Бойцы показывали ей средний палец и другие международные жесты, посылая ее куда подальше.

При выезде из деревни туман нас окутывал все больше, становился гуще, плотнее, его можно было осязать руками. Видимость становилась все меньше и меньше. С учетом темноты и тумана фары БТРа, скрытые светомаскировочной защитой, выхватывали куски местности на три метра, не больше.

И хоть нервное напряжение росло с каждым метром, эта туманная сырость пробиралась под бушлат, окутывала ноги. Становилось холодно.

Было слышно, как Калина скрипел зубами. Или зубы у него хорошие, или стоматологи в армии стали другими, но его нижняя челюсть ходила вправо-влево. Он ничего не говорил, лишь напряженно всматривался в мутный туман. Жестами показывал своим разведчикам, чтобы они не ослабляли внимание.

С учетом пересеченной местности можно было спокойно подобраться к дороге и открыть огонь.

Мы с Серегой сидели просто как пассажиры, стараясь не мешать бойцам выполнять боевую задачу.

Неожиданно мне в голову пришла мысль: то, что сейчас происходит — осуществление именно наших задумок. Можно даже сказать, воплощение виртуального замысла в реальную действительность, и если мы чего-то недоглядели, то вот эти вот мальчишки попадут под огонь противника.

Я еще раз внимательно вгляделся в лица солдат, что сидели со мной на броне.

Суровые лица, обтянутые кожей. Серый цвет лица, темные круги под глазами. Тонкие, как карандаши в стакане, шеи выглядывали из воротников бушлата.

Только взгляд, жесткий, как лезвие клинка выдает их. Сбитые пальцы цепко держат оружие. Они — солдаты. Они защищают свою Родину, нашу Россию. И они выполняют то, что мы запланировали.

Мы можем фантазировать все, что нашей душе угодно, только вот именно эти солдаты, собранные здесь со всей России, будут выполнять задуманное нами. Будут претворять наши фантазии в жизнь. Именно они будут первыми входить в дома, где их могут ждать пулеметные гнезда, засады, растяжки, мины. Ответственно. И даже очень. И не дай Бог, если кто из них там ляжет. Я мелко перекрестился и потрогал через бушлат пояс, который был подвязан черной тряпочкой с письменами — оберег. Было бы дерево — постучал бы.

Небольшое было расстояние, но мы тянулись как старые клячи. Дозорная машина была уже на окраине села и докладывала, что все в порядке. Тихо. Это хорошо, что тихо.

Чеченские собаки раньше были злыми, но война их тоже научила, и теперь при легком побрякивании антабки о цевье автомата псы стремглав убегали. Не говоря уже про рокот бронетехники. Это наводило на них ужас. Война всех чему-то учит. И не всегда этот опыт бывает позитивным.

На обочине свет фар выхватил бойца, он был регулировщиком, стоял на развилке дорог.

Лицо его было также сурово и сосредоточено. Он стоял в тумане, в темноте один, с ним был лишь автомат с подствольником. Разведчики, казалось, не обращали на него внимания, у каждого своя задача.

Наш БТР обдал его выхлопными газами, но он лишь помахал рукой перед лицом, разгоняя газ, не меняя выражения лица. Вот и окраина деревни.

Мы остановились рядом с дозорным и головным БТРами. Офицеры спрыгнули и остались возле машин. Солдаты, соскользнув, мне даже показалось, что бесшумно, с брони, растворились в тумане, заняли оборону. С Серегой подошли к разведчикам. Поздоровались с теми, кого не видели утром.

— Черт, — Калина сплюнул под ноги, — туман. Ни хрена не видно. Уходи, и никто не заметит!

— Сейчас перекроем деревню, мышь не выскочит, товарищ капитан, — заверил своего командира взводный.

— Боюсь, что мы уже и слонов не найдем в этой дыре, — Каргатов был мрачен.

— Это точно, вон старая ведьма платком махала. Если уже последняя деревенская сумасшедшая сообразила что к чему, то думаю, что духовские наблюдатели и подавно. — Калина тоже прекрасно понимал ситуацию.

