Ночь. В свете двух лун и бесчисленного множества звезд скользили два человеческих силуэта. Голоса и негромкий плеск воды от шагов – вот и все, что нарушало тишину здешнего места.
      – Наверное, жуть как страшно! – придирчиво разглядывая воду под ногами, произнес я.
      – Так бойся, – пожал плечами Дженус.
      – Все, боюсь, – послушно согласился я и принялся отбивать чечетку зубами; хватило меня секунды на три, после чего я сознался: – Все! Устал бояться.
      – Так не бойся, – опять пожал плечами Творец.
      – Так уже и не боюсь.
      – Поздравляю.
      – Спасибо.
      – Не за что.
      – Сам иди туда.
      – И когда же тебя убьют? – заинтересованно спросил Дженус.
      – Сочту этот вопрос риторическим, – отмахнулся я. – Буду жить вечно, я так решил.
      – И давно?
      – Три секунды назад… нет, вру, шесть… а теперь восемь, и девять, и десять…
      – И я понял. Собственно, ты по какому делу?
      – Я? – удивился я.
      – А кто у нас перед сном полночи только и думал обо мне?
      – Я влюбился, ты у меня из головы не выходишь, – охотно сознался я. – Великий и мудрый, всемилостивый и всепрощающий…
      – А это не одно и то же?
      Сбитый с мысли, я на некоторое время растерялся, а когда суть вопроса дошла до меня, и вовсе впал в прострацию.
      – Не знаю, – признал я в конце концов. – Есть милость, а есть прощение, но можно подвести эти два слова под одно действие – и они становятся схожими по смыслу, но можно развести их в диаметрально противоположные стороны – и тогда они отличны друг от друга, как небо и земля.
      Дженус непонятно отчего удовлетворенно хмыкнул, по крайней мере я думаю, что удовлетворенно, просто «хмык» был соответствующий.
      – Мозг развивается, – довольно произнес он.
      – Мой, что ли? – вполне обоснованно засомневался я.
      – Твой, твой…
      Я безразлично пожал плечами. О своих умственных способностях сужу сам, поэтому остался при своем мнении. Эти самые способности я оценивал как нечто «ниже плинтуса».
      – Так зачем я тебе нужен? – опять спросил Дженус.
      – Я до Хогарта добрался! – радостно пояснил я.
      – Уже?! – неподдельно удивился мой собеседник.
      Меня чуть не порвало, как хомячка от трех литров чистого спирта.
      – Да, представь себе!
      – Не представляю! – хохотнул Дженус.
      – А ты попробуй, – сдержанно произнес я. Терпеть не могу конкуренцию, а тут прямые нападки на копирование моей личности.
      – Ну ладно, добрался ты, а дальше? Чего тебе от меня-то надо?
      – Благословения, – съязвил я.
      – Благословляю тебя, сын мой, – охотно произнес Творец.
      – Я бы тебя тоже благословил… бейсбольной битой, палкой с гвоздями, бревном каким-нибудь, и по голове, по голове.
      Дженус вместо ответа выразительно постучал пальцем по циферблату наручных часов.
      – Ты совсем не можешь уделить времени своему протеже? – тяжко вздохнул я.
      – Мне в данный момент нужны все ресурсы моего… организма, а на общение с тобой каждый последующий раз приходится тратиться все больше и больше. Развиваешься помаленьку.
      – И зачем же тебе нужны все ресурсы твоего «организма»? – Я не только добавил удивления в голос, но и не стал скрывать своей явной заинтересованности; слова о себе я опять пропустил мимо ушей.
      – Нужны, – сказал, как отрезал, Творец. – Подрастешь – узнаешь. – А это уже проявление раздражительности. – Спрашивай, что хотел, у меня действительно нет времени. – Хм… показал свое нетерпение.
      – Да, собственно, я выполнил свою задачу, – наконец перешел я к самому главному. – Довел купца с его грамотами, добрался сам до Хогарта, жду, как говорится, дальнейших инструкций.
      На меня посмотрели как на особый вид надоедливого насекомого.
