Когда корабельщик увидел дальний берег Дильмуна, он предупредил жреца. Шамашгамиль зарезал ягненка, вынул печень и устроил гадание. Он знал, как должна выглядеть печень ягненка при благоприятном ответе божества. Всякие отступления непременно сулили неудачу.
      К радости жреца, печень предсказала исполнение всего задуманного. Он спокойно и уверенно покинул кораблик, когда они причалили точно в тот вечерний час, как было обещано корабельщиком.
      Еще одно гадание, по полету птиц, должно было убедить Шамашгамиля в успехе задуманного. Он долго смотрел в небо, следя за полетом чаек. Когда стая птиц устремилась вправо и скрылась в туманной дали, жрец с облегчением вздохнул и повел свой отряд царских воинов на ночлег. В складских помещениях гавани всегда находилось место для купцов и ремесленников, которые прибывали по своим делам в поздний час.
      Утром жрец предложил воинам пройтись по узеньким улочкам вблизи торговых рядов, внимательно всматриваться в людей пожилого возраста, учитывая, что Урсин сменил одежду жреца на одеяние простолюдина. Сам он отправился на поиски лекарей: он подумал, что появление соперника, знающего сотни целебных трав, могло быть замечено местными гадальщиками и лекарями. Не мог же Урсин отказаться от своего занятия, которое могло принести ему полное обеспечение? Он мог получить за свои услуги вдоволь еды и одежду.
      Перед тем как сесть на корабль, Шамашгамиль повидал Набилишу и спросил, много ли вещей имел с собой Урсин. Он узнал, что у царского лекаря не было с собой даже полотнища, чтобы укрыться от ночной прохлады.
      "Ничего у него не было, кроме полосатой юбки, - сказал Набилишу. - Я помню, что удивился. Урсин не имел сандалий и пришел в гавань босиком. Я думаю, что мои серебряные слитки помогли ему купить все необходимое. Вряд ли можно будет встретить полуголого и босого Урсина".
      - Смотрите внимательно на людей, прикрытых полотнищем, - наставлял жрец молодых воинов.
      Сам он заводил знакомства с лекарями, узнал у них множество любопытных историй об искусных гадальщиках Дильмуна, но то, что больше всего занимало Шамашгамиля, оставалось тайной. Однако поймать беглеца он обязан, иначе гнев повелителя обрушится на его голову. Кто знает, что задумает рассерженный Рим-Син. Царедворцы боялись великого правителя Ларсы, когда видели его в гневе.
      Прошло много дней в напрасных поисках. Люди, присланные Рим-Сином, исходили все улицы и закоулки. Они уже познакомились с большим количеством жителей Дильмуна. Они полюбовались на зеленые сады, но не увидели той прекрасной жизни, о которой им читал на память старый жрец.
      У стен города толпились бездомные люди жалкой судьбы. Нищие просили подаяние у каждого, кто был в хорошем одеянии, считая его богатым человеком. Тут были и старухи, и малые дети совсем голые и голодные. Здесь бродили слепые, они обращались с мольбой к заклинателям, которые, как они думали, могли бы вернуть им зрение. Весь этот люд с криком и плачем нападал на незнакомых людей, ожидая чуда.
      - Шамашгамиль говорил совсем о другой жизни, - заметил молодой воин из стражи Рим-Сина. - Может быть, это была счастливая страна в давние времена, а теперь я вижу несчастных.
      - Послушай, - сказал с усмешкой другой воин, - ворон каркает на стене ограды. Посмотри, он сидит, не двигается с места, красуется перед нами. А в том сказании, я помню, говорится, что в Дильмуне ворон не каркает.
      Настал день, когда Шамашгамиль решил покинуть Дильмун и вместе с воинами царской стражи искать Урсина на медных рудниках. Владельцы рудников то и дело привозили руду на маленьких суденышках. С ними можно было добраться до рудников и посмотреть, нет ли там лекаря, который искусно исцеляет от многих болезней. Если есть такой лекарь, то не Урсин ли? Ведь корабельщик Набилишу писал о том, что долго искал Урсина в Дильмуне, и Шамашгамиль подумал, что он прячется на медных рудниках.