— Сейчас подтянутся духовские старейшины с местным мэром, которых хоть «вовчики» и топтали ногами, но они их сдавать не станут. Потому как все они борются за свое великое дело. А то, что здесь было — это их чеченские разборки. В которые неверные не имеют права влазить. — Серега Каргатов смотрел на все вещи более спокойно и философски. Порой даже казалось, что вывести его из душевного равновесия очень сложно.

Тем временем на площадку перед деревней выезжали новые БТРы. Подходили новые офицеры, они также скептически смотрели на перспективу поимки бандитов в деревне.

Подошел Мячиков с начальником штаба.

— Ну что, готовы? -задал шеф идиотский вопрос.

— Всегда готовы, как пионеры. Мог бы и не спрашивать, -буркнул я.

— Обязан спросить, а то вдруг передумали, тогда сейчас свернем операцию, может вас эта баба с платком напугала. — Шутки у Петровича были плоскими, было заметно, что он оценивал ситуацию и нервничал.

— Нервничаешь, начальник?

— Как тут не понервничаешь, столько работы и результат — вонючий «пук». — Начальнику предстояло объясняться на Ханкале, мы останемся в стороне.

— Чего-нибудь, кого-нибудь обязательно найдем. Не могли же они все оружие с собой утащить. Чем отчитаться мы всегда найдем, — успокоил Мячикова Гаух.

— Ну, дай-то бог! — шеф нервно повернулся, оглядывая окрестности. — Чего стоим? Работать надо. Или последним духам даем возможность слинять?

— Да уж хватит совещаться. Насовещались так, что печень чуть не лопнула. — Молодцов покачал головой. — Второй подготовки к зачистке я уже не выдержу — лягу под капельницу.

— Ничего, мы тебе стопки будем, Вадик, внутривенно вливать, в физраствор подмешивать. — Володя Гаушкин был циничен, впрочем, как всегда.

— Не отмажешься, не одним нам страдать, — я поддержал я Володю.

— Хватит трепаться! — Мячиков заметно нервничал. — Все знают свои объекты?

— Все, — почти хором мы ответили.

— Я пошел к командованию, думаю, что пора их поторопить, — и зашагал к командирской машине.

Минут через десять раздалась команда: «По машинам!» Мы снова поднялись на броню. Не надо топтать ноги. Они еще пригодятся.

И началось!

Часть личного состава на максимальной скорости, насколько это возможно в предрассветном тумане, рванули на противоположную окраину села, перекрывая возможные пути отхода. С одной стороны деревню омывала река, взяли под контроль мост — полностью контролировать берег, поросший кустарником и деревьями, весь изрезанный оврагами, невозможно. Также прикрыли и третью сторону села. Все. Древня блокирована.

По крайне мере хотелось в это верить.

Еще группа поехала на моторно-тракторную станцию, там готовился временный пункт, именно туда будут доставляться подозрительные граждане. Именно там предполагалось предварительно отделять зерна от плевел. Гражданских лиц отпускать, а вот «вовчиков» и их пособников задерживать для дальнейшего разбирательства.

Остальные разъехались по адресам. Каргатов пересел на другой БТР разведчиков, у него был «свой» адрес. Я остался на том, на котором приехали.

Часть разведчиков спешилась и шла впереди и по бокам бронемашины. Они высматривали возможную засаду, нет впереди мин, растяжек или еще какой гадости.

Стрелок на БТРе крутил башней, нацеливая свой грозный пулемет на все подозрительное.

Пока все тихо. Из-за занавесок выглядывали лица. Кто именно — не разглядеть. Лишь боковым зрением улавливаешь колебание ткани и инстинктивно поворачиваешь туда голову. Бойцы, что на БТР, поворачивали в эту сторону оружие, шторки тут же задергивались. У всех нервы были на пределе, казалось, что вот-вот кто-то откроет стрельбу.

Я выбрал адрес нашего знакомого Садаева. У Каргатова был адрес, где по сведениям агентуры скрывались боевики — ваххабиты. Молодцов поехал на склад оружия. Гаушкин — к одной из любовниц Шейха, но там он не должен был долго задерживаться, если нет ничего интересного, то у него был другой адрес, там тоже гостевали духи. Но надо постараться вынуть из этой крали адрес ее любимого мужчины. Пусть даже придется ее ради этого изолировать от общества на несколько дней.

