Тогда не будет ни у кого защитника и примутся искать и не обрящут заступника и отвратителя ига, которое проистечет от неверных. Но тогда воскреснет тот, кто был мертв и печален - славнейший собиратель и суровое воздаяние незаконности. Этот мертвец, которого никто не узнает, весьма знаменит, хотя никто его не видел. Словно очнувшись от похмелья, внезапно овладеет властью нашего царства. И столб появится тогда в небе, и незримый глашатай трижды громко возгласит: Спешите к западной части Седмихолмного. Там отыщите мужа невредимого, верного Мне. Приведите его в царский дворец - мудрого, спокойного, кроткого, от рождения величественного и он снова овладеет тобой, Седмихолмный ! Так вострубит глашатай, и станет править тот, кто был словно мертв. Ниспровергнет он Измаильтян и рассеет их в пустыне, восславляя во всем мире христианский народ. Явит он избавление от всякого гнета и отведет любое несчастье, утвердив на земле радость и изобилие, которых не было от начала времен". Так поведал толкователь и опекун гробницы Константиновой. Поразился Трифон этому смыслу и пожелал узнать, основывается ли таковое провидение на какой-либо из святых книг или писаний христианских мудрецов. И указано ему было на слово св. Мефодия Патарского, с каковым сочинением он познакомился тут же, в Константинополе. Премудрый Мефодий поведал в начальных главах о всех временах от сотворения мира, а затем летописал ужаснейшие катаклизмы заключительного века. Иссякнет тогда добродетель в сердцах христиан, и посягнет человек на истину, во всем давая укрепиться пороку. Ославлено будет благочестие, и не прейдет нечестие духа. Женщины преложат свой образ в мужской, и наоборот - облекутся мужи в любодейных жен, надевая блудные ризы их, возгараясь страстью к равным себе. Будут соединяться с одною женщиной как муж, так и её сын. На едином ложе брат возляжет с сестрой, отец с дочерью. Также дочь предаст отца, как и он её. Тогда брат обманет брата, сын восстанет против матери, и все посрамят себя всяческими пороками, заживо увязая в трясине беззакония. Если раб возомнит против владыки, то свободная женщина, напротив, станет рабой своего раба. Молодые будут вершить судьбы пожилых, слуга оклеветает господина и приведет его на суд. И Господь предаст за это народ христианский на заклание племенам от семени Измаила, и будут они поражать его острием меча, язвой пагубы и тленом рассеяния. Станут изнывать под их ярмом и люди и скоты и птицы; даже воды морские повинуются им. Овдовеет тогда земля от рода христианского и будет он ниспровергнут в чрево её. Истребуют сыновья Измаиливы и Агарины дань с мертвых, как с живых, с вдов - как с замужних и потребят всячески своих врагов. Перейдет к ним каждое брашно и снедь, и несть долготы их могуществу. Будет путь их от моря до моря, от пределов северных до эфиопских пустынь. И умалится человечество перед лицом своего ярма и упрячется от него в пустошах, расселинах и в берлогах медвежьих. Отнимут Измаильтяне младенцев у матери, заколят иереев стенах святых и возлягут с женами убиенных у церковных алтарей, растлению предаваясь у икон и мозаик. Они изымут из земли прах праведных и развеют его по ветру, прободая копьями сердца верных Господу. Так они изблюют свою желчь против народа Божьего, пронеся окровавленные пики от востока до запада. Кто уцелеет от их оружия, тот все равно падет от голода, ибо все богатство почвы оставит её, и земля отвернется от своих сыновей. Станут люди искать онагра и крысу, чтобы поглотить их, но даже тех не обретут. И вот, когда так изрыгнут свою горечь и природа и племена Измаильские, внезапно восстанет царь греческий с яростью великой, пробудившись, словно бы от вина. Его же люди мнили мертвым, а он изыдет к ним на спасение. Воздвигнет оружие этот царь на отечество Агарино и пожнет серпом гнева и жен их и чад, все опустошая пагубой и