      Множество рабов были заняты добычей руды. Но были там и свободные люди среди надсмотрщиков, среди писцов, которые подсчитывали добычу и записывали на глиняных табличках, сколько руды было послано в разные города. Там ее превращали в слитки, затем в бронзу, которая шла на изготовление оружия. Шамашгамиль очень скоро узнал, где искать лекаря, о котором говорили, что он искусней всех лекарей Дильмуна. Этим очень гордился владелец большого рудника. Он, как рассказал жрецу из Ура местный писец, хорошо оплачивал труд лекаря серебром да еще давал пропитание.
      - Мы видели несчастных, покалеченных, которые благодарили богов за исцеление, - рассказывал местный писец.
      Он и привел Шамашгамиля к дому лекаря. Воины Рим-Сина связали руки Урсина, надели ошейник и повели к гавани, чтобы увезти в Ур. Царский лекарь не просил снисхождения, не предлагал своих сокровищ для выкупа. Он понимал, что дни его сочтены.
      - Ты оставил в муках жрицу храма Луны, не побоялся бога Нанна, укорял Шамашгамиль. - А ведь мог спасти царскую дочь. Тебе ведомы тайны сотен целебных трав, а ты не стал исцелять больную, бежал...
      - Не было ей спасения, - отвечал хмуро Урсин. - Я точно знал, что нет таких трав, которые могли бы вернуть ей жизненную силу. Я знал, что буду живым закопан вблизи усыпальницы. Я хотел жить. Тяжкая у меня судьба. Но лучше пусть казнят меня у священной ограды Ура, чем закопают живым.
      Шамашгамиль увидел слезы на иссохшем, старческом лице Урсина и пожалел его. "А что делать, когда судьба так несправедлива, - подумал Шамашгамиль, - как избежать того, что предначертано богами?"
      Когда царский лекарь был доставлен в Ур, за ним пошла толпа.
      - Нашли Урсина! Нашли Урсина! - кричали мальчишки, увидевшие старого лекаря под охраной царской стражи.
      Они побежали по улицам города, желая оповестить всех людей Ура. Каждый предвкушал увидеть казнь царского лекаря. Не часто можно было увидеть такое зрелище. Одно дело - увидеть казнь вора или убийцы, а другое дело - увидеть в ошейнике царского лекаря, человека, который каждый день лечил великого правителя Ларсы и пользовался доверием божественного Рим-Сина.
      АБУНИ В РАБСТВЕ
      Когда Шига привел сына к купцу Эйянациру в залог за свой долг, в тростниковой корзинке Абуни лежало несколько глиняных табличек, на которых были образцы тех записей, какие мог потребовать купец, ведя торговлю не только в Уре, но и с купцами соседних городов.
      - Ты не сделаешь клейма на моем Абуни, не пошлешь его на тяжкие работы, не будешь его хлестать плеткой, ты мне обещал, - сказал Шига со слезами в голосе. - Не забудь, что я несколько лет учил его в "доме табличек", тратил последнее, чтобы сын стал опорой семьи.
      - Все знаю, - ответил сухо Эйянацир. - Ты все твердишь одно и то же, а мне дело нужно. Будет усердным, его минует плеть. А за лень я не поглажу по головке.
      Шига покинул дом купца, взяв слово с Абуни, что он не будет лениться. Сын Шиги не плакал, не огорчался, выглядел веселым. Отцу даже показалось, что мальчик доволен. "Он глуп, не понимает, что случилось в нашем доме", подумал Шига.
      Отец не догадался о том, что любопытство побороло и страх, и унижение. Мальчишке было интересно посмотреть богатый дом, где сверкали в солнечных лучах две медные кровати. Абуни никогда не видел таких красивых кроватей, не видел медных кувшинов, бронзовых топориков и деревянных стульев.
      "Эйянацир богат и, наверно, жаден. Будет ли он меня кормить? - вдруг подумал Абуни. - Говорят, что все богатые люди очень скаредны. Но если не будет кормить, я не смогу писать. Даже вола кормят, когда приводят в поле пахать".
