Глава вторая

БАЙ-БАЛАН

— Ты просил сообщить тебе, когда Лагашир достаточно окрепнет для серьезного разговора, — обратилась Мисаурэнь к Хималю. — Сейчас он чувствует себя настолько хорошо, что сам послал меня за тобой.

— Прекрасно, нам давно пора поговорить с ним. — Юноша сделал учтивый жест, пропуская Мисаурэнь вперед, и двинулся за ней по открытой в сторону внутреннего двора галерее, опоясывающей второй этаж дома городского судьи.

Распахнув перед Хималем дверь, девушка впустила его в отведенную Лагаширу комнату, но сама к выздоравливающему заходить не стала — ясно было, что Черные маги захотят побеседовать наедине.

— Трое суток ты был без сознания и все же выглядишь почти здоровым. Снадобья, приготовленные моим отцом, пошли тебе на пользу, — произнес Хималь вместо приветствия, усаживаясь на стоящий перед кроватью стул с высокой прямой спинкой.

— Душа моя подошла к краю Вечности, но благодаря искусству твоего отца и заботам Мисаурэни вернулась в мир живых, — подтвердил Лагашир, всматриваясь в безвольное лицо юноши, большую часть которого занимал высокий выпуклый лоб, из-под которого тускло поблескивали маленькие водянистые глазки. — Ты маг третьей ступени посвящения и, если не ошибаюсь, один из самых сильных аллатов нашего мира?

— Да, и у меня есть для тебя новости. Пока ты спал, я прозондировал твой мозг и знаю все, что произошло с тобой по дороге в Бай-Балан. Прости, что сделал это без твоего позволения, но мы не могли терять времени даром.

— Вот как? Надеюсь, вы с толком распорядились полученными сведениями? — В голосе Лагашира не было и тени насмешки, но Хималь болезненно поморщился.

— В глубине души ты верил, что Мгал жив и благополучно достиг нашего побережья. Узнав это, я связался с Гроссмейстером, и по его приказу мы с отцом и двумя посвященными выехали к пещере Рашалайна. Нам велено было не позволить Мгалу встретиться с этим собирателем тайн и, если представится возможность, схватить северянина и завладеть кристаллом Калиместиара.

— Ты уверен, что кристалл не упокоился на дне морском? — спросил Лагашир безучастно и, не получив ответа, задал следующий вопрос: — Вам удалось схватить Мгала Разрушителя?

— Нет. Он встретился с Рашалайном и едва не лишил жизни моего отца.

— Та-ак… Выходит, в изготовлении целебных зелий отец твой преуспел больше, чем в овладении приемами боевой магии? Ну что ж, во всяком случае вы действительно не теряли времени даром. И где теперь Фарах?

— Он не мог передвигаться, и наши люди остались с ним неподалеку от пещеры Рашалайна. Я же прискакал в Бай-Балан и вновь связался с Гроссмейстером.

— Торопиться жить — скоро умереть. Ты не жалеешь себя, — заметил Лагашир все тем же невыразительным голосом, и юноша подумал, что они с отцом напрасно не дождались, пока их гость придет в сознание.

— Тебе неинтересно знать, какие распоряжения отдал Гроссмейстер относительно Мгала и тебя самого?

Лагашир прикрыл глаза и, помолчав, предположил:

— Наверно, он пожелал, чтобы я и дальше путешествовал с Мгалом. Для Магистрата несущественно, кто доставит кристалл к сокровищнице Маронды в целости и сохранности.

— Точно… — выдавил из себя юноша, глядя на Магистра широко раскрывшимися глазами. — Но как ты мог догадаться?..

— Если упрямый осел хочет тащить груз по опасной горной тропе, почему бы не пойти навстречу его желаниям? Пусть себе корячится под присмотром бдительного караванщика. Особенно если этому ослу сопутствует удача и он привык к трудным переходам, пропастям и обвалам. Если бы вы спокойно обдумали создавшееся положение, то избавили бы себя от лишних хлопот и огорчений.

