Результатом является распад всего социального механизма производства и распределения. Это страстное обвинение бюрократии представляет собой, в общем и целом, верное, хотя и излишне эмоциональное описание современных тенденций развития американского правительства. Но оно упускает из виду самое главное, поскольку делает бюрократию и бюрократов ответственными за изменения, причины которых следует искать в другом месте. Бюрократия -- это лишь следствие и симптом явлений и изменений, имеющих гораздо более глубокие корни. Характерной чертой современной политики является тенденция к замене свободного предпринимательства государственным контролем. Влиятельные политические партии и "группы давления" (pressure groups) пламенно призывают к общественному контролю над всеми видами экономической деятельности, всеохватывающему государственному планированию и национализации бизнеса. Они стремятся к полному государственному контролю над образованием и к социализации медицины. Не существует такой сферы человеческой деятельности, которую они не были бы готовы подчинить строгой регламентации со стороны властей. В их глазах государственный контроль -- это панацея от всех бед. Эти восторженные сторонники всемогущего государства очень скромно оценивают ту роль, которую они сами играют в эволюции в сторону тоталитаризма. Движение к социализму, уверяют они, неумолимо. Это необходимое и неизбежное направление исторического развития. Вместе с Карлом Марксом они утверждают, что социализм должен прийти "с неумолимостью закона природы". Частная собственность на средства производства, свободное предпринимательство, капитализм, система, ориентированная на получение прибыли, обречены. "Волна будущего" несет людей к земному раю полного государственного контроля. Защитники тоталитаризма называют себя "прогрессистами" именно потому, что им, как они уверяют, удалось понять смысл грядущего. И они высмеивают и пренебрежительно называют "реакционерами" всех тех, кто пытается сопротивляться действию сил, которое -как они говорят -- не в состоянии остановить никто, даже самый могущественный из людей. Благодаря этой "прогрессивной" политике новые учреждения и правительственные агентства плодятся как грибы после дождя. Число бюрократов множится, и они делают все возможное, чтобы шаг за шагом ограничивать свободу действий частного гражданина. Многие граждане, то есть те, кого "прогрессисты" с презрением называют "реакционерами", возмущены этим вмешательством в их дела и обвиняют бюрократию в некомпетентности и расточительности. Но противники "прогрессистов" до сих пор оставались в меньшинстве. Доказательством служит то, что они не смогли получить большинства голосов на прошлых выборах. [Рузвельтовский "новый курс" поддерживался многие годы большинством американских избирателей, о чем свидетельствовало как переизбрание Ф. Д. Рузвельта президентом в 1936 г. и в 1940 г., так и победы поддержавшей его демократической партии на выборах в Конгресс в тридцатые годы.] "Прогрессисты" -- непримиримые враги свободного предпринимательства и частной инициативы, фанатичные сторонники государственного контроля над бизнесом -- одержали над ними победу. Это правда, что политику "нового курса" подлежали избиратели. Не подлежит никакому сомнению и то, что от этой политики полностью отказались бы, если бы избиратели перестали ее поддерживать. Соединенные Штаты все еще демократическая страна. Конституция еще действует. Выборы все еще свободные. Избиратели не отдают свои голоса по принуждению. Неправильно поэтому говорить, что бюрократическая система одержала победу антиконституционными и антидемократическими методами. Юристы, возможно, правы, когда ставят под сомнение законность некоторых второстепенных моментов. Но "новый курс" в целом был поддержан Конгрессом. Конгресс принимал законы и ассигновывал деньги. Конечно, Америка столкнулась с явлением, которого творцы Конституции не предвидели и не могли предвидеть, -- с добровольным отказом Конгресса от своих прав. Конгресс во многих случаях делегировал законодательные функции правительственным агентствам и комитетам и ослабил контроль за бюджетом, поскольку стал ассигновывать крупные суммы, предоставляя правительственной администрации право определять конкретные направления расходов. Право Конгресса делегировать часть своих полномочий время от времени оспаривается. Верховный суд признал, например, неконституционным Управление