      – И ты ради этого напросился ко мне?
      – Ну да… только еще рассчитывал пожрать чего-нибудь вкусного, а ты вместо этого мне тут какую-то показуху устроил.
      – Я тебя сам убью, – устало произнес Дженус.
      – Нечестно! Дай мне пару бесконечностей, тогда, глядишь, и соглашусь на поединок.
      – Тогда могу я не согласиться, – хмыкнул Творец.
      – Вот! – остановился я, наставительно тыча указательным пальцем в небо. – Теперь ты тянешь время.
      – Короче, не пудри мне мозги, сам разберешься, а я изредка буду к тебе наведываться. Надо же будет знать, когда тебя убьют.
      – Фиг тебе!
      – Катись отсюда!
      Меня тут же выбросило в обычный сон, вот только я прекрасно знал, что это сон. Недолго думая быстренько материализовал себе пистолет и пошел стрелять всех направо и налево, сноровисто превратив свои довольно-таки безобидные сновидения в кровавый тир.

      – Ай!
      – Да не дергайся ты! – в который уже раз пригрозила Солина.
      – Мне больно! – вяло огрызнулся я.
      – Терпи! Сам виноват.
      – Я?! – уже серьезно возмутился я. – Между прочим, если бы всякие купцы, аки лорды, и неправильные эльфийки реже находили на свою задницу приключений, такого бы не случилось.
      После того как мы очутились непосредственно во дворце лорда Гротена, первым делом я помылся. Причем угрохал на это занятие столько воды, что местные слуги ходили в легком шоке. Они в жизни не видели мужика, который бы с таким остервенением занимался столь неблагородным делом, как мытье. Вообще я был не против пары служанок, которые бы меня хорошенько вымыли, но тут неожиданно появилась проблема. Да не просто проблема, а ПРОБЛЕМА! И появилась она с совершенно неожиданной стороны – со стороны эльфийки. Стоило служанкам в ее присутствии заикнуться о «помощи», как на лице Солины появилось такое… милое… ласковое… нежное выражение… в общем, решил не выяснять, какие последствия будут, если я приму предложенную помощь. С большим огорчением я отказался от услуг и принялся намываться самостоятельно. Причем слово «мылся» неспособно в полной мере передать весь смысл этого процесса. Я, подобно птице феникс, восстал, только не из пепла, а из грязи. До этого мне казалось, ударься я об стену – и эта грязь с меня пластами отвалится.
      Около часа ушло, чтобы помыть голову, еще час я надраивал тело, а потом минут сорок просто блаженно валялся в ванне, получая при этом непередаваемый кайф. После же водных процедур эльфийка, также прошедшая обряд омовения, предложила свои услуги, но, к сожалению, не те, которых я жаждал. Впрочем, я уже привык быть сам по себе, поэтому мне была приятна хоть какая-нибудь забота со стороны. Именно из-за этого я позволил себя расчесать… и уже не уверен, было ли это хорошей идеей:
      – Ай! Все!! Отдай мне эту гребаную расческу!!!
      Вырвав из рук эльфийки гребень, я с остервенением принялся драть свою шевелюру.
      – Ой-ё-ёй, как больно!!!
      – Давай сюда! – рявкнула Солина, отбирая гребень.
      – Да я чего? Я ничего, – тут же пошел я на попятную. – Бери, раз так хочется.
      – Сиди и не дергайся, иначе будет только хуже, – пригрозила мне эльфийка, после чего продолжила надо мной издеваться.
      Еще как минимум минут двадцать она расправлялась с моими патлами, я же угрюмо молчал, строя из себя обиженного если и не на весь свет, то конкретно на эту часть точно. Хотя Ушастой это было, мягко говоря, до одного места. Давно уже привыкла, тем более прекрасно понимала, что я обижаться в принципе не могу, особенно на нее.
      – Все! – неожиданно радостно произнесла эльфийка.
      – Наконец-то!!!
      Подскочив с пола, на котором сидел, пока Солина меня расчесывала, сама расположившись на кровати, я заметался по комнате.
      – Где зеркало?!
