Глава вторая

Не каждый рыбак, кто в мокрых штанах. Пуол убеждался в этом все больше и больше. Какой он наивный, какой глупец! Хотел с тенниской заявиться в дельфинарий, к Раджу, показать ему, ненароком спросить – не знает ли, чья она? Он же всех сотрудников там знает. Радж Синх… Радж Синх… «Р.С.», «R.S.». Могла и ему принадлежать тенниска. Не раз видел на нем такую – с эмблемой дельфинария… «Проклятая, проклятая, проклятая…» – даже зубами заскрежетал. Тенниска уже так жгла живот, что выдержать было трудно.

Едва полицейские высадили его в порту Рая и даже издевательски помахали на прощанье, Пуол направился к переполненной мусором бочке из-под бензина, от которой несло смрадом. Распугал скопище котов, огляделся по сторонам и сунул тенниску под мусор.

«Нельзя Раджу показывать. Сразу вызовет подозрение, насторожит: „Откуда она у тебя? Кто передал?“ Я же не могу сказать, что „Белая змея“ да а что сам нашел, не поверит…»

«В дельфинарий не один Радж работает. Инициалы могут совпасть полностью. Скажем, какой-нибудь Сулейман Раджа или Радхакришна. Или еще как… Укокошишь не того, а задание так и останется невыполненным. Тогда пощады от Чжана не жди…»

«Если бы как-то начать разговор на эту тему… про тенниску. Спросить, не терял ли кто… И при каких обстоятельствах это случилось…»

«Приглашу Раджа в ресторан, напою. У пьяного можно что хочешь выпытать. Ну, а если окажется, что это его тенниска? Как поднять руку… убить? Вместе росли, вместе ходили. Да и оружия у меня никакого нет, даже складной нож отобрали… Идти бы по какому-нибудь пустырю ночью… И камнем – трах! Но не такой Радж простачок, чтоб завести его куда-либо… Напоить, напоить под завязку! С пьяным легче справиться. Его и утопить можно. Скажу, пойдем купаться, охладиться надо после ресторана. И… Кто докажет потом, помогли утонуть или сам утонул. А можно и ссору затеять, напившись, придраться к чему-то, разозлить его. И… бутылкой по кумполу! Пьяная драка, с кем не бывает. Если и схватит полиция – выручат… своего. Тот офицер выручит… Скажу: позвоните по телефону 11-00-22, не то будете иметь неприятности… А как фамилия офицера? Вот балда, фамилии не спросил. Хотя – он мог и не сказать ее».

Расспрашивал, где дельфинарий. Купил билет на последнее представление. Перед началом ходил по территории, разглядывал малый бассейн с рыбами и черепахами – и не видел того, что разглядывал.

Направился к трибунам главной арены. Ходил там, посматривал по сторонам, приглядывался к тем, кто подходил и занимал свои места. Ему казалось, что среди зрителей есть полицейский агент, следит за ним. А что есть люди от «Белой змеи» – не сомневался. Видел худенького, похожего на заморыша, парня по ту сторону бассейна, он принес лоток с нарезанными тунцами, поставил возле помоста на том берегу. Дельфины сразу закружили, заныряли возле того места, полезли головами на борт бассейна, ожидая подачки. «Как голодные собаки…» – подумал Пуол. Приблизился к горбатому мостику из толстых бамбучин, перекинутого аркой через воду. Вход на него был загорожен низенькими, на всю ширину мостика, воротцами. Мимо прошел невысокий человек с дипломатом в руке, обжег Пуола пронзительным взглядом черных глаз, и у него даже под ложечкой похолодело. Мужчина открыл воротца рывком, как хозяин, тут же и закрыл за собой, быстро скрывшись в дверях под вышкой. За каналом в кустах промелькнул еще один человек, но он не был похож на Раджа.

Не появился Радж и во время представления с дельфинами. Прислуживал человеку с пронзительными глазами тот тощий парень.

Пуол сел на свое место и больше следил за публикой, чем смотрел на дельфинов. Завидовал он этим богатеям-туристам лютой завистью. Не мог Пуол так беззаботно, как они, восхищаться всякими штучками дельфинов, хлопать в ладоши, как артистам.

