- Я много работаю, - смутилась Пылевская.
      - Возможно, где-то вы много работаете, но только не на кафедре. Что же вы делаете? Поговорим откровенно. К декану зайдете, в партбюро заглянете, в месткоме посидите. Согласитесь, что для преподавателя института этого маловато.
      - Разве я не знаю, почему вы со мною так говорите? Это вы мне за выговор мстите, - ошеломила Пылевская Пескишева.
      - Выговор? За что? За какие такие подвиги?
      - За необоснованный эксперимент на больной. За нарушение положения Минздрава о внедрении в практику новых методов лечения.
      - Ну, благодарю вас за приятный сюрприз по случаю начала нового учебного года. А что касается мести, то позвольте вам сказать, что вы говорите чушь, в которую сами не верите. Вам не мстить, а жалеть вас надо, что размениваете свою жизнь на пустяки. Бегаете, суетитесь, шумите. Работать надо, голубушка, работать...
      - О себе лучше подумайте, - ядовито посоветовала Пылевская. - Неужели вы не замечаете, что не вписываетесь в институтский коллектив? Разыгрываете из себя героя нашего времени, а на самом деле донкихотствуете.
      - Благодарю вас, дорогая Зоя Даниловна.
      - Не называйте меня дорогой! - взвизгнула Пылевская. - Какая я вам дорогая! Будьте добры называть меня, как положено.
      - Нет, все-таки дорогая. Должен же я вас поблагодарить за то, что вы сравниваете меня с благородным рыцарем Дон Кихотом.
      Пылевская вытерла слезы и несколько успокоилась, поняв, что Пескишева не переговоришь и не переубедишь.
      - Если вы думаете, что я ожидала от вас другого ответа, то ошибаетесь, - холодно проговорила она. - Я была готова к отказу, но хотела выполнить все формальности. Должна вас огорчить, вы переоцениваете свои возможности. Не следует забывать, что при решении этого вопроса последнее и главное слово принадлежит не вам.
      Пескишев прекрасно понимал, что решающее слово принадлежит не ему, а ученому совету, который проголосует так, как ему порекомендует конкурсная комиссия, а комиссия будет руководствоваться указаниями ректора. Считая дальнейший разговор с Пылевской бесплодным, он все же решил поставить ее на место.
      - Я не сомневаюсь, что ректорат будет рекомендовать вас. Возможно, и ученый совет поддержит вашу кандидатуру. Только мое мнение о вас не изменится.
      - Вы грубиян! - вспыхнула Зоя Даниловна. - Я буду на вас жаловаться! Вы меня оскорбили!
      - Отнюдь нет. Я просто ясно высказал свое мнение о вас. Что касается ваших угроз, то можете приводить их в исполнение. Жалуйтесь. Если хотите, я вам даже подскажу, куда лучше всего пойти.
      - Куда?
      Пескишев подошел к Пылевской и прошептал на ухо адрес, по которому ей следовало отправиться. Зоя Даниловна отпрянула от него как ужаленная.
      - Безобразие! Хамство! - взвизгнула она. - Сказать такое женщине! Да мне муж никогда ничего подобного не говорил!
      - Я не муж, а профессор, а потому решил вам сказать то, что давно пора было сказать вашему мужу.
      - Господи! Надо же! Ну, я вам этого не прощу! Вы еще пожалеете об этом, - сдерживая бешенство, прошипела Пылевская и, смерив Пескишева презрительным взглядом, выбежала из кабинета.
      Пескишев немного остыл. Сидя в кресле, он подумал, что с этой кикиморой можно было поговорить и поделикатнее, но он не мог простить ей уход Ивана Ивановича. Он был раздражен и отвел душу на Рябинине, который не вовремя открыл дверь его кабинета.
      - Что тебе надо? Ты что, не можешь постучать, как это делают все приличные люди?
      - Федор Николаевич, - оправдывался Рябинин, - вы же сами говорили, чтобы я входил к вам без стука.
      - Мало ли что я говорил! Порядок есть порядок, и будь добр его придерживаться. Ясно?
