Мисилюк Валерий Олегович
      Ученик хирурга
      Русская народная сказка - триллер
      Сказка для взрослых
      "Каждый хирург имеет свое кладбище"
      С.С.Юдин
      - Ну что ты не спишь? Чего орешь? Какого лысого тебе еще надо?
      - Поел вроде, посрал, все дела сделал! Чего орать-то? - говорил нестарый еще, сорокапятилетний дед, Иван Иванович, своему внуку Лёве, активно потряхивая детскую кроватку. От этой тряски его Лёву, толстого пупса с наглой малозубой рожицей и пронзительно-голубыми глазами, просто "колбасило". Не имея другого способа, чтобы сообщить о неудобствах, он непрерывно орал.
      - Родители твои, раздолбаи, бросили тебя, вот мне и приходится отдуваться! - Иван Иванович лукавил сам с собой, это он предложил дочке с мужем сходить куда-нибудь отдохнуть от годовалого сына.
      - Я с ним посижу, дурное дело не хитрое! - Но дурное дело оказалось хитрым. Иван Иваныч не справлялся. Покормить ребенка он кое-как еще смог, и то Лёва заплевал его с головы до ног, фруктовым пюре. Памперс поменял, попутно отметив, что его создателю нужно поставить памятник от благодарных бабушек и дедушек. А вот спать уложить ....
      - В наше время никаких памперсов не было! Твоя мамаша точно так же орала. Месяца два подряд. Уже даже всех соседей достала:
      - Щетинка, - говорят у неё, нужно к бабке вести. - Ну вот, Лёва, твоя глупая бабка понесла твою мамку к другой бабке, настоящей. Тоже не очень умной. Та пошептала что-то на воду и велела ребенку пить.
      - Будет кре - е-е-пко спать, - проблеяла знахарка. Наверное, димедролу туда намешала. А тут я с работы пришел, и нечаянно заговоренную воду выпил. И точно - сутки проспал! Дежурил много. А мамашу твою мы догадались голышом на медвежью шкуру укладывать. Сразу замолкала.
      - Да, раздолбаи твои родители, Лёвик, - продолжал ворчать Иван Иваныч. Вот я в их годы ...., а, таким же раздолбаем, и был, это уж точно!
      - Хочешь, сказку расскажу? - Иван Иваныч прекратил трясти кроватку, и Лёва на некоторое время притих. Иван Иваныч рассудил по-своему:
      - Хочешь! Это у нас семейное! Любим, когда нам лапшу на уши вешают! Ну, слушай!
      - Жил-был добрый молодец, звали его, ну, скажем, Иванушка-дурачок. Был он послушный мальчик, родители в нем души не чаяли. - Иван Иванович уже забыл, какие бывают сказки. В голове у него почему-то вертелась чья-то фраза
      - Если в жизни все получается, значит, это не жизнь, а сказка. Неожиданно для себя он улетел мыслями в далекое прошлое. Он принялся неторопливо озвучивать воспоминания. Лёва не орал, а внимательно слушал деда.
      - В общем, конечно, слушался Иванушка-дурачок больше не родителей, а своих старших товарищей. Вот закончил он учиться уму-разуму на медицинском факультете, а старшие товарищи ему и говорят:
      - Не будь идиотом, Иванушка. Не спеши ты в эту интернатуру. Единственный раз тебе дается шанс погулять пару месяцев в свое удовольствие, за счет Тридесятого государства! Тебя потом все равно радостно встретят, да еще наградят. Зарплату за прогулянное дадут! Тебя ж в Тридевятое царство распределили, это самая глухомань. Специалистов там нет, они тебе по любому рады будут.
      Послушался их добрый молодец, Иванушка дурачок, и погулял напоследок основательно. К Морю-Океану съездил, в Ялту, то-сё. В общем, опоздал на полтора месяца. Является он к Царю в тридевятое царство, главному врачу, то есть, а тот ему и говорит:
      - Ну, наконец-то! Я уже думал - не приедешь! Иди скорей в палату алмазную, там у нас бухгалтерия. Тебе золота отсыплют - зарплату. Руководителем твоим будет Кованев Александр Иванович. Общежития у нас нет, так что жить будешь в туберкулезном кабинете. Всё! Приступай!
      - Хорошо хоть не в холерном бараке! - Мрачно подумал Иванушка-дурачок, и пошел искать этот кабинет, чтобы бросить вещи.
      - Больница, Лёва, там была, чтоб ты знал, павильонного типа. Это когда каждое отделение в отдельном здании располагается, а вся территория забором обнесена. Точно замок, или город какой сказочный. Этим городом и было тридевятое царство. А находилось оно в Тридесятом государстве, там свой Царь был, поглавнее главного врача! Вот в этом тридевятом царстве и предстояло Иванушке-дурачку прослужить Царю врачей верой и правдой целый год. Только потом ему разрешат меч свой, скальпель, самостоятельно применять. Это и называется интернатурой.
      Хоромы свои, туберкулезный кабинет, добрый молодец нашел сразу. У забора, под огромной яблоней, стоял добротный офицерский вагончик. На нем висел плакат, в человеческий рост, изображающий румяного, счастливого мордоворота. Надпись под мордоворотом гласила:
      - Туберкулез излечим!
      Изнутри вагончик имел две комнаты, разделенные небольшим коридорчиком с умывальником. Как еще раньше успел заметить Иванушка-дурачок, туалет, типа "люфт - клозет", располагался в отдалении. Но вода в кране была. Над краном, на листочке бумаги, каллиграфическим почерком было выведено:
      - Только покойники не ссат в рукомойники!
      - Так, этого ты, Лёва, не слушай, это я увлекся! Лёва мигнул, но промолчал.
      - Продолжим, - Сказал Иван Иванович. - В этих хоромах боярских встретился Иванушке-дурачку другой добрый молодец - Серега Петров. Был он высок ростом, косая сажень в плечах, могуч, а голова такая здоровая, что, наверное, ни в один стандартный воинский шлем не влезет! На заказ ковать надо! Широкое лицо его постоянно освещала нахальная улыбка. В общем, симпатичный такой молодец-интерн, по ухо-горло-носной части. Будущий ЛОР-врач. Мелкодырчатый, так сказать, хирург. Это потом уже ему тесно в своих пяти дырочках стало, и он переспециализировался на травматолога. Силу ему некуда было девать.
      Иванушка-дурачок увидел на Серегином боевом щите девиз, выбитый золотыми
      буквами:
      - Фортуна нон пенис, ин манус нон рэципэ! (Удача - не пенис, в руки не возьмешь!)
      - Но попытаться ухватить нужно! - Уточнил девиз Серёга. Они сразу понравились друг другу.
      Добры молодцы договорились вечером познакомиться поближе, за бокалом доброго заморского вина, и разошлись по своим вотчинам-отделениям. Старшим боярином - руководителем интернатуры назначили Иванушке Кованева Александра Ивановича. Поскольку был он анестезиологом, а Иванушка-дурачок собирался учиться владеть мечом, а не маской для наркоза, он очень удивился. Но другие бояре-доктора объяснили военную хитрость Царя Тридевятого царства.