Ему не сиделось, будто на скамье под ним были острые ракушки или его кололи снизу лиановой колючкой, хотелось все время оглядываться, внезапно поймать один из тех взглядов, что кололи затылок. Но не поймал ни разу. Зрителям было не до него, их занимали только дельфины.

Едва дрессировщик раздал сувениры, выкрикивая номера рядов и мест, Пуол вскочил, заторопился. Наступая людям на пятки, обошел бассейн.

– Эй, друг! Подойди сюда! – позвал он худенького парня, а сам начал открывать красные воротца на мостик.

– Сюда нельзя. Что вы хотите? – Парень подошел, закрыл воротца, запер на задвижку.

– Тебя как зовут?

– А вас?

– Ты мне еще своего имени не сказал, а уже…

– Гуго. А что?

– Очень красивое имя. Мне надо Раджа увидеть. Мы земляки, друзья.

– Он еще не скоро вернется. Полез под воду с туристами.

– Как это… под воду?

– Ну как – с аквалангом…

– Жаль… А ты что тут делаешь?

– Хватает чего, – Гуго хотел уйти.

– Подожди! Где можно достать такую тенниску с эмблемой, как у тебя.

– Нигде. Это нам мистер Крафт выдает как форменную одежду. Будете тут работать, даст и вам.

– Да не выкай ты! Мы же почти одногодки… А что, тут есть места свободные?

– Если бы были!

– А много тут людей работает?

– Сколько надо.

– А есть ли у кого-нибудь по две, по три таких тенниски?

– Может, и есть, если не износил.

– А у тебя? Ты не продашь мне?

– Нет у меня. Вот пристал. Иди, представление закончилось.

– Я не пристаю. Ты можешь мне посоветовать, к кому обратиться? Чтоб тенниску купить… Ну, одного я уже знаю – Радж Синх. Даже двоих – и тебя…

– Ну, Судир еще, Судир Рам. Потом…

– Гу-го-о! – послышался из-под вышки зычный, точно металлический, голос. – Мерзавец, где ты пропал?

– Судир зовет… – прошептал побелевшими губами Гуго.

Он побежал на крик, а Пуол постоял, чувствуя слабость в руках и ногах. "Судир Рам… Рам Судир… Это же те самые инициалы – «Р.С.», «R.S.». Вот тебе и нашел… А что, если этот «R.S.» не Радж, а Судир? Или, может, даже третий и четвертый есть? И опять похолодело в груди, вспомнился его змеиный взгляд. Нет, с ним он не хотел бы иметь дело.

«Сволочи! Все сволочи! Даете задание, так давали бы и чем его выполнять! Дали бы пистолет, так я из-за угла всех бы тут перестрелял… Быть не может, чтобы не попался тот, кто нужен! И, главное, издалека убивать не страшно – вроде как и не ты…»

Пошел побродить по городу, рассчитывая вернуться часа через два.

Рай ему понравился больше, чем Свийттаун. Столько беззаботного люда с раскрытыми ртами. Не будешь сам разиней, так можно и хорошо поживиться. И он заглянул в бумажник, который успел вытащить из заднего кармана шортов одного туриста. Ого! Под сотню долларов… И какие-то документы в другом отделении.

Снова подходил к дельфинарию и чувствовал не счастье удачи, а знакомый холодок в груди. «За каким чертом он зацепил того Гуго, полез с расспросами о тенниске. Может, сбегал к Раджу… Или к той змее… Разболтал все. Радж будет уже настороженным. Как с ним повести себя сначала, о чем говорить?»

Первым, кого Радж увидел, выбравшись из воды на мыс Когтя, был Гуго. Парень, наверное, растерялся, увидев три одинаковые фигуры в черных с желтыми полосами по бокам гидрокостюмах с оранжевыми баллонами за спиной. Все почти одновременно встали из воды. Заколебался, к кому кинуться? И только когда Радж стянул с лица маску, подбежал к нему, ухватился за акваланг – помочь снять, донести до дельфинария.

– Ты не мне… Вот ей помоги, если хочешь, – Радж кивнул на самого маленького подводного путешественника – девушку. Руки у нее были заняты, в каждой держала по обломку коралла, белого и розового. Костюм ей был велик, и на ногах разбухли, обвисли складки – набрала воды.

