Джорджо вмиг проснулся и уставился на крестьянина круглыми от ужаса глазами.
Он забрел в этот сарай несколько часов назад и заснул как убитый, забыв об усталости и голоде. Ему снился кошмарный сон. Будто он голым едет в автобусе, и все на него глазеют. Вскочив на ноги с бьющимся сердцем, Джорджо понял, что реальность страшнее только что виденного сна.
– Вот отсюда! – наступая на мальчика с вилами наперевес, повторил крестьянин.
Он был огромный, как шкаф, и сильный, как буйвол, такому не составило бы труда расправиться с щуплым подростком. Джорджо прикинул, что ему никак не обойти этого силача, занявшего весь дверной проем, и он инстинктивно поднял руки в знак своей беспомощности.
Крестьянин расценил этот жест как угрожающий и рассвирепел еще больше. В деревне покоя не было от бродяг и наркоманов, среди которых попадались не только безобидные воришки, но и очень опасные типы. Как раз на днях два таких проходимца, угрожая женщине шприцем, отобрали у нее кошелек с деньгами и сорвали с шеи золотую цепочку. Полиция их поймала, но местных жителей это не успокоило. Здесь считали, что каждый наркоман болен СПИДом, а каждый африканец, живущий в Италии на птичьих правах, – потенциальный убийца.
– Пожалуйста, позвольте мне уйти, – взмолился Джорджо. – Я ничего плохого не сделал.
Во дворе рвалась с цепи собака, захлебываясь злобным лаем. Джорджо заметил ее еще раньше, когда пробирался сюда. Убежав от отца, он долго блуждал по каким-то проселкам, пока не увидел вдалеке одиноко стоящий крестьянский дом. Решив, что в доме никого нет, он вошел во двор, где рядом с трактором стояла повозка, а вокруг гуляли куры. Неожиданно залаяла собака, и Джорджо спрятался за трактор. Из дома вышла женщина. Она огляделась по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, прикрикнула на собаку. Когда она ушла, Джорджо забрался в хлев – благо ворота не были заперты – и, упав на душистую солому, моментально заснул.
Сейчас, внезапно разбуженный, он не понимал, ни где находится, ни который сейчас час. За дверью было темно, но сообразить, утро на дворе или вечер, Джорджо спросонья не мог.
– Пожалуйста, позвольте мне уйти, – сделал он новую попытку. – Даю слово, я не преступник.
Крестьянин посмотрел на подростка недоверчиво: грязный, измученный, глаза бегают… такой за дозу зелья и родную мать прирежет! Тем не менее он нехотя посторонился, освобождая небольшой проход, и Джорджо, осторожно протиснувшись между ним и дверным косяком, бросился в темноту навстречу свободе. Вслед ему неслись грубые проклятия и злобный собачий лай.
Джорджо бежал не разбирая дороги, спотыкаясь о замерзшие комья земли и дрожа всем телом от холода и страха. Встреча с полицией приводила его в ужас, он до сих пор не мог забыть, как два карабинера накинулись тогда на него в Милане и нашли в кармане дозу гашиша. Возвращение домой к матери пугало его не меньше: еще один разговор по душам он просто не выдержит. Почему так всегда бывает, если уж попадешь в черную полосу, то ей ни конца, ни края не видно?
Наконец вдалеке он увидел движущиеся огни, значит, там шоссе, можно будет спросить у кого-нибудь, где он находится. Джорджо бежал из последних сил, задыхаясь и кашляя. Болела грудь – результат курения сигарет и гашиша. Вдруг он оступился, не заметив в темноте небольшой канавки, и упал.
Сначала Джорджо не почувствовал боли, но, когда попытался подняться, понял, что наступить на ногу не может. Беспомощный и несчастный, один в темном холодном поле, Джорджо решил, что наступил его конец. Упав лицом вниз на ледяную землю, он заплакал.
Через некоторое время Джорджо взял себя в руки и, призывая на помощь мать, собрав остатки воли, смог кое-как подняться на ноги. Надо было во что бы то ни стало добраться до шоссе.
