11. Дар или бремя?

Еще в самом начале моих экспериментов начал давать о себе знать побочный результат. Это не ВТО как таковой, хотя он и наступает в состоянии глубокой релаксации, предшествующей отделению от тела. Видимо, это – то, что у профессионалов именуется предзнанием. Видение возникает помимо моей воли, когда я лежу, успокоив сознание и расслабив тело.

В передней части мозга раздается шипящий звук, и я начинаю ощущать подвешенную с одного конца на петлях прямоугольную дверцу, которая распахивается снизу примерно на 45. В результате появляется абсолютно круглое отверстие. Сразу после этого я начинаю видеть и отчасти переживать те или иные события.

Происходит это словно во сне, если не считать того, что я продолжаю полностью сохранять сознание и воспринимать окружающее. Сновидение накладывается прямо на внешние раздражители, и я без труда воспринимаю то и другое одновременно. Я так и не научился по своему желанию воспроизводить этот феномен. Он случается сам собой или же вызывается бессознательно.

Поначалу я не обращал на это особого внимания, полагая, что такие сновидения – всего лишь способ удалить из подсознания ненужные ему данные. Однако один случай заставил меня переменить мнение на сей счет. Событие достаточно важное, чтобы процитировать его описание непосредственно из дневника.

Раннее утро. Клапан открылся снова. То, что я увидел, привлекло мое внимание своей необычной реалистичностью. Я собираюсь сесть в пассажирский самолет. У входа в него в ожидании стоит Д. Д., с которым я знаком более десяти лет. Сажусь в самолет и занимаю свое место. Замечаю, что мест в нем много, и он у же почти готов к вылету. Жду, когда на борт поднимется мой приятель. Рядом с входом вижу группу беседующих людей, которые затем проходят в самолет вслед за молодым негром. Они оживлены и радуются, что молодой негр летит с ними. Группа состоит из двух пожилых негров, пожилого белого и молодого негра. Видя, что самолет вот-вот взлетит, они идут по проходу мимо меня и занимают свои места.

Наклонившись вперед, чтобы посмотреть, сел ли в самолет мой друг, я вдруг чувствую, что сидящая впереди меня женщина, чем-то взволнована. Как только самолет трогается, входит и занимает место мой приятель. Я хочу встать и подойти к нему, но самолет дергается, и я плюхаюсь назад в кресло. Прежде чем взлететь, самолет долго катится по взлетной полосе, а мне почему-то становится немного не по себе. Наконец, мы взлетаем. Низко над нами – какие-то широкие изгибающиеся улицы с расходящимися веером перекрестками. Самолет чуть-чуть поднимается и летит дальше на небольшой высоте. Немного спустя в динамике раздается голос стюардессы, сообщающей, что через несколько минут пилот примет решение, какой из двух маршрутов (один – налево, в обход, второй – под проводами) выбрать. После непродолжительного ожидания замечаю, что город остался позади, и, раньше чем стюардесса делает второе объявление, до меня доходит, что мы летим по второму маршруту, под проводами. Голос стюардессы, объявляющей об этом, звучит как-то уж слишком бодро, и я чувствую, что она тоже в напряжении.

Посмотрев в иллюминатор, вижу впереди пространство с тянущимися во все стороны проводами. Самолет приближается к нему и на низкой высоте петит под проводами.

Напряженно вглядываюсь вперед в поисках просвета, через который можно было бы вырваться из-под них. Тут вижу, что впереди провода над нами кончаются, и там виден свет солнца. Поняв, что мы летим туда, слегка расслабляюсь. В этот момент самолет вдруг резко проваливается вниз и падает на какую-то улицу. При этом что-то в нем отламывается прямо рядом со мной, и я спрыгиваю (или падаю) с высоты шести-восьми футов (около 2 метров) на дорогу. Самолет от удара подскакивает, его отбрасывает в сторону. Успев бросить взгляд вокруг, отлетаю вправо и падаю между двумя какими-то зданиями. Огромные облака дыма почти целиком застилают место катастрофы.

