ГЛАВА ШЕСТАЯ

Жанна сошла с трапа под руку, поддерживаемая Павлом под локоток. Он не мог оставить её ни на минуту, ему всё время хотелось ощущать её. И она была только рада такому трогательному проявлению его чувств.

Единственное, что смущало девушку — как воспримет Павлик её семью. Не в смысле Малика, дяди Шахида, двоюродных братьев Рафата и Тофика, Мальчика… У Жанны много родственников, дело не в этом. Не будет ли обидно Павлику узнать, что её семья — очень обеспеченная, не станет ли ему не по себе, не оттолкнёт ли это его от неё…

Хотя он, должно быть, тоже не бедствует. Не каждый может позволить себе закончить языковые курсы в Кембридже, ездить в дорогущих английских кэбах и каждый день водить девушку в пабы и рестораны. И всё же, скорее всего, семья Павлика — среднеобеспеченная. Просто он один сын в семье, единственный ребёнок, для которого родители делают всё. И Жанна страшно переживала, что Мальчик, которому поручат встречать её, может выпендриться, как она это называла, и приехать встречать её на розовом кадиллаке, словно кинозвезду, как в прошлый раз. Малик потом ругал его за это, но дело было уже сделано. Это было совсем недавно, на праздник новруз — байрам, когда Жанна и Малик летали в Азербайджан, в Ленкорань, к родственникам. Хотя, конечно же, Малик, вспомнив последнюю встречу, должен дать отмашку Мальчику, и предупредить, что больше не потерпит дурацких розыгрышей. Хотя Тофик тогда так смеялся…

Как отреагирует Павел, когда увидит, на чём её приехали встречать? Пусть уж тогда не на кадиллаке, а на джипе, или «мерседесе». Или Мальчик появится на своей роскошной «БМВ»…

Когда Павлик спросил, кто её родители, Жанна честно призналась, что её мать умерла при родах, и отец сам вырастил дочь. Но умолчала об истинном положении вещей, и сказала, что отец — директор овощного рынка. Выйдя из самолёта и спускаясь по трапу, Жанна молила Аллаха, чтобы Мальчик не шокировал публику и обошёлся без выпендрёжа. Пусть «джип» — во всяком случае, Павел не узнает его истинную цену, а директор рынка может купить и подержанную машину такого класса тысяч за пятнадцать. Но если Мальчик опять пригонит «кадиллак», то…

Жанна, нервно высматривая в толпе встречающих Мальчика, сжимала руку Павлика, а с другой стороны поддерживала бабулю. Та нервничала, потому что ей не удалось стащить в «дьюти — фри» очень красивый флакончик с духами.

Потом они получили вещи, и, наконец, вышли из аэропорта. Взгляд Жанны сразу же упал на роскошный чёрный «лимузин», явно собранный на заказ. Она вздохнула спокойнее: Мальчику и в голову не пришло бы брать в аренду подобную машину, это было бы слишком строго для парня, желающего покривляться. А в личном парке отца такой не было — даже Малик не способен был выложить полмиллиона долларов за подобный шик. А уж Жанна отлично разбиралась в машинах и видела, что этот лимузин был сделан на заказ, и оборудован внутри по желанию владельца.

Но вот из лимузина выскочил молодой человек и бросился по направлению к ней. Девушка похолодела. Не может быть! Неужели теперь и эксклюзивные тачки сдают в аренду? Она бросила взгляд на Павлика. Он посмотрел на неё как-то странно, взгляд его выражал беспокойство. Ну вот, парень уже всё понял… Жанна расстроилась. И вдруг…

— Павел Анатольевич, с приездом вас, — молодой человек, выскочивший из уникальной тачки, резво оглянулся по сторонам, натренированный взгляд Жанны уловил чуть заметное движение его головы, будто он кивнул кому — то. И в ухе у него торчала такая штучка, с такими ещё ходят крутые ребята из крутой охраны…

— Иди, я сейчас, — Павлу явно было неловко, и он пытался отправить молодого человека обратно в машину. На что тот не отреагировал, продолжая стоять возле Павла и оглядывать окрестности.

