Вот и жили Иванушка с Ягодкой душа в душу. Не тужили. Работали много.
      Поскольку ассистентов в больнице найти трудно было, стали они с Ягодкой вдвоем местный люд оперировать.
      А болезни в тех краях встречались такие запущенные, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Будь у Иванушки-дурачка видеокамера, он мог бы отличный фильм ужасов снять. Если уж грыжа у человека, то до колена. Мода там была особенная - грыжи свои в противогазных сумках носить. Если уж водянка яичка, то не одного, а двух, и мошонка, как футбольный мяч! Член не висит, а внутрь втянут. Оперирует такого Иванушка, а тот из-за простынки подглядывает. С одной стороны литра два жидкости вытекло из водянки этой, половой член показался. С другой стороны - та же история. Мужик свое "хозяйство" увидел, обрадовался:
      - Ну, привет! Ты у меня, Петя, оказывается еще ничего, сантиметров десять! А я думал, за пять лет рассосался.
      - А наркозы давала анестезистка старенькая, еще в войну работавшая. Анна Ивановна звалась. Стал первый раз Иванушка-дурачок с персоналом знакомиться, а она ему шепчет:
      - Поправь шапочку! - Или что-то в этом роде. Иванушка колпак свой поправил,
      - Как Вас зовут? - Спрашивает. - А та снова:
      - Поправь шапочку!
      - Фамилия у нее такая оказалась - Попрашапочка. Вот уж действительно добрая волшебница была. Если бы не она, трудно бы Иванушке пришлось. Как за сыном родным, за ним приглядывала. От многих ошибок уберегла.
      Часто говорила:
      - Если бы молодость знала, если бы старость могла!
      С такой боевой бригадой, как Попрашапочка и Ягодка, Иванушка дурачок чувствовал себя в больничке на курьих ножках - королем.
      И народ потянулся к нему, - застарелые болячки лечить, оперироваться. Прежнего-то хирурга люди боялись, как разбойника. Так и говорили
      - Зарежет спьяну! - А про Иванушку говорили:
      - Руки у него золотые! Руки-то в хирургии не главное. Главное - голова. А Иванушка-дурачок операциями увлекся. Умные книжки читать перестал. Недостатком времени оправдывался. А какие могут быть оправдания, если жизнь человеческая в твоих руках находится!
      Вот раз приносят мужики на самодельных носилках к Иванушке на прием женщину. Не старую еще. Живот огромный, рвет ее постоянно, стула нет. Умирает совсем! Иванушка-дурачок слышал краем уха от преподавателей своих умную пословицу. Говорят, ее сам Гиппократ придумал. В Ивановой интерпретации она звучала так:
      - Каждый умный хирург всегда норовит больному палец в жопу сунуть! - Для уточнения диагноза, не подумайте чего плохого. Вот и в этом случае провел Иванушка женщине исследование per rektum , а палец туда не лезет!
      Иванушка-дурачок ставит мгновенный диагноз
      - Рак прямой кишки, непроходимость.
      После короткой инфузионной подготовки берет больную в операционную. Планирует для ее спасения сделать свищ в слепой кишке, для отвода кала и газов, - цекостомию. Под местной анестезией.
      Разрезает живот. Видит что-то огромное, синюшно-багрового цвета. Думает:
      - Это толстая кишка так раздулась. Начинает кисетный шов накладывать, а кишка под иглой хрустит, как огурец на зубах. Прокалывает Иван ее осторожно в центре кисета .....Отодвинулся даже, ожидая выброса фонтана из кала и газов. Ан, нет! Вытекло около полстакана светлой мутноватой жидкости - и всё. Огромное багровое образование в животе, так и осталось тех же размеров. Еще пару кисетов в разных местах наложил Иванушка сгоряча. Результат прежний. Совсем он растерялся. Не знает, что дальше делать. Хотя вида не подает. Одна Анна Ивановна догадалась о его состоянии. Тактично говорит:
      - Иванушка Иванович, я слышала, что "большой" хирург всегда делает большой разрез. - А сама уже больную в наркоз вводит. Иванушка на эту паллиативную операцию разрез сделал всего сантиметров десять. Он благодарно взглянул на Попрашапочку и лихо расширил разрез до мечевидного отростка грудины и до лобка. Только он это сделал, из операционной раны, как черт из табакерки, выскочила огромная многокамерная опухоль яичника, диаметром около метра. Плюхнулась Иванушке на живот. Чуть больную за собой за связки со стола не утащила. Все опешили - это ж сколько нужно растить такую?
