Взял, набрал этот материал, так сказать…
      Адвокат Ильин: Когда вам стало известно о возбуждении уголовного дела?
      Моляков: В феврале. По-моему, только в феврале я первый раз был у Толстова.
      Адвокат Ильин: С какого по какой период вы являлись кандидатом в депутаты Государственной Думы Российской Федерации?
      Моляков: Меня зарегистрировали кандидатом в депутаты Государственной Думы Российской Федерации по списку. И по закону о выборах депутатов Государственной Думы 2003 года человек считался кандидатом в депутаты от компартии, имевшей свою фракцию в Госдуме, с того момента, когда он был выдвинут на съезде, т. е., если брать список, то я являлся кандидатом в депутаты Госдумы РФ с 9 сентября 2003 года. То есть с того момента, когда съезд проголосовал, чтобы я шел по региональному списку кандидатом в депутаты. Если говорить по одномандатному округу, то, если я не ошибаюсь, решение о вручении мне временного удостоверения кандидата в депутаты Государственной Думы состоялось в конце октября 2003 года.
      То есть с сентября до середины декабря. (А мы знаем, что человек считается кандидатом в депутаты до тех пор, пока официальные результаты выборов не опубликованы в центральных средствах массовой информации), т. е. по 16 декабря, по-моему, 16 декабря были опубликованы официальные материалы по выборам.
      Тут вот задавали вопрос: есть человек, а у него есть доверенные лица, а кто несет ответственность? Уважаемый суд! Я бы хотел пояснить. Есть, допустим, газета «Соколы Жириновского». Чего только они там не пишут, каких только авторов там нет! В том числе есть там статьи без подписей. Но когда иски, предположим, предъявляются к газете, никто же не предъявляет иски к Жириновскому самому. Если какой-нибудь Тютькин статью написал, что, значит, Жириновский, виноват? Понимаете.
      У нас получается, если есть информационный листок Молякова и в этом листке кто-то опубликовал материал, да, практически все материалы писал там не я, то виноват должен быть я.
      Адвокат Ильин: В рамках уголовного дела вас знакомили с заключением экспертизы, что информационный лист является средством массовой информации. Или нет?
      Моляков: Насколько мне известно, в материалах дела существует два документа. Первый документ подписан тремя нижегородскими чиновниками, которые будто бы подтверждают, что мою листовку можно считать средством массовой информации. Второй есть документ, это экспертиза, проведенная в том же институте Виноградова РАН.
      Никто — ни следователь, ни дознаватель, ни прокурор, ни работники МВД, никто не приглашал меня и не уведомлял меня, что проводятся данные экспертные проверки. Об этом не составлялось протоколов, и задать свои вопросы мне никто не предлагал. К тому же есть решение суда не по моему, а по делу против Лошакова, в котором заключение нижегородских чиновников признается недействительным. То есть информационный листок «Взгляд в упор» средством массовой информации не является.
      Адвокат Ильин: До ознакомления с заключениями экспертиз вас знакомили следователи с постановлениями этих назначений?
      Моляков: Нет, еще раз нет. Этого не было!
      Адвокат Ильин: Признаете ли вы себя виновным в том преступлении, в котором вас обвиняют?
      Моляков: Нет. Потому что я его не совершал. И не писал я этих статей. Не было с моей стороны никаких усилий к тому, чтобы я эту публикацию распространял.
      Адвокат Ильин: У меня нет вопросов.
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, когда впервые вы узнали о выпуске этого информационного листка?
      Моляков: О выпуске информационного листка я узнал уже после избирательной кампании, т. е. после 7 декабря, потому что вплоть до вечера пятницы (у нас 7 декабря были выборы, 5 декабря, 6 декабря я отдохнул немножко, 7 декабря был абсолютно суетный день). И потом уже, потому что я работал, выступал, я знал, что идет масса агитационного материала.