Хромая, он вышел на обочину и стал голосовать, но машины проносились мимо, даже не притормозив.
– Остановись же, умоляю! – в отчаянии кричал Джорджо, размазывая по грязному лицу слезы.
Наконец один грузовик остановился. Водитель, высунувшись в окошко, несколько секунд разглядывал его в свете фар.
– Похоже, сегодня не самый удачный день в твоей жизни, парень, – предположил он.
– Верно, – ответил Джорджо, с мольбой глядя на водителя, показавшегося ему человеком симпатичным.
– Видок у тебя еще тот. Куда тебе надо?
– В Милан, – несмело ответил Джорджо.
– Залезай! – Водитель открыл правую дверцу.
Поврежденная нога не слушалась, каждое движение доставляло нестерпимую боль. После нескольких неудачных попыток подняться по высоким ступенькам Джорджо сдался.
– Нет, не могу, – признался он.
Шофер протянул руку и втащил его в теплую кабину. Усевшись, Джорджо расшнуровал кроссовку на больной ноге и увидел, что нога распухла и почернела.
– Может, у тебя перелом, – предположил водитель. – Куда это ты так спешил? Из дома, что ли, сбежал?
– Да, – признался Джорджо.
Спокойный голос водителя располагал к доверию.
– Что же у тебя за проблемы?
– Всякие, – неопределенно ответил Джорджо.
– Из тебя и слова не вытянешь.
Некоторое время они ехали молча.
– Где мы сейчас? – спросил Джорджо.
– Недалеко от Модены. Часа через два будем в Милане. Ты хоть знаешь, куда едешь?
Нет, Джорджо этого не знал. Он хотел есть, пить, спать, хотел, чтобы перестала болеть нога, чтобы рядом оказалась мама, но какая-то неведомая сила удерживала его от возвращения домой. Он так ясно представил себе лицо матери, аромат ее духов, ее уверенный ясный голос, что почувствовал приступ злобы. Испытывая к ней бесконечную любовь и нежность, он одновременно чувствовал, что она подавляет его, повергает в отчаяние, лишает уверенности в жизни.
Можно было бы отправиться к Амбре или попросить пристанища у тети Изабеллы или у дяди Бенни, но Джорджо стыдно было посвящать их в свои неприятности. С одной стороны, ему было наплевать, что они о нем подумают, но, будучи болезненно самолюбивым, он не хотел, чтобы его поучали, воспитывали или, что еще ужаснее, – жалели.
– В Модене жил мой родственник Убальдо Милкович, – вдруг сказал Джорджо. – Мне он приходится прадедушкой. Он воевал с нацистами, партизанил в горах. У него здесь дом, только теперь в нем никто не живет.
– Отвезти тебя туда? – спросил шофер.
– Нет, все-таки я поеду в Милан.
– Решил вернуться домой?
Джорджо кивнул, хотя не принял еще окончательного решения. Водитель молча протянул ему термос и пластиковый стаканчик. Налив себе сладкого горячего кофе, мальчик с наслаждением сделал глоток.
– Когда ты последний раз ел?
– Не помню, – признался Джорджо.
Шофер протянул ему бутерброд с ветчиной.
– Почему вы так добры ко мне? – смутился Джорджо.
– Моей дочери сейчас было бы столько же, сколько тебе, – начал рассказывать шофер. – Она была красавица и такая смешливая… Потом ее мать ушла от меня к другому, бросила нас, а у меня, сам видишь, работа такая, что я сутками не бываю дома. Вот она и попала в плохую компанию. Ее нашли в туалете одного бара, она умерла, даже шприц из руки вынуть не успела. Когда я увидел ее на кафельном полу, она была все такая же красивая, только больше не улыбалась. Ее Кьярой звали. – И мужчина надолго замолчал.
У Джорджо мороз прошел по коже.
– Я не колюсь, – нарушил он тягостную тишину, наступившую в кабине.
Водитель кивнул в знак того, что верит ему.
