Куда вы?

Я и сам не знаю!

Для начала

Нам с вами все-таки отнюдь бы не мешало

Совместно обсудить, что предпринять теперь.

Мне этот мой ларец тяжеле всех потерь;

Меня его судьба волнует чрезвычайно.

В нем, что же, важная какая-нибудь тайна?

Его мне дал Аргас, мой злополучный друг,

С тем чтобы я его не выпускал из рук.

Он вверил мне его, когда бежал в изгнанье.

Ларец с бумагами; от них и состоянье

И жизнь его сама зависят целиком.

Так как же вы могли таким быть простаком?

Однажды я, начав немного сомневаться,

Злодею своему решил во всем сознаться,

И он в конце концов склонил меня к тому,

Чтоб этот я ларец препоручил ему,

Дабы таким путем я в случае дознанья

Имел заранее возможность отрицанья.

И с чистой совестью, не согрешив ничуть,

Мог против истины открыто присягнуть.

По мне, вы дожили до тягостного часа:

И с этой дарственной и с тайною Аргаса – —

Себе позволю я открыто вам сказать – —

Вы легкомысленно вели себя, мой зять.

Он вас не пощадит с такими козырями;

И раз он получил такую власть над вами,

То вам его отнюдь не следовало злить,

А надо было с ним помягче поступить.

Как! Под обличием столь искреннего рвенья

Таить столь хитрый нрав, столь злые помышленья!

Ведь я его пригрел, вскормил в семье своей…

Нет, больше не хочу порядочных людей:

От них я в ужасе готов бежать повсюду

И с ними поступать свирепей черта буду.

Ну вот, какой опять несдержанный ответ!

Мой зять, у вас ни в чем умеренности нет,

И разум ваш, стезю не обретя благую,

Всегда из крайности бросается в другую.

Вы поняли свою ошибку, вы уже

Впредь не поверите лукавому ханже;

Но чтобы промах свой исправить, почему

Вам надобно впадать в ошибку вдвое хуже

И, если вас надул бесчестный лиходей,

Считать бесчестными порядочных людей?

Как! Если дерзкий плут зло подшутил над вам

Прикрывшись святостью и пышными словами

То, стало быть, таков и каждый человек

И праведной души не отыскать в наш век?

Такие выводы лишь вольнодумцу впору.

Конечно, всякому не верьте без разбору

И будьте вдумчивы, произнося свой суд.

По среднему пути всего верней идут.

Не надо воздавать почета лицемеру,

Но неподдельную не оскорбляйте веру,

И если к крайностям у вас такая страсть,

Скорей уж в прежний грех советую вам впасть.

Как! Правда, батюшка, что этот плут грозит вам

И, охладев душой ко вздохам и молитвам,

В кичливой дерзости, из ваших же щедрот

Бесстыдно против вас оружие кует?

Да, сын мой, верьте мне, я в сокрушенье духа.

Постойте, я ему отрежу оба уха!

Пускай попробует нас устрашать наглец!

Нет, проискам его я положу конец:

Его пристукну я, и мы спокойны будем.

Такая речь к лицу лишь очень юным людям.

Умерьте вашу прыть, здесь ни к чему она:

В стране, где мы живем, и в наши времена

Решать свои дела насильем не годится.

Что это? Говорят, здесь ужас что творится!

Да, этому всему свидетелем я сам;

И вот как за добро отплачивают нам.

Я вижу – человек без денег и без крова;

Беру его к себе, лелею, как родного,

Творю ему щедрот неисчислимый ряд,

Дочь отдаю ему и все, чем я богат.

А он тем временем, в отплату за услуги,

Стремится посягнуть на честь моей супруги,

И, не довольствуясь столь гнусною мечтой,

Дерзает мне грозить моей же добротой

И хочет, мне во вред воспользовавшись властью,

Которой я ж его и наделил, к несчастью,

Из собственных земель меня же выгнать вон,

Чтоб сам я стал таким, каким был прежде он.

Ах, бедный!

Я, мой сын, отказываюсь верить,

Чтоб он способен был так низко лицемерить.

Как так?

От зависти себя не уберечь.

Я не могу понять, что значит ваша речь,

Мамаша.

То, что здесь живут не так, как нужно,

И ненависть к нему весь дом питает дружно.

При чем тут ненависть, позвольте вас спросить?

Не я ли с детских лет старалась вам внушить:

Кто добродетелен, тех травят бессердечно;

Завистники умрут, но зависть будет вечно.

Какая в этом связь с тем, что наделал он.

Он кем-нибудь опять безвинно очернен.