      Где-то 15–16 декабря мне принесли и я стал смотреть, какой же материал они там издавали. И что интересно, когда были Мешалкин, Имендаев, я сказал: «Альберт Васильевич, ну что вы, ну ведь придерутся же опять, будут ходить, мусолить полтора года, раздуют из этого целое дело, из-за одной той фразы». Я спросил, сколько там еще экземпляров осталось, но работали четко, уходило все в один-два дня, хотя милиция неистовствовала и вылавливали кого только было возможно.
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вот 16 февраля, в день, когда вас первый раз допрашивали, вы называли лиц, которые готовили эту листовку, которые распространяли, которые размножали и так далее. Почему зам. прокурора Ленинского района Толстов, который вел следствие, не принял к сведению ваше ходатайство о допросе этих лиц? Хотя неоднократно (в материалах дела имелись письменные ходатайства), почему отклонялись ходатайства? Вот ваше мнение? Почему вы не были такими настырными, ведь нужно было обжаловать отказ?
      Моляков: Да мы же несколько раз обжаловали его, в материалах дела это есть, три или четыре раза вместе с Виктором Алексеевичем мы это обжаловали, но всякий раз, когда мы приходили в кабинет Толстова, он нам с улыбочкой говорил: «А я не считаю нужным, и этого свидетеля я допрашивать не должен, это мне не нужно». И, причем все время приносил бумаги за подписью прокурора Карамы, где Карама тоже писал, что вот этих людей там не нужно…
      Если ты следователь, ты найди первоисточник. Как ты можешь судить или какое-то дело «лепить» или «клеить», если у тебя нет рукописи, первоисточника, и ты не знаешь, откуда «ноги растут». Несколько раз, Виктор Алексеевич здесь может подтвердить, упорно, настырно, бумага за бумагой мы просили допросить этих людей. Нет! Не надо!
      Откуда я могу знать? Я могу предположить только то, что гражданин Федоров слукавил сегодня здесь, сказав, что он относится ко мне абсолютно индифферентно. Может быть, он хотел, чтобы состоялось вот это все. Вот это все многомесячное издевательство. Я никак все это другими словами назвать не могу. Состоялся политический заказ, если хотите.
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, какой смысл было публиковать о Николае Васильевиче, когда он не шел в депутаты Госдумы? Ну, ладно бы были выборы президента, был бы смысл, а здесь какой был смысл?
      Моляков: Я об этом и хотел спросить Федорова, но уважаемый суд прервал меня. Какой умысел, какой смысл? Он же прямо пишет, что я, ради того, чтобы мне сопутствовал успех в избирательной кампании, эту статью написал. Да не было никакого смысла!
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста! Кто основным конкурентом у вас был на выборах в Госдуму?
      Моляков: У меня был основной конкурент Аксаков.
      Адвокат Глухов: Так вот об Аксакове ваша издательская группа и должна была писать?
      Моляков: Может, и должна была писать, может быть, это была стратегическая ошибка.
      Адвокат Шарапов: А Аксаков хороший человек?
      Моляков: Да никакой он человек.
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вам обвинительное заключение зам. прокурора Ленинского района Толстов вручал?
      Моляков: Обвинительное заключение зам. прокурора Ленинского района Толстов мне не вручал. Была попытка вручить мне обвинительное заключение уже в суде судьей Малюткиным. На что я ответил ему: существует 222 статья, и в этой статье ясно и четко говорится, что обвинительное заключение вручается прокурором.
      В Уголовно-процессуальном кодексе есть статья, которая называется «Прокурор», и там перечислены те работники, которые являются прокурорскими и, следовательно, имеют право вручать обвинительное заключение. Но мне пытался вручить обвинительное заключение майор милиции. Я прямо так и сказал майору: «Вы милиционер, пожалуйста, сообщите Толстову, если он что-то хочет мне передать, то УПК дает нам ясно, четко форму. Уведомление, в какой форме это делается. Он меня приглашает, тут никаких вопросов нет, я прихожу и ознакамливаюсь. Но мне Толстов никаких повесток не вручал, этого не было. И я неслучайно вчера спросил у Моляковой Ирины Николаевны: было это или не было? Ничего не присылали. Майор милиции исчез, и я потом только узнаю, что Майе Борисовне Жемеричкиной отнесено вот это самое дело.
