Об этом все твердят, и я скрывать не вправе,

Что этот громкий шум не служит к вашей славе.

Я очень рад, что вас так кстати застаю,

И кратко, в двух словах, скажу вам мысль свою.

Не будем разбирать, что истинно, что ложно;

Возьмемте худшее, чтоб взвесить осторожно.

Допустим, что Дамис пред вами был неправ

И тяжко виноват, на вас наклеветав.

Ужель христианин забудет долг прощенья

И в сердце у него возникнет жажда мщенья?

Потерпите ли вы, чтоб, вашим чувствам льстя,

Отец на улицу прогнал свое дитя?

Я повторяю вам: таить от вас не буду,

Что этим случаем возмущены повсюду;

Так лучше, если вы, чтоб умягчить сердца,

С Дамисом поскорей помирите отца,

Всей вашей злобою пожертвуете богу

И успокоите семейную тревогу.

Увы, как этого хотелось бы и мне!

Ведь я ему и сам сочувствую вполне;

Я все ему простил, на все смотрю безгневно.

И услужить ему я был бы рад душевно;

Но небу это вред могло бы принести:

Коль он воротится, мне надобно уйти.

Раз он меня винит в таком поступке грязном,

Мое общенье с ним грозило бы соблазном.

Бог знает, что тогда подумал бы народ!

С моей бы стороны здесь видели расчет,

Считали бы, что мне вину загладить нужно

И с обличителем быть ласковым наружно,

Что я боюсь его и не корю ничем,

Дабы при случае он оставался нем.

Все это, сударь мой, пустые разговоры,

И ваши доводы вам не дают опоры.

К чему вам хлопотать о небе всякий раз?

Виновного оно накажет и без нас.

Оставьте же ему и суд и отомщенье;

Припомните, что нам указано прощенье,

И, не смущаясь тем, что скажет грешный свет,

Старайтесь исполнять божественный завет.

Как? Суетная мысль о мнении народном

Вам может помешать в поступке благородном?

Нет, будем делать то, что небо нам велит,

И совесть нам всегда подаст надежный щит.

Я вам уже сказал, что я его прощаю:

Так небо мне велит, и так я поступаю;

Но после всех его поклепов и обид

Делить с ним этот кров мне небо не велит.

А вам оно велит отцу давать потачку,

Когда он здесь чудит и порет вдруг горячку,

И молча принимать в подарок от него

Именье, где вы взять не вправе ничего?

Не скажет ни один свидетель справедливый,

Что я руководим желанием наживы.

Меня мирских богатств не соблазняет вид,

Их блеск обманчивый меня не ослепит;

И если правильным мне кажется решенье

Принять из рук отца такое подношенье,

То только потому, по правде говоря,

Что ведь имущество пропасть могло бы зря,

Достаться грешникам, которые способны

Употребить его на промысл неподобный,

Не обратив его, как сделаю я сам,

На благо ближнего, в угоду небесам.

Как ни возвышенны такие опасенья,

Наследник может быть совсем иного мненья;

Так разрешите же, пожалуйста, ему

Имение свое устроить самому.

Не лучше ли для вас, чтоб он владел им плохо,

Чем слышать, что Тартюф – грабитель и пройдоха?

Я был бы очень рад взглянуть, с каким лицом

Вы принимали дар, предложенный отцом.

Ужели учит нас божественное слово

Присваивать себе имущество другого?

И если приговор небес уже таков,

Что вам возбранено делить с Дамисом кров,

Не лучше ли, чтоб вы, как мудрецу пристойно,

Из дома этого ушли себе спокойно,

Чем чтобы ради вас, без ведомых причин,

Родным своим отцом был изгнан юный сын?

Поверьте, сударь мой, что в нашем грешном мире

Едва ли…

Сударь мой, без двадцати четыре.

Долг благочестия зовет меня сейчас,

И вы простите мне, коль я покину вас.

(У ходит.)

О!..

(Клеанту)

Окажите нам поддержку ради бога!

У бедной на душе смертельная тревога.

С тех пор как знаем мы решение отца,

Ее терзаниям и горю нет конца.

Сейчас он будет здесь. Объединимся дружно,

Чтоб уговорами, чтоб силой, если нужно,

Склонить жестокого оставить мысль свою.

Ага, я очень рад, что всех вас застаю.

(Мариане.)

Подобный документ и подписать приятно;

Что я хочу сказать, надеюсь, вам понятно.

(на коленях перед Оргоном)

Во имя господа, свидетеля сердец,

И если что-нибудь вас трогает, отец,

Умерьте вашу власть, явите состраданье,

Снимите с дочери такое послушанье,

Чтоб не была она роптать принуждена

На провидение за то, что рождена,

И этот век земной, который вы ей дали,

Не делайте, отец, обителью печали.