      – Хисп?
      – Ну? – повернулся я к Солине.
      – Ты когда в последний раз смотрел в зеркало? – несколько напряженно и даже испуганно спросила эльфийка.
      – Я? – удивился я.
      Солина утвердительно качнула головой.
      – Так… это… – Несколько озадаченный, я начал вспоминать: а действительно – когда? В доме у Ярослава? Нет. В таверне? Тоже нет. Больше вроде и мест не было, где хотя бы могли быть зеркала. Получается… я еще ни разу не видел, как выгляжу в этом мире? Ведь Дженус меня проапгрейдил, и я сильно должен был измениться… Интересно, а насколько сильно? На этой мысли мой взгляд наткнулся на Солину – в платье, естественно зеленого цвета, она смотрелась просто ослепительно, я даже забыл, о чем, собственно, вообще думал, но, увидев молчаливое ожидание в ее глазах, мгновенно вспомнил. – Очень давно, очень-очень давно.
      – Зеркало в соседней комнате, и… Хисп?
      – Да?
      – Ты отлично выглядишь.
      Несколько озадаченный такими словами, я ринулся в соседнюю комнату. Распахнув двустворчатые двери, оказался в среднем, по меркам дворца, помещении с одной двуспальной кроватью и высоким, четырехметровым зеркалом в полстены шириной. Зеркало находилось сбоку от меня, поэтому увидеть свое отражение я не мог. Сделав пару шагов в глубь комнаты и резко развернувшись, посмотрел… на какого-то совершенно незнакомого мужика. Волосы были длиной до лопаток, практически матово-черный цвет соседствовал с пепельным – значительная часть волос поседела; кожаные штаны, легкая белая рубашка из чистого хлопка закрывала мускулистое тело. В ступоре, стянув рубашку через голову, я отбросил ее в сторону. Мужик был не с грудой чрезмерно перекачанных мышц, а с «аккуратной», если можно так сказать, мускулатурой. Все мышцы, которые должны выделяться, – выделялись. В то же время они не выглядели так, будто в любой момент готовы прорвать кожу и выпрыгнуть наружу. Единственное, что можно было определить сразу, так это их крепость. Казалось, они были просто каменные, а тугие выступающие жилы только усиливали это впечатление. На лице же первым делом выделялись глаза. Из светло-карих, какими им полагалось быть, они стали желтыми, больше даже огненными. Белок несколько потускнел, поэтому радужка выглядела более яркой, чем была на самом деле. Несколько заострившиеся черты лица приобрели хищное выражение, явно сказалась длительная дорога. Единственное, что выдавало мужика с головой, так это ямочки в уголках губ: сразу становилось понятно, что человек много улыбается. Хотя с таким выражением лица можно было подумать, что он какой-нибудь садист, псих и улыбается – когда кого-нибудь пытает. Ассоциации, возникающие при виде мужика, упорно склонялись в демоническую сторону. И тут меня заклинило.
      – Солина!!! – взревел я дурным голосом, при этом бешеными глазами сверля двухметрового монстра перед собой. Монстр отвечал мне взаимностью.
      Эльфийка, казалось, появилась из воздуха.
      – Да?
      – Это кто? – ткнул я пальцем в зеркало – мужик, в свою очередь, ткнул пальцем в меня.
      Ушастая опасливо покосилась на отражение, затем с надеждой – на дверь и только потом осмелилась посмотреть прямо на меня. Наткнувшись на сумасшедший взгляд моих желтых глаз, испуганно вздрогнула, но все же ответила:
      – Ты.
      Честное слово, я не поверил. Минута проходила за минутой, а я все так же стоял и пялился на отражение. Подняв правую руку, поиграл пальцами – мужик в зеркале повторил то же самое. Сложил руку в кулак, оставив лишь средний палец, – незнакомец сделал то же самое. И вот тут меня «прорвало». Закатившись в приступе истерического хохота, я повалился на пол и минут десять просто ржал, не переставая, под конец, правда, уже лишь всхлипывал. Сил смеяться не осталось.