      Теперь, благодаря Анне Ивановне, Иванушка знал, что делать дальше. Ловко орудуя зажимами, скальпелем и ножницами, он быстро удалил десятикилограммовую опухоль.
      С тех пор Иванушка-дурачок прибил в дальнем углу операционной полку, куда поставил все нужные ему умные медицинские книги, предварительно простерилизовав страницы горячим утюгом. А вместе с обычным операционным столом, Ягодка накрывала второй - с нужной по теме операции книгой, которую она листала для доктора стерильным корнцангом.
      И зашумел в поле за дальним кордоном ветер, полетел из жопы чертей тамошних дым. Пошла оперативная активность Иванушки-дурачка, метать клочки по закоулочкам.
      Был в тех краях острог общего режима, звался Учреждение УД 33/3. Очень любили столичные начальники к шефу тюрьмы ездить. Прекрасная природа, рыбалка, охота, банька. Все тридцать три удовольствия, смоченные водочкой. Вот как-то раз прилетели они на ковре-вертолете, проверять работу тюремную, а их уже ждут. Травка да кустики пожухлые перед острогом - зеленой краской выкрашены, дорожки асфальтовые с мылом намыты, колеса у машин гуталином начищены! Лепота!
      И началась проверка. Сначала, конечно - банька, переходящая в дружеский ужин. Потом уже - охота и рыбалка. На охоту уже ночью поехали. На телегах трехколесных - мотоциклах. Экзотики им захотелось. Ведь вертолет под боком.
      А утром уже, часу в восьмом, волокут совсем обезумевшие вертухаи на плащ-палатке полковника проверяющего. Без сознания, бледно-зеленого цвета. Если бы не кровавые кишки, торчащие наружу, Иванушка поставил бы диагноз:
      - Алкогольное опьянение тяжелой степени. - Но тут что-то другое. Надо спасать.
      Это боевые офицеры устроили гонки на мотоциклах по ночным полям. За кабанами охотились. И бедолаге полковнику на огромной скорости ручка руля врезалась в брюхо. Вырвала кусок мяса, аж кишки полезли.
      Иван Иванович не заметил, как перешел со сказочного речитатива на казенный язык историй болезни. Но Лёва внимательно слушал и молчал.
      Наша хирургическая бригада быстро развернула операционную. Анна Ивановна все водку вполголоса ругала:
      - Если бы не два литра, принятые бравым полковником на грудь, от шока помер бы непременно. И забот бы меньше. А так помрет после операции, сплошные проблемы начнутся!
      - Вскрыл Иван у проверяющего брюшную полость, а там - словно граната взорвалась! Печень размозжена, селезенка размозжена, брыжейка кишечника и часть кишок разбита. Плюс - забрюшинная гематома. Неизвестно, целы ли почки? Кровь быстро брюхо наполняет, Ягодка еле успевает вычерпывать и фильтровать, а Попрашапочка - лить в две вены. Плевать на правила, запрещающие кровь с говном переливать.
      - Ментам с говном - можно! - Решил Иван.
      А рядом столичный подполковник крутится, выспрашивает, что для спасения босса нужно? А все нужно, ничего почти нет! Иван торопливо, не прекращая операции, надиктовал список на восьми страницах, умножив необходимое на двадцать (такой у него юмор тогда был). Подполковник, слава Богу, отвалил.
      Стал Иван кое-как латать да штопать. Удалил селезенку, наложил швы на печень, сальник к ней подшил для надежности. Остановил кровотечение из брыжейки, удалил часть тонкого кишечника. Зашил дырки на толстом. Как кровотечение остановили, принялись отмывать брюшную полость от грязи, земли, и кала полковничьего.
      Состояние пациента несколько стабилизировалось, но все равно оставалось крайне тяжелым. Стали зашивать, оставив в кишках, брюшной полости и забрюшинном пространстве множество дренажей. Они уже имели печальный опыт работы с любителями крепко выпить. Те на третий день после операции могут забуянить, убежать, выдернув капельницы, дренажи и катетеры. Поэтому Иван все эти трубки дополнительно к коже подшил, катетер в мочевом пузыре безжалостно подшил к головке полового члена, а желудочный зонд - к ноздре. Теперь даже в бессознательном состоянии больной их не выдернет.