Моя первая мысль – возблагодарить Бога за чудесное спасение. Вторая – что родные, которым известно, каким рейсом я полетел, будут переживать за меня, и надо как-то связаться с ними. Третья – что нужно бежать к обломкам самолета и попытаться спасти других, хотя это, кажется, уже бесполезно. Я встал и направился к самолету. Приблизившись, увидел сквозь дым пламя. Подошел пилот (в кожаной куртке и шлеме), с изумлением посмотрел на меня и спросил, почему из всех пассажиров спастись удалось только мне? Я и сам задал себе этот вопрос. Тут клапан закрылся.

Собираюсь отправиться самолетом в Северную Каролину в первую из, возможно, предстоящих мне четырех поездок. При мысли об этом путешествии меня охватывает какая-то дрожь, заставляющая призадуматься и – в свете других последних событий еще раз вернуться к пережитому 5/VII-59 г. Летая самолетом, как, наверное, и все, я всегда слегка нервничаю. Не думаю, чтобы что-нибудь могло случиться на этот раз, но кто знает… А что делать, если нечто, в точности подобное событию 5/VII-59 г., произойдет в начале одного из трех последующих полетов? Сойти с самолета? Но возможно ли изменить предопределение? Если верить виденному мною, я должен выжить, но в данном случае выживание может означать и смерть как переход, т. е. такую смерть, после которой я останусь живым. Честно признаюсь: что делать, не знаю. Как бы то ни было, ко всем, кто любит меня – а я надеюсь, таких немало, у меня просьба: если это все же произойдет и мое видение следует понимать в том смысле, что меня ожидает смерть-переход, пожалуйста, не горюйте.

Ибо я глубоко и искренне уверен, что это всего лишь переход. Как бы ни было жалко оставлять незавершенным то, что, повинуясь какому-то внутреннему чувству тоски и грусти, я пытался на ощупь исполнить здесь, я верю: стоит мне оказаться Дома, все это вновь обретет реальность. Более, чем когда-либо, я уверен в том, что физическое тело – всего лишь машина, управляемая Я. Следовательно, после ухода Я тело теряет всякий смысл. Никаких могил, никаких склепов: само по себе, без Я тело ничего не значит.

К тому же, если событие, о котором идет речь, все же случится, мое Я постарается вступить в контакт с теми, кто в этом заинтересован. (Помешать может только одно: вполне вероятно, что на другом плане или месте передо мной встанут те же самые, а то и еще более важные проблемы.) Обещать не могу, поскольку не уверен. Не сомневайтесь в одном: те, кто меня знают, в случае контакта легко определят, что это именно я.

Не хочу ни на кого навевать тоску, может быть, я просто расчувствовался. Хочется всего лишь записать свои мысли, чтобы хоть таким способом облегчить горе других в случае, если мне придется уйти. Не хочу, чтобы это случилось, не чувствую себя готовым, но в то же время гляжу на это спокойно и трезво. По крайней мере, хоть отчасти я подготовлен.

Пишу спустя примерно двенадцать недель после последней записи в дневнике. Четыре недели провел в больнице, остальное время поправлялся дома.

Но сначала о главном. Предыдущая запись касалась проблемы предзнаменования и жизни после смерти. Ниже привожу сопоставление сна с тем, что имело место в реальности.

Совпадение 1. Как уже говорилось, мне надо было лететь в Северную Каролину, Первые признаки совпадения появились, когда я сел в автобус, везущий пассажиров из Нью-йоркского аэровокзала в аэропорт Ньюарк. Войдя в автобус, я сел на второе место справа. Тут нахлынуло чувство уверенности, что вся обстановка – мое место относительно двери, дверные поручни, сама дверь – мне уже знакома. Это насторожило, поскольку я сразу понял: именно это я видел в своем предзнаменовании, только неверно интерпретировал аэропортовский автобус как самолет.