национального восстановления (National Recovery Administration). [В июле 1933 г. Конгресс США принял Закон о восстановлении национальной промышленности, в соответствии с которым было создано Управление национального восстановления (NRA -National Recovery Administration). В его функции входило регулирование хозяйственной деятельности в промышленности, включая вопросы распределения ресурсов, ценообразования и т. п. Верховный суд США в мае 1935 г. признал Закон о восстановлении национальной промышленности противоречащим конституции страны.] Но делегирование полномочий, сопровождаемое более осторожными формулировками, стало почти постоянной практикой. Как бы то ни было, действуя таким образом, Конгресс до сих пор не вступал в противоречие с волеизъявлением большинства суверенного народа. В то же время нельзя забывать о том, что делегирование полномочий -- это главное орудие современной диктатуры. Именно в результате делегирования полномочий Гитлер и его кабинет правят Германией. [30 января 1933 г. президент Германии Гинденбург назначил Гитлера канцлером, т. е. главой правительства. По требованию Гитлера 23 марта 1933 г. рейхстаг принял Закон о чрезвычайных полномочиях правительства, создавший правовую основу неограниченной нацистской диктатуры.] Именно путем передачи полномочий британские левые хотят установить свою диктатуру и превратить Великобританию в социалистическое государство. Очевидно, что делегирование полномочий может быть использовано как квазиконституционное прикрытие для диктатуры. Но, конечно, в Соединенных Штатах дело сейчас обстоит совершенно иначе. Конгресс по-прежнему обладает законным правом и реальными возможностями взять обратно все делегированные им ранее полномочия. Граждане по-прежнему обладают правом и возможностями избрать в Сенат и Палату представителей людей, настроенных резко против какого бы то ни было отказа Конгресса от своих полномочий. В Соединенных Штатах бюрократия базируется на конституционных основах. Также неверно считать неконституционными нарастающую концентрацию власти в руках центрального правительства и соответствующее уменьшение роли штатов. Вашингтон в явном виде не узурпировал никаких конституционных полномочий штатов. Установленный Конституцией баланс в распределении полномочий между федеральным правительством и штатами был серьезно нарушен, потому что новые полномочия исполнительной власти достались, главным образом, Центру, а не штатам. Это не было результатом темных махинаций каких-то таинственных вашингтонских группировок, которые хотели урезать власть штатов и ввести централизацию. Это явилось следствием того, что США представляют собой экономическое целое с единой денежной и кредитной системой и свободным передвижением товаров, капиталов и людей между штатами. В такой стране государственный контроль над бизнесом должен быть централизованным. Не может быть и речи о том, чтобы предоставить это право отдельным штатам. Если бы каждый штат был волен контролировать бизнес, исходя из своих собственных планов, единый внутренний рынок распался бы. Контроль над бизнесом на уровне штата был бы практически возможен только в том случае, если бы каждый штат мог отделить свою территорию от остальной части страны торговыми и миграционными барьерами и введением самостоятельной денежной и кредитной политики. Поскольку никто всерьез не предлагал разрушить экономическую целостность страны, контроль над бизнесом необходимо было вверить Центру. Сама природа системы государственного контроля над бизнесом подталкивает ее к максимальной централизации. Автономия штатов в том виде, как она гарантирована Конституцией, может существовать лишь при системе свободного предпринимательства. Голосуя за государственный контроль над бизнесом, избиратели, косвенным образом, хотя и неосознанно, голосуют за усиление централизации. Те, кто критикуют бюрократию, совершают ошибку, направляя свою критику только на симптомы, а не на корень зла. Совершенно безразлично, принимаются ли бесчисленные постановления, регламентирующие все стороны экономической деятельности гражданина, непосредственно Конгрессом в качестве должным образом принятых законов, или же комитетом, либо правительственным агентством, полномочия которому были даны законом и ассигнованием денег. В действительности недовольство людей вызывает то, что государство вступило на путь такой тоталитарной политики, а не технические процедуры, использованные