Через сорок минут, приняв душ и побрившись, Шарден уже был на Торуньской. Было раннее утро, и Национальный музей был еще закрыт. Рене отыскал неподалеку рыбный ресторанчик и с удовольствием наелся своего любимого угря — вначале в копченом, а затем и в отварном виде с овощами и специями.

В назначенное время у входа в неоткрытый еще музей он встретил полковника Зверева. Догнав медленно идущего Зверева, Шарден поравнялся с ним и попросил прикурить. Полковник долго чиркал старой бензиновой зажигалкой и за это время передал киллеру задание:

— Сегодня матч. Важный. «Спартак» должен выиграть. Ты уже понял, что мы работаем на него?

— Понял. Хотя и не ясно, почему. «Спартак» — так «Спартак».

— Наши конкуренты попытаются сделать все, чтобы москвичи проиграли. Твоя задача — им помешать.

— Знать бы еще, кто цель...

— У тебя, как всегда, цель совершенно конкретная....

Они медленно шли вдоль комплекса зданий францисканского монастыря начала ХVI века, в котором с 1972 года размещался Национальный музей.

— Кстати, здесь, в музее, ценнейшая вещь выставлена, — кивнул на здание Зверев, — готический триптих Ганса Мемлинга «Страшный суд».

— Имеете в виду, что надо бы посмотреть? — удивленно посмотрел на него Шарден.

— Нет. У тебя будет свой «страшный суд».

— То есть?

— Барончик уже прислал в Гданьск своего киллера.

— Он — моя цель?

— Да. Охраной матча займутся другие люди. Твоя задача — обезвредить киллера.

— Откуда он будет стрелять, известно?

— Известно. Почему ты решил, что он будет стрелять.

— Догадался. Значит, попытка сорвать матч, убив кого-то из спартаковцев?

— Да.

— Повторяю, полковник: место?

— С крыши правительственной трибуны.

— Непростая задача обезвредить стрелка в таком узкоконкретном месте, — покачал головой Рене. — С противоположной стороны стадиона есть высокое здание?

— Есть, но пусть тебя это не волнует, — жестко сказал полковник. — Мы не можем рисковать. Приказ: киллера Барончика убрать до матча! Они не успеют перестроиться: дублера у него нет.

— Почему, если на кон поставлены такие деньги? — насторожился Шарден.

— Потому что этот киллер никогда не ошибается, — хмыкнул Зверев.

— Я его знаю?

— А, догадался! Это Жан Ланжер, вы служили с ним в Центральной Африке. Крепкий малый. Жаль, что он по другую сторону.

— Я его застал в легионе уже в конце своей службы, — пожал плечами Рене. — Почти не помню. Высокий, рыжий?

— Нет, коренастый, сейчас отяжелел, даже можно сказать — толстяк. Рост всего-то 170 см.

— Шрам под левым глазом? — уточнил Шарден.

— Точно.

— Вспомнил. Место?

— У Ланжера есть одна странная привычка, — медленно процедил Зверев, — перед акцией он всегда ходит в сауну.

— Известно, куда он намерен пойти здесь?

— Известно. Лучшая сауна с лучшим пивом, раками, девочками — в спорткомплексе на Вестерплятте.

— Это далеко?

— За городом, на полуострове. Машина с документами на твое имя стоит в конце улицы — видишь, сизая «полония»?

— Вижу.

— Вот ключи. Права и снаряжение в бардачке.

— Что за снаряжение?

— Сам увидишь.

— Уточняю: временное устранение или ликвидация? — прищурился Шарден.

— Увы, ликвидация, — развел руками полковник. — Он слишком глубоко вляпался в систему Барончика.

— Да ладно, я его совсем не помню. Один вопрос: в сауне могут быть в это время и другие люди — посетители, обслуга, а мне надо уйти. Всякое может быть. Мои права?

— Это лучшее место для такого противника. Так что огонь на поражение. О количестве жертв можешь не волноваться. Сколько надо, столько и будет.