Гуго помог девушке снять с себя акваланг, надел его ремни на левую руку, подождал, пока Радж отстегнет и снимет с ног ласты. А в это время третий путешественник помог своей напарнице освободиться от ластов, и все пошли к главной арене. Молодая пара шла к зданию первой, ноги они ставили еще неуверенно. Спутник девушки шагал сгорбившись, не снимая акваланга, в руках нес свои и малышкины ласты и маски, палки с заостренными металлическими шпеньками – пики от акул. Все молчали. Раджу знакомо было это ошеломление, растерянность подводных путешественников. Они все еще мысленно были там, в глубинах моря, никак не могли опомниться от того невероятного, что увидели и почувствовали под водой.

– Душ – первые двери слева, не забыли? – напомнил Радж по-английски. Молодые люди не оборачиваясь покивали головами в знак согласия.

– Откуда они? – тихонько спросил Гуго, идя рядом с Раджем.

– Австралийцы. Медовый месяц в путешествии проводят… – так же тихо ответил Радж и громко добавил по-английски: – Акваланги оставьте на скамье, костюмы – в душевой.

– Гу-уд, – на этот раз турист коротко взглянул на Раджа.

Прошли еще немного молча, голый песок кончился, начались кусты и деревья, от дорожки их отделяли дуги из бамбуковых прутьев, воткнутых концами в землю.

– Ты уже все сделал? – спросил Радж, сбрасывая акваланг на скамью возле зелени. Таких скамеек было три, каждая скрывалась под навесом магнолий, в солнцепек тут было уютно.

– Еще дельфинов докормить надо и «резиденцию» Судира убрать. Большим господином стал, требует, чтоб я каждый день у него вытирал пыль, как в кабинете Крафта… Закрылся с каким-то американцем или англичанином. Рюмки звенели…

– Ого! На него это не похоже.

– Я подметал под вышкою, так прогнал. То ли чтоб не пылил, то ли чтоб не подслушал ничего… Ага, чуть не забыл: про тебя земляк спрашивал. Сошел с трибуны, должно быть, смотрел представление. Не понравился он мне: глазки бегают, как у вора, головою вертит.

– Пуол?!

– Не назвал себя, а мое имя спросил. Все интересовался, кто тут работает, кого как зовут. Спрашивал, по сколько теннисок мы имеем с эмблемою, можно ли где-нибудь купить.

– Интересовался теннисками?! Вот оно что… И кто бы мог подумать!.. Неужели он… – удивился вслух.

– Ты о чем? – в глазах Гуго отразилось недоумение, даже испуг.

– Ничего, ничего… Это я, наверное, устал сегодня. Еле выгнал туристов на берег. Воздух кончается, а им все мало: еще это, еще то, еще вот сюда… – Радж расстегнул на груди «молнию», распахнул рубашку-камзол, вытянул руки: – Помоги снять.

Гуго стягивал камзол, рукава закатывались, выворачивались наверх желтым.

– Никак не представляю, как костюм помогает под водой. В него же все равно набирается вода.

– Немного набирается. Но та, что набирается, нагревается от тела, а свежая почти не поступает. Совсем без костюма окоченеешь, – сказал Радж.

– Чем ты моешь внутри? Я так порошком… Может, помочь тебе?

– Я сам… Ты акваланги только разбери. Не говорил земляк этот – придет еще?

– Не говорил. Наверно, придет.

Гуго разобрал на скамье акваланги, разложил части.

– Ну, спасибо, братец, – Раджу хотелось побыть одному, подумать обо всем. Но Гуго не уходил.

– Знаешь… – приглушил он голос до шепота. – Я немного слышал, о чем Судир с тем говорил. Про дельфинов говорили… Но по-английски, так я мало понял. Гость что-то назовет, какую-то цифру, а Судир: «Ноу, ноу, ноу…» – и свою цифру называет. Торговались о чем-то… А еще, знаешь, откуда хорошо слышно, что в резиденции делается? Из душевой, оттуда, где шкафчики стоят.

