Она снова договорилась с Шахидом: он с помощью своих людей будет искать Мальчика после того, как она предоставит ему на блюдечке то, что он хочет. И они будут квиты. Жанна заживёт спокойно и счастливо со своей дочерью, а Шахид сможет остаться бессменным лидером общины и укрепить свой авторитет с помощью денег Резника. Это называется — бартерный обмен.

Жанна была уверена, что у неё всё получится. Ради Полины — должно получиться! А пока что придётся терпеть общество Милы, и всякий раз перед встречей с ней менять свой образ, тщательно приглаживать парик, чтобы у той и сомнения не возникло, что Жанна — Ирина просто перекрасила волосы в рыжевато — медный цвет. С помощью макияжа Жанна старалась как можно больше отдалиться от себя настоящей.

Она карандашом увеличивала губы, тщательно пудрилась, чтобы лицо стало на тон светлее, тушью пользовалась золотистой либо зеленоватой, чтобы так называемая подруга не сосредоточилась на её чёрных глазищах, которые вполне могли вызвать ассоциацию с глазами Жанны Гусейновой, и делала ещё массу мелочей, стремясь отдалиться от своего натурального облика. Помимо этого, Жанне приходилось говорить кучу глупостей, рассказывать о вещах, которые она сама никогда не делала, с видом знатока, и делать вид, будто она испорченная, циничная, порочная женщина. Всё это было ей глубоко противно, но цель того стоила. Сегодня Мила пообещала пригласить её в гости к Резникам, и это будет первой серьёзной победой Жанны. Она воспользуется этим приглашением на все сто процентов, а, когда Мила поймёт, в чём дело, будет уже поздно.

Анатолий Максимович Резник накапал себе в стакан валерьянки, и выпил залпом горькое, пахучее лекарство. Конечно, коньяк — куда лучше, только о каком коньяке может идти речь, если так болит сердце? И болит по-настоящему, не то что у Любы, которая жаловалась на боли, чтобы остаться дома и втайне улизнуть к обретённому сыну!

В последнее время его ангел — хранитель будто отвернулся от него, забыл о своём подопечном. Все дела пошли вразнос. И в семье обстановка нестабильная. А теперь ещё и эта жуткая новость: на прошлой неделе арестовали Андрея Почкарёва, начальника отдела экономической безопасности «Теллурика — нефть». Его обвинили в двойном убийстве, якобы совершённом им в Тамбове в прошлом году.

Только что у Резника был адвокат, один из самых известных и респектабельных — Юрий Ваганович Макаров. Он сообщил, что Андрей сделал беспрецедентное заявление для следственной практики: отказался принимать участие в следственных действиях и запретил это своим защитникам. Почкарёв в отчаянии заявил, что следствие проводится необъективно. Самое неприятное, что Резник был уверен в этом на все 100 процентов. Удивительно, что на момент убийства у Почкарёва имелось алиби: он находился отнюдь не в Тамбове, а в столице, и его видело как минимум двадцать человек. Но Генпрокуратуру не интересовало алиби Почкарёва. Резник отлично понимал, что именно её, Генпрокуратуру, интересует: показания на крупнейших акционеров «Теллурика — нефть».

Казалось бы, обычная уголовка, однако с самого начала всё пошло не обычным путём.

Во-первых, Резник уже некоторое время ощущал давление государства на концерн. Оно висело над ним, как Дамоклов меч. Именно поэтому он подстраховался и втиснул Ковалёва в Госдуму.

Во-вторых, с Почкарёва всё только начинается — в этом не было никаких сомнений. Макаров, вытирая потный лоб, рассказывал, как его принимали в суде, и о чём они разговаривали с арестованным Почкарёвым.

— Я провёл вчера в Лефортово целый день, — жаловался адвокат, облизывая губы. — Сначала попросили подождать час, потом ещё и ещё. Мол, кабинетов нет свободных. И только вечером мне дали полчаса на всё про всё. Андрей был словно не в себе, сказал, что его накачали психотропными средствами…

— Ты подал ходатайство?