— Но приказ Гроссмейстера!

Магистр устремил глаза в потолок, с трудом сосредоточиваясь на разговоре, результаты которого предвидел с первых же слов Хималя. Он мог бы сказать, что Верховный Магистр прежде всего велел позаботиться о том, чтобы Мгал не встретился с Рашалайном, хотя, чем вызвано такое распоряжение, решительно не представлял. Мог указать на то, что Хималь с отцом, как и многие другие, недооценили северянина и поплатились за это. Мог, наконец, высказать догадку о том, что Гроссмейстер был слишком высокого мнения о магах Бай-Балана, но в вину это надобно ставить не Тайгару, а тем, кто ввел его в заблуждение относительно их способности правильно оценивать обстановку и собственные силы. Однако Магистр не стал говорить ничего из того, что вертелось у него на языке, и, оставив вопрос юноши без ответа, в свою очередь спросил:

— Мгал признал в твоем отце Черного мага? Хималь кивнул, и тут до него дошло, какой непоправимый вред принесла их торопливость.

— Ты… ты не сможешь из-за нас присоединиться К северянину, если он появится в городе?

— Нежных чувств мы друг к другу никогда не питали, хотя во время сражения на Глеговой отмели некоторое взаимопонимание начало возникать. Но что сделано, то сделано.

— Я сознаю свою вину и готов любым способом исправить содеянное… — начал юноша, однако Магистр, заворочавшись на подушках, нетерпеливо прервал его:

— Не сомневаюсь в этом и, разумеется, воспользуюсь твоей помощью. Прежде всего мне хотелось бы получить дозволение работать с магическими предметами, принадлежащими тебе и твоему отцу. Просьба нескромная, но в данных обстоятельствах…

— Конечно, наши кабинеты в твоем распоряжении. Лагашир кивнул и продолжал, разглядывая Хималя из-под полуопущенных век:

— Мисаурэнь сказала, что Эмрик вчера отправился осматривать город и не вернулся. Его необходимо разыскать и, если он попал в беду, вызволить из нее, чего бы это ни стоило. Когда Мгал появится в Бай-Балане, а появиться он здесь должен, ибо пробираться к сокровищнице Маронды по суше — это слишком сложный способ самоубийства, я хочу предстать перед ним в качестве человека, спасшего его друга. И, кстати, человека, не связанного никакими обязательствами с Черным Магистратом и навсегда порвавшего с ним.

Юноша всплеснул руками и хотел что-то возразить, но Лагашир нахмурился и поднес палец к губам.

— Подумай, прежде чем говорить. Если бы вы с отцом не были столь усердны, у меня бы еще оставался шанс примирить северянина с Черным Магистратом, но теперь я должен прозреть. И мне во что бы то ни стало нужен Эмрик. Полагаю, его исчезновение нельзя считать случайным и следы похитителей приведут тебя к Дому Белых Братьев.

— Я разыщу его, можешь на меня положиться! — горячо заверил Магистра юноша.

— Не предпринимай никаких решительных действий, не посоветовавшись со мной. Эмрик нужен им живым, и, пока у них есть выбор, они не будут его убивать. Мисаурэнь поможет тебе, если у вас не хватает людей. И помни, что бы ни случилось, с головы Эмрика волос упасть не должен! — Лагашир откинулся на груду подушек, а Хималь, еще раз пообещав сделать все от него зависящее, вышел из комнаты и тихо притворил за собой дверь. Совсем иначе представлял он себе этот разговор, напрасно отец говорил, будто по ту сторону Жемчужного моря звание Магистра может получить любой выскочка и что протекция и умение вовремя лизнуть чужой зад стоят там больше, чем хорошие мозги и врожденные магические способности.

