– Знаешь, куда ехать? – спросил Франко сожительницу Вассалли-старшего, когда та открыла дверцу старой «Ланчии».
      Женщина молча кивнула. Она успела переодеться в черные кожаные брюки и замшевую куртку красного цвета, усыпанную золотыми клепками. Когда она садилась за руль, Франко уловил знакомый с детства запах, запах пудры «Коти», и у него перед глазам возникла мать: сидя перед туалетом, она открывает пудреницу и нежно проводит по лицу розовой пуховкой.
      Они с отцом сели сзади. Волк лег у них в ногах. Старик Вассалли время от времени бросал на сына взгляды, полные ненависти. Младший из его отпрысков с самого детства был ему чужим – уж слишком он был не похож на него самого. То ли дело старший, Джованни! Уж он-то точно ему родной, роднее не бывает.
      Машина сорвалась с места и на большой скорости понеслась к автостраде. Сонная на первый взгляд женщина вела машину уверенно, как опытный водитель. Сидя рядом с отцом, Франко невольно вспоминал детство.
      Отец ездил тогда на машине зеленого цвета, на капоте которой красовались золоченые фигурки Мадонны и святых мучеников. Таксист Марио Вассалли был известной личностью в Милане, своего рода туристической достопримечательностью, о нем даже один раз написали в газете. Как-то после воскресной мессы в соборе его (и их с мамой тоже) благословил кардинал. Франко запомнился коленопреклоненный отец, целующий массивный перстень на руке важного прелата. Его лицо было по-настоящему счастливым в эту минуту: он гордился оказанной ему честью и предвкушал, как будут поздравлять его, сгорая в душе от зависти, товарищи по работе.
      – И такому человеку я обязан жизнью, – не замечая, что говорит вслух, пробормотал Франко.
      – Верно, ты обязан мне жизнью, – расслышав слова сына, с усмешкой сказал Вассалли-старший. – А жизнь чего-то да стоит. Денег у тебя куры не клюют, так что придется тебе со мной поделиться. Заплати, а то плохо будет.
      – Платить придется тебе, дорогой папочка, – пригрозил Франко. – Вы с Джузеппе ответите за похищение мамы.
      – Черта с два! – рассмеялся Марио Вассалли и показал сыну нос. – Как ты докажешь? Или хочешь на весь свет раструбить о своих семейных делах? Ты будешь молчать как миленький и заплатишь нам двенадцать миллиардов откупного. А то смотри, мы с Джузеппе свяжемся с журналистами, и все узнают, в какой нищете прозябает отец богача Франко Вассалли. Скандальчик получится первый сорт.
      – Ты сядешь в тюрьму. Похищение с целью получения выкупа карается законом.
      – Гони деньги, а уж я как-нибудь о себе позабочусь.
      «Ланчиа» тем временем уже ехала по окружной и через несколько километров перед указателем «Бругерио» свернула на боковое шоссе. Машина на скорости пронеслась мимо телестудии Франко Вассалли и съехали на проселочную дорогу. Вскоре показалось новое, еще не достроенное здание, которое Франко намеревался со временем использовать под дополнительный склад.
      Когда блондинка заглушила мотор, Франко повернулся к отцу.
      – Иди и скажи моему брату, чтобы открыл, – строго приказал он, – да смотри, без глупостей. Если хоть один волос упадет с головы матери, я убью вас с Джузеппе собственными руками.
      Выйдя из машины первым, он заметил мелькнувшие у здания тени и довольно улыбнулся: пока все шло по плану. Почувствовав себя более уверенно, Франко заставил старика подойти к железной двери и постучать условным знаком. Марио Вассалли ударил сначала трижды, потом подождал и ударил еще два раза. Открылось смотровое окошко, и Франко, который спрятался за стеной, узнал голос брата.
      – Ты? – удивился Джузеппе. – Чего это вдруг?
      – Открой, есть новости, – хрипло сказал старик.
