Когда Азларханов вышел из номера, у окна в коридоре курил тот самый молодой человек в красной рубашке. Увидев Амирхана Даутовича, он, отбросив сигарету, улыбнулся как старому знакомому, но Азларханов, словно не замечая его, прошёл к лестнице, ведущей на четвёртый этаж.

Вернулся Амирхан Даутович с Файзиевым из соседней области поздно вечером, затемно. День выдался напряжённый, и от каждодневной прогулки пришлось отказаться. Так устал, что и покупки разглядывать не стал, свалил коробки, свёртки, пакеты в прихожей — все равно завтра придётся перевозить в гостиницу.

Отказался прокурор и от ужина в «Лидо», предложенного Плейбоем, — хотелось побыть одному, обдумать ещё раз крутые перемены в своей жизни. В том, что Артур Александрович с компаньонами всерьёз рассчитывает на его помощь и кое-какие прошлые связи, он не сомневался, потому такая щедрость, желание быстрее благоустроить его быт, желание спешно расположить к себе и своему делу.

Из каких побуждений Шубарин уверял его, что появится возможность свести кое с кем счёты? Чтобы заинтересовать в сотрудничестве? А может, дела Артура Александровича где-то перехлестнулись с кланом Бекходжаевых и ему нужен ещё более заинтересованный в мести, чем он сам, сообщник, и по каким-то соображениям именно он, Азларханов, подходит, более всего?

Странно, казалось, только войдёт в дом, рухнет на неразобранную постель и от усталости и напряжения тут же заснёт мёртвым сном. Но сон не шёл — какая-то тревога зрела в душе; Амирхан Даутович встал и заварил чай, хороший чай — осталась пачка от ночного визита Артура Александровича. За чаем ему всегда думалось лучше. Нет, он не копался в прошлом, мысли его нацелились на будущее. Из минувшего сейчас вспоминалась только встреча с посланником Бекходжаевых, и то потому, что тогда ночью он признался себе, что недооценивал преступный мир, плохо знал его возможности, или, точнее, современный уровень его.

Сегодня же, готовясь к сотрудничеству и борьбе с Артуром Александровичем, он признался себе и в другом — что знает жизнь куда абстрактнее, чем Шубарин и Файзиев: не знал её толком, когда был областным прокурором, не узнал её как следует и в последние четыре года. Почему он так решил? Да потому, что ещё в бытность его областным прокурором уже поступали сигналы о набирающих силу артельщиках, цеховиках, хозяевах подпольной экономики, об их влиянии в округе, но он вместе с другими отмахивался от этих проблем, не считая их серьёзными, как отмахивались, когда заходил разговор об организованной преступности, наркомании, проституции, сращивании преступности с законом.

За демагогическими фразами — «у нас этого не может быть» или «у нас нет социальных причин для подобного рода преступлений» — проглядел реальную жизнь и сейчас откровенно признавался себе в этом.

Да и как не признаться, если, едва столкнувшись, даже ещё не войдя в курс дела, прокурор уже почувствовал, каким огромным влиянием обладает тот же Артур Александрович.

Только заикнулся о номере на четвёртом этаже, дежурная расплылась в улыбке, и минуты не держала у окошка, лишь глянула в паспорт.

Позвонил в жэк по поводу обмена квартиры — там тоже были предельно внимательны, все решалось заочно и быстро.

А на торговой базе сам директор водил из склада в склад, показывая дефицит из самых потаённых углов. И все потому, что упоминалась, как волшебный «сезам», фамилия Артура Александровича. Мог ли он считать себя знающим жизнь, если не разглядел вовремя две раковые опухоли на теле общества, чьи права, покой, здоровье он обязан был защищать по долгу службы.

И теперь он понимал, что его долг — помочь удалить эти опухоли, разорвать связи клана Бекходжаевых и осветить тайную жизнь подпольной экономики и тех, кто стоит за нею, потворствует, прикрывает.

