Глава 25

Они проскакали без остановок до самого вечера, и лишь в небольшой рощице Гримм натянул поводья, сдерживая Оккама. Выехав из Кейтнесса, он вытащил из сумки плед и туго обмотал его вокруг Джиллиан, создавая почти водонепроницаемый барьер между ней и разыгравшейся стихией.

С тех пор он не вымолвил ни слова. Лицо его было таким мрачным, что Джиллиан хранила молчание, предоставляя ему время разобраться со своими мыслями. Она прижалась к нему, наслаждаясь мощью его упругого тела. Гримм Родерик все-таки приехал за ней! И хотя такое неудачное выступление, возможно, и не было идеальным способом начать новую жизнь, — не беда. Потому что если Гримм Родерик украл женщину со свадьбы, он наверняка намеревается заботиться о ней до конца жизни, и это было все, чего она когда-либо желала, — жизни с ним.

К тому времени, когда он остановил Оккама, ледяной дождь стих, но зато резко упала температура. Надвигалась зима, и Джиллиан подозревала, что они направляются прямо на Северное нагорье, где ледяные ветры дули с силой, во много раз большей, чем на равнине. Она плотнее укуталась в плед, прячась от холодного воздуха.

Гримм спешился, спустил ее с седла и на миг сжал в объятиях.

— Боже, как я скучал по тебе, Джиллиан! — выдохнул он.

Она в восторге закинула голову.

— Что же тебя так надолго задержало, Гримм?

По выражению его лица ничего невозможно было понять. Он смущенно посмотрел на свои руки, которые сильно нуждались в мытье, и принялся удалять самые бросающиеся в глаза пятна, возясь с флягой воды и лоскутом.

— У меня была небольшая стычка по пути… — еле слышно пробормотал он.

Она внимательно оглядела его потрепанную одежду, но решила пока его не расспрашивать. Грязь и кровь явно были следами недавней битвы, но почему-то события последних нескольких дней не так уж сильно интересовали ее.

— Я не это имела в виду. Тебе понадобилось больше месяца, чтобы добраться до Кейтнесса. Трудно было решить, хочешь ли ты меня?

Она выдавила из себя дразнящую улыбку, чтобы скрыть от него кровоточащую душевную рану.

— Никогда не думай так, Джиллиан. Просыпаясь, я хотел тебя. Засыпая, я хотел тебя. Я смотрел на великолепный рассвет и мог думать только о том, чтобы разделить его с тобой. Когда мне попадался на глаза кусочек янтаря, я видел твои глаза. Джиллиан, я заболел, и жар спадает, только когда я возле тебя.

Она одарила его лучезарной улыбкой.

— Ты почти прощен. Так что скажи мне — что тебя так долго держало вдали от меня? Это потому, что ты считал себя недостаточно хорошим для меня, Гримм Родерик? Я имею в виду, потому, что у тебя нет титула?

Не получив ответа, она поспешила успокоить его.

— Ты же знаешь, что для меня это неважно. Не титул делает человека человеком, а ты, безусловно, самый лучший из людей. Почему же ты думаешь, что с тобой что-то не так?

Его упрямое молчание не послужило тем сдерживающим средством, на которое он рассчитывал; она просто сменила подход.

— Куин говорил мне, что ты считаешь своего отца сумасшедшим и боишься, что унаследовал его безумие. Он сказал, что это ерунда, и я должна сказать, что согласна с ним, потому что ты самый разумный человек из всех, кого я встречала — за исключением тех случаев, когда ты мне не доверяешь, что свидетельствует о вопиющих промахах твоей обычно безошибочной способности судить здраво.

Гримм посмотрел на нее в замешательстве.

— Что еще рассказал тебе Куин?

— Что ты любишь меня, — просто ответила она.

Одним стремительным движением Гримм обнял ее, погрузил ладони в ее волосы и принялся страстно целовать. Джиллиан наслаждалась его твердым, как камень, напиравшим телом, дразнящим языком, сильными ладонями, нежно обхватившими ее лицо, таяла на нем, без слов прося большего. Последний месяц разлуки и эти часы езды, когда она прижималась к его мускулистому телу, разожгли в ней неугасимое пламя желания. Последний час ее кожа в каждой точке соприкосновения с его телом покалывала, и трепещущий жар собрался у поясницы, просачиваясь ниже, пробуждая потрясающие ощущения. Совершенно забыв о земном, она витала в облаках, воображая во вгоняющих ее в краску деталях те многочисленные и разнообразные способы физической близости, которые ей хотелось испытать с ним.

