Снова как будто закружилась голова: схватившись за Леванидово плечо, я невольно прошептал:
      - Господи! Это же... легенда о царе Леваниде! Все как по писаному: былинный царь побеждал врагов, "златом войска смутяще"...
      Тряхнув головой, я поднял лицо:
      - Да будет так. Деньги останутся на поле битвы. Мы возьмем больше сокровищ, когда ворвемся во вражеский замок. Однако... - Тут я обернулся к вольнонаемным славянам: - Однако нам нужны камни для новых залпов. Поэтому каждому, кто принесет сюда десяток валунов, я разрешу немного пособирать монетки - там, среди вражеских трупов.
      Осада продолжалась третий час: противник более не отваживался на вылазку. Очевидно, недавняя битва произвела впечатление на Посвиста - в крепости ужаснулись неведомой силе, уничтожившей внезапно первую дюжину отборных воинов... А я не упустил случая попрактиковаться в баллистике: теперь город обстреливали уже две катапульты, и лишь недостаток крупных камней мешал быстро разрушить стену. По моему приказу поверх стены пустили для пробы несколько горшков с угольями - но, видимо, не слишком удачно: дыма пожарищ пока не видно.
      Мои катафракты немного заскучали: я боялся бросать их на штурм до тех пор, пока камнеметы не нанесут врагу возможно больший урон. Дормиодонт Неро приказал поскорее похоронить двух всадников, ставших жертвами предательской хитрости Рогволода. В целях повышения боевого духа войска двенадцать мертвых тел, испещренных серебряными монетами, были демонстративно сброшены в ров, окружавший крепость. Я следил со своеобразного наблюдательного пункта, мгновенно обустроенного на плоской крыше какого-то скотного двора, возвышавшегося неподалеку от нашего стана. Вдвоем с Леванидом мы сидели на этом КП на низеньких деревенских стульчиках и наблюдали действие осадной артиллерии. Я почти чувствовал себя Бонапартом, осаждающим Смоленск: недоставало лишь треуголки и подзорной трубы...
      Я был рад обществу алыберского царя, с каждой минутой открывая в нем новые приятные качества. Мне понравился широкий жест с рассыпанным серебром... Этот человек, кажется, доверял мне - возможно, я могу приобрести в его лице верного союзника.
      Собравшись с силами, я рассказал о своей цепи. Когда я снял ее и положил на стол, старик замер на шатком стульчике, словно пронзенный стрелой, потом долго и молча перебирал в пальцах веские звенья с четырехконечными насечками, временами приближая лицо и вглядываясь в чернение... Седые волосы свесились на лицо, я не мог видеть выражения глаз. Когда царь вновь посмотрел на меня, это был какой-то другой Леванид. Это был один из сорока перехожих калик - даже пестрый купеческий халат не смутил меня: я словно увидел его в долгих светлых одеяниях молчаливого странника... Путник смотрел на меня строго и грустно: наконец, перегнувшись поверх стола, он вернул мою цепь - снова тяжелый металл бременем охватил плечи. И трижды поцеловал меня в щеки - совсем близко я увидел в темных алыберских глазах плазменные сполохи боли.
      - Храни тебя Господь, мой несчастный мальчик, - как-то безучастно, слишком ровным голосом сказал он. - Твоя жизнь будет подвигом страдания. Ты должен забыть о своей судьбе ради искупления несметных грехов Империи Базилевсов, ибо из родственников Императора ты - последний оставшийся в живых. Если бы не нашествие полчищ Арапина, ты взошел бы на престол власти в Царьграде. Увы! Базилика уничтожена навсегда, и тебе придется взойти на престол лишений, венчаться тиарой нищего странничества. Алексиос Геурон! Ты - единственный законный Наследник Империи, но все твое наследство - это грехи и беззаконие твоего народа.
      - Но... любезный Леванид! - Я не выдержал и перебил старца. - Ведь я - князь, у меня есть армия, вотчина и крестьяне... Я делаю все, чтобы утвердить в этих местах власть Креста! Более того: как ты говоришь, я наследник Императорского трона... И что же... ты призываешь меня отринуть княжеское призвание и переодеться в одежды странника?
