Франко Вассалли разбудил свет, проникавший через щели закрытых ставень. Волк, терпеливо ждущий возле кровати пробуждения хозяина, вскочил на ноги и принялся в знак приветствия лизать ему лицо.
      – Доброе утро, приятель, – ласково сказал Франко, запуская пальцы в густую шерсть собаки.
      На будильнике было шесть тридцать утра. Вассалли легко поднялся, босиком подошел к окну и распахнул ставни.
      Мрачный свет пасмурного дня, проникнув в комнату, лишь придал густоты серым тонам клетчатого штофа на стенах и ковра на полу с таким же геометрическим рисунком. Красное шерстяное одеяло, казавшееся багровым на фоне белоснежных простыней, было единственным ярким пятном в комнате, обставленной дорого и со вкусом: заваленный книгами письменный стол и кресло, стоящее рядом, относились к эпохе Директории, изящный комод, над которым висела картина Больдини, – к эпохе Реставрации, широкая двуспальная кровать, хоть и не представляла художественной ценности, но выглядела удобной.
      Вассалли позвонил в колокольчик, и в комнату вошел слуга. Пока хозяин принимал душ, он готовил ему одежду.
      Квартирка в доме на улице Боргонуово, как и весь дом, состоящий из таких же небольших квартир гостиничного типа, принадлежал домовладельцу под вымышленной фамилией. Квартиросъемщиком значилась компания «Провест», а настоящее имя домовладельца было Вассалли. Подобная система обмана налоговых служб, когда все законно и незаконно одновременно, почти неуязвима. Расследование таких махинаций напоминает русскую матрешку или китайские шкатулки в шкатулках: открыл одну, а в ней еще одна, и еще, и еще.
      Завтрак, сервированный в столовой, состоял из стакана апельсинового сока, йогурта и большой чашки некрепкого кофе. На столе уже лежала кипа утренних газет, которые Вассалли равнодушно перелистал, не обнаружив ничего для себя интересного. Затем он позвонил в «Интерканал», чтобы уточнить новую сетку вещания: студия готовилась начать трансляцию на немецком и английском языках. Магда получила задание пригласить к одиннадцати часам выпускающих редакторов и директоров программ на экстренное совещание.
      В восемь они с Волком уже шли по улице Монтенаполеоне. Одна из самых оживленных миланских улиц в этот ранний час еще не проснулась: витрины магазинов были плотно задраены металлическими жалюзи. На перекрестке Волк привычно свернул на улицу Багутта и первым вбежал в подъезд жилого дома. Портье, поздоровавшись с Вассалли, предупредительно распахнул дверь лифта.
      – Девочки готовы, – с улыбкой сообщила грациозная мулатка в черном платье и белоснежном фартуке, когда двери лифта открылись в прихожей квартиры.
      Тут же, весело смеясь, появились две хорошенькие девочки-близняшки лет восьми в школьных передниках и с одинаковыми косичками. Волк бросился к ним, лая и радостно виляя хвостом.
      – Вероника, Вьоланте, девочки мои дорогие, – нежно сказал Вассалли, целуя каждую в щеку.
      – Скорей, скорей! – торопила девочек служанка, помогая им застегнуть куртки и надевая на спины ранцы. – Как вы думаете, синьор Вассалли, дать им зонт?
      – Нет, никакого зонта не надо! – хором запротестовали обе.
      – Они его обязательно забудут в школе, – поддержал дочек Вассалли, – да и дождя сейчас нет.
      В это время из глубины квартиры появилась высокая стройная блондинка в голубой шелковой пижаме. Ее свежее румяное лицо с тонкими чертами лица еще хранило следы сна. Подставив Вассалли щеку для поцелуя, она оглядела дочерей.
      – Слушайтесь папу! – сказала она им, а затем повернулась к сидящей в углу собаке: – А ты не лижи их и не хватай за руки!
      Они могли показаться счастливой семьей, однако такое впечатление было обманчивым: спокойная доброжелательность в отношениях между мужчиной и женщиной возникла не сразу, ей предшествовали мучительные годы совместной жизни.
