Чуть не поперхнувшись, я отставил бокал на стол и тяжело уставился на телохранителя. - Самодеятельностью занимаешься?! - Ты забыл, что ли? - удивился Цыпа, хлопая своими длинными пушистыми ресницами. - Ты же сам вчера сказал, что его надо "в Сочи" отправить! Так как способ отправки не назвал, то я сам придумал... Самое простое и надежное! Вглядевшись в невинные детские глаза соратника, я со всей очевидностью понял, что он совсем даже не играет и искренне уверен в своей безусловной правоте. - Ладушки! - вздохнув, я переменил тему. - Принеси-ка портсигар с камина. Пыхнем чуток с устатку. Пока он ходил выполнять поручение, я сделал себе мысленную зарубку на память: в разговорах с соратником быть в будущем предельно точным и предусмотрительным, учитывая его непроходимо-наивное, плоско-плебейское мышление и тот факт, что "курорт" и "Сочи" для него одно и то же. Простые синонимы то бишь. Мне вдруг вспомнились зубодробильные методы дознания, которыми пользовался Кожевников при доросах подозреваемых. А что? Может, рукою Цыпы Его Превосходительство Случай просто привел опера к логическому знаменателю? Исходя из соображений Высшей Справедливости... "Травка" насторила меня на лирический лад. Ощущение близкой опасности если и не исчезло совсем, то сильно притупилось. Как нож гильотины после добросовестно старательной трудовой недели на благо французской революции. - Нынче пятница, - напомнил Цыпа. - В Пышму поедем? Хотя, я считаю, можно и пропустить разок. В связи с нашим непростым положением... - Нет, - ответил я, немного поразмыслив. - Манкировать святыми сыновьими обязанностями неприлично. К тому же я и так в прошлую пятницу позабыл мамулю навестить. Обижается, небось. Надо сгонять на пару часиков. - Мальчиков берем? - Не стоит. На выезде из города менты частенько машины шмонают. Куда наши ребята со своими "Калашниковыми"? Пусть здесь остаются - за моей квартирой пасти. Изрядно облегчив холодильник от различных импортных консервированных деликатесов, сложил их в объемистый кожаный баул и поручил его заботам Цыпы: - Отволоки в багажник. А я пока переоденусь. Когда телохранитель испарился, я открыл платяной шкаф. И задумался. Дело в том, что мне необходимо было сменить имидж. Обычный мой традиционно черный прикид производил на маму почему-то тягостное впечатление. "Ты как на похоронах! - однажды заметила она. - Для своих шестидесяти четырех я чувствую себя пока вполне сносно..." После этого случая я строго-настрого наказал себе навещать ее исключительно в светлой веселенькой одежде. В конце концов остановил свой выбор на серой "тройке", розовой рубашке и желтом галстуке. Любопытный факт: галстуки я практически не ношу, но собрал, непонятно зачем, целую их коллекцию, больше полусотни, наверно. Городок Верхняя Пышма, где жила моя мама, учительница литературы на пенсии, находится всего в четырех километрах от Екатеринбурга. Так что вся дорога заняла у нас меньше получаса. - Отдыхай, читай прессу, - как обычно, сказал я Цыпе, покидая "мерс" у первого подъезда трехэтажного кирпичного дома. Цыпу я никогда в таких случаях с собой не брал, резонно полагая, что моей милой мамуле совершенно ни к чему иметь сомнительную честь знакомства с каким-то бандитом. Соратнику, ясно, осветил сей факт в другом ракурсе: мол, мама очень стеснительна и не любит новых знакомств. У преклонного возраста свои причуды, так сказать. Дверь в родную седьмую квартиру на третьем этаже отворилась сразу же после моего легкого физического воздействия на кнопку электрозвонка. - Разве можно так неосторожно? - почти стихами попенял я радостно улыбающейся мамуле, входя в комнату. - И в глазок не посмотрела, и цепочкой не воспользовалась! Ведь сплошной вокруг бандитизм! Ты разве теленовости не смотришь? Впрочем, вопрос был явно риторическим - я отлично знал, что мама смотрит по телевизору исключительно только душещипательные телесериалы и христианские духовные беседы. Такой вот странноватый агломерат интересов. - А я почувствовала, что это ты, - неубедительно оправдала свою беспечность мама. - Ведь так давно не приезжал! Я с самого утра жду. Успела даже твой любимый кекс испечь. На сгущенном молоке. - Ну, зачем же так суетиться? - я даже децал смутился. - На прошлой неделе просто никак вырваться не смог. Ты ведь знаешь в гостинице дел невпроворот. - Да я не жалуюсь! - заверила мамуля. - И сама знаю, что летом бывает большой наплыв постояльцев. Ты что будешь - чай или кофе?
