Федоров ответил: «Как только представят материалы объективные для того, чтобы можно было… Если есть факты, когда действительно можно зацепиться, что кто-то не делает из того, что должен делать, дайте мне эти материалы. Есть у нас независимые прокуроры… Есть у нас независимые прокуроры? Есть. Вся полнота власти. Есть независимый суд. Помогите мне, дайте эти материалы. Не подозрения политизированные, либо персонифицированные, дайте материалы… Человека более заинтересованного решить эти проблемы, чем президент, больше, наверное, нет. Я сам там несколько раз был. И всё, что сегодня можно предпринять, я предпринимаю.
      Дело в том, что я сам родился на «Химпроме». Для меня эта проблема знакома. Там, где «Химпром» сегодня стоит — это место моего рождения. В четырехлетнем возрасте нас оттуда выгнали, взяли и выгнали. Такая хорошая власть тогда была. Тогда не спрашивали: хочешь — не хочешь. Там управления не было, Госсовета не было, только обком партии, и все, больше ничего.
      Когда выгнали, мы прожили в шести километрах от «Химпрома». Все мои три сестры, брат, мать, отец живут и жили в Новочебоксарске. Две сестры работали на «Химпроме». Я сам прожил там 20 или 25 лет. И тоже требую, как стал президентом, дайте что-нибудь, чтобы я мог доказать, пойти к Ельцину, к Черномырдину, дайте материалы, подтверждающие, что мы все оттуда, с «Химпрома». Нет таких материалов. Дайте мне эти материалы, с которыми можно было бы открыто… Думаете, перетрусят что ли?
      И то же самое по Мыслецу. Я всех подключил: Совет Европы, экономическую комиссию, Яблокова. Это честнейшие люди. Яблоков… Все материалы ему передал, в экономическую комиссию Совета Европы передал. Но такого заключения, которое бы позволило что-то требовать, кричать, не дают.
      Мне непонятно другое. Здесь, конечно, психическое состояние, психологическое, когда друг друга нагнетают постоянно. Проблемы есть. Как же проблем нет, если там была авария? И качество воды тоже плохое. По времени затягивается. Я доказываю: виновник — Горьковское управление железной дороги. В прокуратуре истцу не дают ответственности должной по виновнику — Горьковскому управлению железной дороги. Что, они тоже выступают против жителей Мыслеца?
      Так что, если бы тут кто-то мог взять, умное, эффективное сделать, я бы с удовольствием поблагодарил бы. Не просто шуметь. Шуметь я могу сам. Я больше прожил и шумел много. И причем не в таких аудиториях, когда стоишь один, а там не вы сидите, а полторы-две тысячи вооруженных бандитов, когда я на Северном Кавказе был. И чтобы эта толпа не пошла в соседний район громить, по 2–3 часа стоять одному и разговаривать с ними приходилось, когда голос срывался. Итог был — они не пошли туда.
      Поэтому нужны аргументы, эффективные, доказанные материалы, а не журналистская болтовня. Хотя психическое состояние людей, я с ними встречался, конечно же, проблема. Им очень нужны психотерапевты.
      …Объективная проблема. Не в одном месте, так в другом месте будет. Никак не можем найти подходящую воду, оборудование, которое стоит сотни миллионов рублей, занимаемся постоянно, но неудовлетворительно. Конечно, я тоже не удовлетворен решением проблем Мыслеца. Но никакого чуда не будет. И переселения не будет, пока материалов для этого нет.
      У нас любовь с Анфисой Пашковой! Вы почувствовали? Она правильно сказала: «Платоническая любовь, к сожалению».
      Конечно, президент Чувашии прав, говоря о психотерапевтической помощи населению. Ведь среди этого населения есть мыслители, любящие порассуждать о важнейшей роли теплых туалетов в прогрессивном развитии отдельных народов. Как тут не помочь?

* * *

      Голодовку я держал девять дней. После прекращения меня перевели из камеры 17 в камеру 28, на второй этаж. Она была попросторнее, рассчитана на десять шконок, но теснота там была та же самая. Впрочем, не всегда. Бывали периоды, когда многих сокамерников почти одновременно после приговоров отправляли в колонии и несколько дней было посвободнее. Но затем камера вновь «забивалась».