— О назначении экспертизы? Обижаете, Анатолий Максимович! Сегодня с утра!

— Ну, будем ждать. Его можно освободить под залог?

— Ни под подписку о невыезде, ни под любые деньги, — сокрушённо развёл руками Макаров. — Похоже, они за вас цепко взялись…

Резник вскинул глаза, и увидел в них сочувствие. Макаров знал, о чём говорит…

— Ладно, я подумаю, что можно сделать для Андрея, — тихо произнёс он, — спасибо, Юрий Ваганыч…

Макаров направился к двери.

— Значит, на суд мы надеяться не можем? — окликнул его уже от двери Резник.

— Разве что на суд присяжных, — откровенно ответил Юрий Ваганович и закрыл за собой дверь.

Итак, операция по равноудалению концерна «Теллурика — нефть» от власти началась. Резник вздохнул и подумал, что неплохо было бы ещё выпить валерьянки. Только разве можно столько пить, она же — лекарство, а лекарство может как лечить, так и калечить. Даже вроде бы безобидная микстура от кашля способна вызвать побочные действия, если её употреблять в неограниченных количествах.

Ага, вот, значит, почему «Сикбур» всё тормозит слияние двух корпораций. Значит, они знали о предстоящем нападении государства на «Теллурику». Либо руководителю «Сикбура» кто-то что разъяснил, и он с этим согласился…

Значит, сделка становится невыгодна как политически, так и экономически. Боже, сколько проблем вокруг этой чёрной жидкости! И ведь всё это идёт ещё с 1859 года, когда полковник Дрейк нашёл первую нефть в Западной Пенсильвании. Сразу же все желающие бросились открывать свои перерабатывающие заводы — и бакалейщики, и продавцы церковных свечей. Сделать это тогда было недорого: по сложности оборудования весь комплекс напоминал огромный самогонный аппарат. Нефтяной бизнес сразу же стал самым высокодоходным.

С тех пор почти ничего не изменилось. Кроме масштаба добычи и уровня потребления. Нефть стала кровью экономики, превратилась в настоящее «чёрное» золото. Понятно, что интриги вокруг нефти — тоже жёсткие и кровавые. Резнику придётся бороться не на жизнь, а на смерть. Жаль только, что он не чувствовал в себе сил для этой борьбы. Откуда взять силы, если теперь надо следить сразу за двумя фронтами — и холдингом, и домом? Как-то вдруг оказалось, что Анатолий Максимович долгое время был настоящим счастливчиком: жена его была разумной и любящей женщиной, и сын не причинял особых неприятностей. Прошли те страшные месяцы, когда Павел мучился сначала от неизвестности, а потом, наоборот, получив ужасную весть о трагической смерти возлюбленной. Резники вздохнули свободнее. Павел женился, и Анатолий Максимович перестал переживать за сына. Зато теперь, когда все вокруг ополчились против «Теллурики», Люба выдала на-гора. Неужели она не могла проделать всю процедуру знакомства с новообретённым сыном совершенно в другой манере?

Неужели сложно было с достоинством представить Антона семье Резников и спокойно рассказать всю эту давнюю историю, достойную бразильского сериала? Так нет же, сначала она симулировала боли в сердце, затем долго скрывала наличие Антона, хотя сама сняла ему отличную квартиру, водила парня в рестораны и покупала ему одежду в дорогих магазинах. Резнику совершенно не жалко было денег, но почему бы ей перед тем, как сделать всё это, не рассказать правду? Она же прожила с мужем двадцать восемь лет, должна знать его досконально! Разве он бы отказал в содержании сына Любы? Так нет же, жена из этого сделала целую тайну. И теперь в семье много проблем. Анатолий Максимович всё ещё не мог простить жену, не открывшуюся ему. Неужели она совсем ему не доверяет? Это было очень болезненным и неприятным открытием.

Глава нефтяного холдинга вздохнул и снова погладил себя по области сердца. Несмотря на жизненные перипетии, сейчас он на работе, а, значит, надо отбросить все домашние проблемы и сосредоточиться на рабочих моментах.