смертью. Седмикратно превзойдет он Измаильтян в своем отмщении и отторгнет навеки скорбь от рода христианского. Будет страна его от северного ветра до южного. Всякое поморье, пустыни и грады наполнятся вновь племенами крещеными и умирится земля, возвращая сторицею плод свой; и завеселится человек в мире и в счастии, трудолюбиво обновляя грады свои. Воцарится же ликование такое, что не избудет изгонять от сердца и тьму и печаль. На Трифона повесть Мефодия произвела огромное впечатление. Вот он каков, оказывается, этот возвращающийся от забытья царь - избавитель, своей праведностью искупающий множество грехов и тем самым исторгающий весь род христианский из ига святотатцев. На нем почивает любовь Божья и сам он воплощенное мужество и исповедание всех надежд человеческих. Я же, читая книгу Трифона, тоже все более и более радовался прозрениям о его грядущем, ниспровергающем идолов торжестве. Однако, замечал автор, повесть Мефодия на этом не заканчивалась. Благолепнейший кесарь оказывался не только избавителем и устроителем христианского царства, но он также являлся и последним земным владыкой, предшествуя скончанию времен. Точнее - почти последним, ибо по пресечении его могущества мир предавался надругательству Антихриста, который также получал мировую корону. Подобное свидетельство, говорит Мефодий, знаменовано апостолом Павлом в его послании к Фессалоникийцам. В нем сказал духовидец, что беззаконие, коим нарекается Антихрист, не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. Но что означает "удерживающий" ? Что за имя именуется в нем - средостение незыблемое, препятствующее манифестации злобы через узурпирование Антихристом мирового престола ? Единственная противостоящая сила, которую может представить ум крепость славы, форт веры, оплот прощения, замок твердости, стража мудрости, стена заповеди, бастион милосердия - это христианское государство с верой достаточно искренней, чтобы устоять перед дьявольскими призраками и мощью достаточно прочной, дабы сдержать всесокрушающее явление окаянных сил супостата. Таковым государством и будет царство возвратившегося императора. Оно как алмаз объемлет своими гранями все средоточие крещенного мира, христианскую же науку возведет при этом к вершинам процветания. Но что же это за царство такое, и какое название дано ему в Книге Судеб ? Ведение об этом являет пророк Даниил в лицезрении четырех фантастических животных, описующих театр мировых держав. Если первое из них есть Вавилон, сухожильными крыльями воспаряющий к высотам суетномудрия, то второе казует чрез медведицу империю персов, многочисленных, как песок пустыни; если третий из зверей в облике барса представляет чучело царства эллинов - государства, единство которого было посрамлено временем, а сила увяла перед властолюбием наследников Александра, то четвертый - "весьма сильный" - хищник, настолько противоречивый, что разноликость его непостижима, животное, все попирающее стопами своими, зверье, рык которого проникает до сердца земли и в прах обращает всякое неповиновение - это изъявление Римской Империи, владычество которой не унаследует уже никто, ибо по её скончании все времена пременятся и, как небо смешается с землей, так божественное соединится с человеческим. Итак - Римская Империя, да, она ! Ее власть будет последней из всех, и скипетр царства удержит возвращающийся император. Он будет так сподобен от Бога, что деревья станут склоняться перед ним, а там, где он пройдет, зародятся цветы невиданного благоухания. Но лишь иссякнут дни этого кесаря - а годы его не могут быть сочтены людьми - Империя утратит все свое величие; возьмется таким образом удерживающий от среды, и мир заполонит когорта Антихристова воинства, чьи спутники - волхвы, кудесники, чародеи и звездочеты. Коловращение их обладания станет роковым для судеб земли, ибо история закончится тогда, и Сын Божий рукоположится Ветхим Днями на вечное и непреходящее господство.
