– Чего он ржет?

Остроухий чуть челюсть на землю не уронил. Они, понимаешь ли, пришли Солину спасать, а тут происходит непонятно что. Люди при виде эльфов не хватаются за оружие, не пытаются напасть, даже задают вопросы, сама же виновница появления спасителей спокойно спала в обнимку с человеком. Вард, сообразив по обалдевшему лицу эльфа, что на свой вопрос ответа не дождется, обратился к другому ушастому, но результат оказался тот же. На его счастье, я уже почти успокоился. Все еще похихикивая, я, присев на корточки рядом с Солиной, с трудом все же смог растолкать ее. Секунду она непонимающе всматривалась в мое лицо, затем, медленно переведя взгляд мне за спину, ровным голосом произнесла:

– Здравствуй, отец.

Лицо папаши приобрело выражение "фейсом ап тейбл". Кстати, сам папаша выглядел лет на тридцать и был просто хорош собой (хотя, по мне, он был хлипковатый, в хорошей драке после двух ударов сложился бы). Золотистые волосы ниже плеч, аристократичное лицо, высокий рост (даже, вроде, выше меня). Одет он был в плащ, укутывающий его не хуже кокона гусеницы, а вот в руках он держал просто потрясную вещь – лук! Да какой! Огромный, черного-пречерного цвета (именно поэтому я его сразу не заметил, приглядевшись же к остальным эльфам, увидел у них точно такие же луки). Я был бы совсем не против иметь при себе такой лук, правда, он имел один существенный недостаток – размер. Слишком уж он был большой, практически одной высоты со своим хозяином. Мне стало искренне интересно, как они передвигаются по лесу с такими махинами и на какое расстояние бьет сие произведение военного искусства. Вряд ли при их создании обошлось без магии, а если еще учесть, какое дерево послужило материалом для их создания…

– Солина, это действительно ты? – прервал мои размышления голос папаши.

– Да, отец. Это действительно я, – неестественно спокойным голосом ответила Ушастая.

– Что ты делаешь среди людей? – слегка растерянно произнес папаша, потом дрогнувшим голосом добавил: – Они… они тебя не тронули?

– Нет, отец, – улыбнувшись, ответила Солина. – Они меня не тронули, даже совсем наоборот.

– То есть?

– То и есть. Меня никто не трогает.

Некоторое время Папаша непонимающе смотрел на дочь, затем опять задал вопрос:

– Почему ты спишь (эх, если бы!) с этим человеком?

– Он меня защищает, – просто ответила эльфийка.

Тут уж обалдели все ушастые, эльфы же, стоящие позади остальных, подошли посмотреть на такое чудо (типа меня). Человек, защищающий эльфийку? Это все равно как сказать: лев-вегетарианец или бабочка-людоедка, – звучит одинаково дебильно.

– Защищает? – тупенько переспросил папаша.

– Защищаю! – рявкнул я, надоело мне быть пассивным, поэтому я решил принять непосредственное участие в разговоре. – А так же берегу, холю, лелею и прочую хрень тоже предоставляю. Даю слово, ее даже пальцем никто не тронул, а если кто и тронет, то тут же останется без пальца, руки, ноги, уха и головы, а в случае чего-нибудь совсем безнадежного я ее сам прирежу, как говорится, ни себе, ни людям.

– Хисп! – возмущенно воскликнула Солина.

– Слушаю, золотце? – как ни в чем не бывало откликнулся я медовым голосом.

"Золотце" от возмущения заехало мне локтем под ребра. Все, теперь она уже точно прижилась, раз начала драться.

– Ну вот, пустил переночевать, а теперь хрен выгонишь, да еще и самого выгоняют!

После этого меня совершенно искренне постарались придушить, из-за чего я только нагло заржал. Для удушения такой личности, как я, нужен кто-нибудь вроде Кронда, для людей послабее эта процедура ничего не даст – сил не хватит. Солина это тоже быстро поняла, в результате чего я получил от нее (бесцеремонно усевшейся на меня сверху) пару ударов в грудь, которые были еще бесполезнее, только добавили мне веселья.