      Закончил операцию, сделал наклейку и повернул больного на бок. Не снимая перчаток, сунул указательные и средние пальцы обеих рук в задний проход (пациенту, не себе), и с силой растянул его в разные стороны, разрывая. Теперь полковнику на месяц гарантировалось недержание кала и газов. Зато не вздует живот, и не разлезутся швы на кишечнике.
      Закончив таким садистским способом операцию, Иван не испытал удовлетворения. Подсознательно он чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что?
      Поэтому остался ночевать в больнице. И правильно сделал.
      Через три часа вернулся вертолет, и десяток солдат принялись сгружать с него огромные зеленые деревянные снарядные ящики. И затаскивать их в хирургию.
      Подполковник с перепугу постарался на славу, привез даже больше, чем заказывали. Многих импортных препаратов, антибиотиков, Иван даже не знал. Теперь больница могла год работать в автономном режиме на уровне мировых клиник. Привезли даже японские экспериментальные заменители крови и плазмы. Где менты их нашли? Не иначе внешняя разведка помогла.
      Ночью наступило ухудшение, у больного упало итак не высокое давление, пульс стал нитевидным. Только теперь молодой хирург понял, что слишком увлекся животом, впопыхах забыв про грудную полость! Рентгенограммы выявили правосторонний гемоторакс объемом около трех литров. Иван в течении двух часов, медленно удалял кровь из плевральной полости и производил реинфузию, стараясь не вызвать "баллотирования средостения" и остановки сердца. После этой манипуляции пальцы его плохо слушались.
      В последующие двое суток гемоторакс не нарастал, сосуд в легком затромбировался, и второй операции не потребовалось. А пациент ее и не выдержал бы.
      А уйди Иван домой, к утру нашел бы полковника холодным.
      Кстати, не зря он к белой горячке готовился. Ровно на третьи сутки после операции она и началась. Больной, привязанный за руки и за ноги к кровати, метался в бреду, пытался вырваться, и беспрерывно повторял на одной ноте:
      - Виктор Иваныч, Виктор Иваныч, можно я пукну, можно я пукну?? И смех, и грех!
      Даже импортные препараты не могли его успокоить. Тогда Ваня догадался прокапать ему в вену разведенный спирт. Еще Гиппократ говорил:
      - От чего заболел, тем и лечись!
      Несмотря на проводимое лечение, стал полковник поправляться. В его диету включили гомеопатические (не больше стакана) дозы спирта, и он успокоился. Только удивлялся, что это он при малейшем натуживании или кашле, ходит под себя.
      - Это последствия шока! - Авторитетно заявлял Иван. - Знали бы его подопечные зеки, что полковник потерял девственность на операционном столе.....
      Видя, что он справляется с операциями любой сложности, Иван совсем оборзел. Перестал со старшими консультироваться. Как же - гениальный хирург. Все вокруг так говорят.
      И тут же влетел.
      - В любой сказке, Лёва, говорится, что стоит только добру молодцу возгордиться и самому себе начать нравиться, как тёмные силы тут же щёлкнут его по носу:
      - Знай свое место!
      Привозят раз ему бабульку лет семидесяти. Диагноз - ущемленная бедренная грыжа. Ущемлению этому около двух недель. Она все свое хозяйство - коров, свиней, кур, бросить никак не могла. Не на кого было.
      К моменту осмотра грыжевое выпячивание представляло собой нарывающий гнойник. Вот- вот лопнет, и брызнет гной. Состояние ее было удовлетворительным, и Иван определил, что ущемлен сальник. Ему бы просто вскрыть гнойник, - но он решил делать операцию, да еще под местной анестезией.
      Аккуратно и нежно работая зажимом, Ваня раздвигал набухшие, воспаленные ткани, выгребая куски некротического гнойного сальника. Подошел к грыжевому отверстию. Увидел инфильтрированную, рыхлую стенку бедренной вены. Ассистировала ему Ягодка, подавая одной рукой инструменты, а второй держа крючок, расширяющий рану. Второй крючок был закреплен за пояс халата Ивана, и он подтягивал его, напрягая живот.
