Побежденный победитель

Схватив покрывало с кровати, отчего ее нижнее белье полетело по воздуху, она выпустила платье из рук и завернулась в него как в индийское сари, затем бросилась на Алекса с яростью тигрицы. Он был уже в гостиной, когда она окликнула его. Алекс молча обернулся, глядя на нее, как ей показалось, с презрением.

— Все! Хватит с меня! Я сыта по горло! — Она обвела руками красивую комнату. — Всем этим, в том числе и вашими происками! — Ее трясло от злости.

— Я должен это понимать, как заявление об уходе? — хладнокровно спросил Алекс.

— Да, я ухожу, — резко бросила Грейс. Больше она с этим мириться не желает. Это просто немыслимо. Мало ей видеть его изо дня в день, говорить с ним, смеяться и вести себя так, как будто он ей совершенно безразличен… Но теперь он еще и демонстрирует свое отношение к ней… Немыслимая ситуация. Рано или поздно она выдаст себя, и тогда пиши пропало. — С этого момента.

— Но вы подписали контракт, — холодно напомнил он. — Вы не можете вот так взять и уйти.

— В таком случае можете подать на меня в суд.

— Не смешите меня, — впервые повысил он голос.

— Но нормальным людям свойственно подчас быть смешными, — сердито закричала она, от ярости топнув ногой при виде его неумолимой невозмутимости. — Мы совершаем безумные вещи, делаем ошибки, мы несовершенны. Мы даже любим не тех, кого надо бы. — Этого она не хотела говорить. Это вырвалось само.

— Так вы признаете, что Энди не та личность? — язвительно откликнулся он.

Энди? При чем тут Энди? — в отчаянии подумала она. Если бы он знал.

— При чем тут Энди? — яростно выпалила она. — При чем? Я говорю о том, что нормально терять иногда самообладание, нормально ошибаться, это, черт побери, по-человечески, если хотите. Но вы же боитесь малейшего проявления человеческих чувств, айсберг вы стоеросовый? Вы же изо льда сделаны. Видали, какой мачо нашелся. Бесчувственная машина для удовольствий!

Грейс понимала, что зашла слишком далеко. Она поняла это по выражению его лица. Но, видимо, слишком много всего в ней накопилось и требовало выхода, и никакая сила на свете не могла бы ее сейчас остановить.

— В глубине души вы трус, Александр Конквист, — с горечью бросала она. — Малодушный, как говорит мой отец. Вы боитесь эмоциональной ответственности и потому предпочитаете жить в состоянии глубокой заморозки.

Он схватил ее и прижал к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Грейс даже подумала, что он ударит ее.

— Так вы, Грейс, считаете, что я замороженный? — с трудом выдавил он. — Вы считаете, что в жилах у меня лед, а не кровь? Видно, вы ничего о мужчинах не знаете. Я подумал об этом, когда увидел этого вашего Энди.

Его губы с яростью приникли к ней, и Грейс решила, что как героине романа или кинофильма ей надлежит столь же яростно сопротивляться, но это был Алекс и она любила его больше жизни. С этим ничего нельзя поделать. Чем больше она узнавала его со всеми его недостатками, тем больше любила. Глупо, нелогично, позорно, но дело обстоит именно так. Она его любит, и все тут.

Она не отметила момент, когда его губы и руки утратили жесткость и стали страстными, она давно уже отвечала на его поцелуи. Поцелуй за поцелуй, объятие за объятие. И с таким неистовством, что не поверила бы, скажи ей кто-нибудь об этом, но она уже не отдавала себе отчета в том, что делает, и ничего не замечала, кроме невероятных ощущений, сотрясающих все ее существо.

Его губы действовали опьяняюще, руки обладали особым знанием того, что доставляет ей удовольствие. Грейс и не заметила, как самодельное сари упало. На нее обрушилась лавина ощущений, ей ранее неведомых, они пьянили ее и кружили голову. Она просто отдавалась им, не пытаясь анализировать.