— Деточка, — опомнилась Камилла Аскеровна, — а где Мальчик? Я его что-то не вижу.

— Мы можем вас подвезти, — обрадовался Павел, — хотите?

— Спасибо, — серьёзно кивнула пожилая дама, — только я думаю, что Малику это не понравится… А, вот и Мальчик!

Сквозь толпу прибывших к ним продирался очень красивый парень. Павел ревниво посмотрел в его сторону. Жанна заметила и его взгляд, и улыбнулась. Да, Мальчик выглядел потрясающе. Но Жанна была абсолютно равнодушна к нему. Когда-то в ранней юности, когда они ещё учились в школе, он начал ухаживать за ней, но Малик быстро всё прекратил.

Вдруг дверца лимузина распахнулась и оттуда показалась женская ножка в розовом, с опушкой, сапожке на длинном каблучке. Жанна, не отрываясь, смотрела на эту ногу. А вот показалась и её хозяйка. Одетая в нежно-розовую коротенькую шубку, из машины выпорхнула девушка. Классическая, стандартная внешность модели — ухоженная кожа, обесцвеченные волосы, длинные роскошные ногти… А какими духами от неё пахло… Жанна впервые в жизни почувствовала себя замухрышкой, и пожалела, что практически не умеет пользоваться косметикой: не до того ей всегда было. Ну, подкрасить ресницы и губы она в состоянии, но вот наложить безупречный макияж, как на этой девушке, и одеться так, чтобы все вокруг оборачивались, Жанна не могла. Да и, честно говоря, никогда не пыталась. Зачем? Но сейчас, когда девица бросилась на шею Павлику, Жанна ощутила некое беспокойство.

Немного облегчил её состояние тот факт, что Павел явно не был рад появлению девушки. И что Мальчик, который уже стоял рядом с Жанной, вызвал его недовольство и явный интерес со стороны яркой девицы. Жанне показалось, что она её уже видела, но не могла припомнить личного знакомства. Значит, девушка — известная личность. Наверное, Жанна видела её по телевизору. Это совсем, совсем не радовало её.

Она наспех попрощалась с Павликом, и, схватив под руку Мальчика — с одной стороны, и Камиллу Аскеровну с другой, зашагала к машине. Мальчик не сумел погрузить то безумное количество багажа, прихваченное Камиллой Аскеровной, в багажник щегольской «БМВ», и пришлось складировать вещи на заднее сидение. Пожилая дама была практически завалена сумками и фирменными пакетами, но не роптала. Жанна недовольно уселась на сидение рядом с Мальчиком и, посмотрев в зеркало заднего обзора, увидела, как Павел усаживается в лимузин, а та розовая девица что-то щебечет, прильнув к нему. Жанна со злости высказала Мальчику, что он плохо водит машину, и вообще, по-хорошему, никакой телохранитель ей не нужен. То же самое она говорила отцу, но Малик настоял, и она не стала сопротивляться.

С Мальчиком у Жанны были довольно сложные и зыбкие отношения, поэтому обычно она предпочитала молчать в его присутствии. Когда-то он пытался ухаживать за ней, но очень быстро получил резкий отказ. Это Малик внушил ей, что Мальчик — не пара для его дочери. Что он — чеченец, а она — азербайджанка, пусть и наполовину, ведь мать её была гречанкой русского происхождения. Поэтому она сначала противилась, когда Малик сообщил ей, что Мальчик будет её личным телохранителем, а потом сдалась. Но ей было неловко, что отец счёл Мальчика недостойным мужем для неё, но достойным телохранителем. Она думала, что теперь Мальчик обозлится на неё, и будет постоянно высказывать своё недовольство и претензии. Но всё обошлось.