Попавшего под горячую руку государства Андрея Почкарёва, которого сделали козлом отпущения, надо вытаскивать из тюрьмы, это однозначно. Резник вдруг сообразил, что выпустить подследственного можно не только под подписку и залог, в которых отказали, но и под личное поручительство. А если это будет поручительство депутата Госдумы?

Пора Ковалёву уже начинать платить по счетам!

Павел наткнулся на Антона, когда тот бродил по оранжерее.

— Надо же, какая красота, — заметил он, указывая на довольно оригинальное растение.

— Это папа подарил нам с Милой на свадьбу, — невольно улыбнулся Павел, вспомнив вытянутое лицо жены, когда она увидела подарок свёкра. — Редчайший цветок, приносит счастье. Это с Тибета. Папа говорит, что цветёт он, начиная где-то с восемнадцати лет, и только раз в два года. Наверное, цветёт он очень красиво…

— То есть, он подарил вам нечто вроде ребёнка, чтобы растить его до совершеннолетия, а потом наблюдать за успехами? — засмеялся Антон.

— Типа того… — кивнул Павел.

Вообще-то он был не против ребёнка, только Мила и слышать ничего об этом не хотела. Хотя, конечно, её можно было бы заинтересовать — деньгами. Если заключить договор, по которому состояние Милы удвоится при рождении ребёнка, она тут же забеременеет! Павел невесело усмехнулся, забыв, что Антон внимательно наблюдает за выражением его лица.

— Что, проблемы с женой? — быстро спросил он, каким-то образом уловив направление мыслей сводного брата.

— Всё в порядке, — ответил Павел.

— Но я же вижу, что не в порядке, — настаивал Антон. — Послушай, мы же братья по матери. В нас течёт одна кровь. И я очень хочу стать тебе настоящим братом. У меня в жизни никогда не было брата или сестры, и я очень хочу как можно ближе познакомиться с тобой, советоваться, рассказывать всё, делиться переживаниями.

Павел опустил глаза. Ему абсолютно не хотелось делиться своими переживаниями с этим парнем, неизвестно откуда взявшимся. Павел ему не доверял.

«Может быть, это просто ревность?» — пришла ему в голову мысль, и он мгновенно устыдился. И вправду, мать теперь обращает гораздо больше внимания на Антона, чем на Павлика, и, может быть, он от этого чувствует себя так неуютно?

Павел уже было открыл рот, чтобы сказать Антону что-то ободряющее, как вдруг совсем рядом раздался визг и следом за ним равномерные стуки.

— Это Джонни дурит, — вздохнул Павел, видя, как испугался Антон. — Это ветеринар, он живёт в зимнем саду, и ухаживает за коалами. Ты уже их видел?

— Нет, — удивлённо покачал головой Антон. — А что, они здесь живут, в доме?

— Ну да, в зимнем саду, — повторил Павел, и направился туда. — Ты идёшь? — он повернулся к новоявленному брату. Тот отрицательно покачал головой.

— Не хочу смотреть на сумасшедшего ветеринара, — улыбнулся он и снова наклонился к цветку.

Павел быстрыми шагами пересёк оранжерею и вошёл в зимний сад.

Джонни и впрямь разбушевался. Голова у него уже была окровавлена, но он не успокаивался. Он что-то выл, визжал, и один создавал такую какофонию, которую Павел ещё ни разу не слышал.

— Джонни, хватит, — прикрикнул он. — Что опять произошло? Кто-то съел червячка?

Джонни повернулся к хозяину, и в его глазах проступило такое бешенство, что Павел отшатнулся.

— Он убитый, — Джонни указал в сторону, и Павел растерянно увидел, что на столе и впрямь лежит один из медвежат и не двигается. — Кто убил его?

Павел быстро подошёл к малышу и понял, что тот и вправду мёртв.

— Может, он просто упал? — растерялся Павел.

— Нет, — заверещал Джонни, чем вызвал даже лёгкий ветерок в саду, — он не умер. Он убитый. Его убил. Он.