Радж успел сказать: «Инте-ересно!..» – и увидел, что с той стороны к бассейну подходят Малу и Пуол, у землячка в руках какой-то газетный сверток. Гуго прошептал: «Тот самый…» – и пошел к дельфинам – докармливать.

Радж отстегнул с правой голени ножны с крисом, начал быстро скатывать с себя штаны, присел на скамью. Пока Малу и Пуол перебирались через горбатый мостик, он стоял уже в одних плавках. Малу поднял руку, приветствуя Раджа, и повернул к Гуго.

– Здоров был, друг мой! – словно бы обрадовался Раджу Пуол, протягивая руку.

– Здравствуй, – сдержанно подал руку и Радж, проницательно заглянув ему в глаза. Пуол сразу отвел взгляд, посмотрел на Гуго. И снова повернулся к Раджу, сделал приветливое выражение лица:

– Хорошо у тебя тут. Работка по блату!

– А что ты понимаешь в моей работе, что знаешь о ней? Ничего… Так с выводами не спеши.

– По блату, по блату… Мне бы такую работку! Ты бы закинул за меня словечко перед мистером… мистером… как его…

– Крафтом… Нечего закидывать, брать он никого не собирается. Говори сразу, чего хочешь, а то у меня еще много работы.

– Перестань морщиться, как сушеная копра… А может, у тебя зубы болят? Забыл разве, что мы друзьями были?

– Не криви душой. Никогда мы друзьями не были.

– А я к тебе со всей душой… Всегда! Нам и теперь надо держаться друг друга. Хоть и не на Биргусе мы, пораскидало нас, как ветром… Давай зайдем куда-нибудь, посидим, поговорим про житье-бытье.

– Разбогател?

– Г-гы… И плохой кузнец может выковать хорошую вещь, – он развернул газету и похлопал бумажником по ладони. – Для друга мне ничего не жалко.

– На краденые я не привык.

– Фу, слова у тебя какие-то… Просто помог одному толстосуму потратить деньги. Тут у вас такие возможности – у-у-у!.. Так и ты помоги мне от этих денег избавиться, а то у одного силы не хватит.

– Мягкая у тебя циновка, а спать – бока намнешь, – Радж не верил в его добрые намерения. – Садись, – показал он на скамью, – и жди. Мне надо еще помыть костюмы, повесить сушить. – Радж пошел со своим гидрокостюмом в душевую. Уже из душевой в дверное окошко увидел, как Пуол тут же кинулся к ножнам с кинжалом. «Аг-га…» – бормотнул Радж. А Пуол вытянул кинжал, взвесил в руке, полюбовался лезвием и, с лязгом загнав на место, осторожно положил на скамью, сел рядом, нога на ногу, раскинул руки по спинке, задрав подбородок вверх…

Радж отступил, пропуская австралийцев, которые уже сполоснулись и переоделись: «Пожалуйста! Не стоит благодарности! Надумаете, приходите опять – будем рады!» – проговорил он на прощание.

Пуол нетерпеливо вертелся на месте. Время от времени Радж подходил к двери поглядеть, как он себя ведет. И видел, что нервы у земляка на взводе: то стукает пальцами по спинке скамьи, то дрыгает ногой, то похаживает возле скамьи: три шага в одну сторону, три – в другую. Радж прокричал из-за двери: «Ну вот, кончаю!»

Радж вышел, костюмы раскинул по кустам. Части механизмов и баллоны перенес в свою кладовку, разложил на полках сохнуть, сменил плавки, надел праздничные штаны. Хотел и рубашку надеть праздничную, все-таки придется идти в ресторан или бар, но вдруг усмехнулся про себя и натянул на плечи старенькую тенниску с эмблемой дельфинария. Тенниска застряла немного на спине, скаталась, вывернулась изнанка с вылинявшими буквами «R.S.». Так и пошел с сандалетами в руках к Пуолу.

– Обтяни! – повернулся к нему спиной.

– Ага… Сейчас… – Пуол дрожащими руками задергал низ тенниски. Радж усмехнулся и пошел в душ ополоснуть от песка ноги, обуться. На Пуола будто и не глядел, но краем глаза видел, как вытянулось и посерело его лицо.