      И, Василий Петрович, существует еще одно процессуальное действие. Когда я узнал о том, что обвинительное заключение мне не вручили, а оно почему-то оказалось уже в суде, Малюткин никак не мог понять, что же ему с ним делать, как мне его вручить. Существует семидневный срок, в течение которого, после вручения обвинительного заключения, должно рассматриваться это заключение, т. е. начинаться процессуальные действия уже в суде. Но срок был полностью нарушен. Я так и сказал Малюткину: «Что мы будем делать со сроками?»
      Василий Петрович! Я понимал, есть заказ, есть политическое давление. Толстову было объявлено, что я не писал. Найди рукопись, вызови людей. Но он упорно не вызывает и ничего не делает. Сочиняет на четырех листах какой-то документ фантастический, потом тихонько приносит в суд, и потом в суде не знают, что с ним делать. Извините, это не следствие, это не суд!
      Адвокат Глухов: Ну, суд не надо затрагивать!
      Моляков: Ну, не будем затрагивать суд. Но следствие было странным.
      Адвокат Глухов: Скажите, пожалуйста, вы считаете, что Николай Васильевич был неправ, когда, как сын, писал это заявление, о том, что оскорбили его достоинство и так далее?
      Моляков: Он как сын был прав.
      Адвокат Глухов: Прав?
      Моляков: Да. Но только, извините…
      Адвокат Глухов: Вопрос второй. Вы готовы извиниться за свою издательскую группу, за то, что они, извините, «подставу» для вас сделали?
      Моляков: Василий Петрович! Извиняться, где-то ходить! Да не буду я ни перед кем извиняться!
      Адвокат Глухов: Все, вопросов нет.
      Моляков: Между прочим, когда неоднократно издевались, лгали, поливали грязью в средствах массовой информации и меня, и всех членов моей семьи, и покойного отца, в том числе и Коля Васильев такой был, сколько подавали в суд! Ноль внимания! Тишина. Нет, все нормально, хорошо! А здесь уже четыре года идут вот эти разговоры, идут разбирательства.
      Неоднократно были клеветнические, грязные публикации с тем, чтобы семью Моляковых смять, раздавить, сломать. Были! Могу принести на следующем судебном заседании, зачитать.
      Судья: Еще есть вопросы?
      Гособвинитель Юркин: Скажите, пожалуйста, у вас во время предвыборной кампании был избирательный фонд?
      Моляков: Избирательный фонд был у всех кандидатов в депутаты.
      Гособвинитель Юркин: У вас был?
      Моляков: У меня был избирательный фонд.
      Гособвинитель Юркин: Из чего он формировался?
      Моляков: Избирательный фонд формировался из пожертвований, взносов, средств, которые поступали из центрального комитета Коммунистической партии Российской Федерации.
      Гособвинитель Юркин: Кто имел право распоряжаться фондом?
      Моляков: У меня было доверенное лицо, бухгалтер. Она имела право распоряжаться.
      Гособвинитель Юркин: На основании чего?
      Моляков: На основании финансовых документов. В частности, если появлялся документ, что выполнена работа…
      Гособвинитель Юркин: На основании чего?
      Моляков: Договора. У нас был заключен договор между мной и между бухгалтером.
      Гособвинитель Юркин: Она могла распоряжаться средствами избирательного фонда?
      Моляков: В мои обязанности по закону входило только лишь 3 или 4 раза отчитаться об использовании средств избирательного фонда, что, собственно, я и сделал в соответствии с законом. Промежуточные проплаты между этими тремя отчетами осуществляла бухгалтер.
      Гособвинитель Юркин: На основании доверенности она осуществляла проплаты?