— Степи, простирающиеся от восточного побережья Жемчужного моря до моря Вагадзори, населены кочевыми племенами нгайй, которых бай-баланцы называют Девами Ночи. Кожа у них почти такая же черная, как у Гиля, с чуть красноватым оттенком. Женщины этого народа относятся к мужчинам с пренебрежением и прекрасно владеют всеми видами оружия. Поклоняются они богине-прародительнице — Омамунге. Я думаю, переселившиеся на север барра являлись некогда частью этого народа, хотя, по словам Гиля, ничего общего между его соплеменниками и нгайями нет и быть не может.

— Но нам вовсе незачем идти на восток! — прервала Рашалайна Лив. — Если Девы Ночи не появляются на этом побережье, то едва ли мы с ними встретимся. Эти степи похожи на пустыню, и я вообще не понимаю, как кто-то может здесь жить! Ни единой зеленой травинки!

— Ты видела их в самую неудачную пору и не узнала бы эти места после дождей! Травы кое-где вымахивают выше человеческого роста, стада на них пасутся необъятные, — мечтательно протянул Рашалайн. — В засушливое время нгайи отгоняют свой скот к подножию Флатарагских гор, и если вам удастся нанять судно до Танабага, то Дев Ночи вы действительно не увидите.

— Мне доводилось слышать о мореходах, сталкивавшихся с девами-воительницами, однако мои знакомцы, которым случалось бывать в Бай-Балане, даже не упоминали о них, — вставил Бемс.

— Вот и замечательно. Не имею ни малейшего желания видеть целое племя женщин, ведущих себя как мужчины. Хватит с меня и тех, на которых приходится смотреть ежедневно, — ворчливо промолвил Мгал.

Словно дожидавшиеся этих слов Лив с Батигар дружно завопили, что северянин дикарь и уж, верно, женщины ничем не уступают мужчинам и только глупцы могут недооценивать и презирать их.

— О нет, клянусь Вожатым Солнечного Диска! О презрении не может быть и речи! — Мгал широко улыбнулся и, делая руками обнимающий жест, сказал: — Я очень люблю женщин и считаю их лучшим украшением мира, или, если угодно, солью земли. Излишек соли, впрочем, делает пищу непригодной для еды. Не говоря уже о том, что некоторые продукты, да взять хоть мед, можно испортить несколькими крупицами соли.

Визг и хохот долго не смолкали над морем, а отсмеявшись, небольшой отряд продолжал двигаться на юг…

Совершив несколько стремительных переходов и убедившись, что люди Фараха не преследуют их, Мгал перестал подгонять своих спутников. Узкая полоска зелени между морем и степью не изобиловала дичью, и, чтобы прокормиться, путникам приходилось постоянно ставить силки на пятнистых кроликоподобных грызунов и промышлять рыбной ловлей. Во время вынужденных остановок Мгал часто беседовал с Рашалайном, оказавшимся прекрасным рассказчиком и благодарным слушателем. Он ничуть не походил на мрачного молчаливого отшельника или отрешившегося от мирской суеты предсказателя, и даже Бемс вскоре перестал робеть перед ним. К удивлению северянина, Рашалайн был хорошо осведомлен не только о событиях, происшедших в далеком прошлом, но и о захвате Белыми Братьями Манна и Норгона, о мятеже в Манагаре и многом другом, о чем Мгал не имел ни малейшего представления. Объяснялось это просто: помимо того, что в качестве платы за пророчества и составление гороскопов отшельник брал с приходивших и приплывавших к нему людей книги, старинные свитки и всевозможные диковины, он умел слушать своих собеседников и так направлять разговор, что они мало-помалу рассказывали Рашалайну все, что тот желал знать. А интересовался он решительно всем.

Сначала, заметив стремление отшельника разговорить своих спутников, Мгал едва сдерживался, чтобы не одернуть его, но потом, присмотревшись к старику, понял, что никаких корыстных целей тот не имеет и коварных замыслов не вынашивает. Жажда знаний была, вероятно, главным свойством его натуры, и оставалось лишь удивляться, как столь любознательному человеку пришло в голову удалиться от людей и как сумел он несколько лет прожить в своей пещере без постоянных слушателей и собеседников. Впрочем, у северянина возникло подозрение, что не меньше, чем людьми, Рашалайн интересовался окружающим его миром, и холмы, травы, птицы и морские раковины могли рассказать ему не меньше, чем, скажем, Бемс или Гиль.

