Люди мы резкие (повести)

      - Погоди чуток, Михалыч! Я всего несколько дней назад видел "люгер" у Сержа за поясом. Случайно это вышло - тот как раз пиджак снял, чтоб фрак надеть. На работу он заступал. "Парабел" я ни с чем не спутаю - в штрафбате почти всю Отечественную протрубил.
      - Какой Серж? Здешний вышибала? - уточнил Цыпа, весь подавшись вперед, словно хищник, готовящийся к смертельному для кого-то прыжку.
      - Ну да. Он самый. А что случилось? - Петрович, явно забеспокоившись, стал нервно потирать свои руки. - Я его сюда не принимал! Это Том взять его порекомендовал - сидели они когда-то вместе! Гадом буду!
      - Не хипишуй, Фунтик. К тебе претензий не имеется, - поспешил успокоить я разволновавшегося старикана. Не хватало еще, чтоб Петровича "кондратий" прямо тут прихлопнул, в натуре. Нет уж, пусть и дальше продолжает потихоньку коптить небо, не вешая на меня заботу о своих похоронах.
      - Серж на пикнике присутствовал? - обратился я к Цыпе и Тому одновременно.
      - Нет, Евген. В тот день Серж на работе был - наблюдал за обстановкой в баре, - мрачно ответил Том, скорбно поджав губы. - Я его почти не знаю. Просто в одном отряде на зоне чалились. На воле случайно пересеклись. Не веришь?
      - Верю, брат. Не бери в голову. Ладушки! Фунт, ступай за пивом. А так как ты сильно обветшал на восьмом десятке, то вполне логично, коль попросишь Сержа помочь донести сюда кружки. Сечешь поляну?
      - Секу, Михалыч! - Фунт бодренько поднялся с кресла и, прихватив поднос с пустыми кружками, засеменил к дверям.
      - Я подстрахую на всякий пожарный. Он наверняка вооружен. - Цыпа пружинисто поднялся и тоже направился к дверям, но не вышел из зала, как Петрович, а встал сбоку за косяком. Бдительный у меня телохранитель, просто спасу нет. За что и дорог, впрочем.
      Щелкнув зажигалкой, я запалил "Стюардессу", с удовольствием вдыхая душистый болгарский дым и размышляя о превратностях госпожи Судьбы и выкрутасах господина Случая. Но решить, кто из них главнее, так и не смог. Ладно, как-нибудь на досуге поразмышляю над данной философской дилеммой в дружеском обществе "Наполеона". Древние мудрецы говорили: "Истина в вине". От себя могу ответственно добавить - в коньяке тоже.
      Дверь отворилась, и в банкетный зал вошли двое. Прокладывая курс, впереди шаркал по паркету Фунт, а за ним уверенно шагал тридцатилетний черноволосый детина с короткой стрижкой, держа в вытянутых лапах поднос, плотно заставленный запотевшими кружками. Незамеченный пивоносом, замыкал шествие мой рыжий костолом.
      - Отлично, братец! - сказал я, когда поднос с пенным напитком благополучно оказался на столе. - Я тебя задержу чуток. Небольшое дельце есть. Кстати, ты при "козырях"?
      Правая рука Сержа дернулась под фрак к поясному ремню, но цели не достигла - сцепленные в "замок" кулаки Цыпы обрушились на затылок вышибалы, и он моментально потерял "систему координат", свалившись бесчувственной тушей на паркетный пол.
      - Надеюсь, ты не слишком перестарался, - вздохнул я, разглядывая неподвижное тело. - Сколько уж раз говорено: бей по сонной артерии! Зачем нежный мозжечок так грубо трогать?! Если Серж сейчас "крякнет", мы уже ничего не узнаем! Соображать надо!
      - Все путем, Евген! - ухмыльнулся Цыпа и выплеснул кружку "Жигулевского" на голову вышибалы. - Вскорости очухается, гарантия!
      Передо мной на стол легли пистолет "Макаров" с двумя запасными обоймами, пачка презервативов "Фаворит", носовой платок и связка ключей.
      - Больше ничего нет, - разочарованно сообщил Цыпа.