      - Ты еще молод, старец Алексий, - почти ласково сказал Леванид. Пройдет какое-то время, и дорога сама позовет тебя. Ты никогда не сделаешься Императором Базилики - потому что Империя Креста разрушена. Я скажу тебе: забудь о троне. Придется сменить княжеский жезл на посох бродяги. И дорога твоя - это путь молитв о ближних твоих, о твоем народе.
      - А эта цепь... ее суждено нести именно мне? Возможно, она попала ко мне по ошибке?
      - Это твой крест, старец Алексий.
      - Но... подожди минуту! - Я вскочил со стула. - Что, если это ошибка?! - Отступил на шаг. - Ты слышишь: простая ошибка, недоразумение! - Зачем-то вновь сбросил с плеч связку золотых звеньев. - Я почти уверен, что это не моя цепь! Не могу объяснить тебе этого... но убежден!
      - Ты можешь снять ее. - Леванид склонил голову. - Можешь опустить ее в землю или бросить в море. Но невозможно забыть о ней. Ты все равно будешь молящимся старцем - и когда-нибудь вернешься забрать свою цепь обратно. Тогда ты вновь возложишь на рамена свои тягостное, но сладостное бремя.
      - Помоги мне, Леванид! - Я бросился к нему, охватил за плечи. Помоги найти истинного владельца Цепи! Это необходимо ради справедливости! Я не могу присваивать чужого, это тоже грех!
      Леванид молчал. Будь ты проклят, старый фанатик!
      - А как же ты? - Я даже дернул его за рукав халата. - Как ты умудряешься носить такую же цепь и - оставаться при этом царем алыберов? Почему не сменишь тиару власти на венец мученика? Ведь ты не торопишься выйти на дорогу странничества!
      - Я уже в пути, - быстро сказал Леванид и как-то смутился своих слов: снова я увидел его раненый взгляд. - Я уже выступил на мою дорогу, старец Алексий. Я знаю, что никогда более не вернусь на родину, в горы. Это мое последнее путешествие... Я видел свою смерть во сне, и она уже вышла навстречу.
      Мои локти больно ударились о тяжелую столешницу, и я заплакал, охватив голову руками. Слез не было - плакал быстро, горячо и болезненно, как осужденный на смерть. Плакал от страха: я понял главное - наша затея с серебряным колоколом зашла ужасно далеко. Такими вещами не играют. Не играют! Господи! неужели и здесь, в игрушечном мире, в царстве бабушкиной сказки начинаются какие-то цепи, и старцы, и грехи! Почему нельзя без этого?
      И вдруг я почувствовал: нельзя. Без этого не бывает. У настоящего, искреннего творчества есть свои законы, и выдуманный мир обязательно чем-то похож на привычную, "первичную" реальность... Как бы ни кривилась авторская фантазия, повсюду - в виртуальной плоскости книги, кинофильма, видеоигры всегда у героя будет его Бог и его ближний... Иначе нельзя - только в этом силовом треугольнике зарождается жизнь...
      Я не стал пока надевать моей цепи. Просто откинулся на стуле и прислонился к бревенчатым перильцам на краю крыши. Тяжелую роль ты предложил мне, царь Леванид... Но я не привык отказываться от игры.
      - Поименуй мне старцев, - повторил я совершенно твердым голосом.
      Это был удивительный рассказ: где-то за моей спиной регулярно бухали железные камнеметы, и над головой проносилась очередная порция камней, предназначенная защитникам Опорья. А Леванид не торопясь рассказывал про каждого из старцев в отдельности - словно читал жития святых: с любовью проговаривал имена, тщательно вспоминал названия иноземных городов... Я слушал его, не отводя взгляда. Поначалу мозг напряженно работал, мгновенно ассоциируя сказочные названия с реальными топонимами, имена мифических царей - с именами реальных исторических лиц. Уже через полчаса я не пытался рассовать его слова по логическим ячейкам памяти: просто слушал как необычную сказку, как дедушкин рассказ перед сном...