— Это все, что я хотел узнать, — кивнул Рене, и они расстались.

Машину для дела он все же угнал в Старом городе. Выбрал такую, которая явно простояла у дома несколько дней, и ею не пользовались, — значит есть шанс, что не хватятся и сегодня. Шарден припарковал ее в десяти метрах от входа в спортивно-оздоровительный комплекс. Вошел, заплатил за бассейн, сауну и массаж, прошел в раздевалку. К счастью, в раздевалке была всего пара каких-то толстых самодовольных придурков. Рене натянул на голову выданную в кассе фетрово-суконную шляпу и вошел в парную. Там вообще был всего один человек — коренастый, плотный, со шрамами на левой руке, правой ноге, животе и, что самое главное, — на левой щеке.

Несмотря на годы, прошедшие с того дня, когда Рене впервые увидел этого парня в легионе, он сразу узнал его. Небольшой, но очень надежный в стрельбе по неподвижной цели с расстояния двух-трех метров пистолет (итальянскую «беретту» 1986 года выпуска) Шарден держал в красно-белой жесткой рукавице для самомассажа. Не снимая рукавицы, он трижды выстрелил в киллера Барончика. Учитывая, что сам этот киллер никогда еще не промахивался, это было самое надежное средство «профилактики». Теперь же можно было быть уверенным, что выстрел в спартаковца не состоится. Три дырки — под левым соском, в районе поджелудочной железы и между бровями — давали такую уверенность. А глушитель давал основания предполагать, что выстрелы из сауны в раздевалке не были слышны.

Рене постоял еще некоторое время, словно раздумывая, рисковать или не рисковать. Кровь Ланжера, толчками вытекавшая из его грузного тела, залила вначале верхнюю, затем вторую и первую полки сауны и начала подбираться уже не алым, а бордовым ручейком к босым ногам Рене.

Вид приближающегося зловещего ручейка заставил его скорее принять решение.

В раздевалке два толстых придурка по-прежнему пили пиво, заедая его плотными, янтарно-желтыми ломтями вяленого леща.

Навскидку выстрелив в одного, а затем во второго, Шарден убедился, что контрольные выстрелы не понадобятся. Быстро оделся и вышел в холл. И опять повезло, — Рене не любил лишних трупов, — там была только кассирша, носатая плюгавая старая полька лет шестидесяти. Он наклонился к круглому отверстию в кассе и, неожиданно вытянув снизу руку, выстрелил кассирше, как и бывшему легионеру, точно меж бровей.

На улице он не встретил никого. Вскочил в машину, доехал до Старого города, припарковался у пивной и зашел внутрь. Выпив прямо у стойки кружку темного пива, отметив, что польский портер ничуть не хуже английского, но сильно уступает французскому «Бордо», Шарден, так ни с кем не перемолвившись словом, вышел и быстро двинулся в сторону центра.

...Матч он смотрел уже в номере отеля.

Обе команды вышли на поле, думая прежде всего об обороне, и в этом компоненте игры преуспели. В первом тайме ни той ни другой команде не удавался быстрый переход от обороны к атаке. Во многом из-за того, что соперники проходили середину поля за счет длинных передач, которые часто не находили адресата. Поляки лишили москвичей одного из их главных козырей — фланговых проходов с последующими навесами. Поэтому до перерыва кроме удара головой Ширко подопечным Романцева ничего не удалось. Игра была нервной, что неудивительно: несмотря на разницу в классе («Спартак» был на голову выше соперника), тот факт, что на кон было поставлено очень многое — выход в следующий тур розыгрыша главного приза «ЕвроТОТО», и каждая победа, кроме всего прочего, приносила команде приличные деньги, — шансы соперников почти уравнивались.

«В другой ситуации при такой игре, — подумал Рене, — самая логичная концовка матча — ничья. Но здесь ничьей не будет. Как не будет и сюрпризов».