для ее введения. Мало что изменилось бы, если бы Конгресс не наделил эти агентства квазизаконодательными полномочиями, а оставил бы за собой право издавать все постановления, необходимые для осуществления их функций. Как только контроль над ценами объявляется обязанностью правительства, становится необходимым утверждать бесконечное количество максимально допустимых цен, а многие из них, с изменением условий, необходимо вновь и вновь модифицировать. Этими полномочиями наделено Управление регулирования цен (ОРА) [ОРА -- аббревиатура Office of Price Administrarion]. Но власть бюрократов из этого Управления существенно не пострадала бы, если бы они были обязаны обращаться в Конгресс для законодательного установления максимально допустимых цен. Конгресс оказался бы наводненным множеством законопроектов, содержание которых выходило бы за рамки его компетенции. У членов Конгресса не было бы достаточно времени и информации для того, чтобы серьезно рассматривать предложения, разработанные различными подразделениями ОРА. У них не было бы другого выбора, как только довериться главе Управления и его служащим и голосовать за все законопроекты скопом или же отменить закон, предоставляющий правительству право контроля над ценами. Для членов Конгресса было бы совершенно невозможно разбираться в существе дела с той же добросовестностью и скрупулезностью, с какой они обычно подходят к обсуждению политики и законов. Парламентские процедуры являются адекватным методом разработки законов, необходимых обществу, основанному на частной собственности на средства производства, свободном предпринимательстве и суверенитете потребителей. Они по своей сути не пригодны для осуществления функций всемогущего государства. Творцы Конституции никогда не размышляли о системе правления, при которой власти должны были бы определять цены на перец и апельсины, фотоаппараты и бритвенные лезвия, галстуки и бумажные салфетки. Но если бы такая возможность пришла им в голову, они, безусловно, сочли бы второстепенным вопрос о том, должны ли такие предписания приниматься Конгрессом или каким-либо бюрократическим агентством. Они бы без труда поняли, что государственный контроль над бизнесом, в конечном счете, несовместим ни с какой формой конституционного и демократического правления. Не случайно, что в социалистических странах правление осуществляется диктаторскими методами. Тоталитаризм и народовластие несовместимы. В Германии и России ничего не изменилось бы, если бы Гитлер и Сталин должны были бы передавать свои постановления для утверждения в "парламенты". При государственном контроле над бизнесом парламенты не могут быть ничем иным как собранием людей, всегда голосующих "за". Совершенно неоправданны и претензии к тому, что должности бюрократических администраторов не являются выборными. Выборы представителей исполнительных органов имеют смысл только применительно к высшим руководителям. В этом случае избиратели должны сделать выбор между кандидатами, чья политическая репутация и убеждения им известны. Было бы абсурдно использовать этот же метод для назначения на должности множества неизвестных избирателям лиц. Вполне разумно выбирать президента, губернатора или мэра. Но было бы совершенно бессмысленно предоставить гражданам возможность выбирать сотни и тысячи мелких служащих. При таком голосовании у избирателей не будет другого выбора, кроме как одобрить весь список, предложенный их партией. Нет никакой реальной разницы, назначает ли законно избранный президент или губернатор всех своих помощников или же избиратели голосуют за список, содержащий имена всех тех людей, которых предпочитаемый ими кандидат выбрал себе в помощники. Как совершенно верно говорят противники движения к тоталитаризму, бюрократы вольны по своему собственному усмотрению решать вопросы, имеющие первостепенную важность для жизни частных граждан. Это правда, что должностные лица являются уже не слугами граждан, а своевольными господами и тиранами. Но в этом виновата не бюрократия. Это результат новой системы правления, которая ограничивает свободу индивида самостоятельно вести свои дела и возлагает все больше и больше обязанностей на государство. Обвинять следует не бюрократию, а политическую систему. Правда и то, что бюрократия проникнута неукротимой ненавистью к частному бизнесу и свободному предпринимательству. Но сторонники бюрократической системы именно это считают самым