Нет, конечно, не только возможность свести счёты с Бекходжаевыми толкала Амирхана Даутовича в синдикат Шубарина: он чувствовал за Артуром Александровичем ещё более разветвлённый и могучий клан, чем тот родо-племенной бекходжаевский, так сказать, местного значения, с которым он столкнулся — и потерпел поражение. Рука Шубарина, подсказывали ему опыт и интуиция, доставала куда как дальше и выше.

Осознавал прокурор и всю опасность своей затеи. Если уж Бекходжаевы ни перед чем не останавливались, то Шубарин тем более. Азларханов на миг представил лицо Ашота, бывшего чемпиона страны по самбо, — этот думать не станет, если поступит приказ…

И всплыло в памяти предупреждение конвоя для особо опасных преступников: «Шаг в сторону считаю за попытку бегства и стреляю без предупреждения…»

Да, на предупреждение теперь он рассчитывать не мог — не та игра и не с теми…

«С волками жить — по-волчьи выть» — вспомнилась вдруг пословица и, кстати, наверное, это и было ответом на мучившие его вопросы — так и следовало поступать, чтобы войти в доверие и стать незаменимым человеком для Шубарина.

Это решение приободрило Амирхана Даутовича. Он распаковал несколько свёртков и коробок, и через десять минут в щербатом зеркале гардероба отражался высокий, элегантно одетый мужчина в светло-серой тройке, серебристой рубашке с голубым галстуком, в модных итальянских ботинках. «Да, пожалуй, этот тип, что в зеркале, уже ближе к Шубарину и Файзиеву, могут принять за своего», — с усмешкой подумал Амирхан Даутович, разделся и лёг спать.

На другой день, впервые за полтора года жизни в «Лас-Вегасе», Амирхан Даутович завтракал не в чайхане. Утром он прошёл обычным своим маршрутом и был в «Лидо» к восьми — он уже знал распорядок своих новоявленных шефов. И действительно, когда он вошёл в зал, Икрам Махмудович был там. Линию поведения прокурор уже выстроил окончательно и оттого уверенно, не дожидаясь приглашения Адика, сразу пошёл к столу.

— Доброе утро, — приветствовал Азларханов растерявшегося Плейбоя — тот явно не ожидал встретить прокурора здесь поутру, да ещё так неожиданно преобразившегося.

— С утра такой парад, решили нанести визит в горком, горисполком? — поинтересовался на всякий случай Икрам Махмудович.

— Нет, никаких официальных визитов. Артур Александрович не разрешил никакой самодеятельности.

— Да, он этого не любит, — подтвердил Плейбой.

За завтраком неожиданно пришла мысль и о линии поведения с Файзиевым. За два дня общения, из разговоров, коротких реплик, Амирхан Даутович понял, что хотя Файзиев вроде и является вторым лицом в деле после Шубарина, но вся власть, принятие важных решений остаётся за Артуром Александровичем, и не исключено, что не во все планы посвящал он своего помощника. Значит, ему следовало прибиваться к одному берегу, откуда могла исходить вся информация, и не бояться, даже если кому-то покажется, что он оттирает Файзиева и претендует на особое положение возле Шубарина. Такое поведение в подобном кругу вполне объяснимо и логично: кто владеет большей информацией и причастен к стратегии дела, тот и весит больше. Чем алчнее, бесцеремоннее он будет выглядеть, тем естественнее покажется его поведение — нравы дельцов он знал хорошо.

Поэтому под конец завтрака, давая понять, что над ним властен лишь один Шубарин, Азларханов сказал:

— Пожалуйста, распорядитесь, Икрам Махмудович, чтобы телевизор и видеомагнитофон перенесли с третьего этажа ко мне в номер. Артур Александрович рекомендовал мне посмотреть несколько фильмов, боюсь, когда он вернётся, мне будет не до домашнего кино. А я пока схожу к себе на новую квартиру и встречусь со строителями. Я решил все же отделать прихожую пенепленом, а не деревом — так, кажется, будет уютнее. — И считая, что разговор окончен, встал.