      Старцев было не сорок, а всего двенадцать. Леванид сказал: в полном составе сорок калик появятся на земле лишь однажды, в далеком будущем, чтобы подготовить возрождение Империи Креста, новой Базилики. Сегодня старцев значительно меньше. Их число, должно быть, зависит от тяжести человеческого беззакония. Еще Леванид сказал: лет пятьсот назад, когда христианское человечество было совсем молодо и грехов не накопилось так много - нищих бродяжников было всего четверо... Сегодня их уже насчитывалась четная дюжина:
      Белун-отшельник, бывший волхв и кудесник, известный прежде под именем Световита, ныне живет в северных лесах за Новградом и молится Богу за грехи языческого славянства.
      Всеволод-отшельник, бывший князь Властовский, бежавший в леса и принявший христианство после захвата Властова престольцами.
      Посух-калика, живущий в дебрях Муромского леса и часто странствующий по дальним сторонам земли.
      Свенальд-варяг, отмаливающий в Престоле грех убийства князя Олега.
      Леванид Зиждитель, царь алыберский.
      Саул Росх, пастух из села Бад в роксоланской Овсетии.
      Обила Серп, воевода града Прилепа в землях србов, ныне возглавляет борьбу тамошних крещеных славян против войск Арапина и Дойчина-воеводы.
      Симеон-отшельник, живущий в пещере недалеко от Сердце-града.
      Венозар-богатырь, в Карпатских горах юродивый.
      Старец Давыд Евсеич, хранитель горы Фавор в Святой земле.
      Касьян-долгожитель, монах с Афона.
      Алексиос Геурон, Наследник Императора, он же князь Лисей Вышградский.
      Я спросил его, как старцы собираются вместе - ведь они разбросаны по всей земле! Леванид сказал: хранители цепи могут чудесным образом общаться друг с другом, чувствовать помыслы на расстоянии... Если в душе кого-либо из старцев возникает сильное чувство, об этом немедленно узнают остальные: несказанное зрение дается им в этот миг, и они видят за многие поприща... Бывает это редко, только в самые напряженные моменты духовной жизни тех людей, что скованы золотой цепью в единый чувствующий организм.
      - Совсем недавно я видел одного из нас... - Леванид поднял лицо, и голос его изменился; исчез привычный тон рассказчика, в интонации шевельнулось живое воспоминание. - Совсем недавно я увидел человека, стоявшего на крутом берегу какой-то реки... Этот человек был разгневан, и лицо его искажено. Я уверен, что это был один из незнакомых мне хранителей цепи! В душе незнакомца творилась настоящая буря. Настолько сильная, что духовное возмущение тут же передалось другим старцам...
      Я вздрогнул. Леванид продолжал:
      - Это было вчера, во время разбойничьего нападения на караван. Неуловимое изображение на миг возникло перед моим мысленным взором - я увидел разгневанного человека и тут же позабыл о нем: началась битва... Он задумался на секунду. - Нет, я не знаю имени этого старца.
      - Ты ошибаешься, царь Леванид. - Я приблизил лицо и медленно повторил: - Ты знаешь имя этого разгневанного человека, и тебе знакома река, на берегу которой он стоял. Эта река - Керженец, а человека зовут Берубоем.
      Сомнений нет: я тоже видел его незадолго до битвы с разбойниками хотя он был у меня за спиной... Значит, кроме меня, в тот миг его увидели и остальные одиннадцать странников. Этот Берубой, и правда, обладает золотой цепью... но должно ли считать его старцем? Разве может христианин прибегать к демонскому колдовству? Разве вправе так легко убивать - ведь несчастный Травень чудом выжил после схватки с этим "странничком"! Чего стоит одна лишь хитрость с почтовым голубем! А как он пытался заговорить речную воду... Наконец, никогда не забуду зверского взгляда этой собачьей морды - клянусь, что давеча на берегу Берубоевы глаза горели злобным зеленым огнем! Не-е-ет, это непростой персонаж. Неужели - тринадцатый старец? Или вор, похитивший цепь у кого-то из законных владельцев? Слабое, предательское звено в золотой цепи!