Его пальцы гладили ее шелковистую плоть, и она извивалась в экстазе. Его губы бродили по ее щеке, мочкам ушей, шее, их палящее прикосновение рождало наслаждение всюду, где они побывали. Мурлыча что-то, он долго исследовал губами ямочку на ключице, и само это неясное бормотание возбуждало ее не меньше самих поцелуев.

— Алекс. О, Алекс! — Ее пальцы вцепились в его широкие плечи, она задыхалась, прижавшись лицом к его лицу.

Она целиком была в его власти, и оба прекрасно сознавали это, но он вдруг остановился и пробормотал:

— Грейс, выслушайте меня. Выслушай меня.

— Нет, не надо говорить, — бессвязно пробормотала она, вся во власти чувственного наваждения, в которое погрузил ее этот человек, человек, которого она любит; и вдруг признание, давно ждавшее выхода, прорвалось: — Я люблю тебя, я…

Всем своим существом она почувствовала его реакцию, хотя он не вымолвил ни слова. Затем он убрал руки и отступил, сжав челюсти так, что на скулах резко выступили желваки.

— Все это чушь, и ты сама знаешь это, — твердо заявил он, глядя на нее жестким колючим взглядом.

Грейс, вся пунцовая, путаясь в покрывале и неуклюже пытаясь натянуть его на себя, старалась не смотреть Алексу в глаза. Поделом тебе, горько думала она, мысленно ругая себя. Мало того, что позволила ему целовать себя, да еще не сумела попридержать язык вовремя и выложила ему то, чего выкладывать нельзя было.

Что же делать? Сказать ему, что слова эти ровным счетом ничего не значат, что это просто так, к слову пришлось? Он ведь, дескать, и сам считает, что для некоторых людей это что-то вроде необходимой формальности, так они поступают для очистки совести и прочая и прочая… Иначе придется пойти на еще большее унижение и сказать ему всю правду. От одной мысли об этом она готова была сгореть со стыда.

Первое может удержать ее в его жизни, если она решится остаться; второе неминуемо выбросит ее с его орбиты. Алексу Конквисту не хватает только сохнущей от любви к нему секретарши.

Одно дело Грейс Армстронг, привлекательная и исполнительная секретарша, с которой приятно поболтать между делом, и совсем другое — влюбленная Грейс Армстронг. Между ними большая разница. И чем все это кончится, ясно. Она знала наперед, какое решение примет. Только оно позволяло ей выйти из этой ситуации психически здоровой.

— Нет, Алекс, это не чушь, — решительно произнесла она ледяным голосом, бросаясь с головой в омут. — Я действительно люблю тебя, люблю с самого начала, хотя не принимаю твоих взглядов и образа жизни.

— А Энди? — Он смотрел на нее так, словно она залепила ему пощечину, а не объяснилась в любви. — Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда ты с ним?..

— Да при чем тут Энди, — мрачно проговорила Грейс. Такого даже в самых мрачных кошмарах не придумаешь. Он просто презирает ее теперь, это у него на лице написано. Раньше он хоть уважал ее. Но с этим ничего нельзя поделать. Все зашло слишком далеко. — Ничего у нас с Энди никогда не было, как я теперь вижу. Я всегда испытывала к нему симпатию, даже любовь, но как к брату. И только. Если бы я вышла за него, я совершила бы ужасную ошибку.

— Но он же хочет этого, ты сама знаешь. И потом, почему ты думаешь, что не была бы с ним счастлива? — Он говорил это бесстрастно, отчужденно глядя на нее.

Он уговаривает ее выйти за Энди? Большего унижения и представить себе невозможно. Он озабочен тем, как бы отделаться от нее. Господи, как же она ненавидит его!

— Я сказала вам, что чувствую. — Она гордо подняла побледневшее лицо. Только два ярких пятна горели на скулах. — Но можете не беспокоиться, Алекс. Я знаю, что к подобным чувствам вы не способны, и ничего от вас не жду. Просто я хотела объяснить, почему увольняюсь. Я не принадлежу к тому типу светских женщин, который вас так привлекает. Этого во мне нет, да и я не горю желанием походить на таких женщин.