      Рябинин извинился. Облаяв ни за что ни про что своего сотрудника, Пескишев несколько успокоился и уже примирительным тоном поинтересовался, что ему надо.
      - Пришел узнать, не случилось ли чего. А то какие-то сомнительные звуки доносились в ассистентскую из вашего кабинета. Думал, может, нужна моя помощь.
      - Ну, Сергей, ты и нахал. И в кого ты только пошел?
      - Стараюсь, Федор Николаевич, подражать шефу. Должна же быть преемственность поколений.
      - Ну, слава богу. Вроде полегчало. А то эта каракатица довела меня...
      - Простите, но и вы ее довели. В ординаторской валидол сосет. Может, и вам нужен, я прихватил.
      - Ладно, обойдется без валидола. Когда ехать в колхоз?
      - Завтра.
      - Смотри, если нужно, можешь прихватить Женю. Надеюсь вместе веселее будет.
      - Вот это шеф так шеф. Понимает, что к чему, - обрадовался Рябинин.
      - Как же не понимать! Давно подметил твои намерения. Не возражаю. Пескишев хлопнул Рябинина по плечу и подтолкнул к двери. За дверью он увидел больного, который так упорно добивался снять с него диагноз шизофрении.
      - Можно, профессор?
      - Заходите. Откуда вы?
      - Был в Москве у вашего друга профессора Рубцова. Письмо и привет от него привез. Вот, - протянул Пескишеву конверт.
      Пескишев, не торопясь, прочитал письмо. Рубцов писал, что данных за постановку диагноза шизофрении слишком мало, что в прошлом, по-видимому, была совершена ошибка. Он полагает, что у больного неврастения и эпилептоидные черты характера.
      - Ну, что же, дорогой друг, придется вас поздравить, что такой авторитетный психиатр разжаловал вас из шизофреника в неврастеника. А справку вам дали? - поинтересовался Пескишев. - Ведь это письмо к делу не пришьешь.
      - А как же? С печатью. Все как положено.
      - И что он вам сказал?
      - Выругал на чем свет стоит.
      - А вы?
      - А что я? Авторитет. Стоял и слушал. Разве можно возражать? Того и гляди передумает.
      Пескишев от души порадовался за больного.
      - Я принес вам маленький сувенир, - сказал тот. - Одну минуту. - Вышел из кабинете и тут же появился вновь. - Вот, - сказал и поставил возле Пескишева что-то завернутое в бумагу.
      - Что это? - удивленно спросил Федор Николаевич.
      - А вы посмотрите. - Больной развязал веревку, аккуратно смотав ее, снял оберточную бумагу. - Ваш портрет.
      - Точно! - воскликнул Рябинин, задержавшийся в кабинете. - Да это же вы, Федор Николаевич.
      Пескишев внимательно посмотрел на портрет и согласился, что этот тип чем-то похож на него. Правда, непонятно чем...
      - Копия, Федор Николаевич, - заверил Рябинин, сравнивая портрет с оригиналом. - Работа в стиле Пикассо. Шедевр современной живописи.
      - М-да! - проворчал Пескишев. - Ну что ж, шедевр так шедевр. Но что мне теперь с ним делать? Взять-то я его не могу, потому что это сильно на взятку смахивает. Я вам справку, а вы мне портрет. Так, что ли?
      - Взятку дают до того, как дело сделают, - улыбнулся больной. - А если - потом, так это не взятка, а подарок, знак благодарности. Кстати, справку не вы давали, а профессор Рубцов. Ему-то я ничего не дал.
      - И впрямь возьмите, - посоветовал Рябинин. - На стенку повесим.
      - Чтобы потом в ректорате все надо мной потешались?.. Эх, где наша не пропадала. Ну, спасибо, спасибо, дорогой друг, - поблагодарил Пескишев больного.
      Не успел он выпроводить обоих, как снова вошла Пылевская, которой срочно и неотложно понадобилось поговорить.
      - После столь энергичного обмена любезностями? - удивился Федор Николаевич. - Стоит ли? Да и о чем?
      - Поймите, это последний мой шанс, - кусая губы, сказала Зоя Даниловна. - Всю жизнь я мечтала стать профессором, с вашим приходом эта мечта стала нереальной. Дайте мне возможность хоть несколько лет доцентом побыть. Ведь других-то кандидатов у вас нет. Не брать же чужого человека. А как только наша молодежь подрастет, я сама охотно уступлю кому-нибудь из них место.
      Слушая Пылевскую, Пескишев понимал, что она пытается разжалобить его. Однако он не сомневался, что, став доцентом, она будет всеми силами держаться за это место и преградит дорогу тем же Рябинину, Самоцветовой...
      - Нет, Зоя Даниловна, - резко сказал он, - вы меня не уговорили. Я остаюсь при своем мнении.
      - Ну, что ж, - Пылевская встала, - покончим с этим. Я хотела все уладить добром, чтобы не подрывать вашего авторитета. Думаю, что меня все-таки изберут, так как конкурентов нет и не будет. Кстати, это вы принимали переэкзаменовку у студента Шишкина?
      - Да, отличный студент. К сожалению, сильное заикание мешает ему показать свои знания, а у экзаменаторов не хватает терпения выслушать его до конца.
      - А вы знаете, - насмешливо прищурилась Зоя Даниловна, - что он отъявленный бездельник и совершенно не занимался невропатологией.
      - Я убедился в обратном. Вы, по-видимому, предубеждены против него. Он только заикается.
      - Предубеждена? Заикается? Да он говорит лучше нас с вами. Если бы вы побывали хоть один раз на вечере студенческой самодеятельности, то смогли бы убедиться в этом.
      - Каким образом?
      - А таким, что он как конферансье ведет почти все программы. Подходящее занятие для заики!..
      - Неужели! - изумительно воскликнул Пескишев, подавляя распирающий его смех. Приняв театральную позу, он закричал: - Безобразие! Немедленно найти мне этого Шишкина и привести сюда!
      - Зачем?
      - Я его расцелую!
      - За то, что он оставил вас в дураках? - съязвила Пылевская.
      - Да, за то, что он меня так провел. Это же артист! Талантище! Если бы вы только видели, как он больных изображал. Не зря, значит, я ему хорошую оценку поставил. Шаль, что он в медицинский институт поступил. Погибнет. В театральный ему надо - и немедленно!
      Пылевская с презрением посмотрела на Пескишева, безнадежно махнула рукой и вышла из кабинета. Проводив ее взглядом, Федор Николаевич вновь вспомнил о Бобарыкине и подумал, что его надо найти, предложить поработать в больнице и вести почасовые занятия. Старик еще пригодится и больным, и студентам куда больше, чем эта фифа...
      16
      Заседание проблемного совета, на котором предстояло выступить с докладом Федору Николаевичу, состоялось только в конце сентября. В Москву он приехал с Женей Самоцветовой - могли возникнуть вопросы по математическому обеспечению системы прогнозирования, в которых она была особенно сильна. Пескишев не знал, что Хлыстов основательно подготовился к этому заседанию, намереваясь преподать "периферийному зазнайке" серьезный урок. С этой целью Хлыстов пригласил на заседание профессоров Зарипова и Рохину, которые обещали оказать ему поддержку. Во избежание недоразумений заместитель директора попросил их прийти к нему пораньше, чтобы убедиться, что они его не подведут.
      Зарипов пришел первым.
      - Дорогой Наби, рад видеть тебя! - восторженно приветствовал его Хлыстов. - Вот что значит друг! Всегда придет в нужную минуту!
      - Конечно! Конечно! Можешь на меня всегда положиться. Никогда не подведу. Всегда протяну братскую руку помощи, - верещал Зарипов, обнимая и похлопывая по спине Хлыстова.
      - А я и не сомневался. Садись, пожалуйста.
      Усадив Зарипова в кресло, Хлыстов предложил ему коньяк. Выпив по рюмке и закусив ломтиками лимона, друзья принялись обсуждать план совместных действий. В самый разгар беседы вошла профессор Рохина. Шумная и бесцеремонная, она бросила свою сумку на диван и обратилась к Зарипову:
      - И ты здесь?
      - А как же, дорогая Роза Семеновна, - ответил Зарипов. - Солдат всегда на самом горячем участке фронта.
      - Это точно. Ты всегда там, где пахнет жареным. Не впервые нам с вами в таких баталиях участвовать. Ужасно не люблю выскочек в науке. Сидит себе этакий провинциал на отшибе, варится в собственном соку, изобретает колесо, бог знает что о себе мнит да еще нас поучать собирается.
      - Может, чашечку кофе? - предложил Хлыстов.
      - Избави бог: от кофе у меня сердцебиение. Я уж лучше так посижу. Где заседать-то будем?
      - У меня в кабинете.
      - Вот и хорошо, - заметила Рохина. - Идти никуда не надо. Как успехи в кардиологии? - повернулась она к Зарипову.
      - Хорошие. Я бы сказал - очень хорошие. За прошлый год число инфарктов значительно уменьшилось, девяносто процентов выживших возвращаем на прежнее место работы. Такого еще никогда и нигде не было. Успех поразительный.
      - Плуты вы, - заметила Рохина.
      - Зачем такие вещи говорите? Я обидеться могу, - нахмурился Зарипов.
      - Ну и обижайся. Эка невидаль. Мне от этого хуже не будет. Разве я не знаю вас? Перемещаете цифры из одной графы в другую... Видите, куда загнул! Девяносто процентов в строи возвращает!..
      - Роза Семеновна, вы что, всех ученых плутами считаете? - ухмыльнулся Хлыстов.
      - Нет, не всех. Но вы тоже плут.
      - Почему это вдруг? Какие у вас основания так говорить обо мне? Хлыстов постарался скрыть недовольство за любезным тоном: сегодня с Рохиной явно не стоит связываться.
      - А такие, что вы пишете, будто в некоторых регионах страны ваш институт уменьшил смертность от инсультов в два раза. Это же очковтирательство. Я навела справки. На местах органам здравоохранения об этом ничего неизвестно. Они заявляют, что все осталось так, как было прежде.
      - Чего же они молчат, когда головной институт публикует неправильные данные? - спросил Зарипов.
      - Ссориться с ним не хотят.
      - Так это же не я пишу, а Владимир Петрович. Директору института виднее, что печатать, а что нет, - оправдывался Хлыстов.
      - Писал-то он, а кто ему такие сведения поставлял? А? Что с вашего шефа возьмешь, если ему скоро сто лет? Вы ему липовые данные поставляете, а он подписывает... Вот за это с вас и спрашивать надо.
      - Ну, а честные-то люди есть, как вы считаете? - Хлыстов открыл бутылку с "Боржоми".
      - Я честная, - засмеялась Рохина.
      - И только?
      - Нет! Зачем только?! Честных много. Но вы с Наби Зариповичем к ним не относитесь. Вытащили старую женщину, чтобы она помогла вам Пескишева растоптать...
      - Но вы же сами согласились прийти на заседание проблемного совета и высказать свое отрицательное отношение к его идеям, - заметил Хлыстов.
      - Да как же я могу не прийти и не сказать, что вам надо, если у меня два диссертанта через ваш ученый совет проходят?! Вы же им хода не дадите, будете без конца волынить. То не так, это не так. Я же знаю вас, как свои пять пальцев. Не хотела, а пришла.
      Рохина замолчала - в кабинет вошли Пескишев и Самоцветова.
      Холодно поздоровались.
      - Кого привез с собой? - спросила Роза Семеновна. - Дочку или еще кого?
      - Это моя сотрудница Евгения Михайловна.
      - А что она здесь будет делать? Уж больно молода!
      - Что придется. Вот если вы усомнитесь, что дважды два четыре, она вам это докажет.
      - Что-то ты сегодня больно остер на язык. Смотри, как бы не укоротили.
      Пескишеву очень хотелось сказать Рохиной что-либо резкое, но в кабинет вошли профессор Штрайк и члены проблемного совета, поэтому он решил промолчать, чтобы не давать повода для нареканий.
      Штрайк объявил заседание открытым.
      - Итак, первое - доклад профессора Пескишева о прогнозировании мозговых инсультов, второе - разное. Будут ли замечания и дополнения?.. Замечаний нет! Слово предоставляется Федору Николаевичу. Двадцать минут хватит?
      - Как скажете. Могу и двадцать, - сказал Пескишев и начал доклад.
      Он обстоятельно изложил сущность системы прогнозирования, привел результаты, полученные кафедрой на большом материале, а в заключение сказал, что предлагаемая его коллективом система прогнозирования мозговых инсультов отличается большой точностью и позволяет в большинстве случаев определить, кому мозговой инсульт грозит в ближайшие годы, а кому нет. Следовательно, позволяет выделить тех, кто нуждается в профилактике. А это значительно сокращает объем профилактических мероприятий и повышает их эффективность.
      Поблагодарив за внимание, Федор Николаевич сел.
      - Какие будут вопросы? - обратился к присутствующим Штрайк.
      - Разрешите мне, - поднял руку Зарипов. - У меня есть несколько вопросов к докладчику. Скажите, ваша система прогнозирует инфаркты миокарда?
      - Да, и инфаркты миокарда, - ответил Пескишев.
      Зарипов пожал плечами.
      - Для прогнозирования инфарктов миокарда и инсультов не надо никаких ЭВМ. Мы это делаем по пяти показателям. Уточняем у больного уровень артериального давления, избыточный вес, злоупотребление курением, наличие гиподинамии и гиперхолестеронемии, а затем принимаем решение. Этого вполне достаточно для того, чтобы предсказать, возникнут ли указанные осложнения в ближайшие годы или нет. К чему ваша система с пятьюдесятью показателями? Ею же никто не будет пользоваться.
      - Позвольте узнать, что это: вопрос или выступление? - уточнил Пескишев.
      - Как хотите, так и понимайте. Какое это имеет значение? Важно то, что я сказал.
      - Ясно. Уважаемый профессор Зарипов, возможно, кто-нибудь из присутствующих и поверит вам, но только не я и не моя сотрудница, которая в этих вопросах искушена. Заверяю вас, что на основании перечисленных вами показателей нельзя предсказать ни инсульта, ни инфаркта миокарда, - сказал Пескишев.
      - Откуда такая уверенность? - поинтересовался Зарипов. - Почему нельзя, если мы это делаем?
      - Делать можно, но получить хорошие результаты нельзя. С помощью вашего, так сказать, метода в группу нуждающихся в профилактике войдет огромное количество людей, которым она не нужна. В итоге придется проводить большой объем никому не нужной работы.
      - Это безосновательное утверждение! - воскликнул Зарипов.
      - Наоборот, ваше утверждение ничем не подкреплено. Где ваши данные? Назовите мне хоть одну вашу работу на эту тему и место ее публикации, предложил Пескишев.
      - Зачем работы, если это доказанный факт.
      - Допустим. В таком случае позвольте познакомиться с вашим методом и результатами его применения на практике.
      - Хоть сейчас.
      - Зачем сейчас? Сейчас идет заседание. Вы можете это сделать после заседания?
      - Поедем, покажу, - предложил Зарипов.
      - Ловлю вас на слове.
      - Товарищи! Товарищи! - обратился к ним Штрайк, - успокойтесь. Нельзя же так. Продолжайте, Наби Зарипович.
      - Скажите, зачем человеку знать, что ему в будущем почти наверняка грозят инсульт или инфаркт? Ведь это может вызвать нервно-психическое потрясение, так сказать, ятрогенное заболевание. Появится страх, ухудшится настроение вплоть до депрессии.
      - И вновь я с вами не согласен. Во-первых, совсем не обязательно говорить, что обследованному грозит в ближайшие годы. Важно нам знать это и своевременно предпринимать необходимые меры. Кстати, вы знаете, что однажды умрете?
      - К чему такой вопрос? - удивился Зарипов. - Я умирать пока не собираюсь.
      - Значит, собираетесь жить вечно?
      - Я человек смертный и на бессмертие не претендую.
      - А вы не боитесь, что однажды все-таки умрете?
      - Чего же мне бояться, если я умирать пока не собираюсь.
      - Кто собирается умирать? - поинтересовался Штрайк, вздремнувший во время полемики, которую вели Зарипов и Пескишев.
      - Пока никто не собирается, - сказал Пескишев.
      - Так зачем тогда об этом говорить? - удивленно развел руками Штрайк. Прошу по существу.
      - Все знают, что каждый из нас однажды умрет, но об этом никто сейчас не думает. Все мы надеемся, что случится это не скоро. Человек верит в лучшее будущее. Поэтому, если люди будут знать о возможности инсульта или инфаркта миокарда, они со всей серьезностью отнесутся к нашим советам, а мы таким образом сохраним им жизнь и здоровье.
      - На каком основании вы оцениваете показатели? Я, например, считаю их неправильными. Им надо дать другие оценки, - обратился к Федору Николаевичу Штрайк.
      - Позвольте спросить вас, Владимир Петрович, а какие?
      - Не такие, - ответила Рохина.
      - Роза Семеновна, вы тоже не согласны с нашими оценками?
      - Конечно, не согласна. Эти оценки надо изменить.
      - Каким образом? - вмешалась в разговор Женя.
      - Я, кажется, не вас спрашиваю, а вашего шефа. Надеюсь, он в состоянии ответить на мой вопрос, - заметила недовольная Рохина.
      - Позвольте, уважаемая Роза Семеновна, но я следую вашему примеру. Федор Николаевич разговаривает с Владимиром Петровичем, а вместо него отвечаете вы.
      - Не язвите по моему адресу, - заметила Рохина и предложила Пескишеву: - Отвечайте по существу.
      - Роза Семеновна, не я, а вы должны ответить, каким образом надо изменить оценки показателей, которые вам не нравятся. Какими они должны быть?
      - Это детали. Важно, что они должны быть другими, - безапелляционно заявила Рохина.
      - На основании чего вы это утверждаете?
      - На основании личного опыта.
      - Насколько мне известно, ваш опыт в этом отношении очень скромен, сказал Пескишев.
      - Скромен! - воскликнула возмущенная Рохина. - Я четверть века заведую кафедрой. У меня сорок два года врачебного стажа.
      - Я это знаю, но знаю и то, что ни инсультами, ни тем более их прогнозированием вы никогда не занимались.
      - Как не занималась? - продолжала возмущаться Рохина. - Да у меня в клинике таких больных полно. Надо же такое сказать... Не занималась. Как вам это нравится, товарищи? Я - и вдруг не занималась.
      - Роза Семеновна, я хорошо знаю ваши печатные работы. Они посвящены в основном заболеваниям периферической нервной системы. Ни аппарат математики, ни ЭВМ для диагностики и прогнозирования заболеваний вы никогда не использовали...
      - Что же это такое? Значит, я не могу иметь личного мнения? Так, что ли?
      - Конечно, можете. Однако ни интуиция, ни ваше мнение не могут быть основой для построения систем прогнозирования. Нужен точный математический расчет, которым вы не располагаете. Поэтому при всем моем уважении к вам я не могу согласиться с вашими возражениями.
      - Как вам нравится, - воскликнула Рохина. - Владимир Петрович, профессор Пескишев ничего не признает: ни опыта, ни интуиции... При таком отношении ко мне мое присутствие здесь излишне. Как же это можно - не уважать наше мнение! Это просто возмутительно!
      Рохина взяла свою сумку и направилась к двери. Остановилась, повернулась к Федору Николаевичу и назидательным тоном произнесла:
      - Ненужным делом занимаетесь, профессор Пескишев. Вот так-то. А у меня есть дела поважнее. Владимир Петрович, если будете голосовать, то я против. - И, не попрощавшись, покинула заседание.
      - Нехорошо получается, Федор Николаевич, - заметил Штрайк. - Обидели вы Розу Семеновну. Нехорошо!
      После короткой паузы Штрайк дал слово Хлыстову, который до сих пор молчал, с любопытством наблюдая за перепалкой.
      - Я внимательно слушал Федора Николаевича, - начал выступление Хлыстов, - и должен сказать, что его доклад не произвел на меня впечатления. Он неубедителен. Поэтому не приходится удивляться, что такие авторитетные ученые, как Роза Семеновна и Наби Зарипович, дали ему отрицательную оценку. Они выступают против идеи, которая, по моему глубокому убеждению, в корне противоречит основным положениям советского здравоохранения. Федор Николаевич, например, утверждает, что профилактику инсультов и инфарктов миокарда надо проводить не всем гипертоникам, а только некоторым из них. Это ошибочная концепция. И вообще он договорился до того, что у некоторых больных артериальная гипертония не болезнь, а необходимость, некое подобие божьего дара. С таким утверждением мы согласиться не можем.
      - Кто это мы? - спросил Пескишев.
      Хлыстов, не обращая внимания на вопрос, продолжал:
      - Инсульты и инфаркты миокарда надо предупреждать всем, у кого есть артериальная гипертония, без исключения. И вообще на данном этапе развития медицинской науки надо заниматься не прогнозированием заболеваний, а их лечением, диагностикой, эпидемиологией, изучать патологию внечерепных сосудов. К сожалению, Федор Николаевич этого не понимает, а возможно, не хочет понять. У меня создалось определенное мнение, что предлагаемая им система прогнозирования не пригодна для внедрения в практику здравоохранения и не может быть одобрена проблемным советом.
      - Это ваше личное мнение или мнение института? - поинтересовался Пескишев.
      - Думаю, что такое мнение выразит и проблемный совет, - ответил Хлыстов.
      - Не надо ссылаться на проблемный совет. Я лично не разделяю вашу точку зрения, - заявил профессор Сикорский. - Возможно, система прогнозирования, предлагаемая Федором Николаевичем, не лишена некоторых изъянов, но она существует, и отвергать ее, как это делаете вы, Степан Захарович, у нас нет оснований.
      - Как вам угодно, - сказал Хлыстов, пожимая плечами. - Я лично против.
      - Кто еще желает выступить? - спросил Штрайк.
      - Я! - подняла руку Женя.
      - Пожалуйста. Только прошу вас покороче.
      - Уважаемый товарищ председатель! Уважаемые товарищи! - сказала Женя. Я впервые присутствую на заседании такого авторитетного совета и несколько озабочена происходящим. Сегодня мы обсуждаем один из важнейших вопросов современной невропатологии - мозговой инсульт, смертность от которого в нашей стране вышла на второе место, уступая лишь смертности от сосудистых заболеваний сердца...
      - Это все мы знаем, - заметил Зарипов.
      - Профессор Зарипов, будьте добры не перебивать меня, а то я попрошу председателя призвать вас к порядку, - предупредила Женя. - Данные статистики указывают на необходимость реорганизации противоинсультной службы в нашей стране. Мы предлагаем новый подход, разрабатываем новое направление - медицинское прогнозирование, которое является основой медицины будущего. А что я здесь вижу? С одной стороны непонимание важности этого направления такими профессорами, как Рохина и Зарипов. С другой стороны нежелание понять важность и перспективность прогнозирования как основы индивидуальной профилактики представителями головного института...
      - Кого вы имеете в виду? - бросил Хлыстов.
      - Прежде всего вас, профессор Хлыстов, - уточнила Женя.
      - Владимир Петрович, прекратите этот балаган! - вскочил со своего места Зарипов.
      - Хорошо, хорошо! - сказал Штрайк и предложил Жене садиться, поскольку время ее выступления истекло.
      Женя огорченно махнула рукой: как говорить с людьми, которые не хотят тебя слушать.
      - Позвольте заключительное слово, - обратился к Штрайку Пескишев.
      - Зачем, если и так все ясно? - Штрайк протер платком очки. - Итак, мы заслушали подробный и обстоятельный доклад. Чувствуется, что Федор Николаевич много поработал, собрал большой фактический материал, подтверждающий то, что ранее было сделано нами. Он создал весьма интересную систему. Только кто же будет ею пользоваться, если ЭВМ у нас нет? Да и товарищи, выступавшие здесь, высказались отрицательно. Следовательно, систему нельзя признать пригодной для внедрения в практику. Не так ли, товарищи?
      - Конечно, нельзя, - согласился Зарипов.
      - Мы все, Владимир Петрович, с вами согласны, - заявил Хлыстов.
      - Степан Захарович, какое вы имеете право говорить за всех? - крикнула Женя.
      - Федор Николаевич, ну что у вас за сотрудница! Слово сказать не дает. Мне придется попросить ее удалиться, - нервно произнес Штрайк.
      - Она больше не будет вам мешать, - пообещал Пескишев.
      - Ну, разве что не будет... На чем же я остановился? - Штрайк задумался, а затем продолжал: - Сделайте что-нибудь попроще.
      - Что вы имеете в виду, Владимир Петрович?
      - Ну, какие-нибудь там таблицы или карты, с помощью которых практический врач сможет предсказывать инсульт. Надо, чтобы их можно было использовать без машины. Человек должен сам думать. Вот так.
      - А как же постановление? - спросил Пескишев.
      - Зачем? - удивился Зарипов. - Все ясно. Владимир Петрович сказал, что надо делать.
      - Нам нужно постановление, которое мы сможем представить в министерство, - пояснил Пескишев.
      - Это не ваша забота. Об этом подумаем мы, - сказал Хлыстов и обратился к Штрайку. - Можно быть свободным?
      - Да! Да! Заседание окончено, товарищи. До свидания.
      Штрайк раскланялся и вышел из кабинета. Участники заседания последовали за ним.
      - Ну так что, уважаемый коллега, - обратился Пескишев к Зарипову, поедем к вам? Надо же познакомиться с тем, как вы прогнозируете инфаркты миокарда с помощью пяти показателей.
      - Сейчас? - спросил удивленный Зарипов.
      - Как договорились. Зачем зря время терять?
      - Нельзя же все понимать так прямолинейно. Приедете в следующий раз, заходите, покажу, а сейчас не могу, занят. - И Зарипов быстро ушел.
      - Ну, что я вам говорила, Федор Николаевич? - Женя сунула в папку свои записи. - Никакой системы у них нет и быть не может. Так, одни разговоры.
      - Я в этом не сомневался. Но надо было убедиться, что Зарипов свое обещание не выполнит... Значит, сегодня прокатили нас, Женя. Так, что ли?
      - Прокатили! - согласилась Женя. - Только не пойму вас, почему вы не добились, чтобы вам дали заключительное слово?
      - Не имело смысла. Все было заранее предопределено. Тем не менее наши дела обстоят не так уж плохо. Ведь Штрайк предложил нам разработать таблицы для прогнозирования мозговых инсультов. Вот и отлично!
      - Что же тут отличного?
      - А то, Женя, что мы представим таблицы, которые они же забраковали, за то, что в них использовано мало показателей. А теперь они говорят, что мы используем много показателей. Что ж, уточним число и оценки, апробируем и представим в улучшенном виде.
      - Для того, чтобы они снова отклонили?
      - Это им будет сделать значительно трудней, так как мы сошлемся на рекомендации Штрайка. Не расстраивайся, Женя, нам еще работать и работать...
      17
      - Дожили! - возмущалась Женя. - Пылевскую избрали доцентом. Ну какой из нее доцент?
      - Стоит ли удивляться? - возразил Рябинин. - Не то еще бывает. Вспомни, кого избрали заведующим кафедрой физиологии? Кандидата наук, не имевшего никакого опыта преподавания. А Пылевская все-таки кое-какой опыт имеет. Ничего, не страшно, за спиной шефа продержится. А в общем, дело сделано. Теперь ничего не изменить.
      - Знаю. Но жаль Федора Николаевича, в неловком положении он оказался.
      - В конце концов он должен был это предвидеть. Ректорат и общественность - сила, которую никому из профессоров не преодолеть. Поэтому его возражения были обречены на провал. Говорят, выступил эффектно. А пользы? Лучше бы промолчал.