Я открыл свою офицерскую сумку, развернул планшет, сверился с картой. Поворот, потом еще один, и искомый домик.

Все было на удивление тихо. Я, конечно, люблю тишину, но сейчас над сонной деревней кроме шума двигателей техники ничего не было слышно.

Вот и «мой» дом. На фоне остальных он ничем не выделялся. Вокруг дома были и побольше, и посимпатичнее.

Теперь понятно, почему Садаев обосновался здесь. Выгнал тех, кто послабее, а сам устроился здесь. Не доезжая метров ста до дома, остановились. В сером предрассветном тумане очертания были его размыты.

— Этот? — Калина внимательно посмотрел на дом и прилегающие окрестности.

— Он самый, — подтвердил я.

— Ну, что, Александр, начнем?

— Ну, не отступать же! — усмехнулся я. — А то получится, что приехали, посмотрели и убрались восвояси. С Богом!

— Пошли! Штурм! — Калина спрыгнул с брони и устремился вперед. — Жди здесь, — бросил он мне на ходу.

— Имей в виду, живьем демонов брать! — вслед крикнул ему.

— Как масть пойдет!

Разведчики быстро окружили дом и, прикрывая друг друга, вошли во двор. Собак не было, бойцы встали под окнами, человек пять — у дверей. Пинком распахнули дверь в дом, двое тут же ворвались внутрь.

Все ждали автоматных очередей. Тихо.

Я спрыгнул с брони и пошел в сторону дома. Тихо. Бойцы лишь исчезли в глубине дома.

Из надворных построек, с чердака раздавались голоса-доклады:

— Тихо!

— Чисто!

— Ни души!

Во двор вышел Калина.

— Чисто. Постели теплые, дом натоплен.

— Ушли. Знали, значит, что мы идем по их души. Давай, осматривать, может, чего интересного оставили нам. — Я шагнул внутрь дома.

Бойцы уже запалили керосиновые лампы и свечи, деловито искали все, что могло представлять интерес для контрразведки и для себя лично.

Из большого, окованного металлической лентой сундука вытащили несколько пачек литературы. Я посмотрел. Ничего интересного. Брошюры, которые мы уже видели неоднократно, типа «Вставай мусульманский мир на священный джихад!», «Смерть врагам ислама» и прочая агитационная мура.

На душе скребли кошки. Хреново все это, хреново.

С чердака притащили РПК, несколько цинков патронов, два гранатомета, несколько индивидуальных аптечек, перевязочные пакеты. Несколько повязок зеленого цвета с арабскими письменами, те, что боевики повязывают поверх спортивных шапочек, бойцы растащили на сувениры.

Стали внимательно осматривать мебель. Кому-то из солдат не понравился стол — вызвал подозрение. Его живо разломали, и оттуда посыпались бумаги. Там было пять фотографий, их я уже видел. Сняты сотрудники отдела. Наши с Каргатовым лица были обведены красным карандашом. Возле каждого стояли восклицательные знаки. Это не интересно.

А вот карта — это уже привлекает внимание. Я пододвинул поближе керосинку и начал рассматривать, Калина пристроился рядом. Первая склейка — Старые Атаги и наш Чечен-Аул. Калина присвистнул от удивления.

— Не свисти — денег не будет.

— Мне они сейчас ни к чему, — парировал Калина. — Ты посмотри, они нанесли изменение обстановки в минных полях, что мы делали неделю назад.

— Оперативно работают сволочи, видимо, не бросили идею нас разбомбить.

— Им за это арабы деньги платят, поэтому для них это работа. Это мы с тобой, Саша, Родину защищаем, а они деньги зарабатывают. Есть такая профессия — террорист. Так, давай посмотрим, чего эти вражьи дети еще нарисовали? — Калина внимательно смотрел карту. — Они не используют красный цвет, как мы с тобой обозначаем свои войска, а рисуют зеленым. Либо принципиально, либо из-за отсутствия красного.