Она вся задрожала от страсти, неистово отвечая на его поцелуй, и стала призывно притискиваться к его бедрам.

Гримм прекратил целовать так же неожиданно, как и начал.

— Нам надо ехать дальше, — с трудом выговорил он. — Путь не близок, девочка. Мне не хочется держать тебя на холоде дольше, чем ты выдержишь.

И он отстранился так резко, что Джиллиан открыла от удивления рот и чуть не вскрикнула от досады. Она так распалилась от его поцелуев, что холодный воздух был ей уже нипочем, и ей не хотелось ни секунды дожидаться продолжения.

Подрагивающие веки медленно закрылись, она стояла, слегка покачиваясь. Гримм внимательно взглянул на нее.

— Ты хорошо себя чувствуешь, девочка?

— Нет, — ответила Джиллиан, искоса взглянув на него из-под опущенных ресниц. — Откровенно говоря, я чувствую себя как-то странно, Гримм, и не знаю почему.

Гримм тут же снова подскочил к ней, и она приготовилась захлопнуть ловушку.

— Где ты чувствуешь себя странно, Джиллиан? Я не…

— Здесь… — она быстро взяла его за руку и положила ее себе на грудь, — и здесь, — она притянула другую его руку к своим бедрам.

Гримм сделал несколько глубоких шумных вдохов. Ему хотелось, чтобы его скачущее сердце замедлило свой бег, прекратило накачивать в пах кровь, и, возможно, включился его мозг — мысли его путались.

— Джиллиан, — вздохнул он с досадой.

— О Боже! — шаловливо воскликнула она, пробегая руками по его телу. — Похоже, ты страдаешь тем же недугом.

Ее рука, минуя плед, нашла его жезл, и Гримм издал низкий, рычащий гортанный звук. Оба заговорили одновременно.

— Здесь ледяной холод, девочка. Я не буду подвергать тебя…

— Я не…

— …опасности простуды ради своих низменных потребностей…

— …хрупкая, Гримм. А как насчет моих низменных потребностей?

— … и не смогу нормально любить тебя здесь!

— О, и ты всегда хотел меня нормально? — подзадоривала она его.

Их взгляды встретились, и его глаза потемнели от желания. Казалось, его парализовало, он замер в морозном воздухе и думал о каких-то вещах — за исключением той единственной, что была действительно важна для нее.

Низким грудным голосом Джиллиан проговорила:

— Сделай это! Возьми меня прямо сейчас.

Гримм прищурился и шумно вздохнул.

— Джиллиан…

В его ледяной голубизны глазах собиралась буря, и в первое мгновение Джиллиан не могла понять, что же она вызвала. Она вызвала зверя — ее зверя. И она хотела его именно таким.

Его страсть налетела на нее с силой морского шквала, обжигающего и соленого, первобытного в своей мощи и безудержного. Словно взрыв бросил их навстречу друг другу, сливая в единое целое. Гримм прижал ее к дереву, задрал вверх платье, сорвал свой плед, осыпая поцелуями ее веки, нос, губы, погружая язык ей в рот так глубоко, что ей показалось, будто она тонет в сладострастии этого мужчины.

— Ты мне нужна, Джиллиан Сент-Клэр! С тех пор, как я посадил тебя на Оккама, мне хотелось лишь стащить тебя с него и погрузиться в тебя, без объяснений или извинений — потому что ты мне нужна.

— Да, — страстно прошептала она. — Я тоже хочу именно этого!

И быстрым движением Гримм глубоко вошел в нее, а в ее теле уже поднялась буря и бушевала с опустошительной яростью урагана.

Джиллиан запрокинула голову и дала волю своему голосу, выкрикивая слова, которые могли слушать только дикие звери. Она страстно изгибалась, подавая бедра навстречу каждому его толчку. Впившись ногтями в его плечи, она закинула ноги вокруг его пояса и прижалась лодыжками к его мускулистым ягодицам. При каждом толчке ее спина прижималась к стволу дерева, и она использовала дерево, чтобы посильнее оттолкнуться и принять толчок его бедер как можно глубже в себя. Лишь звуки страсти срывались у них с губ; в словах просто не было необходимости. Обещая и клянясь соприкосновениями, их тела общались на древнем и понятном обоим языке.

