CXIX

Вышедший из Тирхэвена шлюп с обтрепанными парусами плывет на северо-восток, спеша обогнуть мыс Керра раньше явно намеренной перехватить его у побережья военной шхуны.

Даже на таком расстоянии Креслин улавливает окружающее шхуну белое марево. Что же касается шлюпа, то Креслину известно, кто из капитанов способен на такой риск.

Он едва не теряет концентрацию, ерзая на своем стуле и пытаясь найти способ помочь «Грифону». Ему случалось призывать ветра издалека, но фокусировать их силу на столь малом и столь далеком объекте еще не доводилось.

Вспомнив все слышанное от Клерриса, он ищет зазоры между воздушными струями и, уловив отдельные потоки, отклоняет каждый в свою сторону, чтобы они мешали сближению судов. Задав ветрам направление, юноша отпускает их и отступает.

Это стоит ему огромного напряжения и почти полного опустошения сознания, так что, едва отдышавшись и придя в себя, он отправляется на кухню, чтобы хоть немного подкрепить силы. Остались лишь сыр и черный хлеб, с которого нужно еще счистить плесень. Мало того, что мука на острове на исходе, так еще из-за высокой влажности выпеченный хлеб почти сразу же плесневеет.

Конечно, они с Клеррисом действуют в верном направлении и определенные перемены уже ощущаются, но деликатная работа не приносит немедленных результатов, и от избытка влаги им не избавиться еще довольно долго.

Радует хотя бы то, что высохшие было ябруши, напитавшись водой, приобрели вид обычных плодов, да и урожай пряностей, за вычетом разве что черного перца, обещает быть неплохим. Размышляя об этом, Креслин откусывает хлеба с сыром.

– Наверное, милостивый господин здорово проголодался, коли жует такую снедь, – говорит Алдония, появившаяся на пороге с Линнией за спиной и открытой плетеной корзинкой в руках. От корзинки исходит запах рыбы и водорослей.

Поскольку рот у Креслина набит, он пожимает плечами и лишь прожевав кусок отвечает:

– С этой работой иногда так уломаешься, что готов есть все без разбору. А у нас, – он смотрит на корзину, – сегодня на ужин рыба?

– Кроме нее, почти ничего не сыщешь, милостивый господин.

– Прости, – Креслин откусывает очередной кусок, стараясь не обращать внимания на вкус хлеба. Лидия уверяет, что плесень ни чуточки не вредна. Может, и так, но гадость первостатейная. Однако, в отличие от Креслина, для большинства жителей острова и такой хлеб – роскошь.

– Придет ли милостивый господин на обед?

– Думаю, да. Извини... – Креслин понимает, что для спасения «Грифона» необходимо вернуться к работе с ветрами.

Алдония качает головой. Малютка за ее спиной радостно гукает.

Креслин улыбается рыженькой крошке, но когда усаживается на стул и устремляет взор в окно, к затянутому тучами северному горизонту, лицо его становится серьезным.

К тому времени, когда ему удается найти «Грифон», белая шхуна уже нагоняет шлюп, но Креслин вновь разводит воздушные потоки, в результате чего военный корабль сносит в сторону, а «Грифон» беспрепятственно огибает мыс.

Клеррис с Мегерой – не в первый раз – оказались правы. Умей Креслин планировать наперед, время могло бы стать его союзником и дать ему немалое преимущество. Но юноша тут же хмурится – ведь «Грифон» бежит от хаоса, а он помогает кораблю не осилить хаос, а именно бежать.

Креслин снова направляет чувства к Монтгрену. На сей раз ему не удается пробиться сквозь затянувшую страну плотную тускло-белую завесу, за которой порой угадываются вспышки огня, страха и боли. Сам Вергрен, «твердыня» Корвейла, тлеет, но истинный это огонь или магический – юноша определить не может. Да особо и не старается, подозревая, что это не имеет значения.

Когда Креслин пытается встать, его шатает, а голова раскалывается. И кажется, что не вся эта боль его собственная. Возможно, Мегера уже знает, что именно он обнаружил.

– Милостивый господин, с тобой все в порядке? – в дверях показывается озабоченная Алдония.

– Не совсем, но это пройдет.

– По дороге скачет милостивая госпожа... Мне подумалось, ты захочешь узнать.

Она уходит. На сей раз девочка не с ней – не иначе, спит в своей колыбельке.