похвальным в собственной позиции. Они вовсе не стыдятся своей политики, направленной против бизнеса, они, напротив, гордятся ею, они стремятся к полному государственному контролю над бизнесом, а в каждом бизнесмене, который хочет избежать такого контроля, видят врага общества. Правда, наконец, и то, что новая политика, не являясь неконституционной с чисто формальной точки зрения, противоречит духу Конституции; что она равносильна гибели всего того, что было дорого старшему поколению американцев; что она должна привести к отказу от того, что люди привыкли называть демократией, и что в этом смысле она чужда американскому духу. Но этот упрек также не дискредитирует "прогрессивные" тенденции в глазах их сторонников. Они смотрят на прошлое не так, как их критики. Для них жизнь всех существовавших до сих пор обществ -- это история социальной деградации, нищеты и беспощадной эксплуатации масс правящими классами. То, что на языке американцев называется "индивидуализмом", для них -- "высокопарный термин для обозначения жадности к деньгам, принявшей иное обличье и выступающей под видом добродетели". Идея была в том, чтобы "дать полную свободу действий стяжателям, хитроумным ловкачам и биржевым спекулянтам, живущим за счет грабежа национального дохода". Американская система издевательски называется фальшивой "демократией билля о правах" [имеется в виду американский Билль о правах -- принятые Конгрессом США в 1789 г. первые 10 поправок к конституции 1787 г.; Билль провозглашал свободы слова, печати, религиозных исповеданий, собраний, петиций, устанавливал неприкосновенность личности, имущества и личных бумаг, соблюдение прав граждан в суде и т. п.], а сталинская система в России безудержно восхваляется как единственно подлинная демократия. Основным предметом разногласий в сегодняшней политической борьбе является вопрос о том, должно ли общество быть организовано на основе частной собственности на средства производства (капитализм, рыночная система) или же на основе общественного контроля над средствами производства (социализм, коммунизм, плановая экономика). Капитализм означает свободу предпринимательства, суверенитет потребителей в экономических вопросах. Социализм означает полный государственный контроль над всеми сферами частной жизни и неограниченное господство государства как центрального органа управления производством. Между этими двумя системами не может быть никакого компромисса. Вопреки широко распространенному заблуждению не существует промежуточного пути , третья система невозможна как форма долговременной организации общества. <На обложке книги A New American History мы читаем: "Сегодня любой правильно мыслящий родитель, знакомый со всеми фактами, возможно, решит, что Бенедикт Арнольд в целом является гораздо более достойным образцом для его сына, чем Линкольн". [Арнольд Бенедикт (1741--1801) -- американский генерал. В США Арнольд стал символом беспринципного перебежчика, так как во время войны за независимость он вначале поддерживал Джорджа Вашингтона, а затем переметнулся на сторону британских колонизаторов.] Очевидно, что тот, кто разделяет подобные взгляды, не считает недостатком бюрократии ее антиамериканский дух.> Граждане должны сделать выбор между капитализмом и социализмом или, как говорят многие американцы, между "американским" и "русским" образом жизни. Тот, кто в этом непримиримом споре берет сторону капитализма, должен делать это откровенно и прямо. Он должен совершенно определенно поддерживать частную собственность и свободное предпринимательство. Тщетно довольствоваться критикой лишь некоторых мер, подготавливающих почву для социализма. Бесполезно бороться с сопутствующими явлениями, а не с движением к тоталитаризму, как таковым Бессмысленно сосредоточиваться только на критике бюрократизма. Взгляды "прогрессистов" на бюрократию СВОЕ внимание "прогрессивные" критики бюрократизма сосредоточивают, прежде всего, на бюрократизации крупного корпоративного бизнеса. Ход их рассуждений таков: "Прежде деловые фирмы были сравнительно небольшими. Предприниматель был в состоянии следить за всеми частями своего предприятия и самолично принимать все важные решения. Он был владельцем всего вложенного капитала или, по крайней мере, большей его части. Он сам был крайне заинтересован в успехе своего дела. Поэтому он сосредоточивал все свои усилия на том, чтобы сделать свое предприятие как можно более эффективным