      – Этот козел ведь с самого начала все знал, – тоскливо произнес я, не делая попыток подняться с пола.
      – Ты сейчас о ком? – поинтересовалась любопытная эльфийка.
      – О Дженусе, – процедил я сквозь крепко стиснутые зубы. – Он знал, что вернуться обратно я уже не смогу.
      – Обратно? – удивленно спросила девушка.
      – Домой, – вяло отозвался я.
      – А откуда ты родом? – Ушки у Солины, казалось, испуганно прижались к голове.
      – Из России.
      – Это где? – Теперь ушки в заинтересованности наклонились в мою сторону.
      – Далеко.
      – А кто такой Дженус? – Ушки задорно встали торчком.
      – Мудила вселенского масштаба в кубе! Это значит – главный мудила на три существующих мира.
      – Три мира? – удивленно мигнула Ушастая.
      – Да.
      – Кстати, могу тебя поздравить! – радостно произнесла эльфийка, ушки у нее при этом начали жить своей жизнью, они каждую секунду меняли свою положение. – Ты в первый раз назвал меня по имени!
      Я тут же усиленно начал вспоминать, действительно ли первый раз назвал ее по имени? По всему выходило, что остроухая была права. Увидев же, что глаза у нее весело блестят, а ушки вообще творят непонятно что, я не удержался и ляпнул:
      – Запомни этот день!
      – Почему? – несколько настороженно спросила девушка. Ушки опять заинтересованно подались вперед.
      – По имени я назвал тебя первый и последний раз, – ухмыльнувшись, ответил я.
      – Тебе не нравится мое имя? – Ушки, казалось, беззвучно заплакали, печально поникнув.
      – Обожаю твое имя и обожаю тебя, но это дело принципа!
      Ушки вновь задорно встали торчком.
      – Когда-нибудь ты изменишь этому принципу! – убежденно сказала Солина.
      – Естественно, – не стал я отрицать очевидного. – Но это «когда-нибудь» еще не настало, а поэтому пока ты будешь у меня Остроухой, Ушастой, Красавицей, Эльфийкой, Глазастой, Анимешкой и прочая, и прочая.
      – Мне тебя хочется убивать по двадцать раз на дню, – несколько огорченно произнесла эльфийка, ушки же, наоборот, казалось, были всем довольны. Выглядывая из-под волос, они с потрохами продавали свою хозяйку.
      – Слушай, а почему у тебя уши стали такие живые? – нахмурившись, спросил я. Сколько ни пытался вспомнить, но раньше они всегда были спокойные, а сейчас творили что хотели.
      Эльфийка после моих слов удивленно скосила глаза, а увидев, что уши действительно ведут себя более чем странно, подошла к зеркалу. Ушки быстро задвигались вверх-вниз, будто собираясь улететь. Увидев это безобразие, девушка, испуганно пискнув, прижала их руками и, к моему изумлению, стыдливо зарумянилась. Точь-в-точь как люди, которых ловят на чем-то очень и очень непристойном.
      – Чего это ты так покраснела? – буквально впившись в нее взглядом, поинтересовался я.
      – Можно, я не буду отвечать? – умоляюще произнесла Солина, все так же прикрывая свои уши, которые, даже придавленные руками, продолжали трепыхаться.
      – Тогда ответь, что происходит с твоими ушами?
      – Не скажу, – еще больше краснея, ответила эльфийка.
      – Ты меня прямо-таки заинтриговала. Может, все же скажешь?
      Эльфийка стиснула зубы и упрямо помотала головой.
      – Ясно. Картина Репина: «Партизан на допросе».
      Поднявшись с пола, я, прищурившись, глянул на Солину. Безумно интересно, почему она не захотела отвечать на мой вопрос. Будто прочитав мои мысли, эльфийка опять упрямо помотала головой.
      – Ладно, потом все равно расскажешь, – махнул я на нее рукой и вышел из комнаты.
      Вышел я стремительно, все еще заинтригованный поведением Солины, поэтому малость рассеянный, а тут Вард подвернулся. Я его едва не растоптал, хотя с ног все же сбил.