Мальчик же после назначения на новую должность стал относиться к Жанне равнодушно, но работу свою выполнял идеально. В своём деле он был один из лучших, у него был острый взгляд, звериное чутьё, и все навыки отличного телохранителя, за которые Малик платил ему пять тысяч долларов в месяц.

Жанна вздохнула, вспомнив о Павле. То, что казалось таким простым в Лондоне, в Москве выглядит совершенно иначе. Эта яркая девица и лимузин вывели её из равновесия.

Она достала из сумочки блокнот, в котором были записаны домашний и мобильный телефоны Павлика, и вырвала эту страницу. Вот так. Жанна была максималисткой во всём. Она не умеет делиться своим имуществом. Если они и встретятся вновь, то только потому, что он ей позвонит. Она же, даже если и захочет, не сможет этого сделать. Пусть ей будет плохо и больно, если он не захочет больше увидеть её, но и у неё не будет соблазна позвонить и предложить встретиться. Потому что она не знает даже его фамилии.

Жанна открыла окно и пустила обрывки блокнотного листочка по ветру.

Владимир Ильич Ковалёв уже давно не был в таком великолепном расположении духа, как сегодня. Юные красотки сверкали обнажёнными частями тела и белоснежными зубами, они ловили каждый его взгляд и жадно ожидали его решения. Ковалёв чувствовал себя богом, сошедшим с Олимпа, чтобы лично отметить наиболее приглянувшихся ему девушек, и наградить их. Вообще-то, если честно, ему вовсе не требовалась любовница. Ковалёву на секс было наплевать.

В своё время, в молодости, он не пропускал ни одной юбки, а, повзрослев, остепенился и поменял секс на работу. Дочь смеялась над ним, считая, что он наивно хранит верность своей неверной жене. Ковалёв прекрасно понимал, что Мила презирает его за слабохарактерность, а жена так вообще в упор его не видит. Раньше просто вытирала об него ноги, а сейчас он для неё — пустое место.

Почему Галка не ушла от него до сих пор, для него оставалось загадкой. Он не закрывал глаза на её похождения, и всё знал. Знал уже давно, с того самого момента, когда она впервые ему изменила. Тогда она пришла домой с работы вовремя, на её теле не было синяков, а на шее — засосов. Но Ковалёв всё отлично понял, стоило ему только взглянуть на Галину. Она просто светилась, и глаза были подёрнуты дымкой любви, и от неё самой прямо — таки физически ощущался запах секса. Тогда он промолчал, и это его молчание повернуло всю его жизнь так, какой до сих пор она была.

Ковалёв смирился. Но вот никак не мог понять, почему жена оставалась жить с ним. Иногда она жила у очередного любовника несколько дней или даже недель, но всегда возвращалась домой. На вопрос Ковалёва « Почему?» она улыбалась и пожимала плечами. Иногда шутила, что тянет к родному очагу. Но ведь очага — то давно не было. И, если говорить совсем уж честно, был ли он вообще?

Тридцать лет назад, когда они поженились, Галина относилась к нему чуть снисходительно, но всё-же отношения у них были ничуть не хуже, чем у других молодых пар. И что же потом случилось? Сначала умер отец Ковалёва, потом мать сняли с должности, отправив на пенсию. Это сразу же почувствовали молодые, ощутив на своём кошельке. Ковалёв оказался не способным зарабатывать столько, сколько требовала Галина. Была и другая причина… И, когда Миле исполнилось лет пятнадцать, она изменила Ковалёву в первый раз. Хотя нет, первый раз у неё был с Резником. Он тогда только пришёл с армии, и, наивный дурачок, хотел жениться на Галке. Ковалёв, как истинный друг, попытался открыть ему глаза на положение вещей.