      – Есть что новое в деле с матерью? – спросила она, когда Вассалли был уже в дверях лифта.
      – Пока все на стадии переговоров.
      – Беспокоишься?
      – Нет, – ответил он, – все складывается хорошо.
      – Вчера приходили два полицейских.
      – Что им было нужно?
      – А что бывает нужно полицейским? Что-нибудь пронюхать.
      – Такая уж у них работа, – вздохнул Вассалли.
      До самой школы на улице Спига девочки бежали бегом, стараясь перегнать собаку, которая была очень довольна веселой игрой. У дверей Вассалли поцеловал дочерей и подождал, пока они войдут в здание, а затем они с Волком двинулись обратно. На углу площади Сан-Бабила и Корсо Венеция он вошел в телефонную будку и едва закрыл за собой дверь, как телефон зазвонил. На третьем звонке Вассалли снял трубку.
      – Я слушаю, – негромко сказал он. – Да, когда вы скажете. – И после небольшой паузы добавил: – Если можно, лучше в пятницу, это для меня счастливый день.
      Франко повесил трубку на рычаг и вышел из кабины. На Корсо Витторио Эмануэле он зашел в книжный магазин, купил десять экземпляров последнего романа Джулии де Бласко и попросил доставить их немедленно в его офис на площади Миссори. Пройдя через Галерею дель Торо, снова очутился на улице Монтенаполеоне, где в это время уже начали открываться магазины. Постояв несколько минут перед витриной антикварной лавки Буччеллати, зашел внутрь.
      – Меня интересует кувшин, выставленный в витрине, – сказал он продавцу. – Тот, с опоясывающей гирляндой.
      Продавец достал кувшин и поставил его перед Вассалли.
      – Это уникальная вещь, – начал объяснять он. – Автор – француз, знаменитый Жан Батист де Лен, видите клеймо? 1732 год. Червленое серебро.
      – Будьте добры наполнить этот кувшин пунцовыми розами и отправить синьоре Джулии де Бласко. – Вассалли назвал адрес.
      – Записку оставить не желаете? – Продавец был в высшей степени предупредителен.
      – Да, конечно.
      Вассалли взял фирменную карточку магазина и быстрым почерком написал:
       «С искренним восхищением – Вассалли».
 
      – Мне нужно все знать о писательнице Джулии де Бласко, – сказал Франко Вассалли Магде, входя в офис. – Кто она, как и с кем живет, историю ее отношений с хирургом и так далее. – Ему не терпелось проверить рассказ Марты Монтини.
      – Я все выясню, – сказала секретарша, делая быстрые пометки в блокноте. – Ребята все здесь, они ждут в зале заседаний. Принесли десять экземпляров романа де Бласко, я раздала им, правильно?
      – Правильно, и еще позвоните адвокату Елене Диониси и договоритесь с ней о нашей встрече.
      Магда знала, что ее шеф уже получил от Диониси отказ на экранизацию романа Джулии де Бласко, но она знала также, что он не привык отступать и всегда добивается своего.
      Франко вошел в зал, где его уже поджидали телевизионщики.
      – Я хочу, чтобы вы все прочитали этот роман, – сказал он, – и чтобы он вам понравился. Он не может не понравиться, я уверен. Найдите лучшего сценариста, лучшего композитора, лучшего продюсера и лучшего режиссера. «Как ветер» должен стать первым итальянским сериалом «Интерканала».
      – А права на экранизацию у нас есть? – спросил один из директоров программ.
      – Пока нет, авторша капризничает, но мы ее уломаем. Считайте, что все формальности уже позади, и принимайтесь за работу.
      – А по какому из двух каналов его пускать? – спросил другой сотрудник. – На первом у нас детские передачи, на втором музыка…
      – Мы открываем третий канал, – ответил Вассалли. – Фильмы, телеспектакли, сериалы, сейчас я расскажу вам об этом подробнее.

      Было уже почти десять вечера, когда Гермес наконец приехал к Джулии.