      - Нормалек! - по-умному не стал я ввергать соратника во вредный пессимизм. - Серж не кретин и от "парабеллума", ясно, уже избавился.
      Конечно, для обоснованного обвинения Сержа в предательстве фактов явно не хватало, но я почти оптимист по натуре и вследствие этого отступать не собирался.
      Цыпа оказался прав - не прошло и пяти минут, как Серж начал подавать признаки жизни. Сначала дернулась его правая нога, затем руки сошлись на животе, а уж потом открылись глаза.
      - Посади его в кресло, - сказал я Цыпе, сидевшему на корточках над "клиентом".
      Когда Серж с чужой помощью занял указанное место, я встретил его малоосмысленный взгляд доброжелательной улыбкой:
      - Очухался, земляк? Вот и ладушки! Ответь на несколько вопросов, и закончим это неприятное дело. Принципиальных возражений, надеюсь, не имеется?
      - Какое дело? И как ты его закончишь? - хрипловатым после нокаута голосом поинтересовался Серж, уже заметно оклемавшись и поблескивая на меня своими агатовыми глазами, в которых почему-то не проглядывало даже тени страха.
      - Дело, уверен, сам знаешь. А оконцовка его будет очень простой и логичной, как полагается. Человек ты не глупый и уже, по ходу, догадался, что срок годности твоего личного организма сегодня истекает, - без лишних обиняков и церемоний сообщил я Сержу, чтоб сразу поставить все точки над "i" и сбить с него нахальную спесь.
      Но желаемого результата слова мои не дали - гостиничный вышибала в ответ на них лишь криво улыбнулся, как на неумную шутку.
      Слегка задетый за живое, я вынул из-под куртки вороненого "братишку" и демонстративно передернул затвор, ставя пружину на боевой взвод:
      - Советую облегчить душу покаянием. Чтоб на тот свет с чистой совестью отправиться. И, что тоже немаловажно, без сломанных ребер.
      - Не понимаю, Монах, о чем речь? Кроссворд какой-то! - спокойно заявил кандидат в покойники, совершенно не прореагировав на мрачно уставившийся ему в лоб хищный пистолетный зрачок.
      - Позволь, Евген, я с ним по душам чуток побеседую, - угрожающе проворковал Цыпа, почти ласково положив свои чугунные ладони на литые плечи Сержа. Тот, продолжая глупо форсить, даже не оглянулся на моего костолома.
      - Видимо, без этого нам никак уже не обойтись, - вполне искренне вздохнул я, так как вид грубого насилия не доставляет мне ни капли удовольствия. И нередко к тому же Цыпины "разговоры по душам" весьма вредно сказываются на моем оптимистическом восприятии окружающего мира. Бывает, почти целый день потом приходится испытывать приступы меланхолии. Такая вот нежно-чувствительная у меня душа, в натуре. Ей-богу то бишь.
      - Михалыч, можно я при этом не буду присутствовать? - попросил Фунт, подкрепляя слова умоляюще-жалким взглядом.
      - Ладно, Петрович, встань на стреме с той стороны двери и никого сюда не пускай, - пошел я навстречу желанию нашего ветерана, понимая, что нервишки у него давно уже не те - успели изрядно поизноситься то есть.
      Дав знак Цыпе, чтобы он погодил с применением своих зубодробильных методов убеждения, пока Фунт не выйдет из зала, я откинулся на спинку кресла и закурил,' стараясь таким нехитрым способом дистанцироваться от происходящего, загородившись дымовой завесой. В такие моменты лучше всего отвлекать себя разными глобальными мыслями - размышлять о бренности и никчемности человеческой жизни, к примеру. Либо думать о морях-океанах, бескрайних пустынях и загадочных пирамидах Хеопса. Очень помогает, не акцентироваться вниманием на всякого рода посторонних звуках. Вопли, ругательства и стоны "клиента" имею в виду.
      Когда я благополучно переместился сознанием к основанию какой-то грандиозной по размерам египетской пирамиды и даже ощутил под ногами приятное похрустывание песка, меня вернул обратно голос Тома:
      - У Сержа, мне известно, младший брат имеется... В политехническом на пятом курсе учится.