— Великая степь ограничена с юга горами Флатараг, за которыми начинаются непроходимые джунгли, — возвращался отшельник к постоянно прерываему по разным причинам рассказу о землях, лежащих на пути к сокровищнице Маронды. — В сердце этих бесконечных джунглей находится Заповедная страна, Земля Истинно Верующих — таинственная империя Махаили. Тамошний краснокожий люд называет себя мланго и поклоняется божественному Кен-Канвале. Корабли мланго часто появляются в Бай-Балане, но мне не приходилось слышать, чтобы наши мореходы посещали порты империи. Мланго не любят чужаков, и, говорят, если кто-то попадает в Махаили, то обратно уже не возвращается. Южнее Бай-Балана нет ни одного города, о котором было бы хоть что-нибудь доподлинно известно, исключая, разумеется, Танабаг на полуострове Танарин, который, собственно, и является целью вашего путешествия. Обладая некоторой суммой денег, вы могли бы нанять корабль до Танабага, бывшей столицы древнего государства Уберту, но только не в сезон штормов. Сейчас ни один капитан не поведет туда свое судно. Даже в благоприятное для мореплавания время года редко находятся охотники посещать этот полузаброшенный город: рифы, мели, глеги и вишу, быть может, и не остановили бы смельчаков, но зачем им плыть в Танабаг, если поживиться там решительно нечем?

— А почему мланго не приберут к рукам Танарин? — поинтересовался Мгал.

— Зачем? Земли в империи хватает, да и Танарин лишь по привычке называют полуостровом. На самом деле он давно уже превратился в остров, отделенный от материка широким мелководным проливом, заросшим мангровыми лесами. Мне как-то случилось беседовать с побывавшим в тех местах мореходом, и он рассказывал удивительные вещи о растущих прямо из воды деревьях, смертельно ядовитых насекомых и змеях, ужасных крабах и глегах, обитающих в этом ни на что не похожем лесу, который лианы поддерживают наравне с корнями. По нему не пройти пешком, не проехать на лодке и корабле… Нет, имперцам ни к чему Танарин, тем более что главные их порты находятся на берегу Великого Восточного моря. По нему, кстати, плыть до Танарина пришлось бы вдвое дольше, чем по Жемчужному морю…

Мгал, Гиль, Бемс и Лив с интересом внимали рассказам о землях, лежащих южнее Бай-Балана, и лишь Батигар слушала их вполуха. Она, единственная, кажется, из всей пестрой компании, ни на миг не забывала, что старик этот не просто кладезь всевозможных знаний, которые могут им пригодиться в самом скором будущем, но еще и предсказатель. Человек, способный заглянуть в прошлое и приподнять завесу, окутывающую грядущее. Спрашивать о том, что ждет ее в будущем, девушка почитала верхом безрассудства, тревожить прошлое представлялось ей более безобидным занятием, и во всяком случае ответ на один вопрос она желала получить от Ра-шалайна во что бы то ни стало. Ведь именно ради того, чтобы задать этот вопрос, Батигар и отправилась искать пещеру отшельника…

Несколько вечеров девушка выбирала подходящий момент, но, даже застав отшельника одного, не могла решиться приступить к нему с расспросами, и, лишь когда они миновали два рыбачьих поселка и до Бай-Балана оставался день пути, так что дальше откладывать разговор стало невозможно, она, собравшись с духом, подсела к уединившемуся на берегу моря старику. Оторвавшись от созерцания погружающегося в волны солнца, Рашалайн взглянул на Батигар и, прежде чем она успела открыть рот, промолвил:

— Принцесса, ты кружишь около меня, как ворона над зайчонком. Если на языке у тебя вертится вопрос, самое время задать его. Тем более, может статься, я при всем желании не смогу удовлетворить твое любопытство и ты будешь чувствовать себя как охотник, обнаруживший в поставленном на пантеру капкане вонючку-пескоройку.