Эльфов оставалось только пожалеть. После всего увиденного можно и в психушку загреметь (правда, такого заведения в этом мире еще нет, хотя тоже не факт). Спустя какое-то время отец Ушастой вновь заговорил:

– Солина, мы отведем тебя домой.

Эльфийка посмотрела на меня совершенно затравленным взглядом. Я, чтобы ее успокоить, лишь весело подмигнул, давая понять, что полностью на ее стороне. Ушастая, сходу уяснив, вновь приобрела уверенный вид и, не поворачиваясь к отцу (она до сих пор сидела на мне), ответила:

– Я не вернусь домой.

– Но Солина! – воскликнул папаша. – Твой жених все еще ждет тебя.

При слове «жених» у Ушастой в глазах отразилась такая ненависть, что я на всякий случай посочувствовал упомянутому жениху. Я был практически на сто процентов уверен, что их первая брачная ночь закончилась бы тем, что жениха нашли мертвым, а Солина опять сбежала.

– Отец, я сказала свое слово: я не вернусь!

– Тогда мне придется применить силу, – твердо произнес папаша.

После этой реплики я вместе с Ушастой поднялся на ноги и, сделав пару шагов, остановился в паре сантиметров от отца эльфийки. Как выяснилось при ближнем сравнении, мы были одинакового роста, в результате чего я мог смотреть ему прямо в глаза, что я и сделал. Не отрывая взгляда, я медленно и с легким оттенком угрозы произнес:

– Она уйдет отсюда только тогда, когда захочет этого сама.

– Она уйдет сейчас и со мной, – точно так же, не отрывая взгляда, и с точно такой же интонацией произнес папаша.

После этих слов я выпустил наружу свой истинный лик Хиспа. Взгляд приобрел маниакальный, сумасшедший блеск, на лице появилась безумная улыбка. Переход из спокойного и угрожающего состояния в совершенно невменяемого психа был столь резок и разителен, что отец Солины в испуге попятился, да и не только он. Его примеру последовали все стоящие позади него эльфы и люди, хотя последние уже имели удовольствие лицезреть меня в таком состоянии, но все равно опасались, просто на всякий случай. Добавив к своему виду еще что-то вроде рычания, я начал наступать на эльфа, с бешенством произнося:

– Теперь слушай меня внимательно и запоминай. Если ты или твои эльфы хоть пальцем к ней притронутся, я вас всех прямо здесь и сейчас передавлю. Она принадлежит только сама себе, и не ты, ни кто-либо другой не вправе от нее что-то требовать. Если она хочет остаться здесь, то пусть остается. Если же она захочет вернуться домой, то она вернется, и о благополучном возращении я позабочусь ЛИЧНО!!! Все понятно?

На мою бешеную тираду мне послужило ответом жалкое «Да» отца Солины.

– Как звать? – возвращаясь к нормальному состоянию, вполне дружелюбно спросил я.

– Архонт.

Имя мне было смутно знакомо, но где его встречал (причем в своем мире), сказать я бы не смог при всем желании.

– А меня Хисп, – весело произнес я и легонько пожал протянутую руку эльфа. – Надеюсь, все произошедшее не повлияет на наши взаимоотношения, и никто ни на кого не в обиде?

Пару секунд Архонт меня пристально разглядывал, а потом… улыбнулся! Причем совершенно искренне!

– Нет. Не в обиде. – Вдобавок к своим словам он покачал головой. – Но вы довольно странный… я бы сказал человек, да не совсем. Имя же ваше несколько… тоже необычное.

– Насчет вашего имени я могу сказать то же самое, так что это мелочи. Теперь же, если вы, конечно, не против, я бы еще немного поспал, причем не только я один.

На это заявление люди Варда отозвались одобрительным гулом, после чего начали расходиться по своим местам.

– Кстати, а что вы сделали с часовыми? Надеюсь, они живы? – слегка обеспокоенно спросил я.