      - Вот как? Любопытно! - понимающей улыбкой одобрил я очень вовремя включившуюся смекалистую память соратника и повернулся к вышибале: - Значит, смерти ты не боишься, да?
      - Верно, Монах. Душа бессмертна, и, потеряв скучную телесную оболочку, она станет лишь чище и свободней, - хмуро отозвался Серж, с неприкрытой ненавистью косясь на Тома.
      - Вот и ладушки! Весьма рад, что ты так спокойно относишься к своей смерти, - сказал я и, децал помолчав, жестко спросил: - А к безвременной смерти родного брательника как? На дыбе, к примеру?
      - Или на сосновом колу! - добавил клиенту психического напряга Цыпа, оскалив для большей убедительности зубы в крокодильской улыбке.
      Конфигурация настроения Сержа моментально и кардинально изменилась, и он, перестав наконец выкобениваться, устало выдохнул давно ожидаемые от него слова:
      - Хорошо, Монах! Готов ответить на любые вопросы при условии твоей гарантии безопасности для всех моих родственников. Лично для себя ничего не прошу.
      - Как вижу, ты еще не до донышка проржавел. Все же осталось в тебе нечто человеческое! - искренне похвалил я Сержа, благоразумно смирившегося с неизбежным. - Даю твердое обязательство родичей твоих и пальцем не трогать. Доволен, надеюсь?
      - Спрашивай, Монах! Ежели честно, мне уже обрыдло глядеть на твою елейную рожу.
      Ну вот: ярко-наглядный пример обычной черной неблагодарности. К нему вежливо-культурно пытаешься с открытой душой подойти, а он так и норовит в нее высморкаться, козел.
      - Ладушки! - скинув с лица явно поизносившуюся доброжелательную гримасу, сухо сказал я, поглаживая "братишку", нетерпеливо шевельнувшегося у меня в руке. - Давно работаешь на Нахрапа? Как он на тебя вышел? Или вы еще с лагеря кентуетесь?
      - Не знаю такого. Даже не слыхал эту кликуху никогда. - Серж скривил губы в насмешливой ухмылке. - Не в ту сторону гребешь, Монах! Рубль за сто!
      - Может, и господина Романова не знаешь? Убитого тобой директора частного сыскного агентства "Орбита"?
      - Почему же. Знал фраера. - Вышибала уже не ухмылялся, став скучно постным, как попадья в первую брачную ночь. - С месяц назад дорожки наши пересеклись. Случайно.
      - Ладушки, рассказывай. Подробненько, землячок! Если будет хоть одно расхождение с моими сведениями - я обещание о твоих родичах с себя снимаю. Поимей это в виду, прежде чем лапшу нам на уши вешать.
      - Луну крутить не собираюсь! - окрысился Серж, сверкнув своими черными "агатами". - Смысла нет. Все одно, живым мне отсюда не уйти. В цвет, Монах?
      - Я сразу говорил, что ты человек очень неглупый, - слегка подсластил я фатально-горькую пилюлю. - Не менжуйся и рассказывай. Только от тебя зависит отправишься "в Сочи" в благородно-гордом одиночестве или в паре со студентом брательником.
      Конечно, я брал подозреваемого на чисто голый понт и никакими уликами против него не обладал - кроме слабенько-косвенной в виде "парабеллума", - но так как ставки в этой игре для Сержа были слишком высоки, я твердо рассчитывал на полный успех. И как в родниковую воду глядел.
      - Я плотно на игле сижу, - сразу начал с признаний вышибала. - В день мне уже три дозы требуется. Частный детектив случайно засек, как я порошок у банчилы в туалете покупал. Ну и махом подкатил ко мне с деловым предложением. Понимал, сука, что наш брат-наркоман папашу родного за грамм "герика" продаст, а не то что какого-то...
      Серж замялся, явно подыскивая слово поприличнее, но я великодушно пришел ему на помощь:
      - Ладно, ясно. Давай дальше.
      - Детектив предложил три куска в долларах за информацию, когда и где соберется основной костяк твоей группы за городом. Он был в курсе, что ты обожаешь пикники на природе устраивать. Я не смог отказаться.
