ГЛАВА 9

–Не подходи! Не прикасайся ко мне!

Габби проснулась и в панике вскочила, отпрыгивая назад и с обезумевшим взглядом вцепившись в спинку кровати.

Адам стоял в футе от нее, его темная бровь была недоуменно приподнята, а в руке он держал поднос.

– Спокойно, ka-lyrra, я всего лишь принес тебе завтрак. Собирался поставить его на край кровати и разбудить тебя.

Габби положила руку на грудь, пытаясь замедлить биение сердца.

– Ты меня напугал! Не подкрадывайся ко мне. Что ты делаешь в моей спальне? Вон из моей комнаты!

– Я не подкрадывался. Я трижды сказал тебе «доброе утро». С каждым разом все громче. В последний раз я почти орал. Ты спишь как убитая, ирландка. Успокойся. Сколько раз тебе повторять, что я не причиню тебе вреда? Если бы я хотел, я давно бы это сделал. – Он поставил поднос на край ее кровати, поднял чашку и протянул ей. – Двойной эспрессо. Я заметил, что ты любишь взбодриться, просыпаясь поутру. – Он улыбнулся ленивой улыбкой. И сексуальной.

Габби медленно закрыла глаза. Как несправедлива жизнь. Едва ее сердце стало потихоньку успокаиваться, как вдруг снова начало выпрыгивать из груди, но уже по другой причине.

Он стоял перед ней – стройное, сильное тело ростом около шести с половиной футов, – и на нем были лишь выцветшие джинсы, приспущенные на бедрах, золотые наручи и ожерелье. Джинсы придавали ему современный вид, но наручи и ожерелье, да еще его двухцветные глаза, напоминали, что он – Существо, появившееся на свет до Рождества Христова. Возможно, на тысячи лет раньше. И возможно, он превосходит по возрасту даже Ньюгрейндж. И потому не исключено, что он участвовал в его постройке.

При виде Адама у Габриель захватило дух. Его широкие плечи и массивная грудная клетка были прекрасно выточены, мышцы пресса так и играли. Два ряда мышц спускались вдоль черной линии волос, идущей от его пупка прямо к паху, исчезая за низким поясом джинсов и намекая на тот факт, что пах этот, без сомнений, мог двигаться и двигаться часами без остановки, заставляя женщину стонать от удовольствия.

И все это подчеркивалось золотисто-бархатной кожей Существа. Габби сжала руки в кулаки, борясь с непреодолимым желанием подчиниться столь долго сдерживаемому чувству к Адаму Блэку.

Мысль о том, что он позволит ей себя ласкать, что на самом деле он бы с радостью сбросил джинсы и в мгновение ока распластался на ней и овладел ею, все только усложняла. С неимоверным усилием Габби перевела взгляд на его лицо.

Но смотреть ему в лицо оказалось ничуть не легче. Волосы его были еще слегка спутаны, глаза чуть сонные, чувственно полуприкрытые. Лицо небритое, покрытое черной щетиной. Перед ней стоял красивый, слегка растрепанный, по-утреннему сексуальный мужчина.

– Так сколько тебе лет? – сердито спросила она, пытаясь снова думать о нем как о Существе нечеловеческого происхождения. Он выглядел лет на тридцать, и в уголках его глаз залегли легкие морщинки от смеха.

Адам пожал плечами.

– Где-то пять-шесть тысяч лет. Тому, кто перемещается во времени так часто, как я, непросто подсчитать свой возраст. Эобил почти шестьдесят тысяч. По меркам моей расы я просто ребенок.

– Ясно. – Да, его происхождение явно нечеловеческое. К сожалению, узнав его возраст, Габби вовсе не почувствовала, что ее интерес к нему уменьшился. Скорее наоборот, еще больше возрос.

Адам указал рукой на поднос с едой.

– Может, круассан? Нет? А фрукты? – Он протянул ей вазочку со свежей клубникой, манго и киви. – Ты что, не хочешь есть? А я проснулся голодный как волк. – Похоже, его немного обидела ее реакция.

Ну конечно, она тоже проголодалась. Но, к сожалению, единственное, что вызывало у нее сейчас аппетит, был он сам.