      Итак, воскресший император, августейший венценосец и помазанник, возродит из брения останков достославный монумент Римской Империи, сбросит иго неверных, посохом правды повергая их, изглаживая капища с лица земли, но уже в его время отверзнутся устья поношения и поругания, ибо разомкнутся ворота Гог и Магог, словно ложесна печальные, и изыдут из их теней преисподних орды ужасных язычников, со страхом колебающих землю. Эти племена сохранялись в забвении от давних времен, а отныне дана будет им власть разорять христианские земли, одним своим обликом подвигая людей к устрашению. Таковы будут народы Гог и Магог : горнило скорби, волчцы бед, точило горя, жернова испытаний, ристалище бесов. Они пьют кровь, словно воду, всему предпочитая регулы и мертвечину; едят кротов и тушканчиков, скорпионов и нетопырей. Повсюду будет плач и зарницы пожарищ. В тот же час в безвестности, в колыбели Хоразина, зародится сын погибели Антихрист ; в тот миг закачается его люлька греха, когда небо заплачет звездами, хвосты комет повиснут, как междометия, и в кровоизлиянии вселенной ночь заполонит ум младенца. Он вскормлен будет в Вифсаиде, воспитание получит в Капернауме, но прежде, чем воссесть на седалище власти, дождется прекращения срока возвратившегося царя. Придет наш император в Иерусалим, взойдет на окропленную Спасителем Голгофу и снимет там свою диадему, воскладывая её на навершие Креста Господня, простирая длани в небеса и душу свою слезоточивую передавая Богу, царство же - Сыну Человеческому. И поднимется крест с диадемою в аер, и воспримет царский венец Искупитель Небесный, и приблизятся к людям грядущие Паруссия и Пакибытие. На земле же наступит анархия Антихриста, в беззаконии своем посягающего на всякий устрояющий закон. Далее Мефодий красноречиво предвосхищал картину его губительного царства, последующий приход пророков, посланных ему на обличение, и, наконец, явление на облаках Сына Небесного, убивающего Антихриста духом уст Своих. Такова была фреска, созданная Мефодием, и Трифон неизгладимо переполнился обличиями так красочно возвещенного конца веков. Пуще же всего поглотило его пророчество о том, как взятый ото сна, либо же от смерти земной владыка, возлюбленный и восславленный Богом царь, исполать божья, воплощенное очищение от всякого пресмыкания перед грехами плоти, душистость миро и аромат ладана, возымеет мощь воскресить вместе с собою и бесподобное среди всех царство Римское, империю от края и до края, где есть всяческое благорастворение и изобилие, добромыслие и добродеяние, неисчислимые милости Бога и услада земли - ибо он предотвратит вторжение полчищ злобы и снимет вретище с дщерей земных, повсюду изводя вервь разорения. И до тех пор, пока не предаст он скипетр свой Богу, будет противостоять держава христианская воинству Отступления, и будет на земле мир и благопроцветание.
      Озадачен был Трифон. Не единично ли подобное мнение Мефодия, не поругано ли оно иными отцами, не причислено ли ими к апокрифическим, сиречь лживым измышлениям ? "Есть ли подобные свидетельства у других учителей ?" - вопрошал он нетщетно, и ему показали писания Кефтского епископа Пизунтия, мужа просветленного светом добродетелей и во всем руководствующегося указующим перстом Премудрости. В его письме было многое из того, о чем прорицал святой муж Патарский, хоть личность последнего царя и не представала столь же выразительной. Однако, он подробнейше зато описывал заключительное деяние этого владыки, ещё тщательнее обставляя его кончину и передачу Богу бразд своего правления. Этот римский царь - писал Пизунтий - будет восприемником справедливости. Однажды же он войдет в Иерусалим и поднимется в церковь Воскрешения. Там он падет ниц перед Распятием и Гробницей нашего Спасителя, а потом повелит отслужить мессу