В дверную щель из душевой еще раз взглянул на Пуола. Земляк то садился, то вскакивал на ноги, потом сел, вытер рукою лоб, вздохнул полной грудью – и раз, и другой, будто задыхался.

«Вот ты и раскрылся, голубчик… Теперь я знаю, что ты за птица…» Но из душевой Радж вышел спокойно, нарочно подошел к лавке: «Ах, забыл!» – забрал ножны с крисом, отнес в кладовку. Вышел, запер дверь на замок.

– Я к вашим услугам, сэр! – и бросил в карман ключ.

Они шли рядом. На улице толпилось много народу, было любимое курортниками время вечернего моциона, самый разгар работы ночных торговцев. Поэтому идти рядом было трудно, часто прохожие разъединяли их, словно клиньями, в разные стороны. Ни Раджу, ни Пуолу не хотелось оказаться позади или впереди. Пуол оживленно размахивал руками. Оба были неестественно возбуждены, и никто бы не мог подумать, что это шли уже два смертельных врага. Поединок между ними мог вспыхнуть каждое мгновение, и только он мог положить конец охватившему их напряжению.

Пуол говорил и говорил и жестикулировал так, будто отмахивался от москитов, либо показывал кому-то дорогу, или расталкивал людей в стороны. И все для того, чтобы приглушить бдительность Раджа, чтоб тот расслабился, отбросил свои подозрения.

А Радж уже успокоился, был в полной готовности нанести молниеносный удар любым способом – ногою, кулаком, ребром ладони, локтем, головой. Следил краем глаза за Пуолом: кажется, в его карманах ничего нет, большой бумажник несет завернутым в рваную газету. А хоть бы и было что, Радж уверен – с Пуолом справится. «Разве только яду какого-либо сыпанет в питье… Придется быть настороже, от стола не отпускать. Место, где сядем, выберу сам. Может, даже в „Летучую рыбу“ заведу… Будем сидеть, а тут вдруг Амара: „Здоровы были!“ Вот Пуол закрутится…»

Сзади послышался свист, гиканье. Оглянулись: посреди улицы мчались двое рикш, у одного коляска двухколесная с оглобельками, у другого трехколесная с педалями. В той и другой коляске качались, размахивая бутылками, солдаты-янки. Тот рикша, что бежал в оглобельках, был в длинных трусах и сандалетах, другой – в белых брюках, он крутил педали стоя, босиком, почти лежа на руле. Американцы вскакивали и падали на сиденье задирая ноги, снова вскакивали, криком и свистом подбадривая своих «коней», и сами гоготали, как мустанги в прериях… «Быстрей! Дохляк, быстрей! Приз! Премия победителю!..»

По тротуарам и вслед за колясками бежали люди, забавлялись необычным зрелищем, ждали, чем кончится это соревнование. Пуол и Радж, подхваченные толпой, тоже побежали. Но каждый по-своему выражал свои чувства. Пуол готов был сам гикать и улюлюкать, а Раджа душил гнев: «Потеху устроили… Они просто издеваются над нами!.. Неужели никто не видит в этом унижения?! О, глупые бечи, и как они согласились на это?!»

Рикши влетели на площадь, народ сыпанул в стороны, чтоб не попасть под колеса. Коляски помчались вокруг фонтана. В какой-то момент Радж и Пуол оказались как раз напротив них. У того, что бежал, шлепая сандалетами, тело блестело от пота, руки с оглобельками были вывернуты и оттянуты назад, будто его начали поднимать на дыбы, глаза вытаращены, рот раскрыт, казалось даже, в нем мотался язык. У того, кто изо всех сил нажимал на педали, спустились до самых локтей плечики грязной, мокрой от пота майки, щербатый старческий рот тоже был ощерен. Педали визжали так, будто коляска вот-вот рассыплется на части, а рядом с ней рухнет и сам ее хозяин. Рикши сделали почти два круга около фонтана. Тот, что вез коляску за оглобельки, начал уже опережать старика. И тут случилось то, что, видимо, и должно было случиться: быстрота по кругу перешла за критический рубеж, а может, солдат качнулся в сторону. Двуколка перевернулась, американец упал, как мешок с песком, проехав по асфальту ухом. Рикша выскочил из оглобель, точно конь из упряжки, испуганно глядя, как крутится и никак не может остановиться верхнее колесо его коляски. А второй велорикша, чтоб не налететь на оглобельки, свернул к фонтану. Казалось, он тут же крутнул назад, но было поздно: задним колесом задел за борт фонтана. Пассажир плюхнулся в воду…