Он тогда соврал, Галка ему ещё не изменяла ни с Валеркой, ни с Самсоном, которых он придумал, но её блятскую натуру он чувствовал уже тогда. Зачем женился? Любил, наверное… А теперь, если оглянуться назад, получается, что он и не жил вовсе. Что за радость была в его жизни? Жена, которая трахается направо и налево? Дочь, которая ни во что не ставит папочку? А ведь, в юности казалось, что ему, человеку с таким звучным и знаменитым именем, будет светить яркая звезда. Что его ожидает счастье, удача, идеальный брак, дом — полная чаша…

А в результате он оказался у разбитого корыта, как та бабка… Десять лет назад Ковалёв вдруг от безысходности решил заняться продюсированием. Тогда это было модно. На эстраде образовалась временная чёрная дыра: ярких молодых исполнителей практически не было, оставались только зубры — Кобзон, Лещенко, Пугачёва… Но этого было явно мало. Иногда вспыхивали, как звёздочки, какие-то группы, но гасли тут же, запутавшись в неумелых сетях продюсеров и директоров. «Комбинация» уже не была популярна, правда, ещё оставались Королёва со своими жёлтыми тюльпанами, Буланова и вошедшая в моду Ветлицкая. И «Любэ», конечно, со своим «Атасом». Но разве они не потеснятся, освободив дорогу новой группе? Или все могут мирно сосуществовать, эстрада большая.

Ковалёв, много лет подряд преподававший в музыкальной школе, имел отменный слух. К тому же дочь, Мила, всё время участвовала в каких-то конкурсах, самодеятельных концертах, пытаясь выбраться на сцену. Получалось, что в одной квартире живут и потенциальная звезда, и человек, желающий заниматься раскруткой будущих звёзд. Мила с огромным удовольствием подхватила инициативу отца, и пошло — поехало.

Сначала, на удивление всем, им очень везло. Молодые, неизвестные композиторы и авторы текстов отдавали свои шедевры за копейки. Эти шедевры превращались в хиты. Люди слушали хиты, и узнавали Милу. Она действительно потихоньку становилась звездой. Потихоньку — потому что у них не было денег на то, чтобы она стала звездой очень быстро и надолго. Хотя уже через год к ним поплыли денежки. Не сказать, чтобы Мила стала популярна у широких народных масс, тем не менее, ещё через три года, незадолго до дефолта, Ковалёв купил новую, большую трёхкомнатную квартиру. У Галины появились хорошенькие шубки, у Милы — новенькая «ауди», куча шмоток, и — первый альбом.

Ещё некоторое время они были на высоте. Ковалёв придумал дочери псевдоним — Илиади. Это вызывало некоторую ассоциацию с Милой Романиди, но необычные фамилии наш народ запоминает быстрее, чем стандартные Иванов, Петров, Сидоров, и Ковалёв, соответственно.

Но, к сожалению, всё это продлилось недолго. Однажды августовским утром Ковалёв обнаружил, что курс доллара по отношению к рублю вырос почти в три раза. А все его расчёты велись в рублях. Мало того — совсем недавно он продал старую, родительскую квартиру, продал за доллары. Но успел разменять их на рубли, потому что собирался начать конкретный пиаровский ход. На тот момент рекламное агентство, в которое он обратился за помощью, вело расчёты исключительно в рублях, как и полагается российскому законопослушному рекламному агентству.

Ну, а что было дальше, уже понятно. Деньги пропали. Раскрутка Милы провалилась. Да и не нужна она была никому, потому что бедные потенциальные слушатели и зрители хотели только одного: суметь прокормить и одеть свои семьи в жуткой ситуации кризиса.