      - Кофе. Да вот тут у меня все есть. - Я унес свою тяжеленную сумку на кухню и определил продуктам их новое место жительства. Чай и кофе на полочку, а все остальное в холодильник. Из коробки с шоколадом, по давно заведенной традиции, выудил самую большую конфету в форме зайца и подал Милашке, комнатной белой собачонке, терпеливо следящей за мной умными карими глазенками с порога кухни. Аккуратно-благодарно взяв зубами из моей ладони шоколадный презент, Милашка развернулась и радостно помчалась на свой коврик под вешалкой в прихожей. Она любит сперва поиграть с подачкой, а уж потом только съесть. Я обратил внимание, что Милашка как-то неуверенно-неуклюже помахивает весело задранным хвостом. Тут лишь заметил, что задняя часть туловища у собачки запеленута каким-то белым материалом. - Что это с нашей Миланьей? - удивился я. - С позвоночником, кажется, нелады? - Слава Богу, нет, - улыбнулась мама, ставя кофейник на газовую плиту. - Почки у нее немножко барахлят. По "большому" терипит до улицы, а по "маленькому" уже не может. Старенькая ведь, четырнадцатый годок пошел. Замучилась я прямо подтирать везде ее лужицы. Она к тому же аристократка: ходить предпочитает на ковер. А в "Санта Барбаре" я рекламу "Памперс-юни" увидела. Чем наша Милашка не ребенок? Такая же глупенькая. Вот и начала я эти импортные подгузники ей приспосабливать. Она уже привыкла, перестала рычать, когда их меняю. Умница! - Да, - усмехнулся я, - а еще говорят, что нет пользы от рекламы. Мы любым западным изделиям найдем свое, российское применение. Ведь ни один их мудрила ни в жизнь до такой простой вещи не додумался бы! Гарантия! Мы сидели за обеденным столом и чинно пили - я кофе, а мама слабенький чай. У нее сердце последний год немного побаливает, и любимый кофе она себе позволяет только по утрам на завтрак. - Ты похудел и бледненький что-то, - заботливо заметила мама, подкладывая мне на тарелочку третий уже кусок кекса. - Не болеешь? - Просто устал чуток. Работа такая - сплошные хлопоты, - я взял кекс и с наигранным энтузиазмом вонзил в него зубы. Если честно, то мамины кулинарные художества нравились мне лишь в далеком детстве. Уже больше четверти века, как я совершенно охладел к кексам, но мамулю не ставил о том в известность, не желая огрочать. Мне давно больше в кайф цыпленок-табака с хорошим вином. Вот и приходилось сейчас, как и каждую пятницу, отдуваться за свою интеллигентную тактичность и, чуть не давясь, поглощать уже третий приторно сладкий кусище, изображая полное довольство на физиономии. - Много работы? - сочувственно спросила мама. - Ты уж не перегружай себя, Женик, излишне-то. Все равно всех денег не заработаешь. Главное богатство - здоровье и чистая совесть. Интересно, про совесть она так просто сказала или подозревает что-то? Впрочем, вряд ли подозревает: мамуля свосем не в курсе моего истинного ремесла и убеждена, что я на самом деле занят в гостиничном бизнесе. Поводов усомниться в этом я ей никогда не давал. Конечно, вот если бы мама даже хоть десять минут пообщалась с Цыпой, то я не был бы в этом так уверен. И я мысленно похвалил себя за предусмотрительность и осторожность. Мне куда спокойнее, когда Цыпа в машине кантуется, а не здесь. Он вполне приличен и даже простоват снаружи, но в повадках его и особенно в разговоре так