Первый гол соорудили на пару Титов и Ширко, использовав домашнюю заготовку действий в стандартном положении. Ширко пробил штрафной, а Егор Титов, ворвавшись в штрафную, пробил головой в землю на уровне ворот, — мяч отскочил, ударился в штангу, и Егор добил его с лету.

Вратарь был бессилен.

Поведя в счете, «Спартак», как всегда в такой ситуации, резко взвинтил темп своих атак.

Однако спустя минут десять матч выровнялся, поляки на какое-то время завладели инициативой и дважды угрожали воротам Филимонова после стандартов. Например, после подачи углового Ежи Полянским.

Потом «Спартак» вновь, словно по команде, взвинтил темп, и даже присутствие травмированного центрального защитника гданьской команды Мирослава Вальчевского не спасло команду от второго гола.

Заряженный на борьбу с первых секунд матча, Робсон получил выверенный пас от Писарева и точно пробил в правый верхний угол ворот.

Но на 70-й минуте матча ситуация изменилась. Хорошо защищавшиеся спартаковцы засуетились в своей штрафной площадке. Выступавший на позиции «либеро» Мор вначале удачно подстраховал Филимонова, а потом раздался свисток судьи и, судя по жестикуляции, тот назначил одиннадцатиметровый за игру Мора рукой. Хотя и Рене и миллионы болельщиков, смотревших матч по телевидению, готовы были поклясться, что мяч ударился в ключицу Мора и отскочил прямо в ноги Лацеку Кураню, который благополучно промазал по воротам.

Но свисток уже был. А с судьей не спорят.

«А судья-то купленный!» — с удивлением отметил Рене. То, что матчи в «ЕвроТОТО» продаются и покупаются, он конечно же знал, уже два года работая на Ису Назимова, но что для страховки будет куплен судья в матче, в котором уже была запланирована другая интрига, — Шарден не предполагал.

На этот раз Лацек Куронь сыграл точно: сделав вид, что будет бить в верхний правый угол, пробил в нижний левый. И Филимонов, в последнюю секунду разгадавший «обманку», чуть-чуть не дотянулся до мяча.

После гола поляки заиграли сильнее, несколько их размашистых и красивых атак просто обязаны были закончиться взятием спартаковских ворот. Но в первом случае вместо выстрела из «пушки» получился выстрел из «пугача»: мяч срезался у польского нападающего. Во втором же Филимонов, раздосадованный пропущенным голом, взял мяч из разряда неберущихся, совершив акробатический прыжок и вынув мяч почти из «девятки».

Теперь уже нервы заиграли у поляков — время шло, а они ничего не могли предложить в ответ на надежно игравшую оборону воспитанников Романцева. Попытка же сыграть с красно-белыми в «открытый» футбол оказалась профанацией: такие вещи со «Спартаком» не проходят.

Русские играли красиво и уверенно. Не совершая даже маленьких ошибок, словно понимая, что судья в поле и даже боковые не на их стороне. У судей же больше не возникало спорных ситуаций, которые можно было бы трактовать в пользу противника.

И тогда случилось невиданное.

Когда до конца матча оставалось около десяти минут и всем было ясно, что при счете 2:1 «Спартак» ни за что не упустит победу, выводящую его в следующий этап розыгрыша «ЕвроТОТО», спартаковские фанаты, сидевшие кучно на восточной трибуне, вдруг устроили дикий дебош — стали ломать пластмассовые сиденья, бросать их в болельщиков гданьской команды, прорвали цепь польской полиции, ввязались в драку, тем более бессмысленную, что кроме нескольких сотен полицейских им противостояли тысячи болельщиков команды Гданьска. В ход пошли пустые бутылки из-под пива (в России уже давно во время матчей пиво продавалось только в пластиковых бутылках), несколько разбитых в кровь голов польских болельщиков, несколько расквашенных носов полицейских обострили ситуацию. Брошенная на поле одним из спартаковских болельщиков бутылка — именно им, а не поляком (этот момент был тщательно укрупнен телевизионным оператором) — попала в голову одному из боковых судей, он картинно упал, и его унесли на носилках с поля.