      Александр Иванович великолепно знал и хирургию, и анестезиологию, имел высшую категорию и по той, и по другой специальности. Но был боярин Кованев лично знаком со страшным Зеленым Змеем. Они даже дружили, и часто боярин засиживался у Змея в гостях по несколько дней. Службу свою боярскую, естественно игнорировал. Народ роптал, а царь к мнению народа должен был прислушиваться. Демократическое государство у них там, что ли, было? И если загостившийся у Зеленого Змея боярин Кованев был в это время хирургом, Царь увольнял его со службы хирургической. И тут же принимал на работу анестезиологом. И наоборот. Специалист-то Кованев был классный! И вообще, он общался с Зеленым Змеем в своем, особом ритме. Другие бояре тоже ходили в гости к Зеленому Змею (правда, чаще всего дольше двух суток там не задерживались).
      А Александр Иванович в это время службу нес - сам и наркоз даст, и операцию сделает, если надо. Так что добру молодцу Иванушке-дурачку очень повезло, что такого наставника получил. И стал он у боярина воинскому хирургическому искусству учиться.
      - А воинское хирургическое искусство, Лёвка, это такая хитрая штука! Как начнешь свою деятельность, так потом добрая или худая слава впереди тебя побежит!
      Вечером купил Иванушка вина заморского, молдавского. И стал ждать добра молодца Серегу. А того все нет и нет. Уже стемнело. Иванушка-дурачок решил один не пить, спать ложиться. Уже задремал, но около пол-одиннадцатого явился Петров, включил в предбаннике свет, и, следуя завету предшественников, пристроился мочиться в раковину. Был он слегка пьян, стонал и морщился.
      Увидев лилово-багровую мошонку нового друга, Иванушка ужаснулся и невольно
      "процитировал" Пушкина:
      - Яйца - чистый изумруд,
      - слуги белку стерегут!
      - Какую белку? - Не понял Петров.
      - Пить надо меньше, вот какую! Что случилось-то? Вроде не Пасха, кто тебе яйца покрасил?
      И вот что поведал Иванушке добрый молодец Серега Петров.
      Оказалось (а он и забыл!), сегодня ему выпадало вместе с боярином Ухогорлоносовым в ночь дежурить, Тридевятое Царство от больных охранять.
      До дежурства Серега решил всего на минуточку к Зеленому Змею заскочить, моральной поддержкой заручиться. И зашел в ближайший бар.
      На улице моросил мерзопакостный дождик, а там, в тепле и уюте Серега расслабился, забыл про невзгоды. Даже танцевать начал. Быстрые ритуальные танцы. А поскольку добрый молодец Петров занимался запрещенным в то время в Тридесятом государстве, заморским воинским ремеслом карате, танцы его скорее напоминали ката. Но он никому не мешал, даже забавлял посетителей бара.
      Тут появился в том баре дикий зверь. Сам огромный, тело кабана, килограммов под сто пятьдесят. А голова - быка. Так и звался он в народе Толя-Бык. Был он в Тридесятом государстве главным начальником над опричниками. Руководил местным КГБ.
      - Что такое КГБ, я тебе, Лёвчик, потом расскажу, когда подрастешь. Мама не велела тебе страсти на ночь рассказывать, только веселое...
      Совсем распоясался уже в то время Толя-Бык. Даже его высокое начальство с трудом его выходки терпело. Мог Бык запросто по морде какому-нибудь добру молодцу дать, или вот как Сереге - не по морде. Мог в магазине набрать вещей, или продуктов, и уйти, не заплатив. В последнее время он постоянно так делал. Народ роптал, но открыто возражать боялся.
      - Не родился еще тот добрый молодец, - говорил народ, - Кто этого Быка одолеет!
      Вот подходит Толя-Бык к Сереге и говорит
      - В твоих танцах есть элементы запрещенного карате! - И сразу копытом Серегу между ног. Хорошо, тот среагировать успел, а то бы уже с Иванушкой тоненьким голосочком беседовал, и детей иметь не надеялся! Больно ему стало очень! Бежал добрый молодец Серега с поля боя, видя, что силы неравные.
      Захохотал Толя-Бык дьявольским хохотом, и сел за стойку пиво пить. Любил он мед-пиво на халяву попить. Чтоб и по усам текло, и в рот литров пять попало.
      Иванушка-дурачок сразу решил, что Сереге нужно помочь. Не дело это врачей безнаказанно бить. В сказках так редко бывает, чаще любят врачей, это Вам даже доктор Айболит скажет.
      Иванушка тоже немного владел заморским ремеслом ломания кирпичей, и они тут же выступили в путь, против Быка биться.
      Но когда Иванушка-дурачок увидел Быка, спиной сидящего к залу за стойкой бара, он понял, что даже вдвоем им не справиться. Тут нужна воинская хитрость!
      Бычий гладкий лысый череп блестел в лучах разноцветных фонариков, его огромные витые рога достигали потолка! (поговаривали, что жена Толи-Быка изменяет ему с его же начальником, оттого Бык такой злой).
      Окинув поле будущего боя беглым взглядом, Иванушка увидел воинскую хитрость: у дверей на кухню стояла тяжеленная, сваренная из металлических уголков, самодельная табуретка на длинных ножках. Иванушка-дурачок схватил ее, молча подошел сзади, к ничего не подозревавшему Быку, и огрел того табуреткой по черепу.
      - Это только в кино, Лёвик, воины долго беседуют, вызывая злодеев на бой. В настоящей сказке важен элемент неожиданности. Запомни на будущее!
      Народ в зале ахнул!
      Но Бык только замотал головой и зарычал, но не вырубился. Иванушка принялся справа и слева охаживать лысый Бычий череп табуреткой. Только кровавые брызги да рога по сторонам полетели! Серега его руками сзади обхватил:
      - Хватит уже, убил, наверное! Во, влипли! На глазах у десятка свидетелей Быка завалить! Теперь прощай свобода!
      Добры молодцы осмотрели поверженное тело Толи-Быка. Пульс был хорошего наполнения и напряжения, зрачки одинаковые, рефлексы симметричные. Правда, из множественных ушибленных ран, натекла целая лужа крови. Так той крови у Быка было литров десять, еще оставалось для жизни. Не убили, в общем. Военно-полевой консилиум поставил диагноз:
      - Ушиб мозга легкой степени, множественные ушибленные раны головы. Жить будет!
      Добры молодцы подхватили Быка под руки, и тяжело ступая под страшной ношей, поволокли его в больницу. Поскольку он был жив, нужно было как-то вырвать у Быка ядовитое жало. А то, придя в себя, он наверняка уничтожит друзей! Где находится это ядовитое жало, бойцы пока не догадывались, но точно не в яйце. Мстительный Петров проверил бычьи яйца еще в конце драки, дважды пнув его между ног - никакого эффекта!
      В приемном покое, увидев истекающего кровью Быка (известного и опасного в тех краях зверя), перевязочная медсестра от страха сходу взлетела на стол со стерильными инструментами и завизжала.
      - Чего орешь! - Рявкнул Серега. - Шить готовь! И капельницу быстро! Распрыгалась, Царевна-лягушка!
      - Давай, спасай этого урода! - Это он уже Иванушке-дурачку. - Это по твоей специальности. А я к телефончику - кое-какие мысли появились! И историю болезни заполню.