и проступает звериная шерсть. - Все нормально. Здровье берегу пуще глаза! - улыбнулся я, сыто откинувшись в кресле. - Благодарю за знатное угощенье. Ума не приложу, как тебе удается такую вкуснятину готовить? - Просто я к любому делу отношусь ответственно и с любовью, счастливо зарделась мама, порываясь отрезать для меня следующий ломоть кекса. - Уволь, я не желаю растолстеть! - поспешно сказал я, поднимаясь. - В моем возрасте это было бы неприлично. Какая девушка тогда на меня взглянет? Последний аргумент оказал ожидаемое воздействие - мама не стала меня уговаривать. Я-то отлично знал ее давнее заветное желание, чтоб я, женившись, наконец подарил ей внука или внучку. Признаться, мне тоже этого временами хотелось. Угнетала мысль, что наследника все еще не сотворил. Но женщины попадаются все какие-то... Как посмотришь на них, пусть и молодых, и красивых, мысль о женитьбе мигом испаряется, как масло романтичности на раскаленной сковороде жестокой и грязновато-пошлой реальности. - Прости, мам, я сегодня ненадолго. Диккенса в следующий раз тебе почитаю. Ладушки? - Конечно, сынок. Дело превыше всего. Чмокнув мамулю в морщинистую щечку и потрепав Милашку по ее гладкой теплой головенке, стал прощаться. Мама заботливо всучила мне остатки кекса. - Вечерком перед сном съешь или утром на завтрак. Чтоб не засох, в холодильник его положи. - Обязательно. Ну, не вздумай хандрить! До Пятницы! Цыпа сидел в "мерсе", обложившись газетами, как бродяга на скамейке осеннего парка. - Слушай, Михалыч, а твой терпила, видать, сильным самцом был, ухмыльнулся телохранитель, включая зажигание. - Ты о ком? - О Карасюке, завхозе политехнической академии. В "Вечерке" заметку прочитал. Жена его, Тамара Георгиевна, наутро после смерти мужа покончила с собой. Во бабы! За любовь готовы даже жизнь разменять на фантики! Самки, одним словом. Я отобрал у Цыпы газетенку и пробежал глазами короткую соболезнующую заметку-некролог. В ней говорилось, что Тамара Георгиевна, видимо, не перенеся потрясения от известия о трагической гибели мужа, перерезала себе сонную артерию бритвой любимого супруга. Так бы и лежала в квартире до сих пор ненайденной, если бы ее сослуживцы из фирмы "Вояж" не заявили в милицию, обеспокоенные неявкой коллеги на работу.Участковый инспектор на пару с плотником ЖКО выбили дверь квартиры и обнаружили уже холодное тело самоубийцы. - Бритвой по горлу... - задумчиво сказал я, любуясь бегущими по сторонам дороги золотыми пшеничными полями. - Неприятная, наверно, смерть, - высказал свое мнение Цыпа, крутя баранку и одновременно настраивая радиоприемник на музыкальную волну. - Я не о том. Почерк уж больно знаком... Теперь мне ясно, зачем Грину ключи Карасюка понадобились. И что именно он хотел убрать в квартире для надежности. Точнее - кого! - Ты думаешь, что Грин...- удивившись, Цыпа даже ручку настройки перестал крутить. - Он. Без базара! Ладушки. Это его личные проблемы. Поверни-ка, браток, ручку еще децал вправо - там "Радио-Си" обычно веселенькие хиты гоняет. 6
      За окнами сгущались сумерки, даже сквозь задернутые плотные шторы это заметно было. Мы с Цыпой сидели за дубовым обеденным столом на кухне и приканчивали мамин кекс, запивая вином "Старая крепость" и лениво перебрасываясь скучными словами. Да и о чем, собственно, говорить? Главная тема старательно нами замалчивалась из-за полной нерешенности и фатального отсутствия фактического материала, а беседовать о женщинах особого желания ни у него, ни у меня не наблюдалось. Даже на горизонте. - Дождь пошел, - равнодушно сообщил Цыпа. - Грибной, быстро кончится, - определил я по вялому, шелестящему звуку, отправляя еще один бокал по прямому назначению. Чтоб не дать Цыпе окончательно погрязнуть в апатии и меланхолии, я вставил в видеодвойку, стоявшую на кухонном шкафчике, кассету с первым попавшимся боевиком. Телохранитель, как