Внезапно Габби показалось, будто ей снова четырнадцать. И вот Существо из ее мечты стоит в ее спальне и подает ей завтрак в постель. Ее взгляд остановился на его золотом ожерелье, и она решила наконец все выяснить.

– Так все-таки, кто ты такой? – требовательным тоном спросила она.

Он гордо поднял голову.

– Я Туата-Де Данаанский. – Его темные брови недоуменно взметнулись. – И ты это знаешь.

– Я имела в виду, – раздраженно проговорила Габби, – твое ожерелье.

– А-а... – Брови снова вернулись на место. – Я последний принц династии Д'Жаев.

– П-п-п-принц? – пролепетала она.

– Да. – Он прищурился. – А тебя это смущает?

Она боялась заговорить снова.

– Я не принадлежу к элите, если тебя это волнует. И я все время сплю с простолюдинками, – ответил он с легкой, вызывающей ухмылкой.

– Не сомневаюсь, – пробормотала Габби. – Только в этот раз тебе это не удалось.

– Пока не удалось, – согласился он, пожалуй, чересчур быстро, чтобы она могла почувствовать себя в безопасности.

– К тому же я не простолюдинка. У нас больше нет классовых различий.

– Вообще-то, – согласился Адам, – ты права. Ты действительно не проста. – Он присел у ее кровати, подогнув ногу.

– О чем это ты? – осторожно спросила Габби, внимательно глядя на него и ожидая от него каких-то действий. Но он не сдвинулся ни на дюйм, просто сидел на краешке ее изящной кровати в цветастой женской спальне – большой смуглый мужчина в окружении кружевных подушек и расшитых шелком покрывал, – и из-за этой девичьей чепухи вокруг него он казался еще более мужественным.

– Выпей кофе, и я тебе все объясню.

Ужасное подозрение закралось в ее душу.

– Почему ты так хочешь, чтобы я его выпила? Оно что, отравлено?

Адам закатил глаза, взял чашку, сделал несколько глотков и снова вручил ей.

– Ну конечно нет, ирландка. Я всего лишь хочу, чтобы твой день хорошо начался. Хочу, чтобы ты была счастлива.

– Ну да.

Но Габби дразнил аромат только что сваренного кофе, она расслабилась и сдалась без дальнейших споров. Она взяла чашку и сделала большой глоток. Горячий, черный, сладкий кофе, такой, как она любит. Он даже угадал количество сахара! Когда Адам ненароком отвернулся, чтобы выглянуть в окно, она повернула чашку той стороной, с которой пил он, и прислонилась губами к краю.

Когда ей последний раз подавали кофе в постель? Никогда. И все именно так, как она любит, и как раз то, что она ест на завтрак. Круассаны и фрукты, дававшие ей возможность съесть в течение дня пару конфеток, не говоря уже о ее слабости к французским булочкам с сыром. И к кроличьему мясу из «Скайлайна». И ко всему остальному, что неизбежно оставляло след на ее бедрах. Но поскольку каждый день с утра она принимала здоровую пищу, то в остальное время суток тоже чувствовала себя прекрасно.

– Так почему же я не простая? – Адам ее заинтриговал. Перед ней стоял мужчина... Существо, которое знало историю лучше, чем какой бы то ни было человек, и при том видел все собственными глазами. Что он может поведать о ее предках?

– Ты – Видящая Сидхов. Давным-давно, в древней Ирландии, их считали выше остальных людей и обращались с ними как с членами королевской семьи, потому что только они могли защитить народ от Невидимого. Самые могучие воины со всех земель сражались на турнирах за руку и сердце Видящей. Не один мужчина погиб в бою за такую деву. Она отказывала всем, даже королям, – таким высоким было ее положение. Видящая Сидхов жила в самых лучших условиях, и, в обмен на защиту с ее стороны, ее до конца жизни оберегал весь народ. Да уж, подумала Габби, как это непохоже на ее собственную жизнь. За нее – ту, которой оказалось так тяжело удержать собственного молодого человека – раньше сражались бы воины. Ее бы не считали ненормальной, а ценили бы за ее дар. И если бы об этом даре стало известно, ее уважали бы, а не высмеивали и увозили неизвестно куда, а семья, в которой она родилась, гордилась бы ею. Ее мама смогла бы ею гордиться.

– И даже сейчас ты продолжаешь традицию, – мягко сказал Адам.