      Я начинал беспокоиться - солнце уже клонилось к закату, а брешь в стене еще недостаточно широка - да и фигурки опорьевских лучников по-прежнему густо понатыканы на башенках... После очередного удачного залпа катапульт катафракты рискнули было сходить на приступ - но вернулись ни с чем, если не считать густого оперения из вражеских стрел, застрявших в щитах и конской броне. Если до захода солнца я не возьму Опорья, придется начинать мирные переговоры - ночью воины должны отдыхать, а людей слишком мало, чтобы выставлять ночные караулы. Я похаживал взад-вперед по нашей импровизированной террасе и мысленно умолял солнце не так резво перемещаться по небосклону. Царь Леванид застыл на своем стульчике, часто морщась и покачивая головой после каждого залпа: он был убежден, что местные камни недостаточно тяжелы, чтобы быстро разрушить стену...
      К счастью, ближе к вечеру подошел небольшой отряд подкрепления от Варды Гончего: Дормиодонт Неро, бешено нахлестывая одуревшую кобылку, подлетел к моему наблюдательному пункту - замахал свободной рукой на запад:
      - Свежие силы, высокий князь, свежие силы! Варда прислал своих ребят из Санды!
      Я быстро спустился по лесенке и пошел навстречу неуклюжей крестьянской тележке, возникшей на краю горизонта. Повозка медленно, рывками спускалась с холма - я различил два светлых пятна: в закатном солнце поблескивали доспехи катафрактов. Боевых лошадей не было; проклятый Варда прислал всего-то двоих меченосцев!
      В сопровождении десятника Неро я пошел навстречу. Шел и думал о том, как все-таки бывают похожи человеческие лица. Даже смешно: там, в повозке, связанный по рукам и ногам, лежал какой-то ободранный нищий славянин с лицом моего московского приятеля Славки Бисерова. Впереди телеги шагали, радостно улыбаясь, два усталых меченосца - Фома и Фока. Посрывали с голов шлемы, опустили, наконец, в ножны напряженные мечи. Они привезли князю Геурону пойманных кудесников из-под Санды. Один из пленников, тощий и рябой парень в обрывках подозрительно знакомого мне темного плаща, злобно косился и скалил мелкие зубы на крестовые хоругви греческого стана. А второй - дюжий верзила с избитым (или испитым?) надменным лицом по-прежнему лежал на куче сена и философически поглядывал в вечереющее небо. Нет, это удивительно: вылитый Мстислав Бисеров: даже страшновато как-то.
      И вдруг я вспомнил, что... Славка Бисер тоже лупил вместе со мной в серебряный колокол! Господи... как же я ни разу не подумал об этом? Нас же... нас было четверо - Я, Славка, Стеня Тешилов и Данила-физтех! Что, если их тоже забросило сюда, в этот былинный мир? И ведь определенно зашвырнуло! Тоже барахтаются теперь, бедненькие - ни языка, ни обычаев не зная...
      Но все же - нет, не Мстислав. Уж больно крепок и загорел, да и на меня смотрит все так же презрительно... Жаль... очевидно, просто двойник. Я перестал смотреть на пленников: нужно было по-отечески обнять новоприбывших воинов, расспросить о новостях...
      - Нет, это просто праздник какой-то, - брюзгливо прогундосил связанный верзила. - Кореша рассекают вокруг в чумовом прикиде, у них модные пальто, спортивные тачки, мобайлы и золотые перстни, а я лежу тут, понимаешь, весь в дерьме, в цепях и веревках!
      В этот момент я как раз обнимал Фому. Добрый воин так и не понял, что произошло - почему высокий князь вдруг подскочил как ужаленный? Почему рывком обернулся, и - неприлично широкая улыбка возникла на его благородном, но заметно покрасневшем лице?
      - Я, конечно, ни на что не претендую, - продолжал меж тем избитый двойник Мстислава Лыковича. - Кто я такой? Всего лишь старый друг, жалкий неудачник! Обо мне давно пора позабыть, наплевать, насморкать и напукать на меня с высокого пентхауса. У крутых мальчиков свои причуды - они обнимаются, целуются и дружат семьями. А старый школьный товарищ никому не нужен... Он лежит одиноко на телеге. Его не обнимет дружеская ручища, никогда уже не зацелуют мощные губищи братана...