обычно, завороженно уставился на экран, всеми фибрами впитывая стремительно разворачивающееся действие. Сюжета, по-моему, там вообще не было. Вместо приветствия персонажи обходились ударом кастетом по зубам, а диалоги привычно-легко заменялись автоматными очередями и откровенными постельными сценами. Я ушел в гостиную и набрал номер Вики. Пусть она и проститутка, но и я не принц датский. Трубку долго не брали, наконец послышался мелодичный мужской баритон: - Вас слушают? Говорите. - А где Вика? - глупо спросил я, и богатое творческое воображение тут же предупредительно нарисовало мне пикантную картинку: в какой именно позе стоит сейчас Вика перед этим мужиком. - Вы ошиблись номером. Наберите снова, - помолчав, сказал невидимый собеседник и повесил трубку, не пожелав выслушать мои извинения. Но голос был вполне интеллигентный и даже, кажется, где-то уже мной слышанный. Начав по новой крутить телефонный диск, я вдруг остановился и, вернув трубку на законное место, быстро прошел на кухню. - Цыпа, ты, насколько помню, Викой занимался. Что-нибудь интересное узнал? - Да ничего собенного. Так, ерунда... - соратник даже морду не повернул, увлеченно переживая очередную перестрелку гангстеров на экране телевизора. Рассердившись, я выдернул штепсель из розетки и рявкнул: - Рассказывай! Обожаю ерунду слушать! - Да я просто не хотел тебя расстраивать! - обиженно буркнул Цыпа, с сожалением взглянув на погасший экран. - На самом ведь интересном месте, Евген! - Короче! - Ну, в общем, ты опять на гулящую девку нарвался. Подстилка она армянина одного старого, а не культурная девушка, как ты думал... - Подробнее, кретин! Цыпа закурил, с трудом усваивая оскорбление и расстроенно моргая. Пересиливая себя, продолжил: - Вика в натуре работает, а может, просто числится в туристической фирме, которую возглавляет армяшка Армен Баграмян. Он ее каждый день на своей "Тойоте" до хаты подвозит. Между прочим, проживают они в том самом коттедже, где ты с ней ночевал. Вика, по ходу, часть дома у него снимает. Оплачивает понятно чем... Армяшка совсем не ревнив и не опасен - я пробивал. - Фирма не "Вояж" называется? - нетерпеливо перебил я, чувствуя, что выбираюсь потихоьку на верную дорогу. - Сейчас скажу, - телохранитель извлек из кармана маленький блокнотик и полистал, слюнявя палец. - Да. Точно ведь. "Вояж"! А что? - Ничего. Принеси-ка рюмашку коньяка из бара. Сейчас мой супермозг выдаст, чувствую, решение проблемы! - В натуре?! - свосем по-детски обрадовался Цыпленок и мигом ускакал в гостиную. Конечно, рюмку я потребовал чисто для ритуальности и психологического воздействия на соратника: пусть наглядно убедится, как благотворно действует коньяк на мои умственные возможности. И не лезет постоянно со своими ограничениями в виде осуждающе-сокрушенных вздохов и смешных попыток читать мне нотации. Благосклонно приняв из рук Цыпы хрустальную емкость, я сначала вдохнул сказочный аромат золотой жидкости, а уж потом торжественно, не торопясь выпил. - Ты не обижайся, брат, за дурака. У меня это не в тему вырвалось, сгоряча! - покаялся я, закусывая сочным мандарином. А фильм потом досмотришь. - Ерунда, Михалыч! - неторопливо отмахнулся от моей деликатности соратник. - Ты что-то по делу хотел сказать! - Лады. Но сначала назови-ка мне слово из трех букв на "ш". - Зачем? - изумился телохранитель, начиная подозревать, что я просто сбрендил от переутомления и алкоголя. - Без лишних вопросов, братишка! Отгадывай1 - Шиз! - Нет. - Шар! Шаг! - Еще! - Шик! Шок! - Ну, ты еще так меня зовешь иногда, - благородно пришел я на помощь соратнику. - Шеф! - Молодец! Именно телефон шефа, а не шалавы записал Карасюк себе в книжицу. Не Вики, как я думал, а Баграмяна! У них один телефон на двоих... или спаренный... - И что это нам дает? - заинтересовался Цыпа, широко открыв глаза. - Вагон с тележкой! Слишком много непонятных и подозрительных