Одни из зрителей хохотали, другие помогали «купальщику» выбраться из бассейна. Вокруг обеих колясок столпились люди. Американец с ободранным ухом бил своего рикшу, кровянил его лицо. Стоявшие ближе уже хватали янки за руку, но он ревел, как бык, отмахивался от всех: «Не подходи-и!»

Радж растолкал людей, пробился к американцу. Пуол не заметил из-за чужих спин, какое молниеносное движение он сделал, но янки сразу осел под ноги толпы.

– Вяжите!.. Вяжите руки! – кричал Радж.

И, видимо, нашлось чем вязать, нашлось кому. Когда подбежали полицейские, пронзительно свистя, янки уже лежал со связанными руками, ободранным ухом вверх. Катался головой по асфальту, скрежетал зубами:

– Пекла хочу! Пе-екла! К черту ваш рай! Пе-пекла!

Радж сам нашел Пуола, как только выбрался из толпы.

– Пойдем… Сейчас тут начнут расспрашивать, записывать, пусть разбираются… Пассажиры, наверно, из тех вояк, что высадились на Биргусе… Думают, что у нас всюду джунгли и все дозволено. У-ух! – Радж с силою сжал зубы, на щеках дернулись желваки.

– А я и не вмешивался бы! Пусть хоть поубивают друг друга, – сказал Пуол.

– Так они же наших бьют, а не друг друга! Глупые бечи, наперегонки пустились, заработать хотели… Я б их повозил, вояк этих. Десятому заказали бы!

– Сколько мы будем ходить? И кабаре было по дороге, и дансинг – прошли… Давай вот сюда, в «Летучую рыбу», – показал Пуол.

– Мне все равно, – согласился Радж.

Он не узнал бара: когда заходил сюда с Амарой, зал был почти в три раза меньше. Теперь же раздвинули в стороны подвижную, перепончатую, как крыло летучей мыши, черную перегородку, и зал открылся во всей своей величине и красе, в дальнем его конце было сине от сигаретного дыма, множество разноцветных гирлянд китайских фонариков не так светили, как создавали таинственный полумрак. И в этом полумраке возле сцены-подиума дергались-танцевали иностранцы в ярких распашонках. На сцене тряслись и оркестранты, то вынимая, то вставляя в трубы сурдинки. Невероятные коленца с микрофоном у рта выделывал певец-мулат.

За стойкой буфета отражались в зеркале многочисленные бутылки. За прилавком ловко взмахивал какой-то посудиной, тряс и опрокидывал ее толстый буфетчик в белой куртке, наливал потом в фужеры коктейль. Слева на прилавке шипел автомат для приготовления кофе, дробненько звенели поставленные на нем маленькие чашечки. Радж понял: в тот раз у оркестра был выходной день или не работала кухня, потому и посетителей было мало, все теснились возле буфета.

«Интересно, где Амара, почему не показывается?»

Где-то в глубине зала справа был еще один буфет и ход на кухню, ибо туда и оттуда сновали официанты с подносами. Темп у них был такой, что от их спин, казалось, валил пар. Было время собирать «урожай», поэтому и проворство в обслуживании легко было понять. Пока Пуол, разинув рот, разглядывал бутылки за стойкой, Радж прошел дальше в зал, остановил официанта. Просьбу подкрепил долларом, и тот быстро организовал столик и пообещал больше никого к ним не сажать.

Сели друг против друга, Радж пододвинул Пуолу меню: если он платит, то пусть и музыку заказывает… И тут короткая передышка и относительная тишина кончились. На сцене снова задергались, заиграли музыканты. Снова целовал микрофон, пританцовывал и хлопал в ладоши мулат. Из-за столов вставали парочки, некоторые мужчины приглашали дам из-за чужих столиков. Все вливались в движущуюся толпу, дергали руками и ногами, изгибались и тряслись. Пуол что-то сказал, пожав плечами, и Радж наклонился к нему через стол.