и причастится вместе со всем своим воинством. Вкусив преображенную Плоть Христову и через то осветлив собственный дух, царь снимет корону, украшающую его алебастровое чело, и возложит её вместе с распятием на алтарь, простираясь ниц и предавая душу в руки Бога Живого. Господь милосердно воспримет его целомудренный дух, помещая его на скамью славы и престол почести, а затем вознесет алтарь к небесам под всеобщими взорами беря в обладание и крест и корону мироправления. Далее, говорит провозвестник, демоны исходят из своих темниц, и происходит то, что предсказано Мефодием вслед за прекращением Римской Империи. Вновь подивился Трифон совпадению пророчеств о последнем императоре и опять пожелал он найти новое провидение об этом царе, чтобы убедиться в истинности подобных прорицаний. И некто указал ему на светоч Климента Александрийского, чьи провозвестия имениты точно так же, как и слава его подвижничества. И прочитал Трифон в его тетрадях, что в час умножения злых годин и порабощения народа христианского, в момент отвержения им всяких нравственных уз через отречение от упряжи заповедей, в пору чересполосицы тягот и напастей, межа которых гнев и воздаяние Господне, сбудется открытое Сыном Божиим : "Но Я явлю земле Мое благорасположение. И восставлю я львенка, который изгонит всех поработителей, разбивая их, так как я дам ему всемогущество. Таков будет этот львенок: словно человек, пробуждающийся ото сна". А ранее Он говорил: "Когда придет маленький лев и обернется вокруг себя - знай, что последнее время приблизилось". Далее этот очнувшийся скимен оказывался тем самым благодатным царем-устроителем и освободителем, который повергнет в трепет и дрожь всех врагов, то есть тех, кто с мечом придет против Империи, и создаст царство от востока до запада, объединяя земли под своей христианнейшей рукой. Все разрушенное восстановит, все обескровленное возродит, в руины повергая жертвенники идолов. В правлении его воссияет великая радость и сердца людей очистятся от всякого зла, озаряясь любовью. Вместе с тем - такова воля Господня - оно будет последним из земных государств, потому что Климент также истолковывает видение Даниила и тоже видит в их прообразах лик заключительного из царств - Римскую Империю, после которой сбудется один только Суд Божий.
      Трифон леейно лобзал умом сокровищницу этих пророчеств, все более упрочиваясь в глубине их истинности, но возжелал же однако, ежели таковое имеется, найти исконный оракул, которым либо вдохновлялись святые отцы, либо, неизвестный им или независимо произошедший, он своей самостоятельностью являл бы лишь сугубое подтверждение их слов. Хотел он усладить созерцание самым первым пророчеством о последнем императоре, исходящего из небытия смерти, боговенчанном и непобедимом . И ему сказали : ступай в Рим, на Авентинский холм; быть может там ты узришь начало этих предвосхищений. Прибыл Трифон с столицу мира и молил показать ему свидетельства очевидцев о последних временах. И открыли ему книгу Абульнеи - Сивиллы из Тибура. Не зря же он искал её ! Ведь в прозрениях Сивиллы, песни которой были записаны в четвертом веке, с ясностью увидел Трифон прототип всех пророчеств Мефодия. В обоих случаях авторы сначала коротко излагали всю предыдущую историю человечества, только Сивилла обнажила одну лишь нравственную подоплеку всей исторической мистерии от начала времен, когда, взяв за основу халдейскую образность, изобразила в девяти солнцах вехи духовной эпопеи человечества. Так же, словно сродни друг другу, оба в одинаковой манере пророчествовали о будущих потрясениях. О чем же пела Абульнея в одержимости своего ясновидения ? Народы востока - сарацины жестоко завоюют христианские города, и никто не сможет воспротивиться оккупантам, так как это ангел гнева изольет на людей чашу немилости Господней. Зрелище сонма губительнейших бедствий