совпадений! И главное - сейчас я Вике звонил, а трубку, знаешь, кто поднял? Тот тип, что окошко и коврик мне попортил, а тебе куртку! - В натуре?! Я недовольно поморщился: какой все же у соратника плебейски небогатый запас слов. Надо бы книжки заставить его читать в свободное время. Хотя бы сказки. - Так что врага с винтовкой мы уже знаем. Осталось лишь выяснить, в чем у нас с ним разногласия. - Налет? - заулыбался мой заплечных дел мастер, радостно предвкушая, как он будет претворять в реальную жизнь один из эпизодов недавнего зубодробильного фильма. - Вроде того, - немного подумав, согласился я. - Кликни-ка наших мальчуганов снизу! - Всех? - Нет. Достаточно тех, что в "Волге". Через минуту четверо Цыпиных головорезов уже стояли единым живым монолитом посредине гостиной и внимательно слушали-запоминали мои ценные указания. - Сейчас едем на одну хоту. Недружественную. Там вполне могут случиться всякие неожиданные осложнения, но стволы применять разрешаю только после моего сигнала. Усекли? Без команды не стрелять! Мальчики молча кивнули. Хороших все же ребятишек Цыпа в подручные подбирает - лишнего никогда не базарят. Сразу ясно: им удобней и привычнее работать кастетом и "волыной", а не языком. Быки, одним словом. Но без таких в нашем деле никак не обойтись. Мой интеллект без их мускулов был бы малоэффективен. Даже шахматный король без своих пешек - фигура совершенно не значительная и слабая. А наши игры не на безобидной шахматной доске происходят. Практически ежедневно, причем. Маленький автомобильный кортеж, состоящий из "мерса" и "волжанки", скоро прибыл к месту назначения - особняку, где обитала Вика. Мы покинули машины и всем скопом поднялись на крыльцо. На звонок дверь открылась сразу же, должно быть, наш приезд не остался незамеченным. То-то мне показалось, что в окне дрогнула занавеска. - Женик, ты с компанией? - деланно удивилась наглая девчонка. Что происходит? - Ничего собенного, - обронил я, оттесняя хозяйку в коридор и проходя в комнату. - Просто хочу разрубить один гордиев узел и поставить все точки над "и" одновременно! Я по-хозяйски расположился в кресле, стараясь не глядеть на незастланную двуспальную кровать, которая будила во мне целую гамму приятных воспоминаний, сейчас совершенно неуместных. Вика, в своей желтой фланелевой пижаме смотревшаяся весьма соблазнительно, села на краешек кровати, всем своим видом демонстрируя покорность и послушание. Но лукаво улыбаться она все же не перестала. - А я и не знала, что ты ревнив, как негр Отелло! - она кокетливо надула губки. - Как понимаю, соперника ищешь? Под кроватью поглядеть не забудь! Любовники обычно ведь именно там скрываются! - Насколько знаю, Отелло был мавр, - уточнил я, усмехнувшись. Ребята тем временм уже проверили кухню с ванной и столпились в комнате, по-видимому, не зная, что делать дальше. - Здесь никого нет, - доложил Цыпа. Сейчас он здорово смахивал на умную служебную собаку, потерявшую след. Был бы у него хвост, обязательно бы завилял им виновато. - Я так и думал, - успокоил я соратника. - Присаживайся. Мы никуда нынче не спешим. А вы, ребята, возьмите под контроль окна и дверь. Гости, думаю, не заставят себя долго ждать! Не так ли, милая Вика? - Не понимаю, о чем ты говоришь. Ты еще кого-то ко мне пригласил? - хозяйка недовольно передернула плечиками. - Ну, знаешь, здесь тебе не проходной двор! - Не злись, детка! Это твоему личику совсем не идет! - Я запалил родопину и с удовольствием затянулся душистым болгарским дымом. - Разве ты не просигнализировала своему шефу Баграмяну о нашем неожиданном визите? В таком случае можешь сейчас его позвать. Как у вас заведено? Побрякать по рычагам телефона? Или банально в стенку постучать? Вика уставилась на меня расширившимися, какими-то застывшими глазами и вдруг выдохнула: - Убийца! - Фу, как неинтеллигентно! - помощился я. - И ошибочно к тому же! Я