      Через 3–4 месяца сидения в замкнутом пространстве люди мечтают поскорее уехать в лагерь. Теснота, скученность давят на человека во время следствия. Сначала человек упорствует, отстаивает свою позицию. Но проходит месяц за месяцем, и воля слабеет. Иногда люди признают то, что им крайне невыгодно или вообще не имело места. Лишь бы скорее закончилось следствие, суд, а там и зона. «Раньше сядешь — раньше выйдешь». По этому пути я идти был не намерен.
      В 28-й камере был телевизор, который хорошо принимал всего три канала: «Культуру», «RenTV», «СТС», а также был видеомагнитофон. Товарищи мои имели еще одно дополнительное развлечение — они все время настраивали антенну, просовывая ее на палке сквозь толстые решетки на окне. Антенну все время сдувало ветром.
      Помимо тесноты, табачного дыма, для меня добавилось еще одно испытание — беспрерывные шоу и телесериалы. Особенно мерзкими, возмутительно дебильными были нагиевские «Окна» и «Дом-2» Ксюши Собчак. Читаешь, например, Хайдеггера «Из диалога о языке», а в уши тебе назойливо лезет весь этот тупой, вульгарный трёп из «ящика».
      Это так мучительно, что трудно передать.
      В 28-й камере меня сразу же распознал мой бывший студент, слушавший мои лекции в университете еще в 90-м году. Его пытались посадить за торговлю поддельной водкой. Следователи мучились с ним долгие месяцы, но ничего доказать так и не смогли. Парень оказался умный, в итоге его выпустили под подписку о невыезде перед самым новым 2005-м годом.
      Там же я познакомился с Саидом, а также еще с одним человеком, моим ровесником, которого судили за сбыт героина. Впрочем, он и сам страдал наркозависимостью. Видел, как его, оставшегося без опиатов, жестоко «ломало». Мучился он тяжело, но страдания переносил стойко. Корёжило его недели две.
      Потом он долго болел, простудившись (часть стекла в окне была разбита, приходилось дыру все время затыкать тряпками, которые при «шмонах» всегда выкидывали охранники). В камере бывало временами очень холодно.
      Мы с этим человеком нашли общий язык, учили молодых уму-разуму. Он все время возмущался, что молодые рэкетиры из Канаша (в зиму 2004–2005 годов канашских «заехало» в наше скорбное заведение довольно много), грабители, торговцы наркотиками ничего не читают, полностью отупели от телевизионных шоу и сериалов.
      Под нашим воздействием парни от кроссвордов перешли к чтению собственно газет. Часто просили меня рассказать что-нибудь из истории или из философии. Двое даже начали читать «Новый завет».
      С огромной надеждой ждали амнистию к 60-летию Победы. Ходили самые невероятные слухи. В ожидании обнадеживающих известий жадно смотрели выпуски новостей на «RenTV». В итоге пристрастились к новостям, бурно обсуждали цунами в юго-восточной Азии и «оранжевую» революцию на Украине. В общем, передачи Ольги Романовой и Марианны Максимовской ждали с нетерпением.
      Кстати, сокамерники видели репортаж о моем аресте, который подготовил в «Обзоре местности» А. Б. Белов. Видели сюжет обо мне и в новостной программе по «RenTV». Никаких «проблем» у меня не возникало.
      Я вновь изучал дела моих «товарищей» по несчастью. Когда я внимательно ознакомился с делом Саида и дал ему несколько советов, то он отблагодарил меня — в одну из суббот к нам с воли доставили эмалированное ведро отличного таджикского плова. «Это за помощь тебе», — сказал Саид. Плов дружно ели всей камерой два дня. К тому же он подарил мне большое махровое полотенце. Да и остальные за помощь были благодарны.
      Когда я «заехал» в 28-ю камеру, то познакомился с Мишей Кульковым, фактическим хозяином Чебоксарского завода железобетонных конструкций № 9. Сидел с начала июля.
      В соседней камере томился хозяин строительной фирмы «Клинкер» Петрушов, который был наставником и старшим товарищем Миши. В строительном бизнесе они были компаньонами. Предприятия у них хотели отнять, причем чиновники очень высокого ранга. Завели уголовные дела. На Кулькова хотели «повесить» аж 9 статей, и все очень серьезные.