и избежать ненужных трат. Но по мере действия неумолимой тенденции к экономической концентрации условия радикально изменились. Сегодня доминирующие позиции занимают крупные корпорации. Это абсентеистская собственность [термин "абсентеист" (от латинского absentis -- отсутствующий) используется для обозначения уклоняющихся от активного функционирования, участия в социальной жизни: например, избиратели-абсентеисты -- граждане, игнорирующие выборы]: юридические собственники, держатели акций, фактически не оказывают влияния на управление предприятием. Эта обязанность возложена на профессиональных администраторов. Предприятия так велики, что функции и виды деятельности приходится распределять между производственными и административными подразделениями. Ведение дел, по необходимости, становится бюрократическим. Сегодняшние защитники свободного предпринимательства -- такие же романтики, как и те, кто восхваляет средневековые цеха и гильдии. Они совершают безусловную ошибку, придавая гигантским корпорациям черты, которые были когда-то отличительными особенностями мелкого и среднего бизнеса. Не может быть и речи о разделении крупных хозяйственных единиц на более мелкие фирмы. Напротив, преобладающей станет тенденция к дальнейшей концентрации экономической мощи. Крупный монополизированный бизнес будет зажат в тисках бюрократизма. Никому не подотчетные управляющие корпораций станут наследственной аристократией, а правительства -- простыми марионетками всесильных деловых группировок. Власть этой управленческой олигархии по необходимости должна быть ограничена государством. Недовольство строгим государственным регулированием безосновательно. Дело обстоит так, что существует только один выбор -- между неограниченным господством (промышленной и финансовой) бюрократии и правлением национального государственного аппарата." Апологетический характер таких рассуждений очевиден. В ответ на общую критику в адрес растущей бюрократизации государства "прогрессисты" и сторонники "нового курса" говорят, что рамки бюрократии вовсе не ограничиваются рамками государственных органов. Это универсальное явление, характерное как для делового мира, так и для государственных органов. Самая общая причина бюрократизации -- "колоссальный размер организаций" <см. Marshall E. Dimock and Howard K. Hyde, Bureaucracy and Trusteeship in Large Corporations, TNEC Monograph ? 11, p. 36>. Она является поэтому неизбежным злом. В этой книге мы попытаемся показать, что ни одно предприятие, ориентированное на получение прибыли (profit-seeking enterprise), каким бы крупным оно ни было, не подвержено бюрократизации, до тех пор, пока руки его руководителей не связаны государственным вмешательством. Тенденция к бюрократическому окостенению не заложена в природе бизнеса. Это следствие государственного вмешательства в бизнес. Это результат политики, направленной на то, чтобы лишить мотив получения прибыли той роли, которую он играет в способе экономической организации общества. В этих вводных замечаниях мы хотим остановиться лишь на одной стороне всеобщего недовольства растущей бюрократизацией бизнеса. Говорят, что бюрократизация вызвана "отсутствием компетентного, эффективного руководства" <см. Marshall E. Dimock and Howard K. Hyde, loc. cit., p. 44 и упоминаемые ими статьи>, чего не хватает, так это "творческих руководителей". В политической области жалобы на отсутствие лидеров характерны для взглядов всех предвестников диктатуры. В их глазах основной изъян демократического правления заключается в том, что оно не способно порождать великих фюреров и Дуче. В области бизнеса творческое руководство выражается в приспособлении производства и распределения к изменяющимся условиям спроса и предложения и во внедрении технических усовершенствований в практику. Настоящий бизнесмен -это тот, кто производит большое количество лучших и более дешевых товаров; кто, являясь пионером прогресса, предоставляет своим соотечественникам товары и услуги, прежде им неизвестные и недоступные. Мы можем назвать его лидером, поскольку его инициатива и деятельность заставляют конкурентов или повторять его достижения, или выходить из дела. Именно его непрестанная изобретательность и любовь к нововведениям не позволяют всем остальным предприятиям погрязнуть в застойной бюрократической рутине. Он является воплощением деятельного динамизма и способности к постоянному развитию, присущих капитализму и