— Что ты несёшь? — не понял Павел. — Ты можешь внятно объяснить, что здесь произошло?

Джонни, совершенствующий свой русский язык, заплакал, а потом сказал:

— Я делать замазку для дерева, да. А потом вернуться — шум. Смотреть — он убитый. Его убил. Он.

— Кто его убил?

— Тот человек убил, — твердил Джонни, — тот, другой.

Павел недоумённо взглянул на ветеринара, стараясь не смотреть на маленькое жалкое тельце, лежащее на столе.

— Ты имеешь ввиду Антона? — догадался он, потому что Джонни знал всех членов семьи по именам. — Нет, ты ошибаешься. Он был в оранжерее, я только что оттуда. Антон не заходил в зимний сад, он даже не знал, что у нас есть коалы.

— Он убил, — не соглашался с ним Джонни. — Я видеть — он.

— Ты видел, как Антон убил коалу? — настаивал на своём Павел.

— Я видеть человека. А потом видеть его, — Джонни, горестно всхлипывая, указал на зверька.

— Ладно, Джонни, не плачь, — утешал его Павел, — все умирают. Может быть, он был стар, и умер. Мы все тоже умрём.

— Он убил, он убил, — отодвинувшись от него, твердил Джонни, и кровь стекала с его разбитого лба прямо на рыжие вихры, закрученные вокруг лица.

Экспертиза так и не была проведена. То есть, её провели, но почему-то только через 10 дней, когда следы инъекций уже исчезли.

10 дней — это постфактум для адвоката, который должен был присутствовать на экспертизе! Защитники Почкарёва неоднократно заявляли ходатайства о различных нарушениях, допущенных в ходе следствия. Но от них отмахивались, как от назойливых мух. Этими ходатайствами можно было устлать пол в туалете, настолько они не интересовали прокуратуру. Под личное поручительство депутата Государственной думы Владимира Ильича Ковалёва Почкарёва так же не выпустили.

Резник готовился к решительным боевым действиям — со стороны государства, разумеется. Сам он против государства, гражданином которого являлся, и которому обеспечивал 10 процентов бюджета с помощью «Теллурика — нефть», не мог пойти. Это было чревато крупными последствиями. Нынешний президент придерживается политики Пиночета, но делает это крайне осторожно и хитро, не афишируя свои поступки. А если что-то и проникает в прессу, то подаётся под замысловатым соусом мнимой заботы о народе.

Но чем же объяснить арест председателя директоров финансового объединения « Минасарт», владельца 8 процентного пакета акций «Теллурики» Андрона Гусева? Его обвинили в хищении и в уклонении от налогов в особо крупных размерах.

Резник ничуть не сомневался, что очень скоро возьмутся и за него. Но предпринимать он ничего не стал.

«Теллурика» — это прозрачная компания, ему нечего скрывать. Оффшорные зоны? Это всё согласно российскому законодательству. Налоги он платит, дорогу никому не переходил, с президентом не ссорился. Может быть, зря он держал нейтралитет, наоборот, надо было войти в доверенный круг лиц президента, и, поджав хвост, послушно внимать ему? Тогда бы ничего этого не было…

Хотя кто знает! Вон Сталин, к примеру, приказал убить Берию, хотя они были земляками и друзьями. Так что спокойствия ожидать нельзя ни при каких раскладах. Кроме всего прочего, в его доме творится что-то странное. При странных обстоятельствах умер зверёк коалы. Джонни обвинял во всём сына жены.

Но ведь не Антон же и впрямь убил коалёныша! Зачем ему это, он же не монстр, не зооманьяк! Конечно, Антон ему не нравится, но надо быть объективным. Зачем взрослому парню причинять вред невинному медведю?

Джонни, правда, утверждает, что он видел Антона в зимнем саду, а тот клянётся, что не был там до того момента, когда услышал горестный вопль ветеринара, и даже не подозревал о наличии в доме австралийских зверьков.

Люба, естественно, отругала Джонни, ей и в голову не может прийти, что Антон виноват. И всё-же по какой причине умер медвежонок?

