А когда началась сплошная коллективизация и раскулачивание, когда на Север стали переселять раскулаченных, выселять из городов центра разный антисоветский элемент, тогда ренегат партии Фунтиков решил, что настало его время.
      "Вот и конец. Ради чего погубил я свою жизнь?
      С кем связался? Перед кем выставлялся, вождя из себя разыгрывал, рисовался, ораторствовал? Златоуст!
      А ведь правда. Надеялся на новую интервенцию. Вот так и пошли бы капиталисты против большевиков в защиту РДПР?! Я же Фунтиков, и только Фунтиков", - казнился он после очной ставки.
      Если до встречи со своим верным сообщником на допросе он был уверен, что убедил или почти убедил следователя в том, что только заблуждался, что вел глупую игру в политику, что никаких практических деяний в смысле диверсий, вредительства, пропаганды ни он, ни его единомышленники не проводили, то теперь поняли, что цена его "раскаянию" - грош, что следствию известно больше, чем он предполагал. Но ему - следствию - еще неизвестно о зверском преступлении Воронина, к которому он, Фунтиков, непосредственно руку не приложил, а только знал и молчаливо одобрил. А ведь молчаливое одобрение к делу не подошьешь! Надо опередить Воронина, надо немедленно рассказать об этом следователю.
      - Надзиратель! - закричал арестованный, стуча что есть мочи в дверь. Срочно доложи следователю, чтобы он меня вызвал на допрос. Немедленно!
      - Когда надо, тогда и вызовет, а шум подымать ночью не положено, скучно, зевая, произнес надзиратель. - Ночь на дворе, а следователь тоже человек, и ему отдохнуть надо.
      - Доложи, ради бога! Дело неотложное, - взмолился Фунтиков.
      Надзирателю показалось, что дело, видимо, нешуточное:
      - Ладно. Ежели не ушел, скажу. А шуметь не положено.
      Киреев не успел уйти домой, когда дежурный доложил просьбу подследственного. Мог бы подождать до утра, никуда не убежит. Но кто его знает? Сегодня приспичило, а завтра, глядишь, передумал. Из-за пустяков Фунтиков не стал бы ночью проситься на допрос.
      - Приведите.
      Это был уже не тот Фунтиков, каким он был в день своего ареста-дерзким и-отчаянным, и не тот, каким он был на другой день после ареста - жалким и трусливым, и не тот, каким был на очной ставке с Ворониным - сначала осторожным и под конец нелепым в своей бессильной ярости. Теперь он вел себя спокойно, уравновешенно, как человек, решивший для себя трудную задачу. Сел на предложенный стул, попросил закурить и, пуская тонкие струйки дыма в потолок, молчал, обдумывал, с чего начать.
      - Если бы вы, гр.ажданин следователь, не вызвали меня сейчас, завтра было бы уже поздно: я бы повесился.
      Будничный тон никак не вязался с его словами. Киреев ему не поверил: наигранная меланхолия.
      - Вас испугали разоблачения Воронина? Но ведь он не все сказал. А я скажу. Мне теперь терять нечего, пора подвести итог своей жизни и, выражаясь побухгалтерски, вывести сальдо. Оно не в мою пользу.
      - Поете себе отходную? Не рано ли? Давайте-ка ближе к делу, уже поздно. Чем вы хотите дополнить свои показания?
      - Воронин организовал поджог дома, где жили ваши сотрудники!
      "И я тоже", - подумал Киреев и спросил:
      - Как это было организовано?
      Всячески стараясь выгородить себя. Фунтиков рассказал, что Воронин завербовал в организацию спившегося бывшего белогвардейского офицера и дал ему задание поджечь гепэушников, снабдил его бутылкой керосина, подпоил, переодел, а после пожара спрятал где-то.
      - Я узнал об этом, когда преступление было совершено. Действия Воронина и белогвардейца-Сенькин ему фамилия-я не одобрил, но сделанного не воротишь, мертвых не воскресишь. Пришлось молчать.
      До утра записывал Киреев показания "златоуста".
      Он подробно рассказал и об антисоветских подстрекательских листовках, и о диверсиях в сплавных запанях, и о вербовке в свою организацию. Из двадцати семи человек, названных в показаниях участниками организации РДПР, арестовано шестнадцать оголтелых антисоветчиков. Остальные, вроде Тучина и Абалкина, были отпущены.
      Поджигателя Воронин выдал. Он умер в тюрьме "от алкогольного голодания". Так определил тюремный фельдшер.