      Я медленно подошел к телеге. Клянусь моими катапультами, это он! Дружище Мстислав валялся в куче сена - туловище в крови, солома и перья в волосах, руки вздулись от веревок. Мне показалось, что в голове радостно разорвались в никуда какие-то надоевшие болезненные пузыри назойливых мыслей: разом посветлело на сердце, и радость шипуче разошлась в кровь, как углеводородный джин-тоник! Я не один, я больше не одинок! Вот он, старый друг, огромный кусок моей прежней, московской жизни - уж вдвоем-то мы разберемся с этим мифическим мирком! По-прежнему не в силах избавиться от глупой улыбки, я поднял голову и поглубже вдохнул местный воздух. Кажется, впервые с начала Игры я почувствовал, что он головокружительно богат сладкими травяными запахами...
      - Я понимаю вашу реакцию, - не унимался тем временем злобствующий Мстислав. - Нужно посмаковать момент, насладиться собственным превосходством. Кто там призывает разрезать веревки, стянувшие мою слабую грудь? Плюньте ему в глаза, отключите микрофон! Я привык к этим цепям, не трожьте их! Я - жалкий холоп, старый каторжник, рожденный в рабстве... По диким степям Забайкалья-а-а...
      Я вправду забылся: поспешная команда по-гречески, и Фома удивленно достает кинжал, чтобы перерезать путы. Мстислава выносят из телеги и опускают на ноги, поддерживая с двух сторон под локти - я могу наконец обнять его! Господи, я просто счастлив видеть эту надменную, отвратнейшую рожу! И наплевать на длинные лица оторопевших катафрактов, с ужасом наблюдающих, как высокий князь дружески приветствует полумертвого язычника... Вам не понять моей радости, глупые самодовольные греки.
      - Ну что вы! Что вы, право, ваше сиятельство... - язвительно забормотал Славка, подставляя объятьям жирное тело. - Ну полно вам обниматься... люди смотрят-с! Прямо неловко. Эк выдумали-с: с лакеем на брудершахт целоваться! Генерал, а - безобразники-с...
      Я не слушал его - радостно стиснул плечи... Славка болезненно поморщился. Кажется, он был серьезно ранен - одна рука болталась вдоль туловища, а волосы на затылке потемнели от засохшей крови. И все же - серые глаза заискрились, и крупный рот расползся в ухмылку:
      - Ба-арин! Ну вот и свиделись! На кого ж ты меня, горемычного, кинул? Дай, заобнимаю до смерти! - Мстислав весело навалился всем своим грязным, окровавленным организмом и тут же отпрянул, распялил конечности и выдохнул, словно отдаваясь полностью в мою власть: - Корми меня, друже Алексис, корми скорее! Любопытно, не атрофировался ли глотательный рефлекс?
      Я повел его в лагерь - по пути, перебивая друг друга, мы сгоряча поругивали новую жизнь и делились свежайшими впечатлениями. Пыхтя и зверски попирая заскорузлыми подошвами шаткие ступеньки, Мстислав карабкался впереди меня по лестнице, ведущей на крышу, и громогласно жаловался. По его словам, за пару дней, проведенных в новой древнерусской ипостаси, пришлось собственноручно уничтожить примерно половину личного состава престольской дружины, набить морду двум-трем волшебникам, оттаскать за ухо бога Стожара и повторно заразиться таинственным венерическим заболеванием от незнакомой русалки. Поднявшись на переоборудованную под КП крышу сарая, он замер, созерцая огромный стол, уставленный яствами и полупрозрачными стеклянными сосудами с вином, медом и брагою. Алыберский царь Леванид, совершенно проигнорированный в этой ситуации, замер на своем стульчике, разглядывая необычайного гостя. Я поспешил объяснить царю, что перед ним никакой не бомж и даже не захваченное в плен славянское божество похмелья - всего лишь... мой разведчик, только что вернувшийся с ответственного задания. Профессионал высокого класса и, заметьте, крещеный славянин.
      - Тэк-с. Это что за сибаритствующий беженец в халате? - внезапно проговорил Мстислав, когда кусок копченой гусятины в его руках уменьшился и одним глазом стало возможно наблюдать окружающее пространство. - Очень похож на боевого чеченского генерала.