откроется тому, кто взглянет на мрачную панораму той эпохи. В те дни брат предаст брата, а отец обречет на смерть собственного сына; брат соединится с сестрой, старцы возлягут вместе с девами, нечистые же, подобные гадким лягвам, священники введут юных дочерей в соблазны сладострастия. Пруги и трусы сокрушат хижины людей и казавшиеся неприступными ограды городов. С площадей и улиц уберется нега и веселие, вместо этого нечистоты запрудят их, словно котлованы озер. Утерявшие стыд низложат дары безгрешной жизни, и люди будут бранчливы, любострастны, злонравны, христопродавцы, алчны, двуличны, лицеприятны, клятвопреступники и клеветники. За это преданы они будут разорению и плену. Житницы их будут сожжены, пажити истоптаны, хлева оскудеют. Одинокий вол будет ходить от края и до края, и никто не запряжет его. Тогда начнутся несчастья, которых не было от начала времен. Глады и роптания восторжествуют на стогнах. Рим будет подавляем преследованием и мечом; он падет от руки собственного короля. "Тогда восстанет царь греческий именем Констант. Он будет царем римлян и греков. И скажется велик ростом и в раменах широк, прекрасен видом, великолепен ликом, стройно сложен во всем теле. Продлится царство его сто двенадцать лет. Тогда объявится множество богатств, так как земля в изобилии явит плоды свои. Государь этот будут держать перед глазами то, что возвещено: Rex Romanorum omne sibi vindicet regnum christianorum то есть Властелин Рима защитит все царство христианское. Он опустошит все края и города язычников, разрушая повсюду храмы неверных. Он призовет их всех к крещению и над каждым из храмов будет водружено распятие". В то время - продолжала Сивилла - родится Антихрист и изойдут запертые Александром народы Гог и Магог числом в двадцать два племени, при этом неисчислимые, словно песок морской. Но римский царь объединит своих воинов на сражение против этих варваров и разобьет их до полного уничтожения. По прошествии этого придет он в Иерусалим и там, сняв с головы диадему, передаст царство христианское Богу Отцу и Сыну Его. В тот же час Римская Империя прекратит свое существование и Антихрист открыто воссядет на троне Иерусалимского храма. Так будет до тех времен, покуда не смилуется Господь и не пошлет Архистратига Михаила и тот не поразит беззаконника на Масличной горе. Такова была вкратце история, поведанная Абульнеей. Песня эта так перекликалась со словом Мефодия и с сочинениями Климента и Пизунтия, что у Трифона не оставалось никакого сомнения - это одно и то же пророчество, явленное в зеркалах разноименных душ, отражающих Промысел Господень. Своими расхождениями они только подкрепляли верность друг друга, ибо означали независимость своего предания, явленного Богом в разное время разным людям. Пусть в каждом из них не доставало отдельных фрагментов, опадала часть картины, как часто, от небрежения ли, либо от времени, портится рукотворное создание, например, икона, но последняя не перестает быть при этом печатью и образом нетленного мира; пусть кому-то одно было яснее, чем другое; что же, если в каком-то из сочинений определенные детали могли утаится, почти полностью ускользая от внимания, чтобы подробно и явственно вплоть до физического ощущения предстать при этом в откровении ином. Общая картина все равно складывалась вполне однозначно: калейдоскоп человеческих прегрешений накликал стихию божественного гнева, отмщение которого суть природные бедствия и иго восточных племен. На апогее кошмара и террора тех веков из забытья - то ли от сна, то ли от смерти - пробудится "чудо мира", "возвращающийся император", и он силой данной ему от Бога отведет пропасть бед от христианского народа, восстанавливая мировую Империю Рима. В его правлении на земле наступает что-то очень похожее на "золотой век", "рай", "Царство Божье". Однако, в конце концов все дни обновленной Римской Империи оказываются сочтены, царь умирает и посылается заключительное испытание людям обаятельная прелесть Антихриста, примыкающая к концу исторической драмы. Так Трифон делился с читателем своими мыслями, и я, изучая его книгу, не мог не сочувствовать его увлеченности.