— Скорей всего принципиально. Воины Аллаха, мать их. — Я прикурил от лампы и начал сверять обстановку, нанесенную на своей карте, и на карте боевиков.

— Ты смотри, — Калина указал на сектор, через который мы въезжали, — еще метров десять, и могли нарваться на минное поле. Чудо, что они нам не устроили здесь засаду.

— А задумано хорошо было! — я внимательно рассмотрел тот сектор карты, на который указывал Андрей. — Здесь и здесь они ставят пулеметные гнезда, и народ ломится именно сюда, потому как здесь бугор, на который также можно поставить пулемет.

— А еще лучше снайперскую пару, или тройку. Снайпер, пулеметчик и гранатометчик. Накрошили бы они нас в труху. А у нас с тобой нет этих минных полей, контрразведка. — Андрей был задумчив. — Повезло. Пока.

— Я что думаю, Андрей-Бармалей, надо валить по другому адресу, хотя и чую, что и там мы кроме следов ничего и никого не найдем. Давай-ка соседние дома вежливо, подчеркиваю, очень вежливо посмотрим. Не надо людей против себя настраивать.

— Годится. — Калина кивнул, быстро позвал свой личный состав и поставил задачу. — С которого начнем?

— С самого любопытного, с того, у которого шторки на окнах дергались, а то народ сейчас довольный сидит и смеется над тупыми федералами, надо адреналинчику в кровь-то им плеснуть.

— Согалсен.

— Андрей, только вежливо! — предупредил я.

— Сделаем как в лучших домах Лондона и Парижа!

Бойцы рассыпались и взяли в кольцо дом, что стоял через дорогу. Все так же под окнами, перед дверью, наизготовку оружие.

Андрей сам громко постучал кулаком в дверь.

— Проверка паспортного режима! — заорал он

От такого рева поневоле присядешь, мертвого разбудит.

Дверь мгновенно открывалась, на пороге стоял дед, одетый в поношенный пиджак, из-за его спины выглядывала пожилая женщина, видимо, жена. Дед в руках держал документы. Калина взял документы и прошел в дом, за ним просочились бойцы. Через минут пять бойцы стали выходить наружу и проверять постройки во дворе, двое по приставной лестнице стали подниматься на чердак.

И тут из чердачного окна выпрыгнул человек, при приземлении упал на бок, поднялся и сильно хромая попытался сбежать. Бойцы быстро его догнали и сбили на землю. Он несколько раз пытался приподняться, но его сбивали на землю, потом уперли ствол автомата в спину и начали быстрый обыск.

Я поспешил туда, не хватало еще, чтобы они его грохнули «при попытке к бегству».

— Есть! — один боец задрал руку вверх, там была граната Ф-1, в народе «лимонка», разнесла бы все к чертовой матери.

— Правильно ты говорил, что надо «любопытных» посмотреть. — Калина вышел из дома, за ним шли старик со старухой, что-то говоря, пытались сунуть Калине бумажки, наверное, деньги.

— Слышь, они тебе деньги предлагают! — я усмехнулся.

— Ну так и задержи их за пособничество бандитскому элементу и за попытку дачи взятки. — Андрей усмехнулся. — Поднимите этого орла! -уже к бойцам обратился он.

— Хорош! Красавец! Саша, посмотри!

Это был мужчина лет тридцати, лицо было перепачкано в грязи. Волосы черные, с легкой проседью, борода — тоже черная с проседью — росла почти до самых глаз с паутиной морщин, под курткой видно, что левое плечо было как бы больше правого.

— Снимите куртку, и вообще разденьте его.

Бойцы сноровисто собрали с него одежду. При каждом движении задержанный морщился от боли.

На левом плече у него была наложена повязка, на правом отчетливо был виден след от постоянного ношения оружия, на указательном пальце правой руки — мозоль от спускового крючка. Нательного белья, трусов на мужчине не было. Лодыжка правой ноги у него опухла, видимо повредил при прыжке с чердака.

Ваххабиты не носили трусов и нательного белья, это, мол, против Корана.

— Ты кто? Говори, сука! — Калина вплотную приблизился к задержанному. — Где твои друзья? Говори!