      - Займись делом, - приказал Эйянацир, обращаясь к Абуни. - Пойдем, я дам тебе два ящика, и ты разложишь в них долговые таблички, да так, чтобы потом не искать, а сразу вынуть, как только понадобится. В ящик с красной полосой сложи таблички должников в Уре, а в ящик с синей полосой сложи таблички должников из других городов Ларсы. Когда все сделаешь, возьми табличку сырой глины и запиши мне имена тех, кого я должен потревожить в ближайшие дни, потому что подходит день выплаты.
      - А разве уже подошел день выплаты за серебро, взятое моим отцом? вдруг спросил Абуни, догадавшийся, что, согласно записи, отец должен был вернуть свой долг спустя какое-то время после жатвы, после того когда Хайбани отдал бы ему зерно, а отец смог бы его продать и получить серебро от покупателей. Вот когда надо было вернуть долг.
      - Однако ты силен, размышляешь о том, что тебе неведомо, - сказал Эйянацир и тут же оттолкнул мальчика от ящиков и приказал внимательно посмотреть, как нужно укладывать таблички, чтобы не повредить. - Когда подрастешь, тогда поймешь, что золото и серебро, даже медь достаются великим трудом и умением. Если бы у меня не было умения считать и помнить о выгоде, я был бы таким же нищим, как твой отец. И больше не задавай глупых вопросов. Помни, ты не в "доме табличек", здесь нет уммиа, который учил тебя грамоте, а хлыстом я владею сам. Делай все хорошо и послушно!
      Абуни не заплакал, но подумал, что лучше бы ему не видеть этих медных кроватей и богатого купца Эйянацира. Он принялся за работу, стараясь ни о чем не думать, чтобы не ошибиться. Мальчик понял, что хозяин не простит ему даже малой оплошности.
      До самого вечера Абуни раскладывал таблички и составлял список должников. Страх перед хозяином заставлял его по нескольку раз переписывать список, сверять каждый знак, сделанный тростниковой палочкой. Мальчик проголодался, но не смел просить поесть. Он даже не знал, у кого можно просить еду. Жена Эйянацира, Пушукена, одетая в пестрое платье и увешанная золотыми украшениями, пугала его своим важным видом. К нему то и дело подходили маленькие дети хозяина, голые, пухленькие и веселые. Они все время что-то ели - кто лепешку, кто финики, а самый маленький сосал рыбий хвост. Абуни старался на них не смотреть, вид еды еще больше напоминал ему о голоде. Только в сумерках Пушукена позвала его и дала ячменной похлебки в глиняной миске. Абуни накинулся на эту еду и мигом очистил миску. Он вспомнил заботы своей матери и почувствовал себя одиноким и несчастным.
      Спал Абуни во дворе, вблизи кочегарки, где ютились рабы, выполняющие черную работу в литейной хозяина. Рано утром Абуни стал рассматривать устройство литейной. Он увидел три плавильных печи, похожие на громадные ульи. Они стояли на подставках из жженого кирпича и были совершенно черными. Три топки, устроенные в небольшом доме, вели к печам, где уже суетились литейщики. Старый опытный литейщик покрикивал на рабов, которые старательно делали все, что им было приказано. Абуни очень хотелось посмотреть, как плавится медь, но его позвал мальчик-раб и сунул ему миску с жидкой похлебкой. Не успел он поесть, как услышал голос Эйянацира:
      - Пошевеливайся, Абуни, скорее принимайся за дело. Прочти письма, полученные от моих заказчиков, и сегодня же напиши ответ. Твое место под этим навесом. Завтра соберешь тростник и сделаешь себе табуретку.
      "Изия придет к тебе за медью Иддинсина, покажи ему 15 слитков и пусть выберет шесть хороших, и ты отдай ему: сделай так, чтобы Иддинсин не огорчался..."
      Абуни много раз читал и перечитывал это письмо, а потом понял, что не может ответить на него, пока не спросит хозяина: отдал ли он шесть хороших слитков? Но хозяина не было дома, надо было заняться другими письмами. "Ох как это трудно! Может быть, легче таскать кирпичи", - подумал Абуни и почувствовал, что слезы душат его. Абуни вспомнил, как Хайбани рассказывал отцу о своих трех рабах, которые работают на его поле. Он рассказывал о своих заботах, как хорошо он их кормит, как дает им отдохнуть, чтобы они набрались сил. "А я уже на второй день потерял силы от плохой еды, подумал Абуни, - что же будет дальше? Я побегу ночью домой и расскажу отцу обо всем, скажу, что не могу так жить. Пусть лучше продаст меня в другой дом. Не могу я отвечать на эти письма, не могу так быстро писать, как велит господин. Плохо мне!"