– Я везу груз во Францию, – объяснил он мальчику. – Как ты доберешься до окружной автострады с такой ногой?
– Попрошу кого-нибудь меня подвезти.
– А деньги у тебя есть?
– Отец все отобрал, до последней лиры, – с обидой сказал Джорджо, – и даже сигарет не оставил.
– Правильно сделал, – с уверенностью заметил шофер. – Деньги до добра не доводят и сигареты тоже. Может, будь я с дочерью построже, она была бы сейчас жива.
Джорджо с этим был не согласен, но промолчал. Рассказ отца, потерявшего из-за наркотиков единственную дочь, произвел на него сильное впечатление.
Проехав Лоди, шофер припарковал машину у придорожного бара и помог мальчику выйти из машины. Подведя его к телефону-автомату, дал монету. Джорджо начал набирать домашний номер, но остановился и нажал на рычаг. После некоторого раздумья набрал другой и сказал:
– Извини, что так поздно, но мне нужна помощь, и я подумал о тебе.
Глава 44
Было уже за полночь, когда позвонил Лео.
– Джорджо видели за городом в районе Форли, – сообщил он Джулии.
– Что он там делал? – испуганно спросила она.
– Забрался в хлев и спал на соломе. Его обнаружил хозяин, когда пришел задать корм лошади. Он и позвонил в полицию. Сейчас мы по крайней мере знаем, что Джорджо жив и находится где-то поблизости.
– А сам ты где?
– Я в полицейском участке. Его уже ищут.
– Думаешь, они его найдут? – с замиранием сердца спросила Джулия.
– Уверяют, что найдут.
– Он не мог ведь далеко убежать, верно? – с надеждой спросила Джулия.
Она не находила себе места после неожиданного звонка Лео и металась по дому, не обращая внимания на попытки Гермеса успокоить ее.
– Может, он блуждает сейчас где-то в темноте, а может, проголосовал на автомагистрали и его подобрала какая-нибудь машина, – предположил Лео.
– А вдруг он вернулся в тот дом на побережье, где вы жили, а тебя там нет?
– Не беспокойся, я предупредил соседей. Если он вернется туда, они сообщат в полицию. Но почему-то я думаю, что он уже на пути в Милан.
– Держи меня в курсе, – попросила Джулия, – я с ума схожу от беспокойства.
– Потерпи немного. Вот увидишь, Джорджо скоро найдется. – В трубке послышались гудки.
Джулия обессиленно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Гермес нежно погладил ее по руке. Как бы ему хотелось хоть чем-то облегчить ее страдания.
– Вот увидишь, он скоро будет дома, здоровый и невредимый, – постарался он ее успокоить.
– Надеюсь. – Джулия с благодарностью посмотрела на Гермеса. – Хорошо, что ты со мной рядом. Ты понимаешь меня, ведь тебе все это знакомо.
– Ты имеешь в виду Теодолинду?
– Именно. Слава Богу, что она справилась со своими проблемами.
– Джорджо тоже справится, я в этом не сомневаюсь, хотя, как ты могла убедиться, даже взрослому человеку трудно принять верное решение, а для подростка выбор иногда превращается в неразрешимую проблему. Молодым еще труднее, чем нам.
Джулия порывисто притянула к себе Гермеса.
– Скажи, что все кончится благополучно! – попросила она.
– До утра все разрешится самым счастливым образом, – пообещал Гермес, не кривя душой: Джорджо казался ему не очень уравновешенным, но добрым и порядочным мальчиком. Такой не наделает глупостей.
Джулия немного успокоилась, возможно, подействовал транквилизатор, который Гермес заставил ее принять, но через некоторое время снова заволновалась:
– Я поеду туда! Мне надо быть поближе к сыну.
– Как ты хочешь, дорогая. Я могу тебя отвезти, но подумай – что, если Джорджо сейчас на пути домой? Он придет, и никого нет. А вдруг он позвонит с дороги?