      - История болезни, внук, - С пафосом продолжал Иван Иванович, - Это самое главное в жизни врача! В старину она скорбным листом называлась. Ты можешь ничего больному не сделать, но если ты в этот скорбный лист все правильно вписал, да еще два доктора подписали - это уже истина в последней инстанции! Значит - так и было!
      Он вызвал старшего боярина Кованева, которого Толя-Бык тоже давно утомил своими придирками, и все, как было, честно ему рассказал. Для убедительности показал улику - свою отбитую мошонку.
      Вдвоем с боярином они стали заполнять скорбный лист так:
      - Anamnеsis vitae.(История жизни)
      - Больной Бык, в состоянии сильного алкогольного опьянения, в баре приставал к добрым молодцам и красным девицам. Ему пытались помочь, предлагали отвести домой, но Бык вырывался, падал, многократно ударяясь об пол и окружающие предметы (например - табуретки).
      - Мимо проходили два врача-интерна. Они обоснованно заподозрили черепно-мозговую травму, и, рискуя жизнью (пациент был в состоянии сильного возбуждения), фиксировали Быка и доставили в приемный покой. Там он грязно ругался, пытался напасть на медицинскую сестру, потом потерял сознание и был прооперирован.
      Для полного эффекта Кованев позвонил в столицу окрестных царств и узнал там у знакомого мента, номер волшебного телефона. Сообщения с этого телефона постоянно пишутся на магнитофон, а рано утром попадают, уже распечатанными, на стол главного опричника столицы. Начальника Быка.
      Боярин позвонил по волшебному номеру, и продублировал на магнитофон Anamnеsis vitae скорбного листа.
      - Пошли, посмотрим, как там у Иванушки дела. Что-то он зашился совсем.
      Иван действительно трудился в поте лица, благо материала для кожной пластики хватало, - жирные складки спускались с затылка Быка к спине. Молодой врач аккуратно иссек размозженные края нескольких глубоких ран, а затем с помощью пластики местными тканями, придал ранам нужную форму. Приглядевшись, Кованев с Серегой оторопели: сшитые аккуратным стежками, раны складывались в хорошо всем известное матерное слово из трех букв!
      - Молодец, доктор! - Хладнокровно сказал Кованев, Хорошо вышиваешь! Пойдет
      теперь Толя-Бык по городу, и сразу всем видно будет, кто он есть на самом деле!
      - Стараюсь! Всё шьётся из материала заказчика, так что, уж как получится! - нагло заявил Иванушка-дурачок.
      Утром, узнав о случившемся, примчались Бычьи опричники, но поздно пропели третьи петухи и сообщение с волшебного телефона попало в столичную ментовскую сводку по району.
      И что характерно, принялись опричники людей из бара опрашивать, как все было. А они, как один говорят:
      - Бык на всех сам нападал! - Хотя никто людей об этом не просил. Просто достал
      Бычара всех в Тридевятом Царстве и Тридесятом Государстве.
      Иванушка на следующий день заходит в свою палату, на обход, а на центральной койке Бык лежит
      - Здравствуйте, доктор! Где-то я вас уже видел, глаза у Вас добрые! - А что он мог со
      спины видеть, да и ретроградная амнезия должна быть. События, предшествующие травме и идущие сразу за ней - исчезают из памяти.
      Ночью Иванушка по больнице дежурил. Под утро кто-то будит его, трясет за плечо:
      - Подпишите, доктор, свои показания, я их уже отпечатал. - Это начальник Быка из столицы своего опричника прислал.
      - Ну, все! - Подумал Иванушка-дурачок, - сейчас в тюрьму повезут. Подписал спросонья какую-то бумагу, а столичный гость улыбнулся и говорит:
      - Бык у нас больше не работает!
      Так и уволили Толю-Быка за пьянку и дебош. Кому он с таким клеймом на лбу нужен. И исчез Бык в неизвестном направлении.
      Тут и пошла о наших добрых молодцах действительно добрая слава:
      - Только в тридевятое царство приехали, враз Быка победили! Крутые, значит.
      - И доктора, видно, хорошие будут, - подумал Царь. - Умеют скорбные листы правильно писать!
      Видно, добрый был у них ангел-хранитель. И сильный. Наверное, делал по утрам физзарядку. Один раз черные колдуны подослали к Иванушке-дурачку на прием в поликлинике, прямо с утра, пораньше, злую колдунью, свою агентессу. Прикинулась колдунья бабушкой из деревни. С корзиной яблок наливных явилась. Желтоватая какая-то показалась она Ивану, он и отправил ее анализы сдавать.
      Но успела бабка угостить и его, и Серегу, и еще трех красных девиц-медсестёр отравленными молодильными яблочками со своего сада! Ну, все и скушали по яблочку, а кто и по два. Кто ж их мыл? Обтерли для приличия о халаты белые - и в рот! А через час - звонок из лаборатории:
      - У бабки инфекционный гепатит!
      Красны девицы, что яблочек молодильных попробовали, бросились себе заморские вакцины да сыворотка вкалывать, а все равно - заболели.
      А Иванушка-дурачок с Серегой пошли к Петрову в кабинет, заперлись там и выпили по двухсотграммовой мензурке девяносто шестиградусного спирта. У Сереги всегда в кабинете спирт был. Он его на больных не тратил.
      Руководствовался добрый молодец Серега Петров в своей профессиональной деятельности двумя тезисами:
      - Чего спирт на сопли пациентам тратить, его только внутрь употреблять достойно!
      - И - зараза к заразе не пристанет!
      Он вообще, как-то странно к вверенным ему медикаментам относился. Утверждал, например, что свою кожаную обувь смазывает только облепиховым маслом! Лучше - средства не знает. Или говорил, что лучшая выпивка - не настойка боярышника (все медики знают, что это медицинский коньяк - и сердце, и душу успокоит), а жидкость от мозолей - салициловый спирт!
      - Это, - говорит, - чистый спирт с аспирином! Утром голова не болит и реологические свойства крови в норме.
      Выпили, значит, добры молодцы спиртика по двести грамм, а закусили курятиной.
      То есть - покурили. Серега сразу домой пошел - спать. А Иван должен был еще обход в хирургическом отделении делать. Как Иванушка обошел первые две палаты, он еще смутно помнил, а дальше - совсем дурачок стал! В последнюю палату только дверь открыл и улыбнулся хитро! Хорошо, добры молодцы, извозчики со "Скорой", уложили его на носилки и отнесли домой. А то бы в коридоре, под пальмой заснул.
      Двигалась эта процессия мимо кабинета главного врача (кстати, в сторону морга)
      - Кто это там ещё ласты склеил? - Поинтересовался Царь.
      - Это Иванушка-дурачок сам себе гепатит инфекционный лечит. Жив, пока!
      - А, ну тогда ладно!
      Гепатитом наши герои не заболели.
      И пошли у них как-то удачно операции делаться, - осложнений почти не было. И то сказать, выхаживали они своих больных, как деток малых. Да и тренировались постоянно. Царь им разрешил на бесхозных мертвецах в морге тренироваться. Добры молодцы там настоящую операционную оборудовали, сложнейшие операции отрабатывали, друг другу ассистируя. Конечно, без конфузов не обходилось, но в целом - ангел их охранял.