Совпадение 2. В автобус, смеясь и шутя, вошли четверо – трое в темных костюмах, один в светлом. (См. выше запись о трех неграх и одном белом.)

Совпадение 3. Прямо передо мной села какая-то женщина. Она чувствовала себя не в своей тарелке и была взволнована. Правда, причина была не во мне, а в носильщике, который, стоял у автобуса, возился с одним из ее свертков.

Совпадение 4. Что касается моего друга Д. Д., которого, как было сказано, я видел стоящим у дверей в ожидании, чтобы зайти последним. Выглянув в окно, я увидел водителя автобуса: он стоял у двери и ждал, не появится ли в последнюю минуту еще кто-нибудь из пассажиров. Лицом и фигурой он настолько походил на моего друга, что сошел бы за его брата. Сходство было почти фотографическое.

(Когда мозг не в состоянии дать верную интерпретацию, он подыскивает ближайшую аналогию, черпая ее из памяти.) Затем он вошел в автобус (последним), закрыл дверь и уселся в свое кресло – прямо напротив меня.

Совпадение 5. Повернув на джерсийскую магистраль, автобус полетел низко и медленно. Такое впечатление складывалось оттого, что магистраль проходит над остальными улицами и дорогами. При взгляде на расходящиеся веером дороги и изгибающиеся улицы меня снова охватило чувство узнавания уже виденного. Вся разница заключалась в том, что это был не самолет (моя исходная ошибка), а автобус.

Совпадение 6. В аэропорту, после всех этих предзнаменований, я был уже полностью начеку. Мой самолет опаздывал, и я ожидал, бродя по залу. Только я присел, как женский голос объявил по радио, что посадка на самолет авиакомпании Пан Америкен производится в восточном и западном залах аэропорта. Гулкость звучания опять-таки вызвала у меня отчетливое ощущение узнавания (плюс к этому восток и запад, левое и правое).

Совпадение 7. Когда наконец началась посадка на самолет, я на минуту заколебался, идти или нет, не столько из страха, сколько от неопределенности: что означает мое выживание увиденном 5/VII-59 г. В конце концов решил, что грядущего не избежать, а если ждать следующего рейса, это только затянет дело.

Весь начеку, поднятия на борт. Когда самолет вырулил на взлет, стюардесса по внутренней системе оповещения объявила, что лететь будем на высоте шесть тысяч футов (1.8 км). Вот она низкая высота! Наконец взлетели и почти сразу попали в грозу. Молнии сверкали одна за другой. Это соответствовало тому, что я в своем предзнании истолковал как полет под проводами (электричество) – символ, мне давно известный.

На полпути пилот принял решение изменить высоту (объявлено об этом не было), мы поднялись над грозой и в конце концов благополучно приземлились в Северной Каролине. После посадки я решив, что ошибся относительно катастрофы, и скоро забыл обо всем этом.

Четыре дня спустя, в понедельник утром посреди спокойной, дружеской беседы в офисе мне стало плохо, и меня пометили в больницу с диагнозом: сердечный приступ вследствие спазма коронарной артерии. Я и мысли не допускал об этом и поверил только тогда, когда было проведено пятое обследование, включая ЭКГ. Для этого у меня были веские основания. Дело в том, что все медицинские осмотры, которые я когда-либо проходил давали один и тот же результат – сердце совершенно здорово.

За две недели до этого случая я дважды обследовался у двух разных страховых врачей. Один из них заявил: За сердце можете быть спокойны. А второй выразился так: Вот уж от чего вы не умрете, так это от сердца. Таким образом, мой разум был настроен решительно против и не согласился с продемонстрированным ему в предзнании ходом событий, поскольку сердечный приступ казался невероятным.