– Он не придет, Гермес, и не позвонит. У меня дурное предчувствие. Как только я могла сделать такую глупость! Зачем доверила его Лео?
– Хватит об этом, Джулия, теперь бесполезно себя упрекать. Наберись терпения и жди. Все будет хорошо.
Джулия затихла в кресле, следя невидящим взглядом за стрелками на циферблате часов. В комнате воцарилось тяжелое молчание.
В два часа ночи телефон снова зазвонил. Испытывая одновременно страх и надежду, Джулия схватила трубку.
– Джулия, это Теа. Звонил Джорджо, он едет ко мне, – сказала она без всяких предисловий.
– Как к тебе? Почему к тебе? – Джулия не верила своим ушам.
– Он позвонил из телефона-автомата несколько минут назад. Марчелло уже за ним выехал.
– Куда?
– Джорджо ждет его у придорожного бара на выезде из Лоди.
– Я сейчас же к тебе выезжаю, – сказала Джулия. – Вместе с твоим отцом.
– Он у тебя? – спросила Теа. – Дай мне его на минуточку.
Джулия передала трубку Гермесу и разразилась слезами облегчения.
– Папа, Джорджо сказал, что подвернул ногу, а может быть, даже сломал. Он говорит, лодыжка у него распухла и вся черная, что делать?
– Это уж предоставь решать мне, – сказал дочери Гермес. – Мы сейчас же выезжаем.
Нажав на рычаг, он протянул трубку Джулии.
– Позвони Лео, пусть дает отбой полицейским.
Глава 45
Франко Вассалли надел на Волка намордник.
– Прости, дружок, но без этой штуки нас с тобой никуда не пустят, – извинился он перед собакой.
Когда они садились в такси, шофер недовольно посмотрел на овчарку, но, увидев, что она в наморднике, как того требуют правила, лишь сердито крякнул.
– На Центральный вокзал! – сказал Франко.
Войдя с помпезное, хотя и не лишенное величественной красоты здание вокзала, он первым делом накупил газет, после чего встал в очередь к кассе.
– Санта-Маргерита-Лигуре, – сказал он в окошко. – Два билета второго класса.
В вечернее время пассажиров всегда было мало. Войдя в пустое купе, Франко расположился у окна и снял с Волка намордник. Собака улеглась в ногах хозяина, почти спрятавшись под сиденье.
Когда поезд медленно тронулся, Франко, бросив взгляд в грязное окно, по которому застучали капли дождя, открыл газету. Он пытался вникнуть в смысл того, что читал, однако волнение из-за предстоящей встречи было настолько сильным, что он не мог сосредоточиться. В конце концов он свернул газету, бросил ее на сиденье рядом с остальными и, устроившись поудобней, принялся думать о Джулии.
«Ты будешь моей, – прошептал он, – потому что сама этого хочешь».
В последние дни, наполненные ожиданием, страхами и волнением, он читал и перечитывал роман «Как ветер», и ему показалось, что он хорошо узнал писательницу де Бласко. Он был уверен, что, рассказывая о своих героях, Джулия рассказывала о самой себе, и в каждой фразе открывала читателю свой внутренний мир.
Франко Джулия представлялась натурой сложной, противоречивой. Целеустремленность и воля сочетались в ее характере с женской мягкостью, слабостью, ранимостью. И что особенно привлекало Франко, Джулия была искренна во всем – никакой игры, никакой фальши. Такой женщины он не встречал еще в своей жизни. Не считая, разумеется, матери.
Он был единственным пассажиром, кто сошел в Санта-Маргерита. Часы показывали начало первого, в вестибюле вокзала не было ни души. Холодный воздух, напоенный запахами близкого моря, успокаивающе подействовал на Франко, и он, перейдя пустую площадь, уверенно свернул на круто поднимающуюся вверх улицу. Он и с закрытыми глазами нашел бы старый дом своего деда, где в детстве провел не одно лето.