свободному предпринимательству. Было бы преувеличением сказать, что таких творческих лидеров нет в сегодняшней Америке. Многие старые герои американского бизнеса еще живы и активно ведут свои дела. Гораздо труднее оценить творческий вклад более молодого поколения. Для правильной оценки их достижений нужна некоторая временная дистанция. Подлинный талант редко находит признание среди своих современников. Общество не может ничего сделать для воспитания и выращивания изобретательных людей. Творческому таланту нельзя научить как ремеслу. Не существует школ, обучающих творчеству. Талантливый человек -- это как раз тот, кто бросает вызов всем школам и правилам, кто не идет по проторенным дорогам, а открывает новые пути в недоступные прежде земли. Талантливый человек всегда -- учитель, и никогда -- ученик, он добивается всего своими собственными силами. Он ничем не обязан тем, кто находится у власти. Но, с другой стороны, государство может создать условия, которые парализуют все усилия творческого духа и не позволяют ему приносить пользу обществу. Именно такая ситуация характерна сегодня для сферы бизнеса. Вот только один пример -- подоходный налог. В прежние времена изобретательный начинающий бизнесмен открывал новое дело. Это было скромное начало: он был беден, капитал его невелик и в основном взят взаймы. Когда приходил первый успех, он не увеличивал своего потребления, а вкладывал основную часть прибыли снова в дело. Таким образом, его предприятие быстро росло. Он становился лидером в своей отрасли. Угроза конкуренции с его стороны заставляла старые богатые фирмы и крупные корпорации приспосабливать стиль своего управления к новым условиям, созданным его вторжением в отрасль. Они не могли игнорировать его, не могли позволить себе бюрократического равнодушия. Денно и нощно они должны были следить за появлением таких новаторов. Если для ведения своих собственных дел им не удавалось найти человека, который был бы в состоянии соперничать с новичком, им приходилось объединять с ним капиталы и подчиняться его руководству. Но сегодня подоходный налог поглощает 80 или более процентов первоначальных доходов такого начинающего бизнесмена. Он не может накопить капитал, не может расширить свое дело; его предприятие никогда не станет крупным Он не может тягаться с большим бизнесом Старые фирмы и корпорации уже владеют значительным капиталом. Налоги на личные доходы и доходы корпораций не позволяют им накопить еще больше капитала, однако новичку они вообще не позволяют накапливать капитал. Он обречен навечно остаться в мелком бизнесе. Уже существующие предприятия защищены от угрозы, исходящей от изобретательных новичков. Им не страшна их конкуренция, фактически они находятся в привилегированном положении до тех пор, пока ограничиваются ведением дел в традиционной области и в неизменных размерах. <Эта работа не является очерком социальных и экономических последствий налогообложения. Поэтому нет необходимости рассматривать налоги на наследство, воздействие которых ощущается в нашей стране уже многие годы, тогда как выше описанные последствия подоходного налога стали заметны недавно.> Их дальнейшее развитие, конечно, ограничено. Постоянное истощение прибылей налогами делает для них невозможным расширение производства за счет собственных средств. Так появляется тенденция к застою. Во всех странах все законы о налогах написаны сегодня так, как будто основная цель налогов состоит в том, чтобы воспрепятствовать накоплению капитала и совершенствованию производства, которое может быть при этом достигнуто. Та же тенденция проявляется во многих других областях государственной политики. "Прогрессисты" совершенно не правы, когда говорят о недостатке творческих лидеров в сфере бизнеса. Недостает не людей, а установлений, которые позволили бы им применить свои таланты. Современная политика связывает руки предпринимателям-новаторам ничуть не меньше, чем система гильдий в средние века. Бюрократизм и тоталитаризм В ЭТОЙ книге будет показано, что бюрократия и бюрократические методы существуют очень давно и должны быть представлены в административном аппарате любого правительства, чей суверенитет распространяется на большую территорию. Древнеегипетские фараоны и китайские императоры создавали колоссальные бюрократические машины; так же поступали и все другие правители. Средневековый феодализм был попыткой организовать управление большими территориями