      – Прости, любимая, – сказал он, входя в дом, – сегодня был совершенно сумасшедший день. Операции до четырех без перерыва, потом консультации, только-только освободился.
      Джулия помогла ему снять пальто.
      – Все в порядке, – сказала она холодным спокойным тоном. – Запеканка в духовке пересохла, ее можно смело выбрасывать, жаркое остыло, картошку уже в рот не возьмешь. Остаются фрукты и сыр. Если не очень привередничать, голод утолить можно.
      Они вошли в гостиную, где был накрыт стол к ужину.
      – Обо мне не беспокойся, – продолжала Джулия ледяным голосом, предвещавшим грозу, – я хоть и не ужинала, но в эту пору есть уже, конечно, не рискну, иначе глаз не сомкну ночью.
      Джулия после операции стала плохо спать. Бессонница нервировала ее, поэтому она не упускала возможности обвинить в ней кого-то другого – так ей было легче.
      – Что с тобой, Джулия? – Гермес обнял ее и прижал к себе. – Ты сердишься?
      Она резко освободилась и, повернувшись к нему спиной, направилась к креслу.
      – Я не просто сержусь, я в бешенстве! – откровенно призналась она, забиваясь в угол кресла и нервно теребя длинную нитку жемчуга на шее.
      – Любимая, я валюсь с ног от усталости, но я не мог не принять всех, кто пришел на консультацию. Это тяжелые больные, у них серьезные проблемы, ты ведь понимаешь это, правда?
      – Ну конечно, у всех проблемы! – Нервы Джулии не выдержали. – У моего сына, у тебя, у твоих пациентов! А я? У меня тоже проблемы, серьезные проблемы, и я не желаю больше слышать о чужих!
      Джулия со злостью посмотрела на Гермеса и, увидев, какое у него усталое лицо, замолчала. Ей стало стыдно за свою истерику. Гермес всю душу вкладывал в больных, исцеляя их подчас не столько хирургическими, сколько психотерапевтическими методами.
      – Прости меня, Гермес! – Она умоляюще взглянула на него. – Я сама не знаю, что говорю.
      Гермес сел рядом и нежно обнял ее.
      – Предлагаю кардинальное решение, – шепнул он. – Одеваемся и идем в тот маленький ресторанчик, который тебе так нравится. Ужин вдвоем, при свечах, согласна?
      – Нет, не получится, – помедлив, возразила она. – Я не могу сейчас уйти из дома.
      – Почему? – удивился Гермес. – Ты думаешь, я так устал, что не добреду до ресторана, чтобы поужинать с любимой женщиной?
      – Не в этом дело, просто Джорджо еще не вернулся, – объяснила Джулия дрожащим от волнения голосом. – Десять вечера, а его все нет.
      – Куда он пошел?
      – Последнее время он мне ничего не рассказывает. «Мама, я ушел» – вот все, что я от него слышу. Где он, с кем, чем занимается? Я в полном неведении.
      – Надо с ним построже. – Гермес озабоченно покачал головой. – Что это такое? Мальчишке пятнадцать лет, а он уходит и приходит, когда ему вздумается! Ты должна… – Он вдруг горько улыбнулся. – Прости, дорогая, я сам никудышный отец, а учу тебя, как воспитывать детей.
      – Все очень непросто. – Джулия попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. – Знаешь, Гермес, я вспоминаю свое детство. Родители нас ругали, наказывали, получить от них пощечину было в порядке вещей. Но мы, дети, любили и слушались их.
      – И твой сын, и моя дочь выросли в не очень благополучных семьях, – заметил Гермес. – Впрочем, я сам из неблагополучной семьи, но это не помешало мне добиться своей цели в жизни.
      На Гермеса нахлынули воспоминания. Он вспомнил жалкую квартиру на улице Беато Анджелико, в которой даже воздух был пропитан нищетой. Отец почти все время сидел в тюрьме за постоянные кражи, мать целыми днями гнула спину в чужих домах, а по вечерам топила тоску в стакане вина. Его братья и сестры, рождавшиеся один за другим неизвестно от кого, хотели есть, и мать надрывалась на тяжелой работе, чтобы кормить их хотя бы два раза в день. Да уж, более неблагополучной семьи представить себе нельзя, однако дети, включая Гермеса, любили и мать Катерину, и бедного Эрколе, которого считали своим отцом.