— Безумие какое-то, — выдавил Алекс, который был мрачнее тучи. Он нервно отбросил прядь волос со лба, забыв на миг о привычном самообладании. — Но, черт побери, Грейс, ты же никогда даже намеком ничего подобного не показывала…

— С какой стати? — Слез он от меня не дождется, твердила она про себя. Еще чего не хватает. — Да ничего подобного и не было бы, не завези вы меня сюда. — По крайней мере, у него не будет повода винить меня в том, что я устроила ему спектакль. — Итак… — Она с вызовом подняла подбородок, глядя на него злыми глазами. — Будьте столь любезны, пока я одеваюсь, вызвать мне такси.

Она еще не закончила говорить, когда услышала звук подъезжающей машины, а затем голоса и звонок в дверь. Только гостей не хватает, в отчаянии подумала она.

— Грейс, — Алекс с трудом подбирал слова, — я потому и зашел… — Он помолчал, а когда звонок повторился, проговорил: — Я пригласил на вечер компанию, чтобы ты знала, что все будет в порядке и никаких задних мыслей у меня нет. Мне казалось, что ты будешь довольна.

— Понимаю. — Грейс была в отчаянии, но попыталась говорить спокойно, не подавая виду. — Вы, наверное, правы, Алекс. Вечеринка, пожалуй, сейчас самое лучшее. Я приведу себя в порядок, и мы увидимся внизу. Идет? — Она не будет распускать нюни. Надо уметь держать себя в руках.

Алекс пристально посмотрел на нее, и она мужественно выдержала его взгляд, всей душой надеясь, что он не заметит, как тяжело у нее на душе. Затем он кивнул ей и вышел. В этот момент прозвенел третий звонок в дверь и подъехала еще одна машина.

Как только дверь за ним закрылась, ноги у нее подкосились и она села на пол, пытаясь справиться с вихрем мыслей.

Она знала, что что-то произошло у бассейна. Что-то там переломилось, какая-то точка была пройдена, и, хотя Алекс был с ней мил и весь день вел себя как джентльмен, он явно принял какое-то решение. Он решил умыть руки и зашел к ней в комнату сообщить, что уютный романтический обед на двоих отменяется. Он назвал невесть сколько гостей, тем самым давая ей понять, что возвращается к формальным отношениям босса и секретарши.

Грейс заскрежетала зубами от боли и разочарования. А она позволила себе… Она запутала все еще больше, дернула же ее нелегкая за язык. Ну кто просил ее выступать со своим признанием?! Ей хотелось плакать, когда он был рядом с ней, но сейчас глаза у нее были сухие. Слишком сильны были отчаяние и боль, чтобы лить слезы.

По части идиотизма она превзошла всех смертных. Как она переживет этот вечер? Надо незаметно сбежать отсюда, подумала Грейс. В прин-ципе ворота открыты (пока она сидела на ковре, подъехала еше одна машина), убежать можно. Но это была минутная слабость. В ней все воспротивилось этой идее. Взыграли воинственные гены матери и борцовские качества отца плюс опыт отстаивания себя в детском садике, где ее притесняли две девочки постарше. Нет, она не побежит, поджавши хвост, как побитая собака. Что бы там ни было, сегодня вечером она будет вести себя как рафинированная светская женщина, которыми он так восхищается, а потом, с наступлением утра, уйдет из его дома и жизни. Так и будет.

Она села, сделавши несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, затем поднялась и вернулась в спальню.

На полу валялось злополучное платье. Нет, подумала она, оно не подойдет. Это платье было выбрано для того, чтобы держать волка на почтительном расстоянии, но теперь все переменилось. Если уж она уходит из его жизни, то лучше это сделать с треском.