хочу лишь побеседовать с господином Баграмяном, чтоб разрешить одну маленькую непонятенку. Кстати, это он почему-то пришить меня собрался, а не я его. Гадом буду, если вру! Не знаю, сколько времени мне бы понадобилось убеждать Вику в своей неагрессивности и чистоте помыслов, но в этот момент один из шифоньеров бесшумно отъехал в сторону - здесь была потайная дверь во вторую половину дома. На пороге стояли двое. Одетый в темный костюм-тройку смуглый мужик, лет шестидесяти, и тридцатилетний парень, с короткими черными усиками. Мое заинтересованное внимание сразу привлекли его руки - в каждой он держал по тяжелому "ПСМ". Те же "Стечкины", что и у нас, но новейшей, модернизированной конструкции. Мои ребята нервозно залапали под куртками рукоятки своих пистолетов, но я подал им знак не рыпаться раньше времени.
      - Искренне рад знакомству! - спокойно поделился я своими чувствами с гостями-южанами, так как ожидал нечто подобное. Проходите, располагайтесь, как дома! - А это и так мой дом! - сухо полуулыбнулся Баграмян, оценивающе разглядывая меня своими умными ореховыми глазами. - Если верно понял, уважаемый Монах, ты все же решил вернуть мои камушки? Похвально! Весьма. Если отдашь все, то я, пожалуй, попробую простить твои хулиганские художества. - Какие именно? - не удержавшись, полюбопытствовал я. - Убийство одного из наших людей имею в виду, - холодно пояснил хозяин дома, усаживаясь в кресло напротив. Присутствие моих ребятишек он как бы просто игнорировал, словно их и вовсе не было. Усатый телохранитель тут же встал за его креслом, благоразумно оберегая тыл. Цыпа не спускал с телохранителя нетерпеливого жадно-плотоядного взгляда и лишь ждал моей команды. Рука со "Стечкиным" нарочито вяло покоилась на колене, но я-то отлично знал, как мгновенно Цыпленок умеет пускать его в ход из любого положения. - Очень интересно! И кого, любопытно, я замочил? - Дмитрия Карасюка! - начал терять терпение вспыльчивый Баграмян. - Ты что, паясничать сюда пришел? - Ну, зачем же сразу в бутылку лезть? - мягко попенял я. - Давай спокойно, без хипиша разберемся. С чего ты взял, что это я? Мы с Карасюком твоим даже шапочно не были знакомы! Гадом буду! - Желаешь доказательств, как понимаю? - вкрадчиво спросил хозяин дома, блеснув глазами. - Пожалуйста! Сколько угодно! Их даже тупому суду присяжных хватило бы. С большим избытком! - Кончай вокруг да около ходить! А точнее - ползать! разозлился я. - Выкладывай! Конкретно! - Кто же из нас в бутылку лезет? - спросил Баграмян и совсем неожиданно предложил: - Расстегни-ка, уважаемый, свою рубашку. - Зачем? - сказал я, хотя уже начинал понимать, где собака зарыта. - Желаю взглянуть на распятие! - Ради Бога! Любуйся! - я расстегнул верхнюю пуговку рубашки и вытянул за цепочку крест наружу. - Антиквариатом интересуешься? Должен тебя жестоко разочаровать - не продается! - Несолидно и глупо было бы, - сказал хозяин дома, впиваясь глазами в изумрудное распятие, - собственные вещи покупать. Крест этот вместе с партией камешков был у Карасюка. Которого ты убил и ограбил! - Лажа! - почти искренне возмутился я. - Никого я не грабил! Сувенир мне старый приятель недавно подарил! - Придется назвать имя столь щедрого приятеля! - жестко сказал Баграмян, недоверчиво кривя свои пухлые губы. - Если, конечно, не желаешь вместо него крайним остаться. - Сергей Гриненко! - Ну, конечно! - насмешливый хохот армянина сильно смахивал на уханье совы. Как я сам не догадался! А ты далеко не дурак, Монах! Знаешь, как передергивать! - Не понял! - прервал я неестественное веселье собеседника. - Я точно говорю! Без туфты - он! - Это называется - с больной головы на здоровую! - со смуглого лица хозяина слетела приклеенная улыбка. - Он главный свидетель против тебя. Вполне даже логично, что ты его утопить пытаешься. Но Грин - мой человек, проверенный, и твой наглый наговор не прокатит! Ни