      Миша никак не хотел уступать контрольный пакет акций ЖБК-9. Вот и сидел. История у него с Петрушовым интересная, Ходорковский отдыхает. Писать о ней можно отдельную книгу. Пока могу сказать только одно: не исключено, что заместитель прокурора Чувашской Республики Алмаз Хусаинов в срочном порядке бел переведен из нашей республики в одну из северных областей в связи с этим делом.
      Отдельное исследование можно написать об Андрее Белове, финансисте небольшой коммерческой структуры. Андрея и его дело неплохо знают директор ЗЭиМа Станислав Иосифович Ляпунов, Наталья Юрьевна Партасова и ее муж, работавший в бытность ее председателем Кабинета Министров Чувашии начальником республиканского топсбыта, и бывший министр, бывший преподаватель ЧГУ Владимир Геннадьевич Ковалев. Придет время, и эта работа будет написана.
      Уже после перевода на второй этаж я несколько раз сталкивался в коридоре с подельником полковника Кириллова Наймушиным. Он как-то раз даже успел мне зло шепнуть, что рыл я ему яму, да сам в нее угодил. «Так и надо тебе», — бросил торговец «джипами».
      А с самим Кирилловым пару раз ездил на суд в одном автозаке. Заметил, что наручников на него конвойные не надевали.
      1 ноября 2004 года бюро Чувашского рескома КПРФ приняло постановление «О ситуации в связи с заключением под стражу первого секретаря Чебоксарского горкома КПРФ Молякова И. Ю.». В постановлении было записано: «1. Решительно осудить незаконное уголовное преследование Молякова И. Ю.
      2. Секретарю рескома Ильину В. А. принять меры по юридическому обеспечению защиты Молякова И. Ю. и других коммунистов, подвергшихся преследованию властных структур.
      3. Горкомам и райкомам КПРФ осуждение фактов преследования коммунистов включить в резолюции митингов, проводящихся 7 ноября».
      Стоит отметить, что все пункты постановления были неукоснительно выполнены.
      Через Ильина сумел передать на волю свое обращение к товарищам и друзьям, которое было напечатано и зачитано на многочисленных собраниях. В обращении говорилось: «Я благодарю всех за поддержку — моральную, материальную и юридическую. Особенно трогательно отношение ко мне людей, которых я раньше даже не знал. Они пишут мне письма, приносят передачи. Весточки от вас с «воли» в тюрьму очень важны.
      Благодарю за оперативно организованные акции: сбор подписей, пикеты и митинги. Это не только поддержка, но и реальная политическая работа.
      Я в курсе того, что горком, реском и даже ЦК партии делают все возможное, а с адвокатом В. Ильиным мы не сидим сложа руки. Находясь в заключении, считаю себя обязанным по возможности бороться, вести работу. Президент Федоров с командой, видимо, серьезно «озабочен» моей судьбой. Мои последние публикации по конкретным фактам разложения и упадка ныне правящей команды достигли цели, реально напугали эту публику. Ну, действительно, не из-за того же, что я где-то когда-то якобы «обидел» родственников президента, сижу нынче под стражей. Всё верно: разжиревшая за последние 10 лет за счет народа камарилья, возомнившая себя «солью земли», просто так, без борьбы, власть не отдаст. И мой арест — свидетельство того, что именно компартия есть наиболее дееспособная, а следовательно, опасная для новых «хозяев жизни» сила.
      Читаю здесь беспрерывно (в основном литературу, нужную для докторской диссертации), штудирую уголовное и уголовно-процессуальное законодательство.
      Во время моих голодовок напряженная работа очень помогала, отвлекала от мыслей о еде. Переживал, как пройдет демонстрация 7 ноября. Впервые за последние 12 лет я не шел вместе с вами в праздничной колонне: ничего, еще пройдем с вами вместе — и не раз!
      Знаю, что сейчас идет всероссийское партийное собрание, подготовка к референдуму, у вас куча дел. Считайте, что, находясь в тюрьме, я тоже принимаю активное участие в делах организации. Настроение у меня самое боевое, дух мой не сломлен. Огромные силы придает мне ваша поддержка.