      Моляков: Стандартный договор, он у всех кандидатов в депутаты одинаковый был.
      Гособвинитель Юркин: Пользовались ли вы какими-нибудь иными средствами во время избирательной кампании? Или только фонд?
      Моляков: Ну, конечно. А у меня иных побочных средств и не было. У меня четко отслеживалось это всеми службами, чтобы информационные материалы, агитационные материалы, что на телевидении, что в бумажном варианте, оплачивались из избирательного фонда. Это требование закона.
      Гособвинитель Юркин: А вы сами не планировали, на что тратить средства избирательного фонда, на что конкретно?
      Моляков: Я контролировал три раза. Вот когда 10 дней прошло, в первый раз посмотрел, как расходуются средства, сдал отчет…
      Гособвинитель Юркин: А что входило в этот отчет, как конкретно…
      Моляков: Не знаю. Я еще раз повторяю: необходимо, чтобы кандидат в депутаты…
      Гособвинитель Юркин: А вам что, приносили материалы, что ли…
      Моляков: Нет, никто ничего не приносил.
      Гособвинитель Юркин: А как тогда…
      Моляков: А меня, еще раз повторяю, неделями не было в городе.
      Гособвинитель Юркин: Что — ни разу не проверяли…
      Моляков: Нет, затем полностью приносились.
      Гособвинитель Юркин: Финансовая документация?
      Моляков: Да, финансовая документация. Есть специальная форма отчета для окружной комиссии. Там полностью идут, значит, указанные пункты, по которым надо отчитываться. Бухгалтер мне показывала бумаги, сообщала, что такого-то числа проплатила вот за такую выполненную работу.
      Гособвинитель Юркин: А за какую работу, материалы?
      Моляков: Просто написано — агитационные материалы. А какие агитационные материалы, я еще раз вам…
      Гособвинитель Юркин: А почему там в разное время разные тиражи?
      Моляков: А это уже было дело моей издательской группы. Не знаю, как они решали…
      Гособвинитель Юркин: А как вы контролировали?
      Моляков: А я и не собирался их контролировать. Моя задача состояла в том, чтобы совпадали суммы. Если тридцать тысяч напечатано, чтобы проплачено за тридцать тысяч.
      Гособвинитель Юркин: А счет-фактура выписывалась на что…
      Моляков: Ну, счет-фактура выписывается за предполагаемую работу. За конкретно проделанную работу.
      Гособвинитель Юркин: И там деньги указывались, какие нужно проплатить…
      Моляков: Вот мы садились трижды с бухгалтером, я уже это в третий раз повторяю, уважаемый суд! Счета-фактуры собирались вместе бухгалтером.
      Гособвинитель Юркин: Количество экземпляров и сумма указана, там и материалы указаны, что вот, мол, Моляков…
      Моляков: Я такого не видел… Покажите мне в материалах дела такие счета-фактуры, где указаны фамилия, названия. Там идут «агитационные материалы». Листовки, агитационные материалы и так далее и так далее. Я понимаю, к чему вы клоните, но я еще раз подчеркиваю, что проплачивал только, а агитационная группа… Абсолютно я с ней ничего не обсуждал.
      Гособвинитель Юркин: Вы встречались?
      Моляков: Нет, я встретился с ней один раз… Я давно его знаю. Познакомился я с Евгением Павловичем Мешалкиным и сказал Виктору, у которого печатался. Сказал ему: «Виктор, я буду достаточно занят, но во всей избирательной кампании должна быть или газета, или какая-либо листовочная поддержка. Вот работайте вместе, а что касается проплаты, то решайте вопросы с моим бухгалтером. Все. Больше каких-либо разговоров я на эти темы не вел.
      Гособвинитель Юркин: У Лошакова кто листовки издавал?
      Моляков: Понятия не имею. Не могу сказать. У него масса других заказов, он работает…
      Гособвинитель Юркин: Ну, вот листовки он вам издавал…
      Моляков: Нет, я не могу сказать. Я еще раз повторяю, один раз я с ним…
      Гособвинитель Юркин: Ну, вы можете сказать!