Она снова осмотрела весь гардероб, хотя уже знала, на чем остановит выбор. Она приглядела это платье раньше и с восхищением провела пальцем по глянцевому алому шелку, думая о том, какая секс-бомба дерзнула бы облачиться в это убойное произведение высокой моды. К платью она присмотрела и босоножки на высокой шпильке. Их она и примерила. Они оказались ей точно впору. Что Грейс приняла за добрый знак. Так тому и быть. От одного ее вида глаза у Алекса на лоб полезут, как говаривал ее отец. Мысль об отце несколько ободрила Грейс, но тут же к глазам подступили слезы и ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы не разреветься. Расслабляться нельзя. Потом наплачется вволю, но сейчас ей надо выйти к людям с гордо поднятой головой и доказать Алексу Конк-висту, что она не менее сексуальная и желанная, чем все его возлюбленные вместе взятые!

Она прошлась щеткой по волосам, и волнистые локоны рассыпались по плечам.

Косметика в верхнем ящике туалетного столика была дорогой и очень качественной, и Грейс сделала аккуратный макияж, подчеркнув изумрудную зелень своих глаз черной тушью. И без того яркие губы она подкрасила алой губной помадой.

Надев платье и босоножки, Грейс подошла к зеркалу. Долго она не могла отвести глаз от представшей ей красавицы. Дивное платье с глубоким вырезом и высоким лифом, расклешенная юбка чуть выше колен, украшенная по подолу воланами, — любой нормальный мужчина, у которого в жилах течет кровь, а не водица, голову потеряет. А у Алекса уж точно в жилах не теплая водица. Платье столь замечательно сидело на ней, выигрышно подчеркивая ее фигуру, что в целом картина действительно была достойна кисти мастера.

Больше я никогда не скажу, что модные произведения известных кутюрье пустая трата денег, подумала Грейс, воздавая дань вкусу и мастерству дизайнера. Теперь она покажет себя. И никто не догадается, что под этим прекрасным шелком обливается кровью разбитое сердце.

Когда Грейс спустилась в гостиную, Алекс сразу подошел к ней. Повернув голову, она заметила огонь желания в его золотисто-янтарных глазах. Впрочем, он тут же принял свой обычный хладнокровный вид.

— Ты выглядишь потрясающе, — тихо проговорил он, но она услышала некоторую напряженность в его голосе, и это придало ей силы.

— Спасибо, Алекс. Ты тоже выглядишь прекрасно, — произнесла она бесстрастным голосом.

Прекрасно, не то слово. Скажи, убойно. На нем был вечерний костюм. Несколько пуговок шелковой кремовой рубашки были расстегнуты, демонстрируя завитки курчавых черных волос. Он убивал наповал, у Грейс даже коленки затряслись.

Он поднял руку, и как из-под земли вырос официант с подносом, на котором стояли высокие бокалы с искрящимся шампанским.

Она взяла бокал, улыбнувшись официанту, а затем оглядела собравшуюся толпу гостей, с удивлением насчитав добрых три десятка, причем народ явно прибывает, судя по шуму в прихожей. Вечеринка намечалась грандиозная.

— Это что импровизация? — поинтересовалась она, — Официанты и прочее?

— У меня есть фирма, к услугам которой я порой прибегаю в подобных случаях, моя домоправительница считает это в порядке вещей, — невозмутимо объяснил Алекс. — Они знают меня, и все схватывают на лету. К немалой своей выгоде. Что же касается гостей, — он небрежно махнул рукой, и в этом было что-то циничное, — это любители всяких вечеринок. Их хлебом не корми, только дай попасть в нужное место в нужное время.

— А ты то самое нужное время и нужное место, — заметила Грейс. Да, так живут небожители… Она задумалась о богатстве, дающем такую власть. Она увидела в толчее и других официантов, а поглядев в открытые французские окна, заметила небольшой оркестр. Похоже, здесь еще поработала армия поставщиков. Еды была уйма. Все двигалось как хорошо отлаженный механизм. А он своими деньгами смазывает колесики и винтики, чтобы все шло как по маслу. Она ему не нужна, ему никто не нужен. Ему достаточно щелкнуть пальцем, и все услужливо склоняются перед ним.

— Алекс, душка… — К ним подходила высокая, хищного вида блондинка под руку с мужчиной, что, впрочем, не мешало ей бросать на хозяина недвусмысленные взгляды. — Сколько лет, сколько зим!