      Как-то Иванушка-дурачок с Серегой упражнялись на трупе какого-то мужичка. Серега долбил пазухи черепа снаружи и изнутри, а Иванушка сначала прооперировал "ранение сердца", затем удалил желудок, а под занавес отрепетировал нанесение насечек на коже груди - для удаления подкожной эмфиземы. С чего ему это в голову пришло, никто такого давно уже не делает, всю переднюю грудную стенку покрыл аккуратными двухсантиметровыми разрезами в шахматном порядке (в количестве примерно полусотни). Усталые, но довольные, пошли спать.
      На следующий день после обеда друзья, как всегда попросили главного врача разрешить им поработать в морге. Но царь запретил. Из столицы должен был приехать один знатный боярин - судебно-медицинский эксперт. Какой-то "спорный" труп исследовать.
      Боярину, как водится, за обедом поднесли водок разных, местного разлива, на травах настоянных. Потом дали продегустировать продукцию городского пивзавода, а уж потом он за работу принялся. Уединился в морге и что-то долго вскрывал, удивленно бормоча. После чего отвалил восвояси, оставив копию заключения.
      Следующим утром зашевелилось Тридевятое Царство и Тридесятое Государство, как потревоженный муравейник. Прибежал Главный Мент к Царю нашему медицинскому. Орал, как потерпевший! В нос заключение судебно-медицинское тыкал. Царь его сразу не читал, а теперь прочел, - и тоже орать начал.
      Оказывается, нашли менты в лесочке бича какого-то, который сам по себе умер. Но по правилам его должен судебный эксперт вскрывать, а не местный патолого-анатом. Вдруг все же криминал какой? А мужичок этот как раз наших добрых молодцев трупом оказался. На котором они пять часов упражнялись.
      Вот боярин и написал спьяну в заключении, что произошло убийство, перед которым неизвестные злодеи бича зверски пытали, всего ножом истыкали! И даже особо болевые точки долотом долбили. После убийства еще глумились над трупом, вырезали ему желудок и сердце ножом проткнули. Главный Мент орал, что он догадывается, кто эти неизвестные злодеи, за ними уже криминала хватает! Один Бык чего стоит! Придется их сажать, иначе у него глухарь повиснет.
      Но Царь на защиту своих орлов грудью встал:
      - Не ори! Завтра будет тебе новое заключение!
      За ящик водки Иванушка с Серегой уговорили по телефону летунов, что в столичной санавиации, на ковре-вертолете работают, снова привезти к ним судебного эксперта. Сделали им ложный вызов. Во всем эксперту добры молодцы повинились! Сереге пришлось даже подарить ему шомпольное охотничье ружье, доставшееся от бабки в наследство! Он главным злодеем числился, очень в тюрьму не хотел. Хоть и жалко ружье было до слез!
      После такого царского дара боярин готов был любое заключение под диктовку написать! Что и сделал.
      Летуны свой ящик водки взяли, часть сразу выпили, часть по дороге обратно употребили вместе с боярином. Только пустые бутылки в окно летели. Домчали с ветерком!
      Царь для порядка ругался:
      - Ну надо же было вам, добры молодцы, так жидко обосраться! - Но в душе их не осуждал, - в медицине, как и в любви, бывает всякое! Не даром она самая точная наука после религии! И все же, в воспитательных целях решил на время друзей разделить. Отправил он Иванушку-дурачка через неделю на дальний кордон, в леса дремучие.
      Там маленькая участковая больничка на курьих ножках стояла. А хирург тамошний как раз в гости к Зеленому Змею укатил. По опыту аборигены знали, что он сразу домой не вернется, еще в гости к Белочке заглянет. Это своим она позволяла себя Белочкой звать, полное имя было - Белая Горячка. Тоже рядом с больничкой на курьих ножках жила, Змею Зеленому прислуживала. И поехал добрый молодец на санитарном транспорте. Конь его буланый - Уаз-Буханка назывался.
      На том дальнем кордоне в лесах дремучих вообще порядка не было. И Зеленый Змей хозяйничал там, как хотел.
      Зашел как-то раз туда Лось ученый, так его паровозом сбили "случайно". Пока менты приехали, аборигены все мясо с костей срезали. Явились служивые, глядь - паровоз задавил скелет лося! Картина Репина. Так в рапорте и написали.
      Залетела однажды в те леса дремучие Жар-птица, и ту не пожалели! Птица та звалась "Белый Аист". Целая фура с этим огненным напитком опрокинулась на кривом мостке в заповедном лесу. Пока водила-извозчик за помощью бегал, растащили Жар-птицу по перышку местные мужики. И лужу на дороге, из разбитых бутылок набежавшую, вместе с грязью вычерпали:
      - Коньяк кончится, так и грязи поедим, не князья, чай!
      Нету Птицы теперь, не ищите! Зато как весело потом было целую неделю в тех краях, - как в сказке!
      Вот в эту сказочную даль и явился Иванушка-дурачок.
      Перед больницей, на перекрестке тропинок, камень волшебный стоял. На нем слова выбиты были:
      - Направо пойдешь - в морг попадешь, налево - на кухню, прямо пойдёшь - в хирургическое отделение попадёшь. Пошел Иванушка-дурачок прямо, - и не пожалел! Вполне прилично укомплектованным оказалось хирургическое отделение. А он был там единственным хирургом.
      Царь велел добру молодцу по любому сложному случаю старших бояр вызывать, самостоятельностью своей не злоупотреблять. Да трудно было удержаться!
      И здесь удачно началась оперативная карьера добра молодца! Правду говорят:
      - Хорошее начало пол дела откачало!
      Приходит к Иванушке в каморку сосед в первый же вечер. Молча ставит на стол бутылку водки - знакомиться. Называется Федей.
      - Ты хирург? - Спрашивает.
      - Хирург. - Подтверждает Иванушка.
      Выпили бутылку. По местному дипломатическому этикету, хозяин должен точно такую же выставить.
      Выставил. Выпили.
      - Ты хирург? - Опять уточняет Федя.
      - Хирург.
      - Ну, пошли на операцию!
      - Какая операция!? - Встрепенулся Иванушка-дурачок. - Я ж выпил!
      - А я, что, нет? Я тебе ассистировать буду. Поросеночка мне кастрировать нужно, а я все тяну, как бы поздно не было.
      - Хрен с ним! - Подумал Дурачок. - Грыжесечение я делать умею, как-нибудь и яйца поросенку отстригу.
      Заскочили они в больницу, взяли инструменты. И поехали к Феде.
      - Увидев дикого вепря, мечущегося в загородке из толстых бревен, Иванушка понял, что Федя с кастрацией точно опоздал! Чтобы удержать такую зверюгу, человек десять нужно! Он невольно попятился. Но Федя свою роль ассистента знал хорошо.
      - Он схватил дубину, и заскочив в загородку, быстро загнал вепря мордой в огромную пивную бочку. Кабан аж до половины в бочку пролез. Попинав его по заду для плотности, Федя перевернул бочку, и предоставил хирургу операционное поле. Вдвоем с женой Машей они ухватились за задние ноги, и с трудом развели их в стороны. Даже всем телом на них повисли. Федька натужно прохрипел:
      - Давай быстрее! Долго нам не удержать!
      - Это была самая быстрая операция в Ивановой жизни. Сопровождалась она таким визгом, рядом с которым милицейская сирена - детская свирелька!
      С зажатыми в кулаке кабаньими яйцами Иванушка-дурачок выскочил из загородки, а следом Федя с Машей. Громкий ужас! Добрый молодец засобирался домой.