      Моляков: Нет, я не могу сказать!
      Гособвинитель Юркин: Во время избирательной кампании вы не знакомились?
      Моляков: Конечно, после избирательной кампании. Во время избирательной кампании вычитывать, знакомиться, перечеркивать, исправлять, что-то сочинять у меня не было времени.
      Гособвинитель Юркин: А откуда материал брался?
      Моляков: Была информационная группа. Это Евгений Павлович Мешалкин, достаточно опытный журналист, он много писал в «Чебоксарской правде», и Альберт Васильевич Имендаев, который смотрел, чтобы там не было каких-то особых перегибов. Не знаю, потому что по своей натуре Евгений Павлович — человек достаточно горячий, порывистый. Вот они работали.
      Гособвинитель Юркин: А в статье была информация, соответствующая действительности?
      Моляков: Нет, мы выяснили, что она не соответствует действительности. Если в приговоре суда от 1972 года виновным признан только отец, а мать не признана виновной, значит, она не виновна.
      Гособвинитель Юркин: Вот эта информация соответствует действительности.
      Моляков: Нет, не соответствует действительности.
      Гособвинитель Юркин: Вы это сознаете?
      Моляков: Я это сознаю, потому что я не писал этого.
      Гособвинитель Юркин: А почему вы не писали опровержение?
      Моляков: Откуда я буду писать опровержение, из тюрьмы, что ли, я буду писать опровержение. Да и не считал я этого нужным делать.
      Гособвинитель Юркин: Но вы же раньше узнали.
      Адвокат Глухов: Он только 16 февраля первый раз о деле узнал.
      Гособвинитель Юркин: Ну вы же 16 декабря прочли.
      Моляков: Я же сказал, что извиняться я за какие-то вещи не намерен. Я ответил на ваш вопрос понятно? И писать опровержений я не намерен!
      Гособвинитель Юркин: Я правильно вас понял, что вы не намерены этого делать?
      Моляков: Я не посчитал нужным это делать.
      Гособвинитель Юркин: Т. е. не посчитали нужным это сделать? Да или нет?
      Моляков: Я ответил на ваш вопрос. Я не посчитал нужным это делать. Ну, прочитал и прочитал.
      Адвокат Коток: Т. е. можно понимать, что вы согласились?
      Моляков: Нет, нельзя так понимать, что я согласился. Я имею другую точку зрения.
      Гособвинитель Юркин: А как вы допустили данную статью, информацию? Как кандидат, все выходные данные — ваши.
      Моляков: Если бы я был автором статьи, я бы ее подписал. Все свои статьи я подписываю.
      Гособвинитель Юркин: Но ведь «Информационный лист Молякова».
      Моляков: Там же не сказано «Статья Игоря Юрьевича Молякова». Там сказано «Информационный листок…»
      Гособвинитель Юркин: Но — Молякова.
      Моляков: Ну и что? «Информационный листок Молякова» может быть любого объема, и в нем может сообщаться любая информация разными авторами. Сами же пытаетесь доказать, что это средство массовой информации…
      Гособвинитель Юркин: Но вот я же читаю, здесь всюду Моляков!
      Моляков: А вы не обратили внимания, уважаемый прокурор, что это просто-напросто листовки? Это уже потом «притянули за уши», чтобы представить их как средство массовой информации.
      А вы не обратили внимания на то, что каждый раз листовка называлась по-другому: «Взгляд в упор», «Прямой взгляд» и так далее, и так далее — это стиль, принятый моей издательской группой, которая работала, к работе которой я не имел никакого отношения. А вот что они написали, они могли написать «Информационный листок Молякова», «В поддержку Молякова», «Голосуем за Молякова» и т. д.
      Гособвинитель Юркин: Из вашего предвыборного фонда. Значит, вы знали, что такой листок существует?