Я говорю о том, что видел самолично.

Лукавство клеветы бывает безгранично.

Меня вы бесите. Поймите вы меня:

Я видел этот срам вот здесь, средь бела дня!

Людские языки ужасно ядовиты,

И против этого нет никакой защиты.

Мне просто совестно внимать таким речам.

Я видел, видел все, поймите – видел сам,

Вот так, как вижу вас. Иль вы лишились слуха

И надобно сто раз кричать вам в оба уха?

Нередко видимость обманывает нас.

Опасно доверять тому, что видит глаз.

Я сам не свой!

Мы все на подозренья падки

И в том, что хорошо, поступок видим гадкий.

Я должен относить к числу благих забот

Желание обнять мою супругу?

Тот,

Кто хочет обвинять, не вправе торопиться.

Вам надлежало бы точнее убедиться.

Чего ж еще точней вам надо, чертов прах!

Иль я был должен ждать, чтоб на моих глазах

Он… С вами, матушка, такое скажешь, право!

Нет, слишком дух его настроен величаво

И воспринять моя не может голова,

Чтоб он хотел того, что говорит молва.

Не будь вы матерью моей, не знаю, что бы

Я вам на это все сейчас сказал со злобы.

(Органу)

Вам, сударь, платится по вашим же дела;

Вот вы не верили? Теперь не верят вам.

На вздор и пустяки мы тратим тут мгновенья,

Которые нужны для нашего спасенья.

Он может каждый час свою исполнить месть.

Нет, всякой наглости граница все же есть!

Едва ли он судом чего-либо добьется.

Неблагодарность к вам всегда ему зачтется.

Вы обольщаетесь.

(Органу.)

Он напролом пойдет,

Чтоб дело приняло желанный оборот.

Подчас из меньшего, кто подл душой и злобен,

Создать тягчайшие последствия способен.

Я повторяю вам: раз он опасный враг,

Как вы могли его толкнуть на этот шаг?

Но что ж поделаешь! Увидев спесь злодея,

Уже я действовал, собою не владея.

Я б искренне хотел, чтоб удалось опять

Хоть тень согласия меж вами завязать.

Знай я, насколько он вооружен опасно,

Я шуму подымать не стала бы напрасно,

И мне…

(Дорине, видя входящего г-на Лояля)

Кто там пришел? Что надобно ему?

Сейчас я выходить не стану ни к кому.

(Дорине, в глубине сцены)

Сестрица, здравствуйте. Нельзя ли повидаться

Мне с вашим барином?

Он занят, и, признаться,

Не думаю, чтоб мог принять кого-нибудь.

Да я и не хочу мешать ему ничуть.

Мое вторжение он первый не осудит,

И то, что я скажу, ему приятно будет.

Вы кто?

Скажите лишь, что я явился к вам

От господина, мол, Тартюфа как к друзьям.

(Оргону)

Там человек пришел, умильный обращеньем,

От господина, мол, Тартюфа, с сообшеньем,

Для вас приятным.

(Оргону)

Что ж, вам надобно взглянуть,

Что он за человек, дознаться, в чем тут суть.

(Клеанту)

Быть может, он пришел, чтобы уладить ссору.

Так как мне отнестись к такому разговору?

Вам надо подавить свой гнев на подлеца

И речь о мировой прослушать до конца.

(Оргону)

Привет вам, сударь мой! Пусть небо вам поможет

И ваших недругов навеки уничтожит!

(Клеанту, тихо)

Начало схоже с тем, что я сказал вперед,

И, кажется, сулит спасительный исход.

Со всеми вашими я в стародавней дружбе

И был у вашего родителя на службе.

Мне очень совестно, простите, сударь мой,

Но мне хотелось бы узнать, кто вы такой.

Меня зовут Лояль, горжусь нормандской кровью.

Судебный пристав я по своему сословью.

И, с божьей помощью, уже я сорок лет

Несу свой скромный чин и не страшусь клевет.

Так вот, я с вашего являюсь дозволенья

Одну повесточку вручить для исполненья…

Как? Вы пришли сюда…

Волненье вам не впрок.

Ведь это, сударь мой, всего лишь ордерок,

Приказ – очистить дом и службы, всем семейством,

И вещи вынести, хотя б с моим содейством,

Незамедлительно, дабы от сей поры…

Мне? Взять да выехать?

Да, будьте так добры.

Едва ли нужно вам мое напоминанье,

Что господин Тартюф – хозяин в этом зданье.

Он вам во всех правах наследовал вполне

По силе дарственной, которая при мне;

В ней все, как быть должно, и не к чему придраться.