Икрам Махмудович, ещё не привыкший даже к внешнему преображению прокурора и явно не знавший, как истолковать неожиданное поведение Азларханова, ответил:

— Делайте, как хотите, Амирхан Даутович. Квартира ваша — лишь бы она вас радовала. А насчёт видика я сейчас же дам команду. Верно вы сказали: когда вернётся Артур Александрович, вам не до кино будет — слишком много для вас накопилось дел.

Из ресторана Ликург вышел в хорошем настроении — он чувствовал, что одержал первую маленькую победу, радовался, что выбранная линия поведения оказалась верной. В просторном холле «Лидо», обставленном на старый (нэпманский, подумалось Азларханову) манер фикусами и оранжерейными пальмами в кадках, отражавшимися в зеркальных стенах, прокурор увидел Факира. Сурик Мирзоян, дожидавшийся кого-то, окинул Амирхана Даутовича цепким взглядом, но прокурора в нем сразу не признал — только когда Азларханов уже дошёл до выхода, резко развернулся и бросился к стеклянной двери зала: наверное, хотел предупредить Файзиева на всякий случай.

В квартире у него уже вовсю кипела работа: в одной из комнат поверх деревянных полов настилали паркет, в ванной и кухне хозяйничали слесари — меняли сантехнику.

Вчера, получив от Артура Александровича нераспечатанную пачку пятидесятирублевок, Амирхан Даутович подумал: «Зачем мне такая сумма, куда я буду девать деньги?» Но после визита на торговую базу у него осталось даже меньше половины. Один кожаный бельгийский плащ, который ему навязали, стоил ровно тысячу рублей только в кассу. Но сейчас он не жалел о вчерашних тратах, показавшихся вначале бессмысленными: в окончательно выбранной стратегии подобным тратам отводилась не последняя роль. Соря деньгами, тратя их направо и налево, он скорее сократит дистанцию недоверия. Да и плащ, надо отдать должное, хорош и сидит на нем, словно сшит на заказ.

Новая стратегия натолкнула его на неожиданную мысль, и он пешком, не спеша отправился в мебельный магазин.

Магазин принадлежал областной потребкооперации и, как все построенное в последние годы, поражал размахом. Наверное, следовало бы кое-кому заинтересоваться волшебством сельских кооператоров, как это им удалось в столь короткий срок настроить столько ресторанов и кафе, одно богаче другого, или вот таких магазинов. Или попросить бы их поделиться опытом с органами здравоохранения и просвещения, чьи здания, даже вновь отстроенные, не могут сравниться по качеству с предприятиями торговли и общепита.

Богатым оказался магазин и внутри. Откровенно говоря, Амирхан Даутович заходил в мебельный магазин последний раз лет пятнадцать назад, когда, став областным прокурором, получил коттедж на Лахути. Лариса тогда затащила его посмотреть немецкий спальный гарнитур — очень уж он нравился ей, но купить его так и не удалось. Затеяли музей под открытым небом, и все свободные деньги, что откладывала Лариса на мебель, как-то растаяли. Позже купили две отдельные кровати, и вопрос о спальном гарнитуре отпал сам собой.

Глядя на это деревянное изобилие, Амирхан Даутович невольно подумал: «Да-а, выходит, теперь не только песни другие, но и другая мебель».

Площадь магазина позволяла, и товар подавали, что называется, лицом: жилые комнаты, спальные гарнитуры, кухонная мебель, зеркала, ковры — все представало перед покупателем в продуманном интерьере, дизайнеры поработали на славу. Но больше, чем сама мебель и работа художников-оформителей, прокурора поразила цена. Тот некупленный спальный гарнитур, ставший для них с Ларисой семейной легендой, стоил всего семьсот рублей — Амирхан Даутович хорошо запомнил цену. Теперь на эти деньги он мог бы приобрести только письменный стол настоящего дерева, да и то не всякий, или пару кресел, и тоже с оговоркой, потому что стояли кресла и по пятьсот, и по шестьсот рублей.