– В каком смысле?

– Видящие Сидхов защищали древнее право: они издавали законы. И хотя человеческое право превратилось в нечто странное, именно это занятие ты выбрала для себя. Это кровь подсказала тебе.

Габби молчала, потягивая кофе и поглядывая на него из-за края чашки. «Он пытается к тебе подобраться, О'Каллаген», – предупредил вкрадчивый внутренний голос.

«Вовсе нет, – мысленно возразила она. – Что плохого в том, чтобы попить кофе и поговорить с ним об истории?» Она ни с кем не говорила о Существах и о Чаре с тех пор, как умерла Грэм. Четыре года – это долгий срок. Ей трудно было выразить, как она соскучилась по этим разговорам.

«Вот так он тебя и соблазнит». «Вряд ли. Он даже не попытался снова меня поцеловать». Еще чуть-чуть, и она начнет задаваться вопросом почему. Сколько времени прошло с того момента, как он ворвался в ее двери? Два дня? Три? Четыре? Она начинала терять счет времени. «Но он делает это намеренно, чтобы проскользнуть мимо...»

Габби резко помотала головой, отгоняя призрачный голос. Она была начеку и в полной боевой готовности. Ситуация под контролем. Кофеин уже начал разливаться по ее телу, принося приятное умиротворение. Было хорошо сидеть вот так в постели, поджав под себя ноги, и болтать.

– Расскажи мне о моих предках, – попросила она, потянувшись за круассаном.

Габби стояла под душем и чувствовала невероятное наслаждение. Сегодня она заняла душ первой и собиралась использовать всю горячую воду до последней капли. Она намыливалась и ополаскивала кожу, пока та не стала гладкой как шелк и удивительно приятной на ощупь (конечно, Габби не собиралась позволить кому-либо себя щупать или что-то в этом роде, но все же).

Была суббота, и хотя обычно по субботам она работала весь день, сегодня она решила не идти в офис. Не из-за Адама Блэка, он здесь был ни при чем. Габби поняла, что сообщать о своем прогуле начальнику поздно. И подумала, что она не его рабыня и не обязана жертвовать ради него своими выходными.

Значит, изучение дела Роллинсов не будет закончено. А если из-за этого у мистера Столлера возникнут проблемы, он может ее уволить. Но она знала, что он этого не сделает. Практиканты – это дешевая рабочая сила. И пусть Габби не так убедительна, как Существо, которому несколько тысяч лет от роду, все же ей удалось завоевать желанные восемьдесят два процента голосов судей. Нет, он ее не уволит.

«Значит, защитники права», – подумала она, намыливая голову шампунем. Адам много ей рассказал о древнем ирландском праве; он вспоминал истории одну за другой о том, что он пережил и что знал о древних кельтах. Габби даже начинало казаться, что она перенеслась этим утром в прошлое.

«Он был превосходен», – неохотно признала она. С таким простым, всегда немного мрачноватым чувством юмора, и к тому же настоящий кладезь информации практически обо всем на свете.

«Возможно, – прищурившись, подумала она, – если бы я провела с ним больше времени, выспросила у него побольше о нем самом, я нащупала бы слабые места, которые можно использовать, его ахиллесову пяту, и смогла бы обратить это себе на пользу».

«Чем больше времени ты с ним проводишь, тем больше даешь ему шансов тебя соблазнить».

Что ж, у нее не было выбора. Он жил в ее доме. Самое темное из всех Существ жило с ней под одной крышей и, Габби была вполне уверена, не собиралось никуда уезжать в ближайшее время, разве что она найдет способ заставить его уехать.

«Держи друзей возле себя, Габби, – всегда говорила ей Грэм, – а врагов еще ближе».

– Так что ты натворил такого, что королева тебя наказала? – Габби без лишних предисловий приступила к своему новому плану, когда вошла в кухню. Адам стоял возле раковины и доедал то, что осталось от продуктов, принесенных из «Мезонетты».

Он проглотил последний кусочек холодного филе лосося и пожал плечами. Господи, эта потребность есть по пять, шесть, а то и семь раз в день, чтобы поддерживать максимальную работоспособность, была абсолютно пустой тратой времени. И в то же время чувство голода и его утоление доставляли ему удовольствие. В человеческом теле вкусовые ощущения были гораздо ярче, чем у Туата-Де, так же как сексуальное влечение и другие чувства. В этом заключалась какая-то несправедливость. Было в жизни человека несколько приятных особенностей, которые он не хотел бы потерять, когда снов а станет бессмертным.