(г-ну Лоялю)

Подобной наглости нельзя не изумляться!

Сейчас я говорю не с вами, сударь мой,

(указывая на Оргона)

А с вашим батюшкой. Он слишком трезв душой,

Чтобы противиться законному орудью

И в чем бы ни было перечить правосудью.

Но…

(Оргону)

Знаю, сударь мой, что вы за миллион

Не согласились бы переступить закон

И мне дозволите, как муж добра и чести,

Мою обязанность исполнить в этом месте.

А что, почтеннейший, коли вам здесь слегка

Почистят палкою сутяжные бока?

Пусть, сударь, ваш сынок молчит иль удалится,

Не то с прискорбием придется мне решиться

Составить протокол по поводу обид.

(в сторону)

А у законника пребеззаконный вид!

С хорошими людьми я и душой и телом – —

И только для того занялся этим делом,

Чтоб быть вам, сударь мой, почтительным слугой,

А то бы мог прийти и кто-нибудь другой

И, не проникнутый столь неподдельным рвеньем,

Себя бы проявил суровым обращеньем.

Что ж может быть еще суровей, я спрошу,

Чем выгнать из дому?

Я вас не тормошу.

До завтрашнего дня я посмотрю вполглаза

На исполнение судебного приказа.

Я только здесь у вас останусь на ночлег;

Совсем тихонечко, с десятком человек.

И форма требует в делах такого рода,

Чтоб на ночь были мне сданы ключи от входа.

Я не хочу ничем нарушить ваш покой,

Докуки вам чинить не буду никакой;

Но завтра поутру вам надо без заминки

Убрать отсюда все, вплоть до последней крынки.

Я пригласил людей нарочно посильней:

Они помогут вам все вынесть из сеней.

Внимательней едва ль возможно обхожденье,

И раз я делаю такое снисхожденье,

То я прошу и вас, мой сударь, чтить закон

И правосудию не воздвигать препон.

(в сторону)

О боже, до чего отдать мне было б сладко

Сто лучших золотых из моего остатка,

Чтобы по этому мерзейшему из рыл

Так двинуть кулаком, как только хватит сил.

(Органу, тихо)

Оставьте все, как есть.

От этих беззаконий

Я прямо сам не свой, и чешутся ладони.

По этакой спине, мой сударь, как у вас,

Не худо бы пройтись дубинкою хоть раз.

Вас можно подтянуть за невоздержность нрава.

На женщин тоже ведь, сестрица, есть управа.

(г-ну Лоялю)

Покончим, сударь мой: довольно с нас сейчас.

Позвольте нам ваш лист, затем оставьте нас.

Прощайте! Да пошлют вам небеса удачу!

И разразят тебя, с пославшим на придачу!

Вот, матушка, моим смеялись вы словам!

Судить об остальном теперь легко и вам.

Его бессовестность, надеюсь, вам открылась?

Я прямо сражена и как с луны свалилась.

(Органу)

Вам и бранить его и жаловаться грех.

Он только подтвердил, что набожнее всех.

Любовью к ближнему его душа сгорает:

Он знает, как людей богатство развращает,

И хочет устранить, как милосердый муж,

Все, что препятствует спасенью ваших душ.

Молчите! Целый день вас просят лишь об этом.

(Оргону)

Подумаем, каким помочь бы вам советом.

Вам надо огласить, что сделал дерзкий вор.

Неблагодарностью он рушит договор;

Его предательство таким предстанет черным,

Что торжество его нельзя считать бесспорным.

Вас опечаливать мне очень тяжело,

Но я предотвратить спешу большое зло.

Один мой близкий друг, мне преданный сердечно

И знающий, как к вам я отношусь, конечно,

Нарушил для меня, из уваженья к вам,

Долг тайны, принятой по должностным делам,

И по его письму я вижу без сомненья,

Что вы должны бежать, не медля ни мгновенья.

Хитрец, который к вам обманом втерся в дом,

Успел вас обвинить пред нашим королем,

Вручив ему ларец отступника присяги,

Хранящий важные какие-то бумаги,

Чью тайну будто бы, правительству во вред,

Вы берегли от всех в теченье многих лет.

Покамест у меня подробных нет известий,

Но только велено вас захватить на месте,

И сам он приглашен, чтоб выполнить приказ,

Сопровождать того, кто арестует вас.

Теперь он страшен нам. Таким путем предатель

Пытается в ваш дом вступить как обладатель.

Ей-ей, животное презлое человек!

Миг промедления погубит вас навек.