      - Скорее на грузинского князя, - поправил я. - Познакомься: Леванид Зиждитель, сын покойного алыберского царя Георгия Старого. Наш верный союзник в борьбе против Чурилы.
      - Йа-йа, Тчурилло! - понимающе закивал Бисер, непристойно балуясь продолговатым овощем. - Отшень знакомий фимилия. Отшень злобни motherf.cker. Я есть мечтать набить его смазливи морда!
      - Исключительно для этой цели царь Леванид и прибыл в наши края. Он привез мощное оружие, изготовленное в горных пещерах лучшими мастерами Кавказа, - железные камнеметы. Переодевшись купцом, царь провез их на лодьях, постоянно отбиваясь от местных разбойников...
      - Йа-йа, распойники! - Мстислав понимающе нахмурился. - Это совершенно auwful, кошмар. Некароший партизанен! Я всегда говорить, их нюжно вешать!
      - Надеюсь, очень скоро я доберусь до одного из них. Как ты можешь видеть, я осаждаю разбойничью крепость Опорье, где укрылся некто княжич Рогволод-Посвист...
      - Рогволод? Я знать этот негодяй. Я есть неоднократно бить его некароший face. Это гуд, гуд! Нужно скорей ломать крепость, нужно вешать that crazy sonofabitch Рогволод!
      - ...А потом я доберусь и до другого злодея, до твоего тезки Мстислава Лыковича. Он тоже злодействует в местных лесах. Ты не знаком с ним?
      - С ним?.. - Бисер замер, часто помаргивая. - Нет, не знаком. Не представилось случая. Ну ничего, это всегда успе-ется, - добавил он с невинной улыбкой.
      - Этот Мстилав почти так же опасен, как княжич Рогволод. Мы перехватили человека из его банды в устье реки Сольцы. При нем был почтовый голубь - человек рассчитывал подать Лыковичу знак, как только возникнет удобный момент для нападения на караван нашего доброго союзника царя Леванида... Не исключено, что Мстислав прознал о катапультах и тоже решил отбить их.
      - Вот гад!
      - Связной Лыковича уже, наверное, пришел в сознание - его везут в нашем обозе под охраной. Хочешь, после ужина я покажу тебе этого человека? Его зовут Травень.
      - Травень? Угу-угу, Травень. - Мстислав озабоченно полез обеими руками в блюдо с овощами. - Да! Что ты там говорил про грузинского князя?.. Не отвлекайся, пожалуйста.
      - Царь Леванид приехал, чтобы остановить нашествие Чурилы, мечтающего установить на Руси свой демонский порядок по монгольскому образцу. Для борьбы с ним нужны камнеметы и волшебный меч Великого Константина. К сожалению, этот меч был утерян во время битвы с разбойниками Рогволода... Без меча Чурилу остановить невозможно. Нужно найти меч - это самая серьезная проблема на сегодня.
      - Меч? Волшебный? Огромный такой, заплесневелый? С серебристыми свастиками на рукоятке?
      - Да! Это он, совершенно точно! Ты видел его?
      - Ясный пень, видел! У меня и не такие чумовые вещи водились... То есть... я хочу сказать, я его видел... у Рогволода! Да! Недавно встретился Рогволод... ну просто на улице... я смотрю: он идет мимо, а на поясе меч! Ну, думаю, гад! Точно спер где-нибудь...
      - Я так и думал. Мне тоже показалось, что волшебный меч находится у князя Посвиста. Я видел похожий меч сегодня утром, когда переодетый Рогволод с двумя соратниками перебирался через реку в районе Ярицы. Втроем они набросились на моего десятника Оле и убили его...
      - Ха! Втроем на одного? Неглупо...
      - Точно так. Рогволод, с ним еще рыжий здоровый пастух и какой-то субтильный длинноволосый эльф с топором...
      - Эльф? С топором? На Курта Кобейна похож?!
      - Да-да. Я выстрелил в них из арбалета...
      - Ты?! Из арбалета?!! И - попал?..
      - К сожалению, промахнулся. Они ускользнули.