К присутствующим на стадионе обратился комиссар матча, француз Жорж де Распер, предупредивший, что, если побоище не закончится, матч будет перенесен на следующий день, а счет сегодняшней игры на минуту драки аннулирован. И хотя счет был в пользу команды «Спартак», он снова станет ничейным, ибо именно спартаковские болельщики развязали драку. Кроме того, команда «Спартак», косвенно несущая ответственность за своих болельщиков, заплатит 50 тысяч долларов штрафа.

Все просьбы игроков «Спартака», самого Романцева через любезно предоставленный микрофон не дали результата: небольшая группа болельщиков в красно-белых шарфах продолжала мужественно противостоять в драке десяткам полицейских, сотне подоспевших на стадион польских солдат и тысячам гданьских болельщиков.

Свисток судьи, его поднятые вверх руки оповестили всех, что матч прерван за шесть минут до его официального окончания.

Со стадиона гданьские болельщики возвращались довольные. У них оставалась надежда на победу завтра. Спартаковцы уходили, стиснув зубы. Они понимали, что у них украли честно завоеванную победу. Судьи мысленно подсчитывали, на сколько увеличились их счета в швейцарских банках.

К Романцеву прорвался корреспондент ОРТ:

— Что будет завтра?

— О том, что будет завтра, я буду думать завтра, — отрезал раздосадованный тренер. — А сегодня я хочу понять, что же произошло сегодня! Извините, я очень устал.

И не выпуская сигареты из прокуренных пальцев, Романцев ушел в раздевалку.

Рене Шарден задумчиво допил остатки пива, накинул, не застегивая плащ, натянул черный берет, на всякий случай захватил грим — парик и накладные усы, если придется уходить от преследования, и вышел из отеля. Ничего подозрительно не обнаружив, он прошел квартал по старинной части города, поймал такси и проехал несколько кварталов, наблюдая, нет ли слежки. И только после этого, выйдя из машины и, словно для того, чтобы прикурить сигарету, скрываясь от ветра, зашел за не работавший в это время табачный киоск и по спутниковому телефону связался с Назимовым. Иса откликнулся сразу. Этот номер был его личным, и звонили по нему, минуя секретарей и руководителей служб, лишь тогда, когда решение должен был принять лично он, когда спланированная операция, не важно, связанная с торговлей оружием, нефтью, наркотиками, живым товаром или с «ЕвроТОТО», почему-то срывалась.

Доложив о сложившейся нештатной ситуации, Рене обратился в слух.

— Думаю, весь их скромный арсенал исчерпан, — спокойно заговорил Назимов. — Еще раз отменить матч они не рискнут. Что же касается судей и комиссара, то Романцев обжалует их решение, и на завтра будет другая судейская бригада и другой комиссар. Насколько я знаю, решения об этом уже приняты. И слишком рискованно откровенно подыгрывать полякам в следующем матче.

— А что случилось с московскими болельщиками? Это же явно было не в их интересах, — недоумевал Шарден. — Словно с цепи сорвались.

— Тут явно было применено какое-то средство манипулирования массовым сознанием. Если бы это оказалось электромагнитное излучение, то тогда «взорвалась» бы вся западная трибуна. Тут же явно было целевое воздействие на группу компактно сидевших людей. Будем этим заниматься. Похоже, Барончик вводит в игру новые технологии. Во всяком случае, завтра он не решится повторить эксперимент. Международное судейское жюри не пойдет на поводу, сколько бы он ни сорил деньгами.

— Значит?

— Значит, как это тебе ни покажется странным, думаю, он попробует использовать вариант, который развалился из-за выстрелов в сауне.

— Моя задача?

— Уничтожить снайпера.

— Но где мне его искать?

— Этого я, к сожалению, не знаю.