– Твой вопрос не к месту, ka-lyrra, – уклонился он от ответа.

Из всего, о чем она могла бы его спросить, об этом Адам меньше всего хотел говорить. Даже после нескольких месяцев он все еще не знал, почему он сделал то, что сделал. Он знал, что Эобил будет вынуждена его наказать. Знал, что это добром не кончится. Знал, что, бросая ей вызов и подрывая ее авторитет на глазах у всего двора и Высшего Совета, он вынудит ее свести с ним счеты способом более суровым, чем обычно.

И все же он это сделал.

У него не было на то причин. Дэгьюс МакКелтар полностью подорвал доверие к себе и заслужил наказание. Он нарушил Договор между их расами и воспользовался возможностью путешествовать во времени, которую давали камни Стоунхенджа, в личных целях – чтобы спасти жизнь своего брата-близнеца; это действие каралось любым способом, который выберет королева.

И Эобил решила, по требованию Высшего Совета, подвергнуть его испытанию кровью, а это означало, что королева собиралась выслать Охотников, чтобы те убили самых близких Дэгьюсу людей. И если он использует хоть малейший элемент запрещенной магии, чтобы спасти их, Охотники уничтожат весь клан Келтаров, начиная с шестнадцатого века.

Долгое время хранили МакКелтары мир между их расами, придерживаясь условий Договора и проводя ритуалы на кельтские праздники Имболк, Белтейн, Люгнассад и Самейн, благодаря которым сохранялись стены между мирами Чара и людей. А теперь они подлежали уничтожению за нарушение древнего Договора.

И почему-то Адам поднял свою глупую голову, открыл рот – и в тот же миг понял, что обрекает себя на жизнь в теле смертного при любом исходе. Смело, дерзко он выступил на защиту МакКелтаров.

Он наблюдал за их кланом тысячу лет; указ королевы, запрещавший кому бы то ни было из Туата-Де приближаться к землям МакКелтаров в горах Шотландии ближе чем на тысячу лиг, только подстегивал его желание (и, как всегда, она предоставила ему карт-бланш; ей это не нравилось, но она терпела).

Адам наблюдал за маленькой, восхитительной девушкой-физиком Гвен Кассиди во время ее путешествия во времени, когда она влюбилась в Драстена МакКелтара. Он следил за чувственной, взбалмошной и не совсем этичной, когда дело касалось артефактов, Хло Зандерс, которая отдала свое сердце Дэгьюсу, несмотря на то что тогда младшим из близнецов МакКелтаров овладели злые духи тринадцати темных друидов.

И мысль о том, что все они умрут, наполнила Адама беспокойством, какого он не переживал с девятого века.

«Назови свою цену», – холодно сказал он Эобил.

И позже, когда Дэгьюс МакКелтар лежал на смертном одре, она ее назвала. Адам положил свои руки на сердце смертного и отдал свое бессмертие, чтобы спасти ему жизнь. Он думал, что платой за это будет временная потеря сил и способностей, которая сделает его слабым на целые столетия, но Эобил пошла дальше и превратила его в человека – бессильного и проклятого.

– А почему ты так уверен, что она тебя простит? – спросила Габби, прервав его размышления.

Он снова пожал плечами.

– Она всегда меня прощает. Кроме того, королева не сможет прожить целую вечность без меня.

Габби хмыкнула и покачала головой.

– Ах, ну да. Все время забываю, как ты неотразим.

– Не забываешь, – спокойно ответил Адам с легкой ухмылкой. – Я вижу, как ты на меня смотришь.

– Я одного не могу понять, – упрямо продолжала она, немного покраснев, – почему бы тебе не поговорить с одним из Существ, которые слоняются повсюду. Ведь на них же не действует feth fiada, правильно? Или они не хотят тебе помочь?

Какое-то время Адам был так потрясен, что решил, будто плохо ее расслышал.