      Тростниковый навес, под которым томился Абуни, примыкал к глухой стене в дальнем углу двора. Пользуясь тем, что его никто не видел, мальчик взобрался на крышу и посмотрел, куда выходит эта стена. Она примыкала к дому оружейника, сын которого учился в "доме табличек".
      - Я не пропаду! - воскликнул Абуни, спрыгнул вниз и рассмеялся. Он решил писать письмо своему соседу, сыну оружейника, Аннаби.
      Абуни забыл о всех своих горестях, воодушевленный мыслью, что можно вызвать Сингамиля. Друг ему поможет. Ведь он добыл хорошие таблички с деловыми письмами. Он заставил его переписывать, не ошибаться. Сингамиль, как Энкиду, поможет ему.
      Абуни быстро слепил свежую табличку, подсушил немного и стал писать:
      "Я твой сосед, Аннаби. Я переписчик у Эйянацира. Я очень занят, а мне нужен Сингамиль. Позови его и вели подойти к твоему дому и крикнуть меня, я буду ждать под навесом. А навес примыкает к стене рядом с твоим домом. И крыша твоя, будто моя".
      Положив свою табличку на крышу дома оружейника, Абуни снова принялся за чтение писем. Его очень встревожило угрожающее письмо Арбитурама: "Почему ты не дал меди Нигананне? К тому же скоро два года, как мы выплатили тебе серебром..."
      "Эйянацир хитрый и умный, - подумал Абуни, - а велит мне отвечать на такие письма. Откуда я знаю, что им сказать? Пусть продиктует мне ответ, а я напишу аккуратно и красиво".
      В конце дня Эйянацир нашел время ответить заказчикам, намерен ли он выдать обещанную им медь. Абуни все записал, потом составил несколько табличек. Писал он их три дня. Все это время мальчик забыл думать о еде, о доме, только с нетерпением ждал Сингамиля. Он был счастлив, что ему отведен уголок под этим навесом, где он может, при случае, встретить Сингамиля.
      А Сингамиль не шел по той простой причине, что письмо не сразу было ему передано. Его нашел на крыше оружейник и положил на своем сундучке, чтобы попросить сына прочесть неведомую табличку. Прошло несколько дней, прежде чем Аннаби прочел послание Абуни и тотчас же побежал к Сингамилю.
      - Мой друг ждет меня! - воскликнул Сингамиль, радуясь, что Абуни оказался соседом Аннаби. - Теперь ничего не стоит приходить в гости к другу и помогать ему.
      В тот же вечер Сингамиль прибежал к дому оружейника и вместе с Аннаби взобрался на крышу. Он увидел под навесом Абуни и радостно воскликнул:
      - Друг мой!
      Абуни показал свои таблички, написанные необыкновенно аккуратно. Сингамиль не нашел ошибок и похвалил за усердие. Потом они долго говорили о "доме табличек". Сингамиль рассказывал о небывалом. Уже несколько дней к нему не подходил "владеющий хлыстом", а уммиа на днях похвалил и сказал, что не узнает Сингамиля, так он старается.
      - Ты будешь царским писцом, - сказал с гордостью Абуни.
      - Этот навес тебе как дом, - сказал Сингамиль. - К тебе будут приходить отец с матерью, братья и сестры?
      - Да что ты, разве Эйянацир позволит! Он сказал, что никого не пустит в свой дом и пусть не вздумают ходить. А меня не выпускает за калитку. Сказал, что поставит клеймо на лбу, если ослушаюсь.
      - Я буду приходить к тебе в темноте и принесу все, что захочешь. Я пойду к твоему отцу и скажу, чтобы дали что-либо поесть, ты согласен?