Резник тяжело пережил смерть малыша, он очень любил своих коал. Это, конечно, не конец света, но очень больно и обидно.

А Антон…

Что-ж, он и впрямь сын Любы. Резник обратился в детективное агентство при «Теллурике», и отправил человека в город, где Люба родилась и жила до встречи с ним. Всё именно так, как говорил Антон и жена.

Тёща Резника не желала видеть ребёнка юной дочери, не хотела, чтобы та была в таком нежном возрасте матерью — одиночкой. Поэтому мальчик был отдан в детдом, а Любе сказали, что малыш умер. Так что жена была ни в чём не виновата.

И всё — же она старалась как можно больше времени проводить со старшим сыном, баловать его, и возмещала материнскую любовь и ласку, которых он был лишён много лет.

Антон с удовольствием принимал её заботы и подарки, впрочем, он постоянно говорил о том, что ему ничего не надо, и что он абсолютно счастлив тем, что обрёл семью.

Резник усмехнулся. Семью? Как таковой, семьи уже нет. Павел женился — значит, у него уже своя семья. Может быть, Мила соизволит родить ему детей, а Резнику — внуков! Люба занята исключительно Антоном, теперь он — её семья, она даже на Павлика не обращает никакого внимания. А он, Резник, остался в одиночестве.

«Все подружки по парам в тишине разбрелись, только я в этот вечер засиделась одна…» — вспомнилась ему русская народная песня. И всё-же, где его семья? Вернее, нет, не так. Не где, а кто… Вот в чём вопрос…

— Я думаю, нет никакого смысла продолжать это бесцельное совместное существование, — сообщил депутат Ковалёв своей жене рано утром за завтраком.

Обычно Галина не поднималась в такое время, однако же в последние месяцы исправно выполняла роль хорошей хозяйки, поджаривая мужу хлеб в тостере и отваривая яйца с сосисками. Это были почти все блюда, которые она научилась готовить за долгие тридцать с лишним лет брака.

— Не поняла, — она вздрогнула, и кипящее молоко в турке, которое она подогревала для кофе, чуть выплеснулось на плиту.

Ковалёв тоскливо посмотрел на неё, неувядающую женщину, которая так долго была его женой. Правда, из этих тридцати лет брака практически половину они спали в разных комнатах.

— Я говорю, что нам с тобой лучше было бы развестись, — повторил он, внутренне холодея.

Зная Галку, он понимал, что она этого просто так не оставит. Устроит ему скандал, взбучку, истерику, и причём не одну. И ему придётся всё это терпеть. Но он выдержит — ради Марины! Ради этой юной и нежной девушки, которая так его любит, он сделает всё, что угодно!

— А с чего ты взял, что я собираюсь с тобой разводиться? — неожиданно спокойно поинтересовалась жена. — Мне и так хорошо.

— Зато мне нехорошо! — взорвался Ковалёв, стремящийся вырваться из-под ига Галины, которым она его накрывала в течение всех лет совместной жизни. Вернее, совместного существования, потому что жить он начал только сейчас, когда повстречал Марину.

— И я собираюсь подать на развод!

— Подавай, — жена пожала плечами и спокойно налила молоко в кофе. Руки у неё даже не дрожали. — А я пойду в газету и расскажу всё про тебя!

— Что? — Ковалёву показалось, что он ослышался. — А что ты можешь рассказать про меня? Я же не маньяк — убийца, у меня нет страшных тайн!

— Ну, тайны всегда найдутся, — жена отхлебнула кофе и улыбнулась ему в лицо. — Страшные, или нет — это неважно. Интересно, как воспримут читатели газеты с миллионными тиражами, что депутат Госдумы пятнадцать лет был импотентом, и его бедняжка — жена не уходила от него, стоически терпела отсутствие секса, а теперь, когда он вылечился, решил оставить свою жену и пойти по бабам? Как они воспримут, что у этого новоиспечённого депутата дружок — сам Резник, который и протолкнул его в Думу, и собирается финансировать оппозиционную партию? Как они воспримут то, что у Ковалёва дочь — певица, которую папочка спонсирует на деньги налогоплательщиков?