На следующий день Рене Шарден вышел из отеля за два часа до начала матча. Весь вечер предыдущего дня он посвятил рекогносцировке, облазил, открыв отмычкой вход на трибуны, все укромные места, откуда удобнее всего совершить один-два прицельных выстрела. «Винтарь» будет, скорее всего, с глушителем, а значит, даже если это ас, все равно будет два выстрела: пристрелочный и на поражение. Вопрос был только в одном: на поражение игрока с целью срыва матча или мяча — с целью внесения дезорганизации в игру. А если игрока, то чьей команды? Для Барончика все равно, кого убивать, — в любом случае матч окажется сорванным. Даже лучше, если будет устранен поляк — подозрение падет на московскую мафию, заинтересованную, с точки зрения поляков, в устранении местного футболиста и выигрыше матча любой ценой.

Наконец Шарден нашел такое место. Это была вышка для стационарной телекамеры Гданьского телевидения. Вышки и помосты, на которых в дни матчей и трансляции иных спортивных соревнований европейского масштаба устанавливались телекамеры крупных зарубежных телестудий, были в отличном состоянии. Эта же, должно быть из-за отсутствия инвестиций, влачила жалкое существование. Одна из ее опор прогнулась, и телеоператор должен был обладать недюжинной смелостью, чтобы решиться работать на таком ненадежном помосте. Над вышкой был натянут парусиновый тент, прикрывавший оператора от непогоды. Отличное место для снайпера.

Если учесть, что вышка стоит в углу стадиона, в той части, где нет трибун и за кромкой зеленого поля сыреет кирпичом зимний зал для тренировок спортсменов, а от него — спуск к реке, а за рекой, шириной метра три, при наличии горбатого чугунного декоративного мостика, выстроились уже жилые кварталы, — лучшего места для ухода снайпера и не придумаешь.

Точный бесшумный выстрел, быстрый спуск (винтовку он конечно же бросит, скорее всего, это будет снайперская винтовка Драганова — она сегодня лучшая в мире), паника на поле, волнение от непонятности ситуации на трибунах. Полиция сконцентрирована на восточной и западной трибунах и частично на южной, за воротами «Спартака». Куцая северная трибуна тоже не представляла опасности. Киллер спускается незаметно, одетый в скромный спортивный костюм и кожаную куртку с беретом — обычная одежда горожан, переходит через мостик и скрывается в глубине жилого квартала. А там его уже ждет машина. Или чистильщик, которому приказано убрать снайпера. И все.

Билет на северную трибуну Шарден купил без проблем. Даже не пришлось переплачивать. Она не пользовалась успехом у болельщиков.

Рене рассчитал, что, пока «Спартаком» не будет забит первый гол и судьба матча не окажется под угрозой, снайпер Барончика вряд ли пустит в ход оружие. Но винтовку он спрячет на вышке заранее. Если опередить его и забрать винтовку, стрелок будет искать другой выход и, нервничая, будет особенно опасен. Значит, на вышку нужно подниматься сразу после первого гола спартаковцев.

События, между тем, развивались по бешеному сценарию. Раздосадованные вчерашним инцидентом, спартаковцы сами настояли, чтобы их соотечественники, в порядке исключения, вообще не были допущены на матч.

Обескураженные спартаковские тиффози не возражали. Часть из них находилась в местном военном госпитале, часть в полиции, те же, кто избежал и серьезных травм, и жарких объятий гданьских полицейских, не могли ответить на вопросы Романцева и офицера безопасности, приданного команде после ряда странных инцидентов во время матчей в «ЕвроТОТО», что, собственно, случилось.

— Все было путем, Олег Иваныч, Богом клянусь! — оправдывался «старшина» бело-красных болельщиков, полковник запаса Иван Караваев. — Провели перед матчем встречу, договорились, что «нарушать» не будем. Не дураки же, понимали, что нам любое лыко в строку поставят. Что мы, враги своей команде?

— Так что же случилось? — гнул свое офицер безопасности.

— Сами не поймем. Сидели тихо. «Спартачок» выигрывал. Выпили максимум по маленькой бутылочке местного пивка на брата. И вдруг — не помню даже, кто первый начал, — словно что случилось с нами, — потянуло в драку, какой-то внезапный приступ раздражительности, гнева, злости, — не припомню такого с нами на стадионе. Мы не ангелы, конечно, но чтоб так подговнять любимой команде, — исключено! Что-то было. А

что — не пойму.