      Моляков: Я знал, что такая группа работает, потому что сам попросил… А вот о том, что они пишут? Еще раз вам повторяю, я в эти дела не вмешивался и никаких указаний не давал. Что писать, как писать, сам ничего не писал.
      Гособвинитель Юркин: Но сами-то вы знали, что они там пишут?
      Моляков: Нет, не знал!
      Гособвинитель Юркин: Что они будут выпускать какие-то информационные материалы?
      Моляков: И не вмешивался в их дела.
      Гособвинитель Юркин: Ну, вы знали, что какие-то листовки выпускались?
      Моляков: Я еще раз говорю — да, знал, я попросил их о том, чтобы они их выпускали.
      Гособвинитель Юркин: То есть по вашему указанию?
      Моляков: Я попросил, чтобы эта продукция выходила и появлялась.
      Гособвинитель Юркин: То есть если бы вы не попросили, она бы не появлялась?
      Моляков: Ну, не попросил бы — не появлялась бы, конечно. Что ж теперь?
      Гособвинитель Юркин: Вы слышали показания Малиновой, что деньги проплачивались из фонда вашего по вашему указанию… Она производила оплату продукции на предприятии.
      Моляков: Очень простая вещь. Вот у меня сотовый телефон, я нахожусь в районе, мне звонит, например, Малинова, и говорит: «Слушай, Игорь Юрьевич, материал готов, надо проплачивать». — «Ну, проплачивай». И все. Вот это такое согласование.
      Гособвинитель Юркин: А платить?
      Моляков: Да, по телефону согласовывали со мной.
      Гособвинитель Юркин: И что, прямо говорилось, у Лошакова надо печатать?
      Моляков: В каком смысле? У него там разная литература издавалась.
      Гособвинитель Юркин: Ну, он разное издавал или только этими листками занимался?
      Моляков: Мой бухгалтер только этими листами занимался.
      Гособвинитель Юркин: Малинова?
      Моляков: Да, Малинова. Но она не только этими информационными листами занималась. Потому что были изданы и разные маленькие объявления различные о том, где будут встречи.
      Гособвинитель Юркин: Но она проплачивала эти информационные листы у Лошакова?
      Моляков: Я отвечаю на вопрос. Издавались и эти листы, и объявления самого различного уровня: маленькие, большие наклейки, насколько мне известно, какие-то были. Их расклеивали по подъездам или расклеивали объявления, что такие встречи будут. Т. е. была масса литературы, которая не ограничивалась информационными листами.
      Гособвинитель Юркин: Т. е. вы считаете, что Малинова где-то заблуждается?
      Моляков: Да при чем здесь заблуждается. Она не заблуждается. Она просто говорила, что очередная партия продукции готова. Надо оплатить. Я говорю: сколько надо оплатить?
      Гособвинитель Юркин: А вот какие-то другие агитационные материалы вы можете представить?
      Моляков: Не агитационные материалы, а объявления различные. У Лошакова они есть в документах. У меня нет.
      Гособвинитель Юркин: А вот есть в материалах протоколы, в которых отражены и другие агитационные материалы. Можете представить?
      Моляков: Не агитационные материалы, а объявления различные…
      Гособвинитель Юркин: Объявления…
      Моляков: У Лошакова они есть в документах. У меня нет.
      Гособвинитель Юркин: Ну, вы можете нам показать?
      Моляков: Нет, мне нужно время для этого, потому что это было давно.
      Гособвинитель Юркин: Какие еще вы можете показать материалы?
      Моляков: Я не знаю. В принципе, тема-то…
      Адвокат Ильин: Ну, это уже, видимо, вопросы к Лошакову.
      Гособвинитель Юркин: Почему к Лошакову. А оплатили?
      Адвокат Ильин: Ну, я сам участвовал…
      Моляков: Это есть в материалах дела. Давайте посмотрим, давайте раскроем! Если это так важно.
      Гособвинитель Юркин: Не можете вы…
      Моляков: Могу, могу! Можно, уважаемый суд?