      – Наверное, время было другое, – задумчиво сказал он. – Мы были сильнее, потому что стремились выбиться из нищеты, а эти выросли в полном достатке, им не нужно бороться за свое существование.
      Джулия молча кивнула. Она тоже вспомнила отца, который давал частные уроки, чтобы свести концы с концами.
      Погрузившись каждый в свои воспоминания, оба забыли об ужине. Джулия решилась и уже готова была открыть Гермесу свою тайну.
      – Послушай, Гермес, – произнесла она тихо и торжественно.
      – Слушаю, дорогая. – Гермес притянул Джулию к себе и начал покрывать поцелуями ее лицо.
      Она вдруг почувствовала, что не готова к серьезному разговору, и спросила:
      – Что будем делать, если Джорджо не придет?
      – Надо подождать, еще не так поздно.
      В эту минуту они услышали, как открывается входная дверь.
      – Слава Богу, – облегченно вздохнула Джулия, – он пришел.
      Через секунду Джорджо заглянул в гостиную. Его лицо было бледным и слегка отечным.
      – Привет обоим! – сказал он со своей обычной напускной развязностью. – Поесть найдется? – Можно узнать, где ты был столько времени? – строго спросила Джулия.
      – Здесь, на площадке, – вполне искренне ответил он, – мяч гоняли. Если вопросов больше нет, я поем. Проголодался страшно.
      Он отвернулся от матери и вдруг застыл, заметив на столике позолоченный кувшин с великолепными розами.
      – А это еще что?
      Гермес тоже повернул голову.
      – Какая красота! – восхищенно сказал он, только сейчас заметив цветы в новом кувшине. – Откуда это?
      – Мой издатель подарил, – не моргнув глазом, соврала Джулия.

      – Итак, что ты решила с этим Вассалли? – спросила Елена Джулию.
      – Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, – не отвечая на вопрос, считала Джулия, изо всех сил крутя педали велотренажера.
      Разговор происходил в спортивном зале, куда Джулия пришла впервые после большого перерыва: сначала она прервала занятия из-за болезни, потом правила гранки романа, писала статьи, подтягивала Джорджо по латинскому и греческому.
      – Боюсь, уже никогда не войду в форму, – безнадежно вздохнула она, щупая свои ляжки. – Кисель, а не мускулы.
      – Джулия, ты можешь серьезно ответить? – снова спросила Елена.
      – Серьезно не могу, – сказала Джулия, слезая с велосипеда и переходя к другому тренажеру.
      – Ты меня выведешь из терпения! – крикнула во весь голос Елена, вырывая у Джулии гантели.
      В их сторону устремились любопытные взгляды.
      – Ладно, Елена, я тебя выслушаю, только чуть позже, – примирительно сказала Джулия. – Дай мне спокойно потренироваться.
      Она выбрала себе гантели по полтора килограмма, как ей велел Гермес, который не советовал слишком напрягаться. Неожиданно подступила тошнота, и Джулия, с грохотом отшвырнув гантели, бросилась в туалет, где ее вырвало съеденным завтраком. Если верить профессору Пьерони, у нее пятая неделя беременности. Можно ли ей заниматься гимнастикой, или надо ложиться в постель, как это было с Джорджо? Удастся ли ей выносить этого малыша и хочет ли она его вообще?
      Джулия вернулась в зал, вытирая лицо полотенцем.
      – Что с тобой? – взволнованно бросилась к ней Елена. – Ты нездорова?
      – Просто устала с непривычки, – бодрясь, ответила Джулия. – И потом у меня есть некоторые проблемы…
      – Скажи мне хотя бы об одной, – попросила Елена.
      – Пожалуйста. Например, Вассалли.