Креслин выходит на террасу. Дождь прекратился, небо затянуто туманной дымкой, и Креслин, не рискуя промокнуть, присаживается на каменную ограду. Едва разносящийся во влажном воздухе стук копыт по мягкой глине возвещает о приближении Мегеры, как юноша встает и спешит к конюшне.

Стоит ему войти, и Вола поднимает голову и ржет. Креслин пребывает в растерянности, толком не зная, должен ли он утешать Мегеру или же нуждается в утешении сам.

– А это имеет значение? – спрашивает Мегера с кривой улыбкой, прежде чем спешивается.

Они обнимаются, хотя она еще держит в руке поводья.

– Отпусти, – говорит женщина, – или я за последствия не отвечаю.

Креслин краснеет.

– Я позабочусь о Касме.

– Спасибо.

Мегера уходит, а он расседлывает ее кобылу и, положив сбрую на место, спешит на террасу, где, свесив ноги с уступа, сидит, дожидаясь его, Мегера.

– Еще раз спасибо, – говорит она.

Он пожимает плечами, садится рядом с ней и спрашивает:

– Что думает Шиера?

– Беспокоится, но Лидия уверяет, что дождь поспел как раз к созреванию ябрушей, а трава на лугах начинает появляться снова. День-другой – и мы сможем пускать коней попастись. Но...

– Но?

– Как же без «но». Продуктов для зимовки все равно не хватит, тем паче что из Монтгрена, как я понимаю, ждать уже нечего.

– Мне жаль... я имею в виду Корвейла.

– Суженый, от нас мало что зависело.

Он крепко сжимает ее руку:

– Если бы я только узнал заранее...

– В жизни всегда так.

– Знаешь, а ведь «Грифон» на пути к нам. Ума не приложу, как Фрейгру удалось выйти в море.

– Ну, ты ведь тоже приложил к этому руку. Я почувствовала.

– А, насчет военной шхуны? Да, я развел корабли ветрами, но удивительно, что ему вообще удалось поставить парус и выйти в море. Небось еще и набил трюм припасами. Фрейгр – предусмотрительный малый.

– Нам бы все сгодилось.

Некоторое время они сидят молча, потом Креслин нерешительно спрашивает:

– А Лидия не разузнала ничего нового о... о маршале?

– Нет. Ничего, кроме того, что власть унаследовала Ллиз. Купцам известно одно: нынче в Западном Оплоте новый маршал.

– Я должен бы почувствовать... хоть что-нибудь.

Мегера касается его руки:

– Она ведь сама не хотела, чтобы ты был с ней так близок.

– Да, но... но хоть что-то... – бормочет Креслин, глядя на волны Восточного Океана.

Подернутое облачной дымкой небо темнеет, а густой туман с началом сумерек превращается в мельчайший моросящий дождичек.

– Обед будет поздно, – предупреждает Мегера.

– Знаю. Алдония много времени проводит с Лидией.

– Я предлагала помочь ей со стряпней, но она сказала, что это ее работа, – Мегера улыбается, – и попросту выставила меня с кухни.

– Да, она имеет особое представление о своем долге.

– Ты тоже, – Мегера пожимает Креслину руку.

Он рассеянно отвечает на пожатие, не в силах выкинуть из головы белую хмарь, под которой погребен Монтгрен. Мегера убирает руку, но они остаются на месте, не замечая моросящего дождика.

– Креслин, пока мы ждем, ты не мог бы... Мне кажется, сейчас песня была бы...

Он прокашливается, сглатывает и облизывает губы.

Ноты звучат холодной медью, и Креслин ежится:

– Как-то... не получается.

– Прости, я не хотела... – она снова касается его руки.

– Ничего.

Но не спетая песня не дает ему покоя, пока в дверях, к радости их обоих, не появляется Алдония.

– Это ж надо додуматься, сидеть тут в темноте под дождем! Вот заболеете, а нам что прикажете делать? Каково будет людям остаться без регентов? А обед, между прочим, уже готов. Прошу к столу, – призывает она, взмахнув, как клинком, деревянным половником.

Обменявшись улыбками, Креслин с Мегерой поднимаются и идут через террасу.

CXX

Мелькнув с быстротой молнии, которую Креслину так часто случалось призывать с небес, его белый деревянный меч наносит удар.

Шиера, пошатнувшись, отступает назад.

– Тьма! – восклицает Хайел. – Ты в порядке?