      Не чувствуя надвигающейся беды, он весело напевал себе под нос:
      - От пупка до лобка
      - От темна до темна
      - О любви говори
      - Санитарная струна!
      Пытаясь сдвинуть в сторону бедренную вену, Иван чуть сильнее, чем требовалось, прикоснулся к ней кончиком зажима. И вдруг вена расползлась на его глазах, как кусок мокрой туалетной бумаги. Черная кровь хлынула из раны, и полилась Ване на ноги. Больная, до этого шутливо переговаривавшаяся с доктором, мгновенно потеряла сознание. Хорошо, Анна Ивановна постоянно была рядом, незримо опекая молодого хирурга. Она, наверное, и была тем самым ангелом-хранителем. Да еще операционная сестра. Да палатные сестры, в любое время дня и ночи, в праздники и выходные, выдергивающие Ивана из дома, гостей, бани, и зовущие к больным, состояние которых ухудшалось. Умевшим вовремя тактично подсказать то, что он по недостатку опыта, не знал. Один раз на охоте, Ваня только в зайца прицелился, вдруг голос Анны Ивановны, усиленный мегафоном:
      - Иван Иванович, вашему послеоперационному плохо!
      - Заяц прыгнул в сторону и спас себе жизнь. Это водители со "Скорой" нашли хирурга даже в лесу. А когда он рыбачил на озере, персонал просто вывешивал на мачте над больницей красный флаг:
      - Значит, кого-то привезли!
      Так вот, Попрашапочка мигом поставила капельницу с кровью, ввела бабульку в наркоз.
      Иван, как в замедленной киносъемке, видел проксимальный конец вены, уползающий, подобно змее, в брюшную полость. Из узкой раны обильно текла венозная кровь, пропитав уже все его штаны. Ваня ясно осознал, что больная сейчас умрет. Страшная апатия охватила все существо недавно удачливого оператора. Нечеловеческим усилием воли он вернул себя к действительности. Грубо, как в морге на трупе, он ножницами от раны вскрыл брюшную полость. Наложил сосудистые зажимы на оба конца вены. Больше делать ничего не мог.
      Мгновенный переход от лихого хирурга к убийце, своими руками нанесшего смертельную рану пациентке, сломил Ивана. Пальцы его дрожали, руки опустились. Перед глазами стояла мутная пелена.
      - Вызывайте Кованева, я не могу! - Только и смог он произнести, и рухнул на подставленный сердобольной санитарочкой, табурет.
      Повезло! Кованев приехал быстро. Ваня, в том же состоянии душевного ступора, сидел на табурете. Состояние больной было стабильным, наркоз продолжался, кровь капала в вену. Кровотечение было остановлено. Но больше он делать ничего не мог.
      Случайно взглянув в окно, Иван увидел, как из подъехавшей "Скорой помощи" выходит анестезистка, а внутри, на носилках, лежит его шеф, с капельницей в вене.
      - Что с Кованевым? - Вяло спросил Ваня анестезистку Лену, тут же начавшую помогать Анне Ивановне.
      - Да ничего особенного. Предполагает человек, что после операции вы напьетесь, вот и проводит профилактику - дезагреганты, сердечные гликозиды, противоаритмические, витаминчики....Годы-то уже не те, чтоб каждый день пить!
      Вошел розовощекий после освежающей терапии Кованев.
      - Ну, что тут? - Иван вкратце рассказал. Он за время ожидания пришел к твердому убеждению, что больше оперировать не будет никогда в жизни! И вообще уйдет из медицины!
      - Ты это дело к фуям собачьим брось! - Сказал Кованев.- Как героем дня быть, так - я сам! А как говно за ним разгребать, так другие! Давай к столу, хрен моржовый!
      - Да я сосуды никогда не шил!
      - Все когда-нибудь в первый раз бывает! Верно, Анна Ивановна? Все заулыбались, напряжение отступало.
      Иван медленно подошел к операционному столу. Кованев помылся и стал ему ассистировать. Как будто выбираясь из вязкого болота, медленно стал Ваня действовать.
      Но потом - глаза боятся, а руки делают. Он и не заметил, как под веселые прибаутки и матерок шефа, почти уже все закончил. Уже выработался у него автоматизм. Взяли трансплантат с голени, вшили в вену вставку, удалив воспаленные ее концы, которые невозможно было сшить, нитка прорезалась!
