В общем, чувствовал себя Камалов как конь с повязанны­ми ногами, с путами, да и шоры ему ловко успели нацепить, чтобы он шагал только в определенном направлении. Он, ко­нечно, делал вид, что занят стратегическими вопросами, а ос­тальное, от чего его вежливо оттирали, мол, не представляет первостепенного интереса. Материалы по хану Акмалю вел старший следователь по особо важным делам при Генераль­ном прокуроре СССР, советник юстиции третьего класса, крупный авторитет, прокурор знал его еще по Москве, а начато дело было следователями КГБ республики, так совместно оно и продолжалось.

В одно утро, подписав несколько санкций на арест, он со­звонился со следователем по делу Арипова и поехал в здание напротив внушительного памятника Дзержинскому. Когда он поднимался пешком на третий этаж, сзади кто-то окликнул радостно:

– Хуршид Азизович!

Камалов обернулся и увидел, как по коридору спешил ему навстречу улыбающийся плотный мужчина в светлом костю­ме.

– Не узнали? – сказал он, протягивая руку.

– Почему же не узнал, – Бахтияр. Впрочем, узнать вас не просто, десять лет все-таки прошло, окрепли, заматерели, на­верное, большим начальником стали, судя по вашей прежней хватке ставить в тупик своих преподавателей. – И они, дружно рассмеявшись, обнялись.

– Не я один, а многие ваши ученики сегодня занимают здесь ключевые позиции. У меня кабинет этажом ниже, пожа­луйста, заходите, готовы помочь вам в любое время, я один из замов председателя.

У следователей по делу Арипова он задержался на час и вернулся на второй этаж, где его ждали.

Разговор с Бахтияром у Камалова затянулся почти до са­мого обеда, но они даже вскользь не вспомнили о тех давних годах в Москве, хотя вспоминать было что, он как москвич, ко­нечно, опекал своих земляков.

Прокурор сразу перешел к делу.

– Сегодня по моей модели в Прокуратуре республики ор­ганизуется отдел по борьбе с организованной преступностью, и я просил бы вас помочь людьми. Не помешают мне и технические работники, вплоть до машинисток. В канцелярии с до­кументами, архивами должны работать люди, которым я дове­ряю сполна.

– Я как раз ведаю кадрами, – ответил Бахтияр Саматович, – и считайте, что вопрос улажен.

– На Востоке не отказывают своим учителям? – пошутил гость.

– Вы быстро осваиваетесь, домулла[4], восточная кровь заговорила, – ответил с улыбкой хозяин кабинета и продол­жил: – У нас сегодня тоже на многое открылись глаза и боль­шинство профессионалов понимает, что внутри страны есть реальные силы, чьи интересы представляют угрозу государст­венной безопасности, и при благоприятной ситуации они по­пытаются дестабилизировать обстановку в крае, и расчеты их не в последнюю очередь возлагаются на преступный мир. По­этому мы тоже хотим иметь четкое представление о состоянии уголовной обстановки в республике. Ныне есть тяжкие пре­ступления с политическими мотивами, а политиканы не гну­шаются откровенной уголовщиной, и если они быстро находят язык между собой, то, видимо, и нам необходимо координиро­вать наши усилия.

- И еще одна просьба, Бахтияр Саматович, она не от бес­силия и паники, просто мне жаль времени. Я постоянно ощу­щаю утечку информации, особенно с совещаний с работника­ми МВД и партийных органов, сколько моих начинаний уже пошло насмарку! У меня есть определенный опыт в борьбе с этим явлением, и я при любой мало-мальски серьезной опе­рации расставляю капканы для предателей и, уверен, скоро выйду на их след. Но если бы вы знали, как это мешает, вяжет руки, не позволяет проводить широкомасштабных операций по всей территории республики! У меня уже очерчен список людей, имеющих доступ к этой информации, и через них, воз­можно, она поступает к тем, к кому мы проявляем интерес. Я понимаю, что большинство из них высокопоставленные люди и по обычным меркам – вне подозрений, как жена Цезаря, но, может быть, косвенно кто-то из моего списка замешан в свя­зях с новой элитой преступного мира: дельцами, цеховиками, миллионерами из теневой экономики? Уголовники уже давно пошли им в услужение добровольно. По логике, опять же в це­лях государственной безопасности, такая информация о поро­чащих связях высоких должностных лиц должна быть у вас, нет ли там моих голубчиков?