Сегодня в первую смену должен был стоять Дол, а ему я симпатизировал и не хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– Не волнуйтесь, мы их только слегка оглушили. В знак расположения мы сами сегодня постоим в дозоре, – отозвался один из эльфов.

– Хорошо. Но, как встанет солнце, разбудите меня.

– Слушаюсь, – с поклоном отозвался эльф. Все-таки до чего же интересно получается. По сути, стоило только протянуть эльфам руку помощи (то есть доброжелательности), как они пожали ее. На месте нынешнего императора я бы давно уже это сделал. Все еще занятый этими мыслями, я завалился спать, но подошедший Архонт хотел поговорить со своей дочерью.

– Да говорите, чего уж. Но, если что, пеняйте на себя. Если я утром проснусь и не увижу ее в лагере… в общем, потом не обижайтесь.

Повернувшись на другой бок, я еще долго не мог уснуть, настороженно прислушиваясь к окружающим меня звукам. Пока, в конце концов, не заснул. Спал я в эту ночь с таким повышенным "сторожевым порогом", что подошедшего бесшумной походкой эльфа почувствовал, наверное, еще тогда, когда у него только сформировались мысли разбудить меня. Когда же до меня осталось всего пару шагов, я уже сам поднимался на ноги.

– Вы просили разбудить, – сказал тот, когда я выпрямился в полный рост.

– Спасибо. Теперь сам поспи.

Указав на свою постель (кстати, Солины не было), я похлопал по плечу порядком растерявшегося эльфа (пока они теперь привыкнут, что люди относятся к ним как к друзьям) и отправился приводить себя в порядок. Теперь на это уходило несколько больше времени, чем раньше. Приходилось каждое утро расчесывать волосы, иначе они превращались в нечто не подлежащие описанию, хотя больше всего походили на грязный свалявшийся комок собачьей шерсти. Ходить с такой «прической» мне совершенно не хотелось, поэтому я каждое утро, скрипя зубами, терпеливо приводил свою шевелюру в порядок. Благо было чем: хотя в нашем караване единственной девушкой была Солина, у многих мужиков были длинные волосы, и они точно так же, как и я, тщательно за ними следили.

Расчесавшись, умывшись (но не побрившись), я подвязал волосы, чтобы в случае чего не лезли в глаза, и пошел искать Солину.

Эльфийку я увидел практически сразу, причем не одну, а с отцом. Они неспешно бродили вокруг лагеря, о чем-то тихо беседуя, похоже, даже спать не ложились. Удостоверившись, что с ней все в порядке, отправился будить Кронда с близнецами.

После полуторачасовой разминки, к которой все уже более-менее привыкли (и за коей с нескрываемым интересом наблюдали все неспящие эльфы), я, чтобы жизнь медом не казалась, решил дополнить тренировку «легкой» пробежкой. Когда два часа спустя мы вчетвером вернулись обратно, близнецы представляли собой очень жалкое зрелище, Кронд же, как более закаленный, просто жалкое. Чтобы не расслабляться, я еще пару сотен раз отжался, а затем, найдя соответствующую ветку, поподтягивался и поработал на пресс.

После этого так и не найдя себе нормальное занятия, решил хорошенько обследовать местность, за что и был сполна вознагражден. Не прошел я и километра от лагеря, как наткнулся на речку. Текла она неспешно (аккурат вдоль поля), даже как-то лениво, вроде длинной змеи, в результате чего была лишь слегка прохладной, а в такую жару мне больше ничего и не надо было. Часа полтора я проторчал в воде, заодно выстирав и высушив свою одежду. Когда же вернулся обратно в лагерь, там уже опять начали волноваться по поводу моего длительного отсутствия.