      – Это не твоя, а моя проблема. От тебя требуется сказать только «да» или «нет».
      Они продолжили разговор в душе.
      – Может быть, позже поговорим? – попросила подругу Джулия, начиная приходить в себя под горячей струей воды.
      – Мы сейчас должны все решить! – твердо заявила Елена. – Он вчера прислал новый проект контракта и обещает кучу денег за права на твой роман. По-моему, надо быть последней идиоткой, чтобы упустить такое выгодное предложение.
      – Мы совсем не знаем его, – пыталась стоять на своем Джулия. – А вдруг он весь роман перекроит так, что его узнать будет невозможно? Ведь я два года жизни на него положила!
      Выйдя из душа, подруги отправились в бар, чтобы продолжить разговор за чашкой чая. Обе закурили.
      – Когда писатель продает права на телевизионную постановку, фильм или сериал, он оставляет за собой право, если ему не понравится, убрать свою фамилию из титров. Тогда они напишут что-нибудь вроде «По мотивам романа…», – объясняла Елена. – Ты пишешь романы, а не фильмы ставишь, за чужую работу ты не отвечаешь. Но я не думаю, чтобы он сделал какую-то дрянь. Телесериал будет стоить ему много миллиардов, а он не похож на человека, который бросает на ветер деньги.
      – Ты-то откуда знаешь? – удивилась Джулия.
      – Что значит, откуда? Собрать о нем информацию входит в мои обязанности. Хочешь знать, что он собой представляет? Тогда слушай. Тридцать шесть лет. Отец, бывший таксист и алкоголик, давно куда-то сгинул вместе со своим старшим сыном, тоже пьяницей и дебоширом. Мать, как ты знаешь, сейчас в руках похитителей. Жена лесбиянка, у нее связь с твоей лучшей подругой Заирой Манодори. Две дочери-близняшки, с которыми он общается чуть ли не каждый день. Немецкая овчарка по кличке Волк, которая всегда следует за хозяином, точно его тень. Многочисленные связи с женщинами. Все старше его. Владелец финансовой компании «Провест», занимающейся главным образом жилищным бизнесом. Ему принадлежит контрольный пакет акций «Интерканала», который он приобрел почти даром и превратил в мощную телекомпанию. Сейчас он намерен создавать отечественные сериалы и решил начать с экранизации твоего романа. Если все получится, он намерен выйти с этим сериалом на европейский рынок, а может быть, даже и на американский.
      Джулия слушала Елену с широко открытыми глазами.
      – Как ты все это узнала? – удивленно спросила она.
      – Чтобы защищать твои интересы, я должна быть во всеоружии, – ответила Елена. – Ну что, проблема под названием Вассалли еще существует?
      – Существует, – тихо ответила Джулия и поднесла к губам чашку с чаем.
      – Но почему? Я отказываюсь тебя понимать.
      – Потому что он мне нравится. С того дня, когда я увидела его, я только о нем и думаю. Не просто думаю, меня к нему тянет.
      Елена Диониси смотрела на нее, не в силах произнести ни слова.

      Полицейский Рута обмакнул аппетитный корнет в чашку с капуччино и жадно откусил большой кусок. Его напарник Д'Амико, который в это время с завидным аристократизмом потягивал свежевыдавленный сок грейпфрута, неодобрительно посмотрел на кофейную дорожку, протянувшуюся по чистой стойке.
      Сейчас, в десять утра, бар опять приобрел свой обычный вид после утреннего нашествия рабочих и служащих, спешащих выпить перед работой свою чашечку кофе. Молодой официант заканчивал мытье пола, собирая в кучу бумажки, окурки и пакетики от сахара; хозяин старательно раскладывал по вазочкам булочки и пирожные, а его хорошенькая голубоглазая жена вынимала из посудомоечной машины еще горячие, сверкающие чистотой чашки.
      – Все, поехали? – видя, что Рута расправился наконец со своим корнетом, спросил Д'Амико.
      Они вышли под дождь и сели в «Пантеру». Д'Амико завел мотор, включил «дворники», и полицейская машина тронулась с места.