      – Ты чего тут бродишь? – поинтересовался я. – И чего такой хмурый? – Наш лорд действительно был какой-то мрачноватый. – Мы ведь наконец добрались до этого гребаного города, тем более живыми. Задание выполнили. Мне кажется, есть повод радоваться, или нет?
      Вард молча встал с пола, отряхнулся и угрюмо посмотрел на меня. Одет он был почти так же, как я. Только еще была накидка поверх сорочки. Кстати, вспомнил о сорочке. Зайдя обратно в комнату с зеркалом, я взял из тут же протянутых Солининых рук свою сорочку, именуемую мною рубашкой. Все-таки эльфийка была очень хозяйственной, а это не могло не радовать. Вновь выйдя в коридор, я махнул Варну рукой, приглашая за собой, и вернулся в свою комнату, на ходу надевая рубашку, а заодно задаваясь вопросом, почему в моих покоях нет зеркал. Завалившись на кровать, я с ожиданием уставился на замершего в дверях лорда. Солина же, проскользнув мимо Гротена, уселась на краешек кровати и тоже внимательно посмотрела на Варда.
      – У нас проблемы, – хмуро сказал лорд, подходя к окну.
      Дождь все еще не прекращался.
      – Вай-вай! – всплеснул я руками. – Тоже мне, удивил.
      – Большие проблемы, – попытался внести ясность Вард.
      – С момента нашей встречи не помню, чтобы у меня были какие-нибудь еще проблемы, кроме больших.
      – Хуже, чем обычно, – поворачиваясь ко мне лицом и чуть ли не скрежеща зубами, произнес лорд.
      – Мм… – Я честно попытался представить проблемы хуже, чем у нас были, но фантазия позорно сбежала, глас же разума скромненько молчал.
      – Что, никак? – спросил Вард, догадавшись, о чем я думаю.
      – Нет, – даже помотал я головой в подтверждение своих слов.
      – Если бы ты последние десять дней занимался чем-нибудь другим, кроме чтения, сна и тренировки, ты бы этот вопрос не задавал.
      – Все вранье, меня подставили! – убежденно заявил я. – Ты лучше скажи о проблемах.
      – Нас обвиняют в измене Императору.
      – Круто! – искренне восхитился я. – Респект тому, кто придумал.
      – Неужели тебе все равно?! – изумленно воскликнул Гротен.
      – Честно? – спросил я, при этом показательно полируя ногти о свою рубашку.
      – Да.
      – Мне АБСОЛЮТНО параллельно, – подняв глаза на Варда, ответил я. – Пусть хоть утверждают, что изнасиловал этого Императора.
      Вард на секунду потрясенно замер, осмысливая услышанное, после чего расплылся в идиотской улыбке.
      – Фантазия рулит? – поинтересовался я.
      – Ты знаешь, как выглядит Император? – вопросом на вопрос ответил Вард.
      – Я? Откуда?!
      – Ну, мало ли… кто тебя знает. В общем, маленький, толстенький и лысый.
      – С изнасилованием я погорячился, – признался я. – Вот убийство – это да.
      – Тебе бы спасибо сказали, – вставил свое слово лорд.
      – Правда?
      – Да. Там за императорский трон такая грызня идет, страшно представить. Когда на престол сел нынешний император, он за собой оставил целую гору трупов из членов собственной семьи.
      – Милый толстячок. Но, может, поговорим все же о делах дней не так давно минувших и еще не наступивших, м?
      – Хорошо, – согласился Вард. – Во всем виноват наш общий знакомый, сэр Бонемар. Я ему нагрубил, ты ему не понравился («И неприличный жест показал», – мысленно добавил я), но в основном из-за Солины. Слишком она ему понравилась, вот он и решил избавиться от нас обоих, тогда Солина станет его. По крайней мере он так рассуждает. Написав на нас донос, он постарался заверить его подписями баронов, виконтов и прочих, кто путешествовал вместе с нами. Правда, – тут Вард довольно усмехнулся, – подписались всего два человека. Если бы не личные долги, вряд ли бы и эти согласились.