Поэтому в качестве интерпретации он выбрал из памяти наиболее подходящий, с его точки зрения, вариант – авиакатастрофу. (Разум всегда подбирает наиболее близкую аналогию.) Более или менее легко провести четыре недели в больнице мне помогла суггестивная терапия (я прослушивал магнитофонные записи), прямо-таки чудесным образом поднявшая мой дух и ускорившая выздоровление. Никаких явлений психического характера в больнице со мной не происходило. Я приписываю это действию транквилизаторов (барбитуратов), которые я принимал каждые три часа. Дома выздоровление пошло обычным порядком, никаких рецидивов заболевания до сих пор не было.

Нужно ли говорить, что после этого случая я стал очень внимательно следить за клапаном. И всякий раз открывавшееся мне видение в точности соответствовало событиям, происходившим дни, месяцы или даже годы спустя.

В качестве примера можно назвать дом в Саутерн-сити, выбранный для нас моей женой. Я сразу же узнал его по цвету и отделке, поскольку видел его за два года до этого. Его точное описание приведено в соответствующей дневниковой записи двухлетней давности. Самое интересное, что в момент предзнания мы и думать не думали о переезде на юг. Другой случай. За пять минут до выхода в эфир уже записанной передачи клапан открылся, и я увидел, как резко рвется магнитная лента и быстро крутятся бобины.

Минут через десять, во время вещания, лента и в самом деле оборвалась, и ее пришлось спешно заменять. Ни перед вещанием, ни во время него обрывов никогда раньше не было, поэтому объяснение, что я мог подсознательно ожидать поломки, не годится. Больше того, все склейки я делал сам и был уверен, что они были в порядке. Обрыв произошел в месте, склеенном другим сотрудником, использовавшим пленку перед этим.

Третий пример. Клапан открылся в офисе. Загорелся красный свет, и я прочел слова давление масла. Час спустя, когда я в своей новой машине ехал домой, на пульте вдруг вспыхнул красный сигнал, предупреждающий, что масло на исходе. В данном случае подсознание также ни при чем. С момента покупки машина не наездила и пятисот миль (800 км) и к тому же буквально накануне прошла техосмотр. Утечка масла в новом автомобиле маловероятна и не может быть причиной для подсознательного беспокойства. Я мог бы привести еще примерно восемнадцать случаев предвидения через клапан. Разные по своей значимости, все они касались моей личной жизни, и всякий раз предвиденное сбывалось в точности, если не считать несущественных, ошибок в моих интерпретациях.

На сегодняшний день механизм действует по следующей неизменной формуле: Ш (шипящий звук) + К (клапан открывается) = Б (будущее предстает перед моим взором).

Двадцать два раза эта формула уже сработала. Сработает ли она и в остальных случаях из моей практики, в которых Б еще не состоялось? Воздерживаясь от комментариев, приведу из дневниковых записей несколько примеров предвидений, на сегодня пока еще не сбывшихся.

Шипение воздуха, клапан. Над головой пролетает самолет, закрылки опущены, шасси выпущены. Судя по всему, терпит бедствие. За соседним холмом врезается в землю.

Я с семьей бегу на помощь. Прибежав на место, видим: раскалившись докрасна, самолет медленно горит. Обычный бензин не горит так медленно и не дает такого жара. На всякий случай велю всем держаться подальше. Экипаж погиб, и мы ему уже ничем не поможем.

Шипение воздуха, клапан. Стою один у своего дома. Небо ясное, только на севере закрыто рваными облаками. Вижу, как сверху, из-за облачного покрова появляется группа летательных аппаратов. Они приближаются, и я замечаю, что они не похожи ни на самолеты, ни на ракеты. За первой группой, волна за волной, идут другие, буквально сотни странных летательных аппаратов. Самолетов такого типа я никогда раньше не видел. Крыльев нет, размеры огромные – футов триста (90 м) в поперечнике. По форме напоминают наконечник стрелы или букву V, но, в отличие от наших самолетов с обтекаемыми крыльями, без фюзеляжа. Назначение V-образной формы не в том, чтобы удерживать самолет в воздухе, она связана с размещением экипажа, располагающегося на двух или трех палубах. Аппараты величественно проплывают над моей головой, и я ощущаю благоговейный трепет перед их мощью. К благоговению примешивается страх, ибо мне откуда-то известно, что они неземного происхождения.