Ныне спальные гарнитуры стоили от двух до шестнадцати тысяч, кухонные

— от шестисот рублей до двух тысяч, а жилых комнат здесь меньше пяти тысяч не было ни одной. «Это на кого же рассчитаны такие цены? — думал прокурор.

— Ведь не все состоят на службе у Шубарина и могут высокое жалованье получить за год вперёд».

Что и говорить, и сами гарнитуры, и выбор поражали, хотя Амирхан Даутович заметил, что глянувшаяся мебель вся оказалось импортной. Расхаживая по огромному залу, он размышлял о странной своей задаче — истратить как можно больше денег. Но даже замыслив ошеломить Артура Александровича своим неожиданным жизненным энтузиазмом, он не предполагал, что могут предстоять такие расходы. Нет, он вовсе не собирался приобретать ни резную венгерскую спальню «Чаба» за четырнадцать тысяч, ни жилую комнату «Сибилла» за двенадцать или шведский кухонный гарнитур «Викинг» за пять тысяч, но, даже надумай он кое-что купить по самым средним ценам, это обошлось бы ему не менее чем в десять тысяч. Сделав кое-какие заметки в записной книжке, прокурор покинул ошеломивший его магазин.

На другой день после обеда, когда Ликург смотрел у себя в номере «Репетицию оркестра» Феллини, раздался неожиданный стук в дверь.

Амирхан Даутович нажал на клавишу «пауза» и нехотя пошёл к двери. На пороге стоял Шубарин.

— Извините, что помешал, — сказал Артур Александрович, увидев на экране застывший кадр.

— Нет, что вы, проходите, пожалуйста. Вы знаете, в том и состоит прелесть домашнего кино, что можно прервать и возобновить в любое время…

— А вы осваиваетесь в новой жизни куда быстрее, чем я предполагал, — улыбнулся Артур Александрович. — Строители говорят, подгоняете их, сообщили, что и к мебели проявляете интерес.

Прокурор отметил, что Артур Александрович невольно проговорился, значит, как он и предполагал, фиксировался каждый его шаг. Наверняка Файзиев сообщил уже о крутой перемене в настроении и привычках прокурора, и, как бы подтверждая наблюдения Плейбоя, Азларханов решил развить успех: он достал записную книжку и, вырвав страничку, заполненную в мебельном магазине, протянул её Шубарину.

Артур Александрович прочёл вслух:

— Неплохой аппетит для начала, неплохой, — сказал он, продолжая улыбаться.

— Поэтому я готов сегодня же приступить к своим обязанностям, — пошутил Амирхан Даутович.

— Сегодня не получится, конец недели — я не стал брать из сейфа документы. К тому же часа через два я с Икрамом Махмудовичем уезжаю на свадьбу, к директору торговой базы в соседней области, где вы были недавно. Он выдаёт дочь замуж за сына одного влиятельного человека в крае.

— Вы такой любитель восточных свадеб или вам там необходимо быть — вы ведь только с дороги? — посочувствовал прокурор.

— Да, вы попали в точку: я не поклонник свадеб — ни восточных, ни европейских и вообще многолюдных торжеств. И я с большей пользой провёл бы вечер с вами у себя в номере, и Адик накрыл бы, нам стол не хуже свадебного, но я должен быть там непременно. Прожив так долго в Средней Азии, вы, я думаю, знаете не хуже меня: на подобных мероприятиях и решаются зачастую дела и судьбы. Но дел у меня на сей раз немного — я всего лишь должен потушить небольшой огонь, пока он не разросся в пожар, оттого и вынужден ехать, хотя, как вы правильно заметили, я чертовски устал в Ташкенте. Так что я желаю вам приятного времяпрепровождения с Феллини. — И Артур Александрович направился к выходу.

У самой двери он, однако, остановился, словно вспомнив о чем-то, а потом спросил:

— Вы, кажется, сказали, что готовы немедленно приступить к работе, не так ли, Амирхан Даутович?

— Да, я так и сказал и готов отложить «Репетицию оркестра» до более благоприятного времени.