      – Это почему? – заинтересовался я.
      – Я бы тоже не захотел ссориться с человеком, способным спокойно разговаривать с сотней эхербиусов, да еще который получает в подарок кинжал самого предводителя. В тот день все уже мысленно себя похоронили, а тут такая радость. Нашелся псих, сумевший договориться с легендарными эхербиусами. После этого случая к твоим близнецам и моим людям стали относиться с большим уважением и верить на слово. До этого они рассказывали о тебе такие небылицы, точнее, они рассказывали правду, но все думали, что это наглое вранье. Причем на этом поприще лидировали близнецы. В общем, народ попросту не верил. После же того случая почти все поверили во все сказанное. Вот только если поначалу о тебе рассказывали только правду, в которую никто не верил, то, после того как все стали верить, истории начали придумывать. В итоге большинство просто не стало ставить свои подписи из-за страха перед тобой. И вообще страх сыграл нам на руку. Если бы не он, то и не знаю, что бы было.
      – А что такое? – нахмурившись, посмотрел я на Варда.
      – Просто для тебя сословное различие ничего не значит. Ты совершенно не следишь за своими словами и действиями. По всему выходит, что ты мой подчиненный, а на деле получается наоборот. Все видели, как ты распоряжаешься моими людьми, приказываешь мне и даже орешь на меня, причем не стесняясь в выражениях. Представляешь, что думают остальные? Я ведь практически герцог, а тут какой-то тип, с виду вылезший из самой преисподней, приказывает мне с небрежностью Императора в общении с десятником.
      – Признаю свою ошибку, – покаянно сказал я, правда, больше для виду. – Мне действительно глубоко плевать на эти сословные различия, мне главное сам человек, а не его титул.
      – Вот в этом-то и проблема, – раздраженно ответил лорд. – Для тебя это совершенно не имеет значения, а для остальных имеет, да еще какое.
      – Кстати, мы приехали сегодня утром, уже почти вечер, а короля так и нет. Где моя обещанная награда?
      – Короля не будет еще достаточно долго, – сказал Вард. – Грамоты сейчас охраняются надежно, поэтому король за них не переживает, а вот армию ему собирать надо. Рихард просто так не отдаст свои земли, пусть хоть и Император сказал это сделать, следовательно, будет война. Грамоты – лишь предлог для этого. Сама война и без согласия Императора бы началась, только несколько позже. Про награду вообще можешь забыть.
      – Обманули, гады, – притворно опечалился я.
      – Сам виноват, – не слишком уверенно буркнул Вард.
      – Значит, на милость короля мы пока рассчитывать не можем? – поинтересовался я, пропустив слова лорда мимо ушей.
      – Нет. Скорее всего, на нее рассчитывать вообще не стоит. Если бы нас обвиняли в измене короне, тогда да, тогда можно было бы рассчитывать, но нас обвиняют в измене Императору, а это совсем другое. Король в данном случае бессилен, он даже будет против нас. Ему сейчас ссориться с Императором совсем не в радость, он готовится к войне, и враг в лице столь высокопоставленного человека ему не нужен.
      – А в чем суть обвинения, а?
      – Эльфы.
      – Так я и думал. Кстати, – повернувшись к эльфийке, заговорил я, – как ты умудрилась так далеко забраться от своего дома? Я же тебя подобрал черт знает где.
      Меня этот вопрос мучил уже довольно долго, но спросить я попросту забывал.
      – Кто тебе сказал, что я сбежала из самого дома? – блеснув своими очаровательными глазками, отозвалась остроухая..
      – Тогда еще один вопрос. Как тебя разбойники умудрились в лесу поймать? Или ты настолько неправильный эльф, точнее эльфийка, что даже в лесу спрятаться не можешь?
      – Я… я… у меня… – Замолчав, она опять помотала головой, на этот раз закрыв руками пылающие щеки.
      – Слушай, отстань ты от Солины, речь сейчас не о ней, ты вообще понял, что я тебе хочу сказать? – произнес разозлившийся Вард.
      – Нам хана? – напрямик спросил я.