— Три недели, Корина, — сухо откликнулся Алекс. — Если не ошибаюсь, вы с Полом были на сорокалетии Криса? — Он поздоровался за руку с мужчиной, затем представил ее: — Грейс Армстронг. Прошу любить и жаловать. Грейс, это Пол и Корина Фрай. Мы с Полом вместе учились в университете.

Корина выдавила что-то похожее на улыбку, но глаза холодно оглядели Грейс.

— Грейс… — Она протянула холеную лапку. — Очень приятно.

Грейс не была уверена, относится ли последнее лично к ней или к тому, что она, по мнению этой дамочки, является последней пассией Алекса, но на всякий случай отчужденно улыбнулась и проговорила:

— Приятно видеть жену одного из близких друзей Алекса. — Пол выглядел как минимум лет на двадцать старше Алекса. — Рада вас видеть.

— Армстронг?.. — процедила Корина, словно смакуя слово. — У нас есть знакомые Армстронги, не правда ли, Пол? Вы не дочь сэра Пита?

— Нет. — Грейс расценила это как нападение и ответила холодно: — Моего отца зовут Майкл.

— Ах так? — В устах Корины это прозвучало как сочувствие отцу Грейс, которого дедушка по необдуманности назвал таким именем. — А вы откуда родом? — спросила она, подняв выщипанные брови.

— Из Билдса, — вежливо ответила Грейс. Алекс повернулся и резко сказал:

— А мои родители жили в Нортгемптоне, Пола в Лестере, а Корины в Ипсуиче, так, кажется? А теперь, Грейс, — добавил он, — я хотел бы познакомить тебя еще кое с кем.

Он повел ее прочь, она даже не успела попрощаться, но заметила, каким взглядом проводила ее Корина.

— Что это за спектакль? — не удержалась она.

— Корина снобка, каких мало, — коротко объяснил Алекс. — Она любит плести всякую чушь, вроде того, что у ее родителей было свое дело в лондонских предместьях. На самом деле ее отец мелкий рыботорговец из трущоб, они там жили испокон века, а Корина, одна из десяти детей, которым приходилось ложиться спать натощак. Пол сказал, что это великая семья, соль земли, но Корина знать их не хочет, после того как вышла замуж за Пола и зажила другой жизнью. Вообще-то она Мэри, но ей это кажется слишком просто. Она придает большое значение именам, да ты и сама заметила.

— Тебе она не нравится?

— Женитьба на Корине — самая большая ошибка, которую когда-либо делал бедняга Пол, но сам он смотрит на это иначе. — Алекс пожал плечами. — Она ветренна, не знает цены деньгам, в то же время дьявольски скупа, и понятие «нравственность» ей не знакома. Ты это хотела узнать? — Он повернулся к ней с улыбкой, но она не ответила.

Как она проведет этот вечер, если он ни на шаг не отходит от нее, в отчаянии подумала Грейс. Он мучает ее и знает об этом.

Эта пытка длилась еще несколько часов, причем сюда входила обильная еда, которая, вне всякого сомнения, была потрясающей, но Грейс не лезла в глотку. Да и как она могла проглотить хоть кусочек, если ей приходилось болтать со всеми подряд, а рука Алекса покоилась у нее на талии? Они с Алексом за весь вечер и словом не обмолвились о том, что произошло до вечеринки. Алекс был выдержан и собран, а Грейс решила ни в чем не отставать от него. Все это был ад от начала и до конца, но она умудрилась продержаться.

А потом пробило три, и постепенно гости начали разъезжаться, все эти красивые дамы в платьях от Гуччи, Версачи и Армани, свежие как огурчики, и мужчины, все как на подбор богатые и могущественные, будто их выращивали в парниках.

Грейс была настолько измотана душевно и телесно, что, казалось, сейчас заснет стоя. Когда в саду и в доме оставалось не больше дюжины гостей, а оркестранты стали собирать инструменты, Алекс приказал подать в столовую кофе и круассаны.

— Я иду в свою комнату, — заявила Грейс Алексу в большом холле, где он давал последние указания обслуживающему персоналу. — День был долгий.