Бесцельно побродив по лагерю, завалился на свою лежанку, чтобы прочитать очередную главу, только на этот раз одной главой я не ограничился. Решив на первый раз не слишком экспериментировать, прочитал пять глав вместо задуманных десяти. Хотя по большей части это было вызвано не чувством осторожности, а просто из-за нежелания пятьдесят часов находиться потом в обществе Эдварда. Вот если бы очередной урок был у Оли, то я и на двадцати главах вряд ли бы остановился. Прочитав, я опять столкнулся с проблемой: что делать? Одноименный роман, кажется, Достоевского, я не читал и, чем там занимались главные герои, не знал, хотя, когда задавали писать по нему сочинение, умудрился получить твердую четверку. Сейчас же я буквально готов был повеситься от скуки (медитировать было лень, тем более ни хрена не получалось). Не найдя ничего лучше, прихватил с собой Кронда и отправился на повторное прохождение водных процедур.

Когда мы оказались на речке, мой спутник даже не подошел к воде. Вместо этого он уселся в тени ближайшего дерева и почти мгновенно заснул. Такого кощунственного отношения к воде я допустить не мог. Именно по этой причине буквально через минуту, после того как заснул Кронд, лес огласил истошный вопль, всплеск и еще более нечеловеческий крик – только уже гнева. Однако я заставил своего ученика постирать одежду и помыться. Если к стирке он отнесся вполне приемлемо, то вот к помывке очень даже отрицательно. Правда, его возмущение длилось лишь до того времени, пока он не высох и не надел опять же уже сухую одежду. После этого все его недовольство как рукой сняло. Все-таки быть самому чистым и ходить в чистом намного лучше, чем вонять, как псина, и ходить в пропахшей потом одежде. Я же за время повторных водных процедур узнал одну немаловажную вещь. Под водой я мог находиться на протяжении получаса, хотя и это явно не предел. Самое интересное, что у меня при этом было ощущение, схожее с тем, какое испытывает человек, дыша затхлым воздухом. Я совершенно не представлял, почему мог столь продолжительно обходиться без кислорода. Все мои знания по биологии в едином порыве кричали: НЕВОЗМОЖНО! – и я полностью был с ними согласен. Списывать все на магию я не хотел, но вот на апгрейд тела вполне мог. Может, у меня теперь при необходимости вырабатывался кислород, но тогда что же забиралось взамен? Жир? Энергия? Сила? Хрен бы его знал, что именно, но, пока не выяснилось, лучше не злоупотреблять такой особенностью моего организма. Мало ли к чему это может привести, лишний раз рисковать не стоит.

Отбросив пока все ненужные мысли, я как ребенок плескался в воде (всегда любил воду). Но идиллия долго продолжаться не могла. Звиздец подкрался незаметно. Наплескавшись в речке, мы пошли обратно в лагерь. Вот тут-то и проявились первые признаки беспокойства. Сначала Кронд, а потом и я – мы остановились как вкопанные. Вроде бы бояться было совершенно нечего, но своему чутью я уже привык доверять, да и Кронд остановился не просто так. Пару минут мы неподвижно стояли, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Но это не удалось, хотя неприятный осадок в душе все же остался. Ни он, ни я не были хоть в чем-то уверены, однако сошлись во мнении, что надо быть настороже.

До лагеря мы добирались уже легким бегом, но, как оказалось, это было совсем необязательно. За время нашего отсутствия абсолютно ничего не произошло, но легче от этого не стало. Поначалу на меня и Кронда внимания не обращали, но вскоре заметили наше странное поведение. То и дело кто-то из нас двоих вскакивал со своего места и начинал ходить вокруг лагеря, при этом внимательно всматриваясь в лес, иногда же мы делали это сразу вдвоем. Причем, чем больше проходило времени, тем меньше мы сидели, и все беспокойнее бродили вдоль леса.

Первым не выдержал Вард. Подойдя к нам, он прямо спросил:

– Что случилось? Кого вы высматриваете в лесу?

Переглянувшись с Крондом, мы синхронно пожали плечами, после чего разошлись в разные стороны, при этом продолжая всматриваться в лес. Внятно ответить на вопрос купца мы были не в силах, поэтому легче всего было промолчать… Легче всего… легче… Легче – не всегда правильно.