      - Падла дешевая! - не сдержал праведных эмоций Том. - Скажешь, что не просек, зачем такие сведения обычно покупают?! Евген, дай я его одними руками прям тут кончу!
      - Не лезь поперед батьки в пекло, брат! - окоротил я разбушевавшегося соратника. - Три тысячи баксов нехило - лакомый навар за простую наколку. Мало кто устоит перед искушением. Романов хоть слово сдержал, заплатил без обмана?
      - Да. Сразу, как я сообщил ему о намеченном в "Приюте для друга" пикнике.
      - Ясно. А шлепнул ты его, чтоб на меня ментов навести?
      - Не только для этого, - цинично заявил Серж, хитро прищурившись. - Так как акция на кладбище сорвалась и тебе посчастливилось выйти сухим из воды, то мне нужно было обезопаситься. Убрав детектива, я оборвал единственную ниточку, ведущую ко мне. За двумя зайцами погнался, короче. И где-то сильно просчитался, ежели вы все-таки на меня вышли. Судьба - индейка!
      - А жизнь твоя сейчас - копейка, - согласился я. - Но не скромничай, Серж. Ты погнался не за двумя, а за тремя зайцами. Верно, приятель? Фамилия Цыпы в книге посетителей агентства твоих рук дело? Как сумел такую запись сварганить?
      - Все предельно просто, Монах, - уже заметно устав исповедоваться, безжизненно-пустым голосом сказал Серж. - Подослал к детективу левого кадра, назвавшегося господином Цепелевым. Я его использовал чисто втемную. Он не при делах, короче. Но ежели настаиваешь, могу назвать человечка.
      - Не требуется. Пусть живет, - уже вторично за последние четверть часа проявил я великодушие. - Под каким предлогом твой "левак" в сыскное агентство обратился?
      - Якобы у него пропала породистая колли. Медалистка. - Серж нашел в себе силы улыбнуться.
      Железобетонные у нашего бывшего боевика нервы, ничего не скажешь. Я даже где-то в глубине души зауважал его за силу духа. Очень жаль, что такая неординарная личность, кроме беспримерной выдержки и лихости, имеет еще на балансе склонность к измене и наркопристрастие. Отрицательные качества явно перевешивают положительные то бишь. Единственное, что я мог для него сделать, это не тянуть резину. Поэтому я подвел итог:
      - Ну что ж, приятель, ты сам выбрал свою судьбу, а от нее, как известно, не уйдешь... Гибель наших восьмерых мальчиков требует отмщения - сам должен понимать.
      - Давай хоть сейчас, Монах, обойдемся без твоих вечных нравоучений, нетактично прервал меня Серж, сверкнув цыганскими глазами. - Скоро у меня ломка начнется. Ежели сильно приспичило побазарить - дай укольчик. Шприц и порошок в личном шкафчике раздевалки.
      Правая клешня Цыпы скользнула в боковой карман джинсовой куртки и появилась оттуда уже отягченная увесистым медным кастетом:
      - Евген, клиент сам торопится "в Сочи". Я махом сварганю ему туда бесплатную путевку, гарантия!
      - Нет, браток! Это негуманно, - категорически отклонил я предложенный бандитский метод. - Серж как-никак полгода вполне нормальным боевиком у нас был и заслужил по крайней мере приличную солдатскую смерть.
      Я поднял пистолет и в последний раз посмотрел в немигающие агатовые глаза приговоренного. Но тот опускать взгляд даже сейчас явно не собирался.
      - Неужели не страшно расставаться с жизнью? - все еще не до конца веря, поинтересовался я, не сдержавшись.
      - Ты ведь мнишь себя крупным философом, Монах, а не знаешь, что жизнь это тяжкая дурная болезнь, передающаяся половым путем и всегда заканчивающаяся летальным исходом.
      Мысль показалась мне довольно убедительной, хотя голос, ее высказавший, звучал глухо, словно уже из-под земли. Следуя привычке, я попытался слегка поднять образовательный уровень собеседника. Пусть и напоследок. Может, и на том свете человеческие знания имеют свою рыночную стоимость:
      - Безбожно многословен ты, Серж! Еще Чехов грамотно указывал: "Краткость сестра таланта". Всю твою длинную аксиому запросто можно всего в четыре слова уложить - чтоб умереть, достаточно родиться!