— Но это же неправда, — воскликнул чрезвычайно скандализованный и уязвлённый Ковалёв, — её спонсирует её свекор, и ты прекрасно это знаешь!

— Да, но ведь читатели не знают этого, — справедливо возразила Галина, откусывая кусок купленного во французской булочной пирога, — пока они разберутся, что к чему, пока налоговая будет тебя обхаживать, ты уже перестанешь быть депутатом. И, потом, я обязательно упомяну о том, что в твоих ближайших друзьях ходит Саша Кравчук, известный гомосек!

— Кравчук — твой братец, между прочим! Это во —первых. Во-вторых, я не видел его сто лет, и никогда не был его другом! И в-третьих, дружбой с гомосексуалистом сейчас никого не удивишь, — сквозь зубы процедил Ковалёв. Он пытался держать себя в руках.

— Если только оба друга — педики, — засмеялась Галка.

Владимир Ильич в бешенстве поднялся из-за стола, зашёл в свою комнату и взял трубку. Он пытался бросить курить по просьбе Марины, но после такого чудесного утра ему просто необходимо было раскурить трубку. Жаль только, что не трубку мира…

В принципе, ему было плевать на выпады Галины. Его не интересовало, что подумают о нём читатели или скажут соседи. Но то, что эта статья затронет Резника — это было совсем не к чему. Он не мог так подставить друга, который поверил в него, вложил кучу денег, выдвинул его вперёд и вообще изменил всю его жизнь. Из законченного неудачника Ковалёв стал довольным жизнью мужчиной. И всё это — благодаря Резнику. А если его имя будут трепать газеты, Толик разозлится. Поэтому лучше пока ничего не предпринимать. Он будет продолжать встречаться с Мариночкой, а дальше будет видно. Но Галина, какова стерва! Ковалёв был вынужден признать, что она крепко схватила его за слабое место, и продолжает держать это место в кулаке.

— Боже, как красиво, — воскликнула Мила, примеривая браслет.

Он был действительно красив, тонкий, нежный, из маленьких розовых перламутровых жемчужин, он идеально ложился на запястье Милы, и подходил под перламутровые бусинки, которыми были украшены её волосы. Это стало модно — приклеивать бусины к волосам, и Мила не отставала от модниц, проводя большое количество времени в модных салонах.

Услугами Кравчука она не пользовалась, пока он страдал по своему Трубачову, и запивал свою тоску литрами мартини.

Ирина добавила, что браслет заговорён на супружеское счастье и долголетие, и Мила, поблагодарив, не преминула цинично улыбнуться.

— Не знаю, как насчёт счастья, а долголетие нашему союзу обеспечено, — сообщила она, разглядывая браслет. — Я ни за что не разведусь с Павлом, хотя он порой просто раздражает меня. Но, знаешь, мы нашли отличный способ сосуществования: он не трогает меня, я не трогаю его. У каждого — своя жизнь, и все довольны.

Он взглянула на Ирину, но у той было непроницаемое лицо.

— А как насчёт детей? — спросила она беспечно.

— Ты шутишь, — Мила округлила глаза. — Никаких детей! Сопли, грязные попки, ночные бдения, первые зубы… С ума сошла, что ли? Ты же себе такого не желаешь, верно? Зачем же тогда предрекаешь их мне?!

Ирина пожала плечами и добавила, что она ничего не предрекает, а всего лишь спросила. К тому же у неё-то есть ребёнок!

Мила ещё раз полюбовалась на браслет, и вдруг, хитро улыбнувшись, пропела:

— А у меня для тебя тоже сюрприз!

— Вся внимание, — пробормотала Ирина.

— Помнишь, ты говорила, что хочешь попасть в дом моего свёкра? Так вот, ты приглашена на ужин на этой неделе. Время оговорим дополнительно.

— Кем приглашена? — не поняла Ирина.