– Разобраться не могу! У тебя больше опыта, давай ты!

– Что будешь пить? Я предлагаю вино.

– Давай что-нибудь покрепче – душа горит! – Пуол вынул из-за пазухи бумажник, лихо хлопнул им по ладони, потом положил перед собой на стол и еще раз похлопал рукой по нему: «Знай наших!»

Когда к ним подошел официант, Радж сказал несколько фраз по-английски, и тот зачастил: «Понял, курите пока что…» – и положил на стол дорогую пачку сигарет, спички. Пуол с любопытством потянулся к ним.

Радж не курил и вообще тяжело переносил табачный дым. С прокуренными легкими, кашлем под водой нечего делать. Он страдальчески втягивал носом переполненный дымом воздух. «Почему не включат кондиционеры?» Застучало в висках. Немного одуревший от содома и дыма, он уже равнодушно думал об опасности, медленно обводя взглядом столики. За правым – хоть он и был заставлен питьем и закусками, никого не было – все танцевали. За левым сидели трое мужчин и одна женщина. Все в годах, видимо, вдвое старше Раджа. Женщина сидела к нему лицом. Прическа у нее мудреная, от этой прически лицо ее казалось квадратным и каким-то глуповатым. Женщина еще не загорела, наверное, только что приехала в тропики. Напротив нее сидел худощавый мужчина с высоко подстриженным затылком. «Выправка военная, хоть и в штатском…» – отметил Радж. Справа от него, в профиль к Раджу, сидел громила-боксер, тоже, судя по выправке, военный. Из-за человека с коротко подстриженным затылком время от времени нагибался к женщине еще один, среднего роста крепыш (не муж ли ее?).

«Хоть бы окна пооткрывали…» – думал Радж. И тут, словно прекратился горный обвал, умолк оркестр, даже дышать стало легче. Танцоры начали расходиться к своим столикам, некоторые мужчины целовали дамам ручки, церемонно кланялись. Но таких были единицы, большинство с грохотом падали на свои места за столиками, тяжело дыша и обмахиваясь платочками или веерами.

Соседи слева как бы обрадовались, что можно договорить недосказанное, стали оживленно перебрасываться фразами, как и прежде, наклоняясь друг к другу и до середины стола, будто им все еще мешал грохот оркестра. Говорили по-английски, упоминая в своей речи Биргус.

– Нет, общего мало! Хотя какое-то сходство и можно увидеть. Тысячи атоллов похожи один на другой, – говорил «боксер». – Особенно похожи лагуны.

– На Биргусе она меньше… Может, даже вдвое меньше. Но выгода в том, что и Диего-Гарсия и Биргус размещены одинаково: они самые южные в архипелагах, ниже их – открытый океан. Удобно!

– А я считаю, что покупка не совсем удачная, – сказал крепыш. – Во-первых, остров намного меньше и лагуна меньше. Во-вторых, очень близко другие острова. Самолетам придется делать развороты над соседними островами, заходя на посадку. Да и таких взлетных полос не построишь, как на Диего.

– И не надо! Главное – остров наш, лагуна. Я, когда первый раз приезжал на Диего-Гарсия, тоже не мог поверить, что можно будет столько всего сделать, – с нажимом говорил «боксер». – Диего в плане треугольный, а Биргус – как панцирь черепахи. И лагуна у Диего с севера, а не с юга, как на Биргусе… На Диего в проходе в лагуну три небольших островка. Между ними хорошие проливы. А на Биргусе пришлось взрывать, очищать проход от рифов. И в середине лагуну пришлось почистить. Зато такая стоянка для субмарин будет – люкс! И всего за полмиллиона долларов, для нас это раз плюнуть.

Снова заиграл оркестр, теперь нечто мелодичное и спокойное. Но разобрать, что говорилось за соседним столиком, было уже трудно. Толстяк и женщина сблизили головы и зашептались о чем-то своем, время от времени бросая тревожный взгляд на бумажник, лежавший возле Пуола.