      - Не, - сказал Федя. - А операцию обмыть! А яйца под майонезом!
      - Пришлось остаться. Маша быстро зажарила поросячьи яйца, потушила в майонезе, и мужчины с аппетитом их съели.
      - Потенцию повышает! - Пояснил Федя.
      - Брось болтать-то, смутилась Маша, патэнт ты мой!
      - И побежала об Иванушке-дурачке слава, еще как о ветеринаре смелом. Ни один местный ветеринар не решился Фединого вепря оперировать - больно грозен!
      Бывали дни, когда он после больницы по три-четыре кастрации проводил. Все добытые яйца домой нес. Очень ему это блюдо понравилось. А потенция у него и так была - дальше повышать некуда!
      - Да... - задумчиво протянул Иван Иванович. - Что это мы все про добрых молодцев, да про добрых молодцев? Пора и эротику вспомнить! Были в Тридесятом Государстве и красны девицы, ой, были! Ну, чего ты, Лёва, заворочался? Это еще до твоей бабки было! С ней я позже познакомился, лежи спокойно!
      Правда, Серега Петров, первый раз пообщавшись с красными девицами в Тридевятом царстве, не очень доволен остался. Приходит он в лабораторию и сует лаборанту под нос какую-то козявочку - букашечку. Тот в мелкоскоп глянул и спрашивает:
      - Что, добрый молодец? Чешется лобок? Где ж ты эту живность подхватил? Это дрессированные вошки злого колдуна Манда. Так они в народе и зовутся - Манда вошки. Он их на всех, ведущих беспорядочную половую жизнь, напускает. Придется тебе теперь лобок побрить и дихлофосом его забрызгать. Впредь разборчивее будешь. Чай, пику свою не на помойке нашел!
      Но на дальнем кордоне, в больничке на курьих ножках, красны девицы были другие, хорошие. Видно, вошки в такую глухомань забираться боялись.
      Была там операционная медсестра Любочка. Хорошенькая, - глаз не отвести! Все ее Ягодкой звали. Тоненькая, маленькая, а глазки огромные, зеленые. Губки - бантиком. Бровки - домиком. Красавица, словом, писаная. Очень она Иванушке-дурачку понравилась. И он ей тоже приглянулся. Только заколдовала Ягодку еще в детстве, злая колдунья. Увеличила ей щитовидную железу. И была Ягодка очень вспыльчивая, нервная. Но Иванушка, хоть и дурачок, но тоже не лыком шит, не пальцем делан. Живо Ягодку расколдовал! Знал рецепты старинные! Она сначала на "Скорой помощи" фельдшером работала. А Иванушка ее операционной медсестрой стать уговорил. В операционной, в больших тёмных банках со спиртовым раствором йода постоянно лежит шовный материал - кетгут. Делался он в старину из кошачьих кишок (потому так по-английски и называется) а теперь - из овечьих. Сам в ране рассасывается. Ягодка дышала парами йода и не ругалась. Только из отпуска приходила вся издерганная, но быстро восстанавливалась. Второй рецепт Иванушке старший боярин Кованев подсказал. Он недавно из столицы, со специализации добрых волшебников по анестезиологии реаниматологии вернулся. Иванушка с Серегой его спрашивают:
      - Что нового столичные профессора о наркозных средствах говорили, что лучше всего усыпляет, а что лучше успокаивает?
      - А для женщин, - говорит боярин, - лучшего усыпляющего и успокаивающего средства, чем мужская сперма, современная наука еще не придумала! А еще он говорил, что по последним научным данным, душа у людей в паховой области находится.
      Вот и жили Иванушка с Ягодкой душа в душу. Не тужили. Работали много.
      Поскольку ассистентов в больнице найти трудно было, стали они с Ягодкой вдвоем местный люд оперировать.
      А болезни в тех краях встречались такие запущенные, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Будь у Иванушки-дурачка видеокамера, он мог бы отличный фильм ужасов снять. Если уж грыжа у человека, то до колена. Мода там была особенная - грыжи свои в противогазных сумках носить. Если уж водянка яичка, то не одного, а двух, и мошонка, как футбольный мяч! Член не висит, а внутрь втянут. Оперирует такого Иванушка, а тот из-за простынки подглядывает. С одной стороны литра два жидкости вытекло из водянки этой, половой член показался. С другой стороны - та же история. Мужик свое "хозяйство" увидел, обрадовался:
      - Ну, привет! Ты у меня, Петя, оказывается еще ничего, сантиметров десять! А я думал, за пять лет рассосался.
      - А наркозы давала анестезистка старенькая, еще в войну работавшая. Анна Ивановна звалась. Стал первый раз Иванушка-дурачок с персоналом знакомиться, а она ему шепчет:
      - Поправь шапочку! - Или что-то в этом роде. Иванушка колпак свой поправил,
      - Как Вас зовут? - Спрашивает. - А та снова:
      - Поправь шапочку!
      - Фамилия у нее такая оказалась - Попрашапочка. Вот уж действительно добрая волшебница была. Если бы не она, трудно бы Иванушке пришлось. Как за сыном родным, за ним приглядывала. От многих ошибок уберегла.
      Часто говорила:
      - Если бы молодость знала, если бы старость могла!
      С такой боевой бригадой, как Попрашапочка и Ягодка, Иванушка дурачок чувствовал себя в больничке на курьих ножках - королем.
      И народ потянулся к нему, - застарелые болячки лечить, оперироваться. Прежнего-то хирурга люди боялись, как разбойника. Так и говорили
      - Зарежет спьяну! - А про Иванушку говорили:
      - Руки у него золотые! Руки-то в хирургии не главное. Главное - голова. А Иванушка-дурачок операциями увлекся. Умные книжки читать перестал. Недостатком времени оправдывался. А какие могут быть оправдания, если жизнь человеческая в твоих руках находится!
      Вот раз приносят мужики на самодельных носилках к Иванушке на прием женщину. Не старую еще. Живот огромный, рвет ее постоянно, стула нет. Умирает совсем! Иванушка-дурачок слышал краем уха от преподавателей своих умную пословицу. Говорят, ее сам Гиппократ придумал. В Ивановой интерпретации она звучала так:
      - Каждый умный хирург всегда норовит больному палец в жопу сунуть! - Для уточнения диагноза, не подумайте чего плохого. Вот и в этом случае провел Иванушка женщине исследование per rektum , а палец туда не лезет!
      Иванушка-дурачок ставит мгновенный диагноз
      - Рак прямой кишки, непроходимость.
      После короткой инфузионной подготовки берет больную в операционную. Планирует для ее спасения сделать свищ в слепой кишке, для отвода кала и газов, - цекостомию. Под местной анестезией.