– Народ! – рявкнул я. – Собирайтесь! Берите все самое необходимое. Сейчас сделаю мерку, по которой будете ориентироваться.

Подошедший Кронд поинтересовался:

– Уже понял?

– Нет, – честно ответил я. – Просто что-то начало формироваться, пусть все будут готовы.

Подошедший купец хотел, было, задать вопрос, но, услышав мой ответ Кронду, передумал и направился к своей телеге.

Я же, оставив бесполезное созерцание леса, пошел к полю. Подобрал валявшуюся под ногами палку подлиннее, кинул ее на поле, сам же, как вчера, наподобие ящерицы, пополз, буквально стелясь по земле. Над головой опять загудело, а трава начала раскачиваться. Не обращая на все это внимания, я дополз до палки, перевернувшись на спину, взял ее в руки и, уперев одним концом в землю, медленно начал ее поднимать. Чуть только конец палки высунулся из травы, во все стороны брызнули щепки. Но я не остановился. Через десять секунд у меня в руках осталось лишь треть от первоначальной палки, причем около метра длиной, может чуть поменьше, но никак не больше. Взяв получившийся черенок в правую руку, я опять перевернулся на живот, после чего пополз в сторону лагеря, мерка была сделана.

На этот раз на меня глазели только эльфы, остальные видели еще вчера, как я проделывал такой трюк. Выбравшись с поля, я пошел и собрал свои вещи. Еще точно ни в чем неуверенный, брал в основном только самое нужное (правда, не удержался и одеяло для Солины все же запихал вместо других, более необходимых для меня вещей). Надо было, чтобы получилось не слишком тяжело и громоздко.

Провозившись с вещами еще минут двадцать, я, наконец, закончил. Оставив сложенные сумки вместе, вновь принялся внимательно оглядывать лес. Все же оттуда надвигалось «нечто», причем с каждой минутой становилось ближе и ближе. Поймав себя на том, что весь покрылся мурашками, я встряхнул башкой, прогоняя появившийся страх. Кто бы ни шел по нашему следу, он был очень страшным, страшным и бесконечно опасным. Трусом я не был, но все явственнее ощущал охватывающий меня ужас. Впервые за все время пребывания в этом мире мне было настолько жутко, и мне это совершенно не нравилось.

– В чем дело, Хисп? – до меня, наконец, добралась и Солина.

– Пока еще ни в чем, – поворачиваясь к ней, произнес я.

– Тогда что означает твой приказ?

– Простая предосторожность и ничего более, – отозвался я, шагнув к ней и положив руки на ее талию.

Она не высвободилась, глядя на меня снизу вверх.

– Только предосторожность?

– Да.

Больше она вопросов задавать не стала. Я провел рукой по ее щеке и зарылся лицом в ее густые волосы.

– Все-таки ты безумно красивая…

Отстранившись от эльфийки, я еще раз посмотрел на нее, развернулся и неспешно побрел вдоль кромки леса. Ужас, постепенно овладевавший мной, вдруг бесследно исчез, а его место заняли покой и умиротворение.

Когда солнце начало садиться за горизонт, «нечто» остановилось. Ощущение надвигающийся опасности сменилось затаившийся угрозой. Немного подумав, я пришел к выводу, что преследователь остановился, дабы дождаться темноты. Оставив Кронда наблюдать за лесом, я пошел к своим вещам. Не останавливаясь, подхватил приготовленные сумки и, подойдя к краю поля, хорошенько размахнувшись, закинул их подальше. Затем настал черед Снежка. Подойдя к своему коню, я снял с него абсолютно всю сбрую и отвязал веревку, потом, взяв его морду за щеки, заставил наклониться и посмотреть мне в глаза:

– Слушай сюда. Я сейчас тебя с собой взять не смогу, поэтому, если захочешь, то завтра ночью пройдешь через поле и найдешь меня. Повторяю: это, если, конечно, захочешь. Если же нет, то теперь ты вольная птица, сам себе хозяин и можешь делать, что твоей душе угодно. Теперь же иди.