Примерно через год, когда ситуация не то чтобы стабилизировалась, просто к ней уже привыкли, Ковалёв снова начал действовать. Он организовал выступление дочери в сети казино и ночных клубов. И дочь снова пошла в гору. Пока что она выезжала на прошлых песнях. И вот незадача: отчего — то больше ни один композитор или автор не обратились к нему, чтобы предложить новый хит. Они отлично запомнили, что Ковалёв когда-то вырвал у них популярный мотивчик за копейки. В шоу — бизнесе такое не забывают. Ковалёвы остались без хитов. А остаться без песни, которая выведет тебя на звёздную тропу, означает полный провал. Конечно, есть авторы, которые просто стряпают хиты, как писатели — бестселлеры, но их услуги стоили столько, сколько Ковалёв никогда бы не смог собрать. Милу постепенно забывали. На смену ей пришла куча молоденьких девушек и юношей, и Мила Илиади, не отличавшаяся изумительным тембром голоса, как, к примеру, Лариса Долина, или необычным стилем исполнения, как Земфира, была выброшена за борт российского шоу — бизнеса. Постепенно она скатилась до второсортных клубов. И вместе с тем изменила отношение к отцу. Дочь поставила на нём клеймо «неудачник». И, возможно, была права. Ковалёв не смог сделать так, чтобы Мила осталась на плаву. А ведь он был её продюсером, и это была его основная обязанность. Именно продюсер должен придумывать имидж своего подопечного и его «фишку». Он же не справился с обязанностями, и был нокаутирован собственной дочерью — по всем правилам бокса… Так что же он упрекает её в плохом отношении к себе!

Зато сегодня, когда он вооружился деньгами Резника, когда экономика в стране вроде бы стабилизировалась, и он, Владимир Ильич, уже поднаторел в вопросах сцены и вокала, он не подведёт. Он не подведёт ни Толика, который сразу же, без лишних вопросов об обеспечении, занял ему приличную сумму, ни дочку, вышедшую в тираж по его вине. Он хочет быть настоящим отцом, заботливым и проворным, способным поднять Милу на небывалую высоту.

Он выберет самых голосистых и хорошеньких девчонок, среди которых будет солировать его единственная дочка, имидж новой группе соорудит этот педик Кравчук, любимый Милкин дядька. И чего она в нём нашла, в этом женоподобном существе? С деньгами Резника он сможет «отовариться» хорошей музыкой и словами у престижных авторов и композиторов. И запустит этот новый проект, который станет его визитной карточкой, как «Тату» Шаповалова, «Иванушки — интернешнл» Матвиенко…

Он создаст новую популярную группу, женский бэнд, трио или квартет. Найдёт для них фишку, и — вперёд! Ковалёв унёсся в эйфорическую даль, упиваясь мечтами, забыв о том, что находится на прослушивании будущего знаменитого трио или квартета…

— Ну, как же ты похудел, Павлик! — укоризненно взмахивала руками Любовь Андреевна.

— Ма, ну хватит уже, — с набитым ртом отвечал её сын, и впрямь похудевший. — Иди лучше, посмотри, что я тебе привёз!

— А мени ты шо привез? — Настенька, только что основательно подчистившая свою тарелку с едой, умильно поглядывала на двоюродного брата масляными глазками.

— Извини, — смутился тот, — я же не знал, что вы с мамой гостите у нас…

— Тьфу, Настька, — ударила девушку по руке мать, — чи ты нищая? Подарки выпрашиваешь, как собачонка голодная!

— Тася, — переключилась с сына на сестру Любовь Андреевна, — прекрати. Настенька — очень живая и непосредственная девушка, так что не говори ерунды!

— Как Скарлетт О Хара, — вдруг заявила Настенька.

Она откинулась на спинку высокого стула и алчно высматривала, что бы ещё ей съесть.

— Скарлетт О Хара тоже была живой и непосредственной, — объяснила она, что присутствующие смотрят на неё недоумённо, — так в книге написано.

— Ты умеешь читать! — не удержалась от язвительной реплики Мила.

Она почти ничего не ела, предпочитая овощи и фруктовый салат мясным рулетикам с грибами, фаршированной курице и вкуснейшему картофелю — по деревенски. Ей хотелось отличаться от присутствующих за столом дам, так, чтобы Павлик мог сравнить их и сделать вывод в пользу Милы. Ей не приходило в голову, что парень не следит за количеством еды на соседних тарелках.