      – Что это ты сегодня такой молчаливый? – спросил Рута.
      – Я все думаю про кражу на «Интерканале». Там, по-моему, концы с концами не сходятся, – ответил Д'Амико.
      – Чувствуете запах жареного, инспектор Морс? – с иронией спросил Рута, называя напарника именем английского сыщика из популярного сериала.
      – Хватит меня подкалывать, я серьезно.
      – И я серьезно. Выкладывай свои соображения.
      – Какой смысл воровать декорации, которые никогда не удастся использовать? Зачем возвращать на место грузовик после перевозки краденого?
      – Да брось ты, в таком сумасшедшем городе, как Милан, чего только не происходит…
      – Нет, я думаю, все было продумано. Воры действовали по четкому плану, и даже сама нелепость кражи – часть этого плана.
      – Знали бы эти преступники, какие ты тут бухгалтерские расчеты ведешь! – насмешливо сказал Рута. – Им небось и в голову такое не приходило.
      – Математика действительно учит анализировать, – не заметив издевки, продолжал рассуждать вслух Д'Амико. – Прикидываешь и так, и сяк, в результате находишь решение. Вот смотри, с человеком по имени Вассалли в течение двух дней происходят странные истории. Сначала у него крадут декорации и реквизит. Неприятность, конечно, но пережить можно. Потом похищают мать, это уже не неприятность, а настоящее горе.
      – Она, кажется, маразматичка, – заметил Рута.
      – По словам персонала виллы, где старушка жила безвыездно, она была как малое дитя. Целыми днями играла в куклы, – объяснил напарнику Д'Амико.
      – Как ты это узнал? – поинтересовался Рута.
      – Заглянул тайком в дело, – с некоторым смущением признался Д'Амико.
      – Ну ты даешь! – Рута даже присвистнул от удивления.
      – Понимаешь, похоже, что кража сказочных декораций – дело рук тех же похитителей. Чтобы старушка не капризничала, они построили для нее что-то вроде Диснейленда, и если мы хотим найти похитителей, нам достаточно найти воров.
      За разговором полицейские не заметили, что попали в пробку и давно стоят, зажатые со всех сторон другими машинами.
      – Вассалли ничем не помогает следствию, – продолжал Д'Амико, трогаясь наконец с места. – Его номера телефонов прослушиваются, так он дважды связывался с преступниками из телефонов-автоматов. Один раз сам звонил с центрального телеграфа, другой – звонили ему в будку на Сан-Бабила.
      – Не удалось засечь, с каким номером он переговаривался? – с любопытством спросил Рута.
      – В деле записано, что не удалось.
      – Посмотри-ка, – вдруг совсем другим тоном воскликнул Рута, – вон там, за углом, марокканец с мальчишкой. Похоже, дозу ему толкает.
      Оба быстро выскочили из машины, но подросток уже стоял в одиночестве: африканца как ветром сдуло. Через несколько секунд от тротуара быстро отъехал грузовичок и затерялся в потоке машин.
      – Перехитрил нас, – с досадой заметил Д'Амико и повернулся к подростку.
      На вид это был старшеклассник. Чистенький, хорошо одетый, с тяжелым ранцем за спиной, он застыл перед полицейскими с выражением ужаса на лице.
      – Показывай, что у тебя в карманах, – строго сказал Рута.
      Подросток продолжал смотреть на них широко открытыми глазами и не шевелился, словно его парализовало.
      – Ты думаешь, мы с тобой шутки шутим? – сердито спросил Д'Амико. – А ну пошевеливайся!
      – Сами смотрите, – побелевшими губами прошептал подросток.
      – Очень нам надо прикасаться к твоим заразным шприцам, – сделав грозное лицо, сказал Рута, хотя прекрасно видел, что мальчишка не похож на тех, кто сидит на игле.
      Следуя инструкции, он натянул резиновые перчатки и начал не спеша осматривать содержимое ранца и карманов. В ранце среди книг, тетрадей и блокнотов он нашел помятую фотографию женщины (по-видимому, матери), два коробка спичек, пачку сигарет и чилим; в одном из карманов вместе с проездным автобусным билетом – пакетик с гашишем.