      - Ну, что, юнга? - На последних швах сказал Кованев. - Небось, хотел бросить это мокрое дело навсегда? Фиг тебе! Сейчас мы с тобой вдумчиво спиртику покушаем, чтобы стресс с организма снять, завтра отсыпайся, я за тебя тут покараулю. А со среды снова на работу - хорошим доктором! Зато будешь старших уважать!
      И действительно, опытные хирурги, которых Иван стал вызывать себе в помощь, совершенствоваться ему не мешали. Оперировал он самостоятельно, все что хотел. Но те советы, которые они сами выстрадали мучениями своих больных, их здоровьем, и даже жизнью, их - ни в одном учебнике не найти.
      И начальникам Ваниным понравился гостеприимный доктор, который после операции, за рюмкой чая, жадно ловил каждое слово матерых хирургов. Тем более, что он взял за правило встречать гостей по полной программе. Обед-ужин, баня, рыбалка-охота.
      В центр корифеи звонили и важно сообщали:
      - Больной спасен. Но сломалась машина, ремонту на пару дней. На замену Ване брался из столицы другой бедолага-интерн, который заменял его, пока он развлекал дорогих гостей.
      Так работать было намного веселее и спокойнее. Ответственность за все осложнения, и даже смерть после таких операций, брали на себя высокие гости, а делал операции Иван. Разделение труда, которое всех устраивало. А то бы не сносить ему головы, столько трагических случайностей подбрасывала жизнь. И ее юморная подружка - смерть.
      К тому, что Ванина больница - место заколдованное, все быстро привыкли. Машины приезжих "ломались" там постоянно.
      Решил как-то раз приехать к Ивану с проверкой самый большой начальник заведующий Облздравотделом. Бывший хирург, очень скучающий на административной работе без операций. Ване велено было подобрать больных для плановых операций, посложнее. Шеф хочет блеснуть хирургическим мастерством!
      Прилетел он на вертолете. После баньки и удачной рыбалки, - позвонил своим подчиненным:
      - Вертолет сломался, ремонт займет два-три дня, не волнуйтесь.
      И принялся оперировать. Иван был в ассистентах.
      Основной контингент пациентов составляли древние бабки. Их дедки, уже в пятьдесят - шестьдесят лет "присоединялись к большинству", сгорая в алкогольном огне. А бабульки тянули на себе огромные хозяйства, игнорируя мелочи зизни, вроде собственного здоровья.
      Вот такая умирающая старушка и попалась первой шефу, Анатолию Анатольевичу, под нож.
      Сам бы Иван, с его теперешним умом, оперировать ее не стал, дал бы спокойно умереть.
      Но у Анатолия Анатольевича чесались руки.
      Долго он удалял отмерший в результате тромбоза, кишечник, потом долго сшивал оставшиеся небольшие кусочки. Давал наркоз сам Кованев, специально приехавший в помощь к шефу.
      Часа через три кропотливого труда, Анатолий Анатольевич вдруг оторвался от вышивания, взглянул на Кованева, и подозрительно спросил:
      - Что-то кишки не кровят?
      - Так бабулька уже два часа назад умерла!- Спокойно доложил Кованев.
      - Твою дивизию! Что ж ты молчал, сукин кот?
      - Дак я вам хотел дать возможность пошить!
      Но пооперировать Анатолию Анатольевичу все же пришлось много. Аж семь человек пришли на плановую резекцию желудка с застарелыми язвами. Уж тут шеф показал класс работы!
      После удачных операций поехали на охоту.
      Вернувшись через два дня, обнаружили семь свежих трупов. Все прооперированные больные были мертвы. Видно ослабел от административной работы, у шефа ангел-хранитель.
      Случилось вот что. Все было нормально, прооперированные чувствовали себя хорошо, получали, в качестве обезболивающих, наркотики, спали. Была пятница, остальные, ходячие больные, разошлись на ночь по домам. Медсестра замаялась с кучей оперированных, и тоже заснула, сидя за столом. А тут явился пьяный истопник (в больнице было печное отопление), молча закрыл раньше времени заслонки, и исчез. Все угорели! Медсестру удалось спасти, а послеоперационные все угорели насмерть.
      В другой раз оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:
      - Не суйтесь не в своё дело, я лучше знаю! - Назначил ему альмагель. В результате - швы развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все равно умер от перитонита!
