Ариэлла едва не лишилась чувств от горячего желания. Она понимала, что происходит нечто невообразимое, однако уже не владела собой и потому не могла остановить Малькольма. Его страсть сметала все преграды, ее тянуло к нему неудержимо: так увлекает за собой отступающая от берега волна. В его поцелуях ощущались ярость, боль и отчаяние. Казалось, Малькольм полон решимости сделать Ариэллу своей, но вместе с тем понимает, что этому не бывать. Вот почему она не смела оттолкнуть его. Но даже если бы она и отважилась на это, Малькольм все равно одолел бы ее своим неистовством. Ей оставалось лишь смириться с его поцелуями.

Но едва он отстранился от Ариэллы, как ее захлестнуло чувство утраты. В этот миг свет померк для нее. Какая нелепость! Вместо того чтобы радоваться освобождению, она ощутила одиночество и опустошенность. «Это не тот!» — в отчаянии напомнила себе Ариэлла, пронизанная холодом. Однако эта мысль не утешила ее, не уняла нестерпимую боль. Не выдержав муки, девушка вскрикнула от отчаяния, обхватила руками шею Малькольма и прильнула к нему дрожащими губами.

Малькольм оцепенел, не веря, что это происходит с ним, и не смея ликовать. Но через мгновение он, застонав, ответил на ее поцелуи. Гладя плечи, спину, бедра Ариэллы, прижимая ее к себе, Малькольм хотел оградить эту девушку от всех опасностей. Его жизнь вновь наполнилась смыслом. «Господи, — взмолился он, — даруй мне Ариэллу! И тогда я все вынесу и вытерплю!»

«Не надо!» — хотелось крикнуть девушке, когда Малькольм стал стягивать с нее платье. Но крик не прозвучал. «Это грех!» — твердила она себе, пока он нес ее к кровати. Но при этом дрожащими пальцами пыталась расстегнуть брошь, державшую на плече его накидку. Когда же наконец с него упала и юбка, обнажив его мускулистые ноги, он, впившись в Ариэллу глазами, стянул с себя рубаху. Еще мгновение — и он предстал перед ней обнаженным. Пламя очага и огонь свечей освещали его тело, испещренное шрамами. Кто посмел бы сейчас назвать его калекой? Этот исполин, казалось, заполнял всю комнату и источал тепло и надежность. Да, он не мог стать лэрдом клана, судьба не предначертала Ариэлле отдаться ему. Но в это мгновение девушка, замирая, поняла, что это уже не важно. Может, она обезумела, не выдержав груза ответственности за клан? После тяжелой борьбы и страха перед грядущими страданиями они с Малькольмом заслужили мгновение блаженства.

Всего одно мгновение!

Малькольм снова прижался к ее губам и обнял ее трепещущее тело, согревая Ариэллу своим теплом. Уже более четырех лет он не делил ложе с женщиной, поэтому смущался как мальчишка. До того как Малькольм получил страшные увечья, многие красотки мечтали согреть постель великому Черному Волку. Считая это большой честью для себя, они вместе с тем обеспечивали себе таким образом его покровительство. Не пренебрегая вниманием женщин, он потерял счет своим победам. Однако, обручившись с Мэриан, Малькольм отказался от плотских утех, хотя никто не упрекнул бы его, если бы он сохранил верность прежним привычкам. Но такого желания, как сейчас, Малькольм не испытывал никогда. Он снова почувствовал себя богатырем. Ни прошлое, ни будущее уже не повергали его в уныние. Остались только это сказочное мгновение, Ариэлла и странная вера в то, что он желанен ей.

Девушка, повисшая у него на шее, казалась необычайно хрупкой, но он знал, что это лишь иллюзия. Благоговейно опустив ее на ложе, Малькольм подумал, что она сильнее духом и отважнее многих мужчин. Не Ариэлла ли ударила грабителя ногой в лицо, когда ей грозила смерть? Нет, она не покоряется без борьбы! Не она ли разгуливала в лохмотьях мальчишки, тренировалась наравне с мужчинами и быстро вскакивала, когда ее сбивали с ног? Да, эта девушка понимала, что, лишь научившись защищаться, сумеет постоять за свой клан. Не она ли, смирив гордыню, призвала на помощь Черного Волка, потому что видела в этом свой долг, хотя и считала его виновным в страданиях соплеменников?

Да, Ариэлла Маккендрик — прирожденный борец. Но, заключая ее в объятия, Малькольм понимал, что этим ее достоинства не исчерпываются. В хрупком девичьем теле билось сердце доблестного воина.