Врач команды сделал экспресс-анализы крови у нескольких болельщиков, остававшихся вне больничных коек и полицейских участков.

Было выявлено явное превышение нормы по билирубину и холестерину. Что не есть преступление. Выборочная кардиограмма показала: у четырех из обследованных накануне было явно предынфарктное состояние. И что интересно, даже на следующее утро зрачки у всех обследованных были сильно увеличены. В общем, ситуация была ясной и в то же время совершенно непонятной.

Романцев сидел насупившись, нервно курил и с одинаковой опаской поглядывал и на судей (их заменили на другую бригаду из соседней Чехии), и на стадион, где среди сине-голубых цветов гданьской команды лишь в двух-трех местах мелькнули красно-белые шарфы — это были стихийные болельщики, не охваченные организацией «старшины».

Уже на пятой минуте дважды мог отличиться Ширко. Оба раза он стремительно врывался на половину поля противника, великолепно обводил их защитников и... бил то выше, то мимо ворот — справа. Впритирку к штанге, почти... Но «почти» в створ ворот — не считается.

Великолепный дальний удар Парфенова отлично парировал вратарь поляков.

Трибуны неистовствовали.

Судьи были предельно корректны.

Рене, натянув на кожаную куртку нарукавник с надписью по-польски «администрация», купленную накануне матча за сто злотых у служащего стадиона, сидел на деревянной скамейке у тренировочного зала и видел, как развивались события на поле. Одновременно он успевал отслеживать ситуацию вокруг. Снайпер пока не появлялся.

Казалось, гданьской команде удалось выдержать бешеный натиск москвичей и перевести игру в спокойное русло: вязкая игра, сдерживание в мощных построениях защиты нападающих красно-белых были в их пользу.

Зрители настороженно притихли. То, что спартаковцам не удается забить, — это было хорошо, но ничья ведь не устраивала ни одну команду.

Когда же за снос Робсона судья Ирки Валер назначил одиннадцатиметровый в ворота гданьской команды, стадион и вовсе замер.

Но ситуация была предельно ясна: прорыв Робсона пытался остановить защитник поляков Владек Базиновский, но не успел к мячу и в прыжке откровенно зацепил темнокожего спартаковца. И Егор Титов хладнокровно пробил с «точки».

Рене боковым зрением засек, что из здания спортзала вышел невысокий, худощавый человек с нарукавной надписью «телевидение Гданьска» и медленно направился к вышке. На плече у него была небольшая переносная телекамера.

Однако едва поляки начали с центра поля, как ситуация чуть было не повернулась, давая хозяевам возможность отыграться.

Рене, уже привставший на сырой деревянной скамейке, тут же сел, заметив, что «телевизионщик» тоже остановился.

Чешский арбитр заметил нарушение правил на линии штрафной площадки москвичей. И, что самое обидное, он был прав: нарушение имело место. Ладислав Мякота, исполнитель стандартов в гданьской команде, нанес мощный удар по воротам «Спартака», но мяч, задев чью-то ногу, угодил в перекладину.

«Телевизионщик» направился семенящей походкой к вышке и, бережно придерживая камеру одной рукой, а другой хватаясь за поручень лестницы, быстро взобрался на вышку.

Ждать больше было нельзя. И Рене нырнул в подъезд спортивного комплекса. Минута-другая, и он, вскрыв кусачками проводку, закрученную в петлях дверей, ведущих на чердак, был уже у слухового окна.

Поле отсюда было видно плохо, зато «телевизионщик» был как на ладони. Достав из стружек, скопившихся в углу чердака, небольшой спортивный чемоданчик, Рене в считанные секунды собрал снайперскую винтовку, находившуюся на вооружении французского спецназа. В стрельбе на дальнее расстояние она явно уступала российской винтовке Драгунова. Но на такую короткую дистанцию — Шардена отделяло от снайпера Барончика метров 20 — Рене был уверен, что не промахнется.

