейз считает, что нет женихов, достойных его дочери. Всем друзьям Олдена было бы неприятно видеть, как его вдруг отшвырнут точно старую тряпку. Он слишком славный юноша для такой участи.
      — Еще ни одна девушка не бросила моего сына, — сказала миссис Черчиль, поджимая свои тонкие губы. — Всегда было наоборот. Он раскусил всех, несмотря на их кудри и хихиканье, их уловки и жеманство. Мой сын может жениться на любой женщине, какую он выберет, миссис Блайт, на любой.
      — О? — сказала Аня. Ее тон сказал: «Конечно, я слишком благовоспитанна, чтобы возражать, но вам не удастся изменить мое мнение».
      Мэри Черчиль поняла, и ее бледное, худое, морщинистое лицо окрасилось легким румянцем, когда она направилась в другую комнату, чтобы принести деньги для пожертвования.
      — У вас здесь чудеснейший вид на море, — заметила Аня, когда миссис Черчиль проводила ее до двери.
      Миссис Черчиль бросила на залив недовольный взгляд.
      — Если бы вы знали, какой пронизывающий восточный ветер дует здесь зимой, миссис Блайт, вы, возможно, не были бы такого высокого мнения о виде на море. Сегодня здесь тоже довольно прохладно. Как бы вы не простудились в этом тонком платье. Хотя оно, конечно, очень красивое. Вы еще достаточно молоды, чтобы думать о нарядах и развлечениях. Я же утратила всякий интерес ко всему бренному и преходящему.
      Шагая домой в зеленоватых сумерках, Аня чувствовала, что вполне удовлетворена состоявшейся беседой.
      — Трудно, конечно, рассчитывать на миссис Черчиль, — говорила она стайке скворцов, проводивших заседание на расчищенном под пашню участке леса, — но я думаю, что немного взволновала ее. Ей явно не понравилось, что люди думают, будто Олден может быть отвергнут какой-нибудь девушкой. Что ж, я сделала то, что от меня зависело, побеседовав со всеми заинтересованными лицами, кроме мистера Чейза. Но не представляю себе, как я могла бы взяться за него, если я с ним даже незнакома. Интересно, имеет ли он хоть малейшее понятие о том, что Олден и Стелла питают склонность друг к другу? Вероятно, нет. Стелла, разумеется, никогда не решится пригласить Олдена к себе домой. Так что же мне делать с мистером Чейзом?
      Было явно что-то сверхъестественное в том, как все складывалось, — складывалось именно так, чтобы помочь ей в ее затруднениях. В один из вечеров в Инглсайд зашла мисс Корнелия и предложила Ане пойти вместе с ней в дом Чейзов.
      — Я собираюсь попросить Ричарда Чейза пожертвовать деньги на новую печь для церкви. Вы не согласитесь пойти со мной, чтобы оказать мне моральную поддержку? Мне ужасно не хочется иметь с ним дело один на один.
      Они застали мистера Чейза сидящим на парадном крыльце. Длинные ноги и длинный нос делали его очень похожим на задумчивого журавля. У него были несколько прядок волос, зачесанных на лысую макушку, и весело поблескивающие серые глаза. В этот момент он думал о том, что спутница старой Корнелии, судя по всему, жена доктора и что фигура у нее очень хороша. Что же до кузины Корнелии, приходившейся ему троюродной сестрой, то она, на его взгляд, была чуточку слишком плотного сложения, да и ума имела не больше, чем кузнечик, но в целом он считал, что она совсем неплохая старая кошка, если только всегда гладить ее по шерсти.
      Он любезно пригласил их в свою маленькую библиотеку, где мисс Корнелия тут же уселась в кресло, не упустив случая немного поворчать.
      — Что за страшная жара сегодня! Боюсь, будет гроза. Боже милосердный! Ричард, какой у вас громадный кот!
      В числе домочадцев Ричарда был необыкновенно большой желтый кот, который как раз в этот момент решил вспрыгнуть на колени к хозяину. Ричард нежно погладил кота.
      — Томас Рифмоплет показывает миру, каким должен быть кот, — сказал он. — Не правда ли, Томас? Посмотри на свою тетю Корнелию, Томас. Обрати внимание, как злобно взирает она на тебя очами, что созданы, чтобы излучать только доброту и любовь.
      — Не смейте называть меня тетейэтой зверюги, — резко запротестовала миссис Эллиот. — Шутки шутками, но вы заходите в них слишком далеко.
      — Неужели вам было бы приятнее считаться тетей Недди Черчилла, чем тетей Рифмоплета? — с грустью спросил Ричард Чейз. — Недди — обжора и пьяница, разве не так? Я слышал, что вы берете на заметку все его прегрешения? Разве вы не предпочли бы быть тетей такого прекрасного честного кота, как Томас, с совершенно безупречной репутацией в том, что касается виски и кошек?