      - Я согласен, - ответил сквозь слезы Абуни. - Я голоден с тех пор, как покинул свой дом. Мне дают ячменную похлебку два раза в день, но в ней плавает несколько зернышек. В животе у меня пусто, совсем пусто. Пусть пришлют мне лепешку. Принесешь?
      - Завтра принесу, - пообещал Сингамиль. - Я и дома попрошу немного фиников, отцу дали за Гильгамеша. Мы не голодаем, Нанни дал нам корчагу зерна. А в Уре много голодных. У делающих кирпичи умерли дети. А кирпичи для храма Нанна. Я видел, строят большой храм, богатый храм бога Луны. А младшая дочь Рим-Сина стала великой жрицей.
      После ухода Сингамиля Абуни еще долго вспоминал все то удивительное, что узнал от друга. Но какова была его радость, когда ночью, после второй стражи, вдруг появился отец с целой корзинкой еды. Он разбудил сына и сказал, что Сингамиль прибежал к ним ночью и рассказал о пустой похлебке.
      - Вот и пришлось поспешить, чтобы до зари вернуться домой. Не стоит ссориться с Эйянациром, лучше ему угождать и дождаться дня освобождения, советовал отец. - Ведь он запретил мне ходить в его дом и предупредил, что не позволит тебе ходить домой, надо подчиниться. Крыша оружейника поможет нам. Теперь мы не оставим тебя, сынок. Не печалься...
      Шли месяцы, созрел новый урожай, и Хайбани смог отдать часть своего долга хорошим зерном, Шига повеселел, собрал немного долгов от своих соседей и принес часть долга Эйянациру. Но это была лишь третья часть, и купец сказал, что не отпустит мальчишку.
      Эйянацир был доволен. Этот мальчишка, Абуни, справлялся с порученным ему делом. Теперь не надо было ходить к писцам, платить за каждую табличку, можно было часто посылать письма в другие города, когда не было времени поехать. Хозяйство у Эйянацира было большое. Помимо медеплавильной, он задумал устроить оружейную. У него было много забот с ткацкой, где трудилось два десятка женщин-рабынь. У него было большое стадо овец, которое давало шерсть для пряжи. Были ослы, он давал их внаем землепашцам и на этом наживался. При всех этих многочисленных заботах мальчишка-писец был нужен. Но хозяин никогда не показывал Абуни приветливого лица. Он всегда был строг, покрикивал, угрожал клеймом и ни разу за много месяцев не спросил мальчика, сыт ли он. Если бы отец и мать не приносили ему еду по ночам, Абуни мог бы совсем захиреть. Изредка и Сингамилю удавалось побаловать Абуни, а бывало, что Абуни мог угостить друга луковицей, пучком зелени или горстью зеленого гороха. Тогда они весело смеялись, и Абуни говорил, что ему очень нравится этот дом под навесом, где бывает немыслимо жарко в дневные часы, но так хорошо ночью, когда к нему приходит отец или мать.
      Однако было немало печальных дней, когда хозяин слишком строго взыскивал за какую-либо оплошность, а бывало, и стукнет по затылку. Но это было не так обидно, как обидно было быть постоянным пленником и не иметь права выйти за ворота. Спустя год Абуни казалось, что он всю жизнь провел в этом дворе, где коптила литейная и постоянная брань литейщика словно висела в воздухе. Зато и рабы не щадили своего хозяина. При случае они призывали немыслимые проклятья на его голову. Абуни казалось, что эти проклятья призовут злых духов и литейщик погибнет. Но он был жив.
      Много радостей приносила дружба с Сингамилем. Игмилсин выполнил свое обещание и принес долгожданные таблички с прекрасным сказанием о Гильгамеше. Сингамиль, который уже научился свободно читать, с увлечением принялся за дело. Ведь ему предстояло обо всем рассказать Абуни!
      - Как Гильгамеш узнал о всемирном потопе? - спрашивал Абуни, когда Сингамиль пришел к нему в лунную ночь рассказать о прочитанном.