Ах, если у меня заветная мечта

Быть с тем, кого люблю, навеки отнята,

То, хоть из жалости, избавьте дочь от муки

Ей ненавистному быть отданною в руки

И не давайте мне в отчаяние впасть,

Так страшно применив отеческую власть!

(чувствуя себя растроганным)

Мужайся, сердце! Нет, не будем малодушны.

Ведь я не сетую, что с ним вы так радушны.

Пожертвуйте ему имущество свое;

Коль мало этого, прибавьте и мое.

Я рада все отдать, все у меня возьмите,

Но самое меня хотя бы пощадите,

И пусть в лишениях, в стенах монастыря

Угаснет дней моих унылая заря.

Ну, разумеется! Они всегда в монашки,

Как только их страстям отец не даст поблажки!

Вставайте! И чем вам противнее супруг,

Тем больше, дочь моя, зачтется вам заслуг.

Плоть вашу умерщвлять вы можете и браком,

А я до глупостей и хныканья не лаком.

Как так?..

Молчать! В чужой не суйтесь огород!

Я требую от вас, чтоб вы закрыли рот.

Когда принять совет вы были бы согласны…

Советы, шурин мой, у вас всегда прекрасны,

Они обдуманны, я их весьма ценю,

Но не посетуйте, коль я их отклоню.

(мужу)

Вот я на вас смотрю и развожу руками:

Как вашей слепоты не видите вы сами?

И до чего же вам любезен он и мил,

Раз вы забыли все, что здесь он учинил!

Покорнейший слуга! Я это понял разом:

Вы снисходительны к Дамисовым проказам,

И на него у вас не поднялась рука,

Когда он оскорбить задумал бедняка;

Да и себя вели вы чересчур спокойно,

Хотя, казалось бы, тут и вспылить пристойно.

Неужто, если нам признаются в любви,

У нас должно вскипать неистовство в крови

И мы и говорить должны об этом вздоре

Лишь с криком на устах и с пламенем во взоре?

Мне эти глупости не боле чем смешны,

И я бы нарушать не стала тишины.

Мы можем быть вполне, не свирепея, строги,

И мне не по душе такие недотроги,

Чья честь пускает в ход и когти и клыки

И всякого, чуть что, готова рвать в клочки.

Избави нас господь от жен с такой сноровкой

Быть добродетельной – не значит быть чертовкой,

И ровным холодом проникнутый отказ

С не меньшей силою обороняет нас.

Я, словом, знаю все и не даюсь обману.

Я вашей слабости дивиться не устану.

А что вы скажете в неверии своем,

Когда увидите, что мы отнюдь не лжем?

Увижу?

Да.

Вот вздор!

Но если б вам сумели

Все это доказать и подтвердить на деле?

Смешно!

Вот человек! Ответьте же хоть раз.

Я веры на слово и не прошу от вас.

Но если б как-нибудь вы убедились сами

Во всем своими же глазами и ушами,

Что вы сказали бы про друга своего?

Тогда бы я сказал… сказал… Да ничего,

Все это выдумки.

Нет, надо кончить с этим!

Мы на упрек во лжи немедля вам ответим,

И нужные шаги я тотчас предприму,

Чтобы вы сделались свидетелем всему.

Ловлю вас на слове. Я посмотреть согласен,

Что-то получится у вас из этих басен.

(Дорине)

Сходите-ка за ним.

(Эльмире)

Боюсь, он хитрый плут

И догадается, зачем его зовут.

Нет, мы доверчивы, когда другого любим,

А самолюбием себя и вовсе губим.

Зовите же его.

(Клеанту и Мариане.)

Оставьте нас вдвоем.

Подвинем этот стол, и спрячьтесь под ковром.

Что, что?

Вам надобно как можно лучше скрыться.

Зачем же лезть под стол?

Прошу поторопиться.

Что я придумала, увидите потом.

Так залезайте же скорее, и притом

Смотрите, чтоб он вас не видел и не слышал.

Я в незлобивости за все пределы вышел;

Но надо посмотреть, как справитесь вы с ним.

Надеюсь, кто был прав, мы сразу разъясним.

(Органу, сидящему под столом.)

Вести себя сейчас я буду очень странно,

Но эта вольность мне да будет невозбранна,

И оскорбляться вам не следует ничуть:

Ведь это – чтобы вас вернуть на правый путь.

Раз уж приходится, употреблю и ласку,

Чтоб этот лицемер снял предо мною маску,

Польщу его любви разнузданным мечтам

И дерзости его простор свободный дам.

И так как лишь затем, чтобы он пал позорно,

Я буду томный жар изображать притворно,

То вы посмотрите, достаточно ли с вас

И был ли справедлив недавний наш рассказ.

Вы сами можете пресечь его порывы,

Увидя, в меру ли они красноречивы,

И заявить себя защитником жены,

Как только будете во всем убеждены.

Здесь вы решаете: мне ваша честь порука,

Что вы… Сюда идут. Сидите – и ни звука.