      Гособвинитель Юркин: Ну, вот когда будете изучать материалы дела, тогда и посмотрим.
      Моляков: Хорошо.
      Гособвинитель Юркин: А кто переправлял тексты к Лошакову?
      Моляков: Я не помню. Во всяком случае, зная о сложностях этого процесса, я хотел бы представить суду вот это распоряжение о том, что Имендаев уже не мое доверенное лицо.
      Адвокат Ильин: Да, для приобщения к делу. Ходатайство о приобщении.
      Гособвинитель Юркин: А материалы обвинительного заключения по уголовному делу у вас были?
      Моляков: Да, были. Я же говорил, что все они практически были опубликованы в «Чебоксарской правде».
      Гособвинитель Юркин: Она у вас?
      Моляков: Да, она и сейчас у меня на руках есть.
      Гособвинитель Юркин: Напечатано. Вы передавали его кому-нибудь?
      Моляков: Если оно практически полностью опубликовано в «Чебоксарской правде», когда первый раз возбудили уголовное дело, тиражом в 150 тысяч экземпляров, значит, это наблюдательное производство передано 150 тысячам читателей.
      Гособвинитель Юркин: А у вас-то оно как?
      Моляков: А у меня оно лежит и лежит. Я никому его не передавал.
      Адвокат Коток: А вот вы сейчас сказали о том, что после избирательной кампании у вас в принципе возникли претензии к издательской группе в части вот сообщения об участии в преступлении матери потерпевшего. А вот в целом к этой вот статье претензий к группе у вас не было и нет?
      Моляков: В целом, еще раз подчеркиваю, у меня были к ней претензии. Входить, вернее два раза входить в одну и ту же воду в общем-то достаточно неэффективно. И каких-то политических очков это не принесло. Вся республика и так знает, что отец Федорова сидел. Ему это обидно.
      Адвокат Коток: Т. е. у вас возникли претензии не только к этой части, написания о матери потерпевшего от преступления, но и ко всей статье? «Сладкая сказка о Федоровых». Так получается. У вас в целом претензии к этой статье?
      Моляков: У меня претензии возникли к статье в той части, где затрагиваются опять семейные дела. А что касается размышлений о развале республике (тогда же мы, по-моему, собирались праздновать десятилетие Федоровского правления), то здесь что ж против сказать.
      Адвокат Коток: Вот по семье.
      Моляков: Ну, по семье не надо было. Зачем?
      Адвокат Коток: То есть вы сейчас высказываете свое сожаление?
      Моляков: Да, высказываю сожаление.
      Адвокат Коток: А вот вы в курсе, как неоднократно участвующий в избирательных кампаниях, что во время избирательных кампаний доверенные лица действуют, согласно закону, исключительно от вашего имени?
      Моляков: А я вот не помню, был ли Мешалкин моим доверенным лицом. Не помню!
      Адвокат Коток: А Имендаев?
      Моляков: Вы знаете, не помню!
      Адвокат Коток: А Ермолаев?
      Моляков: Ермолаев был моим доверенным лицом. Это я точно помню. А вот что касается Мешалкина, Имендаева, не могу сказать.
      Адвокат Коток: А вот вы знали, что Ермолаев работает и общается в ходе избирательной кампании исключительно от вашего имени?
      Моляков: Это неверная трактовка. Ермолаев возглавлял общий избирательный штаб по работе вообще нашей партийной организации. Вы же знаете, что шли не только одномандатники, но и КПРФ как партия.
      Адвокат Шарапов: Но он ведь и от вас выступал?
      Моляков: Нет.
      Адвокат Шарапов: А меня интересует, что он и от вас выступал!
      Моляков: А я отвечаю, что он отвечал за партийную работу на выборах на территории всего избирательного округа.
      Адвокат Шарапов: Но в том числе и от вашего имени?
      Моляков: В том числе он отвечал и за мою работу.