Артур Александрович с минуту о чем-то раздумывал, потом махнул рукой, точно принял неожиданное решение:

— Начнём репетицию нашего оркестра. Даю вам два часа на сборы, как и себе. Икрам Махмудович доложил, что вы купили какой-то сногсшибательный костюм, так что жду вас у себя при полном параде. На свадьбу едем втроём. — И, видя недоумение в лице прокурора, повторил: — Да, да, на свадьбу. Работать… Помните: «Весенний день год кормит»? Не знаю, как поэтично перевести эту пословицу на наш деловой язык, но ситуация приблизительно такая… Так что я вас жду — ровно через два часа.

Амирхану Даутовичу ничего не оставалось делать, как начать собираться.

— Ну вот, вид вполне преуспевающего человека, — одобрил Артур Александрович, когда в назначенное время Азларханов спустился на третий этаж. — Только держаться посоветовал бы несколько увереннее, вальяжнее, так, словно ничего страшного в вашей жизни не произошло и ничто не сломило вас — вы снова на коне. Даже хорошо, если кто-то подумает, что это мы с Файзиевым возле вас, а не вы возле нас. Понимаете?

— В такое мне самому трудно поверить, не то что внушить другим. Впрочем, я постараюсь, — пообещал Амирхан Даутович, не понимая, что там ещё задумал новоявленный великий комбинатор.

Но Артур Александрович больше ничего не сказал, и они спустились вниз, где у машины дожидались их шофёр-телохранитель Ашот и Плейбой.

Когда вырвались из города на шоссе, Ашот хотел было включить магнитофон, но Артур Александрович, сидевший рядом, остановил его. И тут прокурор увидел рядом с магнитофоном телефонную трубку и удивлённо спросил:

— У вас в машине телефон?

— Да, совсем недавно удалось купить японскую автономную установку на десять номеров. Действует в радиусе ста километров. Когда у вас в доме закончится ремонт и уйдут посторонние люди, поставят и у вас такой телефон

— он свяжет вас в любое время со мной в машине или в моем номере; но учтите, о такой связи знают немногие.

Ехали больше молча; редкие реплики, обрывочные фразы были малопонятны Амирхану Даутовичу, и он сам ни о чем постороннем не расспрашивал, чтобы разговор не ушёл далеко от дел, — все надеялся, что Артур Александрович вот-вот прояснит, какая же ему отведена роль на свадьбе.

Но Артур Александрович, видимо, только сейчас всерьёз обдумывал свою затею взять на свадьбу прокурора, а может быть, даже и жалел о своём поспешном решении. По лицу Шубарина ни о чем нельзя было догадаться. Амирхан Даутович в бытность свою областным прокурором редко ходил на свадьбы и подобные мероприятия, столь частые в этом краю; в последние годы его даже приглашать перестали, зная, что у него на этот счёт свои взгляды. И потому только сейчас, в машине, ему пришло в голову, что на свадьбе у директора торговой базы будет, конечно же, весь цвет местного общества, а может, надо брать и повыше, потому как сказал же Артур Александрович, что его друг выдаёт дочь за сына влиятельного человека в крае. «Так кому же хочет меня представить Шубарин на этой знатной свадьбе? Или удивить кого, что я вновь поднялся, и если не при власти, то при деньгах, что для этих людей означает одно и то же?» Такие вот мысли завертелись в голове Ликурга, и он даже обрадовался, что едут молча и есть возможность просчитать кое-какие варианты. В том, что он нащупал что-то реальное, Амирхан Даутович не сомневался.

А может, он хочет припугнуть Бекходжаевых? Глядите, мол, с кем я вошёл в союз, видите, оправился от невзгод скинутый вами с кресла прокурор и готов к борьбе, сам пришёл к вам в логово напомнить о себе.

И, словно подтверждая мысли прокурора, Шубарин спросил:

— Амирхан Даутович, вы знакомы с Хаитовым, тамошним областным прокурором?

— Да, был знаком.

— Отношения у вас были нормальные, признает он вас теперь?

— Думаю, что да. В своё время я помог ему кое в чем. Он даже несколько раз приезжал ко мне советоваться в трудные для себя дни.