— Джиллиан! — с ревом взорвался он внутри нее.

Безудержный восторженный смех вырвался у нее, когда бурный поток жидкого тепла вынес ее за пределы удовольствия, и она взбрыкнула, как норовистая кобылица.

Какой-то миг они благоговейно не выпускали друг друга из объятий. Прислонив к ней обмякшие обломки себя, он, казалось, не собирался шевелиться, словно хотел навсегда слиться с ней. И когда он снова начал каменеть внутри нее, она поняла, что ей все же удалось убедить его в том, что немного холодного воздуха полезно для души.

Гримм свистнул, подзывая Оккама. Вызвав коня из леса, он подтянул привязи на вьюках. Уже совсем стемнело, и им надо было отправляться в путь. Сегодня ночью укрыться будет негде, но к следующему дню они проникнут достаточно далеко в сердце нагорья, чтобы найти убежище на ночь. Он посмотрел через плечо на Джиллиан. Она должна быть счастлива, в тепле и безопасности, и это было для него сейчас самым главным.

— Ты голодна, Джиллиан? Тебе сухо? Тепло?

— Нет, да и да. Куда мы едем, Гримм? — мечтательно спросила она, все еще не в силах прийти в себя после изнурительной любви.

— В дне пути отсюда есть брошенный домик.

— Я не имею в виду — сейчас. Куда ты повезешь меня после этого?

Гримм задумался над ответом. Первоначально он планировал скакать прямо в Далкейт, затем уехать оттуда, захватив свои ценности и навьючив их на лошадей, но потом ему пришло в голову, что бегство, быть может, и не было такой уж необходимостью. По пути из Кейтнесса он много размышлял о том, что сказал ему однажды Куин. «Черт возьми, приятель, собери армию и разгроми Маккейнов раз и навсегда. Я знаю сотни людей, которые сражались бы за тебя. Я бы и сам встал под твои знамена». Сражался бы на его стороне и отряд Хока, и многие из тех, кого он знал при дворе, — наемники всегда жаждут войны.

Гримму не нравилась мысль о том, что придется увезти Джиллиан из Шотландии, от ее семьи. Он по себе знал, каково это — быть без рода. Если бы он одержал победу над Маккейнами, он мог бы купить поместье возле ее родового гнезда, и тогда ему пришлось бы бороться лишь с одним демоном. Можно было бы посвятить все свои силы сокрытию своей природы и своему обещанию стать для Джиллиан хорошим мужем.

«Обещай мне, что расскажешь ей правду», — произнес тогда Куин низким настойчивым шепотом прямо ему в ухо.

И Гримм кивнул в знак согласия.

«Но я не сказал, когда открою ей все», — сделал слабую попытку уклониться Гримм, глядя в ее невинное лицо. Быть может, в следующем году или когда-нибудь в далеком будущем? А пока надо было вести другие битвы.

— Мы едем в Далкейт. Тамошние лэрд и леди — мой хороший друг и его жена. Ты будешь в безопасности с ними.

Джиллиан встрепенулась, ее мечтательное настроение нарушила мысль о предстоящей разлуке.

— Что ты имеешь в виду под словами «ты будешь там в безопасности»? Разве не мы будем там в безопасности?

Гримм нервно теребил седло Оккама.

— Гримм, ты имел в виду «мы», верно?

Он что-то умышленно бессвязно пробурчал в ответ.

Джиллиан бросила на него долгий взгляд и тихо фыркнула.

— Гримм, ты ведь не собираешься отвезти меня в Далкейт и оставить там одну, так?

Она прищурилась, и ее взгляд предвещал бурю, которая не замедлит разразиться, если его намерения в действительности таковы.

Не поднимая головы от сбруи Оккама, Гримм ответил:

— Только на время, Джиллиан. Я должен кое-что сделать, и мне надо знать, что ты будешь в безопасности все это время.

Видя его нервозность, Джиллиан быстро оценила возможные варианты своего поведения. «Мой хороший друг и его жена», — сказал он, и эти люди наверняка знают кое-что об этом загадочном мужчине. Многообещающе, хотя она предпочла бы совсем другое. Ей хотелось, чтобы он поделился с ней, поведал о причине своего одиночества, но придется довольствоваться тем, что доступно. Быть может, прошлое было слишком мучительно, чтобы его вспоминать?