без бюрократии и бюрократических методов. Эти старания потерпели полный крах. Они привели к анархии и полному распаду политического единства. феодальные землевладельцы, первоначально получавшие свои титулы за службу и поэтому подчинявшиеся центральной власти, стали фактически независимыми князьями, которые постоянно сражались друг с другом и ни во что не ставили власть короля, судов и законов. Начиная с XV века, европейские короли прежде всего стремились обуздать своих надменных вассалов. Современное государство построено на руинах феодализма. Господство множества мелких князей и графов оно заменило бюрократическим управлением делами общества. Дальше всех по этому пути продвинулись короли Франции. Алексис де Токвиль показал, как короли династии Бурбонов упорно стремились уничтожить самостоятельность своих могущественных вассалов и олигархических группировок аристократов. [Токвиль Алексис (1805--1859) -- французский историк, социолог и политический деятель. Его перу принадлежат исследования истории Франции XVIII века: "Философская история правления Людовика XV", "Взгляд на правление Людовика XVI", "Старый порядок и революция".] В этом отношении Французская революция лишь завершила то дело, которое начали сами короли. Она устранила королевский произвол, обеспечила верховенство закона в области управления и ограничила круг вопросов, решаемых должностными липами по их собственному усмотрению. Она не отказалась от бюрократического управления, она только поставила его на правовую и конституционную основу, французская административная система XIX века представляла собой попытку максимально ограничить бюрократический произвол при помощи законов. Она служила моделью для всех других свободолюбивых стран, не входивших в сферу действия англо-саксонского обычного права (Common Law), которые стремились обеспечить верховенство законов и законности в системе государственного управления. Немногие знают, что прусская административная система, вызывающая столько восхищения у всех сторонников всемогущего государства, в своих ранних формах была простой имитацией французских институтов. Фридрих II, именуемый Великим, импортировал из абсолютистской Франции не только методы, но даже людей для их осуществления. [Фридрих II Великий (1712--1786) -- король Пруссии. С юности находившийся под определенным влиянием французских прогрессивных философов, он в духе просвещенного абсолютизма осуществил ряд реформ, в том числе и в сфере государственного устройства.] Взимание акцизов и таможенных пошлин он поручил импортированному штату из нескольких сотен французских бюрократов. Министром почт он назначил француза и другого француза -- президентом Академии. У пруссаков XVIII века было даже больше оснований считать бюрократизм чуждым их национальному духу, чем у сегодняшних американцев. Юридическая основа административной деятельности в странах с англо-саксонским обычным правом сильно отличалась от своего аналога в странах континентальной Европы. И британцы, и американцы были абсолютно уверены в том, что их система обеспечивает им самую эффективную защиту от административного произвола. Однако опыт последних десятилетий ясно свидетельствует, что никаких юридических гарантий недостаточно, чтобы противостоять тенденции, опирающейся на влиятельную идеологию. Широко распространившаяся идея социализма и государственного вмешательства в экономику разрушили плотину, воздвигавшуюся двадцатью поколениями англосаксов для защиты от половодья административного произвола. [В демографической статистике принято считать, что на столетие приходится три поколения. Со времени подписания королем Иоаном Безземельным Великой хартии вольностей (1215 г.) до выхода книги Л. Мизеса сменилось примерно двадцать поколений.] Многие интеллектуалы и большое число избирателей, объединенных в "группы давления" в интересах фермеров и рабочих, с пренебрежением называют американскую систему правления "плутократической" и жаждут введения "русских" методов правления, не предоставляющих индивиду вообще никакой защиты от произвола властей. Тоталитаризм -- это гораздо больше, чем просто бюрократия. Это подчинение всех сторон жизни, труда и досуга каждого индивида приказаниям тех, кто находится у власти. Это превращение человека в "винтик" всеобъемлющего механизма принуждения и насилия. Тоталитаризм заставляет индивида отказываться от любой деятельности, которую не одобряет государство.