— Ну конечно же, не Анатолием Максимовичем, — хмыкнула Мила, — мною, естественно. Скоро будет мой день рождения. Так что подъедешь к торговому центру «Распай», я тебя там встречу и подвезу к нам. Форма одежды — парадная!

— Что-же ты раньше не сказала? — всплеснула руками Ирина. — Я же не успею приготовить подарок!

— Вот его, — Мила указала на браслет, — и будем считать моим подарком! Ты подарила его очень вовремя!

Мила ещё раз взглянула на красивую вещицу. Да, она не прогадала с подругой. Он же стоит целое состояние!

Антон купался в бассейне, фыркая и отплёвываясь. Он блаженствовал. Подумать только, теперь всё в доме Резников принадлежит ему! То есть, конечно, не то чтобы принадлежит, но он может этим пользоваться! Резник, правда, упомянул о том, что он приглашает его на какое-то время, а не насовсем, однако Антон был уверен, что мать обязательно настоит на его постоянном месте жительства в этом доме. Вряд ли она захочет упускать сына, который только что появился. Вряд ли захочет терять время на поездки в квартиру, которую снимала для него, ведь она никак не может поверить, что он — жив, цел и невредим.

Антон нырнул, разглядывая рисунок на плитке, которой было выложено дно бассейна. Он был рад, что нашёл мать. Конечно, сначала он планировал просто посмотреть ей в глаза: как она могла жить, отдав ребёнка в детдом? Знает ли она о том, что ему пришлось вынести? Неужели она ни разу не думала о нём?

Но это были юношеские мечты, практически детские. Вернее, в детстве он всё ещё мечтал, что однажды она появится — самая добрая, самая красивая мама на свете, и заберёт его из того кошмара, в котором он жил. Но время шло, и мечты его изменились. Он представлял себе, как вырастет, обретёт богатство и могущество, найдёт её, и посмотрит на её седые волосы, дрожащие руки, даст ей денег и уйдёт. Пусть она знает, что потеряла.

Потом же он и вовсе стал равнодушен к своим прежним мечтам. Его перестало трогать то, что он из детдома, и что у него нет ни отца, ни матери. И вот тогда-то ему и повезло. Самое забавное, что он вовсе не искал её, и уже не собирался искать. Нашей жизнью управляет господин Случай. Вот он и выпал на долю Антона. Он к тому времени уехал из провинциального городка, продав квартиру, выделенную ему как детдомовцу, закончил институт в Москве, на юридический факультет которого поступил без всякого труда, с помощью льгот, положенных таким обездоленным, как он, и подыскал себе работу в приличной фирме. Зарплата была неплохая, и Антон даже было решил, что и впрямь сможет осуществить свои детские мечты, и разбогатеть.

Однако же для того, чтобы устроиться на эту работу, требовались рекомендации. Антон взял рекомендации из института, теперь оставалось съездить в детдом, и взять копию своего личного дела. Он понимал, что всё это благодаря тому, что он вырос не в обычной классической семье, а в детдоме, но не роптал. Изменить — то уже ничего было нельзя.

В результате он вернулся в город, в котором не был много лет, с того самого момента, как поступил в институт. Он не хотел бередить раны, решив быстрее разделаться с делами. Кабинет директора был открыт, а самого директора не было видно.

Антон вошёл, прикрыл за собой дверь и минут десять просидел в ожидании директора — до тех пор, пока не увидел, что сейф, в котором хранились личные дела воспитанников, как обычно, закрыт, но зато — невиданное дело — в замке болтается ключ!

Антон недолго думал. Он нашёл архив, выудил своё личное дело, и нашёл адрес и фамилию человека, который его сдал в детдом.

Он поехал по этому адресу, но оказалось, что эта женщина, которая привезла его в детдом, переехала. Зато соседи рассказали ему много интересного. Он узнал, что у Антонины Ивановны было две дочери. Значит, он сам — ошибка молодости одной из них.

С помощью своего обаяния он выяснил у местной паспортистки, куда же были выписаны обе женщины, ведь бабушка его не волновала, и узнал, что одна уехала в Москву, а вторая живёт на Украине.