— Где находится Далкейт?

— На Северном нагорье.

— Возле твоих родных мест?

— Дальше. Придется дать круг в объезд Тулута, чтобы добраться до Далкейта.

— Зачем объезжать? Почему не поехать напрямую? — выуживала Джиллиан.

— Потому что я никогда не возвращался в Тулут и не собираюсь делать это сейчас. Кроме того, деревня была разрушена.

— Ну, если она разрушена, тогда совсем странно делать крюк. Зачем избегать пустого места?

Гримм поднял бровь.

— Тебе обязательно всегда быть такой логичной?

— А тебе обязательно всегда быть таким уклончивым? — отпарировала она, так же выгнув бровь дугой.

— Просто я не хочу туда, и все, понятно?

— Ты уверен, что деревня лежит в руинах?

Когда Гримм запустил руку в волосы, Джиллиан наконец поняла — Гримм Родерик ерошил свои волосы только тогда, когда она задавала вопрос, на который он не хотел отвечать. Она чуть не рассмеялась; если долго засыпать его вопросами, полетят клочья. Но ей нужны были ответы, и, пусть изредка, но ей все же удавалось откопать кое-какие сокровища. Почему он избегает Тулута, как страшнейшей чумы?

— О, Боже мой, — прошептала она, когда интуиция точно указала ей верный ответ. — Твоя семья еще жива, не так ли, Гримм?

Ледяной голубизны глаза вперились в нее, и она увидела в них жестокую борьбу. Гримм стал теребить свои боевые косички, а она прикусила губу в ожидании.

— Мой отец еще жив, — признался он.

Хотя она уже и сама пришла к этому выводу, услышанное признание нарушило ее душевное равновесие.

— Чего еще ты мне не сказал, Гримм?

— Куин сообщил тебе правду. Он безумный старик, — произнес Гримм с горечью в голосе.

— По-настоящему безумный, или ты хочешь сказать, что вы просто расходитесь во взглядах на определенные вещи, как это бывает у большинства людей с их родителями?

— Я не хочу говорить об этом!

— Сколько лет твоему отцу? У тебя есть другая родня, о которой я не знаю?

Гримм отошел в сторону и принялся расхаживать взад-вперед.

— Нет.

— Ну, и какой он, твой дом? Он в Тулуте?

— Он не в Тулуте, — процедил Гримм сквозь зубы. — Мой дом был в мрачном, жутком замке, высеченном в скале над Тулутом.

«Интересно, что еще удивительного можно узнать, если продолжить задавать ему вопросы?» — подумала Джиллиан.

— Если твой дом был в замке, тогда ты должен быть либо слугой… — она окинула его взглядом с головы до ног и покачала головой от внезапно пришедшей в голову мысли. — О! Я тут болтаю о титулах, а ты даже ничего не говоришь! Ты сын вождя, да? И, случайно, не старший? — спросила она почти в шутку.

Когда Гримм быстро отвел глаза, Джиллиан воскликнула:

— Ты хочешь сказать, что однажды станешь лэрдом? И твоего возвращения ждет целый клан?

— Никогда. Я никогда не вернусь в Тулут, и хватит об этом. Мой отец — спятивший старый ублюдок, и замок лежит в руинах. Вместе с деревней много лет назад была уничтожена половина моего клана, и, я уверен, оставшаяся половина рассеялась по миру, чтобы убежать от старика и начать новую жизнь в другом месте. Сомневаюсь, чтобы в Тулуте хоть кто-нибудь остался — вероятнее всего, одни развалины.

Гримм украдкой взглянул на Джиллиан — понять, как та восприняла его признание.

В голове Джиллиан начался бешеный водоворот мыслей. Что-то не складывалось, и она знала, что ей не хватает важной информации. Родные места Гримма находились где-то по пути к тому месту, куда они направлялись, и ответы лежали в осыпающихся старых развалинах, в «спятившем старом отце» и в проницательности, которая укажет ей дорогу в сокровенные глубины души Гримма.

— Почему ты покинул свой дом? — тихо спросила она.

Гримм повернулся к ней лицом, и его глаза засверкали в угасающем свете дня.