      "Братишка" в моей руке дважды негромко "кашлянул", тупыми толчками отдавая в плечо, и Серж наконец отвел от меня свой взгляд - с откинутой на спинку кресла головой бессмысленно уставился в потолок. Уже пустыми глазницами, правда.
      - Цыпа, замени Петровича в коридоре, а его сюда зашли.
      Когда телохранитель двинулся выполнять поручение, я обернулся к Тому:
      - Чего хмурый такой? Не выспался с проказницей Ксюшей, по ходу?
      - По закону следовало мне Сержа пришить. Это же я его в нашу группу ввел. - Том покосился на кресло с бывшим "гомо сапиенсом". - Вот ведь козлина мутнорылая! А еще червонец за разбой тянул, как нормальный пацан!
      - Ну прости, брат, что слегка нарушил воровские обычаи-традиции, усмехнулся я, ободряюще хлопнув соратника-формалиста по плечу. - Тебе не менее ответственное поручение есть. Поедешь завтра в Тюмень и передашь Нахрапу от моего имени пару-тройку горячих приветов.
      - Девятого калибра? - оживился Том, понимающе прищурив свои серо-стальные глаза.
      - В цвет, братишка! Тупорылый Нахрап достоин лишь грубого калибра. Кесарю кесарево, как говорится.
      Дверь в банкетный зал на секунду открылась, впустив Петровича, забавно засеменившего к нам по паркетному полу.
      - Ну, слава тебе господи! - Пергаментное, сильно поношенное лицо нашего старикана облегченно разгладилось, когда он узрел окровавленный фэйс неподвижно сидящего в кресле человека. - Все уже закончилось. По-тихому и без хипиша.
      Склонившись над телом, Фунт деятельно принялся расстегивать пуговицы на одежде трупа.
      - Что ты делаешь, старик? - Я даже слегка удивился.
      - Фрак-то служебный и почти новый, - вздохнув, пояснил управляющий гостиницы. - Он у меня на балансе числится. Не пропадать же добру!
      - Кончай крохоборствовать, Фунт! Мы же культурные люди, в натуре! - осудил я излишнюю рачительность Петровича. - Пусть бывший вышибала в красивом прикиде под землицей спит. Отвезете его с Томом в лес и закопаете. Костерок потом на месте захоронения сварганьте, чтоб ни одна собака тайную могилку не учуяла и не разрыла. Усекли? Вот и ладушки! Я в клубе "У Мари" буду. Обедать уже время приспело...
      В сопровождении Цыпы выйдя из гостиницы на свежий воздух, я не смог отказать себе в удовольствии и, зажмурившись, подставил лицо ласкам прямых, но по-весеннему нежных солнечных лучей. Для моей вечно бледной физиономии это очень полезно.
      - Кстати, Цыпа, чуть не забыл! - не открывая глаз, дал я новое задание соратнику. - Проверь всех наших мальчиков на наркозависимость. Если выявишь хроников, увольняй без всякого выходного пособия.
      - Все понял, Евген. Сделаю в лучшем виде, гарантия!
      - Только, пожалуйста, работай погуманнее, браток. А то знаю я твои бандитские методы, - слегка пожурил я подручного. - Помнишь изречение - "какой мерой мерите, той и вам отмерено будет"?
      - Кто-то из твоих любимых философов? Сократ? - неуверенно высказал догадку соратник.
      - Мне за тебя просто стыдно, братишка! - не смог удержать я глубокого вздоха. - Это сказал сам Христос. Библию, Цыпленок, надо хотя бы изредка почитывать! Для успокоения души и развития мозговых хранилищ мудрости.
      ПОПКА, ДУРАК И Я
      Стоя над свежим могильным холмиком, я вдруг ощутил себя невыразимо одиноким и почти несчастным, хоть и был в обществе двух верных друзей-соратников, присутствовавших на скромной похоронной церемонии исключительно только из уважения ко мне.