Павлик уткнулся в чашку, сдерживая смех. Настенька сравнила себя со знаменитой Скарлетт! Но Мила какова, ничуть не изменилась! Хотя почему она должна меняться? Когда-то он был неравнодушен к ней, и даже сделал ей предложение. Мила его отвергла, и Павлик страдал, долго и муторно переживая. Потом как-то всё рассосалось само собой.

Интересно, почему Мила приехала его встречать? Насколько ему известен её характер, она никогда не совершает необдуманных поступков, считая их напрасной тратой времени. Ей что-то нужно от него? Но что?

— Ну зачем ты так, Милочка? — расстроилась Любовь Андреевна. Она, как всегда, стремилась всех помирить и наладить отношения между гостями.

— А неужто не понятно? — завелась Тася, напрочь забыв про украинский акцент и вставляемые словечки из этого языка. — Женщины видят друг в друге соперниц! Тем более — когда одна молодая да справная, а другая — кость собачья, доска столярная, и в возрасте уже!

— Это я в возрасте? — задохнулась от негодования Мила.

Резник — старший молча промокнул губы салфеткой, поднялся из-за стола и направился в зимний сад. Уже открывая дверь, он обернулся, и кивнул сыну, чтобы тот следовал за ним. Вот почему он не любил родственниц жены — те обожали скандалы. А в доме Резников никто ни на кого голоса не повышал.

Мила была готова растерзать эту толстую дуру, испортившую весь вечер. Теперь Любовь Андреевна будет дуться на неё, а Анатолий Максимович вообще вышел из-за стола, он ненавидит склоки и препирательства. Если Мила хочет войти в их семью, она должна быть милой и спокойной, и совсем, совсем неконфликтной.

— Извините, — обратилась она к Тасе и надувшейся Насте с милой улыбкой, — я не хотела никого обидеть. Просто у меня некоторые неприятности, поэтому я сегодня злая…

— Свои неприятности треба держать при себе, — ответила Тася, — ты в приличном доме находишься…

От злости она даже забыла, что ей положено говорить по — украински.

«Вот сука, — подумала Мила, — ну погоди, я тебе ещё устрою весёлую жизнь, хохлушка задрипанная!»

А вслух произнесла:

— Совершенно с вами согласна, и только поэтому и попросила прощения.

— Милочка, а что случилось? — встрепенулась Любовь Андреевна.

— Так, ничего серьёзного, это на личном фронте, — отмахнулась Мила и со значением посмотрела на Павла, удаляющегося из комнаты. Услышал ли он, принял ли её слова за сигнал к действию?

Ей удалось разрядить обстановку, разговор плавно перетёк в нейтральное русло. Примерно через полчаса, когда родственницы хозяйки дома наконец насытились, Мила предложила прогуляться по зимнему саду. Павлик с отцом оттуда ещё не выходили, звука лифта не было слышно, так что она рассчитывала остаться с молодым человеком наедине. Внесённое ею предложение дамами было одобрено.

— В этом месяце у нас большие потери, — рассказывал отец, — так что перекинь расход средств с N — ского рынка на другие.

— Угу, — кивнула Жанна, — я прослежу за бухгалтерией.

— Потом, я хотел бы переговорить с тобой по важному вопросу. Это касается нефтепереработки, — продолжал Малик, — мне нужны сведения по месторождениям, по крупным нефтяным холдингам. Кто какой частью владеет, где чья доля.

— Угу, — снова кивнула дочь, — взломаю, не вопрос.

Отец по обыкновению многого не договаривал, но она понимала с полуслова, что ему нужно. Он не хотел развязывать распри и ввязываться в чужое разделение нефтяных месторождений. Задачей дочери было соорудить и предоставить пред его очи схему, нечто вроде пирамиды — какие компании на российском рынке какой долей владеют, у кого в руках сосредоточены мощные силы давления на потребителей нефтепродуктов. Малик хотел урвать свой кусок пирога, и вклиниться на рынок. А перед этим ему необходимо было провести так называемую разведку, маркетинг. Жанне вменялось взломать базы данных крупных компаний, чтобы сегментировать нефтяной рынок.