— Джиллиан, пожалуйста, не так много вопросов сразу. Дай мне время. Все это… я не говорил об этом с тех пор, как это случилось.

В его глазах стояла безмолвная мольба о терпении и понимании.

— Я дам тебе время. И буду терпеливой, но не сдамся.

— Обещай мне это, — произнес он с неожиданной серьезностью. — Обещай мне, что никогда не откажешься, что бы ни случилось.

— От тебя? Ни за что. Боже мой, да после того, как ты меня третировал, когда я была маленькой, я все равно не отказалась от тебя, — не задумываясь, ответила она, надеясь развеять его мрачное настроение.

— От нас, Джиллиан. Обещай, что никогда не откажешься от нас.

Он снова притянул ее к себе, глядя на нее так внимательно, что у нее перехватило дух.

— Обещаю, — прошептала она. — И учти, я отношусь к своему слову так же серьезно, как любой воин.

Гримм едва заметно расслабился, надеясь, что ему никогда не придется напоминать ей о ее словах.

— Ты точно не хочешь есть? — быстро сменил он тему.

— Могу подождать, пока мы не сделаем привал на ночь, — рассеянно бросила Джиллиан — она была слишком занята своими мыслями, чтобы думать о физиологических потребностях. Ее больше не интересовало, почему он появился так поздно, в крови и грязи. Он пришел, и этого пока что достаточно.

Были другие, более важные вопросы, на которые ей нужны были ответы.

Когда они вновь сели в седло, он притянул ее к себе, и Джиллиан расслабилась, блаженствуя от ощущения его крепкого тела, прижимающегося к ней.

Через несколько часов Джиллиан приняла решение. Женщина должна действовать женскими методами. Утром она планировала внезапно заболеть необъяснимой болезнью, которая потребовала бы найти постоянное укрытие задолго до того, как они достигнут Далкейта. Она и понятия не имела, что к утру природа возьмет все в свои руки, проявив при этом извращенное чувство юмора.

Глава 26

Джиллиан перевернулась на другой бок, потянулась и попыталась разглядеть Гримма в тусклом свете. Окна домика были завешены шкурами, спасавшими от пронизывающего ветра, но пропускавшими мало света. Огонь уже много часов назад догорел до углей, и в их янтарных отблесках ее возлюбленный был похож на отлитого из бронзы воина, героического, могучего викинга. Он вытянулся на меховых носилках, забросил одну руку за голову, а другую положил на грудь.

Боже правый, как же он был прекрасен! Во сне его лицо обладало совершенством, навевавшим мысли об архангеле, сотворенном Богом в минуты радости. Над глазами, опушенными густыми ресницами, разлетались черными дугами брови. Хотя в уголках глаз расползались крохотные морщинки, вокруг рта было видно очень мало «морщин смеха» — недостаток, который она намеревалась исправить. Прямой и гордый нос, а губы… она могла бы целый день просто любоваться этими твердыми розовыми губами, чувственно изгибавшимися даже во сне. И Джиллиан запечатлела легкий, как шепот, поцелуй в ямочку на подбородке.

Когда они приехали сюда прошлой ночью, Гримм развел огонь и растопил для ванной множество ведер снега. Они вместе сели в бадью, дрожа на холодном воздухе, пока жар страсти не согрел их до костей. На роскошной куче шкур они без слов обновили свои клятвы друг другу. «Этот мужчина совершенно неутомим», — довольно подумала она, и тело ее приятно заныло от последствий любовного марафона. Он показал ей такое, от чего у нее загорелись щеки, а сердце заколотилось в предвкушении большего.

Волнующие мысли быстро улетучились, когда она снова пошевелилась, — от внезапной дурноты у нее перехватило дух, и она повернулась на бок и стала ждать, пока неприятное ощущение уйдет. Накануне они мало ели, зато много занимались «физическими упражнениями», и она заключила, что, вероятно, голодна. Боли в животе определенно облегчат осуществление ее плана — убедить Гримма в том, что она слишком больна, чтобы скакать в Далкейт. Какую болезнь выдумать? Расстройство желудка может оказаться недостаточно убедительным, чтобы заставить его рассмотреть возможность остановки в деревне, которую он поклялся никогда больше не видеть.