      Разрезает живот. Видит что-то огромное, синюшно-багрового цвета. Думает:
      - Это толстая кишка так раздулась. Начинает кисетный шов накладывать, а кишка под иглой хрустит, как огурец на зубах. Прокалывает Иван ее осторожно в центре кисета .....Отодвинулся даже, ожидая выброса фонтана из кала и газов. Ан, нет! Вытекло около полстакана светлой мутноватой жидкости - и всё. Огромное багровое образование в животе, так и осталось тех же размеров. Еще пару кисетов в разных местах наложил Иванушка сгоряча. Результат прежний. Совсем он растерялся. Не знает, что дальше делать. Хотя вида не подает. Одна Анна Ивановна догадалась о его состоянии. Тактично говорит:
      - Иванушка Иванович, я слышала, что "большой" хирург всегда делает большой разрез. - А сама уже больную в наркоз вводит. Иванушка на эту паллиативную операцию разрез сделал всего сантиметров десять. Он благодарно взглянул на Попрашапочку и лихо расширил разрез до мечевидного отростка грудины и до лобка. Только он это сделал, из операционной раны, как черт из табакерки, выскочила огромная многокамерная опухоль яичника, диаметром около метра. Плюхнулась Иванушке на живот. Чуть больную за собой за связки со стола не утащила. Все опешили - это ж сколько нужно растить такую?
      Теперь, благодаря Анне Ивановне, Иванушка знал, что делать дальше. Ловко орудуя зажимами, скальпелем и ножницами, он быстро удалил десятикилограммовую опухоль.
      С тех пор Иванушка-дурачок прибил в дальнем углу операционной полку, куда поставил все нужные ему умные медицинские книги, предварительно простерилизовав страницы горячим утюгом. А вместе с обычным операционным столом, Ягодка накрывала второй - с нужной по теме операции книгой, которую она листала для доктора стерильным корнцангом.
      И зашумел в поле за дальним кордоном ветер, полетел из жопы чертей тамошних дым. Пошла оперативная активность Иванушки-дурачка, метать клочки по закоулочкам.
      Был в тех краях острог общего режима, звался Учреждение УД 33/3. Очень любили столичные начальники к шефу тюрьмы ездить. Прекрасная природа, рыбалка, охота, банька. Все тридцать три удовольствия, смоченные водочкой. Вот как-то раз прилетели они на ковре-вертолете, проверять работу тюремную, а их уже ждут. Травка да кустики пожухлые перед острогом - зеленой краской выкрашены, дорожки асфальтовые с мылом намыты, колеса у машин гуталином начищены! Лепота!
      И началась проверка. Сначала, конечно - банька, переходящая в дружеский ужин. Потом уже - охота и рыбалка. На охоту уже ночью поехали. На телегах трехколесных - мотоциклах. Экзотики им захотелось. Ведь вертолет под боком.
      А утром уже, часу в восьмом, волокут совсем обезумевшие вертухаи на плащ-палатке полковника проверяющего. Без сознания, бледно-зеленого цвета. Если бы не кровавые кишки, торчащие наружу, Иванушка поставил бы диагноз:
      - Алкогольное опьянение тяжелой степени. - Но тут что-то другое. Надо спасать.
      Это боевые офицеры устроили гонки на мотоциклах по ночным полям. За кабанами охотились. И бедолаге полковнику на огромной скорости ручка руля врезалась в брюхо. Вырвала кусок мяса, аж кишки полезли.
      Иван Иванович не заметил, как перешел со сказочного речитатива на казенный язык историй болезни. Но Лёва внимательно слушал и молчал.
      Наша хирургическая бригада быстро развернула операционную. Анна Ивановна все водку вполголоса ругала:
      - Если бы не два литра, принятые бравым полковником на грудь, от шока помер бы непременно. И забот бы меньше. А так помрет после операции, сплошные проблемы начнутся!
      - Вскрыл Иван у проверяющего брюшную полость, а там - словно граната взорвалась! Печень размозжена, селезенка размозжена, брыжейка кишечника и часть кишок разбита. Плюс - забрюшинная гематома. Неизвестно, целы ли почки? Кровь быстро брюхо наполняет, Ягодка еле успевает вычерпывать и фильтровать, а Попрашапочка - лить в две вены. Плевать на правила, запрещающие кровь с говном переливать.
      - Ментам с говном - можно! - Решил Иван.
      А рядом столичный подполковник крутится, выспрашивает, что для спасения босса нужно? А все нужно, ничего почти нет! Иван торопливо, не прекращая операции, надиктовал список на восьми страницах, умножив необходимое на двадцать (такой у него юмор тогда был). Подполковник, слава Богу, отвалил.
      Стал Иван кое-как латать да штопать. Удалил селезенку, наложил швы на печень, сальник к ней подшил для надежности. Остановил кровотечение из брыжейки, удалил часть тонкого кишечника. Зашил дырки на толстом. Как кровотечение остановили, принялись отмывать брюшную полость от грязи, земли, и кала полковничьего.
      Состояние пациента несколько стабилизировалось, но все равно оставалось крайне тяжелым. Стали зашивать, оставив в кишках, брюшной полости и забрюшинном пространстве множество дренажей. Они уже имели печальный опыт работы с любителями крепко выпить. Те на третий день после операции могут забуянить, убежать, выдернув капельницы, дренажи и катетеры. Поэтому Иван все эти трубки дополнительно к коже подшил, катетер в мочевом пузыре безжалостно подшил к головке полового члена, а желудочный зонд - к ноздре. Теперь даже в бессознательном состоянии больной их не выдернет.
      Закончил операцию, сделал наклейку и повернул больного на бок. Не снимая перчаток, сунул указательные и средние пальцы обеих рук в задний проход (пациенту, не себе), и с силой растянул его в разные стороны, разрывая. Теперь полковнику на месяц гарантировалось недержание кала и газов. Зато не вздует живот, и не разлезутся швы на кишечнике.
      Закончив таким садистским способом операцию, Иван не испытал удовлетворения. Подсознательно он чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что?
      Поэтому остался ночевать в больнице. И правильно сделал.
      Через три часа вернулся вертолет, и десяток солдат принялись сгружать с него огромные зеленые деревянные снарядные ящики. И затаскивать их в хирургию.
      Подполковник с перепугу постарался на славу, привез даже больше, чем заказывали. Многих импортных препаратов, антибиотиков, Иван даже не знал. Теперь больница могла год работать в автономном режиме на уровне мировых клиник. Привезли даже японские экспериментальные заменители крови и плазмы. Где менты их нашли? Не иначе внешняя разведка помогла.
      Ночью наступило ухудшение, у больного упало итак не высокое давление, пульс стал нитевидным. Только теперь молодой хирург понял, что слишком увлекся животом, впопыхах забыв про грудную полость! Рентгенограммы выявили правосторонний гемоторакс объемом около трех литров. Иван в течении двух часов, медленно удалял кровь из плевральной полости и производил реинфузию, стараясь не вызвать "баллотирования средостения" и остановки сердца. После этой манипуляции пальцы его плохо слушались.
      В последующие двое суток гемоторакс не нарастал, сосуд в легком затромбировался, и второй операции не потребовалось. А пациент ее и не выдержал бы.
      А уйди Иван домой, к утру нашел бы полковника холодным.
      Кстати, не зря он к белой горячке готовился. Ровно на третьи сутки после операции она и началась. Больной, привязанный за руки и за ноги к кровати, метался в бреду, пытался вырваться, и беспрерывно повторял на одной ноте:
      - Виктор Иваныч, Виктор Иваныч, можно я пукну, можно я пукну?? И смех, и грех!
      Даже импортные препараты не могли его успокоить. Тогда Ваня догадался прокапать ему в вену разведенный спирт. Еще Гиппократ говорил:
      - От чего заболел, тем и лечись!