— И ещё: у нас находятся двое парней, чьи родители отказались платить выкуп. Что с ними делать?

— А то ты не знаешь, — удивилась Жанна. — Почему у меня спрашиваешь?

— Значит, новых идей у тебя нет? — загадочно поинтересовался Малик.

— Я не понимаю, — начала Жанна, — в чём дело? Почему ты…

— Ладно, проехали, — покачал он головой. — Так, кажется, говорит молодёжь?

После ухода отца Жанна, работая на компьютере, долго думала над тем, что он сказал. Почему он спросил её, что делать с заложниками. Они уже не нужны, раз родители отказались платить. Неужели непонятно, что с ними делать? То же, что и всегда! Камень на шею — и в Москву — реку! Ведь ясно, что заложников отпускать нельзя: они вернутся, расскажут, что видели, где были, а видели они некоторых людей Малика. Может, даже нарисуют фоторобот. И что дальше? Но почему он спросил её, несмотря на то, что знает мнение дочери практически по всем отраслям и областям своих занятий?

Жанна немного подумала над этим вопросом, и переключилась на другую тему. Вообще-то она не была кровожадной и злой, так уж сложились обстоятельства. Ведь неудивительно, если ребёнок, выросший в семье математиков, к примеру, выведет новую теорему. Или хотя бы просто отлично знает сей предмет. Так и Жанна: она никогда не задумывалась над тем, что делает, с эстетической точки зрения. Она просто делала то, что полагалось, что считалось правильным в определённой ситуации. Если что — то или кто-то ставил под сомнение безопасность членов Семьи, это обстоятельство или этого человека стоило ликвидировать. Это было всего лишь вопросом внешней политики, не больше. Жанна никогда не рассматривала свои действия в ракурсе человека как личности со своим жизненным грузом и опытом, со своей семьёй, наконец, с чувствами и помыслами. Она заботилась о собственной Семье — и всё. Когда человек попадает в определённые обстоятельства, он действует в соответствии с ними, каковыми бы они не смотрелись со стороны. Ведь в пустыне не может вырасти привередливая орхидея, растущая, к примеру, только на высокогорных склонах. Для этого требуется определённая подпитка, необходимые условия для роста, грунт и так далее. Если же растение попадёт в другие условия, то он или погибнет, или видоизменится. Жанна, как и орхидея, развивалась в соответствии с той почвой, в которую была посажена. Теперь же, в соответствии с новыми обстоятельствами, появившимися в её жизни, она начинала меняться. Теперь, кроме работы, она постоянно думала о Павлике, о том, как хорошо им было в Лондоне, как они занимались любовью, как гуляли по незнакомым Жанне улицам, как он водил её в рестораны и нежно на неё смотрел.

Но теперь во все воспоминания упорно вмешивалась та девушка в розовом полушубке. Кто она такая? Павлик про неё не упоминал. Единственное, что успокаивало Жанну — кажется, Павел не слишком был рад её видеть, и не ожидал. Может быть, она всё же не его невеста? К тому же, если бы та девица была его невестой, он не стал бы показываться ей на глаза вместе с Жанной, соврал бы что-нибудь в самолёте… Но он был так поражён появлением той розовой штучки, что даже не познакомил Жанну с ней.

В общем — то, она уже может ничего не узнать, если Павел ей не перезвонит. Гордая кавказская кровь взыграла, и она выбросила листочек с его координатами. И, если…

Зазвонил телефон. Жанна мгновенно схватила трубку.

— Это ты? — раздался родной голос в трубке. — Жанна, это ты? А то я звоню, а какая-то барышня упорно твердит, что Жанна — это она…

— Это секретарша, — засмеялась Жанна, пользуясь случаем.

Павел не поймёт, что она смеётся от радости, ведь ситуация позволяет. — Секретарша — моя тёзка!