Шипение воздуха, клапан. Я вместе с другими нахожусь на какой-то улице в пригороде. Подняв голову, вижу сквозь просвет в облаках что-то похожее на самолеты. Приглядевшись внимательнее, различаю, что это – летательные аппараты, каких я никогда прежде не видел. Пропеллеры или реактивные двигатели отсутствуют (впечатление такое, что это – какая-то необычная ракета, только не химическая).

Три аппарата снижаются, чтобы сделать разворот, и я вижу, что у них черные бока с белыми квадратными окнами, крыльев не видно. Все три низко пролетают над соседней улицей. Следом обрушиваются дома и здания, не от бомб, а от чего-то, испускаемого аппаратами. Мы в страхе бросаемся в кювет.

Шипение воздуха, клапан. Я с семьей нахожусь в ситуации, когда все население города, где мы живем, стремится бежать. Электричество отключено, бензина достать невозможно. Все охвачены чувством глубокой безысходности. На атомную войну непохоже, с радиоактивным выбросом тоже не связано. Господствует ощущение гибели и краха цивилизации вследствие какого-то грандиозного события, неподвластного человеку.

Шипение воздуха, клапан. Я с семьей нахожусь в большом городе, охваченном страшной паникой. Все стремятся бежать. Я выхожу, кажется, из квартиры, чтобы найти какой-нибудь способ выбраться нам за город. Везде суматоха и давка, улицы забиты машинами. Город похож на разворошенный муравейник.

Было много и других предвидений – личных, общих, частных, локальных, глобальных.

Подтвердить их может только время. Хочется надеяться, что некоторые из них – всего лишь галлюцинации.

12. Загадки без разгадок

Некоторые загадки из числа тех, с которыми мне пришлось столкнуться, выделяются своей особой необъяснимостью. Самому мне разгадать их не под силу, остается надеяться на тех, кто больше моего понимает в технике и философии.

Приведу несколько примеров, по всей видимости, не относящихся ни к Локалу II, ни к Локалу III.

В 7:17 прилег вздремнуть на кушетке в кабинете. Никакими внефизическими экспериментами заниматься не планировал. Не успел вытянуться и закрыть глаза, как буквально через две секунды раздался мощный беззвучный взрыв. Меня швырнуло через всю комнату в противоположный угол. Ударившись о стену, упал на пол.

Первой мыслью было, что в доме и в самом деле произошел какой-то взрыв: электропроводка на потолке затрещала и заискрилась голубыми искрами, провода сплавились. (Когда я ложился, свет был выключен, в комнате стоял полумрак.) Мне показалось, что случилось громадной мощности короткое замыкание. Было ощущение покалывания, как после электрического удара (отличающееся от вибраций, о которых я так часто упоминаю). Оглядевшись по сторонам, увидел свое физическое тело, по-прежнему лежащее в расслабленной позе на кушетке, видел его совершенно отчетливо.

Тут я задумался всерьез: может быть, это не заурядный ВТО, а самая настоящая смерть? Ситуация была совершенно необычной. Что если сердце остановилось, и я умер? Еще не вполне придя в себя от взрыва, я тем не менее не испытывал ни страха, ни паники. Смерть так смерть…

Полежал в углу, приходя в себя. Пошарил под собой рукой – как будто коврик, впрочем, неуверен. По крайней мере, подомной что-то твердое. Затем решил попробовать вернуться в физическое тело. Даже если не получится, я ничего не теряю.

Огромными усилиями воли поднялся, подплыл к кушетке и опустился вниз.

Получилось, но не совсем: оказался в физическом теле лишь наполовину. Осознав это, начал крутиться и извиваться, примерно так, как делает человек, надевающий на руку перчатку. Через минуту я снова был целым.