      Сила — в правде! Вместе — победим!»

* * *

      На решение Малюткина поместить меня в психиатрическую больницу и отклонение моего ходатайства не делать этого я немедленно подал апелляционную жалобу.
      29 ноября 2004 года на постановление мирового судьи судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары Малюткина А. В. от 18.11.2004 года о назначении судебно-психиатрической экспертизы в отношении меня подал жалобу и В. А. Ильин.
      К жалобе уж были приложены документы, свидетельствующие, что я не сумасшедший. Это и характеристика на меня, утвержденная пленумом Чебоксарского ГК КПРФ 22 ноября 2004 года. И личное поручительство 30 человек. Свидетельство об успешном окончании средней музыкальной школы по классу фортепиано. Школьный аттестат, подтверждающий, что среднюю школу я закончил с золотой медалью. Университетский диплом. Диплом кандидата философских наук. Справка из Госсовета, подтверждающая, что я четырежды избирался депутатом. Ксерокопия военного билета офицера запаса, паспорта, водительских прав.
      После решения Малюткина подвергнуть меня экспертизе большую работу провел мой средний брат Олег. Он поднял все документы, свидетельствующие о моих достижениях, которые когда-либо были: грамоты, похвальные листы, благодарственные письма, публикации.
      Олег связался с моими бывшими школьными учителями, преподавателями в университете, друзьями. Все они не побоялись, приняли участие в моем деле, дали очень положительные отзывы.
      Хорошую характеристику дал мой давний старший друг, преподаватель ЧГУ Леонид Юрьевич Браславский. Он выступил в мою поддержку в ходе судебного разбирательства.
      Материалы были собрано ради того, чтобы «сломать» намерение федоровской стороны и судьи Малюткина упрятать меня в психиатрическую клинику. Люди переживали за меня и за то, что там могли со мной сделать. Такое участие не забудется никогда.
      Почти месяц пришлось ждать разбирательства по жалобе. Судья Калининского районного суда Л. А. Андреева 6 декабря 2004 года жалобы наши отклонила. Будто бы и на мой случай распространяется действие гл. 43 УПК РФ, где говорится, что постановления, вынесенные в ходе судебного разбирательства, об удовлетворении или отклонении ходатайств участников судебного разбирательства не подлежат обжалованию.
      На этом этапе «подключился» и председатель Верховного суда Чувашской Республики Петр Фадеевич Юркин.
      На мое обращение он официально ответил то же самое, что и Андреева.
      А между тем, 25 ноября 2004 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Чувашской Республики в составе председательствующего Варсонофьева В. В., судей Яковлева В. В. и Лермонтовой М. Ф. оставила в силе решение Малюткина и Щетникова изменить в отношении меня меру пресечения с подписки о невыезде на взятие под стражу. Так я остался сидеть в тюрьме и дальше.
      Хорошо помню заседание 25 ноября 2004 года. Оно было открытым, так как закрытыми были заседания, непосредственно касавшиеся рассмотрения моего уголовного дела. А взятие под стражу, помещение в психбольницу — всё это рассматривалось публично.
      Народу собралось очень много. Пришлось открывать большой зал суда, который тут же был забит «до отказа». Когда меня ввели в клетку, люди встали, долго аплодировали. В первом ряду, поближе к клетке, сидел мой младший брат Миша. Он, узнав о моем деле, нашел время, прервал занятия в Академии Художеств и примчался из Ленинграда навестить меня. Свидание со мной ему не разрешили, так как лимит мой на свидания уже был исчерпан. Я был очень растроган присутствием Миши.
      В зале присутствовали и другие мои родственники. Заметил сестру моего покойного отца — Людмилу Ивановну, тетю Люсю.
      Когда коллегия постановила оставить меня в тюрьме, то зал взорвался от негодования. Возмущенные люди ринулись к столу на возвышении, за которым сидели судьи. Они тут же были блокированы отрядом судебных приставов и милицией. Завязалось нешуточное противостояние. Под прикрытием вооруженных дубинками блюстителей порядка судей вывели из зала не через главный вход, а через боковую дверь.