В этот неподходящий момент нахлынула еще одна волна тошноты, и Джиллиан нахмурилась, когда в голову пришла мысль, что, возможно, она действительно заболела уже потому, что собиралась притвориться больной. Она лежала неподвижно, ожидая, когда недомогание пройдет, и мысленно представляла себе свою любимую еду — в надежде, что воображение притупит муки голода.

Мысли о жареной свинине Кейли согнули ее пополам. От представления запеченной в тесте рыбы у нее моментально начались позывы к рвоте. Хлеб? Звучит не так уж и плохо. Чем толще корочка, тем лучше. Она попыталась тихонько отодвинуться от Гримма, чтобы дотянуться до переметной сумки, где накануне видела каравай черного хлеба, но во сне он обнял ее талию. Она тихонько попыталась разжать пальцы, но те сжимали ее, как железные тиски. Когда нахлынула новая волна тошноты, Джиллиан застонала и свернулась калачиком, схватившись за живот. От этого звука Гримм моментально проснулся.

— С тобой все в порядке, девочка? Я не сделал тебе больно?

Испугавшись, что он имеет в виду не в меру бурные любовные утехи, Джиллиан поспешила заверить его в обратном. Ей не хотелось давать ему повод задумываться перед тем, как снова доставлять ей такое удовольствие.

— Немножко побаливает, и все, — сказала она и застонала, когда желудок снова вывернуло.

— Что это?

Гримм вскочил в постели, и, несмотря на свое жалкое состояние, она вновь изумилась его красоте. Его черные волосы упали на лицо, и хотя при мысли о еде ее тошнило, его губы все еще выглядели аппетитно.

— Я не ударил тебя во сне? — прохрипел он. — Что это? Скажи мне, девочка!

— Просто мне нехорошо. Я не знаю, что случилось. Живот болит.

— Еда не поможет?

Он быстро порылся в сумках и, вытащив большой кусок жирной соленой говядины, сунул ей под нос.

— О нет! — взвыла Джиллиан, вскакивая на колени. Она как можно быстрее поползла в сторону, но успела пройти лишь несколько футов прежде, чем ее вырвало. В мгновение ока Гримм оказался рядом, отводя волосы от ее лица.

— Нет! — вскрикнула она. — Даже не смотри на меня.

Джиллиан в жизни нечасто тошнило, но, когда это случалось, она терпеть не могла, когда кто-нибудь видел ее слабость, вызванную неподвластными ей силами. От этого она чувствовала себя совершенно беспомощной.

Вероятно, это было наказанием за то, что она замышляла обман. «Но это все нельзя назвать справедливым», — сердито подумала она. Ведь она никогда прежде не обманывала — и, конечно же, имела право сделать это один раз — особенно когда это было задумано для такого хорошего дела. Им надо остановиться в Тулуте. Ей нужны были ответы, которые, как она подозревала, могли быть найдены только при возвращении к корням Гримма.

— Тише, девочка, все в порядке. Что я могу сделать? Что тебе нужно?

«Это не мог быть яд», — судорожно перебирал в уме все возможности Гримм. Он сам готовил пищу, которую они ели накануне — из оленины, которую он добыл и засолил, когда прятался в горах. «Тогда что это?» — ломал он себе голову, барахтаясь в потоке эмоций: беспомощности, страха, понимания того, что эта женщина в его объятиях значила для него все и что он взял бы на себя любую болезнь, какая у нее была, если бы мог хоть как-то помочь ей.

Джиллиан снова конвульсивно содрогнулась в его руках, и Гримм обнял ее дрожащее тело.

Прошло какое-то время, и Джиллиан перестала дрожать. Когда она наконец успокоилась, он завернул ее в теплое одеяло и согрел над огнем немного воды. Пока он обмывал Джиллиан лицо, она лежала абсолютно неподвижно. Он был загипнотизирован ее красотой; несмотря на болезнь, она казалась такой светлой: полупрозрачная кожа цвета слоновой кости, темно-розовые губы, нежно рдеющие от прилива крови щеки…

— Ты чувствуешь себя лучше, девочка?

Глубоко вздохнув, она кивнула.

— Кажется, да. Но я не уверена, что смогу проехать очень далеко сегодня. Нет ли такого места, где можно было бы остановиться до Далкейта? — жалобно промолвила она.