      Цветущие сытые лица Цыпы и Тома не выражали даже тени скорби или печали. Какие-то бесчувственные у коллег души, атрофированные к переживаниям и адаптированные к горю. В силу специфики их чуть ли не ежедневной грязно-кровавой работы, наверное. Впрочем, и среди профессиональных убийц довольно часто встречаются весьма тонкие, сентиментальные личности. Я наглядное тому подтверждение. Однажды, помню, чуть было не прослезился, увидев на трассе сбитую машиной и раздавленную собачонку. В натуре, хотя это была всего лишь самая обыкновенная беспризорная дворняжка.
      Где-то высоко над нашими головами в густых ветвях деревьев беззаботно порхали невидимые пичуги, во все горло восхищаясь летним солнечным днем, но их певческие старания на сей раз ничуть не подняли моего настроения. Наоборот, веселый птичий щебет нагло вступал в диссонанс с проходящим траурным мероприятием и мешал мне тихо насладиться благородной печалью.
      Если бы под мышкой находился верный десятизарядный "братишка", я, пожалуй, не пожалел бы пару-тройку "маслят", чтоб заставить глупых пернатых тварей угомониться.
      Поминки устроили тут же на лесной поляне, в близком соседстве с могильным холмиком.
      Цыпа разостлал на траве шерстяное одеяло, а Том выудил из багажника нашего "мерса" спиртное "горячительное" и нехитрую закусь, состоявшую из мандаринов, палки копченой колбасы, хлебного батона и трехсотграммовой банки красной зернистой икры.
      Я благоразумно решил обойтись без чисто формальных прощально-заупокойных речей. Просто щедро окропил маленький сиротливый холмик марочным коньяком перед тем, как выпить самому. Но даже отлично выдержанный "Матр" не сумел оптимизировать мое психическое состояние. Стрелка барометра личного настроения как показывала на "пасмурно", так и замерзла там, негодяйка. Натурально-пакостное ощущение потерянности не исчезало. Кстати, мне уже пришлось испытать подобное чувство в нежном младенческом возрасте.
      Как-то зимой отец вез любимое чадо, завернутое в ватное одеяло, на деревянных санках без спинки и без страховочных бортиков. В то весьма далекое время родитель мой как раз заканчивал философский факультет Уральского госуниверситета и готовил дипломную работу. В общем, мысленно постоянно витал в заоблачных эмпиреях, решая основной извечный философский вопрос - об отношении сознания к бытию. Поэтому, по ходу, и не заметил, что санки вдруг необычайно полегчали, освободившись от своего живого груза.
      Мягко скатившись в сугроб на краю тротуара, я с удивленным отчаянием смотрел на быстро удалявшуюся родную фигуру в куцем драповом пальто и молчал. Разговаривать я тогда еще не умел, а зареветь в голос почему-то не догадался. Впрочем, в душевном дискомфорте пребывать мне пришлось совсем недолго - кто-то из прохожих строго указал незадачливому папаше на его безобразную расточительность в отношении собственного потомства. Кстати, я был и остался единственным чадом в семье. Так что потеря явилась бы для предков не банальным расточительством, а настоящим банкротством - катастрофой. Но это так, к слову.
      - Пусть земля будет покойному Наркоше лебяжьим пухом! - торжественно провозгласил я, намахнув первую поминальную стопку и закусывая сочным мандарином.
      - И чего, Евген, ты так расстраиваешься из-за какого-то глупого попугая? слегка посетовал Цыпа, самозабвенно уплетая столовой ложкой свое излюбленное рыбное лакомство.
      - Тебе, браток, таких высоких материй не понять, - без лишних дипломатичных обиняков популярно "жеванул" я молодому соратнику. - Поясняю для легкомысленных: сегодня я похоронил не просто пернатого друга, а личную розовую мечту. Надеялся, что после смерти моего тела душа сможет вселиться в Наркошу. В одной брошюрке читал, что попугаи аж триста лет живут. Лафа! Впрочем, нагло наврали зоологи, как видно на примере Наркоши.
      - Ха! - пренебрежительно скривил губы Том. - Если уж вселяться, так во что-нибудь более крупное. В крокодила хотя бы аль в тигра.