Оптика позволяла даже рассмотреть лицо киллера на вышке. Оно было спокойно и сосредоточенно.

«Профи, — подумал Рене. — И скорее всего, — из легиона». Но лицо незнакомо. Пожалуй, он был помоложе Рене Шардена, могли и не встречаться.

Однако по законам жанра Шардену нужно было следить не за изменениями в лице киллера, а за движением пальца его правой руки. Пока палец не лег на курок, можно было расслабиться. Рене пару раз прицелился, выбрал нужное положение тела, рук и стал ждать.

Ждал и киллер на вышке.

Наконец, когда Ладислав Мякота вывел Базиновского на ударную позицию и тот пробил мимо вратаря, палец бывшего легионера потянулся в курку.

Но еще через минуту ситуация опять поменялась: теперь уже Робсон пробил по воротам, в свободное от вратаря место, и защитник поляков выбил мяч из пустых ворот.

Еще через минуту угрожающая ситуация опять сложилась у ворот гданьской команды. Парфенов, подхватив мяч в центре поля, на скорости ушел от Базиновского, обвел Мякоту и с острого угла точно поразил ворота поляков.

Судья уверенно показал на центр поля, дав понять, что во взятии ворот не было никаких нарушений.

И в этот момент палец киллера уверенно скользнул на курок и начал медленное движение.

Дольше ждать было нельзя. И Рене Шарден спустил курок своей надежной СВС-98. Его выстрел, смикшированный глушителем, был совсем не слышен в гуле трибун, не согласных с решением арбитра.

Что же касается киллера на вышке, то он выпал из пределов видимости Рене. Надо полагать, он был мертв.

Шарден редко промахивался. Тем более — с такого близкого расстояния. И тем более когда твой выстрел стоит 50 тысяч долларов.

Он протер винтовку, разобрал, снова протер, сложил в чемоданчик, и, чтобы не рисковать, не стал жадничать и спрятал чемоданчик в ворохе белых стружек.

Когда Шарден выходил из здания спорткомплекса, на него никто не обратил внимания. Он спокойно прошел к реке, дал дежурившему здесь на всякий случай старичку сто злотых, перешел мостик, нырнул в узкий проход между домами и через минуту был на нужной улице, где вчера оставил автомобиль. Рене сел за руль и, стараясь ехать медленнее, чтобы не нарваться за пустяковое нарушение правил в незнакомом городе на местную полицию, добрался до того места, которое вчера приметил для парковки машины. Протерев руль и ручки машины, он быстрой походкой направился в отель. Вошел в номер, скинул куртку и включил телевизор.

Он успел вовремя: «Спартак» выиграл со счетом 3:1.

«И никаких вариантов», — удовлетворенно подумал Рене.

Он набрал номер на спутниковом телефоне. Иса был на месте.

— Все в порядке, — доложил он.

— Я уже знаю. Молодец!

— Но было непросто....

— Было бы просто, поехал бы не ты, а кто-нибудь подешевле. Из «шестерок», которых потом не находят. А ты — ударник вечного типа.

— Дай-то Бог. Что дальше?

— Вылетай в Стамбул. Акклиматизируйся. Вредно для сосудов: с юга на север, с севера на юг. Попривыкни. Присмотрись. Через пять дней — игра с «Галатасараем». И хотя турки расстались незадолго до матча с двумя ведущими игроками (кто же знал, что жребий турнира сведет их вскоре со «Спартаком»), но они еще достаточно сильны. И, кстати, купили двух парней — центрального защитника и полузащитника у английского «Холдиса». Так что матч будет трудным. Но верю, что «Спартак» его выиграет. Если ему не будут мешать. Ты веришь в судьбу?

— Да.

— А в предсказания гадалок?

— Меньше.

— А в прогнозы современных компьютеров?

— Еще меньше...

— И все-таки «Спартак» победит. Если ты не подкачаешь...