      - Сволочи. - Выдохнув, Славка плеснул себе еще бражки. - Но ты тоже додумался... в прохожих из арбалета стрелять. Дипломатией нужно брать, дипломатией.
      Я заметил, что по мере поглощения овощей Мстислав становился жизнерадостнее. Он разработал свой алгоритм поведения за столом: пальцами левой руки загребал с подноса зелень, попутно опуская свежий пучок в плошку со сметаной, перемещал его на тарелку с блинами, правой рукой опускал на медовую лепешку крепенький соленый грибочек, запихивал начинку в жирный подол огромного блина и поспешно приближал ко рту сочащийся масляным золотом расстегай... Он отвлекался лишь на громыхание катапульт: всякий раз лениво оборачивался посмотреть, насколько размерный кусок отваливался от стены после залпа. Спустя примерно четверть часа Бисер окончательно повеселел: то и дело опрокидывал чаши с брагой и лез целоваться к алыберскому царю, упорно называя его "дорогим Леонидом Георгичем".
      - Слышь, Георгич! Иди сюда, блинков поешь, а то совсем с лица потемнел. - Мстислав тяжело поднялся и тронулся к царю, держа на весу клочковатый скомканный блин. До Леванида он не дошел: бухнулся на лавку и блаженно прикрыл веки. - Не-е, я не скажу, что вам... ик! - woops... Что вам тут плохо живется, - с трудом проговорил он, отирая с подбородка медовые сопли. Рука с гигантским блином расслабленно поникла долу, и на пол радостно потекла начинка. - Да вы просто новые русские! Сидят тут в дорогих пальто, все в перстнях, при оружии - и обедают!
      - Слышьте, братаны! - Он надул щеки, изображая нового русского. Меня, чисто, прикалывает ваш быт! Возьмите к себе в братву, а? Я разборки люблю. Будем вместе алюминий на Запад гнать вагонами. Я тоже стану богатый. Куплю себе джипешник, мобайл и отвязную клаву от Версаче.
      Славка рывком вскочил - слегка сутулясь и наклоняя бычью голову, медленно тронулся обратно к столу: он заметил мою золотую цепь странника, по-прежнему лежавшую на лавке.
      - Эй, братан! - "Новый русский" старательно выпятил в мою сторону нижнюю челюсть. - Да ты весь в голде! Меня, чисто, прикалывает твоя золотая цепь! От Версаче? Хочу такую же, братан! Я покупаю. Или давай меняться. Мстислав вдруг заметил у самого себя на руке небольшой темный перстенек. О! Совсем забыл, что я тоже крутой. Смотри: у меня есть, чисто, перстень от Версаче, пять штук баксов стоит!
      Он приблизил к моему лицу кулак с перстнем. Я смотрел недолго на это колечко: темно-желтый магический узор ударил в глаза! Сталью переливались голые ветви волчьих хвостов: два узких хищных тела образовали круг, в котором отчетливо вспыхнул яркий, агрессивный символ огненного пса Семаргла - крылатой собаки бога Траяна.
      Я дернул Мстислава за руку и с усилием усадил рядом на лавку.
      - Откуда? Где взял? - схватил его за воротник и слегка встряхнул. Ты знаешь, что это такое? Это же кольцо огненного вука, мифического животного, наделенного фантастической силой!
      - Чисто... братан! Я не хочу разборок... - пьяно промямлил Мстислав и стащил колечко с пальца. - Каюсь: у Берубоя взял. Помнишь Берубоя - лох такой позорный, и в ухе серьга? Я ему говорю: "Братан! надо делиться. Гони баксы". А он: "Баксов нет". И разошлись. А перстень остался на память.
      Я больше не спрашивал ни о чем. Я вспомнил собачий оскал Берубоева лица - когда он злился, что я не спешу пускать в дело мою конницу. Да, это он: огненный пес Семаргл, посланник и преданный слуга древнего бога Траяна... Он превращается в человека и выходит из Карпатских гор. В человеческом обличье он является к людям, чтобы творить волю своего божественного хозяина. Он выполнит самые немыслимые задания. Он умрет, но вернется домой с добычей. Его сущность - огненный плевок карающего божества, столб разгневанной плазмы! Поэтому так светятся волчьи глаза. Поэтому он пытался убить меня движением руки - не будь этого нательного крестика, струя огня поразила бы меня! Семаргл-Берубой хотел расправиться со мной, как с несчастным Травенем, который лежит теперь в обозе с обгоревшими руками...