      - Он долго разыскивал своего предка Утнапишти, - отвечал Сингамиль, спасшегося от потопа. Он был единственным из всех людей, кто обрел бессмертие. И вот Гильгамеш добрался до острова блаженных, где жил Утнапишти, узнал у него про корабль, искусно построенный и просмоленный, узнал о том, как уцелели на земле птицы и твари. Гильгамешу очень хотелось узнать о тайне бессмертия. Он долго уговаривал Утнапишти рассказать ему об этом. И он узнал о цветке вечной молодости, который очень трудно добыть.
      - Он добыл его? Скажи скорее, - просил Абуни.
      А Сингамиль не торопился. Он видел, с какой радостью встретил Абуни обещанный рассказ из старинного сказания. Сингамиль не мог принести с собой таблички, чтобы читать вместе с другом, он мог только рассказать о прочитанном, а это было совсем не просто.
      - Расскажи мне про цветок бессмертия, - просил Абуни. - Он нашел? Может быть, и мы найдем? Хорошо бы найти и угостить отца, мать, братьев и сестер, никто бы не умер. И жили бы мы вечно...
      - Даже царская дочь не получила цветка бессмертия, - прервал мечтания друга Сингамиль. - У царя тысячи рабов, он мог послать их куда угодно на поиски этого растения, но царь знает, что найти его невозможно. Люди забыли название, не знают, где искать. Ты думаешь, что он растет среди камышей? Только Утнапишти знал про этот цветок. Много дней и много ночей бродил храбрый Гильгамеш в поисках цветка бессмертия. Когда он нашел его, усталость одолела отважного. Он уснул на берегу реки, а змея утащила драгоценный цветок. Вот почему Гильгамеш умер, как все обыкновенные люди... Скоро наступит третья стража, - сказал Сингамиль и прыгнул на землю.
      Он побежал домой, чтобы улечься на крыше своего дома и поспать до тех пор, пока мать не растолкает его и не предложит ему кусок ячменной лепешки.
      "Беги, сынок, в "дом табличек", - скажет Уммаки, - не ленись, отец не любит ленивых, а прилежность очень ценит".
      Радость встреч с другом помогала Абуни переносить неволю. Он привык к окрикам хозяина и не обижался. Он научился писать долговые таблички не хуже самых искусных переписчиков. Мальчик знал, что отец уже вернул часть долга, и очень надеялся, что скоро вернется домой. Теперь он мечтал о "доме табличек", он вспоминал мальчишек, с которыми дрался, и думал о том, что любит их. Даже "владеющий хлыстом" казался ему теперь хорошим человеком. "Но теперь ему бы не пришлось меня хлестать, - думал Абуни. - Я научился хорошо писать. Пусть бы скорее созрел новый урожай, пусть бы Хайбани вернул долг, и отец смог бы расплатиться с Эйянациром. Вот кого я не люблю".
      И вдруг неожиданно Эйянацир приказал Абуни сложить в корзину долговые таблички, связанные с покупателями меди в Дильмуне. Он сказал, что берет с собой Абуни, сейчас они пойдут в гавань.
      Трудно передать радость Абуни. Но было и огорчение. Он не смог повидать отца, не смог проститься с Сингамилем. Однако он догадался бросить на крышу Аннаби письмо для Сингамиля. В нем он сообщил радостную весть, что едет в прекрасную страну на остров Дильмун.
      Как радостно было снова увидеть священную ограду Ура, Зиккурат, храм бога Луны, ворота гавани! Но там, где прежде толпились продавцы пива и зелени, где продавали лепешки и финики, сейчас стояли голодные люди. Абуни озирался по сторонам, не увидит ли отца, а может быть, Игмилсина. Тогда бы он с гордостью рассказал о предстоящем путешествии. Ведь ни один мальчик из "дома табличек" не бывал в Дильмуне. Когда он станет свободным, когда он вернется в свой родной Ур, он обо всем расскажет мальчикам. Но первым из них будет его друг Сингамиль. Он настоящий друг, как Гильгамеш, который дружил с Энкиду. "Никогда его не забуду, - думал Абуни. - Как хорошо было бы встретить его сейчас, как хочется поделиться своей радостью!"