Певец не пел, сидел на краю сцены и лениво тянул из горлышка бутылки какой-то напиток. Он был бледный, точно болел чахоткой, и казался очень усталым; пил из бутылки и полоскал при этом горло. По всему видно было, что ему страшно надоели эти концерты – одно и то же каждый вечер.

Официант принес заказ: два штофа, тарелки. Сам наполнил бокалы: Пуолу – «Рашн водка», Раджу – «Мартини».

Пуол точно проснулся от каких-то гнетущих дум, уставился на свой бокал, потом взглянул на Раджа. Хотел запротестовать, что будут пить не на равных условиях, но Радж опередил его:

– Не гипнотизируй бокалы… У меня еще дела.

Пуол взял свой бокал, рука его дрожала. Понесли бокалы к губам не чокаясь. Пуол отхлебнул и сразу вытаращил глаза, поперхнулся и закашлял… И пока он кашлял, посинев и отвернувшись от стола (водка попала не туда), из-за соседнего столика поднялся взволнованный толстяк с «гаваной» в руках. Уже стоя, откусил кончик, сплюнул на пол и подошел к их столу.

– Разрешите воспользоваться вашими спичками, – пробормотал он, не выпуская сигару изо рта, и потянулся к спичкам, не ожидая ответа.

Пуол все еще кашлял и сипел, не в силах вымолвить слова, и Радж кивнул сам, разрешая. Радж видел, что такой же коробок спичек лежит и на том столе, из-за которого встал толстяк, там прикуривали от них уже не раз. Радж снова перевел взгляд на толстяка и заметил, что у того дрожат руки, огонек не попадает на кончик сигары. И не удивительно: толстяк смотрел не на огонек, а на бумажник! Будто ощупывал глазами, обследовал его. Прикурил наконец, кивком поблагодарил – и сел за свой стол. Пуол, хотя и перестал кашлять, отворачиваться от стола, не заметил, куда смотрел толстяк, какое выражение лица и какой взгляд были у него.

– Ты что мне заказал? – просипел Пуол. – Ты меня отравить хочешь?! – говорил он как бы в шутку, но с угрозой.

– А что – понравилось? – сделал невинное лицо Радж. Глядел на переносье Пуола, а боковым зрением видел, что за соседним столом толстяк с женой шепчутся. Женщина встала, быстро пошла к выходу.

«Аг-га… Пуол сейчас пожнет то, что посеял. Бумажник опознали…» – Радж даже немного обрадовался: так дураку и надо.

«Что делать? Могут принять за соучастника кражи… Ждать развязки или придумать какой-нибудь повод и покинуть Пуола? Но тогда он может подумать, что я испугался его».

Встал, направился к окну, сам открыл его, толкнув обе половинки. Возвращаясь, подумал: «Может, поискать Амару или пригласить кого-либо на танец?» Ни сидеть рядом с Пуолом за столом, ни говорить с ним не хотелось. Но оркестр умолк.

Пуолу тоже не сиделось.

– Брось забавляться «мартини». Хоть разок вот этого… – потянулся он со штофом водки к его бокалу. Плеснул, Радж не успел отставить. – Хо-хо! Коктейль «Белый медведь…». Я и себе так сделаю… – Пуол в обе руки взял по штофу, плеснул в свой бокал из одного, из другого. И не успел поставить штофы на скатерть, как за его спиной выросли двое полицейских – незаметно подошли вдоль стены от окна. Пуол увидел, как чужая рука потянулась к бумажнику, и сам цапнул его. – Вы что?! – вскочил он.

Но другой полицейский нажал рукой на его плечо:

– Сиди, молодой человек!

– Этот бумажник – ваш? – спросил первый полицейский, оттопыривая толстую губу.

– А чей же еще! – снова хотел вскочить Пуол, но второй полицейский снова нажал на его плечо.

А к столу уже вплотную подошли, чуть животами не налегли толстые мужчина и женщина.

– Врет он. Это вор!

– Ага. У моего мужа бумажник вытащил!

– Перечислите, что было в бумажнике, – обратился к толстяку полицейский.

Тот назвал сумму. «Но их может уже и не быть!» – добавил он, спохватившись. Назвал документы, которые были в бумажнике, на чье имя выписаны.