      Особенно досталось адвокату Шарапову. Ему рассказали, кто он таков на самом деле и почему вынужден прикрывать Федорова. Информация была объективной. Услышав, что говорят ему в лицо люди, адвокат побледнел, с него мигом слетело обычное высокомерное выражение. Выходить ему приходилось также под прикрытием.
      На отказ Андреевой и Юркина-старшего 16 декабря 2004 года В. А. Ильин подал кассационную жалобу в Коллегию по уголовным делам Верховного суда Чувашской Республики: «Считаю постановление федерального судьи Калининского районного суда г. Чебоксары Андреевой Л. А. от 6.12.04 г. незаконным, необоснованным и подлежащим отмене по следующим основаниям:
      1. Помещение моего подзащитного в стационар для проведения стационарной судебно-психиатрической экспертизы нарушает его конституционное право, закрепленное в ст. 27 Конституции РФ на свободу передвижения, выбор места жительства и пребывания, что в силу ст. ст. 379, 380 УПК РФ является основанием для отмены обжалуемого постановления.
      2. Так, при принятии мировым судьей Малюткиным А. В. решения о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы нарушено действующее федеральное законодательство, регулирующее основание и порядок производства этой экспертизы, что в силу ст. ст. 379, 380 УПК РФ является основанием для отмены обжалуемого постановления.
      3. Этим судьей поверхностно изучена личность моего подзащитного при решении вопроса о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы, что в силу ст. ст. 379, 380 УПК РФ является основанием для отмены обжалуемого постановления.
      4. Лишение гражданина возможности прибегнуть к судебной защите для отстаивания своих прав и свобод противоречит конституционному принципу охраны достоинства личности (ст. 21 Конституции Российской Федерации), их которого вытекает, что личность в ее взаимоотношениях с государством рассматривается как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов. Данная правовая защита выражена Конституционным судом Российской Федерации в постановлении от 3 мая 1995 года по делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 УПК РСФСР.
      5. Кроме того, возможность обжалования назначения стационарной судебно-психиатрической экспертизы прямо предусмотрена постановлением Конституционного суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан».
      На основании вышеизложенного, в соответствии со ст. ст. 375, 378, 379, 380 УПК РФ; ст. ст. 21, 27, 46 Конституции РФ, постановлением Конституционного суда РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П, прошу постановление федерального судьи Калининского районного суда г. Чебоксары Андреевой Л. А. от 06.12.04 г. об отказе в принятии к производству моей апелляционной жалобы на постановление мирового судьи судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары от 18.11.04 г. отменить».
      На этот раз к нашим доводам прислушались. Коллегия никак не могла обойти постановление КС РФ от 2 июля 1998 г. № 20-П. а в нем говорится, что положение УПК РСФСР, исключающее возможность кассационной проверки законности и обоснованности судебного решения, влекущего назначение стационарной судебно-психиатрической экспертизы, ограничивает права граждан на судебную защиту, может повлечь нарушение других конституционных прав граждан, включая право на свободу и личную неприкосновенность и право на доступ к правосудию, противоречит ч. 1 ст. 21, ч. 1 ст. 22, ч. 2 ст. 45 и ч. 1 и 2 ст. 46 Конституции Российской Федерации, потому признано не соответствующим Конституции Российской Федерации.
      13 января 2005 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Чувашской Республики в составе председательствующего Илларионова В. В., судей Яковлева В. В. и Лермонтовой М. Ф. определила постановление судьи Калининского районного суда г. Чебоксары Чувашской Республики от 6 декабря 2004 года об отказе в принятии к производству апелляционных жалоб подсудимого Молякова И. Ю. и адвоката Ильина В. А. отменить и дело направить в тот же суд на новое апелляционное рассмотрение.
      До сих пор не могу понять, как Илларионов, Яковлева и Лермонтова пошли против воли Юркина-старшего и фактически отменили не только решение Андреевой, но и председателя ВС ЧР. Может, уже тогда было известно, что Юркин в скором времени все-таки уйдет на пенсию. Он действительно в скором времени был сменен на своем посту Порфирьевым.
      В тот же день, 13 января, через решетку клетки у меня состоялся странный разговор с Виктором Алексеевичем Ильиным. Он сообщил мне, что будто бы В. С. Шурчанов в поезде Чебоксары — Москва каким-то образом встретился с президентом Чувашии.