Похлопав его по шее, я отошел от него. Снежок несколько неуверенно покрутил головой, как бы заново привыкая к полной свободе, а затем сделал пару шагов назад, при этом неотрывно глядя на меня. Видимо, ему слабо верилось, что его отпускают.

– Да иди же! – махнул я рукой.

Конь возмущенно фыркнул и попер на меня как танк. Вот ведь упрямая скотина! Резко сделав шаг в сторону, я оказался за деревом. Правда, Снежка это ничуть не смутило. Завернув за дерево, он ткнулся мне в шею, причем с такой силой, что я едва удержался на ногах. Потом опустил голову и слегка укусил меня за штаны. Не понимая, чем это вызвано, я пошарил рукой в кармане и с удивлением обнаружил там сухарик. Как он туда попал, я не имел не малейшего представления, тем более что одежду сам стирал и карманы тщательно проверял. Отдав находку Снежку (он тут же с удовольствием захрустел), я, еще раз погладив его по шее, сказал:

– Иди, мой хороший. Иди!

Он запрядал ушами, а потом, громко фыркнув на меня, развернулся и поскакал вдоль поля. Очень мне его не хотелось отпускать, но я искренне надеялся, что он меня понял и вернется. Я успел сильно к нему привязаться, и заводить другого коня совершенно не было никакого желания.

Мои действия не остались незамеченными. Люди с непониманием и сожалением (такого коня отпустил!) смотрели вслед Снежку. Потом ко мне подошел Кронд:

– Я так понимаю: придется все же пересекать поле сейчас? Ведь именно поэтому ты забросил свои вещи на поле и отпустил Снежка?

Все еще провожая взглядом ускакавшего коня, я утвердительно кивнул головой и добавил:

– Но ползти придется очень долго!

Что правда, то правда. Поле, хоть и довольно суженное в этом месте, все равно достигало ширины почти в километр. Проползти такое расстояние было несколько проблематично, но другого выхода, по-видимому, не было. Или встретиться лицом к лицу (а, может, и к морде или к чему-нибудь еще похуже) с неизвестным противником, или проползти этот километр и оказаться в относительной безопасности.

– Придется, Кронд, придется, – произнес я, похлопав его по плечу. – Или ты хочешь встретиться с тем, что нас преследует?

Ответа я не услышал, но через несколько минут на поле были уже и его вещи, а вслед за моим Снежком ускакал еще один конь. Это послужило сигналом для остальных. Через полчаса вещи распределились по полю, а все лошади ускакали вслед за первыми. Солнце к этому времени уже практически полностью опустилось за горизонт, из-за чего ощутимо потемнело, больше ждать было нельзя. Собрав всех людей и эльфов в одном месте, я объяснил им суть предстоящих действий. Были протесты и категорические отказы – тоже. Я лишь махнул на это рукой и подтолкнул стоящих рядом со мной близнецов в сторону поля. Те послушно улеглись на животы и поползли, после этого все, хоть и с явной неохотой, последовали их примеру. Ни один не остался. Со стороны зрелище было довольно забавным, но если знать, чем оно вызвано, веселиться не было никакого желания.

– Теперь вы, – обратился я к рядом стоящему Архонту, когда большинство людей Варда уже скрылись в траве под неумолчный гуд "газонокосилки".

– Да ни за что! – возмутился папаша.

Пожав плечами, я кивком головы указал Солине направление. Эльфийка уже давно уяснила одну простую истину: если я говорю что-то делать, то надо делать, – поэтому, не обращая внимания на возмущение своего отца, легла на землю и поползла. В дорожном костюме это ей было не так уж и трудно. В следующие пару десятков секунд никто из эльфов не шелохнулся: все глядели вслед Солине. Глядел неотрывно и я. В подробности вдаваться не буду, скажу лишь, что отвести от нее взгляд и думать о чем-либо другом было весьма проблематично.