Задержанный молчал, в глазах читался страх, он побледнел. Калина коротким ударом дал ему поддых, тот пошатнулся, но бойцы крепко его держали и даже не дали согнуться.

— Слышь, Саня, дай мне эту красаву на полчаса, он мне все расскажет!

— Нет, не дам, -отрезал я. — Под твою личную ответственность пусть доставят его сборный пункт, а там мы уже сами помотаем ему кишки. — И уже обращаясь к задержанному: — Долго будем вынимать кишки, и мотать на руку, — я показал, как я буду это делать.

Задержанный, не скрывая страха, смотрел на меня.

— Ну, а мы с тобой осмотрим еще пару домов.

— Минус, Враг! Взять этого зайца бородатого и доставить на МТС. Живого, способного говорить! Понятно? Иначе домой сами инвалидами поедете. Понятно? Не слышу?

— Так точно, товарищ капитан. Понятно, — нестройно ответили два бойца с экзотическими кличками.

— И чтобы одна нога здесь, другая там. Не болтать ни с кем, гранату отдайте там тоже, пусть полюбуются. Есть что в доме? — это он уже кричал к бойцам, что возились во дворе.

— Чисто. Нет ничего.

— Все проверили?

— Все.

— Ну, тогда уходим. Работы много. Ну, а ты, дед, считай, что повезло. Будем считать, что денег я не видел, а этот черт, — он кивнул в сторону задержанного, которого уже грузили в БТР, — залез к тебе на чердак без твоего ведома. В доме твои фото висят, с фронта. Воевал?

— Да. — Дед кивнул головой. — Гвардии сержант.

— Ну вот, гвардии сержант, не надо с падалью общаться. Не марай себя. Пошли!

Когда отошли от дома, дед стоял и смотрел нам вслед. Ненавидел он нас или просто смотрел — некогда было разбираться, но было видно, что слова разведчика запали в душу фронтовика.

— Я на фотографии посмотрел, у него две нашивки за тяжелые ранения и две — за легкие. Медаль «За Отвагу», две «Славы». Боевой дед. — Калина покачал головой.

— М-да, такие награды просто так не дают.

— Ладно. С какого начинать?

— Думаю, Андрей, что теперь надо с противоположной стороны от первого дома.

Тут раздался шум двигателя. Показалась «Волга». Бойцы остановили машину.

— Кому не спится в ночь глухую? — задал под нос детскую загадку Андрей.

— По какому праву! Я буду жаловаться в прокуратуру! Я — помощник местного муллы! Уберите руки! Куда вы меня тащите! Я не выйду из машины! Позовите старшего! — донеслось со стороны машины.

— Ну, я старший. — Андрей подошел и как глыба навис над машиной.

Рядом с ним встали бойцы, стволы направлены на водителя, готовые размолотить его при малейшем подозрении.

— Покиньте автомобиль, документы предъявите, машину к досмотру. — Голос зверский у Андрея.

— По какому праву? — мужик вылезал из машины, опасливо косясь на автоматы.

— По праву зачистки. Документы!

— Я — помощник муллы! — с пафосом и гордостью сказал он.

— Документы! — снова потребовал Андрей, в голосе уже клокотал гнев.

— На! — помощник муллы демонстративно бросил к ногам капитана бумажник.

Документы упали в грязь. Я уже напрягся, чтобы оттаскивать Калину. Нам еще не хватало скандала со священнослужителем.

Калина лениво, носком облепленного грязью ботинка поелозил по документам. Ему даже удалось перевернуть несколько целлулоидных страничек: в них были вставлены водительские права, документы на машину, еще какие-то справки. Калина тщательно измазал их грязью.

— Документы в порядке. Можете забрать их. -Калины был готов взорваться.

Помощнику муллы ничего не оставалось делать, как поднять свой бумажник, держа его двумя пальцами.

— В машине чисто! — отрапортовали бойцы.

Чисто, конечно, было в смысле того, что не обнаружено там оружия или еще чего запрещенного. Но бойцы, глядя на конфликт командира с водителем, постарались перепачкать грязью весь салон. Один залез в багажник и, делая вид, что он там что-то ищет, просто вытер внутри ноги. Все пристойно.