      – Джентльмен предпочитает курить, а не колоться, – криво усмехнувшись, заметил Д'Амико и взял в руки удостоверение личности подростка.
      – Джорджо Ровелли, – прочел он вслух, – родился в Милане, проживает на улице Тьеполо, дом номер… Что будем с ним делать, Франческо? – Последний вопрос относился к напарнику.
      – Сдадим в отделение и позвоним родителям. Они небось думают, что их отпрыск в школе уму-разуму набирается.

      Депутат Дзани сидел в ожидании Джулии в маленьком баре отеля «Мандзони» и просматривал бумаги. Когда он перелистывал очередную страницу, руки его слегка дрожали.
      – Здравствуй, Армандо, – ласково сказала Джулия, подходя к столику.
      Дзани поспешно встал и поцеловал дочери руку. Потом обнял и усадил рядом с собой.
      – Что-нибудь выпьешь? – спросил он и, смущенно показав на свой стакан с минеральной водой, добавил: – Я пас.
      – Нет, спасибо, расскажи лучше, как твои дела. – Джулия озабоченно взглянула на отца.
      Он позвонил час назад и сказал, что непременно хочет встретиться с ней до отъезда в Рим.
      – Все в порядке, – успокоил Дзани Джулию. – Рад тебя видеть, дорогая. Сейчас пойдем обедать в ресторан «Дон Лисандер», я уже заказал столик.
      – Мне показалось, что у тебя какое-то неотложное дело, – несколько удивленно заметила Джулия, – ты так срочно вызвал меня.
      – Есть одно дело, но о нем чуть позже, – улыбнулся Армандо.
      Не спеша они шли под руку по улице Мандзони, ловя на себе любопытные взгляды прохожих. Высокий, одетый с английской элегантностью пожилой мужчина и интересная сорокалетняя женщина были очень похожи, это сразу бросалось в глаза. Кое-кто узнавал в этой приятной паре известного политика и модную писательницу, часто появляющихся на телеэкране и на страницах журналов.
      – Когда ты уезжаешь? – спросила Джулия.
      – Завтра вечером, – ответил Дзани, – но перед отъездом у меня полно дел. Утром открываю международный медицинский конгресс, потом еду осматривать новую станцию очистки воды, а потом… забыл, что-то у меня еще было намечено, очень важное… совсем память отказывает. – Он горестно покачал головой и добавил: – Мы обедаем втроем, будет еще один человек.
      – Кто такой? – поинтересовалась Джулия. – Знаменитость какая-нибудь?
      – Нет, всего-навсего скромный нотариус.
      – Зачем ты его пригласил? – после некоторой паузы недоуменно спросила Джулия.
      – Видишь ли, дорогая, – сказал Армандо Дзани, – составление завещания – малоприятная процедура, тем более что я никогда не придавал значения собственности. Но время неумолимо, и рано или поздно я уйду к твоей матери и к своему другу Убальдо. Я ничего для тебя никогда не делал, я потерял много лет и теперь хочу оставить тебе кое-что. – Его голос предательски дрогнул, выдавая волнение.
      – Стоп! – прервала его Джулия. – Я и слышать не хочу ни о каком наследстве.
      – Именно для того, чтобы больше не возвращаться к этой теме, я решил при жизни подарить тебе свою римскую квартиру со всем, что в ней находится. Ты имеешь на нее все права. Сегодня за обедом в присутствии нотариуса я подпишу дарственную.
      – Беспокоитесь о накопленном добре, уважаемый депутат? – решив все обратить в шутку, нарочито весело спросила Джулия. – Живите лучше спокойно и не морочьте этим голову ни себе, ни мне.
      – Это мое решение, и тебе придется подчиниться. Не забывай, что я твой отец, а родителей надо слушаться.
      – Но у тебя есть еще двое детей, – напомнила Джулия.