— Ну что ж, это обнадёживает, значит, не зря я оторвал вас сегодня от Феллини.

«Хаитов, Хаитов… Адыл Шарипович…» — Амирхан Даутович пытался припомнить, но ничего скандального с этой фамилией увязать не мог: прокурор как прокурор. На него, как и на других, постоянно оказывали давление сверху, но, судя по делам, по которым Амирхан Даутович консультировал когда-то Хаитова, тот не из тех, что готовы плясать под любую дудку. Впрочем, когда это было — последний раз они виделись лет семь назад, а семь лет — это срок. Кто бы мог ещё пять лет назад предсказать Азларханову такую судьбу? Семь лет, когда правят бал люди, подобные Бекходжаевым, могли поколебать и убеждения Адыла Шариповича.

«Адыл Шарипович, Адыл Шарипович…» — мысленно повторял он, словно это имя должно было натолкнуть его на что-то важное. Почему Шубарин спросил, признает ли его Хаитов теперь? Какие у него планы, чего он хочет от Адыла Шариповича?

Но таких вопросов можно было задавать себе десятки, и вряд ли хоть одна отгадка оказалась бы верной — диапазон интересов Артура Александровича, похоже, был столь широк, что гадания казались излишней тратой сил. И он признал, что пока это для него чужая игра, а он стоит у кромки поля, готовый вступить в неё — ведь назад хода уже не было.

Вдали показались пригороды областного центра, и Амирхан Даутович подумал, что вступать ему в игру придётся уже через полчаса; поэтому он откинулся на сиденье, закрыл глаза и попытался сосредоточиться, снять напряжение. Но последние полчаса ему так и не удалось побыть наедине со своими мыслями — Артур Александрович вдруг сказал, не поворачивая головы:

— А теперь, Амирхан Даутович, слушайте меня внимательно. Нас с Икрамом Махмудовичем в этих краях хорошо знают, по крайней мере в последние шесть лет, и ваше появление в компании с нами не останется незамеченным. Впрочем, не меньший интерес вы бы вызвали, даже появись один. Ваша задача такова: показать, что вы крепко стоите на ногах, дать понять своим старым знакомым, что вы при деле, что преуспеваете и готовы вернуть себе положение в обществе. Если будут спрашивать, где вы работаете, — отвечайте: в управлении местной промышленности, не вдаваясь в подробности. Если Хаитов не будет избегать встречи с вами, при первой удобной возможности представьте меня ему — я давно ищу с ним личных контактов: лучшего шанса, чем сегодня, кажется, у меня не будет. Ну, остальное по ходу свадьбы: я подскажу, с кем из ваших прежних знакомых следует поддержать отношения. Вот и все заботы, Амирхан Даутович, гуляйте, приглядывайтесь к жизни по-новому, и в новом качестве — её хозяина. Не исключено, что ваши враги будут здесь; в этом случае я представлю вас двум-трём людям, которых вы, возможно, и знаете, но лучше, если я все-таки заново рекомендую вас. Эти лица находятся в серьёзной конфронтации с Бекходжаевыми — не могут поделить кое-какие сферы влияния, нашла коса на камень. И ваш контакт не останется незамеченным — я за это ручаюсь.

Потом, после некоторого раздумья, словно взвесив известное только ему, Артур Александрович добавил:

— Хотя, мне кажется, у нас самих будет возможность поквитаться с Бекходжаевыми. Я думаю, вы не настолько тщеславны… Вряд ли вам нужно, чтобы все вокруг шумели — мол, это Азларханов нанёс Бекходжаевым смертельный удар. Отдадим победу, Амирхан Даутович, другим, для меня всегда был важен результат. — И, оборвав разговор на этой туманной фразе, Артур Александрович с азартом охотника воскликнул: — Приехали!