      Но не таков был этот муж, чтобы остановиться на достигнутом, успокоиться, возымев только лишь часть от познаний. Он чувствовал, что прорицание о возвращающемся императоре уходит своими истоками вглубь ещё более древнюю, чем грань языческой и христианской эпохи. При этом в Трифоне говорили не одно лишь предчувствие, но и убежденность, исходящая из одной фразы сивиллиной книги: "Государь этот будут держать перед глазами то, что возвещено: Rex Romanorum omne sibi vindicet regnum christianorum" . Значит, заключал он, существовало ещё более раннее провозвестие, быть может выходящее даже вне христианства, предшествующее ему. Одним словом, Трифону посоветовали побеседовать с иудейскими мудрецами, и вскоре уже наш герой был в Испании, число иудеев в которой было достаточно велико, чтобы плодотворно вести там свои изыскания. Подробно описывал он, как долгое время путешествовал из города в город в поиске самых глубоких и эрудированных мудрецов, в совершенстве знающих еврейское предание. И, наконец, его привели к раввинам, умы которых были хранилищем всей иудейской премудрости - в разговоре с ними ему посчастливилось участвовать, ибо и сам Трифон был евреем, хотя и не иудеем. Они сидели в темной зале, и лица раввинов были сокрыты от его глаз. Он слышал только их голоса, голоса неторопливые, когда каждый мог высказаться сполна, и никто не перебивал друг друга. Трифон задал вопрос о сроках прихода Мессии и о свойствах его личности. Повисшую тишину, наконец, нарушил один из них: "Время прихода Мессии - время скорби и печали. Страдания народа, порабощенного язычниками, достигнут своего предела, ибо чужеземцы будут всевластны над ними. Пора бесчинств идолопоклонников и крайнего угнетения евреев - это и есть срок пришествия сына Давида". Снова наступило молчание, и кто-то другой дополнил эти речи: "Иго чужеземцев не зря будет ниспослано Богом. И разорение, которое постигнет нас - ещё большее, чем теперь - это воздаяние за наше преступления перед Ним. В последнее время грехи народа возрастут ещё более. Так сказано в Мишне: Перед приходом Мессии возвеличится преступная дерзость. Так же и дороговизна достигнет своей высшей степени. Виноградники дадут свои плоды, и в то же время вино будет очень дорогим. Повсюду распространится ересь иудео-христиан, и она не будет исправлена, так как школы станут служить только деградации и упадку. Галилея обратится в руины, ведь иностранцы пройдут от города в город, не имея никакого сострадания. Мудрость книжников будет пользоваться поистине дурной репутацией, и тот, кто не станет грешить, будет всячески презираем, а правда - потеснена. Старцы окажутся принужденными стоять перед собственными детьми, и сын опозорит своего отца, дочь выступит против матери, невестка - против свекрови. Человек сделает врагов из собственных домочадцев, и сын не покраснеет перед лицом своего отца. Лицо того поколения словно морда собаки," - горестно сказал раввин. Другой же заметил, что не только нравственные язвы, забвение закона и меч язычников будут приметами тех времен. Природа тоже словно отвернется от евреев, и земля не даст им своих плодов : "Симон бен Йохай сказал : В первый год исполнится то, что предсказано Амосом - "Проливал дождь на один город, а на другой город не проливал дождя". Во второй - извлечены и выпущены будут стрелы голода. В третий год будет большой недостаток в еде; мужчины, женщины, дети станут изнемогать от отсутствия пищи, умирая один за одним. Людей набожных и преданных благотворительности станет мало тогда, и закон забудется теми, кто его изучал. В четвертый год