— Отлично, — кивнул он и, склонившись к ней, легко коснулся губами ее губ. — Нам надо поговорить. Но не обязательно сейчас.

Она кивнула в ответ. В это время к Алексу подбежал один из официантов и что-то сказал ему по-французски. Алекс ответил ему на том же языке, затем повернулся к ней.

— Тут кое-какие проблемы. Позволишь мне?..

— Да, да. Иди. Иди! И он пошел.

Грейс поднялась уже на несколько ступенек по лестнице, как вдруг снизу ее окликнули. Это не был голос Алекса.

Она оглянулась. Внизу стоял Пол и пристально смотрел на нее. Они несколько раз за вечер говорили, и Пол понравился Грейс. В нем было что-то милое. Он был остроумен, но, главное, у него было доброе сердце, а доброта, как она заметила, здесь редкое качество. Тут все больше поносили друг друга.

Он много говорил о своей жене, называя Корину потерянным ребенком, хлебнувшим немало горя в детстве. По его словам, она чувствует себя одинокой и незащищенной и ее никто не понимает. Грейс не очень этому верила. Корина столь же не уверена в себе, сколь акула, перед тем как напасть на жертву, однако Грейс приняла его извинение за ее грубость при знакомстве и даже дружески похлопала его по руке. Потом они говорили обо всем на свете — от музыки до мифологии, что было коньком Пола.

— Грейс? — Он догнал ее на лестнице, и она сразу заметила, что он чем-то озабочен. — Могу я кое о чем вас спросить, если это не покажется вам нетактичным? — смущенно спросил он.

— Нетактичным? — Она пристально посмотрела в его бархатистые карие глаза. Он чем-то напоминал ей отца.

— Видите ли… я просто хотел… — Он глубоко вздохнул и быстро проговорил: — Я об Алексе. Не сердитесь, если я задам вам вопрос. Вы его любите?

Грейс хотела было поставить его на место, но, почувствовав, что ему большого труда стоило решиться спросить ее об этом, она попыталась подыскать не обидные для него слова.

— Должно быть, у вас есть на то основания, Пол?

— Я друг Алекса, и я его чертовски люблю, — ответил Пол, — но вы, Грейс, одно из немногих милых созданий, которые мне довелось когда-либо встретить, и мне не хотелось бы, чтобы вам причинили зло. Можете счесть это за предостережение. Если вы сблизитесь с Алексом, вы уже никогда не будете той же Грейс. Он в этом не виноват, просто он не способен на постоянство, ему все быстро приедается и тогда… Но обычно он выбирает подруг из женщин того же сорта… А вы… боюсь, вы не из их числа.

— Я понимаю, Пол. — Грейс почувствовала симпатию к покрасневшему от смущения Полу, хотя сама была крайне смущена. — Но со мной все не так.

— Он очень жесток, Грейс, — продолжил Пол. — Они с самого начала унаследовал немало, но фирма «Конквист оперейшнс» превратилась в то, чем она является сегодня, благодаря его неутомимому труду и фанатичной преданности делу. Он может быть безжалостен, когда надо, и пленных он не берет. Уж таков он есть.

— Пол, я уже говорила, что я его секретарша. И только, — тихо проговорила Грейс, а потом, видя, что она его не убедила, добавила: — И, между нами, я сегодня попросила его уволить меня, так что я даже и не секретарша.

— Вы уходите? — В голосе Пола послышалось откровенное облегчение, и Грейс не стала на него сердиться.

— Ему нужна другая Барбара, — с горечью заметила она.

— Я знаю, кто ему нужен. — Пол некоторое время понимающе смотрел ей в глаза. — Но он слишком глуп, чтобы увидеть, и слишком упрям, чтобы признать это.

Грейс улыбнулась, иначе она просто разревелась бы. Участие Пола тронуло ее до глубины души. Она наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Пол. Не уверена, что мы еще раз увидимся, но я рада за Алекса, что у него такой друг.