– С каким еще «одним из Существ, которые слоняются повсюду»? – он отчетливо произнес каждое слово. Не забрала же Эобил у него и это? Неужели она сделала его невосприимчивым к себе подобным? Сама по себе feth fiada не могла на него так подействовать. Она позволяла быть невидимым своему обладателю, но не делала все остальное невидимым для него.

«Ты теперь не такой, как они, – напомнил ему внутренний голос. – Ты человек. Они же – Туата-Де, а люди (за исключением Видящих Сидхов) не могут видеть Существ».

Черт возьми, каким же он бывал иногда глупым! Он думал, что не видит их, потому что королева запретила им за ним наблюдать. Но нет, он их не видел потому, что она сделала его человеком внутри и снаружи.

Они все время наблюдали за ним и, без сомнения, насмехались над его унизительным положением.

– Я спрашиваю, с каким еще «одним из Существ»? – повторил он сквозь зубы.

Габби закрыла глаза, удивившись его тону.

– Со всеми. Или с каким-нибудь из них. Их же уйма... – Она вдруг замолчала. – О Боже, ты не знал? Ты не знал?

– Сколько Туата-Де в этом городе кроме меня? – проревел он.

Она сделала шаг назад.

– Ну, на самом деле всего несколько – вряд ли наберется и полдюжины, а может, и того меньше, и вообще-то, если по думать, я не видела ни одного из них уже больше недели, что понятно, если вспомнить, как одно из них недавно сказало, будто все они собираются уходить отсюда...

Его рука легла на ее плечо.

– Не лги мне, Видящая Сидхов.

– Я отказываюсь, – резко ответила Габби. – Я не стану, повторяю, ни за что на свете не стану говорить с кем-нибудь из них насчет тебя. Можешь меня убить. Ладно еще полу-Существо Цирцен, с которым ты просил меня встретиться, но это – настоящие Существа, которые могут вызвать Охотников. Существа с радужными глазами, бездушные и ужасные.

На лице Адама сверкнула холодная улыбка. Обязательно ей надо было упомянуть о бездушности! Почему женщины так Одержимы этими душами? Неужели им больше не о чем думать? Например, о фантастическом сексе, который он может им подарить, о деньгах, о славе, об удовлетворении всех их желаний, о чем угодно. Но нет, им подавай только душу, душу, душу.

– Отлично. Можешь отказываться. Я просто буду ходить затобой по пятам и разговаривать с тобой на людях, пока один из них не поймет, что ты меня видишь. Сколько, ты говоришь, их «слонялось повсюду»? «Уйма», да? Наверное, на каждом углу? Интересно, сколько времени им понадобится, чтобы тебя разоблачить? День? Два? Неделя? Насколько я понимаю, у тебя есть два варианта: либо ты соглашаешься мне помочь и обеспечить мне защиту – и тогда я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы ты осталась в безопасности, – либо ты отказываешься и выдаешь себя всему Чару. И если ты выберешь последний вариант, я пальцем не шевельну, чтоб помочь тебе, Габриель. Так что подумай хорошенько.

– Ты этого не сделаешь. Я нужна тебе! Ты...

– Я найду и другую Видящую Сидхов. Не сомневаюсь, что кроме тебя осталось еще несколько, – проворчал Адам. Он знал, что теряет контроль над собой, но злость действовала на его тело также, как и желание, – будила в нем первобытные инстинкты. Он не позволит, чтобы над ним насмехались ему подобные, чтобы они шпионили за ним, унижали. А поскольку у Адама в ушах все еще звучало слово «бездушные», у него уже не было настроения играть роль очаровательного соблазнителя. Она думает, что он темный? Она еще не видела его даже светло-серым. Вообще-то она не видела еще ничего, кроме белоснежного Адама Блэка.

К тому же обнаружат ее или нет – это вопрос времени. Они пришли сюда, чтобы наблюдать за ним, наслаждаться его унижением и бессилием, и его удивляло, что Габби до сих пор не заметили. Они, должно быть, соблюдают дистанцию, не зная наверняка, сколько еще времени королева намерена продолжать его наказание, и опасаясь оказаться слишком близко, если он вдруг снова обретет свою силу. «И правильно делают», – злобно подумал он.

– Ну? – требовательно спросил Адам. – Так что ты выбираешь, ирландка?

– Мне надо подумать, – ответила она.

– В твоем распоряжении один час.