      – Именно это я и хочу сказать, – угрюмо подтвердил Вард.
      Бросив на меня выжидательный взгляд, он отвернулся к окну, давая мне возможность подумать. Только теперь я понял, зачем, собственно, был затеян весь этот разговор. Наш бедный лорд просто искренне надеялся на мою больную голову, способную выдавать нечто экстраординарное. Такая вера в мои силы была приятна, но ведь недолго и загордиться. Тем не менее смутный план уже вырисовывался. Правда, это скорее не план, а сам собой напрашивающийся вывод.
      – Я вот тут подумал, а если у сэра Бонемара случится обширный инфаркт?
      – Тогда надо, чтобы он еще случился у виконта Дегеро и барона Ганди, – ответил лорд.
      – Ладно, у первого инфаркт, второй неудачно упадет, а третий покончит жизнь самоубийством. Если вдруг нам повезет и такое произойдет, к нам будут какие-нибудь претензии?
      Вард ненадолго задумался, я же в это время внимательно наблюдал за тихо сидящей Солиной, вернее, за ее ушками. Когда Гротен отворачивался к окну, они становились живыми, все время меняли свое положение, лишь изредка настороженно замирая, будто прислушивались, а затем вновь начинали шевелиться. Вот и сейчас они то вытягивались в струнку, то опускались, все время были в движении, но это мгновенно прекратилось, как только Вард вновь стал замечать происходящее. Ушки, как и полагается, просто замерли в своем обычном, естественном положении.
      – Думаю, это решит нашу проблему, – произнес Вард. – Правда, не совсем, но максимум меня лишат титула, а тебя могут сослать на край света. Минимум же будет просто устный выговор. Можно сказать, попеняют и отпустят.
      – И тебе плевать, что тебя лишат титула? – недоверчиво спросил я.
      – Не плевать, но особо убиваться не стану, да и… зачем ты пришел в этот город?
      – Не знаю.
      – А что ты будешь делать?
      – Не знаю.
      – Тогда я тебе скажу следующее: ты не останешься в тени. Ты просто не можешь в ней находиться, а это значит – рано или поздно ты устремишься вверх, и я искренне надеюсь, что, когда ты достигнешь верха, ты не забудешь обо мне.
      Все это было сказано с такой непреклонной уверенностью, что я даже растерялся.
      – Ну, знаешь ли, – начал я, слегка оглушенный такой прямотой. – Мне, конечно, лестно слышать такое и от такого человека, как ты, но я бы не был так сильно уверен во мне.
      Вард лишь спокойно пожал плечами, а потом произнес:
      – И все же я поставлю на тебя, а потом проверим, был я прав или нет.
      В этот момент я окончательно понял, что смог сделать Варда по-настоящему своим человеком, а ведь я думал лишь о предпосылке к этому, однако все получилось само собой.
      – Хорошо, время покажет.
      – Да.
      – Теперь же вернемся к нашим баранам! – спустя пару секунд тишины притворно-радостно воскликнул я. – Значит так, ссылкой на край света меня не напугать… да и куда уж дальше ссылать? Тем более хрен у них получится это сделать. Покажешь, где живут эти три личности. Зайду, поинтересуюсь, как у них дела, все ли в порядке со здоровьем.
      – Подожди. Не спеши. Я, конечно, покажу, где они живут, но все надо сделать тайно. Мы должны быть вне подозрений. Ведь даже если нам повезет и все эти люди вдруг в один раз скончаются, все равно я бы рассчитывал только на самое худшее развитие событий.
      – То есть нас будут судить по максимуму? – спросил я.
      – Именно!
      – Почему? – Мне искренне стало интересно. Раньше за Вардом столь сильного пессимизма не замечалось.
      – Из-за нее, – изящный палец лорда указал точно на Солину.
      Эльфийка, в свою очередь, непонимающе посмотрела на меня, а ушки, воспользовавшись моментом, трусливо прижались к голове.
      – Вот уж правду говорят, что пессимист – это хорошо информированный оптимист, – проворчал я. – Действительно, об этом я не подумал. – Затем, посмотрев на эльфийку, добавил: – Вот видишь, Ушастая? От тебя одни проблемы!