Сел (физически) и включил свет. Все нормально, в доме тихо, тело тоже, кажется, в порядке, только покрылось гусиной кожей. Происшедшее ошеломило меня. До сих пор не знаю, в чем причина и почему это случилось. Был ли это нефизический взрыв? А может, какой-то внутренний процесс во мне самом? Или какое-нибудь внешнее воздействие? Ничего необычного в своем физическом, эмоциональном и психическом состоянии я, оглядываясь назад, не обнаруживаю. При попытках как можно отчетливее вспомнить момент взрыва у меня сложилось представление, что это было нечто вроде луча, случайно прошедшего через комнату и по пути зацепившего меня, в результате чего я оказался выброшенным из физического тела. Развивая эту мысль, пришел к мнению, что луч был генерирован каким-то экспериментальным прибором, не вполне разработанным теми, кто его испытывал, поэтому не все его свойства были известны конструкторам. На память приходит один любопытный прибор, с которым в свое время мне пришлось познакомиться.

Сегодня узнал о существовании странного прибора. Часов около пяти решил поэкспериментировать с техникой 1-20/LQ. Лежа на постели, мысленно представил график силового поля, затем начал считать до двадцати. Никакого результата.

Повернул голову вбок. Глаза были открыты, увидел в окне солнце (день солнечный, окно выходит на запад). Вибрации сразу же стали усиливаться. Закрыл глаза, повернулся на спину. Вибрации покалыванием отдавались в затылке. Применил прием движения челюстью. Как и ожидал, в зависимости от этого вибрации то усиливались, то слабели. Наконец оптимально отрегулировал настройку челюстью (если можно так выразиться). В голове вибрации были сильнее, чем нужно, поэтому сместил их ниже в грудь. Затем стал распределять их по разным частям тела, вернее, усиливать в том или ином месте. Каждый раз, когда они проходили по нижней части правого бока, появлялось чувство жжения – в печени, почке или правой нижней части толстой кишки (наличие инородного тела или какого-то химиката?). Такое случалось и раньше, хотя я, кажется, об этом не упоминал. Мысленно захотел подняться вверх и взмыл. Очевидно, мелькнула какая-то посторонняя мысль, потому что я тут же перевернулся в воздухе и нырнул вниз, пройдя сквозь пол. На мгновение услышал звуки оркестра (как это бывает, когда, настраивая радиоприемник, проскакиваешь какую-нибудь станцию). Затем оказался в каком-то недостроенном доме без окон, с разбросанными по бетонному перекрытию стройматериалами и мусором. Сквозь оконный проем виднелся сельский пейзаж с деревьями и полями. Дом, очевидно, стоял на склоне холма, одной стороной выходя на небольшую долину, второй – на другой холм, пониже.

Бросив взгляд на пол, увидел какой-то прибор, дюймов восемнадцати длиной.

Казалось, его оставили тут ненадолго, пока оператор на обеде. Я взял его в руки и стал с любопытством разглядывать. Ни на один из известных мне приборов он не походил: с виду словно жезл с тремя присоединенными к нему какими-то штуками.

Подняв его на уровень глаз, без всякой задней мысли, глядя вдоль жезла, через окно прицелился в какого-то мужчину, стоявшего во внутреннем дворике (я обратил на него внимание только сейчас). Никакого эффекта. Мужчина обернулся и заметил меня. На минуту скрывшись из вида, он затем появился из расположенных справа дверей и подошел ко мне. Он улыбался и, насколько я могу припомнить, выглядел совершенно обычно. Увидев у меня в руках прибор, он жестом дал понять, что покажет мне, как тот работает. Указав на трубку (открытый цилиндр), он продемонстрировал, как надо наводить, двигая цилиндр вперед или назад. В первом случае получался узкий луч, во втором, при движении на себя, – широкий, очевидно, более слабый.