Слова отшельника не столько подбодрили, сколько смутили девушку: если он достаточно проницателен, чтобы заметить, что она хочет с ним поговорить наедине, ему, возможно, известен и вопрос, который уже несколько лет не дает ей покоя? Однако второго подобного случая могло не представиться, и Батигар, присев рядом со стариком на краешек огромного валуна, старательно отводя глаза, сказала:

— Ты некоторое время жил в Исфатее, и, вероятно, тебе приходилось слышать разговоры о том, что Бергол не является моим отцом. Он сослал мою мать в отдаленное поместье сразу же после моего рождения, — торопливо продолжала девушка, испугавшись, что Рашалайн прервет ее, — и, кроме того, я, в отличие от Чаг, совершенно на него не похожа. О, я охотно задала бы тебе множество вопросов, но этот — главный, и если ты ответишь на него, я буду тебе безмерно благодарна. Спрашивать о моем отце у прорицателей родного города я, понятное дело, не могла, а теперь, когда Бергол убит и меня забросило так далеко от Исфатеи, мне это, наверное, должно быть безразлично… И все же я хочу знать, кто он! Пусть это глупый каприз, но мне будет легче жить, получив правдивый ответ!

— Теперь понятно, что беспокоило тебя во время нашего совместного путешествия. Вот только вряд ли тебе будет легче жить, когда ты узнаешь правду… — пробормотал старик, не глядя на девушку и все же чувствуя, что щеки ее заливает темный румянец.

— Так ты можешь?.. Можешь узнать, кто мой отец? Тебе нужны какие-нибудь сведения, чтобы составить гороскоп? Или принадлежащие мне вещи способны помочь тебе заглянуть в тайну моего рождения?.. — В волнении Батигар сплетала и расплетала длинные красивые пальцы, совсем непохожие на толстые и короткие, покрытые волосами пальцы Бергола. Увы, руки принцесс, так же как и души, нуждаются в особом уходе, невольно подумал Рашалайн. И то, что он собирается сказать, то, что он должен сказать, едва ли принесет ей успокоение…

— Чтобы назвать имя твоего отца, мне не требуется составлять гороскоп и я не нуждаюсь в прозрении, сниспосланном свыше. Я знаю и назову его, ибо желание твое — не каприз. По некоторым причинам тебе необходимо знать имя своего родителя, иначе я, возможно, и поостерегся бы его называть. Тайна рождения — вещь деликатная, и порой людям лучше не знать, кто их настоящий отец. Но с тобой дело обстоит иначе, потому что ты — дочь Тайгара — Верховного Мага, ныне здравствующего Гроссмейстера Черного Магистрата.

— Кого? — Глаза Батигар округлились от изумления, изящно очерченные губы приоткрылись, обнажив жемчуг зубов, и Рашалайн восхищенно потряс головой — надо же было родиться такой красавицей!

— Тайгар как-то приехал в Исфатею под личиной не то хадаса, не то унгира и был так очарован твоей матерью, что, забыв о приведших его в Серебряный город делах, принялся напропалую ухаживать за ней. Лет восемнадцать—двадцать назад он еще не был Гроссмейстером, но располагающая внешность и безупречные манеры выгодно отличали его от других поклонников жены Бергола…

— Вот это да! Теперь понятно, почему Нарм вызволил меня из подземной тюрьмы! Он тоже знал, кто мой отец, но сказать мне об этом не счел нужным… — Девушка прикусила губу и нахмурилась. Густые черные брови ее сошлись в прямую линию, голубые глаза потемнели. — И что же, многим была известна тайна моего рождения? Тайгар не умел держать язык за зубами? Быть может, он даже хвастался одержанной над моей матерью победой?