Машина свернула в зелёный проулок среди частных домов и садов. Далеко, насколько хватало взгляда, вдоль садов уже теснились машины, — судя по номерам, были здесь гости из разных областей. Ашот уверенно подрулил к самому дому, хотя уже квартала за два не оставалось свободного места для стоянки. У железных ворот, на улице, в тени деревьев, по местному обычаю, красовались накрытые столы. Возле этих столов и встречал приезжающих Джафаров — хозяин внушительного особняка. Увидев «Волгу» Артура Александровича, директор базы оставил гостей, с которыми разговаривал, на кого-то из родственников и поспешил к машине.

Артур Александрович обнялся с отцом невесты, вручил пухлый пакет от имени компании и представил Амирхана Даутовича, что-то сказав прежде тому на ухо.

Джафаров, видимо, понявший Шубарина с полуслова, взял прокурора под руку и сам повёл во двор, где уже собралось много народу. Артур Александрович и Икрам Махмудович шли рядом, словно сопровождали очень важного человека.

Когда-то на Лахути Амирхану Даутовичу казалось, что у него огромный двор, но этот, куда он вошёл, беседуя с хозяином, оказался в четыре-пять раз больше; он словно был задуман для грандиозных приёмов, где одновременно могут сесть за стол шестьсот — семьсот человек.

Редкий нынешний городской сквер мог тягаться с двором Джафарова, а об ухоженности и говорить не приходится — вряд ли один садовник мог управиться в такой усадьбе. Наверное, Джафаров продумывал планировку двора куда тщательнее, чем некогда Лариса, замысливая создать музей под открытым небом.

В самом центре двора красовался большой фонтан — судя по мрамору, его обновили к свадьбе. От фонтана разбегались дорожки, посыпанные влажноватым красным песком — по ним и прогуливались многочисленные гости. В глубине двора, у глухого дувала, затянутого ползучим вьюном, располагалась летняя кухня; прямо напротив, под кроной орешины, сразу на двух вертелах жарили целыми тушами баранов — плотный аромат жареной баранины забивал другие запахи в огромном саду.

В разных местах были натянуты цветные тенты, под ними приготовлены уже накрытые столы, пока что под марлей. Хозяин дома показал приехавшим отведённые им места и вновь поспешил к воротам — гости подваливали дружно. По двору сновали какие-то молодые люди в наушниках: видимо, в последний раз проверяли усилители и микрофоны, дабы отовсюду можно было услышать и быть услышанным. Молоденькие девушки в кокетливых нарядных шальварах обносили гостей минеральной водой и пепси-колой. Понятно было, что в этом доме не впервой принимают такое количество гостей. На возвышении, устланном большим красным ковром, рядом с фонтаном, музыканты настраивали инструменты. Предчувствие праздника и веселья витало в дымном воздухе, будоражило гостей — отовсюду слышался смех, возгласы давно не видевшихся знакомых.

Хотя Амирхан Даутович и не суетился и не озирался по сторонам, тем не менее видел все происходящее вокруг — вот когда пригодился опыт его прошлой жизни. Видел он и реакцию гостей, когда Джафаров ввёл его во двор, — похоже, мало кого лично встречал и обхаживал этот человек; видел он и реакцию на как бы сопровождающих его Артура Александровича и Икрама Махмудовича. Чувствовалось, что многие знают и Шубарина и Файзиева, но не понимают, отчего те уделяют столько внимания бывшему прокурору соседней области. Слышал он и волной прошелестевший шепоток: «Азларханов… Азларханов… Азларханов…»

Узнали и теперь гадают, как, каким образом поднялся, как попал сюда, к избранным? Это были наблюдения только первых минут, пока они оставались втроём. Но тут же к ним стали подходить, правда, поначалу больше знакомые и друзья Артура Александровича и Икрама Махмудовича, и те обязательно представляли всем Амирхана Даутовича. Однако вскоре начали обращаться и к самому Амирхану Даутовичу. Некоторых он припоминал с трудом, но попадались и очень знакомые лица — большинство из соседней области, где он некогда был прокурором. «Значит, могут оказаться здесь и Бекходжаевы», — решил Азларханов, правда, пока никого из представителей семейства он не видел.