Затем мужчина указал рукой на другой оконный проем, за которым виднелся еще один человек, сидевший на стуле и напористо, с жаром разговаривавший с кем-то, кого мы не могли видеть из-за стены. Мой собеседник велел мне выдвинуть цилиндр вперед, чтобы получился узкий луч. Я так и сделал, а потом, как из винтовки, прицелился прибором в человека за окном. Никакого луча или пучка я не заметил, но человек вдруг обмяк и стал сползать вниз, слоем) мертвый. Перепуганный, я обернулся к хозяину прибора и, волнуясь, сказал, что, кажется, убил того парня.

Он улыбнулся и велел мне снова прицелиться в потерявшего сознание (?), только на этот раз сдвинуть цилиндр назад, чтобы получить широкий луч. После того как я проделал это, человек за окном моментально пришел в себя, сел и как ни в чем не бывало продолжил разговор.

Хозяин прибора вывел меня на улицу, и я спросил того человека, не заметил ли он чего-нибудь. Тот прервал беседу, озадаченно взглянул на меня и сказал, что нет, не заметил. Тогда я поинтересовался, не засыпал ли он, не ощущал ли какого-то провала во времени. Он снова ответил отрицательно, отвернулся от меня и возобновил прерванный разговор.

Мой наставник улыбнулся мне и повел на другую сторону дома, выходящую на долину, давая понять, что хочет показать, на что еще способен прибор. Ярдах в трехстах (275 м) от нас, на склоне холма ярко горел небольшой костер, клубившийся над ним дымок поднимался в небо. Хозяин прибора сказал, чтобы я сфокусировал узкий луч и направил его туда. Стоило мне навести прибор, как костер тут же потух. Пламя погасло, словно его залили водой. Дым еще какое-то время подержался в воздухе и растаял.

Заинтересовавшись этой штукой, я попросил хозяина объяснить ее устройство. Он с радостью согласился. Прибор, по его словам, состоит из трех частей. Цилиндр, как я уже догадался, предназначен для фокусирования луча. Внутри находится спираль, служащая источником энергии. За нею располагаются три ребристые пластины (похожие на трансформаторные). Это, как он объяснил, наименее важные детали, их назначение – защищать оператора от облучения. Чтобы продемонстрировать их гибкость, он провел по ним большим пальцем, и они согнулись. Затем он спросил, все ли понятно. Я ответил, что это похоже на большой триод (ближайшая аналогия, пришедшая мне в голову). Он радостно кивнул: Да, триод! Чувствуя, что находиться здесь больше не могу и надо уходить, я поблагодарил хозяина прибора за интересные сведения. Он обещал, что еще встретится со мной в… (где именно, не помню). Моему разуму это место было, очевидно, известно, и я ответил: Да, Кадена Асуль! (Это испано-язычное вкрапление – следствие моей поездки в Южную Америку. В тот момент мне почему-то казалось совершенно естественным именно так обозначить то, что я имел в виду, – голубую сеть.) Мой собеседник сначала согласно кивнул, а затем озадаченно посмотрел на меня, и до меня дошло, что само по себе выражение правильно, просто он не понимает по-испански.

После этого я вернулся в недостроенное помещение и при помощи прыжка с вытягиванием взлетел вверх. Миновав всего лишь два или три этажа, остановился.

Место, где я оказался, было похоже на мой офис, только почему-то пустой: ни мебели, ни кушетки, на полу и окнах пыль, а самое главное – отсутствовало мое физическое тело! Я догадался, что это не то место (время?). Чтобы попасть туда, куда мне нужно, следует подняться еще выше. Пройдя через потолок и оставив позади восемь или десять этажей, наконец очутился в своем настоящем офисе.

Опустился в физическое тело (возникло небольшое затруднение с одной рукой), затем окончательно соединился с ним.

Сел и открыл глаза. Часы показывали, что времени прошло час и пять минут.

Зарисовал прибор, затем сел писать эти заметки! Когда-нибудь попробую построить такую штуку, которая усыпляет и будит людей, да еще тушит огонь.