Мысленно Франко представил себе этот дом и огромную комнату на нижнем этаже. Один угол занимала старинная каменная раковина, в которой мать стирала белье, мыла посуду и купала его и Джузеппе. Рядом была дровяная печь, на ней готовилась пища для всего семейства. Здесь же стояли два топчана, на которых спали они с братом. На втором этаже было еще две комнаты. Одна – дедушкина, другая – отца с матерью. Обычно их семья проводила в этой развалюхе август, и это был самый несчастный для Франко месяц.
Иногда среди ночи он просыпался от мучительных стонов матери и звериного рычания отца. Он был совсем маленький и понимал только одно: отец причиняет маме боль, заставляет ее силой делать то, что она делать не хочет. Потом мама спускалась вниз и, глотая слезы, ложилась в его постель. Он сжимался в комочек, чтобы освободить маме больше пространства, и замирал, слушая ее всхлипывания. Сердце его разрывалось от жалости и бессилия.
– Я убью его, мама, вырасту и убью.
– Никогда не говори таких вещей, – пугалась мать. – Он все-таки твой отец.
Как и в детстве, Франко почувствовал ненависть к отцу и с трудом подавил волну поднявшегося в нем гнева.
Вот и старый источник. Отсюда наверх ведет крутая каменистая тропинка. За тридцать лет ничего не изменилось.
Франко подождал, пока Волк напьется, и уверенно стал подниматься по тропинке. Вскоре за поворотом показался дом, в котором светилось одно-единственное окно на первом этаже. Перед домом стояла старая «Ланчиа». «Боже, какое убожество!» – невольно ужаснулся Франко.
– Волк, жди меня здесь, – приказал он собаке. – Место!
Овчарка послушно легла и положила морду на передние лапы, а Франко подошел к двери и повернул ручку.
За столом, на котором стояла початая бутылка вина, сидел мужчина. Он посмотрел на вошедшего мутным взглядом и протер покрасневшие слезящиеся глаза. Франко огляделся. В печке потрескивали дрова, с потолка свисали гирлянды чеснока и лука.
– Здравствуй, отец, – сказал он, переступая через порог.
Мужчина не ответил. Казалось, появление сына не было для него неожиданностью. Повернув голову, он приказал:
– А ты марш наверх!
Только сейчас Франко разглядел в углу женщину со светлыми, явно крашеными волосами. Она полулежала на диване, красный халат был распахнут, и Франко заметил, что у нее красивое тело.
Женщина не спеша спустила на пол длинные стройные ноги, сунула их в шлепанцы на меху и, лениво поднявшись, направилась к лестнице. Франко приблизился к столу и сел перед отцом.
– Вот и привелось встретиться! – произнес мужчина заплетающимся языком.
– Где Джузеппе? – спросил Франко.
– С каких это пор ты стал интересоваться своим братом? – пьяно ухмыльнулся мужчина.
– С тех самых, как он похитил маму. – Франко тоже попытался улыбнуться.
По лицу мужчины разлилась бледность, рука, держащая стакан, дрогнула, и вино расплескалось по столу.
– О чем это ты говоришь? – неискренне удивился он.
– Ты делал все, чтобы я тебя возненавидел, и своего добился. Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу. Еще в детстве я мечтал убить тебя за то, что ты мучил маму. Я и сейчас мечтаю, чтобы ты сгинул навсегда.
Мужчина рассвирепел. Он схватил со стола кухонный нож и, вскочив на ноги, замахнулся на сына. Его лицо перекосилось от злости.
– Катись откуда пришел, – прохрипел он, – а то я сам порешу тебя на этом самом месте.
Франко не пошевельнулся, только еле слышно присвистнул. И в ту же минуту полуоткрытая дверь распахнулась настежь. Волк, как вихрь, влетел в комнату и, бросившись на обидчика своего хозяина, свалил его с ног.
– А теперь признавайся, где вы держите маму, – глядя на отца сверху вниз, потребовал Франко.
– Убери сначала свою проклятую собаку, – боясь пошевелиться, взмолился Вассалли-старший, – тогда и поговорим.