      И тот будто бы сказал, что если Моляков публично, через газеты, извинится перед ним, то он свой иск отзовет.
      Ильин поинтересовался, приемлемо ли это для меня. Я попросил его передать всем «заинтересованным лицам», что никогда на это не пойду, и попросил больше с подобными просьбами ко мне не обращаться. Виктор Алексеевич сказал, что иного ответа от меня услышать не ожидал, обещал мой ответ передать «переговорщикам».
      Дело попало к судье О. В. Жукову. 24 января 2005 года он постановил назначить открытое судебное заседание по нашим с Ильиным апелляционным жалобам на 2 февраля 2005 г.
      К суду я готовился тщательно. Проштудировал законы РФ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и т. д. изучил положения и инструкции, изданные не только в Российской Федерации, но еще и в СССР.
      15 января 2005 года моя жена заключила договор на оказание юридической помощи с Василием Петровичем Глуховым.
      Василий Петрович, уроженец Порецкого района Чувашии, в свое время возглавлял Управление уголовного розыска МВД Чувашской Республики. Опытный сыщик, хорошо известный в Чувашии и за ее пределами.
      Он же создавал в начале 90-х годов налоговую полицию в Чувашии. В этой должности был независим, принципиален. Это не понравилось федоровской команде. Снимали его с должности, применяя мощное психологическое и административное давление. Уезжать из республики, подобно многим другим «не пришедшимся ко двору», Василий Петрович не стал.
      Я с ним познакомился через Александра Борисовича Белова, который одно время издавал газету «Поединок», интересовался всем, что было связано с деятельностью правоохранительных органов. Потом мы подружились, и я узнал от Василия Петровича много интересного. Он страстный любитель книг, много читает. Убежденный русский патриот, и оттого основу его библиотеки, помимо юридической литературы, составляют публицистика, исторические, социологические, философские труды.
      Сам Василий Петрович — человек крепкого сложения. Умен, как правило, активен и по-доброму расположен к людям. Высокий лоб над внимательными глазами, которые быстро проникают в человеческую суть, помогают быстро и точно оценить человека.
      После ухода из налоговой полиции Глухову пришлось резко изменить свою жизнь, фактически всё начать сначала. Он занялся адвокатской практикой. Образование позволяло: за плечами не только ЧГУ, КГУ, но и Академия МВД СССР.
      Договор был заключен для проформы. Никаких денег с меня Василий Петрович не брал. На первом свидании сказал: «Не мог тебе не помочь». Хорошо, что в республике еще остались такие люди, не всех взяли «под ноготь».
      С поддержкой Глухова я чувствовал себя увереннее. Его помощь очень пригодилась на процессе у Жукова 2 февраля 2005 года.
      В начале заседания мой средний брат Олег ходатайствовал о назначении его моим общественным защитником. Жуков удовлетворил это ходатайство! Впервые за все время многомесячных разбирательств мое ходатайство было удовлетворено! Я почувствовал, что на этом процессе мне может повезти.
      Команда подобралась мощная — я (в клетку меня на этот раз не посадили), Ильин, Глухов, брат Олег, зал, забитый до отказа сочувствующими мне людьми. А напротив — Шарапов да Коток, как-то зажатые в угол, лепечущие что-то про мою психическую неуравновешенность.
      В один день не уложились. Ильин, брат Олег долго перечисляли мои многочисленные награды, поощрения, положительные характеристики и отзывы. Честно говоря, слушать все это было приятно. О многих поощрениях и грамотах я и забыл уже, а тут вспомнил. Подумалось: а парень-то я ничего!
      Жена говорила, что я не дебоширю, не пью, никогда не имел приводов в милицию за драки, в вытрезвитель. И соседи по подъезду (исключая Малюткина) характеризовали меня как человека спокойного, выдержанного.
      В своем выступлении я остановился на формальных нарушениях и нарушениях процессуальных. Ст. 195 УПК РФ (ч. 1 п. 4) гласит, что при назначении судебной экспертизы должны быть представлены материалы, передаваемые в распоряжение эксперта. Никаких материалов представлено не было. ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (гл. 3 ст. 19) указывает, что орган или лицо, назначившие судебную экспертизу, представляют объекты исследований и материалы дела, необходимые для проведения исследований и дачи заключения эксперта.