Страстно целуя Малькольма, Ариэлла водила ладонями по его широким плечам, могучей груди, богатырской спине. Девушка хорошо изучила это тело, каждый шрам и сведенную судорогой боли мышцу, но сейчас ей казалось, что она видит и ласкает его впервые в жизни. В этот миг он не вздрагивал от боли при ее прикосновениях, а жаждал их, словно изголодавшись по ее рукам. Ариэлла ощущала жар его желания и сама неистово хотела его, боясь самой себя. С каждым мгновением в ней росло стремление глубже познать Малькольма, проникнуть в неведомые глубины этого человека, запомнить каждую его черточку. Она чувствовала себя крошечной, лежа рядом с ним, но испытывала пленительное ощущение безопасности. Покуда он обнимает ее, она надежно защищена.

Оторвавшись от губ Ариэллы, Малькольм начал целовать ее щеки, подбородок, шею. Лаская девушку, он наслаждался исходящим от нее ароматом вереска. Его сводила с ума ее тонкая сорочка, которую ничего не стоило снять. Однако Малькольм не сделал этого, а стал медленно приподнимать ее. Сначала обнажилось колено, потом бедро. Его желание вспыхнуло еще сильнее. Он спустил лямку с ее плеча и стал осыпать поцелуями ее тело — дюйм за дюймом, — пока не добрался до горящей огнем груди, вздымающейся навстречу его губам. Малькольм прикоснулся кончиком языка к алому соску, потом взял его губами и втянул в рот, заставив Ариэллу вскрикнуть от неведомого доселе наслаждения. Она запустила пальцы ему в волосы, удерживая его голову на своей груди, но Малькольм и не собирался отстраняться, а с еще большим восторгом приник к ее бархатному соску. Потом он вспомнил про другой и принялся за него.

Когда Малькольм опять осыпал поцелуями ее лицо и губы, его пальцы, скользнув по шелковистой коже бедра, добрались до заветного уголка. Она вскрикнула от неожиданности, и он наградил ее страстным поцелуем, нежно перебирая влажные лепестки раскрывающегося ему навстречу бутона. От возбуждения Ариэллы Малькольм обезумел. Ласки его становились все неистовее. Наконец девушка привстала, потом откинулась на подушки и отдалась ему во власть.

Ариэллу пожирало пламя, разгоравшееся все сильнее. Она прижималась к Малькольму, почти не дыша, вцепилась в его спину, ненасытно требовала ласк, желала слиться с ним в единое целое. «Это не тот…» — убеждала себя девушка, упиваясь его поцелуями, обжигавшими ее тело, грудь, живот. Рубашка ничего уже не прикрывала, поэтому Малькольм сорвал ее и бросил на пол. В следующее мгновение Ариэлла ощутила его раскаленное дыхание у себя между ног. Она испугалась и попыталась отстраниться, но Малькольм крепко стиснул Ариэлу. Его язык проник в нее. Она вскрикнула, но не успела воспротивиться. Язык щекотал ее, как перышко, исчезал и тут же появлялся снова. Девушке казалось, будто ее обволакивает густой мед и, нагреваясь, проникает в кровь. Наконец, позволив себе вздохнуть, она устремилась навстречу ему, словно прося продолжить эти волшебные ласки. Его поцелуи становились все сладострастнее. Язык лизал ее лоно. Трепет Ариэллы поощрил Малькольма к дальнейшим вольностям, и он ввел в нее палец, потом два. Они задвигались взад и вперед, повторяя движения его языка. Девушка испытывала наслаждение и беспокойство. Ее руки мяли простыню. Из груди Ариэллы вырывались тихие стоны. Но едва она поняла, что больше не в силах вынести эту сладкую муку, Малькольм навалился на нее всем телом.

Внезапно ее охватило чувство утраты. «Этот человек мог бы стать моим мужем…» От этой мысли ей стало очень больно. Она обняла его за шею и тут ощутила прикосновение его восставшей плоти. Лоб Малькольма прорезали глубокие морщины: он заглядывал Ариэлле в лицо, понимая ее смятение. Потом Малькольм заполнил ее до краев, и пустота в душе сразу исчезла. Выйдя наружу, он снова ворвался в нее; это повторялось много раз, но Малькольм давал девушке время подготовиться, возбуждал ее желание. Его синие глаза выражали страсть и печаль. Ариэлле хотелось разделить его чувства. Как жестока жизнь! Почему она лишает их такого счастья? Малькольм замер, выходя из нее, но остановился и с бесконечной нежностью провел рукой по щеке девушки.