      - Плосковато мыслишь, брат! - по-дружески сразу и прямо указал я Тому на его серьезный недостаток. - Летать завсегда лучше, чем ползать! Это еще Максим Горький верно подметил. А к мнению классиков я привык прислушиваться - коллеги как-никак.
      - Ты про свое литературное творчество, по ходу, базаришь? - проявил некоторую догадливость Цыпа.
      - Само собой! - Я не сдержал усмешки. - Не про наши же ежедневные головоломные дела! Всегда, правда, с летальным для кого-то исходом, но это же две большие разницы! Так говорят в Одессе.
      Мы немного посидели на травке-муравке, скромно поминая усопшую пернатую тварь. Лишь Том позволил себе некоторую вольность, язвительно отозвавшись о пристрастии попугая к конопляным зернам, что и послужило причиной такой необычной птичьей клички.
      Обратный путь до Екатеринбурга прошел в молчаливой тишине. Только колеса "мерса" мягко шипели по гравию дороги, пока не выехали на широкую бетонку шоссе.
      Через час мы сидели в кабинете пивбара "Вспомни былое" и занимались обычными развлечениями: радовали желудки холодным пивом и сырными палочками, а глаза - очередным боевиком с Джеки Чаном в главной роли. Боевики чистой воды я не люблю - слишком часто приходится лицезреть их в реальной жизни, надоело. А вот фильмы Джеки - совсем иное дело. Кровавые перестрелки и зубодробительный мордобой подаются в них беззаботно-легко и весело - юмористично. Такая кинопродукция переваривается моей нервной системой со зверским аппетитом и с неподдельным удовольствием.
      - Может, лучше "Титаник" прокрутим? - предложил Том. - Я вчера видеокассету купил. На эту грандиозную картину народ в кинотеатры валом валит. Прямо с ума все посходили!
      - Вот именно поэтому и не желаю глядеть эту дребедень, - популярно пояснил я управляющему баром.
      - Это совсем не дребедень! - попытался оспорить мой вердикт Том. - Фильм одиннадцать "Оскаров" урвал!
      - А мне глубоко наплевать. Хоть сорок четыре! Во-первых, стадному чувству я как устойчивый индивидуалист совершенно не подвержен, а во-вторых, из чувства противоречия спецам смотреть не буду. Уяснил, браток? - Вскрыв следующую банку с пивом, я снова вернулся к завлекательно-развлекательной новинке Джеки Чана.
      - И что вам здесь в кайф? - не хотел так просто капитулировать Том. Сплошное ж вранье! После таких падений и травм ни один нормальный человек не выживает, а ваш Джеки бегает и дерется как новенький!
      - Ни хрена ты в искусстве не понимаешь, - снисходительно улыбнулся я, ставя сей печальный диагноз. - Гипербола и элемент фантастики украшают сюжет, как гирлянды новогоднюю елку. К тому же всяко в жизни бывает. Ты вот, к примеру, не так давно пулю девятого калибра в затылок схлопотал и выжил. Ненаучная фантастика, в натуре! Запамятовал?
      Том тут же благополучно заглох, насупившись, и перестал наконец отвлекать меня от боевика, предавшись, видать, весьма грустным воспоминаниям.
      Но досмотреть замечательный кинофильм мне не было суждено. Дверь бесшумно отворилась, и в кабинете нарисовался Студент, безуспешно пытавшийся стереть с губ широкий оскал идиотской ухмылки.
      - В чем дело? - спросил я, слегка удивленный необычно веселой рожей одного из наших костоломов. - Обкурился, по ходу?
      - Нет, Монах, - кажется, даже децал оскорбился Студент, справившись наконец с выкрутасами мимики. - Я наркотой не балуюсь, себе дороже. Рюмашку спиртного, правда, иногда употребляю, но без запоев. Гадом буду!
      - Ладушки! - поспешил оборвать я сей панегирик Студента своим собственным добродетелям. - Покороче излагай!
      - В общем, суть в том, что по общей зале бродит какой-то чокнутый чудак. Умственно неполноценный фраер, считаю. Даун.
      - Какие основания к столь смелым выводам? - чуток заинтересовался я.