      Эйянацир имел свое небольшое тростниковое суденышко. Абуни был в восторге, когда увидел гребцов, готовых взяться за весла. Ведь это было первое путешествие по реке Евфрат, путешествие к земле, где богиня-мать Нинхурсаг дала жизнь людям, вылепленным из глины. Сингамиль рассказал ему об этой прекрасной земле. Когда отец будет его искать, он узнает от Пушукены, что сын находится в Дильмуне. Это просто удивительно! Вот уже взялись за весла рабы Эйянацира. Сколько у него рабов! И в медеплавильной, и в ткацкой, он строит дом для оружейников. Должно быть, он богаче самого Рим-Сина?
      Кораблик поплыл. Счастливый Абуни не отводил глаз от Ура, от его города, который все отдалялся и казался ему необыкновенно большим и красивым. "Может быть, есть города побольше и красивей, - думал Абуни, но лучше Ура, наверно, нет".
      Во время путешествия Эйянацир ни разу не давал мальчику своих поручений, даже не разговаривал с ним. Абуни почувствовал себя свободным, будто он не принадлежит этому богатому и жадному купцу, будто он покинул Ур, чтобы увидеть другую страну. Мать нередко говорила ему, что он еще маленький, но ведь он уже настоящий переписчик, он увидит чужую землю, может быть, увидит цветущие сады. Сердце сладко замирало от этих мыслей. Все путешествие казалось радостным сном.
      В Дильмуне купца Эйянацира встретили люди, которые вели с ним торговлю, были тут и владельцы медных рудников. Они пригласили к себе Эйянацира, владелец дома предоставил ему медную кровать. Абуни с корзиной глиняных табличек устроился во дворе на потертой циновке, рядом с рабами-грузчиками.
      Не успел Абуни задремать, как услышал шорох. Он вскочил и увидел, что голый человек в набедренной повязке, всклокоченный, бородатый, копается в его корзинке.
      - Не трогай! - закричал Абуни. - Это долговые таблички моего хозяина, он меня убьет, если что-либо потеряется.
      - Мне нужна лепешка, - пробормотал неизвестный человек и вдруг стал выбрасывать таблички на землю.
      Абуни кинулся к нему, стал вырывать корзину и кричать:
      - Помогите, помогите!
      Люди проснулись, подошли, но не стали защищать мальчика. Услышав, что в корзине спрятаны лепешки, они тоже захотели поживиться.
      Абуни с плачем подбирал обломки табличек и складывал их на циновку.
      - Я сам выложу все на циновку, - предложил он, захлебываясь от слез. - Там нет лепешек, вы сами увидите.
      Какой-то дряхлый старик пожалел мальчика, вырвал корзину у голодного раба и предложил Абуни выложить все, что там было.
      Когда все улеглись, Абуни аккуратно сложил уцелевшие таблички, а разбитые оставил на циновке, чтобы на рассвете посмотреть, можно ли понять написанное, или надо переписать заново. Но для этого нужно много времени. Всю ночь он проплакал, страшась клейма на лбу и вечного рабства. Он был так несчастен, так убит горем и одинок, что, казалось, не выживет, не дождется утра. Так он и заснул над грудой разбитых табличек. Его растолкал сам Эйянацир. Он пнул его ногой и закричал:
      - Что ты наделал? Как ты мог? Кто тебя научил делать гадости хозяину, который тебе доверяет? Ах ты гадкий мальчишка! Захотел побыть в рабстве, в этом я тебе помогу!
      Он кричал, бранился, не останавливаясь и не давая несчастному мальчику и слово сказать.
      Когда он умолк, Абуни рассказал ему обо всем по порядку, ничего не утаивая. Но хозяин рассвирепел и не верил мальчику. Ему пришла в голову мысль о том, что должники подкупили Абуни в надежде, что разбитые таблички не будут признаны судом и долги не будут выплачены.
      Абуни стал разбирать обломки и складывать так, чтобы прочесть написанное. Когда ему удалось сложить несколько табличек, хозяин оставил его и приказал собрать все до одной, а те, которые будут неразборчивы, переписать.