— Ариэлла… — прошептал он и, прикоснувшись к ее губам, выдохнул: — Любимая…

Следующий его натиск был таким неистовым, что боль пронзила ее насквозь. Теперь слились их тела и души. Он ловил ртом дыхание Ариэллы, прижимая ее к себе все крепче. Малькольм уже не двигался, только гладил ее по щеке и шептал на ухо нежные слова. Глаза девушки наполнились слезами, но плакала она не от боли. Ее сердце разрывалось на части, и это было невыносимо. Малькольм утешал Ариэллу ласковыми словами, осыпал поцелуями мокрые от слез глаза и щеки. В голосе Малькольма слышались такое терпение и нежность, каких она не подозревала в нем. Уж лучше бы он не сострадал ей! Однако Малькольм по-прежнему прижимал девушку к себе, целовал, утешал, и она хотела умереть от этой невыносимой муки. Завтра его уже не будет рядом, а ей придется выйти за другого и, лежа в объятиях нового лэрда, изгонять из памяти эти волшебные мгновения…

Ее душили слезы, но она все еще старалась сдержать их. Видя отчаяние Ариэллы, Малькольм властно впился в ее губы, и от этого ее снова опалило огнем. Девушка почувствовала, как он пульсирует в ней, разжигая страсть. Руки Ариэллы опять заскользили по его широким плечам, богатырской спине, мощным бедрам. Запреты исчезли. Она отвечала на его поцелуи с каким-то новым безумством, пытаясь изгнать все мысли о прошлом и будущем, полностью отдаться этому чудесному мгновению. Ариэлла испытывала нестерпимый жар, неутолимый голод и сладострастное вожделение. Охваченная печалью, она целовала его с таким безумством, словно готовилась к смерти, приподнималась ему навстречу, требовала ласк, все более неистовых. Ей хотелось, чтобы вихрь, закруживший их, унес навсегда и ее, и Малькольма.

Он одаривал Ариэллу такими ласками, что наслаждение проникало в каждую ее клеточку, наполняло ее восхитительным напряжением. Перед таким желанием меркло все. Она жаждала впитывать тепло Малькольма, упиваться тяжестью его тела, сохранить навечно ощущение полного проникновения. Впав в неистовство, Ариэлла снова обхватила его за шею. Вместе с дыханием из ее груди вырывались стоны. Девушке казалось, будто она взмывает в небесные выси. Чувствуя изнеможение, она не могла насытиться. С каждым рывком, с каждым прикосновением, с каждым поцелуем он все больше сливался с ней, и Ариэлле уже не удавалось даже в мыслях отделить его от себя. В тот момент когда она уже приготовилась встретить смерть, изнемогая от наслаждения, дрожь сотрясла все ее тело. Девушке казалось, будто она стала звездой на ночном небосклоне, излучающей ослепительный свет. Б радостном упоении Ариэлла выкрикнула его имя и откинулась на подушки, переполненная восторгом, удовлетворенная и спокойная. Она знала, что объятия Малькольма уберегут ее от любых невзгод.

Ее разгоряченное тело лишило его остатков самообладания. Накрыв губами ее рот, он пошел на решительный приступ. Пронзая ее, Малькольм слышал глухие стоны Ариэллы, упивался ее восторгом и рвался все дальше, теряя себя в сладостных глубинах. Ее экстаз оживил и омолодил его, наделил новыми силами, смыл, как могучий вал, всю горечь и боль прежних лет. Малькольм снова стал прежним несокрушимым воином. Он пробирался все глубже, черпая все новые силы в Ариэлле и ее омолаживающем огне. Став одним целым с ней, он хотел, чтобы это никогда не кончалось. Но вот настал момент, когда Малькольм уже не мог сдерживаться. Он оторвался от ее рта и выкрикнул заветное имя. В этом крике прозвучали мольба и торжественная клятва. В то ослепительное мгновение, когда он обжег ее своим пламенем, Малькольм понял, что никогда не сможет расстаться с этой девушкой.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только их прерывистым дыханием да потрескиванием дров в очаге. Они лежали не шевелясь, словно опасались нарушить священную связь. Ариэлла прижималась к Малькольму с отчаянием безнадежности, ощущала громкое биение его сердца и боролась со слезами. Она не представляла, что все произойдет вот так. Жизнь не подготовила ее ни к такому ослепительному восторгу, ни к такой душераздирающей боли. Она не желала оставаться Ариэллой Маккендрик, хранительницей волшебного меча. Ей хотелось стать самой простой девушкой, которая вольна выбрать мужа по своему вкусу. Тогда она, наверное, закрыла бы глаза на слабости и несовершенства Малькольма. Но нет, она в ответе перед своими соплеменниками, поэтому придется пренебречь чувствами. Ариэлла тяжело вздохнула. Всего мгновение назад она грезила, переполненная радостью, а теперь очнулась, ощущая горечь и пустоту.

Малькольм приподнял голову от подушки, по которой рассыпались ее шелковистые волосы, и внимательно посмотрел на Ариэллу. Увидев слезы у нее на глазах, он нахмурился и смахнул их. Она отвернулась, не в силах вынести его взгляд.

— Ты по-прежнему считаешь, что я не могу стать лэрдом твоего клана?.. — Он взял ее за подбородок и заставил смотреть на него. — Но клянусь, я отведу от вас все невзгоды.