Глава 46
Ночное патрулирование прошло без всяких происшествий, пора было возвращаться в отделение.
– Может, заскочим в Бругерио? – спросил Рута напарника, сосредоточенно следившего за дорогой.
– Это вопрос или предложение? – бросив на Руту иронический взгляд, спросил Д'Амико.
– Понимай как хочешь.
– Я бы хотел выбросить эту историю из головы, – признался сицилиец.
– А она теперь не дает мне покоя, – сказал Рута. – Даже во сне снится.
Они уже несколько раз побывали на складе «Интерканала», откуда были украдены декорации и сценические костюмы, до тонкостей изучили работу телестудии, переговорили с десятками людей. Директор склада Вальтер встречал их уже как добрых знакомых. Он проникся к симпатичным полицейским таким доверием, что даже разоткровенничался о своих сердечных делах. Оказалось, что недавно он познакомился с очаровательной девушкой, которая сначала проявляла к нему явную симпатию, а потом вдруг внезапно исчезла.
– Ее звали Марисоль, – грустно вздохнув, рассказал Вальтер. – Настоящая красавица – стройная загорелая блондинка. Я в нее без памяти влюбился. Мне казалось, что и я ей нравлюсь, но в один прекрасный день Марисоль покинула меня безо всяких объяснений, даже «до свидания» забыла сказать. Чудно, правда?
Машина уже въехала на территорию складов, когда Рута вдруг воскликнул:
– Слушай! Как это я раньше не догадался? Девчонка-то скорее всего была связана с похитителями.
– Какая девчонка? – не понял Д'Амико.
– Марисоль, про которую рассказывал Вальтер.
– С чего ты взял?
– Чтобы проникнуть в складские помещения, нужно иметь магнитную карту, без нее замок не открыть. Сам знаешь, подделать такую штуку невозможно. Вот Марисоль и принялась охмурять Вальтера, чтобы выкрасть у него карту. Пока он хлопал ушами, она изучила расположение склада, запомнила, что где лежит, рассчитала время. Естественно, после осуществления задуманного несчастный директор сразу же перестал ее интересовать.
Полицейские вышли из машины и увидели сторожа, совершавшего очередной обход. Помахав им издали, тот крикнул:
– Я гляжу, вы нас не забываете. Если немного подождете, угощу вас кофе.
– Спасибо, нам пора возвращаться, – крикнул в ответ Рута и тоже помахал рукой. – Мы просто заехали узнать, все ли в порядке.
– Все в порядке, ситуация под контролем, – улыбнулся сторож.
Едва Д'Амико с Рутой сели в свою «Пантеру», на темном проселке справа от них мелькнули автомобильные огни. Приглядевшись, полицейские заметили три легковые машины.
– Куда это они навострились в такое время? – удивился Д'Амико. – Спорю на пиво, тут что-то не чисто.
– Похоже на то, – согласился Рута. – Выключай фары и давай за ними.
Машины, миновав поле, остановились перед стеной высоких тополей; «Пантера», следовавшая за ними на значительном расстоянии, свернула на обочину и тоже остановилась. Д'Амико и Рута с трудом разглядели неясные тени: несколько человек, выйдя из машин, направились к низкому, едва заметному в темноте строению.
– Может, сообщить в центральную? – прошептал Д'Амико.
– Может, ты лучше помолчишь? – сердито одернул напарника Рута.
– Что ты задумал?
– Сначала сами разберемся, в чем тут дело, а потом будем поднимать шум.
Д'Амико не одобрял самодеятельности, но на этот раз возражать не стал и молча последовал за напарником. Прячась за деревьями, они почти вплотную приблизились к трем автомобилям, пассажиры которых словно сквозь землю провалились.
– Микеле, – тихо сказал Рута, – тебе не обязательно идти за мной по пятам, вернись лучше к машине. Боюсь, мы попали с тобой в серьезный переплет.
– Нечего меня учить, я сам знаю, что делать, – беззлобно огрызнулся Д'Амико и, пригнувшись, бесшумно двинулся к автомобилям.
Он осторожно посветил фонариком на номера, которые показались ему подозрительно новенькими, и постарался их запомнить.
– Пойду свяжусь с центральной, – сказал он Руте. – Если номера не фальшивые, нам назовут имена владельцев. Сообщить про наши подозрения?
– Пока не надо, – посоветовал Рута. – Нечего раньше времени панику поднимать.
– Скоро вернусь.
Прошло десять томительных минут, прежде чем Д'Амико вернулся к своему напарнику.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Рута.
– Антонелла Роги, – передал Д'Амико полученную в центральной информацию. – Частное сыскное агентство.
Рута еле удержался от смеха.
– Прямо как в кино! – Он покачал головой. – Хитрые частные сыщики и болваны полицейские! Постой, я это имя уже слышал. Антонелла Роги мелочевкой заниматься не станет, здесь наверняка пахнет жареным.
Напарники, не сговариваясь, посмотрели в сторону постройки, из которой не доносилось ни звука.
– Давай подойдем ближе, – предложил Д'Амико, которого начало увлекать опасное приключение.
– Надеешься на хороший улов? – хитро подмигнув, спросил Рута.
– Кто знает… – неопределенно ответил сицилиец.
– Роги, между прочим, специализируется на киднеппинге и, надо признать, в этом она просто ас. Помнишь крупного промышленника из Брессо? Она нас тогда обскакала, первая его нашла.
– А теперь скорее всего вызволяет старушку Серену Вассалли? – догадался Д'Амико.
Рута вдруг стал серьезным.
– Микеле, давай сделаем так, – предложил он. – Ты возвращаешься к машине, а я пытаюсь разнюхать, что происходит в этом бараке. Если случится что-то из ряда вон выходящее, я посигналю фонариком. Тогда вызывай подмогу.
Д'Амико бесшумно исчез, словно растворился в темноте, а Рута стал пробираться к постройке, которая напоминала собой цех или складское помещение. Неожиданно из-за облаков появилась луна, стало немного светлее. Испугавшись, что его могут заметить, полицейский замер на месте и прислушался. Ему показалось, что из здания доносится лай собаки. «Померещилось, – решил он, – откуда тут собака?»
От волнения нестерпимо хотелось пить. Рута все бы отдал сейчас за кружку холодного пива. Облизав пересохшие губы, он вздохнул и приготовился терпеливо ждать. Ему было не по себе, однако профессиональный интерес пересиливал чувство страха.
Глава 47
Гермес внимательно осмотрел распухшую ногу, наложил шину и, отойдя на шаг от Джорджо, полюбовался своей работой.
– Неплохо получилось, – сказал он, – до утра продержишься. А после рентгена хирург скажет, что делать.
Джорджо лежал на широкой кровати в той самой комнате, которую еще накануне занимала Марта.
– Мне уже совсем не больно, – поспешил он обрадовать Гермеса, – вот только пальцами трудно шевелить.
– А ты и не шевели, лежи спокойно, – и Гермес подложил ему под ногу подушку. – Думаю, перелома нет, обычное растяжение. Теа, – обратился он к дочери, – принеси лед.
– Сейчас, – с готовностью ответила Теа и бросилась к двери.
Гермес посмотрел ей вслед. Давно ли дочка чувствовала себя несчастной, одинокой и никому не нужной? А сейчас ее не узнать: взрослая разумная молодая женщина, которая нашла свою дорогу в жизни. Он перевел взгляд на Джорджо, потом на Джулию. Оба выглядели измученными, под глазами залегли темные тени.
– Почему бы тебе не остаться здесь до утра? – спросил он Джулию. – Хоть немного поспишь.
– Отличная идея, профессор, – поддержал его Джорджо, виновато поглядывая на мать.
– Ты тоже устал сегодня, – сказала Джулия, обнимая Гермеса.
– Я привычный к ночному бдению, – улыбнулся Гермес. – К тому же времени выспаться у меня и в самолете будет предостаточно.