      Целых две недели Абуни занимался перепиской разбитых табличек, а тем временем Эйянацир устраивал свои торговые сделки. Когда таблички были готовы, их предъявляли должникам вместе с разбитыми, где, к счастью, сохранились отпечатки ногтей. Эйянацир получил то, что ему причиталось, но гнев против Абуни не утих. Уезжая, он позвал хозяина гавани и предложил ему увести с собой глупого мальчишку. Он сказал, что не будет ставить клейма, не хочет обижать Шигу, но заставит Абуни поработать в гавани Дильмуна вместе с рабами.
      Абуни горько плакал, умолял забрать его в Ур и там дать самую трудную работу. Умолял дождаться выкупа, потому что отец очень старается собрать две мины серебра. Ничего не помогло.
      - Я взял в заклад ничтожного мальчишку, отдав твоему отцу две мины серебра. А знаешь ли ты, что тебя можно продать только за тридцать сиклей, да и кто купит тебя? Я был слишком мягок, пожалел Шигу. Поверил ему, что сын у него грамотный и толковый. Да, ты писал таблички, ты наловчился делать эту работу сносно, но разве можно тебя назвать толковым человеком? Не жалуйся! Отправляйся в гавань. А когда я получу долг от твоего отца, я велю тебя отпустить.
      Эйянацир сел на свой корабль, погрузив туда медную руду, купленную в Дильмуне. С собой он увез несколько слитков серебра, все, что отдали ему должники.
      Абуни увели в гавань, и он стал таскать тяжелые тюки шерсти, громадные свертки кожи и медную руду в корзинах. Потянулись бесконечно долгие дни и бессонные ночи. Мальчику казалось, что он никогда уже не увидит отца с матерью, братьев, сестер и друга Сингамиля. Он вспоминал строки из Гильгамеша, очень скорбные строки: "Ярая смерть не щадит человека..."
      "Разве мальчик - это человек?" - спрашивал сам себя Абуни и не находил ответа. Ему было так худо, что, казалось, смерть неизбежна. Помимо тяжкой работы, еще одна беда мучила Абуни: он всегда был голоден.
      МЫ СПАСЕМ ТЕБЯ, АБУНИ!
      Сын оружейника, Аннаби, был лакомкой. Когда Шига стал часто приходить к сыну и пользоваться крышей, где спал Аннаби, мальчик вздумал попросить в награду что-либо сладкое. Шига понял, что вместе с лепешками для Абуни он должен приносить финики для Аннаби. Ему было важно сохранить добрые отношения с лакомкой, было важно сохранить в тайне свидания с сыном. Он знал, что Эйянацир не позволит ублажать мальчишку, который стал почти что рабом. Целый год, до того дня, когда Эйянацир вздумал отправиться в Дильмун, все шло хорошо. Но вот случилось непредвиденное. Шита не застал сына на крыше тростникового навеса и узнал у Аннаби, что Абуни сопровождает хозяина в Дильмун. Шига чуть не заплакал от огорчения. Беда была в том, что никто не мог ему сказать, скоро ли вернется Эйянацир. Жена хозяина не знала о делах мужа и никогда не спрашивала. Шига к ней не обращался. Но кто знает о делах богатого купца? Прежде мог знать переписчик, который выполнял поручения купца, но теперь этим переписчиком был Абуни.
      На следующий день к Шиге пришел Сингамиль и радостно сообщил, что из гавани ушел корабль Эйянацира и увез хозяина вместе с Абуни.
      - Он самый счастливый мальчик из всего "дома табличек", - сказал Сингамиль. - Я так ему завидую. Он увидит блаженную страну, может быть, даже съест плоды из чудесного сада. Я ему рассказал про Дильмун. Мы вместе с ним мечтали побывать там. Вот и сбылось!
      - Беда, да и только! - воскликнул Шига. - Я вижу, от чтения табличек вы становитесь сумасшедшими. То вздумали забраться в усыпальницу великой жрицы - на верную гибель. Чудом вас спасли! А теперь захотели отправиться в Дильмун. Для вас все игра. А ведь такая игра может закончиться плохо. Сердце мое чует, что не будет добра. Эйянацир - коварный и жадный человек. Он не пожалеет мальчишку. Стоит Абуни оступиться, сделать не так, как задумал хозяин, и он жестоко накажет моего сына. Что мне делать? Пойду искать богатого человека, не согласится ли дать мне в долг мину серебра до нового урожая у Хайбани...