      Послышалось позвякивание замков, потом дверь приоткрылась. Дальше все произошло очень быстро. Десять дюжих молодцов набросились на похитителей, не дав им даже рта раскрыть от удивления.
      Франко распахнул дверь настежь и вошел внутрь.
      – Отлично сработано! – раздался рядом голос с характерным латиноамериканским акцентом, и Франко увидел Антонеллу Роги.
      – Я и не сомневался, что все пройдет хорошо, – ответил Франко.
      – Смотрите, какие декорации они тут понастроили!
      Франко огляделся по сторонам и остолбенел.
      – Вот, значит, для чего была совершена кража на студии, – догадался он. – А что? Неплохо придумано. Уверен, моя мать не скучала в этом сказочном мирке. Кого я должен благодарить за столь деликатную заботу о синьоре Вассалли?
      – Марисоль, – ответила Антонелла. – Это была ее идея построить для вашей мамы сказочное королевство. Может, мои слова покажутся вам кощунственными, но вы действительно должны быть ей благодарны.
      – Конечно, я уверен, что маме здесь понравилось.
      – Ничего подобного! – услышал Франко недовольный голос матери и быстро обернулся.
      Синьора Вассалли стояла перед ним в белой ночной рубашке до пят и была похожа на маленькую девочку.
      – Мамочка, как ты? – радостно обнял ее Франко.
      – Здесь все ненастоящее, ты знал об этом?
      – Нет, не знал, но я тебе верю, – счастливо улыбаясь, ответил Франко.
      – Цветы искусственные, небо нарисованное, замок Лазурного принца есть, а самого его я так и не видела, – капризно продолжала синьора Вассалли. – Нет, я ждала от тебя не такого подарка ко дню рождения.
      – Прости, следующий раз придумаю что-нибудь получше. – Франко бережно обнял мать за плечи и повел к выходу.
      – Подожди! – Серена Вассалли вдруг резко остановилась. – Я не уйду отсюда без Марисоль. Она такая милая, добрая, красивая и, главное, настоящая. Она мне очень-очень нравится.
      Франко беспомощно обернулся. Жена его старшего брата Марисоль стояла между двумя агентами Антонеллы Роги и смотрела на него ясным взглядом своих удивительно красивых глаз.

      – А теперь расскажите, синьора Роги, как вам удалось провернуть это дельце, – с издевкой в голосе попросил Микеле Д'Амико.
      Антонелла вставила сигарету в мундштук, закурила и выпустила облако дыма в лицо полицейского. Лицо ее выражало презрение.
      – Не собираюсь я вам ничего рассказывать, – с вызовом заявила она. – Мое агентство существует на легальных основаниях, а я существую на средства моих клиентов, дела которых храню в тайне.
      – Боюсь, начальнику полиции не понравится, если его поднимут с постели в столь ранний час, – решил припугнуть ее Д'Амико. – Разбудив человека ни свет ни заря, можно себе и врага нажить.
      – Вот и поберегите свою шкуру, – посоветовала Антонелла, выпуская очередное облако табачного дыма.
      Совет был разумный. У Руты с Д'Амико рыльце тоже было в пушку. Они обязаны были сразу же сообщить в центральную о происходящем, но их остановило то, что в деле был замешан такой человек, как Вассалли. С этими шишками лучше не связываться, никогда не угадаешь, как прореагирует начальство. Может, к примеру, за излишнее рвение сослать в какой-нибудь Богом забытый городок, сколько уже было таких случаев! Д'Амико знал, что инициативный полицейский редко делает карьеру.
      – Что притих, Микеле? – спросил Рута, который все это время беседовал с Франко Вассалли возле домика Красной Шапочки.
      – Надо позвонить в комиссариат.
      – И что сказать?
      – Сказать, что синьора Серена Вассалли освобождена и находится в добром здравии.
      – А где похитители?