      Несмотря на проводимое лечение, стал полковник поправляться. В его диету включили гомеопатические (не больше стакана) дозы спирта, и он успокоился. Только удивлялся, что это он при малейшем натуживании или кашле, ходит под себя.
      - Это последствия шока! - Авторитетно заявлял Иван. - Знали бы его подопечные зеки, что полковник потерял девственность на операционном столе.....
      Видя, что он справляется с операциями любой сложности, Иван совсем оборзел. Перестал со старшими консультироваться. Как же - гениальный хирург. Все вокруг так говорят.
      И тут же влетел.
      - В любой сказке, Лёва, говорится, что стоит только добру молодцу возгордиться и самому себе начать нравиться, как тёмные силы тут же щёлкнут его по носу:
      - Знай свое место!
      Привозят раз ему бабульку лет семидесяти. Диагноз - ущемленная бедренная грыжа. Ущемлению этому около двух недель. Она все свое хозяйство - коров, свиней, кур, бросить никак не могла. Не на кого было.
      К моменту осмотра грыжевое выпячивание представляло собой нарывающий гнойник. Вот- вот лопнет, и брызнет гной. Состояние ее было удовлетворительным, и Иван определил, что ущемлен сальник. Ему бы просто вскрыть гнойник, - но он решил делать операцию, да еще под местной анестезией.
      Аккуратно и нежно работая зажимом, Ваня раздвигал набухшие, воспаленные ткани, выгребая куски некротического гнойного сальника. Подошел к грыжевому отверстию. Увидел инфильтрированную, рыхлую стенку бедренной вены. Ассистировала ему Ягодка, подавая одной рукой инструменты, а второй держа крючок, расширяющий рану. Второй крючок был закреплен за пояс халата Ивана, и он подтягивал его, напрягая живот.
      Не чувствуя надвигающейся беды, он весело напевал себе под нос:
      - От пупка до лобка
      - От темна до темна
      - О любви говори
      - Санитарная струна!
      Пытаясь сдвинуть в сторону бедренную вену, Иван чуть сильнее, чем требовалось, прикоснулся к ней кончиком зажима. И вдруг вена расползлась на его глазах, как кусок мокрой туалетной бумаги. Черная кровь хлынула из раны, и полилась Ване на ноги. Больная, до этого шутливо переговаривавшаяся с доктором, мгновенно потеряла сознание. Хорошо, Анна Ивановна постоянно была рядом, незримо опекая молодого хирурга. Она, наверное, и была тем самым ангелом-хранителем. Да еще операционная сестра. Да палатные сестры, в любое время дня и ночи, в праздники и выходные, выдергивающие Ивана из дома, гостей, бани, и зовущие к больным, состояние которых ухудшалось. Умевшим вовремя тактично подсказать то, что он по недостатку опыта, не знал. Один раз на охоте, Ваня только в зайца прицелился, вдруг голос Анны Ивановны, усиленный мегафоном:
      - Иван Иванович, вашему послеоперационному плохо!
      - Заяц прыгнул в сторону и спас себе жизнь. Это водители со "Скорой" нашли хирурга даже в лесу. А когда он рыбачил на озере, персонал просто вывешивал на мачте над больницей красный флаг:
      - Значит, кого-то привезли!
      Так вот, Попрашапочка мигом поставила капельницу с кровью, ввела бабульку в наркоз.
      Иван, как в замедленной киносъемке, видел проксимальный конец вены, уползающий, подобно змее, в брюшную полость. Из узкой раны обильно текла венозная кровь, пропитав уже все его штаны. Ваня ясно осознал, что больная сейчас умрет. Страшная апатия охватила все существо недавно удачливого оператора. Нечеловеческим усилием воли он вернул себя к действительности. Грубо, как в морге на трупе, он ножницами от раны вскрыл брюшную полость. Наложил сосудистые зажимы на оба конца вены. Больше делать ничего не мог.
      Мгновенный переход от лихого хирурга к убийце, своими руками нанесшего смертельную рану пациентке, сломил Ивана. Пальцы его дрожали, руки опустились. Перед глазами стояла мутная пелена.
      - Вызывайте Кованева, я не могу! - Только и смог он произнести, и рухнул на подставленный сердобольной санитарочкой, табурет.
      Повезло! Кованев приехал быстро. Ваня, в том же состоянии душевного ступора, сидел на табурете. Состояние больной было стабильным, наркоз продолжался, кровь капала в вену. Кровотечение было остановлено. Но больше он делать ничего не мог.
      Случайно взглянув в окно, Иван увидел, как из подъехавшей "Скорой помощи" выходит анестезистка, а внутри, на носилках, лежит его шеф, с капельницей в вене.
      - Что с Кованевым? - Вяло спросил Ваня анестезистку Лену, тут же начавшую помогать Анне Ивановне.
      - Да ничего особенного. Предполагает человек, что после операции вы напьетесь, вот и проводит профилактику - дезагреганты, сердечные гликозиды, противоаритмические, витаминчики....Годы-то уже не те, чтоб каждый день пить!
      Вошел розовощекий после освежающей терапии Кованев.
      - Ну, что тут? - Иван вкратце рассказал. Он за время ожидания пришел к твердому убеждению, что больше оперировать не будет никогда в жизни! И вообще уйдет из медицины!
      - Ты это дело к фуям собачьим брось! - Сказал Кованев.- Как героем дня быть, так - я сам! А как говно за ним разгребать, так другие! Давай к столу, хрен моржовый!
      - Да я сосуды никогда не шил!
      - Все когда-нибудь в первый раз бывает! Верно, Анна Ивановна? Все заулыбались, напряжение отступало.
      Иван медленно подошел к операционному столу. Кованев помылся и стал ему ассистировать. Как будто выбираясь из вязкого болота, медленно стал Ваня действовать.
      Но потом - глаза боятся, а руки делают. Он и не заметил, как под веселые прибаутки и матерок шефа, почти уже все закончил. Уже выработался у него автоматизм. Взяли трансплантат с голени, вшили в вену вставку, удалив воспаленные ее концы, которые невозможно было сшить, нитка прорезалась!
      - Ну, что, юнга? - На последних швах сказал Кованев. - Небось, хотел бросить это мокрое дело навсегда? Фиг тебе! Сейчас мы с тобой вдумчиво спиртику покушаем, чтобы стресс с организма снять, завтра отсыпайся, я за тебя тут покараулю. А со среды снова на работу - хорошим доктором! Зато будешь старших уважать!
      И действительно, опытные хирурги, которых Иван стал вызывать себе в помощь, совершенствоваться ему не мешали. Оперировал он самостоятельно, все что хотел. Но те советы, которые они сами выстрадали мучениями своих больных, их здоровьем, и даже жизнью, их - ни в одном учебнике не найти.
      И начальникам Ваниным понравился гостеприимный доктор, который после операции, за рюмкой чая, жадно ловил каждое слово матерых хирургов. Тем более, что он взял за правило встречать гостей по полной программе. Обед-ужин, баня, рыбалка-охота.
      В центр корифеи звонили и важно сообщали:
      - Больной спасен. Но сломалась машина, ремонту на пару дней. На замену Ване брался из столицы другой бедолага-интерн, который заменял его, пока он развлекал дорогих гостей.