– С-с-следующий! – кое-как выдавил я из себя.

Тут произошла небольшая заминка, следующим захотели быть едва ли не все эльфы. Но, пару раз прикрикнув на особо дерзких, я урегулировал проблему, и во избежание инцидентов следующим стал папаша Солины. Хотя сделал он это с большим неудовольствием, но зато ответил на мой незаданный вопрос: как он управляется в походе со своим огромным луком? Оказалось, что их одежда приспособлена под все случаи жизни. Не успел я и глазом моргнуть, как Архонт быстрым и едва уловимым движением перебросил свой лук за спину и, пару раз дернув его в разные стороны, закрепил у себя на спине. На поверку, плащи, в которые были укутаны все эльфы, оказались не настолько цельными, какими они выглядели со стороны. Остроухие сделали в них много небольших отверстий-кармашков, за которые и цеплялся лук, причем тоже весьма хитрым образом. Все луки были сделаны их же хозяевами и «слушались» тоже только их. Каждый эльф делал на своем луке едва заметные ловушки-колючки, скрываемые до поры самим луком. Укол такой колючкой приводил к мгновенной смерти, и с помощью них же лук прицеплялся к плащу. Все это я узнал много позже и именно поэтому сейчас удивленно смотрел на отца Солины, пытаясь понять, каким непостижимым для меня образом удерживается его лук.

Когда рядом со мной оставался лишь один эльф, и тот уже готовился ползти, я увидел, что Солина обернулась ко мне и пронзительно вскрикнула. Следующим стало ощущение надвигающийся смерти. То «нечто», которое затаилось где-то вдалеке было самым страшным из наших преследователей, но далеко не единственным. Оно лишь отвлекло меня и Кронда от основной угрозы. Чувствуя самого опасного, мы пропустили менее страшных, но все равно смертельных существ.

Все это я осознал мгновенно, но что-либо сделать уже не мог. Напрягая все свои силы, я попробовал убежать от того, кто сейчас был за моей спиной. И при этом напрочь забыл про свою "внутреннюю скорость". Если честно, я о ней вообще не вспомнил. Зря, но – что поделаешь: у страха свои законы. Сделав пару стремительных шагов, я прыгнул, надеясь оказаться под прикрытием поля. Звук в этот момент будто отключили, и все происходило, как при рапидной съемке: как бы быстро я ни двигался, все равно уйти не успевал. Распластавшись в прыжке, я видел открывающийся рот Солины, которая что-то отчаянно мне кричала, а также бледные лица повернувшихся ко мне людей и эльфов.

Когда я уже, было, решил, что успел убежать, кто-то поймал меня за ногу, из-за чего я достаточно болезненно ударился об землю, хоть и выставил перед собой руки. Правда, это не сильно помогло. В следующие мгновения тот же, кто поймал меня за ногу, как куклу поднял над своей головой и вновь шарахнул мной по земле, да так, что я едва не распрощался с жизнью. Потом он, видимо, раскрутил меня и бросил. К такому выводу я пришел (надо же: еще и выводы делал!) из того, что земля с небом начали стремительно меняться местами, потом я врезался во что-то плечом, грудью, спиной и, ударившись еще пару раз различными частями тела, зацепился за что-то ногой.

Последнее, что я запомнил, был болезненный удар по голове.

– Здравствуй, Хисп, – произнес Эдвард.

– Эд-д-двард? – прохрипел я. – Что? Как? Я же не ложился спать, я… я… я ведь не умер?

Резкий переход из смертельного полета в умиротворенность шарообразной комнаты сильно выбил меня из привычного состояния – непрошибаемого пофигизма. Конечно, я испугался.

– Да нет, ты еще жив. Пока жив. Но вот надолго ли? Ты без сознания, и именно поэтому ты здесь.

– Верни меня обратно! – вскричал я, подлетев к нему.

– Извини, но не могу. Ведь это ты прочитал пять глав, а не я. Так что, пока не истечет отведенное нам время, ты никуда не сможешь отсюда деться.