— Где ваше командование? — спросил Калину помощник муллы.

— В деревне. Вы покатайтесь, вас к нему отведут, — разведчик уже потерял к нему всякий интерес.

— А где именно? — он настаивал.

— Аллах знает, где находится мой командир, он отведет вас к нему. Спросите у него напрямую, — смиренно, явно издеваясь, сказал Андрей и повернулся к нему спиной.

Захлопнулась дверь машины, и помощник муллы уехал.

— Попортит он нам крови! — Калина плюнул под ноги и закурил.

— Да и хрен с ним! — я махнул рукой. — Давай дома быстро осмотрим, а потом уже по второму адресу поедем.

— Давай.

Бойцы быстро проверили два дома, но ничего не нашли.

На соседней улице раздалась стрельба.

— Радист, быстро узнай, в чем дело! Помощь нужна? — заорал Калина.

— Нет. Не нужна. Предводители местных пришли. Митинг устраивают, — доложил радист через минуту. — Работаем по плану. Приказ командира.

— Ох, уж мне эти старейшины! — покачал я головой.

— Ну, что дальше двинули? — Внезапная автоматная очередь стеганула по нервам.

— Давай, двинем, а то, чувствую, они сейчас вышлют группы баб и ребятишек, чтобы те блокировали все. Они только и умеют, что баб натравить, а потом сделать несколько выстрелов через их головы.

— Они еще горазды своим же женщинам в спины пострелять, а затем списывают все на федералов. Проходили мы это уже. — Я махнул рукой. — Еще Ясир Арафат сказал, что самое страшное и грозное оружие — это рожающая женщина.

— Ну да, мы — русские, вымираем, а они плодятся. Скоро куда не плюнь, так в террориста или боевика попадешь. Куда пойдем?

— А пойдем мы с тобой, — я достал карту, и назвал адрес, — и будем мы с тобой внимательны.

— Шейх там сидит?

— Не думаю, но адресок у нас был и ранее, только вот на духовской карте, что в столе нашли, стоит булавочный накол на этом домике. Может и база, а может и мина. Так что бойцам скажи, чтобы поаккуратнее заходили. Там, может, и пару центнеров взрывчатки заложено. Как ухнет, так костей не соберем. Пошли?

— Пошли! — Андрей внимательно посмотрел на карту. — Радист, сообщи коробочке координаты, и не говори открытым текстом. Дай, я сам.

Андрей взял гарнитуру.

— Семидесятый? Как слышишь меня? Я тоже нормально. Значит так, там, где нас оставил, проедешь два квартала на север, а потом полквартала на восток, а там уже нас увидишь. Понял? Повтори. Все правильно. Нет, адрес и квадрат я тебе сказать не могу. Духи эфир сканируют. Усек? Все, давай, быстро груз скидывай, и к нам дуйте. Вперед, мальчики! — это уже к тем бойцам, что были с нами. По дороге проводил инструктаж. — Веревку взяли?

— Так точно! Взяли. У меня! — боец поднял руку вверх.

— Длинная?

— Метров пятнадцать будет. Капрон.

— Значит, по обстановке. Спокойно подходим. Если тихо, то привязываем веревку к двери и дергаем. Если не поддается, то «саперной отмычкой» открываем двери. Не знаю, что там будет. Разбились по парам и прикрываем спину. Перемещение по одиночке, напарник прикрывает. Вопросы?

У бойцов не было вопросов.

Так перемещаясь, идя за солдатами, мы прошли к адресу. По пути нам никто не встретился. Зато над деревней повис гул. Это были и рев двигателей бронемашин и отдельные автоматные очереди. Редкие, короткие.

На бой не похоже, видимо, стреляли поверх голов местных жителей, когда те подходили слишком близко, мешая зачистке. Радист слушал эфир и докладывал, на каком участке встретили сопротивление. Я бегло посмотрел на карту. Местные отсекали военных от реки. Те группы, что двигались параллельно реке, не трогали.

— Доложили, что наши выгрузили «хомяка» на пункте, отправляются к нам.

— Это хорошо. Под броней спокойнее. — Калина был настороже.