      – Да, у меня двое законных детей, которые давно стали настоящими американцами и думать забыли о своем итальянском отце. К тому же у них денег куры не клюют.
      – Ты сумасшедший!
      – Я знаю, Джулия, ты не бедствуешь, твои романы имеют большой успех, и дом у тебя есть, но жизнь длинная, кто знает, что у нас впереди? Тебе еще надо вырастить сына, а на его отца надежды мало. Лео – блестящий журналист, но семьянин из него не получился. А у меня со здоровьем неважно. – Армандо Дзани украдкой вздохнул. – Надо поторопиться.
      – Что с тобой? – испугалась Джулия.
      – С почками не все в порядке. Ничего серьезного, пока во всяком случае, – успокоил он Джулию. – Да мне и грех жаловаться. Я прожил жизнь, как сам хотел, и главное, у меня есть любимая дочь, самая замечательная дочь на свете!
      – Ты поправишься, – уверенно сказала Джулия. – Я тоже была больна, но теперь, как видишь, уже поправилась. – Она ободряюще улыбнулась отцу.
      – Возможно, – задумчиво ответил Дзани.
      – Что я могу для тебя сделать?
      – Если бы ты даже была всемогущим Богом, я и то не попросил бы у тебя ни одного лишнего дня жизни. Все должно идти своим чередом. Единственное, что ты можешь для меня сделать, – это принять мой подарок и не мучить меня отказом.
      – Хорошо, – согласилась Джулия уже в дверях ресторана.
      – Здравствуйте, синьора де Бласко, здравствуйте, уважаемый депутат, – бросился к ним навстречу метрдотель.
      – Скажите, наш гость уже здесь? – спросил его Дзани.
      – Он ждет вас за столиком, – предупредительно ответил метрдотель, – позвольте, я провожу.
      Нотариус – чопорный и сухой, словно сошел со страниц английского романа девятнадцатого века. Едва Дзани представил его Джулии, как к ней подошел официант.
      – Вас просят к телефону, синьора де Бласко, – тихо сказал он.
      У Джулии все внутри оборвалось от дурного предчувствия, но она взяла себя в руки и направилась к телефону. Звонила Амбра.
      – Джулия, не волнуйся, ничего страшного не случилось, – начала домоправительница. – Джорджо в порядке, хотя и натворил глупостей.
      – Каких еще глупостей? Где он?
      – Он в отделении полиции. Тебе надо поехать туда и забрать его.

      Джулия остановила свой старенький «Мерседес» у самой калитки. Из дома вышла Амбра и направилась к машине.
      – Вылезай! – приказала Джулия.
      Джорджо не двинулся с места. Он выглядел измученным и расстроенным.
      – Я сказала, вылезай! – сердито повторила Джулия и, выйдя из машины, распахнула левую дверцу.
      – Не вылезу, – пробормотал Джорджо.
      – Слава Богу, вы приехали! – решила разрядить обстановку Амбра.
      – Помолчи, Амбра! – оборвала ее Джулия и, почти силой вытащив сына из машины, толкнула его к дому.
      Ее трясло, она с трудом сдерживала гнев. Призвав на помощь всю выдержку, Джулия овладела собой и предложила Джорджо подняться в его комнату. Предчувствуя тяжелый разговор, она решила проявить благородство и выбрала местом сражения комнату сына. Она думала, что на «своей территории» ему легче будет объясняться.
      Джорджо с размаху упал на постель и зарылся головой в подушку. Джулия села на стул и сложила на коленях дрожащие руки. Оба испытывали страх перед откровенным разговором. Как всегда, Джулии предстояло действовать в одиночку, быть за мать и за отца одновременно. А настоящий отец? Где он сейчас?
      – Пришло время поговорить начистоту, – начала она наконец.
      Джулия поспешно уехала из ресторана, не успев ничего объснить Армандо Дзани. В комиссариате с ней разговаривали в высшей степени вежливо, даже пытались успокоить. Двое полицейских, задержавших Джорджо на улице, были настроены миролюбиво и, видя, как она расстроена, как могли преуменьшали провинность сына.