Антон решил начать с той, которая в Москве. Во-первых, это было гораздо ближе и проще, а во-вторых, он и сам уже жил в Москве.

Он пришёл в московский ЖЭК и не без помощи всё того же обаяния, теперь подкреплённого страстной ночью в обществе молодой паспортистки, узнал адрес младшей из дочерей. Его временная подружка здорово ему в этом помогла. Ну и ещё, конечно, случай. Ведь, если бы Любовь Андреевна прописывалась с места на место, порхала из района в район, это было бы сделать гораздо сложнее. А она, лишь приехав из своего родного города, очень быстро вышла замуж за Резника и прописалась в его квартире. А уж потом — в доме.

А дальнейшее было делом техники. Он проследил за домом и подкараулил Любовь Андреевну у бутика, подождал, пока она вышла оттуда, нагруженная покупками, и быстро рассказал, кем он ей приходится. Действовал парень наугад, ведь было неизвестно, кто же из двух дочерей согрешил. Женщина выронила покупки и прошептала:

— Но ты же умер…

И тогда Антон понял, что она и есть его настоящая мать. Конечно, он совсем не так представлял себе эту встречу, но Любовь Андреевна оказалась милой, привлекательной женщиной, которую в своё время обвела вокруг пальца Антонина Ивановна — его бабушка.

Она сразу же поверила Антону, посмотрела его личное дело, которое он выкрал из детдома, и бросилась ему на шею. А потом сняла ему квартиру вместо студенческого общежития, в котором он продолжал жить, пользуясь близким знакомством с вахтёршей, завалила его дорогими продуктами, одеждой, подарками, водила его в рестораны и пару раз даже предлагала пойти в парк, покататься на каруселях.

— Мамочка, я уже давно вырос, — смеялся он, и она тоже улыбалась, и утирала слёзы, которые в первое время постоянно были у неё на глазах.

Вообще-то, он был рад, что его матерью оказалась такая отличная тётка. Но, сказать по правде, он уже вырос, и мать как таковая была ему не нужна. Он не собирался жить у её подола, но то, что женщина оказалась такой богатой, меняло ситуацию в корне. Почему бы ему не остаться в этом доме и не пользоваться всеми благами, которые даются ему как сыну жены Резника? При всём при этом не надо забывать, что он всё это заслужил! Жаль только, что с медвежонком так вышло, впредь надо быть осторожнее.

Он не собирался его убивать, просто хотел посмотреть на него поближе. Он начал трясти эвкалипт, но поняв, что не сможет пошевелить дерево, взял деревянную палку, и сбросил одного из коал на землю. А тот просто неудачно упал и разбился. Кто же думал, что они такие хрупкие?

Антон вылез на бортик бассейна и взял бокал с виски, который прихватил с собой. В доме был огромный бар, в котором стояла куча бутылок, и одну из них Антон принёс в бассейн. Можно было пить с утра до вечера, и всё равно никто бы не заметил, что какая-то из бутылок исчезла. Он, конечно, не алкоголик, но всё же так приятно почувствовать себя богатеем! Да ещё этот чудо — бассейн под стеклянным куполом! Так необычно — плаваешь, и видишь всё, что творится вокруг на территории. То есть, видишь, конечно, только ту часть резиденции, которую не скрывает дом, стоящий прямо напротив бассейна…

Антон отхлебнул виски, и вдруг почувствовал взгляд. Он стремительно обернулся и увидел в дверях Милу. Она стояла, держась за косяк одной рукой, а второй развязывая парео, скрывавшее её купальник. Парео эффектно упало на пол, а у Антона перехватило дыхание, когда он увидел купальник женщины. Он удивительным образом не только не скрывал, а, наоборот, открывал её фигуру. Антон почувствовал приятное возбуждение. Чтобы скрыть это, ему пришлось спрыгнуть с бортика обратно в бассейн. Он, не отрываясь, смотрел, как грациозно Мила спускается по лестнице в прозрачную голубую воду, и вдруг ясно понял, что она хочет его так же, как и он жаждет её.