Его глаза горели огнем, выражение лица не позволяло усомниться в серьезности этих слов. И все же Ариэлла знала, что ему не сдержать свою клятву, ибо помнила о печальной судьбе его соплеменников. Она закрыла глаза.

— Тебе нельзя оставаться у нас, Малькольм, — с отчаянием прошептала девушка. — Ты не тот человек.

Его опалил гнев.

— Боже, доколе же ты будешь испытывать мое терпение? — Он поднялся и, не стесняясь наготы, подошел к столу за кубком с вином. — Совершенных людей не бывает. Когда же ты усвоишь это, Ариэлла? Каждый, кто хоть чего-то стоит, рисковал, а значит, совершал ошибки. Порой эти ошибки оставляют глубокие шрамы. Но даже самые непростительные приносят пользу, ибо служат хорошими уроками. — Малькольм горько усмехнулся. — Если, конечно, бедняга, совершивший их, остался в живых.

Сказав это, он осушил кубок.

— Мой отец никогда не совершал ошибок, — возразила Ариэлла, натягивая на себя простыню. — Он всегда оставался достойным и отважным вождем. В отличие от тебя он безгрешен перед своим народом.

То были жестокие, оскорбительные слова, но она не могла не произнести их, поскольку желала напомнить самой себе о несовершенстве Малькольма. Он вспыхнул от негодования.

— Твой отец не сталкивался и с сотой долей трудностей, выпавших на мою долю! — Почему она так все упрощает? — Разве ему приходилось воевать, вести в бой войско? Где там! Он не высовывал носа из своего замка, не приходил на помощь другим. Его клан, единственный раз подвергшийся нападению, не сумел дать отпор врагу и потерял многих людей. Это стоило жизни и ему самому. Ты тоже едва не погибла. Так вот кого мне ставят в пример?

— Да, защитить нас он не смог. — Ариэллу уязвило его презрение к ее отцу. — Он не был воином. Зато следующий лэрд клана Маккендриков будет настоящим вождем.

Малькольм смотрел на нее с горькой обидой.

— По-твоему, я не воин и не вождь… — Эти слова дались ему с огромным трудом.

— Возможно, прежде ты был тем и другим. — Она призывала себя к спокойствию. — Но это в прошлом.

Девушка видела, что оскорбляет Малькольма и причиняет ему боль. Но он вынудил ее к этому. Малькольм должен понять: что бы между ними ни произошло, она не изменит мнения о нем. Лэрдом Маккендриков ему не бывать! Более того, нужно сделать все, чтобы он не вернулся сюда. Для этого она возбуждала в нем ненависть к себе. Очнувшись от глубокого забытья, в которое он сейчас погрузится, пусть вспоминает о ней только с гневом. Пусть никогда не посетит его мысль вновь предстать перед ней!

Малькольм попытался разогнать заволакивающий глаза туман. Мучительная усталость завладела им. Сейчас ему хотелось одного: упасть на кровать, обнять Ариэллу и забыться сном. Он мечтал о нескольких часах сна, чтобы не вспоминать ни о прошлом, ни о настоящем, а только наслаждаться ее близостью и теплом. Завтра он даст понять Ариэлле, как жестоко она ошибается. Зачем отрицать свои грехи? Ему не под силу изменить прошлое. Но он найдет способ доказать ей, что сломленный человек, утративший волю и жалеющий только себя, исчез. Да, прежним несокрушимым воином ему уже не быть, в этом Малькольм не сомневался. Но лэрду мало одной физической силы, ему нужны мудрость, отвага, честь. Он должен извлечь опыт из горьких уроков прошлого. Малькольм считал, что располагает всем этим в полной мере. Еще недавно ему казалось, что он никогда уже не пожелает взвалить на себя столь тяжкий груз, но теперь Малькольм принес бы эту жертву — ради нее.

— Я очень устал, — пробормотал он заплетающимся языком и с неимоверным усилием добрался до кровати. — Давай вернемся к этому разговору завтра.

Ариэлла покачала головой. Малькольм с удивлением увидел, что по ее щекам снова катятся слезы. Почему она плачет? Ему не удавалось сосредоточиться. Какое горе терзает ее? Малькольм нахмурился. Перед его глазами сгущался туман. Сонливость нахлынула на него теплой волной, лишив способности думать, говорить, осознавать происходящее. С чего его так сморило? Он видел, что Ариэлла задыхается от рыданий. Да что с ней?..

— Господи! — выдохнул Малькольм, поняв, наконец, что происходит с ним и с ней. — Что ты со мной сделала?

Этим вопросом он до смерти напугал ее. Его охватил гнев. Гэвин! Надо найти Гэвина!

Он направился к двери. Шаг, другой…

Проваливаясь в кромешную тьму, Малькольм слышал рыдания Ариэллы.