      Вот тебе и "предводитель крещеных славян во Властове". И с этим крылатым псом, беззаветно преданным языческому богу, мой друг царь Леванид установил контакт по поводу переброски на Русь камнеметов! Неудивительно, что это существо могло отправлять Леваниду корреспонденцию на греческом языке... Он еще не на такие фокусы способен! Итак, Траян выпустил своих Семарглов на свободу! Если верить мифу, их должно быть двое - вук огненный и вук снежный. Первый мне уже знаком - под именем Берубоя он устраивает Траяновы делишки в моих землях... Где снежный Семаргл, левая рука карающего божества, - пока неизвестно. Возможно, тоже где-то рядом... Злобные крылатые палачи, исполнители Траяновой воли начали свою охоту. Это значит, старый Траян вовсе не так глуп, как все думают. Он пытается играть свою игру. Что ему нужно? За кого он - за Чурилу или против?
      Я вскочил и, возбужденно потирая руки, прошел к краю мансарды. Позади с пыхтением и вздохами поднялся дружище Мстислав - подошел и встал за спиной, обиженно сопя.
      - Братан, если тебе не нравится мой перстень, давай наликом заплачу! Без вопросов, какие проблемы? Хочешь баксы? Эй, братан! - Измазанная сметаной рука потянула за край моего плаща. - Продай цепь! Что хочешь за нее отдам. Вот ты, к примеру, чего хочешь больше всего?
      - Чего я хочу? - повторил я машинально, вглядываясь в бастионы Опорья. - Сейчас я больше всего на свете хотел бы взять крепость до захода солнца. Однако... почти нет шансов.
      - Тебе хочется крепость? Эту, что ли? - Бисер выпрыгнул из-за спины, заслоняя улыбающейся рожей панорамный вид на Опорье. - Нет проблем, братан! Славик это устроит. Давай так: я тебе крепость, а ты мне цепь. По бартеру. Лады, братан?
      Я молча отстранил его. Мой друг явно устал: нельзя пьянствовать на голодный желудок.
      - Обижаешь, братан! У Славика есть завязки! - Неуемный Мстислав выбросил за перила растекшийся блин и замахал обеими ручищами у меня перед носом. - Давай сюда свою цепь - через час будешь сидеть в кабинете Рогволода и угощать сигарой его личную секретаршу! А твои пацаны будут гулять по Опорью и шутливо стрелять прохожих!
      - Ладно, договорились, - сказал я успокаивающим тоном, пытаясь перехватить взгляд кого-нибудь из слуг. Славке пора отдохнуть...
      Но Бисер был уже в противоположном углу - выдернув из мешка один из запасных халатов Леванида, поспешно накинул на плечи. Ярко-розовое, богато расшитое одеяние торгаша-южанина неожиданно пришлось моему "новому русскому" весьма к лицу. Нашарив в ворохе острого железа какой-то кинжал, Мстислав поспешно отрезал подол халата, превратив платье в злобную пародию на свободный пиджак середины 90-х годов. Закатав узкие рукава и вальяжно распахнув полы, Бисер вразвалку прошелся передо мной взад-вперед и томно спросил, как мне нравится его новый бордовый пиджак.
      - Ты пойми, братан: я не могу идти на дело без крутого прикида. Я не лох какой-нибудь! Ну ладно, пора на разборку с Рогволодом.
      И откуда взялась эдакая ловкость? - я не успел перехватить его. Издав воинственный хрип, Бисер соскользнул с лесенки как молодой лев - внизу глухо выругался невзначай задетый катафракт, взвизгнула ущипнутая славянка, носившая ведрами воду в княжескую баньку... И тут же стихли гулкие шаги: через пару секунд алый пиджак мелькнул мимо камнеметов... Я зажал глаза рукой, чтобы не видеть, как яркая точка ломанулась через оборонительный вал под самые стены Опорья, под стрелы и камни осажденных...