За все время движения нам не попался ни один местный житель.

— Тихо, слишком тихо. — Андрей изжевал уже фильтр сигареты, выплюнул окурок, и тут же прикурил новую. — Не нравится мне это.

— Товарищ капитан! Мы первые духа взяли! — доложил радист.

— Оно-то и плохо, что только одного взяли. Раненого, значит, остальные ушли, или затаились. Не переворачивать же всю деревню! — я сам начал нервничать.

— Если надо — то переверну, — пообещал командир разведчиков.

— Переворачивать тебе никто не позволит. Это не первая война. Теперь прокуратура в затылок дышит, и ты можешь духа «шлепнуть» лишь когда он тебе оказывает вооруженное сопротивление, — менторским тоном я «учил» Калину.

— Ага, ты мне еще скажи, чтобы я предупредительный выстрел сделал и заорал «Стой! Стреляю!» — Андрей язвил.

— Именно. А что ты будешь делать, когда он тебе ответит «Стою»?

— Как в команде. Отвечу «Стреляю!» Сколько в этой деревне всего адресов?

— Двадцать шесть, — я открыл свои записи и сверился с ними. — Но чувствую, что будет больше. «Пустышку» тянем. Нет духов в деревне. По крайней мере, не вижу я, чтобы они были.

— Отсекают нас от реки. Не просто так. Пособники, они же гражданское население, ничего просто так делать не будет. Дают духам уйти. Может, к реке рванем, а? Саня, уйдут ведь демоны, уйдут! Давай задушим, а? — Калина умоляюще смотрел на меня. — Потом все остальное прошмонаем. Успеем. А то все это «битье по хвостам» достало. Онанизм. Бег на месте с препятствием.

— Бег по граблям — национальный вид спорта русских. — Я задумчиво смотрел на список. — Давай вдоль реки рванем. Тихо. Без шума и пыли. Если напрямки, то нас здесь миряне блокируют. Надо быстро выезжать к одной или другой окраине села, и оттуда уже к реке. Поехали? Давай, с моста начнем, а там уже будем двигаться вдоль деревни. Надо руководству доложить.

— Вперед! На машину! — Андрей уже командовал бойцам. — С брони, с ходу доложим. Нас могут и сканировать.

— Поехали! — я уже как заправский ездок на БТРах махнул на броню. — Под задницу дай что-нибудь, — это я уже стрелку, что в башне бронемашины сидел. — Ты еще молодой, можешь и на сырой земле девок любить. А в моем возрасте надо простату беречь.

Положил подушку, что когда-то была сиденьем в импортном автомобиле. Хорошо, наверное, сидеть в иномарке на кожаном сиденье с подогревом! Только вот в утреннем, пусть и рассеивающемся тумане зябко. И поэтому бойцы уже до меня оборвали черную, высококлассной выделки кожу, ее остатки свисали по краям, и я сидел на плотном поролоне. Из-под сиденья высовывалось около двадцати разноцветных проводов.

Не меньше «Мерседеса», усмехнулся про себя. Жив ли хозяин?

Калина по радиостанции иносказательно докладывал о наших перемещениях:

— Отклонились от первоначального маршрута. Есть хорошая «наколка». Кто сказал? Душара, что мы цапанули, и сказал. Нет, не могу сказать, куда едем. И намекнуть не могу. Да ЗАС у меня навернулся еще месяц назад. Не могу сказать. Не могу знать, почему связисты не отремонтировали. Никто на него ноги не ставил! И не пинали его тоже! Все, перехожу на прием. Будет жарко — доложу. Вот тогда и координаты сообщу. Недалеко здесь, все в Старых Атагах. Ну, что, контрразведка, я все правильно доложил?

— Все правильно, разведка! С твоими возможностями и способностями пудрить начальству мозги пора подумать о чекисткой карьере, — потрафил я ему. — Дай прикурить, а то спички отсырели. — Я безуспешно пытался зажечь сигарету.

— На. — Андрей протянул окурок, потом забрал его назад и, не отрываясь от дороги и ее обочин, продолжил. — Не пойду я в контрразведку.

— А чего так? Не нравится?