единого шанса! Так что завязывай упираться и давай перейдем к нашему делу. Добровольно камешки отдашь? - Ладно. Давай начистоту! - Я обернулся к своим ребятам и рапорядился. - Ступайте на кухню перекурить и Вику с собой цепляйте! Когда Вика в сопровождении моей четверки удалилась, я некоторое время курил, задумчиво глядя в спокойно-внимательные глаза Баграмяна, и вдруг сказал: - Карасюка и верно убрал я, но по личной просьбе Грина. Должок за мной лагерный был, вот я эдак и погасил его. Как интеллигент в третьем поколении, я всегда аккуратно плачу по счетам. В благодарность за ликвидацию врага Грин и подогнал мне распятие. Никакую партию изумрудов я не видел. Даже и разговора о них не было. А сволочь Грин что говорит? Хозяин дома сидел, опустив глаза и по-собчьи наклонив голову набок, видно, больше вслушиваясь в мои интонации, чем в слова. Наконец он поднял настроженно-пристальный взгляд и спросил: - Кто подвердить это может? - Господин Цепелев, - я кивнул на Цыпу. - Несерьезно. Он твой человек. Кто еще? - Никто, - я развел руками, начиная склоняться к мысли, что как ни крути, а придется мне все же применить последний, неоспоримый аргумент, спрятанный до времени в кобуре подмышкой. - Подобьем итог! - как-то странно усмехнулся Баграмян. - Что мы имеем? Твое слово против слова Грина. Негусто! Весьма! - А он-то что говорит? - снова задал я вопрос, не дававший мне покоя. - Он утверждает, что случайно заметил на тебе крест, очень похожий на тот, что он передал Карасюку вместе с изумрудами и билетом. Вот я Вике и поручил проверить... - Каким билетом? - уточнил я из любви к полной ясности во всех деталях. - Авиабилетом до Гамбурга. Если б не ты, летел бы сегодня Карасюк в западную цивилизацию, а не в ад! - усмехнулся армянин, выказывая некоторое пристрастие к черному юмору. - Должен был нелегально вывезти камешки в Германию? - вопросил я так громко, что Баграмян вздрогнул, а его телохранитель сразу наставил на меня обе свои крупнокалиберные "фигуры". - Естественно! - старый армянин подался вперед в кресле, вскинув на меня напряженно колючий взгляд. Его ореховые глаза потемнели до агатовых. - Ты предполагаешь... - Да! - мной овладело такое возбуждение, что я еле усидел в кресле. - Конечно! Самолет уже улетел? Баграмян глянул на золотой наручный "Ролекс" и сжал губы: - Нет. Рейс через два с половиной часа. Очень боюсь, что твое предположение похоже на правду... Весьма! Грин сказал, что передал товар и билет в присутствии жены Карасюка, но подтвердить это ни Дмитрий, ни его жена уже не смогли. - Базарить некогда! И так можем опоздать! - Я встал и начал стаскивать с себя злосчастную цепь с распятием. - Оставь цацку на месте! Если ты окажешься прав - как знак уважения и будущей дружбы, а коли врешь - как подарок на твои похороны! - добродушно улыбнулся Баграмян. Вглядевшись в серьезные черные глаза, я понял, что он и не думает шутить. - Тенгиза с собой возьмешь! - распорядился хозяин дома, кивнув на усатого телохранителя. - И поуважительней с ним, Монах, он мой племянник. - Очень уж ты недоверчив! - усмехнулся я. - Но темнить не собираюсь и на контроль согласен. Поехали, племянничек! На прощанье я решил из дипломатических соображений немного польстить новому знакомому: - Все-таки ты отчаянный мужик, дорой Армен! Ведь мы запросто могли и тебя, и твоего племянника нынче хлопнуть - и все дела! Сразу никаких проблем! - Ты так уверен? - обнажил в улыбке острые ухоженные зубы Баграмян, показывая свою полураскрытую ладонь. В ней, как птенчик в гнезде, лежала рубчатая "лимонка". Кольцо было выдернуто, и взрыва не происходило только потому, что усики детонатора гранаты крепко зажимались большим и указательным пальцами армянина. Стоило осколочному птенчику выпасть из гнезда и... Дальше и думать не хотелось... - Могло и не зацепить, - не слишком уверенно сказал я, делая хорошую мину при