      – Похитителей и след простыл, – смущенно развел руками Д'Амико, – хотя пять минут назад я видел их собственными глазами. – Простите, – вмешался в разговор Франко, – но я только что объяснил вашему коллеге, что намереваюсь сам сообщить начальнику полиции о положении дел. Буквально через несколько часов он уже будет знать об освобождении моей матери. Вы же, как, впрочем, и я, опоздали. Когда я вошел в это помещение, с моей матерью находились медицинская сестра и охранник – оба сотрудники синьоры Роги. Вы же появились здесь и того позже. Похитители к этому времени успели сбежать, так что и выкупа-то не пришлось платить. Как вы понимаете, мне нет никакого резона вас обманывать. Я сам был бы рад увидеть этих подонков за решеткой.
      Д'Амико с сомнением покачал головой.
      – Я думал, такое бывает только в Палермо, – заметил он.
      – В каком смысле? – Франко изобразил на своем лице удивление.
      – В арифметическом. Оказывается, не в одной Сицилии дважды два равняется пяти.
      Антонелла Роги, молча слушавшая разговор, весело хмыкнула.
      К ним подошла Серена Вассалли, уже одетая в пушистый белый халат.
      – Я хочу домой, Франко, – требовательно обратилась она к сыну.
      Сын заботливо обнял ее за плечи.
      – Я за тем и приехал, чтобы забрать тебя отсюда, – нежно сказал он и повел мать к выходу.
      – Возьми с собой и Марисоль, – попросила старушка шепотом.
      – Она уже в машине.
      Когда автомобили, подняв на дороге пыль, отъехали, полицейские медленно направились к своей «Пантере».
      – Не думал, что ты такой пугливый, – сказал Д'Амико. – Стоило этому денежному мешку намекнуть на свои высокие связи, ты сразу сдрейфил.
      – Не говори, самому противно. Он меня словно загипнотизировал.
      – Но ведь я сам видел, как люди Роги увели тех двоих, старика и второго, помоложе. И ты видел, не отпирайся. Куда они подевались?
      – Пусть начальство разбирается, наше дело маленькое, – ответил Рута, садясь в машину.
 
      – Вот уж не думал, что придется возвращаться на эти вонючие острова, – сказал Луи Фурнье.
      Он стоял рядом с Франко Вассалли перед зданием обслуживания на окружной автодороге.
      – Через сорок восемь часов ты сможешь навсегда забыть о Джорджтауне и Каймановых островах, даю тебе слово, – заверил его Франко, – но это дело мне некому доверить, кроме тебя. Согласен, хуже места на земле трудно сыскать, но что ты предлагаешь? Отдать отца и брата в руки полиции? Убить? Пусть уж лучше доживают свой век там.
      – И не сомневайся даже, ты все правильно решил, – поспешил согласиться Луи Фурнье.
      – Роги со своими ребятами довезут вас до аэропорта. Твоя задача – доставить их в Джорджтаун и передать с рук на руки тому французу, с которым я обо всем уже договорился. Он поможет им сориентироваться на новом месте.
      – А блондинка, что была с твоим отцом, она не полетит? – поинтересовался Луи.
      – Она агент Роги, чуть ли не лучший ее кадр. Когда я заподозрил в похищении своих дорогих родственничков, она здорово нам помогла.
      – А вторая, жена твоего брата?
      – Думаю, она будет только рада освободиться от своего мужа и пожить на прекрасной вилле, ухаживая за моей матерью.
      Пожав на прощание руку Фурнье, Франко направился к машине. Когда он сел за руль и посмотрел в зеркало, то увидел, что его мать дремлет на заднем сиденье, склонив голову на плечо Марисоль.

      Джулия приехала в «Фонтекьяру» вместе с Лео и привезла одежду для Джорджо. Остановив свой «Мерседес» перед домом, она увидела в манеже Марчелло. Он, не отрываясь от занятий, помахал рукой в знак приветствия. Из конюшни вышла Теа, ведя за собой Гортензию. Черное Копытце весело бежал следом за матерью.