Он стоял внизу, пока она не поднялась на лестничную площадку. Она помахала ему рукой и пошла в свои покои.

Хотя до покоя ей далеко, с горькой усмешкой подумала она, закрыв за собой дверь и остановившись на мгновение. Она так и стояла, закрыв глаза и прислушиваясь к биению своего сердца. Не скоро ей доведется испытать настоящий покой. Ей было очень плохо и одиноко.

Она вошла в спальню и включила бра на стене. Потом подошла к зеркалу.

— Ну вот все и кончилось, дорогая, — сказала она, кивнув стройной женщине в зеркале. — И ты неплохо справилась с этим, скажу я тебе. — А потом она опустилась на ковер и, припав к ножке кровати, заплакала навзрыд.

9

На следующее утро Грейс очень нервничала, «когда после двух часов беспокойного сна готовилась спуститься к завтраку.

Она надела то, в чем приехала, сменив лишь нижнее белье, недрогнувшей рукой позаимствовав его из гардероба. В конце концов, решила она, трусики и лифчик из эксклюзивного бутика, стоящие, вероятно, в десять раз дороже всей ее одежды, просто мелочь на фоне ее вчерашних страданий. Она последний раз окинула взглядом свое отражение, чувствуя, как сосет под ложечкой и трясутся ноги.

Отражение и близко не напоминало вчерашнее экзотическое существо, однако желание удалиться из жизни Алекса, сохранив чувство собственного достоинства, придало ей смелости. Она вышла из комнаты и спустилась по лестнице, расправив плечи и высоко держа голову. «Погибаем, но не сдаемся», — такой лозунг пытливый глаз мог бы прочитать на ее лице.

— Доброе утро, — приветствовал ее спокойный низкий голос.

Алекс уже сидел за столом, одетый для офиса — правда, еще без пиджака, — волосы аккуратно причесаны, щеки выбриты. Он выглядел великолепно. Вальяжный и беззаботный.

— Доброе утро, — умудрилась произнести Грейс бодрым голосом. Быстро переведя взгляд на стол, она мысленно ахнула. Еды было расставлено на целую армию.

Алекс, как обычно, прочитал ее мысли.

— Нет, это не моя работа. Миссис Карлсон вернулась рано утром, благо ее сестра живет в нескольких милях отсюда.

Грейс молча кивнула и села за стол, бросив беглый взгляд на хозяина дома. Он явно считает, что любовные интрижки кончаются утром, мелькнуло у нее в голове, и она не сочла нужным отказаться от нормального утреннего распорядка, включающего обильный завтрак, пусть даже ради него он вытащил свою экономку из постели ни свет ни заря.

Это в духе Алекса. Как она могла полюбить эту бездушную машину, только и умеющую, что манипулировать окружающими!

Миссис Карлсон, маленькая полная женщина с кругленькими и красными как печеные яблочки щечками, не заставила себя ждать и появилась в мгновение ока. Она принялась потчевать бедную Грейс всевозможными яствами, накладывая на тарелку столько всего, что можно было бы до отвала накормить целый штат секретарш. Разве что ей показалось, что по совместительству она не только секретарша, подумала Грейс, как только экономка покинула их. А женщина, которая провела ночь в постели Алекса, спускается к столу совершенно без сил!

От этой мысли улетучился аппетит, но она мужественно сражалась с несколькими ломтиками бекона и двумя печеными помидорами, оставив без внимания яичницу, сосиски, грибы и почки.

Когда Грейс наконец с облегчением отодвинула тарелку, решив, что съела достаточно, чтобы убедить кого угодно, даже Алекса, в здоровом аппетите, она подняла голову и наткнулась на внимательный взгляд Алекса.

— Мне надо поговорить с вами.

Это было сказано таким непробиваемо-деловым тоном, настолько в духе Алекса, что все в ней возмутилось. Ему что в лоб, что по лбу. Двадцать четыре часа этой пытки, а с него все как с гуся вода.

— Да? — Она вопросительно подняла брови, всем своим видом демонстрируя безразличие, и пожалела, что собрала волосы в узел и не может эффектно тряхнуть головой.