– Это пройдет, – откликается капитан стражей, потирая плечо. – А ты ловок, Креслин. Силен и очень быстр. Ты ведь открылся, и я видела, куда можно нанести удар, но не успела.

– Мне повезло, – говорит Креслин, откладывая дубовую палку.

Шиера улыбается. Ее улыбка напоминает юноше Западный Оплот и поцелуй, полученный от другой воительницы...

– Нет, удача тут ни при чем. Твою технику я бы назвала неотшлифованной, но это не будет иметь значения до тех пор, пока ты не нарвешься на кого-нибудь еще более быстрого или...

– Или если мне не придется иметь дело с несколькими противниками зараз, – заканчивает за нее Креслин. – Как это случилось в битве с хаморианцами.

– Да. Но в этом я одна вряд ли могу тебе помочь, разве что ты захочешь поупражняться с двумя противниками одновременно.

– Как насчет тебя и Хайела? – спрашивает с улыбкой Креслин.

– Только не сейчас, – отвечает Шиера, снова потирая плечо. – У меня и без того будет здоровенный синяк. К тому же начинается сильный дождь.

– Я не заметил, чтобы он прекращался, – ворчит Хайел, глядя на Креслина.

– Я этим занимаюсь, – отвечает, поняв значение его взгляда, юноша. – Но чтобы добиться результата, ничего не испортив, требуется время. Неужели ты и впрямь не заметил, что дожди перестали быть проливными?

– Теперь все в тумане, и сам воздух какой-то мокрый, – уныло отзывается Хайел. – Кому как, а мне жара больше по нраву.

При этих словах глаза собиравшей деревянные мечи Шиеры раздраженно вспыхивают, и она смотрит на Хайела с насмешкой.

– Ну конечно, – говорит тот, – вы оба родом из самого холодного места в мире. Откуда у вас взяться сочувствию к тем, кто любит погреться на солнышке?

– Ну что ты, – отзывается с улыбкой Шиера. – Мы вовсе не против тех, кто любит тепло, тем паче когда это хорошие люди.

«Хороший человек» Хайел густо краснеет. Креслин отворачивается, пряча довольную улыбку.

– Скоро причалит «Грифон». Ты идешь?

– А нужно? Разве Фрейгр не задержится у нас на некоторое время?

– На сей раз... да. Возможно, даже надолго.

– Неужто дела так плохи? – спрашивает Шиера, надевая портупею с заплечными ножнами. – Уже?

– Уже. Скорее, чем я думал, – признается Креслин.

– Значит... насчет герцога – это точно?

– Точных сведений взять неоткуда, но я почти уверен.

– Почему же он, в таком случае, не перебрался к нам, на остров?

– Вергрен составлял всю его жизнь, – отвечает Креслин, берясь за свой меч перед тем как надеть портупею. Рукоять на ощупь холодна, холоднее висящего над Отшельничьим тумана. – Как мог он бросить то, ради чего существовал?

– Не знаю... – бормочет, уставясь на камни под ногами, Хайел. – Раньше мне казалось, будто я кое в чем разбираюсь, а теперь...

– Все не так плохо, – прерывает его Шиера.

– Не знаю, – повторяет Хайел, машинально кладя на место тренировочный меч и застегивая на бедрах пояс с боевым.

– Потолкуем попозже, – говорит Креслин ему и Шиере. – Сейчас мне пора на пристань – взглянуть, в каком состоянии «Грифон», и узнать, как дела у Фрейгра. Не забудьте послать к причалу подводы и людей для разгрузки.

– Будет сделано.

Оставив Волу в конюшне цитадели, Креслин пешком спешит к гавани и той хижине, которую, перестроив и расширив, Мегера превратила в стекольную мастерскую. Глаза его скользят по водной глади, но белых парусов приближающегося «Грифона» пока не видно. У причала стоят лишь «Звезда Рассвета» да все та же рыбацкая развалюха. Юноша качает головой, вспомнив, что собирался поговорить насчет этого суденышка с Шиерой и Хайелом. Не дело занимать место у причала без всякой пользы.

Остановившись у кирпичной стены мастерской, он входит в открытую дверь.

Мегера с перепачканным лицом, не отрывая глаз от каменного стола, рассматривает прозрачный шар, внутри которого находится стеклянный бокал. Один из тех, что она делает вместе с Авлари, бывшим до поступления на хаморианский флот подмастерьем стеклодува. Надо признать, что бокалы у них получаются на славу, и со временем продажа стеклянной посуды сможет приносить острову заметный доход – если допустить, что колония на острове просуществует так долго.

Мегера поднимает глаза на Креслина и улыбается.

– Ты не идешь? – спрашивает он.

– Проку-то? Встречу и разгрузку ты обеспечишь, а поговорить с Фрейгром я смогу и потом.

Креслин огибает стол в расчете хотя бы на быстрый поцелуй.

– Ты...

«...невозможный... только одно на уме...»

Поцелуй получается вовсе не мимолетным, равно как и объятия.

– Креслин...

– Знаю...

Еще один поцелуй, и Креслин выходит, сменив объятия Мегеры на объятия серого послеполуденного тумана. Мегера без промедления возвращается к работе со смесями песка и химическими составами, подобранными для нее Клеррисом.

Креслин же, подойдя к пристани, видит впереди, примерно в двух кай за волнорезом, едва различимую сквозь плотный туман белую точку.

Вступив на причал, он окидывает взглядом почти полностью оснащенную «Звезду Рассвета». Без Лидии, умеющей лечить древесину, или способного укреплять рангоут Клерриса нечего было бы и мечтать отремонтировать судно, тем паче за одно лето. Юноша улыбается, но улыбка тает, стоит ему вспомнить, что у «Звезды Рассвета» по-прежнему недостает парусов.

Креслину остается только ждать, и он ждет. Три дня назад ему удалось спасти «Грифона» от шхуны из Фэрхэвена, а теперь не терпится узнать, подтвердятся ли его подозрения, проверить которые не позволяло белое колдовское марево.

К тому времени, когда шлюп, с наполовину свернутыми парусами, проходит мимо волнолома, на пристань прибывают подводы, солдаты и стражи, выделенные для разгрузки. Взвод выстраивается примерно в шаге позади регента.

Корабль швартуется, матросы готовят сходни, а стоящий на мостике Фрейгр смотрит на встречающих. Русые с проседью волосы капитана стали почти совсем седыми, а обычно гладко выбритые щеки покрывает неряшливая щетина.

«Грифон» тоже выглядит основательно потрепанным, единственный несвернутый парус наспех залатан, и весь корабль отмечен ощутимым прикосновением хаоса.

Как только сходни касаются причала, Креслин взбегает на палубу, где его приветствует Фрейгр, облаченный в напяленный прямо поверх выцветшей вязаной фуфайки зеленый с золотом кафтан. Матросы, выглядевшие так же неряшливо, как и их капитан, стараются не смотреть на регента.

– Это твоих рук дело? Я насчет военной шхуны.

Креслин кивает.

Серые глаза Фрейгра воспалены и налились кровью.

– Не скажу, что хотел бы снова там оказаться, Креслин. Или мне уже следует говорить «герцог Креслин»? А может, корону наденет твоя соправительница?

– Я не хочу претендовать ни на какой титул, Фрейгр.

– Ты не хочешь, я знаю. Но можешь ли ты себе это позволить?

– Фрейгр, как это случилось?

Капитан качает головой:

– Трудно сказать. То ли он умер от чумы, то ли был отравлен наемным убийцей. Так или иначе в городе творилось нечто несусветное. Люди умирали, и целые толпы бегали по улицам, угрожая побить камнями всякого, кто связан с Черными. А потом глашатаи объявили, что толпа захватила замок...

– Понятно. Значит, Белые направили туда войска под предлогом восстановления порядка?

– Войска?

– Да. Как они вводились, я не видел, но когда колдовской туман рассеялся, оказалось, что на равнинах стоят отряды из Джеллико и даже из Хидлена. А замок по-прежнему скрывает магическая завеса.

– Так это была магия?

– Да, магия хаоса. С помощью гармонии такого не устроить.

– Но они кричали, будто во всем виноват ты. Что это ты испортил погоду.

– Насчет погоды так оно и есть, – со вздохом сознается Креслин, глядя на потрепанного «Грифона». – И, наверное, во всех напастях, последовавших за этим, тоже есть моя вина, хоть я их и не устраивал.

– Устраивал, не устраивал... это как сказать, – ворчит Фрейгр, не сводя с Креслина по-прежнему суровых, налитых кровью глаз. – Ты другое скажи: что теперь мне с моими ребятами делать?

– Могу предложить тебе стать флагманом флота Отшельничьего.

– Хм... флагманом. А у меня есть выбор?