будет достаток без изобилия, а в пятый - большое, очень больше изобилие, и тогда будут есть и пить, веселясь такому плодородию. И закон возвратится вновь. В шестой год распространится шум и гул, в седьмой - войны, а в конце седьмого года явится сын Давида". Раввин умолк, и Трифон услышал, как все принялись молиться. Потом долго никто не перебивал воцарившегося молчания и, спустя длительную паузу, один из учителей сказал : "Как бы трудно нам ни было, времена прихода Мессии ещё не настали, хотя он уже рядом, быть может. Рабби Иоса бен Халафта предупреждал, что мы не должны считать дни его прихода. Мессия явится неожиданно, словно бы мертвый, как скорпион, жалящий внезапно, или подобно сокровищу, случайно открытому". Когда голос молк, Трифон попросил разъяснить : что означают слова "Мессия явится словно бы мертвый", и поначалу он подумал, что его слов никто не услышал, ибо слишком долгое время господствовала поистине "гробовая" тишина. Один из уже знакомых голосов первым ответил ему : "Все предсуществует в уме Божьем. Так образ скинии, всегда пребывавшем в нем, однажды был явлен Моисею, и по этому образу он соорудил святилище земное. Таким образом мы понимаем слова о том, что семь вещей были созданы до сотворения мира : Закон, Покаяние, Рай, Ад, Трон славы, Святилище и имя Мессии. В уме Бога он пребывает всегда, и поэтому сказано у Михея : Происхождение его из начала, от дней вечных. Поистине имя Мессии произнесено прежде сотворения". Другой поправил : "Все души людей созданы в тот момент, когда Бог произвел этот мир из Своего замысла о нем. Мессия не явится, покуда не оскудеет это вместилище душ, ожидающих своего воплощения. Вместе с тем и его душа - там же, перед духом Божиим, и поэтому он есть, и его нет одновременно. Он мертв, так как ещё не родился, но существует, так как душа его пребывает во вместилище". "Тогда, - возразил другой, - о каждом из нас можно было бы сказать точно то же, что о Мессии. Но Иоса именно о нем говорит, что он придет, словно бы мертвый. Очевидно, имеется в виду, что сын Давида уже родился, но сокрыт от людей, потому что его время ещё не пришло. Мессия среди нас, но он таится и ждет сроков, когда бы он смог выполнить свое предназначение. Поэтому его как будто бы нет, и он словно бы мертв". "Самуэль прав, - сказал тот, кто высказывался о пребывающем от создании мира имени Мессии. - Сказано: При сотворении мира был рожден Мессия. Точнее - вместе с появлением человека он уже появился, не исполняя свой долг и не становясь Мессией. Сын Давида уже рожден". Трифон заметил, как все раввины согласно закивали головами, принимая то, что грядущий спаситель уже находится среди людей. Но дальнейшая дискуссия показала. Что мало кто считает, будто Мессия родился так давно. Большинство посчитало его ниспосланным в день разрушения Храма. Один из них привел в пример слова Иуды, которые тот изрек от имени своего учителя Айбо : "В тот день, когда родился Мессия, то есть в тот день, когда был разрушен Храм, он пришел к одному еврею под видом одной из его коров. Когда рядом проходил араб, он услышал мычание этой коровы и сказал: Еврей, сын еврея ! Распряги своих коров и отцепи плуг, ведь Храм разрушен. Корова замычала ещё раз, араб сказал : Еврей, сын еврея, запряги коров и прицепи плуг, так как Мессия родился." Все раввины с радостью слушали эти слова и согласно кивали, внимая из прекрасному смыслу. "В самом деле, - сказал другой из них, называемый Даниэлем. - Учитель Буни комментирует стихи Исайи: И посечет чащу леса железом, и Ливан падет от Всемогущего. И произойдет отрасль от корня Иесеева, и ветвь произойдет от корня его. Что за ветвь сопутствует падению Ливана ? Очевидно, Исайя говорит о том, что падение Храма будет возмещено рождением Мессии, потомка Давида. Так говорит Иерусалимский Талмуд". Самуэль же испросил у Даниэля других, кроме этого стиха