Замечал он и реакцию Артура Александровича: тот, кажется, проверял правильность своей идеи и, видимо, пока не жалел, что захватил его на эту свадьбу и что вообще привлёк к делу; но до разгадки замыслов Шубарина ему, конечно, было далеко — особых иллюзий на этот счёт прокурор не имел.

Не забывал Ликург и свою главную задачу — войти в контакт с Хаитовым и при возможности представить ему Шубарина. От первого успеха могло зависеть многое, прежде всего доверие Артура Александровича: ведь пока все, что выстроил умозрительно Шубарин, теория, а ему важна практика, результат. И результат надо было дать сегодня — они оба проходили проверку на успех.

И вдруг — простая мысль (на секунду он поставил себя на место Хаитова): приехал бы он сам на свадьбу, на эту роскошную виллу, утопающую в цветах? Ведь не обязательно быть прокурором, чтобы догадаться об источнике такого благополучия. И он ответил себе: если Хаитов остался прежним — тем, который приезжал к нему консультироваться, чтобы отстоять законность, конечно, он сюда никогда не приедет. Убедительно на первый взгляд? Однако же ведь Артур Александрович рассчитывал встретить тут Хаитова, а уж Шубарин, это ясно было, ничего наобум не делал: не стал бы он тащиться сюда, за сто двадцать километров, чтобы отведать свадебный плов да взглянуть на полуголых танцовщиц. Значит, видно, были у Шубарина основания ждать здесь Хаитова.

Долго ломать над этим голову Азларханову не пришлось.

Гостей пригласили за стол, и в самый последний момент, когда они, огибая фонтан, направлялись к ярко-красному тенту, к своим местам, к Шубарину подошёл человек и что-то тихо шепнул.

Артур Александрович негромко сообщил:

— Ну вот, прибыл и наш долгожданный Хаитов, — и замедлил шаг. Теперь Хаитов никак не мог миновать их, не увидеть, разве только демонстративно отвернуться: наверное, Шубарин сразу хотел прояснить для себя ситуацию.

Если бы Амирхан Даутович специально не поджидал Хаитова, то вряд ли признал бы его — за семь лет, что не виделись, Адыл Шарипович раздобрел, прибавилось седины, а ведь он был моложе Азларханова. Он появился во дворе в сопровождении хозяина дома и в окружении друзей, с которыми приехал на свадьбу.

Но он узнал Азларханова, хотя Амирхан Даутович изменился сильно с тех времён, когда они часто общались. Цепок прокурорский взгляд, цепок — он безошибочно выхватил из толпы Амирхана Даутовича, хотя тот и не лез на глаза бывшему коллеге. Хаитова окликали со всех сторон, приглашая за свои столы.

— Кого я вижу! — воскликнул он и, оставив Джафарова, поспешил к Азларханову, обнял его. — Амирхан Даутович, какими судьбами?! А впрочем, какая разница — расскажете потом. Я рад вас видеть живым, здоровым, — и, сделав шаг назад, с улыбкой оглядел его и добавил: — И преуспевающим. Вальяжно смотритесь, я сразу приметил вас, думаю, кого это к нам занесло в наше захолустье, вгляделся — вы! Сюрприз, настоящий сюрприз! Джафаров меня предупредил; говорит, Адыл Шарипович, у меня для вас сюрприз, ваш старый друг приехал ко мне на свадьбу, но не объяснил кто. — И, уже обращаясь к Джафарову, сказал: — Спасибо, обрадовал душу мою. Ты не ошибся, Амирхан Даутович — действительно мой старый друг и много для меня сделал, давай усаживай нас где-нибудь рядом, мы очень давно не виделись… — И, забыв про свою свиту, обняв прокурора, направился под красный тент.

Артур Александрович отошёл несколько в сторону и наблюдал за встречей как бы сбоку, но он все видел и все слышал, однако ему были важны не только слова, а скорее интонации. И за столом он не лез на глаза Хаитову, хотя сидел рядом с Амирханом Даутовичем, чтобы в любую минуту поддержать разговор.