– Не уверен. Но ты можешь командовать «Звездой Рассвета», – Креслин указывает на почти лишенное парусов судно.

– Да, вы неплохо над ним поработали. Осталось поставить паруса – так мы их привезли. И запасной парусины прихватили, а провизии погрузили столько, – капитан обводит рукой стоящие на палубе бочки, – сколько могли взять на борт. Я подумаю над твоим предложением, хотя, может быть, лучше сделать капитаном «Звезды» Госсела.

– Смотри сам. Госсел мог бы сменить тебя на «Грифоне».

– Не знаю, – ворчит Фрейгр, глядя в сторону высящейся на холме башни. – Зато я с самого начала чуял, что везти сюда разом трех долбаных чародеев – это не к добру. Хотя и не подозревал, до какой степени.

Неожиданно Креслин видит высовывающуюся на палубу женщину.

– Это Синдерова сестра, – поясняет Фрейгр, проследив за его взглядом. – Когда дела пошли хуже некуда, я разрешил парням взять на борт своих жен, подруг, сестер... кого захотят. Не бросать же их там? К тому же мне подумалось, что ты возражать не станешь.

– Не стану. Народу у нас хватает, но это, пожалуй, лучшее из всего, что ты сюда доставил, – Креслин смотрит на северный небосклон, где между редеющими облаками ширятся голубые просветы, и добавляет: – Это и погода.

– А я так дождику рад.

– Боюсь, за последнее время дождей у нас выпало сверх всякой меры. Но я надеюсь, что этот вопрос наконец улажен.

CXXI

Женщина с серебряными волосами переводит взгляд с певца на командира стражей, отвернувшись от худощавой Кринэллин, наставницы бойцов.

– Мне это не нравится, милостивая госпожа, – говорит Эмрис. – Тиран не восстанавливала Нонотрер... до того. А теперь угроза для нее еще меньше, чем раньше.

– Следует ли из этого, что мы должны напасть первыми? – спрашивает Ллиз, отпивая из черного кубка. – Но после потери двух отрядов в Сутии и еще одного, почти полностью уничтоженного аналерианскими разбойниками, мы почти обескровлены.

– Я не предлагала напасть. Но происходящее меня беспокоит.

– Меня тоже. Например, эта история со следами. Где-то на верхней дороге скрываются невидимые воины, и их не меньше взвода.

– Белые дьяволы, – вступает в разговор Кринэллин. – Это тревожит нас всех.

– Дело рук чародеев, – заявляет Эмрис. – Отряд наверняка заслан ими, но опасаться нечего. Они не смогут прятаться всю зиму, особенно если ляжет глубокий снег. Тут мы их и переловим.

– У нас не так много возможностей ловить кого бы то ни было, – замечает Ллиз. – Особенно учитывая наши обязательства перед Сарроннином. И потери, понесенные в Сутии. Я не собираюсь возобновлять...

– Ты доверяешь тирану?

– Доверять женщине, бросившей родную сестру на растерзание Белым дьяволам, не слишком мудро. Если бы не наша нужда в деньгах...

– Нужда в деньгах не помешала тебе послать припасы консорту, – напоминает Эмрис.

Глаза Ллиз вспыхивают, но голос остается невозмутимым.

– Не помешала, потому что это были излишки, которые мы не могли ни продать, ни использовать сами, – она умолкает и через некоторое время говорит: – На сегодня все. Продолжим разговор утром.

Эмрис переводит взгляд на певца.

– Песню о мужчине... о мужчине... – требуют стражи, сидящие за средними столами.

Обернувшись на миг к главному столу, менестрель кладет гитару на табурет, достает из своего дорожного мешка длинный веер, в сложенном виде походящий на меч, и, поклонившись, начинает:

Распевая песню, менестрель, облаченный в обтягивающие желтовато-коричневые штаны и зеленую шелковую рубаху, пританцовывая, подходит к главному столу и, взмахнув веером, как клинком, раскрывает его.

Стражи хлопают в ладоши, и менестрель раскланивается, прежде чем отложить свой веер и взять гитару. Среди хлопков слышится одинокий свист. Певец садится на табурет, подкручивая колки, перебирает струны и наконец тихонько прокашливается.

Хлопки следуют довольно жидкие, и менестрель криво улыбается, прежде чем перенастроить гитару и исполнить марш:

Исполнив еще пару воинственных песен, он встает с табурета и кланяется, а когда хлопки – на сей раз дружные – стихают, роется в своем мешке и, достав немалый сверток, направляется к высокому столу и новому маршалу.