— Дело не в том, нравится или не нравится. Если бы Родина нас так же любила, как мы ее, то давно бы уже при коммунизме жили. Не в этом дело. Вот вы же всю эту информацию по адресам у духов узнали. Правильно?

— Правильно.

— И ее вы получили не только у тех «чехов», что мы в плен взяли? Так?

— Так. Ты к чему клонишь? Неужели не знаешь, что такое агентура?

— Знаю. В училище изучали. И вербовку на идейно-патриотической основе, и на контрактной основе, и на компромате изучали.

— Вот видишь, ты умный мальчик. Навык, опыт. Чего тебя не устраивает? А?

— Одно дело вербовать агентов среди вражеской армии. Другое дело — среди духов.

— В чем разница? И те другие — враги. Причем наши — российские духи во сто крат опаснее. У него такой же российский паспорт, что у тебя. Он хвостиком махнул, и ищи его от Калининграда до Сахалина. Везде свои люди — прикроют. И там и здесь — есть свои и чужие. Какие проблемы-то? А, Андрюха?

— Понимаешь. — Андрей сделал паузу, с трудом подыскивая слова — Эти же твои агенты, они же.. Это… Наших убивали. Может, и моих бойцов убили. На них крови чуть поменьше, чем на Берии. Как ты с ними говоришь? Думаю, что не смогу я это сделать. Мне проще его порвать голыми руками. На запчасти разобрать, чем вот так, как вы, с ними улыбаетесь, чуть взасос ни целуетесь. Не по чести офицерской это дело, — вырвалось у него. — Они враги, а ты с ними за ручку.

— Значит, ты считаешь, что ни у меня, ни Каргатова, ни у Молодцова, ни у Гауха, и еще у многих нет ни чести офицерской, ни совести? Так? Ты морду-то не вороти. Повернись ко мне и скажи в лицо. Бойцы посмотрят за обстановкой на дороге. Говори! В глаза смотри. Так?

— Ну, так! — Калина с вызовом смотрел мне в глаза.

— И мне, и любому оперу из нашей Конторы точно так же противно возится с этим дерьмом. Точно так же хочется сломать шейку этому духовскому выкормышу. А теперь вспомни, что мы смогли сделать, благодаря информации, добытой оперативным путем? Напомнить? Предотвратили первое нападение на нас. Сколько мы тогда ментов взяли и их пособников? Потом второе нападение тоже. В спину тварей размолотили. Дальше. Здесь. Вот здесь, в этих гребанных Старых Атагах мы по адресам работаем. Адреса нам что, господь бог ниспослал? В глаза смотри. Я не святой, чтобы мне явился во сне ангел и сообщил список боевиков, скрывающихся в Старых Атагах. И не фокусник я. Точно так же, как и любой опер, что здесь пластается. А теперь прикинь хрен к носу, Андрюша, сколько мы жизней солдатских за эти три с небольшим недели сберегли? На твоих глазах. А что ты делал? Ты тоже должен вести оперативную работу. Но ты брезглив. Честь офицерскую не замарать. А у нас, значит, ее нет! Лучше пацанов в цветном металле домой отправлять и, размазывая пьяные сопли, бить себя пяткой в грудь да орать: «Мы отомстим за вас, пацаны!» Зато честь офицерская сохранена. Так? А мы так, погулять вышли. Ходим, бродим. С духами якшаемся. Твою работу делаем. Ты, значит, ждешь, когда же на Россию нападет иностранная держава, и вот тогда полностью раскроются твои оперативные способности. Так? Да? А местные духи, российского разлива — это не враг, а банда пьяных хулиганов? Да? — Я распалился, мне стало жарко, рывком расстегнул бушлат на горле и на груди, прикурил новую сигарету от окурка, «бычок» выбросил за борт. — А то, что эти иностранцы будут так же резать головы как скоту твоим бойцам, ты об этом подумал? И сможешь ты, соблюдая офицерскую честь, вести оперативную работу среди этих выблядков? Чем покойники, убитые духами и вражескими бойцами, отличаются друг от друга? А? Ты — высоко моральный офицер, ответь мне! В глаза мне смотри!