      ФЗ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (ст. 23, раздел 4, ч. 4) указывает, что психиатрическое освидетельствование лица может быть проведено без его согласия или без согласия его законного представителя в случаях, когда по имеющимся данным обследуемый совершает действия, дающие основания предполагать наличие у него тяжелого психического расстройства, которое обуславливает:
      а) его непосредственную опасность для себя или окружающих;
      б) его беспомощность, т. е. неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности;
      в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.
      В случаях, предусмотренных пунктом «а» части четвертой и частью пятой статьи 23-й закона о психиатрической помощи, решение о психиатрическом освидетельствовании лица без его согласия или без согласия его законного представителя принимается врачом-психиатром самостоятельно.
      В случаях, предусмотренных пунктами «б» и «в» части 4-й статьи 23-й упомянутого закона, решение о психиатрическом освидетельствовании лица без его согласия или без согласия его законного представителя принимается врачом-психиатром с санкции судьи.
      Основанием же для госпитализации в психиатрический стационар является наличие у лица психического расстройства и решение врача-психиатра о проведении обследования или лечения в стационарных условиях, либо постановление судьи (ст. 28).
      Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обуславливает:
      а) его непосредственную опасность для себя или окружающих;
      б) его беспомощность, т. е. неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности;
      в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи (ст. 29).
      Вопрос о госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке по основаниям, предусмотренным ст. 29 закона о психиатрической помощи, решается в суде по месту нахождения психиатрического учреждения. Норма эта была грубо нарушена, ведь Малюткин работает в Калининском районе г. Чебоксары, а единственная в городе психбольница расположена в Московском районе.
      Принимая решение, судья одновременно дает санкцию на пребывание лица в психиатрическом стационаре на срок, необходимый для рассмотрения заявления в суде. Но Малюткин в постановлении срока не установил, и им от адвокатов Шарапова и Котока не было получено никаких реальных доказательств того, что я могу страдать психическим заболеванием.
      Затронул в выступлении и «Положение об амбулаторной судебно-психиатрической экспертной комиссии». Сделал это не случайно, так как адвокат Шарапов просил (а гособвинитель Юркин не возражал) провести простую судебно-медицинскую (психиатрическую) экспертизу. Они не ходатайствовали о проведении стационарной психиатрической экспертизы. Но судья Малюткин проявил инициативу, назначив мне именно «стационар» (т. е. ту же тюрьму), проигнорировав такую форму как амбулаторная экспертиза.
      В этом я усмотрел предвзятость судьи, что являлось поводом к отмене его постановления. Ведь амбулаторная экспертиза вполне могла проводиться в медицинских учреждениях, следственных изоляторах, в суде (в помещении, где проходит судебное разбирательство), в кабинете следователя или лица, проводящего дознание.
      Проводится амбулаторная экспертиза для определения психического состояния истцов, ответчиков, лиц, в отношении которых решается вопрос об их дееспособности, а также граждан для выяснения, могли ли они понимать значение своих действий.
      Здесь я усматривал нарушение требований УПК РФ, в частности, ст. 9 «Уважение чести и достоинства личности». Ведь была попытка признать здорового человека душевнобольным. Ст. 10 УПК РФ «Неприкосновенность личности» также была нарушена — из-за совместных усилий судьи, прокурора и федоровских адвокатов упрятать меня в психушку рассмотрение моего дела (а следовательно, содержание в СИЗО) растянулось на лишних два месяца. Ст. 15 УПК РФ гласит о состязательности сторон. Какая уж тут состязательность! Ни одного моего ходатайства судья не удовлетворил. А вот ходатайство федоровских адвокатов было удовлетворено сразу же.
      В пункте 7-м «Инструкции о производстве судебно-психиатрической экспертизы в СССР», которую никто не отменял, хотя и действует она с 1970 года, говорится, что орган, назначивший судебно-психиатрическую экспертизу, обязан представить экспертам материалы уголовного или гражданского дела, относящиеся к предмету экспертизы, а также дополнительные сведения об испытуемом, в том числе подлинники истории болезни.