– Рада видеть тебя снова, Рокелль из Хидлена, – говорит Ллиз, вставая, чтобы приветствовать менестреля.

– Ты оказываешь мне честь, милостивая госпожа... – Рокелль все так же строен, и голос его звучит молодо, но каштановые волосы поредели, и на висках прибавилось седины. – Высокую честь, приглашая простого странствующего певца!

– Певцов и музыкантов у нас всегда ждет самый радушный прием, – произносит Ллиз, делая шаг ему навстречу.

– Тогда позволь преподнести тебе на память небольшой подарок, – продолжает менестрель лукаво-безразличным тоном, поднимая обеими руками сверток.

– А я нахожу его довольно большим, – Ллиз поднимает брови.

– Надеюсь, что ты найдешь его также и интересным.

С этими словами Рокелль кладет сверток на стол и снимает ткань.

Эмрис подается вперед. На столе стоит модель самого Западного Оплота: массивные стены выполнены в металле, в центральном внутреннем дворе установлена большая свеча.

– Если позволите... – менестрель зажигает от стоящей на столе лампы щепочку и подносит огонек к свече. Стены и башни начинают поблескивать, словно в лучах солнца, и даже кладка кажется рельефной, хотя подогнанные одна к другой плиты лишь изображены с помощью чеканки.

– Олово? – спрашивает Эмрис.

– Увы, капитан стражей, этого я сам не знаю. Думаю только, что внутри металла пустое пространство, может быть, заполненное гипсом. Будь замок цельнометаллическим, мне бы его не привезти, – Рокелль со смешком щелкает пальцем по модели и косится на ближний кувшин.

– О, прошу прощения! – восклицает Ллиз. – Ты порадовал нас не только пением, но еще и подарком, а мы, как последние невежи, заставляем тебя стоять на ногах и испытывать жажду. Прошу к столу.

По ее жесту прислуживающий юноша наполняет кубок и ставит его перед свободным стулом между капитаном стражей и наставницей бойцов.

– Еще раз благодарю за честь, – менестрель усаживается и поднимает кубок. – Пение сушит горло, даже если тебя ценят.

– Есть ли какие-нибудь новости? – спрашивает Ллиз, переводя задумчивый взгляд с собеседника на подарок и обратно.

– Новости есть всегда, милостивая госпожа. Не знаю только, с чего начать. Может быть, с Черных магов?

Внимание маршала отвлекает шипение: свеча во дворе миниатюрного замка ярко вспыхивает и гаснет.

– Говорят, будто охватившие Монтгрен пожары – дело рук Черных изменников, обосновавшихся на Отшельничьем. Не мне, конечно, судить, но... В Кифриене тоже гибнут сады. А еще говорят, дочь Вейндре присягнула на верность тирану.

– Об этом мы слышали.

Рокелль делает большой глоток и продолжает:

– Белые обещали Хидлену и Кифриену помощь.

– Интересно, чем все это обернется для нас? – бормочет Кринэллин, уставясь в свой кубок. Ллиз смотрит на менестреля, задумчиво сдвинув брови, а потом поджимает губы и разглаживает лоб с видимым намерением заговорить. Но не успевает.

Сноп пламени, подобно молнии, ударяет в стол, превратив его в груду обгоревших щепок и расшвыряв обугленные тела. Стражи за нижними столами валятся на пол. Не успевает утихнуть эхо, как новая вспышка озаряет пиршественный зал, обратив в костры сразу два стола старших стражей. Буквально на долю мгновения – перед тем как растаять – в раскаленном воздухе обрисовывается фигура в капюшоне.

Лишь одна женщина, страж с русыми волосами, успевает заметить, откуда исходит пламя, и увидеть эту фигуру. Движение ее опережает мысль: клинок летит в неведомого врага.

Пламя, на сей раз не такое сильное, вспыхивает там, где стояла фигура в капюшоне. Над головой трещит подожженная крыша, занялись уже две потолочные балки. Откуда-то доносится яростный лязг металла.

Страж с русыми волосами извлекает клинок из тела поверженного недруга.

– Будь ты проклят!

Над Черной Башней, подавая сигнал тревоги, ревет рог. Русоволосая собирает уцелевших стражей, а целительница склоняется над четырьмя лежащими на помосте обугленными телами, и лицо ее бледнеет.