— Я не хочу, чтобы вы уходили с работы, Грейс, — сказал он.

Конечно, не хочешь, злобно подумала она. Ей вчера довелось видеть, что делают деньги, — великолепная дорогая вечеринка, сымпровизированная в одно мгновение, как если бы это был маленький пикничок с шашлыками. Алекс привык, что стоит ему пошевелить пальцем и все идет как по маслу. Понятно, что потеря хорошей секретарши повлечет за собой массу неприятностей. Когда еще подыщешь другую, не менее квалифицированную!

— Это я во всем виноват, — продолжал он.

Не следовало привозить вас сюда. Это было недопустимо и целиком на моей совести. Что за чушь!

— Однако это не причина, чтобы уходить. Все может идти, как и шло. Вы прекрасный работник, а то, что вы сказали вчера… Ну… брякнули не подумав… Вы же, черт побери, даже толком не знаете меня. Неприятности с Энди, ваш переезд в большой шумный город, новая работа — все это несколько сбило вас с толку, вот и все. Вы не совсем правильно поняли происходящее. Бывает. Через пару недель или месяцев все станет на свои места и вы сами посмеетесь над этим.

Все, хватит. Мало ей вчерашних унижений, еще сиди и выслушивай поучения, словно она школьница, которой в башку втемяшилось, будто она по уши влюблена в своего учителя…

Грейс выпрямилась и, стараясь не выдать своих истинных чувств, произнесла твердым голосом:

— Здесь нечего обсуждать, Алекс. Я прошу сегодня же принять мое заявление об уходе. Разумеется, я буду работать, пока вы не найдете мне замену. С моей стороны было, конечно, глупо позволить себе ненужные высказывания, я прекрасно знаю, как вы не любите всяческих истерик. Я обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы передать новой сотруднице бразды правления.

— При чем тут истерики. Я не хочу, чтобы вы уходили. — Он смотрел на нее, словно она не понимает, что ей говорят.

Сердце у Грейс сжалось. Он это сказал тем же тоном и посмотрел тем же взглядом, как вчера у бассейна, когда говорил, что она кошка, которая гуляет сама по себе. Неужели он тоже любит ее и смотрит на нее не как на простое постельное удовольствие?

— Почему? — тихо спросила она. — Почему вы не хотите, чтобы я уходила?

Он пристально посмотрел ей в глаза, и никогда еще Грейс не приходилось напрягать всю свою волю так, как сейчас, чтобы тоже смотреть ему в глаза, не показывая ни одним движением гнетущей ее тревоги и пробудившейся было надежды. Но вдруг лицо его изменилось, глаза прищурились, губы сжались, и он проговорил:

— Я уже говорил, что вы прекрасный работник. И мы вполне ладили. Мне нравится, что вы всегда рядом.

— И что я не зануда? — бесцветным голосом вставила она.

— И это тоже, — поддакнул он. Чтоб ты провалился, Алекс Конквист! Она сидела с таким же непроницаемым видом, что и он.

— Простите, но этого мало, — спокойно заметила она. — Через четыре недели, считая с сегодняшнего дня, я ухожу. Лучше вам подыскать замену, потому что я не лгу. Я постараюсь ввести новую секретаршу в курс дела, чтобы все шло своим чередом без срывов, и готова заниматься с ней сверх своего рабочего времени, но это все. Больше сделать я не в состоянии. Договорились?

— Но вы же не можете в мгновение ока устроиться на новую работу, — возразил он. — Вы же это понимаете?

— Но это уже мои проблемы, а не ваши, — сухо бросила она.

— Вы решили вернуться домой, к своему возлюбленному, так, что ли?

— Все, что я намерена или не намерена делать, не имеет к вам, Алекс, ни малейшего отношения. — Как смеет он предположить такое?

Он хотел встать из-за стола, но передумал и пристально посмотрел ей в глаза. Грейс сидела с замкнутым выражением лица, затаив дыхание. Сердце у нее учащенно билось. Некоторое время они молча сидели, а затем Алекс кивнул и отчеканил: