Медленно, прикидывая, что надо сделать в первую очередь, шел по скрипучей лестнице. Надо сделать вначале то, что приказал Судир, надо пока что угождать ему как больному чирью. Потом надо привести в порядок остальные акваланги, баллоны и костюмы. Амара не помог с ними разобраться, едва причалили в заливчик, спрыгнул на берег. Он опаздывал на работу, не смог даже принять душ. Успел крикнуть только, что утром прибежит опять. Вторые сутки без сна – как он выдерживает? Абдулла тоже – собачку под мышку и деру. Ну, этот мог бы и не спешить, мог бы помочь. Но бормотнул что-то: «Донна… Синьора… Донна…» Проголодался, должно быть, зверски, потому и спешил. Не хотелось Раджу плохо думать о Янговом друге, но кое-что в поведении мальчика не понравилось. Было в нем немало от городского шпаненка. Так и пришлось самому разгружать «Нептун», загонять его тельфером в гараж, самому все перенести в кладовку. А тут и ночь настала.

«Куда он опять намерился пуститься с аквалангом?» – подумал про Судира.

Радж чувствовал себя страшно обессиленным и не так физически, мускульно, как нервно. И едва увидел, что Судир покинул кабинет, пошел в свою резиденцию спрятать до утра снаряжение. Радж решил не приводить в порядок остальное, а принять душ, переодеться и сходить в город. Там перекусит и заглянет в полицейский участок. Расскажет о подводной пещере. Пусть поинтересуются лагерниками не откладывая, чтоб те не смогли замести следы. Наверное, полицейские захотят сами убедиться, заплыть в пещеру. Значит, надо будет подготовить и им пару аквалангов. Но это уже сделает, вернувшись из города. Главная задача – уговорить полицейских послать в лагерь вооруженный отряд. Завтра же! Он сам будет их сопровождать, сам все покажет и расскажет, что знает… «Только бы Янг продержался там еще сутки – если жив, конечно… В те лоскутики, что Натача показывала, трудно поверить. Но… чего только не случается на свете!»

Из-за шума и плеска воды не услышал, когда Судир покинул резиденцию. Но когда вышел сам, то со скамьи, из-под магнолии, подал голос Али:

– Здорово, Радж. Посиди немного, разговор есть. – Когда Радж присел рядом, продолжал: – Прими мое сочувствие – такое у тебя горе… Мне только сейчас Абрахамс сказал, и надо ж такому случиться! А такой мальчик был, я его сразу полюбил.

– Спасибо за сочувствие… Но может случиться так, что он жив. Ты сейчас у меня об этом не расспрашивай. Потом все расскажу! И сам никому не говори, что может быть такой поворот. Переплелось столько, что в голове не укладывается.

– Что, и тебя увольняет? – выпрямился, будто хотел встать Али.

– Ты про Судира? Нет, меня оставляет, в дрессировщики переводит. Я другие дела имею в виду.

– А меня увольняют. И Абрахамса, и тех уборщиц-женщин. Сказал, чтоб искали работу, неделю дал на это. Всех своих будет набирать, и только мужчин. Крутились тут нынче какие-то подозрительные типы, Судир разговаривал с ними. Сдается, я уже видел некоторых, узнал в лицо. Может, из той компании, что ловили дельфинов? А под вечер англичанин пришел, Пит. Правда, завернул ненадолго, сразу назад.

– Не думай, что мне очень хочется работать с ним, даже дрессировщиком. Но согласился пока что… А для прогулок на «Нептуне» и подводных прогулок тоже своих сообщников набирать будет. Хвалился своими планами только что. Хочет сделать мудреней, чем в Японии. Там есть в Иомиуре, под Токио, подводный театр. Голые девки под водой плавают, всякие штуки выделывают, а на них смотрят через стекло.

– Боже, боже… Был дельфинариум, а его хотят в притон с распутными девками превратить.

– Не знаешь, за что он на Абрахамса взъелся? Говорит, что старик сует нос куда не надо.

– А-а, это… Жаловался Абрахамс… Оскорбил его Судир, чуть не поколотил. А из-за чего? Увидел старик, что резиденция не заперта, решил уборку сделать, порядок навести, хотя это не его дело. А Судир налетел, как тигр: «Вон! Чтоб и ноги твоей тут не было!» Может, и не разъярился бы так, да увидел, что Абрахамс вертит в руках приз, дельфинчик такой на подставке. «Продайте один, – говорит. – Они мне очень нравятся, хочу внучке на день рождения подарить. Десять долларов дам». А Судир его за шиворот и вытолкал взашей за дверь. Эта игрушка, может, и доллара не стоит, только потому и ценится, что в продаже нет, по заказу Судира где-то изготовляются.

– У людей профсоюзы есть, помогают отстаивать свои права перед капиталистами, во время забастовок помогают продержаться. А у нас… никому не пожалуешься. Хозяин что хочет, то и делает, бьет и плакать не дает.

– Радж, а почему бы и у нас на острове не организовать профсоюз? Один на весь Рай, чтоб в него все работники обслуживания входили… Вот если б забастовку обслуживающие сделали, что б тогда было? Грязью по уши заросли бы, с голоду подохли бы все эти миллионеры, что все отели позаполняли.

– Мы с тобой об этом еще поговорим. А сейчас прости меня, хочу в город слетать. – Радж пошел в кладовку переодеваться.

– Ты только не задерживайся. А я пока что буду думать.

– Думай. Нам всем о многом надо думать.

Случилось так, что в то самое время, когда Радж еще только подумал идти в полицию, туда уже шел, расспрашивая дорогу, Абдулла. Заставила его пойти необычная находка.

Хотя он жил в номере итальянки не хуже любого барчука, своей давнишней привычки не бросал – заглядывать во все урны и мусорные ящики, какие ему встречались. В Свийттауне порой можно было найти в мусорных ящиках, особенно в богатых кварталах, и интересный журнал с рисунками, и кое-какую одежку, и надломанную игрушку, и бутылку с недопитым содержимым, и слегка припорченный плод. В некоторые дни торговля, перепродажа всякой мелочи шла плохо, заработать не удавалось, и тогда выручали мусорницы или кафе на открытых верандах и вынесенные столики. На них можно было иногда подобрать остатки еды. В такие дни если и не приносил ничего дяде, так хоть свой живот набивал.

И теперь, примчавшись из дельфинария, схватил у портье ключ, забежал в номер и сразу бросился к холодильнику. Подобрал все, что было, наелся сам и накормил Тото. Но, должно быть, переел, потому что разболелся живот. Чем-либо запить съеденное в холодильнике не нашел, и пришлось напиться в ванной воды из-под крана. Живот не переставал болеть, и Абдулла запер Тото в комнате, а сам пошел искать донну Терезу. Пусть бы заказала в ресторане чего-нибудь тепленького, выпил бы, может, живот перестал болеть. Тереза в такое время могла быть либо в холле, где играют в карты, либо в дансинг-холле на танцах. Открыл дверь в комнату, где шла картежная игра, оглядел столики – нет ее. Значит, на танцах, на втором этаже. Музыка из дансинг-холла разносится по всем этажам, то ласкает слух, то сверлит в ушах. Абдулла помнил этот холл, из него ведут четыре двери на открытую круглую площадку – огороженную баллюстрадой крышу ресторана. В хорошую погоду больше танцуют там, чем в холле. Абдулла спустился на площадку между четвертым и третьим этажами, привычно заглянул в мусорницу в углу – ничего интересного. Спустился на площадку между вторым и третьим этажами, тоже заглянул в мусорницу. Здесь было больше набросано всего. Из-под конфетных бумажек мелькнуло что-то блестящее, пластмассовое. Не выдержал, пошуровал – из-под мусора выглянул веселый синий дельфинчик, приклеенный к лиловой подставке. Игрушка! Да не какая-нибудь, такие он видел только в дельфинарии на представлении. Судир, дрессировщик, вручал зрителям на память. Абдулла вынул игрушку, подул на нее, потер бумажками, чтоб очистить от табачного пепла. Как жалко, что ему сейчас не пять или каких-то семь лет! Сколько бы радости было, сколько забавы! Но и теперь глядел на игрушку с умилением, потом сунул за пазуху.

Спустился ниже на несколько ступенек и не выдержал, достал дельфинчика, чтобы снова полюбоваться. Какой красивый! Только почему один кончик раздвоенного хвостика отрезан? Видно запыленное чем-то пустое нутро дельфинчика. В подставке-коробочке тоже отпилен один уголок, его края изнутри тоже запылены какой-то желтоватой мукой. Подул в дырочку, хотел посвистеть, и в нос пахнуло этой пылью, почувствовался очень знакомый, еле уловимый запах. Абдулла не спутает этот запах ни с чем, он возненавидел этот запах за то время, когда жил в каморке под лестницей. Запах героина – наркотика, который свел дядю в могилу. Та самая «белая смерть», о которой и радио талдычит, и газеты трубят, и пугающие плакаты вывешивают, и на конвертах печатают, и на штампах выбивают, которыми марки погашаются… Как он ненавидел эту отраву! Она ведь не только дядю загубила, но и его жизнь сломала. Если бы он не стал наркоманом, то все могло бы сложиться иначе: Абдулла мог бы научиться грамоте, получить хорошую специальность, работу, не был бы бесприютным скитальцем.

«Так вот какие призы-сувениры раздает Судир! И не кому попало, видать, раздает. Все подстроено, знает, кому давать… И не за так дает, а за большие деньги…»

Абдулла забыл про Терезу, забыл про больной живот. Слетел, прыгая через одну ступеньку, вниз, на первый этаж, бросил портье ключ и выскочил за дверь.

Где находится полицейский участок, узнал от прохожих.

Дверь рванул смело – чего бояться? Столько всюду твердят, чтоб помогали бороться с распространением наркотиков.

За облупленным рыжим барьером виднелась лысоватая голова с налипшими на лоб реденькими волосами. Дежурный полицейский… Без фуражки сидит, рубашка с погончиками расстегнута, видна черная волосатая грудь, поводит подбородком вправо и влево, подставляя лицо и грудь потоку воздуха от пропеллерчика. На Абдуллу поднял глаза медленно, полусонно, они были затянуты поволокой, точно у тех бродячих коров, которых он видел возле базара в Свийттауне.

– Что… мальчик? – равнодушно спросил он у Абдуллы и поправил пропеллерчик, чтоб лучше дул на него.

– Вот… – протянул Абдулла игрушку. – В отеле нашел, в «Морской лилии».

Полицейский, недовольно сморщившись, точно кислое проглотил, повертел дельфинчика в руках и, не вставая с места, швырнул в сплетенную из ратанговых стеблей мусорную корзину. Не попал, игрушка ударилась о каменный пол, дельфинчик и подставка разлетелись в разные стороны.

– Прочь отсюда, сопляк, пока не арестовал! Мало ли какой мусор валяется, так все надо тащить сюда?

– Я могу уйти, но потом сами будете меня искать, – Абдулла не рассердился на глупого полицейского, спокойно поднял дельфинчика и коробочку, снова протянул через барьер. – Вы понюхайте! Вот дырочки в уголках – нюхните!

Полицейский осторожно, будто ждал какого-то розыгрыша, поднес коробочку отпиленным углом к носу, брезгливо сморщился.

– Ну и что? Грязью пахнет, мусором… – и снова размахнулся, хотел ее швырнуть.

– Героином пахнет! Наркотиком! Я этот запах из сотни других могу выделить.

– Носик у тебя… – недоверчиво сказал полицейский, на лице уже отразилась заинтересованность. Снова понюхал по очереди из коробочки и из дельфинчика. – Собаки, говорят, хорошо чуют его запах.

– Коли хотите знать, где их берут, то скажу. В дельфинарии! Целенькие, заполненные порошком! Сам видел, как дрессировщик Судир раздавал такие призы. Повертит вертушку-барабан, вытянет бумажки с номерами. Будто случайным людям, а сам хорошо знает, кому давать. Это мой вывод.

– Ишь, сыщик нашелся. Нагляделся фильмов?

– Я в кино был всего два раза в жизни.

– А кто ты такой? Как попал в отель, кто тебя туда пустил?

Пришлось немного рассказать о себе… «Ага… ага…» – слушал полицейский, а сам делал какие-то заметки на бумаге. Левая рука легла на трубку телефона да так и лежала, будто не решалась снять ее. Потом полицейский приказал ему сесть и посидеть, пока он составит протокол о таком происшествии. Абдулла не знал, что это за штука – протокол, но сел.

– А теперь зайди сюда… Толкни, дверцу в барьере – видишь? Подпиши, что все тобой рассказанное – правда.

Абдулла нерешительно зашел, взял ручку, кое-как вывел каракули. Хотел отдать полицейскому ручку, но тот ручку не взял, а сжал его запястье.

– Пустите! – рванулся Абдулла. – Я правду сказал! Я помочь вам хотел! Я буду Терезе жаловаться! – лепетал он. Думал цапнуть руку полицейского зубами, но тот заломил его руку за спину так, что Абдулла, вскрикнув от боли, присел. Полицейский толкнул дверь, что была у него за спиной. Абдулла увидел полутемный коридор и в нем еще несколько дверей справа и слева.

– Посидишь до утра, а там разберемся, – полицейский втолкнул его в камеру слева и запер за ним дверь.

– Я из дельфинария. Зовут – Радж Синх.

– А меня зовут Махамуд, звание – сержант. Ну и что? – полицейский смотрел на Раджа через барьер, тот – на него, глаза в глаза, словно в детской игре: кто кого пересмотрит.

– Очень приятно, – Радж решил брать приветливостью. – Если вы служите в полиции, то, видимо, слышали, что в дельфинарии украли дельфинов.

– Слышал. Я даже приезжал к вам, не припомните? Принесли мне новость!

– Я принес другое. Я знаю, кто украл дельфинов, и знаю, где дельфины.

– О аллах… И что это за дежурство у меня сегодня? Дельфинарии считался самым тихим районом, и вдруг столько всего.

– Нужна вооруженная оперативная группа. Воров можно накрыть с доказательством преступления, – продолжал Радж.

– Один сопляк в сыщики лезет, другой – в оперативники. Нет у нас вакансий, и, насколько мне известно, штат полиции на Рае не будет увеличиваться. Казна пустая… – полицейский притворно покашлял, будто спохватился, что наговорил лишнего.

– Я с вами не шучу.

– И я тоже. Садитесь! Я должен ваш донос записать в журнал происшествий. Но учтите, если это поклеп, вам придется отвечать.

А записав все, попросил Раджа пройти за барьер, якобы подписать какую-то бумагу. И сразу схватил за локоть, втолкнул в тот же коридор, что и Абдуллу. Только посадил в другую камеру. На протест Раджа ответил:

– Утром с вами захочет разобраться начальник. А где мне вас тогда искать?

Сержант Махамуд, однако, не стал ждать утра. Вначале колебался, борясь с собой, прикидывая, как лучше подать начальнику все, что записал в журнале в часы дежурства. А надо доложить так, чтобы создалось впечатление: и он, Махамуд, приложил руку, чтоб чего-то добиться, что-то раскрыть. Еще колебался и потому, что звонить начальнику надо на квартиру. А вдруг возьмет трубку жена и скажет: «Не могу позвать. Он еще не вернулся с работы. Ищите на службе его». Вот так-то… Горит начальник на работе, продыху нет, чуть ли не круглые сутки занят. Так он, видимо, оправдывается дома, когда возвращается поздно, утомленный картами или рулеткой, под хмельком. Начальник и всех подчиненных приучил отвечать на звонки жены, когда его нет: «На оперативном выезде… Срочный оперативный выезд…» В подробности не вдаваться, все должно быть окутано тайной.

Где-то за полночь, когда, по подсчетам Махамуда, господин начальник не мог не заявиться домой, позвонил. Извинился за беспокойство, но служба есть служба. Доложил сначала о дельфинчиках с героином, осмелился даже высказать мысль, что эти призы – ниточка, за которую можно вытянуть весь клубок. Услышал в трубке приглушенное: «Ну вот видишь, дорогая… Дело еще больше обостряется». Должно быть, начальник обращался к жене. Потом и о другом визите доложил, о Радже, который дает возможность и другое нераскрытое преступление раскрыть. «Дорогая… – услышал сержант взволнованный голос начальника. – Может статься, что твой муж получит орден… – И в трубку: – Благодарю за службу, сержант! Буду сейчас же!»

И начальник действительно прибыл очень быстро, через полчаса. Сам допросил Абдуллу и Раджа, потом свел их вместе. «Это ты-ы?!» – страшно удивился Радж, увидев мальчика. Из перекрестного допроса Радж услышал про героин в дельфинчиках, и не сдержался, ахнул. Начальник полиции ухватился за это:

– Что еще знаете – выкладывайте.

– Больше ничего. Просто лопоухими мы все были в дельфинарии, ни о чем не догадывались… Не медлите, если хотите получить доказательства. Кажется, у него в резиденции есть еще нереализованные дельфинчики.

Раджу не хотелось сразу выкладывать все догадки, хотя мысленно он уже сделал вывод: Судир – член триады. Подкинутое письмо Крафту – его работа. Это он и Пуола убрал, из тела тогда вынули Судирово лезвие, у Судира есть нож, который стреляет лезвиями. Дрессировщик не очень-то показывает другим эту дорогую вещь. Четырьмя лезвиями стреляет, пятое, при надобности, откидывается, чуть только нажмешь на кнопку… Из компании Судира были и те, что забирали спрятанный под водой контейнер, ранили Раджа из подводного ружья. А разговор в резиденции Судира, когда задержался один из тех, что ловили дельфинов? О нем, о Радже, шла речь, Судиру было приказано убрать и Раджа. Но он не убил, отстоял его перед триадой. А почему? Уже тогда у него были планы заполучить весь дельфинарии, был расчет на него, на Раджа. А может, потому, что тигр возле своего логова старается не охотиться? Дельфинарии прибрал к рукам, осуществил мечту. Хорошее теперь будет у них прикрытие для триады, легальное гнездо…

Когда начальник закончил допрос, то посадил их уже в одну камеру. Даже приказал Махамуду выдать им два одеяла. «Ого!» – обрадовался Абдулла. «Что, не хуже, чем в отеле?» – усмехнулся Радж. Постелили оба одеяла в углу на цементном полу, легли обнявшись. Раджа тронул поступок Абдуллы: надо было иметь немалое мужество, чтобы осмелиться заявить полиции про героин. Тем самым Абдулла вступал в смертельную борьбу с контрабандистами, с членами триады. Как и он, Радж.

Абдулла сопел, уткнувшись носом ему в плечо, а Радж не мог уснуть… Мысли, мысли, мысли…

Пит, значит, приезжал к Судиру вести переговоры. Судир собирается завтра уехать из Рая на весь день. Куда? Ну конечно же, на Горный, в лагерь! Пит и компания согласились на домогательство Судира, приняли его компаньоном. И не потому, что боялись, как бы Судир не выдал их властям. Судиру не с руки доносить на них: начнут разбираться, могут и его самого впутать. Как ни отмывайся от дуриана, как ни полощи рот, но если взял его в руки или в рот, будешь смердеть.

У лагерников ничего не получается с дельфинами, это ясно. Надо ничего не знать о дельфинах, чтобы думать, будто они любого послушаются. Похватали дельфинов и думают, что Судир продолжит с ними работу, на месте наладит все. И Судир на это надеялся, рассчитывал на дополнительный заработок – получил задаток и захотел получить и вторую часть суммы. Поторопились лагерники и только обострили ситуацию. Судир мог подумать, что хотели обойтись без него.

Судир будет в пещере… И Янг в пещере… Если остался жив… Что будет, если они встретятся? Захочет взять мальчика в помощники или вздумает избавиться от него?

Если Судир увидит, убедится, что в пещере и в самом деле можно намыть из грунта золото, как он поведет себя?

Радж сел, обхватил колени руками. Что они себе думают, эти недотепы полицейские? Почему не действуют сразу? Каждая минута дорога… Могли бы и Судира застать на месте, поднять с постели тепленького… А другие в это время обшарили бы резиденцию и кабинет. Судира, схватив, надо сразу прижать как следует, чтоб назвал адрес мастерской или человека, от какого получает этих дельфинчиков, чтоб и на них сделать налет.

А в это время начальник полиции звонил на Главный остров в департамент полиции. Сам ничего не мог предпринять. Министр внутренних дел издал когда-то директиву «333»: все дела, связанные с наркотиками, должны концентрироваться в специальном отделе, решаться централизованно.

И вот наконец с Главного острова примчался специальный катер с офицером и четырьмя полицейскими. Все были в штатской одежде, но вооружены, пиджаки на бедрах бугрились.

Снова допросы-расспросы, снова уходит время. Раджу офицер понравился: смуглый, горбоносый, с детским чубчиком на лбу. И толковый, должно быть, все схватывает на лету, сразу делает выводы. Когда Радж сказал, что Судир связан с триадой, и изложил цепочку фактов, офицер тут же согласился с ним. Тотчас создали две оперативные группы, двое приезжих и один местный во главе с начальником полиции, которых тоже заставили переодеться в штатское, должны были задержать Судира, сделать у него дома обыск. Вторую группу из таких же трех человек возглавил горбоносый офицер. И первая, и вторая группы потом сольются в дельфинарии, где к тому времени должен закончиться обыск.

– А не случится так, что сожжем сто факелов, а поймаем одну жабу? – сказал начальник полиции Рая офицеру с Главного. Он имел в виду слухи, которые обязательно далеко разнесутся, и это может повредить притоку туристов.

– Мне не жаба нужна! Судир нужен! Живой! И как можно скорей! – накричал на него офицер.

…Влетели в дельфинарии по заливу. Рулевой так крутанул руль, что катер даже залетел на песок – возле самого ялика с Абрахамсом. Ялик сильно качнуло волной, и старик чуть не вылетел из него вверх тормашками, опрокинулась и упала за борт большая миска рыбы. Абрахамс встал, открыв от удивления рот, да так и стоял, пока все не выскочили на землю. Последними – Радж и Абдулла.

– Вы – с нами, – приказал горбоносый Абрахамсу. – Кто-нибудь еще есть в дельфинарии?

– Есть. Дворничиха возле малой арены. Убирает там, черепаху кормит… В проходной – сторож… Сегодня новый, второй раз его вижу, – Абрахамс, может, и догадывался, что за люди высадились, но вопросительно смотрел на Раджа, и тот шепнул:

– Полиция, дяденька…

– Новый? – заинтересовался горбоносый. – Тогда так: пойдете за ним вы и вы – ткнул он пальцем в грудь Абрахамса и одного полицейского. – Позовете его сюда… В разговор с ним не вступать, никуда ни на шаг не отпускать.

Абрахамс в сопровождении полицейского исчез в аллее. Горбоносый офицер, оглядевшись по сторонам, словно ориентируясь на новом месте, спросил: «Эта куда ведет?» – кивнул на бамбуковую лестницу. «А что там?» – показал на три двери – в склад Абрахамса, в Раджеву кладовку, в душевую. Дошли до бассейна, офицер крутнулся и сразу увидел дверь резиденции: «Тут?» Радж кивнул, удивляясь: «Тертый калач, этот офицер… И расторопный». Офицеру не стоялось на месте, делал два шага туда, два сюда, бросал взгляд на трибуны, на дельфинов, а мысли его, видать, были не здесь. Полицейские не подходили к нему, сели на скамью напротив Раджевой кладовки.

И вот показались на аллее Абрахамс и новый сторож. Они шли рядом, а полицейский – в двух шагах от них позади. Пока подходили, Радж разглядывал новичка: по легкому пружинистому шагу можно определить – спортсмен. И вдруг Радж узнал его: видел несколько раз на тренировках у Ромеша. Правда, не на самих тренировках, встречались либо в раздевалке, либо уже на лестнице из подвала, новенький занимался каратэ в смене, которая кончалась перед Раджевым приходом.

– Все нормально? – настороженно взглянул офицер на полицейского, который так и остановился за спиной новичка. – Ничего не говорил, никуда не отпрашивался?

– Никуда. Я только разрешил домой позвонить, у него дома больные, – ел глазами горбоносого офицера полицейский.

– Проклятие!.. А что он говорил – не слышал?

– Ничего такого… «Отец захворал… Сходи в аптеку за лекарствами, а то я занят».

– Остолопы проклятые! Ничего нельзя поручить… – выругался офицер. – Хорошенько следи за ним! – прикрикнул на разиню полицейского офицер, и тот, задрав полу пиджака, затолкнул ее за кобуру с пистолетом, а саму кобуру расстегнул, держа правую руку на ней.

– А вы ломайте дверь! Не бойтесь, под мою ответственность… – приказал офицер Абрахамсу.

– Ага… Я только топор… – Абрахамс, ахая, рысцой побежал к своему складу.

Но руки у Абрахамса тряслись, справиться с дверью он не мог. И тогда взялся за работу один из приезжих полицейских – засунул лезвие в щель между косяком и дверью, надавил.

Долго искать не пришлось. Игрушки лежали в ящике под диваном. Голубые дельфинчики на розовой коробочке-подставке. Семь штук… Выложили их на стол, и офицер каждого взвесил в руке, каждого потряс возле уха. Пустые! Для верности раздавил одного каблуком на полу – пусто… Больше ничего подозрительного полицейские не нашли, и офицер недовольно побарабанил пальцем по столу. Абдулла порывался сказать, что дельфинчик, которого он нашел в «Морской лилии», немного не такого цвета. Но Радж придержал его за плечо: «Не торопись…»

Офицер взял с окна прозрачную многоугольную вертушку-барабан, из которой Судир, повертев барабан, вынимал трубочки лотерейных билетов для зрителей. Отодвинул в сторону прозрачную крышку, вынул горсть бумажек. Разворачивая одну за другой, хмыкал, потом не выдержал, начал читать вслух:

– Третий ряд, двенадцатое место… Седьмой ряд, четвертое… Опять третий, двенадцатое… Двенадцатый ряд, десятое… Седьмой ряд, четвертое. Одни и те же места написаны… Нет, вот и новое есть – пятый ряд, двадцать первое. Новым, видать, пустые раздает… Они и по цвету немного отличаются… Та-а-ак, теперь остался кабинет. Ключей, конечно, никому не оставил?

– Нет, – подтвердил Абрахамс. – Новые порядки… А раньше, при Крафте, один ключ был возле сторожа в проходной. Я вчера поменял там все замки, Судир приказал.

– Значит, топор потребуется. Пошли туда, протокол – потом.

Полицейский, караульный новичка-сторожа, был возле скамьи напротив Раджевой кладовки. Новичок сидел – руки на затылке – на скамье спиной к дверям, ноги опущены под спинку в кусты. Полицейский по-прежнему держал руку на кобуре.

Топор пускали в ход дважды – открывали дверь в коридорчик и в кабинет. Делал это тот же полицейский, что и резиденцию открывал, делал ловко, умело. Войдя, Радж, Абдулла и Абрахамс остановились у двери – как понятые. А полицейские вскрывали ящики стола, заглядывали под диванную дорожку, опрокидывали мягкие и обычные стулья, вскрыли и поставили на стол перед офицером Судиров дипломат. Офицер достал из чемоданчика кимоно, мыло, мочалку, туалетные мелочи. Оставался неосмотренным сейф, он был заперт на два замка, две дырочки от ключей прикрыты стальными подвижными язычками. Полицейский положил топор на стол, достал из-за пазухи, из-под руки «пушку», вопросительно взглянул на офицера. Тот согласно кивнул. Три оглушительно-звонких выстрела послышались один за другим. Горбоносый даже в ухе пощекотал… Тот, что стрелял по замкам сейфа, снова пустил в ход топор…

Дельфинчики в сейфе были – синие, на лиловых коробочках-подставках. Как раз такие, что Абдулла нашел в отеле. Пять штук… Офицер взвесил в руке один, другой… Перебрал руками все – на лице отразилась удовлетворенность.

– Один килограмм героина – полмиллиона долларов. Отпили уголок у какого-нибудь, – попросил он полицейского, который выгреб на стол еще и кучу бумаг, несколько пачек долларов. Офицер присел на стул перед Судировым столом, подвинул ближе к себе бумаги, начал просматривать их. За столом на месте Судира сидел другой полицейский и быстро-быстро писал, время от времени вскидывая глаза на горбоносого, ожидая, что он продиктует. Начал, видимо, составлять протокол.

Из надрезанного уголка подставки и правда сыпанул желтоватый порошок. Полицейский натряс его на ладонь, понюхал сам, поднес понюхать горбоносому офицеру. Даже Абдулле велели понюхать, словно какому-то криминальному эксперту-химику: «Такой?» И он авторитетно подтвердил: «Такой… Все такое…»

Когда наконец покинули кабинет, спустились вниз, увидели: возле скамьи лежит, скорчившись, прижимая руки к животу, тот полицейский, что караулил новичка-сторожа. Тяжело стонал, не разжимая зубов – наверное, у него была отбита печенка. Клапан кобуры торчал, как собачье ухо, а в кобуре было пусто. Новичок исчез вместе с пистолетом полицейского.