      – Правда, очаровательная парочка? – вырвалось у Джулии.
      – Такая картина всегда трогает, – согласился Лео. – Мать и дитя – это самый прекрасный, самый поэтичный образ. Вспоминаю вас с Джорджо в первые месяцы. Вы были с ним одно целое, и я чувствовал себя рядом с вами лишним, даже ревновал. Мне казалось, что я вам мешаю, что мое присутствие вам в тягость.
      Джулия посмотрела на него удивленно. Она и не думала, что ее бывший муж испытывал такие чувства. Может быть, ее вина, что Лео тогда изменил ей? Впрочем, Лео и до рождения Джорджо не хранил ей верность, не пропускал ни одну женщину.
      – Я жду ребенка, – призналась она.
      Лео застыл на месте.
      – Ты шутишь? Рожать в твоем возрасте?
      – Не так уж я и стара, чтобы снова стать матерью, нечего меня в пенсионерки записывать.
      – Ребенок от Гермеса? – с детской непосредственностью спросил Лео.
      Джулия кивнула.
      – Поздравляю! – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Лео и поцеловал бывшую жену в лоб.
      – Я здесь, – услышали они из кухни голос сына, едва переступили порог дома.
      Джорджо, стоя у плиты, мешал какое-то варево в огромном чане.
      – Прошу меня извинить, но я сейчас не могу оторваться, – сказал он родителям, – иначе все пригорит.
      И, продолжая мешать, подставил матери щеку для поцелуя.
      – Что это? – поморщившись, спросил Лео и заглянул в чан.
      – Льняное семя, ячмень и овес, – охотно объяснил Джорджо. – Скоро будет готово, варится уже четыре часа.
      Он достал большой пакет и всыпал в чан отруби.
      – Для вкуса, – сообщил Джорджо с видом знатока. – Как приправа для супа.
      – Мы тебе привезли одежду, – сказала Джуля. – Переоденься, и поедем домой.
      Джорджо уменьшил под чаном огонь и, прыгая на одной ноге, – вторая была у него в гипсе, – добрался до гостиной и остановился у окна. Глядя на манеж, где ученики Марчелло старательно выполняли упражнения, он сказал, не поворачивая головы:
      – Я хочу здесь остаться.
      Джулия и Лео растерянно переглянулись.
      – Объясни, что значит – остаться? – спросил Лео. – Ты хочешь здесь жить?
      – Мне хорошо здесь, папа. – Джорджо, наконец, повернулся к родителям. – Я занимаюсь делом, чувствую себя полезным. Не то что в школе, где вбивают в голову всякую никому не нужную чушь.
      – Хорошенькое признание для интеллигентного мальчика, – заметила Джулия.
      – Если вы беспокоитесь насчет наркотиков, то с этим я завязал. Но в школу я все равно не вернусь, во всяком случае, сейчас.
      – Джорджо! – бросив беспомощный взгляд на Джулию, строго сказал Лео. – Не делай глупостей! Ты должен вернуться домой и продолжать учебу.
      – В школу я не хочу. Я не говорю, что собираюсь всю жизнь готовить лошадям пойло, но пока это занятие как раз по мне.
      – Теа и Марчелло знают о твоем решении? – поинтересовалась Джулия. – Они согласны?
      – Они будут рады, если я останусь. Лишние руки им пригодятся.
      – Джулия, твое мнение? – Лео посмотрел на бывшую жену.
      Джулия вспомнила кошмар последних месяцев, озлобленное состояние сына, вызов в полицию, свои страхи. Снова, как и всегда, последнее слово оставалось за ней.
      – Хорошо, Джорджо, – со вздохом сказала она. – Оставайся, пока не надоешь Теодолинде и Марчелло.
      – Спасибо, мамочка, – обрадовался Джорджо, – мне здесь так нравится! Знаешь, кстати, скоро в «Фонтекьяру» приедет съемочная группа с телевидения, она будет снимать сериал по твоему последнему роману.
      – Тебе, конечно, просто необходимо при этом присутствовать, – со свойственной ей иронией поддела Джулия сына. – Теперь уже ясно, что год ты потеряешь. Ну что ж, может, скорее за ум возьмешься.
      Она вспомнила сообщение в газете о том, что мать Франко Вассалли освобождена. Значит, он снова обрел мать, а она – сына.
      – Считай, что ты получил материнское благословение, – сказала она и обняла Джорджо.
      Глядя на них со стороны, Лео с неожиданной для себя грустью понял, что оба, мать и сын, в эту минуту счастливы. А себя он вновь почувствовал лишним.

      На углу Пятой авеню и Сорок четвертой улицы Гермес остановился около фургончика, чтобы купить хот-дог. Продавец протянул ему сандвич с горячей сосиской, и он стал с аппетитом есть его на ходу, лавируя между прохожими.
      Утро Гермес провел с профессором Шнайдером, которого знал с тех самых пор, когда еще стажировался в Колумбийском университете. Давний приятель, конечно, постарел, но это не помешало ему уйти от жены ради женщины на двадцать лет моложе себя.
      – Мы прекрасно живем, – с гордостью рассказывал он сегодня Гермесу. – У нас три собаки и две кошки. Джудит не слишком хозяйственная, но характер у нее легкий; уверен, она тебе понравится. Что касается ужина, разогревать консервы она умеет, так что голодным тебя не оставим.
      Проходя мимо ювелирного магазина Тиффани, Гермес увидел в витрине занятную брошь в виде стрекозы. Крылья у нее были из изумрудов, глаза – два красных рубина. «Джулии такая вещица может понравиться», – подумал Гермес и зашел в магазин.
      Расплатившись кредитной карточкой, он положил в карман коробочку с брошью и посмотрел на часы. До отеля «Пьер» отсюда десять минут пешком. Он успеет еще перед ужином побегать в Центральном парке – в такую прохладную погоду бег трусцой очень бодрит.
      Гермес шел быстрым шагом, обгоняя прохожих, и уже собрался обойти нагруженную покупками даму в меховом манто, как вдруг узнал в ней свою бывшую жену.
      – Гермес! – радостно воскликнула Марта. – Какими судьбами?
      – Пути Господни неисповедимы, – ответил Гермес.
      Он вспомнил, что год назад на этой же Пятой авеню столкнулся с Джулией, которую не видел двадцать пять лет. Случайность? Нет, судьба. В этом не было никаких сомнений.
      – Не скажу, что мечтал о встрече с тобой, – откровенно признался Гермес.
      – Брось! Пора забыть старую вражду. В конце концов, мы с тобой прожили вместе немало лет, можем по крайней мере держаться в дружеских рамках. – И она посмотрела на него ласковым, чуть грустным взглядом, который не мог обмануть Гермеса.
      – Больше всего на свете я хочу забыть наше с тобой общее прошлое.
      – Неужели оно было таким плохим? – округляя глаза, спросила Марта.
      – Оно было ужасным. Прости, но я тороплюсь. Будь здорова!
      – Гермес, поверь, я стала совсем другой, – многозначительно произнесла Марта и, попытавшись остановить Гермеса, уронила несколько свертков.
      – Что-то не верится, – буркнул Гермес, наклоняясь, чтобы собрать пакеты. – От тебя всегда одни неприятности.
      – Я же тебя ни о чем не спрашиваю. Встретились, поболтали, что в этом особенного? В конце концов, у нас общая дочь, мы не совсем чужие друг другу. Может, ты боишься меня?
      – С чего это я должен тебя бояться? – спросил Гермес и, не желая выглядеть трусом в глазах бывшей жены, предложил: – Могу проводить.
      – Я живу неподалеку, – начала объяснять Марта. – Первая жена моего умершего жениха хочет отнять у меня квартиру, так что я здесь как бы на птичьих правах. Ты ведь знаешь, что мой жених умер во время обручения?
      – Знаю, – мрачно ответил Гермес.
      – Кстати, спасибо, что позволил Теодолинде приютить меня на время, ты очень великодушен, – чуть насмешливо добавила она.
      Они вошли в подъезд большого дома, и портье поспешил к ним навстречу, беря у Марты пакеты. Гермес протянул ему и те, что держал в руках.
      – Разве ты не поднимешься? – прикинувшись расстроенной, спросила она. – Ужина не обещаю, но приготовить вкусный бутерброд могу.
      – Спасибо, я действительно тороплюсь, – сухо ответил Гермес.
      – Мне здесь так одиноко, поднимись хоть на две минуты.
      – Марта, – впервые обратившись к бывшей жене по имени, сказал Гермес, – чем меньше мы будем общаться, тем лучше для нас обоих.
      – Как ты жесток! – Марта попыталась выдавить из себя слезы. – Ты буквально окатываешь меня презрением, но почему? Что я такого сделала?
      Гермес почувствовал угрызения совести:
      – Прости, я не хотел тебя обидеть.
      – Тогда пойдем и выкурим трубку мира, – с надеждой предложила Марта.
      – Курение опасно для здоровья.
      – Тогда выпьем. Выпьем за нашу дочь.
      Гермесу не хватило мужества сказать «нет», и он поднялся в квартиру. Огромная гостиная с необъятными диванами, лаковой мебелью, пальмами в кадках и бухарскими коврами вызвала у него чувство отвращения. Невольно он вспомнил уютный дом на улице Тьеполо, и его неудержимо потянуло к Джулии.
      Марта подкатила столик с шампанским, печеньем и крупной черешней – такой красивой, что ее можно было принять за муляж.
      – Эта встреча для меня настоящий подарок, – заворковала Марта. – Я тебе очень благодарна за участие…
      Гермес смотрел на нее и спрашивал себя, как он мог влюбиться когда-то в такую жеманную, неискреннюю женщину? Каждый жест, каждое слово – сплошная фальшь. Не может быть, чтобы она заманила его сюда просто от скуки, что-то у нее наверняка на уме.
      – За нашу дочь, – сказал Гермес и поднял бокал с шампанским.
      – За твою Джулию, – с ангельской улыбкой поправила его Марта.
      – С чего это вдруг? – насторожился Гермес.
      – Но она ведь твоя пассия, разве не так?
      – Мои дела больше тебя не касаются.
      – Согласна, но ты мне не чужой, Гермес, я не могу за тебя не беспокоиться, особенно зная, как ты наивен.
      – Что ты такое говоришь?
      – Уехав из Милана, ты освободил дорогу Франко Вассалли, который уже давно положил глаз на твою подругу. Я его немного знаю, такой ни перед чем не остановится и своего добьется.
      – Я ждал, что ты скажешь мне какую-нибудь пакость, – вставая, сказал Гермес. – Я ее услышал, теперь могу идти.
      – Просто у меня имеется кое-какой жизненный опыт, и я хочу тебя предостеречь.
      – Сколько же в тебе яда! – не сдержался Гермес, выходя из квартиры.
      Марта его хорошо изучила за годы совместной жизни, она знала, как сделать ему больно.
      Гермес шел по улице, кипя от негодования, и пальцы его сжимали в кармане футляр с брошью, купленной в подарок Джулии.

      Джулия проснулась вся в поту: только что во сне она неистово отдавалась мужчине, который любил ее так, как еще никто и никогда не любил. Дрожа от неудовлетворенного желания, Джулия встала с постели и направилась в ванную. После душа она тщательно вытерлась, намазалась жидким увлажняющим кремом и, накинув махровый халат, вернулась в спальню.