      Вард возмущенно уставился на меня. Тоже мне, защитник слабых и угнетенных, мать его. Остроухая же понуро опустила голову, но я сказал эти слова не затем, чтобы обидеть девушку. Пару секунд ушки держались, но потом все же сделали, что я и ожидал. Опустившись в разные стороны, они опять беззвучно заплакали.
      – Вот! – воскликнул я. – Они снова так сделали! – И показал на моментально вернувшиеся в нормальное положение уши эльфийки.
      – Кто сделал? – непонимающе посмотрел на меня Гротен.
      – Ее уши!
      Лорд недоумевающе перевел взгляд на Солину, а потом обратно на меня.
      – И не смотри на меня так! – огрызнулся я на его подозрительный взгляд.
      Так смотрят на человека, когда думают, что тот окончательно слетел с катушек. Может, я и привык уже к таким взглядам, но не люблю, когда так смотрят совершенно необоснованно.
      Вард вопросительно посмотрел на Солину.
      – Врет он все! – гордо произнесла она. – Все с моими ушами нормально.
      В этот момент моя челюсть удачно попыталась отвалиться, а так как я все еще лежал на кровати, то отвалилась она мне на грудь. Это же надо, врать с такими честными глазами. Ладно, когда я вру, по мне вообще непонятно, то ли серьезно говорю, то ли шучу, вранье же можно принять как за первое, так и за второе. Зато вот эльфийка соврала с таким видом, что в правдивость ее слов я сам едва не поверил.
      – Все, Ушастая, нет больше веры тебе, – пафосно произнес я, после чего встал с кровати и вышел из комнаты, предусмотрительно захватив с собой плащ. Мой плащ, помимо обычных своих задач, выполнял у меня частично и функции кошелька, именно в нем лежал один из трех увесистых мешочков с золотом.
      Когда мы приехали сегодня утром, у меня не было времени, чтобы познакомиться с городом поближе, а сейчас я решил это исправить. Пройдя по многочисленным залам дворца, при этом восемь раз заблудившись, я добрался до главного входа. Один раз, к моей радости, заблудился удачно и попал в служебную, причем женскую, половину. Попал в пересмену, когда одни служанки ложились спать, а другие собирались на работу. От обилия голых и полуодетых девушек я слегка обалдел, но это же самое обилие свело на нет все впечатление от увиденного. Это все равно что на пляже для нудистов. От чрезмерного количества «обнаженки» просто перестаешь обращать на них внимание. Поначалу, конечно, таращишься на всех, выпучив глаза, но потом становится совершенно все равно. Вот и я сначала получал удовольствие от вида голых тел и женского визга всякий раз, когда меня замечали. Потом мне это надоело, и, забредя к очередным голым бабам (ну, признаю, походил я немножко по комнатам, не каждый же раз такой случай выпадает), я деловито поинтересовался, как мне пройти к главному входу. Прикрываясь всем, чем можно, мне подробно описали, как пройти туда, куда я хотел.
      Вот чем мне этот мир нравился, так это своей патриархальностью – в общем, мужики рулят! С нашим матриархатом я бы живым из этой части дворца не ушел, а если бы еще спросил, как пройти к выходу, мне бы дали такой подробный маршрут, что у меня уши бы в трубочку свернулись. Здесь же направили на путь истинный, едва не рассыпаясь в комплиментах. Когда же я стал уходить, мне недвусмысленно намекнули, что могу ненадолго и задержаться. Причем так недвусмысленно, что чуть не порвали рубашку. Я с трудом отобрал обратно плащ и едва не расквасил себе нос, когда, убегая, завязывал шнуровку на штанах.
      Хотя, если брать в целом, дворец мне не шибко понравился. В нем не было домашнего уюта. Холодный. Мрачный. Одинокий. Пустой. Вот первые ассоциации, возникающие, когда попадаешь в эту громадину. Если комнаты мне еще нравились, то дворец в целом был даже неприятен.