      - А он к столикам подсаживается и базарит всякую чушь. Натуральный побегушник из дурдома. Верняк!
      - Что именно базарит?
      - Уговаривает грохнуть какого-то кадра, две "штуки" баксов сулит. Верняк лох законченный. Ребята на него глаз уже положили, Монах. Подозреваю, что уйдет отсюда он уже без своих долларов. А может, и без башки... Вот я и решил доложить, на всякий случай.
      - Молодец! - похвалил я. - Давай-ка его сюда. Любопытно на такой экземплярчик взглянуть. Я ведь наивно считал, что кретины в Екатеринбурге давным-давно перевелись. В лагеря и на погост, имею в виду.
      Когда дверь за Студентом закрылась, Цыпа выключил телевизор и вставил свое веское слово:
      - Поосторожней с ним, Евген. Уверен - это ментовской провокатор. Гарантия!
      - Мы тоже не лыком шиты, брат. Ошмонаешь его при входе на предмет наличия диктофона. Да и документики проверим заодно.
      Сопровождаемый Студентом, в кабинет, мелко ступая и озираясь по сторонам, вошел белобрысый сорокапятилетний толстячок в крупных тонированных очках и добротной шерстяной "тройке" серого цвета.
      - Как вас звать-величать прикажете? - елейным голосом спросил я, знаком отправляя Студента за дверь.
      - Владилен Яковлевич, имею честь представиться, - проблеяла эта подозрительная овца, изо всех сил пыжась, чтоб выглядеть солидно и уверенно. Даже ладонь мне нагло протянул.
      - Рад знакомству, уважаемый Владилен Яковлевич, - усмехнулся я и пожал его холеную руку с замечательно ухоженными розовыми ногтями. - Вы не станете возражать против некоторых необходимых мер профилактики?
      Не дожидаясь ответа, дал знак Цыпе приступить к своим прямым обязанностям. Моего личного телохранителя то бишь.
      Цыпа профессионально быстро "прохлопал" клиента, после чего на столе передо мной появилась целая куча разных карманных предметов.
      - Ни оружия, ни микрофона при нем нет, - явно разочарованно сообщил подручный, порываясь произвести повторный шмон.
      - Не суетись, братишка, - мягко осадил я его, впрочем, в глубине души весьма довольный рвением и ответственностью соратника, нависшего над растерявшимся Владиленом Яковлевичем, как хищный коршун над жирным голубем.
      - В ногах правды нет, - щедро поделился я с новым знакомым частичкой народного фольклора. - Присаживайтесь, уважаемый.
      Владилен Яковлевич, опасливо покосившись на Цыпу, не заставил себя упрашивать - устроился на краешке дивана и застыл там монументом, тараща на нас "квадратные" глаза через свои желто-коричневые "амбразуры". Очки имею в виду.
      Я внимательно-придирчиво ознакомился с личными вещами странноватого гостя. Дорогое портмоне из тонкой лайковой кожи выглядело словно змея, только что заглотившая годовалого кролика. Правда, "лопатник" был битком набит всего лишь российскими деньгами. Ни долларов, ни дойчмарок я в нем не обнаружил. Не так уж прост сын Якова, раз валюту за "ликвид" при себе не держит. Если, конечно, "зелень" вообще имеется у него в наличии.
      Из документов было только несколько визитных карточек, из которых следовало, что Владилен Яковлевич Кац является директором Шарташского рынка. Особое мое внимание привлек самый обыкновенный незапечатанный конверт. Точнее его содержимое. В невинном с виду бумажном квадратике лежала, как я сразу понял, фотография приговоренного "объекта". С глянцевого листочка на меня доброжелательно смотрел мужчина лет сорока довольно приятной наружности. Интеллигентной, можно сказать смело. Чем-то он смахивал на портрет писателя Тургенева - только без усов и бороды. Да и на голове "объекта" растительности было негусто, кстати. Но ранние залысины его ничуть не портили. Даже создавали некий своеобразный шарм. На обороте фотографии печатными буквами было выведено:
      "Дягилев Иван Васильевич" - и предусмотрительно указаны его домашние координаты.
      - Что за фраер? - полюбопытствовал я, вскинув прямой взгляд на гостя.