– Не передумал лететь? – осторожно спросила Джулия.
– Нет.
– Я провожу тебя до машины.
– Я сам найду дорогу. А ты ложись и спи, – не терпящим возражений тоном сказал Гермес.
Теа принесла наполненную льдом грелку, и Гермес приложил ее к лодыжке Джорджо. Потом заботливо поправил одеяло и наклонился к Джулии, чтобы поцеловать ее на прощание.
– Когда ты вернешься?
– Когда это будет нужно тебе и мне, – ответил Гермес и погасил свет.
Он не успел еще выйти из комнаты, как Джорджо и Джулия заснули крепким сном.
– Сварить кофе? – спросила Теа, когда отец вошел в гостиную и устало опустился в кресло.
– Да, свари, пожалуйста. Кстати, почему я не вижу Марчелло?
– Марчелло на посту, – ответила Теа и, встретив непонимающий взгляд отца, объяснила: – У нас вот-вот кобыла должна ожеребиться, вот Марчелло и дежурит около нее.
– А ветеринару нельзя позвонить?
– Мы позвоним ему, когда придет срок, главное – не пропустить момент. А может, ты нам поможешь?
– Не хватает мне еще у лошадей принимать роды! – засмеялся Гермес.
Теа вдруг переменила тему.
– Почему ты не берешь Джулию с собой в Америку? – спросила она, подавая отцу чашечку дымящегося ароматного кофе.
– Сама видишь, у Джулии сейчас проблемы с Джорджо, она не хочет оставлять его надолго одного.
– А у тебя? – спросила Теа, вспомнив разговор с матерью о Джулии.
– Что у меня? – не понял Гермес.
– У тебя нет проблем с Джулией? Между вами все хорошо?
– Когда я вернусь из Америки, мы сразу же поженимся, – считая, что удовлетворил любопытство дочери, сказал Гермес.
– Папа, ты счастлив?
– Хорошенький вопрос, нечего сказать! Много ты знаешь людей, которые могут ответить «да» на твой вопрос?
– Не юли, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – настаивала на своем Теа.
– У нас с Джулией все хорошо. Тебя именно это интересует?
– Я рада за тебя, папа!
Допив кофе, Гермес поднялся и, взяв в свои теплые большие руки лицо дочери, заглянул ей в глаза.
– Как у тебя дела с твоим пареньком?
– Ты тоже хочешь узнать, счастлива ли я? – спросила Теа.
Гермес утвердительно кивнул.
– Я спокойна, папа, и мне кажется, что после всего пережитого это не так уж мало. К тому же мне нравится работа с лошадьми, такая жизнь как раз по мне. Я не говорила тебе, что хочу учиться дальше?
– Решила стать врачом? – с надеждой спросил Гермес.
– Ветеринаром. Я все лето помогала доктору Спадари, он многому меня научил.
– Ты в меня пошла, такая же двужильная. Я, чтобы заработать на учебу, когда-то рубил туши в мясной лавке, – засмеялся Гермес.
Теа обняла его.
– Я очень тебя люблю, папа, – призналась она. – Ты даже не представляешь, скольким я тебе в жизни обязана!
– Спасибо, девочка моя, я рад, что ты считаешь меня не самым плохим отцом.
Когда они вышли на улицу, уже светало.
– Теа! – послышался от конюшен взволнованный голос Марчелло. – Срочно звони ветеринару, у Гортензии, кажется, начинается.
– До свидания, папа, – бросила она на ходу отцу, поспешно направляясь к конюшне.
Теа решила, что лучше пусть Марчелло идет звонить, а она подежурит возле Гортензии, – ведь за лето она приняла не меньше дюжины жеребят, так что кое-какой опыт у нее имеется. Радуясь рождению каждого малыша, Теа старалась не думать о том, что сама никогда не познает счастья материнства: после аборта, который заставила ее сделать мать, она навсегда лишилась возможности иметь детей.
Глава 48
Когда Теа вбежала в стойло, Гортензия тяжело дышала и била передними копытами.