CXXII

– А что, совсем даже неплохо, – заявляет Креслин, с хрустом разжевав последние несколько кусочков зеленого корешка.

– Особенно если у тебя железные зубы и ты способен мочалить ими дерево или разгрызать раковины, – ворчит в ответ Мегера.

– Надо доесть, милостивая госпожа, – настаивает, выглянув из кухни, Алдония. – От этих кореньев кожа делается мягкой и чистой.

– Я их уже столько сгрызла, что на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Но ведь они вкусные, – замечает Креслин.

– Перестаньте! Вы, оба! Все равно не уломаете. Сколько ни старайтесь, ничего это не изменит.

– Ничего?

– Подождем, милостивый господин, пока она не окажется на сносях. Посмотрим, что тогда запоет.

– Прекратите сейчас же! – фыркает Мегера. – И знайте: я отказываюсь от снеди, разжевать которую не легче, чем деревяшку, тем паче что на вкус она не лучше пресловутого колдовского варева.

– Как скажешь... – начинает Креслин, но тут в его голове грохочет беззвучный гром и перед глазами вспыхивает белое пламя. Содрогнувшись, юноша обеими руками хватается за столешницу. Взор его устремлен в никуда.

«...суженый...»

Мегера бледнеет.

– Что?..

Белая пустота рассеивается, и Креслин понимает, что именно произошло. Откуда приходит это знание – неизвестно, но оно приходит, и страшная правда кромсает его душу, словно тупым ножом.

– Ллиз... – он качает головой, встает и, не глядя перед собой, бредет на террасу, в туман.

Мегера следует за ним. Алдония, проводив ее взглядом, сокрушенно бормочет:

– Чародей не чародей, а есть всем надо.

Потом, вздохнув, она начинает убирать со стола, одновременно прислушиваясь, не заплачет ли девочка, которой время проснуться.

Подойдя к Креслину и взяв его за руку, Мегера – впервые! – чувствует, что его пальцы холоднее, чем у нее.

– Она мертва. Ллиз.

– Как? Почему?

– Знаю одно: ее больше нет.

– А ты не ошибся?

– Белые... Все Белые... Их обеих нет! – глаза Креслина сухи, как Отшельничий во время безводья, сердце сжато, словно стальными тисками.

Мегера берет его руки в свои.

– Вот еще одна жизнь, погубленная из-за меня.

– Нет, ты не должен смотреть на это так.

– Может, и не должен. Но смотрю...

«...Ллиз... Ллиз...»

Ему хочется плакать, но глаза остаются сухими, а руки – холодными, и Мегера не в силах их отогреть.

Волны Восточного Океана омывают песок внизу, влажный туман холодит террасу, а Мегера держит Креслина за руки, стараясь наполнить его своим теплом.

CXXIII

– Наконец-то Западный Оплот нам больше не помеха, – Хартор привычно теребит цепочку, но взгляд его обращен к западу.

– Оправданы ли такие потери? Они все-таки убили Джейка, и тебе пришлось пожертвовать своим ручным менестрелем. Не говоря уж о людях, которых перебили уцелевшие стражи, – указывает Гайретис.

– Зато Креслин лишился какой-либо поддержки из Кандара. Риесса не станет помогать сестрице, Монтгрен – наш, а Западный Оплот покинут – это больше не Оплот.

Молодой маг натянуто улыбается:

– Оплот – это не стены, а стражи. Три уцелевших отряда, с консортами и детьми, идут через Закатные Отроги.

– Три отряда? Обремененные детишками и всем прочим? Пусть себе блуждают по горам, сколько вздумается. Что они могут нам сделать? Да и куда им идти?

– Я полагаю, на Отшельничий. И еще догадываюсь, что ты положил начало созданию Креслином нового войска, более опасного, чем стражи Оплота, потому что эти бойцы будут сильнее нас ненавидеть.

– Гайретис, со стражами покончено.

Худощавый маг поджимает губы.

– Боюсь ты зашел слишком далеко, а результаты не самые лучшие. Замок цел, и теперь Риесса наверняка разместит там свой гарнизон, тогда как я предпочел бы видеть западные твердыни не в одних руках. Лучше бы там распоряжался новый маршал, а не тиран. Что же до уцелевших стражей, то добравшись до Отшельничьего, они объединятся хоть с древними дьяволами, лишь бы нанести тебе ответный удар.