— Ой, действительно, — смутился Павел, — я же звоню тебе на работу, совсем отчаялся. Твой мобильный не отвечает, и я…

— Давай встретимся, — вырвалось у Жанны, мгновенно забывшей правила хорошего тона, которые она только что себе напоминала. — Прямо сейчас! Я уже соскучилась!

Мила задумчиво слушала бормотание Джонни. Она сидела на резной качели среди папоротников, невиданных цветов и птиц. Этот райский уголок, оранжерея, была создана несколько лет назад по спецзаказу Резника — старшего. В связи с его суточной занятостью у него не оставалось времени на отдых и природу, поэтому свой дом он постарался максимально приблизить к желаемому идеалу. Если у него выпадала свободная минутка, Анатолия Максимович мчался в свой зимний сад, наблюдая за коалами и вдыхая специфический запах эвкалиптов, или в оранжерею, чтобы полюбоваться попугаями и душистыми растениями. Даже Мила, абсолютно равнодушная к природе, поразилась красоте этого большого цветника.

Окна тянулись сверху донизу, так что, прогуливаясь по аллеям сада, можно было увидеть, что на улице — снег или дождь. А в садике всегда была ровная температура, было светло и дышалось очень легко.

Циничный Резник объяснил, что лёгкость эта возникает из-за насыщенного, влажного воздуха. Но Миле казалось, что нет на земле приятней уголка, чем этот. И вообще, нет приятней дома, чем этот.

Мила искренне была привязана к Любови Андреевне, и иногда даже жалела, что не она её мать. Ведь как приятно было бы наслаждаться её любовью и заботой и знать, что она очень её любит и дорожит ею. Иногда Мила чувствовала себя совершенным ребёнком, ей хотелось, чтобы кто-то защищал её и она чувствовала себя нужной. В своей семье она не ощущала этих чувств. Наоборот, её мать и вовсе не замечала дочку, а отец с каждым неверным шагом всё меньше обращал на неё внимания как на дочь, и общался с ней, как с подопечной певицей общается продюсер. Мила давно уже уверовала в то, что она сама должна уметь постоять за себя, что никому она не нужна, и именно поэтому девушка была настроена довольно воинственно. На самом деле( но в этом она не призналась бы и самой себе, хотя обычно наедине была честна с собой), она страдала от комплекса неполноценности. Ей постоянно надо было доказывать себе и другим, что она чего-то стоит.

Мила слегка робела перед старшим Резником, а младшего считала слюнтяем. Но это не помешает ей выйти за него замуж! Сейчас, когда она возглавит новую поп-группу, ни у кого и сомнения не возникнет, что она выходит замуж не за деньги, а за человека. Только почему-то Павлик не слишком жаждет броситься в её объятия! Хотя Мила видела это самое «почему-то». Смуглая, черноволосая девушка, явно не русская…

И что Павлик, утончённый эстет, представитель так называемой золотой молодёжи, нашёл в этой девчонке? Вряд ли у них это серьёзно, скорее всего, познакомились в самолёте… Но Мила не привыкла врать самой себе. Она сразу поняла, что Павлик очарован той смуглянкой. И знакомство в самолёте здесь вовсе не причём. Но она не намерена сдаться без борьбы! Единственное преимущество, которым владеет та мусульманка, это её молодость. Мила успела заметить и свежесть кожи, и естественную, хрупкую фигуру, ещё чуть неловкую и угловатую, как это бывает только у юных девушек. Но Мила — настоящая женщина, она сможет привязать Павлика к себе, ведь когда-то он был влюблён в неё! А в арсенале Милы — миллион любовных ухищрений и приёмов, которые её никогда не подводили. И Павлик очень быстро забудет свою смуглую замарашку!

— Шесть грамма, шесть грамма, — щебетал рядом возбуждённый Джонни. Он притащился в оранжерею из зимнего сада вслед за Милой.