      Так работать было намного веселее и спокойнее. Ответственность за все осложнения, и даже смерть после таких операций, брали на себя высокие гости, а делал операции Иван. Разделение труда, которое всех устраивало. А то бы не сносить ему головы, столько трагических случайностей подбрасывала жизнь. И ее юморная подружка - смерть.
      К тому, что Ванина больница - место заколдованное, все быстро привыкли. Машины приезжих "ломались" там постоянно.
      Решил как-то раз приехать к Ивану с проверкой самый большой начальник заведующий Облздравотделом. Бывший хирург, очень скучающий на административной работе без операций. Ване велено было подобрать больных для плановых операций, посложнее. Шеф хочет блеснуть хирургическим мастерством!
      Прилетел он на вертолете. После баньки и удачной рыбалки, - позвонил своим подчиненным:
      - Вертолет сломался, ремонт займет два-три дня, не волнуйтесь.
      И принялся оперировать. Иван был в ассистентах.
      Основной контингент пациентов составляли древние бабки. Их дедки, уже в пятьдесят - шестьдесят лет "присоединялись к большинству", сгорая в алкогольном огне. А бабульки тянули на себе огромные хозяйства, игнорируя мелочи зизни, вроде собственного здоровья.
      Вот такая умирающая старушка и попалась первой шефу, Анатолию Анатольевичу, под нож.
      Сам бы Иван, с его теперешним умом, оперировать ее не стал, дал бы спокойно умереть.
      Но у Анатолия Анатольевича чесались руки.
      Долго он удалял отмерший в результате тромбоза, кишечник, потом долго сшивал оставшиеся небольшие кусочки. Давал наркоз сам Кованев, специально приехавший в помощь к шефу.
      Часа через три кропотливого труда, Анатолий Анатольевич вдруг оторвался от вышивания, взглянул на Кованева, и подозрительно спросил:
      - Что-то кишки не кровят?
      - Так бабулька уже два часа назад умерла!- Спокойно доложил Кованев.
      - Твою дивизию! Что ж ты молчал, сукин кот?
      - Дак я вам хотел дать возможность пошить!
      Но пооперировать Анатолию Анатольевичу все же пришлось много. Аж семь человек пришли на плановую резекцию желудка с застарелыми язвами. Уж тут шеф показал класс работы!
      После удачных операций поехали на охоту.
      Вернувшись через два дня, обнаружили семь свежих трупов. Все прооперированные больные были мертвы. Видно ослабел от административной работы, у шефа ангел-хранитель.
      Случилось вот что. Все было нормально, прооперированные чувствовали себя хорошо, получали, в качестве обезболивающих, наркотики, спали. Была пятница, остальные, ходячие больные, разошлись на ночь по домам. Медсестра замаялась с кучей оперированных, и тоже заснула, сидя за столом. А тут явился пьяный истопник (в больнице было печное отопление), молча закрыл раньше времени заслонки, и исчез. Все угорели! Медсестру удалось спасти, а послеоперационные все угорели насмерть.
      В другой раз оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:
      - Не суйтесь не в своё дело, я лучше знаю! - Назначил ему альмагель. В результате - швы развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все равно умер от перитонита!
      Иван даже столичного профессора-травматолога Воронова к себе выманил. Тот прослышал про сказочные места, и приехал с целой свитой ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.
      Первые два дня он только пил и парился в бане. Потом прооперировал по своей методике одного больного, и снова в баню.
      А тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым они вместе кабанам яйца крутили.
      У Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:
      - Что я тебя резать буду, примета плохая, знакомых оперировать, осложнения возникнут! Ставь бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор разрежет.
      - Сговорились.
      - Как два пальца обоссать! - Заявил Воронов.
      Взяли бедного Федю в операционную. Конец стержня часа два искали и вырубали из мощных костных разрастаний. С большим трудом нашли в нем отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не идет. Застрял! Видя, как огромный Воронов, минуту назад принявший стакан коньяка, лихо размахивает кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином! Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:
      - Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!
      На его место заступил худой очкарик. На третьем ударе, как и предполагалось, профессор зацепил кувалдой его очки. Они улетели к стене и разбились о кафель. Но герой не покинул поля боя. На пятом ударе Воронов промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так и рухнул. Остановка сердца! Иван еле завел чахлое сердце, сломав во время реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.
      Профессор психанул, и ушел пить коньяк:
      - Операция элементарная, сами справитесь! Но проклятый стержень не выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!
      Ягодка предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника. Иван махнул рукой, все равно кого!
      Дядя Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро. Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.
      - Хорошо-то как горячей водой мыть! У меня дома нет! - Так и не отмыл. Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен. Операционная бригада от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним ударом выбил стержень из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.
      - Повезло очкарику! - Говорили его столичные друзья. - Теперь Воронов его у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!
      - Утром Иван спросил Ягодку:
      - Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?
      Записи в нем из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.
      - Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович! - Вежливо напомнила та.
      - Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне и операций не надо, вечерний обход, - и в тряпки, спать! Вместо месяца, двужильный Иван продержался целых пять.
      - А мы все думали, когда ты сам запросишься? Завтра пришлю замену. Сказал Кованев. - У нас там без помощника никто больше месяца не работал.
      Следующую неделю Ваня уже ночевал в своем туберкулезном вагоне. Никаких стрессов, нервотрепок. Рядом надежный друг Серега.
      Поэтому крик Кованева, зачем-то открывавшего капот своей колымаги у них под окнами, заставил вздрогнуть и выскочить на улицу.
      - Парни! Скорее сюда!
      - Что такое, Александр Иванович?
      - Это мышь, или мне кажется?
      Действительно, на старом пальто, закрывавшем двигатель, и забытом под капотом с зимы, сидела наглая полевая мышь и ела семечки, найденные в кармане, сплевывая шелуху через нижнюю губу.
      - Точно, мышь, Александр Иванович.
      - Фу, слава Богу, а я думал, белая горячка, - мыши мерещатся! Кстати, герои, чего спите. Общебольничная утренняя конференция скоро. Бегом туда. Вас награждать будут!
      Всю конференцию друзья просидели, как на иголках. Но про них, видно, забыли. В самом конце Главный врач усталым голосом объявил:
      - Пусть встанет бригада, оперировавшая больную Николаенко.
      Иван запомнил эту молодую, восемнадцатилетнюю девушку, два дня назад поступившую с острым аппендицитом. Он уговорил Серегу ассистировать ему, обещая, что тот увидит настоящую красотку. Помогала им пожилая операционная медсестра Никифоровна, которой оставалось два месяца до пенсии. За эту операцию, длившуюся всего шесть минут, их, конечно, стоило похвалить! Все трое встали.
      Главный хмуро оглядел их и произнес:
      - Все на профилактическое лечение сифилиса!
      Лаборатория обнаружила у больной запущенный сифилис, и никто, включая Никифоровну, не был уверен, что не укололся или не поцарапался на операции шовной или шприцевой иглой.
      Иван Иванович вынырнул из воспоминаний, когда услышал скрип открываемой двери. Это под утро вернулась из ночного клуба дочка с мужем.
      - Пап, а чего Лёва не спит? - Шепотом спросила она у отца. Лёва хмурил брови, молчал и не спал.
      - А я знаю? Сказки очень любит. Не иначе, хирургом станет!
      Продолжение следует ...