Исайи доказательств мнения, с которым все были так согласны. И Даниэль ответил : "Сын Нахмана, тоже, кстати, Самуэль, приводит ещё одни слова у Исайи : Еще не мучалась родами, а родила; прежде, нежели наступили боли её, разрешилась сыном. Что это означает, как не рождение Мессии в тот момент, когда иудеи оплакивали руины Храма ? С того часа он есть и старится, не становясь Мессией. Бог прячет его, скрывает среди племен, отсрочивая тот момент, когда он сможет проявить себя". "Каким образом он пребывает ? - спросил Самуэль. - Он ходит среди живых, или же лежит в могиле, дабы пробудиться в нужную пору ?" "Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Но на этот счет известен рассказ Самуэля бен Нахмана, с мнением которого, правда, не все согласны. Позвольте мне напомнить его вам. Однажды, в тот самый день, когда был разрушен Храм, Илия, прогуливаясь, услышал голос чудесный, который сказал ему, что только что Храм был сокрушен. Илия подумал тогда, что Бог, обратив Свой гнев против евреев, не только воздвиг врагов на разрушение святилища, но и решил предать Своих сыновей плену и рассеянию среди всех наций мира. Но голос, вновь чудесно появившийся, сообщил ему: "Оставь свое горе, ибо спаситель Израиля родился". "Где он?" вопросил Илия, и услышал : "В Вифлееме Иудейском". Он пошел туда и узрел женщину, сидящую перед входом в дом, а перед ней, простертый на земле и испачканный кровью лежал её сын. Это была та самая женщина, которая родила нашего спасителя. На вопрос о том, почему мальчик так перепачкан и недвижим, она ответила : "О, это большое несчастье ! Ведь в тот день, когда он родился, был разрушен Храм". "Дочь моя ! - сказал Илия. - Не печалься по этому поводу, ибо спасение наше придет к нам через него". И она перестала горевать. Илия оставил её и не видел в течении пяти лет. Потом захотелось ему вновь повидать спасителя Израиля - возмужавшего и окрепшего, и он возвратился к той женщине, и она снова печально сидела перед дверью в свой дом. Он вопросил её : "Дочь моя, как поживает твой сын ?", и она сказала: "Ох, рабби, не я ли тебе говорила, что несчастен будет он, родившийся в столь тяжелый миг, как разрушение Храма ? И вот он был болен. Он имел ноги и не ходил. Имел глаза и не видел. Имел уши и не слышал. Имел уста и не говорил. Он лежал подобно камню, словно бы мертвый. Появившийся на свет в час сокрушения Храма не может быть ни весел, ни здоров. А после над ним поднялся ветер с четырех сторон земли и унес моего сына в море". Илия ужаснулся этому и стал причитать : "О, горе ! Надежда Израиля погибла !" Но тот же голос, что обращался к нему ранее, вновь успокоил его : "Не тревожься, Илия. Все не так, как ты думаешь. Мессия жив. В течении четырех сотен лет он будет жить в море; затем, в течении ещё восьмидесяти лет он пребудет у Дымящейся горы, а после весь остаток времени до того, как ему объявиться, будет находиться у ворот Рима". Так сказал Самуэль бен Нахман". Вновь воцарилась тишина, и после этого один из раввинов заключил : "Возможно, так и есть, и сын Давида, рожденный в час, когда Храм обращен был в руины, безмолвен и неподвижен, подобно уснувшему сном, или умершему. Как бы то ни было, но Бог прячет его тело, замыслив явить его миру лишь тогда, когда придет время Мессии. Не будем сравнивать время Мессии с нынешней эпохой, ибо наши страдания ещё не
      так велики, какими тяжелыми они будут тогда. Тогда забудется закон, и всеобщее нечестие поразит всех подобно рже. Пороки и безбожие превзойдут всякие границы, и Бог явит нам Свой гнев, ещё более немилосердный, чем ныне. Никакого попущения не будет нам от язычников, ни малейшего снисхождения от них. Небо, люди, земля - все отвернется от нас и не будем мы вкушать ни плодов почвы, ни яств милосердия. Вот тогда пробудится наш Мессия, словно бы мертвый, и снимет с нас заклятие ига, печати наказаний.