      Несколько секунд она внимательно разглядывала себя в зеркало, отмечая появление первых признаков беременности: начали наливаться груди, заметно потемнели ободки вокруг сосков. Крошечный шрам не портил оперированную грудь, он был почти незаметен. Джулия не испытывала смущения из-за неожиданного эротического сна и неутихающего волнения в крови. Да, она беременна, но ее тело хочет ласк, оно томится в ожидании любви, предвестниками которой стали два поцелуя Франко Вассалли.
      Джулия надела белые шелковые трусики, тонкие чулки, кружевной пояс. Выбрала самый открытый бюстгальтер, защелкнула на шее замочек жемчужного ожерелья. После этого, присев к туалетному столику, занялась лицом.
      В длинной юбке с разрезом выше колен, в тонком шерстяном пуловере, облегающем грудь, в черных лакированных туфлях на низком каблуке, Джулия была похожа на юную девушку.
      – Не теряй головы, будущая мамаша, – сказала она вслух, бросая на себя последний взгляд в зеркало и снимая телефонную трубку.
      Набрав номер своего адвоката, она представилась секретарше.
      – Одну минуточку, синьора де Бласко, сейчас соединю с синьорой Диониси.
      – Думаю, и вы мне можете помочь, я просто хотела узнать телефон Франко Вассалли. – Джулии не хотелось объяснять Елене, зачем ей понадобился телефон владельца «Интерканала».
      Секретарша дала несколько номеров, и Джулия набрала первый из них.
      – Пожалуйста, доктора Вассалли, – попросила Джулия.
      – Как мне ему доложить? – спросила Магда.
      – Скажите, что его спрашивает Джулия де Бласко.
      Голос Магды смягчился.
      – У него сейчас совещание. Впрочем, подождите немного.
      Прошло несколько минут, и вот наконец в трубке раздался знакомый теплый голос:
      – Привет, Джулия.
      – Мы могли бы увидеться?
      – Когда?
      – Прямо сейчас.
      – Где?
      – У ворот Публичного сада на виа Палестро, – предложила Джулия, сама не зная, почему.
      – Уже выхожу, – сказал Вассалли и положил трубку.
      Спустившись вниз, Джулия бросила на ходу Амбре, занимавшейся уборкой в гостиной:
      – Я ушла.
      – Когда вернешься? – спросила Амбра.
      – Не знаю, – рассеянно ответила Джулия.
      – Одевайся теплей, сегодня холодно.
      Джулия сняла с вешалки меховой жакет и вышла из дома.
 
      Франко уже ждал ее у решетки сада. Волк сидел у его ног.
      – Какой неожиданный подарок! – сказал Вассалли, идя к ней навстречу.
      – Какой ты молодой! – сказала Джулия, всматриваясь в его лицо.
      – Это упрек?
      Они вошли в сад. Яркая осенняя листва, покрывавшая дорожку, шуршала у них под ногами. Статуи провожали их невидящими глазами.
      – Когда ты улыбаешься, ты становишься совсем как девочка, – сказал он.
      – Я хочу тебя.
      Вокруг шумели дети, игравшие под надзором своим мам.
      Франко знал, что нравится женщинам, и многие давали ему понять, что хотят лечь с ним в постель, но ни одна и них не выражала свои желания так прямо и естественно, как это сделала Джулия, в откровенности которой не было ни капли вульгарности.
      Он молча притянул ее к себе, прижался к ее напряженному, как натянутая стрела, телу, чувствуя его зов. Джулии показалось, что еще секунда, и он бросит ее на пестрый ковер из осенних листьев и овладеет ею на виду у слепых статуй, маленьких детей и их мамаш под холодным и равнодушным ноябрьским небом. Но Франко вдруг взял ее под руку и повел в сторону виллы Реале – роскошного некогда жилища средневековых миланских аристократов.
      Теперь центральную часть дворца занимала картинная галерея, а правое крыло муниципалитет использовал для регистрации браков и других торжественных случаев.