плохой игре. - Согласен, - кивнул старый контрабандист, надевая стальное кольцо обратно. - Но тебе все равно бы уйти не удалось! Прощаться с Викой я счел совершенно излишним пижонством и, кликнув ребят из кухни, шагнул за порог дома. Тут только я понял, на что загадочно намекал Баграмян последними своими словами. Впритирку к двум нашим авто стояли еще три: два "БМВ" и "Форд-Мерседес". А рядом с ними застыла, выжидающе уставясь на особняк, добрая дюжина молодых смуглых парней. Их вредная манера держать правые рукив карманах о многом мне сказала. Приходилось признать, что армянин не блефовал. Повинуясь знаку Тенгиза, строй черноволосых боевиков молча расступился, давая нам проход к машинам. По дороге к квартире Грина мне подумалось: как все-таки замечательно, что не все люди мыслят жесткими "монашескими" категориями. На месте Баграмяна я не стал бы рассусоливать и махом подвесил бы предполагаемого врага на дыбу уже в ту памятную ночь у Вики... Есть же господин Фарт! И пока что он на моей стороне! Подъехав к девятиэтажному дому, мы втроем - я, Цыпа и Тенгиз поднялись на нужный седьмой этаж, где находилась квартира Грина. Ребят из "волжанки" я решил не брать, так как дело предстояло простенькое, а лишние свидетели всегда действуют мне на нервы. В строго торжественную, обитую черной кожей дверь позвонил Тенгиз, а мы с Цыпой плотно прижались к стене, чтоб остаться вне поля зрения дверного глазка. Защелкали многочисленные замки, брякнула снимаемая цепочка, и на полутемную лестничную площадку упала широкая дорожка света из открытой двери. - Здравствуй, дорогой Тенгиз! - раздался бодрый голос Грина. Проходи, будь гостем! - Привет, Серж! - буркнул племянник Баграмяна и шагнул в прихожую. Мы с Цыпой скользнули следом, сразу захватив крепкими зажимами рукопожатий обе руки явно ошарашенного лагерного моего приятеля.
      - Обожаю приятные сюрпризы делать! - сообщил я Грину. - Но ты, кажется, мне не слишком рад? Почему-то не наблюдаю восторга на лице! Даже побледнел что-то? Случаем не захворал от переизбытка искренней радости? - Пустой. Оружия нет, - доложил Цыпа, успевший уже досконально ощупать костюм Грина вдоль и поперек. - В чем дело, Монах? - стараясь говорить спокойно, спросил Грин, когда мы все вместе прошли в гостиную, и повернулся к Тенгизу. Что происходит, уважаемый? - Пока ничего страшного, - успокаивающе поднял руки Тенгиз. Просто у людей разговор к тебе есть. Думаю, недоразумение все это. Скоро все выяснится. - Хорошо живешь! - похвалил я, оценивающим взглядом пробежавшись по хрустальной люстре и австрийскому мебельному гарнитуру. Ага! А это что? Под овальным обеденным столом стояли рядышком чемодан, культурно перетянутый кожаными ремнями, и портфель-атташе. - А тебе какое дело? - окрысился Грин, пытаясь вывернуться из Цыпиных объятий. - Я требую объяснений! - Какой ты нервный! - осуждающе заметил Цыпа, силой усадив заартачившегося клиента в кресло, пристегнул наручниками его правую руку к ножке массивного стола и удовлетворенно выпрямился. - Вот так-то будет значительно надежней. Гарантия! Если хочешь, я тебе дам прикурить. Хотя и так, и эдак - все одно дам! Можешь не сомневаться! Хо-хо!.. Наверно, в преддверии хорошо знакомой, привычной работы у Цыпленка произошел мощный выброс адреналина в кровь - вот он и развеселился. Грин перестал дергаться в кресле и тоскующим взглядом уставился на электронные настенные часы. Я понял его и посочувствовал: - Да, дорогой Серж! Меньше чем через два часа из аэропорта Кольцово поднимется красивый, как птица, белый пассажирский лайнер "Люфтганзы". Но уже без тебя! Грин вздрогнул и поспешно отвел глаза от часовой стрелки. Но это его подавленное молчание сказало мне больше, чем любые слова. - Цыпа, принимайся за доскональный шмон! С багажа начни! Присядем, Тенгиз, в ногах правды нет. Да и спешить нам особо некуда - целая ночь в запасе.