Я будто нужен вам: так передали мне.

Да, вам хотят сказать кой-что наедине.

Но только раньше дверь как следует замкните

И, нет ли здесь кого поблизости, взгляните.

Я вовсе не хочу, чтобы постигла нас

Такая же беда, как было прошлый раз.

Неосторожным быть, как видите, опасно.

Дамис перепугал меня за вас ужасно,

И, вы же видели, я не жалела сил

Уговорить его, чтоб он не доносил.

Признаться, до того смутилась я сначала,

Что правоты его опровергать не стала,

Но это нам зато убавило хлопот,

И дело приняло тем лучший оборот

Гроза рассеялась. При вашем обаянье

Увидеть истину мой муж не в состоянье.

Чтоб, всем наперекор, поставить на своем,

От нас он требует все время быть вдвоем.

Вот почему сейчас я, не боясь упрека,

Здесь с вами заперлась, от глаз людских далеко,

И душу вам открыть решаюсь я мою,

Быть может слишком уж нестойкую в бою.

Как мне, сударыня, понять такие речи?

Язык ваш был другим при нашей прошлой встрече.

Ах, если может вас гневить такой отказ,

Как сердце женщины неведомо для вас!

Ужель не ясно вам, какие чувства скрыты

За недомолвками такой плохой защиты?

В подобных случаях стыдливость всякий раз

В боренье с нежностью, объемлющею нас.

Как торжество любви для нас ни очевидно,

Нам признаваться в нем всегда немножко стыдно.

Мы не хотим сперва; но наш при этом вид

Готов изобличить, что мы роняем щит,

Что это лишь слова звучат так благородно

И что такой отказ сулит все что угодно.

Я беззастенчива, как видите, весьма,

И женской скромности я не щажу сама,

Но раз уж мы пришли к такому разговору,

Ужель с Дамисом я затеяла бы ссору,

Ужель не знала бы, чем охладить ваш жар,

Когда вы сердце мне преподносили в дар,

Ужель таким путем я повела бы дело,

Когда бы этот дар отвергнуть захотела?

А помните, когда я требовала так,

Чтоб с Марианою вы не вступали в брак,

То разве, боже мой, такое настоянье

Не значило, что вам оказано вниманье

И не хотят, чтоб вы, в неволе здесь и там,

Сердечный пламень свой делили пополам?

Поверьте, то восторг ничем не выразимый – —

Столь сладостным словам внимать из уст любимой:

Их мед струит в меня томительной волной

Усладу, никогда не веданную мной.

Вам нравиться – моя единая отрада

И сердцу моему верховная награда;

Но вы, сударыня, позволите ему

Еще не доверять блаженству своему.

Быть может, попросту вам хочется добиться,

Чтобы я взял назад намеренье жениться;

И если говорить вполне открыто вам,

Я верить не хочу заманчивым словам,

Пока хоть чуточка столь вожделенной ласки

Не подтвердит того, что это все не сказки,

И сердца моего не убедит вполне

В прелестной доброте, проявленной ко мне.

(кашляет, подавая знак мужу)

Вам надо торжества добиться чуть не силой

И сразу исчерпать всю нежность вашей милой?

Для вас стараются, такую держат речь,

Но вы желаете всем этим пренебречь,

И, в вашей алчности, вы ничему не рады,

Пока не рушатся последние преграды?

Чем недостойней мы, тем меньшего мы ждем

И сомневаемся, естественно, во всем.

Дабы увериться в блистательном уделе,

Нам хочется сперва вкусить его на деле.

Я ваши милости так мало заслужил,

Что верить счастию не обретаю сил.

И мне оно, увы, казаться будет дымом,

Не воплощенное в чем-либо ощутимом.

О боже, как у вас безжалостна любовь

И как она мою волнует странно кровь!

Как душами она владеет самовластно!

Как утолить свой пыл она стремится страстно!

Я вижу, от нее нельзя и ускользнуть.

Вы не даете мне и времени вздохнуть.

Ведь разве хорошо любить так беспощадно,

Того, что хочется, так домогаться жадно

И злоупотреблять, покорствуя страстям,

Сердечной слабостью, питаемою к вам?

Но если сердце в вас ко мне не так уж строго,

Не вправе ли я ждать бесспорного залога?

Но как я соглашусь с желанием таким,

Не оскорбив небес, которые мы чтим?

Раз только небеса для ваших чувств преграда,

То этой трудностью смущаться вам не надо,

И устранить ее я буду только рад.

Но нас возмездием небесным так страшат!

Ах, то, сударыня, пустые спасенья!

Я знаю верный путь, чтоб устранить сомненья.

Есть запрещенные утехи – это да;

Но с небом человек устроится всегда.

Для разных случаев, встречающихся в мире,

Наука есть о том, как совесть делать шире

И как оправдывать греховные дела

Тем, что в намеренье не заключалось зла.

Я эти способы охотно вам открою;