– Но меня ведь там убьют!

– Ну…могут, я не отрицаю, – почесав бровь, отозвался Эдвард. – Хотя тебе повезло. Ты сейчас болтаешься вниз головой на дереве и до тебя никто не может добраться. Впрочем, это дело времени. Ну и твари же там собрались, жуть!

– МНЕ НАДО НАЗАД!!! – взяв его за грудки, проорал я ему в лицо.

– Тут я тебе ничем помочь не могу, – невозмутимо отозвался Учитель и сделал так, что мои руки снова начали проходить сквозь него, а он сам отступил на пару шагов назад. – Это не в моей власти. Единственно, что я могу сделать для тебя, это замедлить время. Но даже если все уроки займут лишь час вре…

– Прессуй до одной минуты! – перебил я его.

– Ты все равно не очнешься, пока твой мозг не усвоит информацию, – покачав головой, возразил Эдвард.

– Усвоит! Никуда он не денется! В конце концов, это мой мозг, моя жизнь и мое желание. Так что делай, что я говорю.

– Ну, хорошо. Только потом пеняй на себя. Даже если очнешься, у тебя голова ни черта не будет соображать от перегрузки информацией.

– Это мои проблемы, а не твои. Хватит терять время, давай начнем, пока меня не убили.

Поначалу полностью сосредоточиться на том, что говорил Эдвард, никак не получалось. Мысли то и дело возвращались к случившемуся, меня сильно беспокоило, как там Солина, в результате я терял концентрацию и совершенно не слышал, что мне говорит Учитель. Но спустя час или два я забыл обо всем и, открыв рот, слушал Эдварда. Наконец-то мы вплотную подошли к практике, но он меня обломал. Сказав, что, пока я не научусь себя полностью контролировать, никакой практики не будет, и читать новые главы не имеет смысла.

– Вот и все! – спустя двадцать пять часов по местному "внутренне-сознательному" времени произнес Эдвард. – Тебе пора возвращаться обратно.

– Стой! – воскликнул я. – Что сейчас со мной?

– Ты до сих пор болтаешься вниз головой, причем по внешнему виду ничем не отличаешься от свеженького трупа, на котором еще даже кровь не подсохла. Одна из тварей сейчас как раз забралась на соседнее дерево и теперь раздумывает, как бы половчее до тебя добраться, при этом не скинув вниз. Потому что внизу бродит целая орава других тварей, и она не хочет с ними делиться. Кстати, это говорит, что у них есть хоть какой-то, но все же интеллект.

– Ну, спасибо, утешил, – пробурчал я.

Было несколько не по себе оттого, что я столько времени провел в своем сознании, а в настоящем мире не прошло и минуты. Чувство опасности здесь совершенно отсутствовало и именно поэтому не хотелось возвращаться обратно. Тем более, мое тело сейчас находилось в весьма неприятном положении, что только добавляло нежелания возвращаться. И вообще, если убьют, то будет просто обидно. Столько мучиться, проделать такой путь и все зря. Да и Дженус будет сильно недоволен. Стоп! Я действительно сейчас подумал о смерти и о гаде по имени Дженус? Что за фигня? Какая смерть?! Какой Дженус?!! Да хрен им, а не жратва!!! Умереть от меча – это еще куда ни шло, но стать едой для каких то непонятных упырей, монстров? Нет уж, увольте. Пусть друг друга жрут.

– Возвращай меня! – рявкнул я Эдварду и постарался предельно сосредоточиться.

– Слушаюсь и повинуюсь, – шутливо отозвался тот и ударил меня по башке своей тростью (это он так пошутил, мать его!).

В первые секунды я даже не понял, где я. Все тело жутко болело, а я уже успел отвыкнуть от такой боли, так что пару секунд потерял, чтобы подавить болевые ощущения. Когда же это отчасти удалось сделать, я открыл глаза. Вернее, попытался открыть и – безрезультатно. Ресницы слиплись от крови, веки не поднимались.