ГЛАВА 10

«Что ж, пожалуй, это был самый неудачный план в мире», – раздраженно думала Габби, вышагивая по комнате и периодически поглядывая на часы, неумолимо отсчитывавшие отведенные ей минуты.

Ну да – она собиралась узнать о нем больше, выудить у него информацию о его слабостях. Два превосходных вопроса в ее тщательно продуманном интервью, его небрежно брошенный в ответ комментарий по поводу того, как она на него смотрит, – и она сболтнула первое, что пришло ей в голову, только потом осознав: он ничего не знал. Не имел ни малейшего представления о том, что город кишит Существами. Она просто предполагала, что Адам Блэк слишком горд, чтобы просить у них помощи, или ему в этой помощи уже отказали. Ей и в голову не приходило, что он их не видит.

Она сама вырыла себе могилу.

И он был прав. Как он и утверждал, сделать так, чтобы ее обнаружили, не займет много времени. Даже простая прогулка с ним по улице сможет выдать ее любому Существу.

Она может либо добровольно помочь ему, надеясь, что он действительно ее защитит (и что он сможет каким-нибудь способом оградить ее от грозной Эобил), либо отказаться – и тогда он сдаст ее первому попавшемуся Существу, а уж оно точно и пальцем не шелохнет, чтобы ей помочь. По крайней мере, Габби надеялась, что в первом случае Адам будет чувствовать себя в долгу перед ней, если Существам вообще знакомы такие чувства.

«Лучше черт, которого ты знаешь, чем неизвестный черт» – это еще одно любимое изречение Грэм.

– Сомневаюсь, – пробормотала Габби.

Тщетно пытаясь сдуть с лица пряди волос, падавшие на глаза, она повернулась и зашагала к окну. Опершись локтями о подоконник, она невидящим взглядом уставилась в окно, прищурившись и напряженно думая.

Адам разозлился. До сих пор каждое чувство, отражавшееся на его лице, Габби непременно считала притворством и расценивала как обман, как элемент его запланированного обольщения.

Но то, что она увидела теперь, было совершенно реальным. Сильным, глубоко прочувствованным и искренним.

Она увидела не только злость, но и ущемленную гордость, и что-то еще, что-то более глубокое, невольно блеснувшее в его глазах, когда она упомянула о «Существах с радужными глазами, бездушных и ужасных».

«Неужели возможно, – думала она, ошеломленная своим открытием, – что, находясь в человеческом теле, он переживает те же эмоции, что и люди?» Что все чувства, которые она видела и считала поддельными, на самом деле искренние?

Габби понятия не имела, что является возможным, когда Существо находится в человеческом теле, а что нет. Ей никогда не встречалось ничего подобного в «Книгах» О'Каллагенов. И – она снова взглянула на часы – она сильно сомневалась, что он разрешит ей думать дольше.

Ей оставалось только молить Бога, чтобы Адам действительно испытывал чувства, причем достаточно сильно, чтобы сдержать свое слово и защитить ее, потому что, к сожалению, она оказалась в безвыходном положении.

Нравилось Габби или нет – а все это ей определенно не нравилось, – ей придется помочь Адаму Блэку.

– Ладно, я согласна, но сначала давай обсудим условия, – решительно заявила она, возвратившись в кухню.

Пока Габби была наверху, Адам успел побывать в душе и переодеться в кожу и снова выглядел чертовски привлекательно; он сидел закинув ноги на кухонный стол и заложив руки за голову. Он больше не выглядел злым, а был, как всегда, спокоен и почти лениво беззаботен.

– Мудрое решение, ka-lyrra. – Он с головы до ног окинул ее взглядом темных глаз, и это почти осязаемое эротичное прикосновение напомнило Габби, что, как бы она ни была настроена категорически против него, ее тело вероломно стремилось к нему. Он величественно склонил перед ней голову. – Я рад, что вы согласились мне помочь, и приму ваши условия.

Ее разозлила такая важность, но она сдержала гнев. У нее были жесткие условия.

– Во-первых, я буду вести переговоры только с одиноким Существом. Я хочу, чтобы риск был минимальным.

Адам покачал головой.

– Ты не найдешь одинокое Существо. Разве ты видела их поодиночке с тех пор, как они появились в твоем городе?