      Иван даже столичного профессора-травматолога Воронова к себе выманил. Тот прослышал про сказочные места, и приехал с целой свитой ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.
      Первые два дня он только пил и парился в бане. Потом прооперировал по своей методике одного больного, и снова в баню.
      А тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым они вместе кабанам яйца крутили.
      У Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:
      - Что я тебя резать буду, примета плохая, знакомых оперировать, осложнения возникнут! Ставь бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор разрежет.
      - Сговорились.
      - Как два пальца обоссать! - Заявил Воронов.
      Взяли бедного Федю в операционную. Конец стержня часа два искали и вырубали из мощных костных разрастаний. С большим трудом нашли в нем отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не идет. Застрял! Видя, как огромный Воронов, минуту назад принявший стакан коньяка, лихо размахивает кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином! Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:
      - Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!
      На его место заступил худой очкарик. На третьем ударе, как и предполагалось, профессор зацепил кувалдой его очки. Они улетели к стене и разбились о кафель. Но герой не покинул поля боя. На пятом ударе Воронов промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так и рухнул. Остановка сердца! Иван еле завел чахлое сердце, сломав во время реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.
      Профессор психанул, и ушел пить коньяк:
      - Операция элементарная, сами справитесь! Но проклятый стержень не выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!
      Ягодка предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника. Иван махнул рукой, все равно кого!
      Дядя Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро. Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.
      - Хорошо-то как горячей водой мыть! У меня дома нет! - Так и не отмыл. Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен. Операционная бригада от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним ударом выбил стержень из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.
      - Повезло очкарику! - Говорили его столичные друзья. - Теперь Воронов его у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!
      - Утром Иван спросил Ягодку:
      - Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?
      Записи в нем из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.
      - Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович! - Вежливо напомнила та.
      - Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне и операций не надо, вечерний обход, - и в тряпки, спать! Вместо месяца, двужильный Иван продержался целых пять.
      - А мы все думали, когда ты сам запросишься? Завтра пришлю замену. Сказал Кованев. - У нас там без помощника никто больше месяца не работал.
      Следующую неделю Ваня уже ночевал в своем туберкулезном вагоне. Никаких стрессов, нервотрепок. Рядом надежный друг Серега.
      Поэтому крик Кованева, зачем-то открывавшего капот своей колымаги у них под окнами, заставил вздрогнуть и выскочить на улицу.
      - Парни! Скорее сюда!
      - Что такое, Александр Иванович?
      - Это мышь, или мне кажется?
      Действительно, на старом пальто, закрывавшем двигатель, и забытом под капотом с зимы, сидела наглая полевая мышь и ела семечки, найденные в кармане, сплевывая шелуху через нижнюю губу.
      - Точно, мышь, Александр Иванович.
      - Фу, слава Богу, а я думал, белая горячка, - мыши мерещатся! Кстати, герои, чего спите. Общебольничная утренняя конференция скоро. Бегом туда. Вас награждать будут!
      Всю конференцию друзья просидели, как на иголках. Но про них, видно, забыли. В самом конце Главный врач усталым голосом объявил:
      - Пусть встанет бригада, оперировавшая больную Николаенко.
      Иван запомнил эту молодую, восемнадцатилетнюю девушку, два дня назад поступившую с острым аппендицитом. Он уговорил Серегу ассистировать ему, обещая, что тот увидит настоящую красотку. Помогала им пожилая операционная медсестра Никифоровна, которой оставалось два месяца до пенсии. За эту операцию, длившуюся всего шесть минут, их, конечно, стоило похвалить! Все трое встали.
      Главный хмуро оглядел их и произнес:
      - Все на профилактическое лечение сифилиса!
      Лаборатория обнаружила у больной запущенный сифилис, и никто, включая Никифоровну, не был уверен, что не укололся или не поцарапался на операции шовной или шприцевой иглой.
      Иван Иванович вынырнул из воспоминаний, когда услышал скрип открываемой двери. Это под утро вернулась из ночного клуба дочка с мужем.
      - Пап, а чего Лёва не спит? - Шепотом спросила она у отца. Лёва хмурил брови, молчал и не спал.
      - А я знаю? Сказки очень любит. Не иначе, хирургом станет!
      Продолжение следует ...