      Адвокат Шарапов: Я почему спрашиваю — ведь он действовал не от себя, а исключительно от имени кандидата — все! Вы в курсе были, что он действует от вашего имени?
      Моляков: Да, пожалуйста, да ради Бога! Закон гласит, что он от моего имени выступал, да. Передёргивать не нужно! Есть выборное законодательство. Есть уголовное. Смешивать их в одно целое нельзя. Если доверенное лицо кандидата совершит кражу или, не дай Бог, убийство во время выборов, то ответственность должен нести кандидат? То есть крал или убивал доверенный человек от имени кандидата? Это же чушь! Но я хочу подчеркнуть, уважаемый адвокат Шарапов, такой немаловажный факт, когда я напрямую задал вопрос Ермолаеву, вот он здесь находился, давал ли я напрямую поручение от своего имени распространять какие-либо материалы, в частности, вот эту «Сладкую сказку о Федоровых» или когда я спросил его — давал ли я задание поработать с издательской группой, чтоб такая статья появилась, то, по-моему, ответ был однозначен, ясен: «Таких указаний, таких разговоров не было». Поэтому, когда вы мне говорите о законе и от имени кого кто действует, то мы должны это понимать не в общем плане — что любой «чих» или любая глупость, или любое недоразумение, оно на чье-то имя ложится, так ведь? Оно должно иметь конкретное основание. А вот этого конкретного основания как раз и нет.
      Адвокат Коток: Вы полностью доверяли своим доверенным лицам?
      Моляков: Своим доверенным лицам я доверял, но полностью я никому не доверяю.
      Адвокат Шарапов: Хорошо. Почему же вы тогда направляли его в избирательную комиссию? Вы в нем сомневались?
      Моляков: А где ж я людей-то найду?
      Адвокат Шарапов: Вот вы выдвигали в окружную комиссию, а сами сомневались. Я почему говорю — это в законе написано.
      Моляков: А я не выдвигал в окружную комиссию. Выдвигал республиканский выборный штаб, его руководитель Егоров.
      Адвокат Шарапов: А?
      Моляков: А я не приезжал и не выдвигал в окружную комиссию!
      Адвокат Шарапов: А вы что хотите, чтобы избирательная комиссия к вам приехала? Избирательные комиссии сами не ездят. Нет, ну если у вас есть сомнения в члене избирательной комиссии…
      Моляков: А вы знаете, у меня маленькие сомнения в Ермолаеве.
      Адвокат Шарапов: Несущественные?
      Моляков: Несущественные.
      Адвокат Шарапов: Т. е. оснований не доверять у вас не было?
      Моляков: Несущественные… Абсолютно доверять я никому не могу.
      Адвокат Шарапов: Вы в курсе были о скандале, когда изымали?
      Моляков: Конечно, мне позвонили сразу.
      Адвокат Шарапов: Это когда было, уточните.
      Моляков: В конце ноября, точно не помню.
      Адвокат Шарапов: А это по поводу каких действий?
      Моляков: Я четко этих событий не помню.
      Адвокат Ильин: Это было связано с публикацией «Приказ, который скрыли». Тогда это все было. Тогда проверка МВД была здесь по республике.
      Моляков: Ну, Виктор Алексеевич там присутствовал сам.
      Адвокат Шарапов: Хорошо, а вот вы в курсе о том, что вот состоялось обжалование действий по прекращению распространения листовки.
      Моляков: Только после выборов я об этом узнал.
      Адвокат Шарапов: А на кассации вы были?
      Моляков: Нет, не был. На кассации меня как раз и не было. Там была другая ситуация. Уже после выборов по данному факту я обратился к мировому судье Платоновой (я ее помню). Когда я пришел к ней с заявлением.
      Адвокат Шарапов: По поводу чего заявление?
      Моляков: Вы знаете, какая история вышла? Хватали наших людей, буквально хватали наших людей, и я знал об этом, прямо на улицах, засовывали в кутузки, без объяснений изымали материал. Вот по этому поводу. Но это я подавал уже после 7 декабря.