— Возможно, нам вовсе не следует ехать, — уклонился он от ответа, но надо было двигаться дальше, и он знал это. Задержаться здесь еще на день было крайне опасно. Если Маккейны преследовали их, этот лишний день мог стоить им жизни. Закрыв глаза, он размышлял над дилеммой. Что, если они отправятся в путь, а ей станет еще хуже? Куда он мог отвезти ее? Где они могли бы спрятаться, пока она не поправится настолько, что снова сможет сесть на коня?

«Конечно, — подумал он язвительно. — Тулут!».

Глава 27

По мере приближения к родной деревне Гримм все больше погружался в угрюмое молчание.

Весь день они неторопливо ехали, часто останавливаясь на отдых, и Джиллиан быстро восстановила привычную бодрость. Но, несмотря на улучшившееся самочувствие, она принуждала себя продолжать притворство, — слишком близко были они к Тулуту, чтобы можно было допускать в душу сомнения.

Им надо в Тулут. Это было необходимо, независимо от того, одобряла ли она свои поступки или нет. Она не питала никаких иллюзий насчет того, что Гримм вернулся бы добровольно. Будь его воля, он забыл бы о самом существовании этой деревни. И хотя она смирилась с тем, что Гримм не мог заставить себя говорить о прошлом, у нее было подозрение, что возвращение в Тулут было более необходимым для него, чем для нее. Вполне возможно, что ему нужно было вновь встретиться со своими воспоминаниями и таким образом избавиться от них.

Что касается ее самой, ей надо было увидеть все воочию и пощупать руками, поговорить с его «спятившим» отцом и выудить из окружающих необходимую информацию. В развалинах и обломках разрушенного замка могли найтись подсказки, которые помогут ей понять любимого человека.

Джиллиан взглянула на его ладонь, такую большую, что та почти накрывала обе ее, — другой рукой он управлял Оккамом. Что же, по его мнению, было с ним не так? Благородный и честный, разве что не говорит о своем прошлом. Сильный, бесстрашный, лучший воин из всех, когда-либо ею виденных. Практически непобедимый. Затмевающий все эти легенды о мифических зверях и берсерках.

И она улыбнулась, подумав, что все эти легенды рождались там, где появлялись такие люди, как Гримм. А что, у него даже были такие же свирепые голубые глаза. Существуй берсерки на самом деле, он мог бы быть одним из тех могучих воинов, мечтательно подумала она. Ее вовсе не удивило, что он был сыном вождя, — благородством была отмечена каждая черта его великолепного лица. И, вздохнув от удовольствия, Джиллиан откинулась ему на грудь.

— Мы почти приехали, девочка, — успокаивающе сказал Гримм, неверно истолковав ее вздох.

— Мы поедем в замок? — слабым голосом спросила она.

— Нет. На утесе под названием Вотанов провал есть несколько пещер, где можно укрыться. Я играл там мальчиком и хорошо их знаю.

— А в замке не было бы теплее? Мне так холодно, Гримм, — она задрожала — как она надеялась — весьма убедительно.

— Если мне не изменяет память, Мальдебанн лежит в руинах.

Гримм плотнее подвернул плед у нее на плечах и сильнее прижал ее к своему горячему телу.

— Я не уверен, что там остались какие-нибудь стены. Кроме того, если мой отец все еще где-то поблизости, он, вероятно, бродит призраком по обваливающимся залам.

— Ну, а как насчет деревни? Наверняка там остались некоторые из твоих людей?

Ей не хотелось лишать себя встреч с людьми, которые могли бы знать что-нибудь об ее воине-горце, раз уж ей удалось уговорить его приехать в Тулут.

— Джиллиан, они вырезали всю деревню. Подозреваю, она совсем брошена. Нам сильно повезет, если даже пещеры еще проходимы. Некоторые туннели обвалились, а многие завалены камнями еще в те годы, когда я там играл.

— Тем больше причин ехать в замок, — быстро сориентировалась она. — Похоже, пещеры опасны.

Гриму шумно выдохнул.

— Ну и настырная же ты девчонка!

— Просто мне так холодно, — захныкала она, отгоняя прочь вину, которую чувствовала, обманывая его. А ведь этот обман был пользы ради!

Его руки крепче обняли ее.

— Я позабочусь о тебе, Джиллиан, обещаю!

— Где они, Гиллес? — поинтересовался Ронин.

— Почти в трех милях к востоку, милорд.

Ронин нервно одернул свой тартан и повернулся к брату.