– Вы правы, домулла, мы обязаны располагать подобной информацией, но вы до сих пор не поймете, какой неограни­ченной властью пользовался в крае Рашидов. Я знаю, что мои старшие коллеги в свое время выходили к нему с докладом о неблаговидных связях высших чинов МВД и тут же получили строжайший указ – оставить милицию в покое и заниматься своим делом. Милицию многие годы возглавлял его друг и до­веренное лицо. Позже и в КГБ он поставил своего человека, а поскольку мы тоже подотчетны партийным органам, то смотрели только в ту сторону, куда указывали. Поэтому нет у нас обобщенного материала, хотя сигналы все эти годы, по этой теме, к нам поступали, но хода они, к сожалению, не получили. И вдруг он, выйдя из-за стола, сказал неожиданную фразу, словно читая мысли своего бывшего учителя:

– Вот если мы разживемся архивом хана Акмаля, нашей картотеке цены не будет.

У Камалова неожиданно возник план, о котором он не ду­мал даже час назад, покидая на третьем этаже кабинет следова­телей.

– Я сейчас подробно, в деталях ознакомился с делами аксайского хана и не понимаю, почему он на свободе, материа­лов для привлечения его к ответственности достаточно, я готов хоть сию секунду дать санкцию на арест. Если мы упустим время, и досье его, о которых вы сейчас упоминали, и деньги могут стать добычей преступного мира, уверен, они не хуже нас осведомлены о богатстве Арипова. Если это произойдет, ни вам, ни нам, даже объединись мы, вряд ли скоро удастся взять ситуацию под контроль.

Бахтияр Саматович прошелся вдоль окна, словно взвеши­вая слова, которые он собирался сказать.

– Это нас тоже тревожит, есть сигналы, кто к нему актив­но ищет ходы. Уйди его наследство в горячие руки, беды не­предсказуемы, да и сам он может исчезнуть с награбленным, дьявольски хитер, изворотлив, повсюду у него свои люди. У нас есть данные, что он наводит мосты в Термезе, ищет пути в Афганистан, сейчас идет война – и для него могут найти ла­зейку. Но мы никак не можем ускорить лишение его депутат­ской неприкосновенности, и в Ташкенте, и в Москве у него есть высокопоставленные друзья и покровители. Не можем мы подталкивать и прокуратуру, мы для нее не указ… Да и на­чни мы сколь-нибудь заметно форсировать события, его тут же предупредят, возможно, те же люди, что находятся в вашем списке.

– А знаете, – прокурор решился выложить свой план, – не следует ли мне рискнуть, взять ответственность на себя? Я человек новый, располагаю кое-какими полномочиями, и неу­добно мне сразу дать пинка под зад. Сошлюсь на неопытность, скажу – я ведь не секретаря обкома без ведома ЦК арестовал, а обыкновенного директора агропромышленного объедине­ния. – И, посмотрев друг на друга, лукаво улыбнулись, они ду­мали одинаково.

– Ну что же, – подхватил хозяин кабинета, – мы не мо­жем препятствовать человеку такого ранга, это вполне в вашей компетенции, если не оглядываться на ЦК. Более того, мы го­товы по вашей просьбе держать операцию в тайне, и наше уча­стие в задержании хана Акмаля не окажется неожиданным, и в Москве, и в Ташкенте знают, что следователи КГБ давно уже занимаются им. Сколько дней вам нужно, чтобы разработать в деталях операцию? «Маршал Гречко» имеет вооруженных лю­дей, и Аксай сплошь изрезан подземными коммуникациями. Взять его надо только живым. Предупреждаю, провал опера­ции по задержанию исключается, иначе никому из нас не сно­сить головы. Нас обвинят в убийстве горячо любимого наро­дом депутата.

– Мне нужно два дня, – ответил Камалов. – За сорок во­семь часов мы разработаем все детали и попытаемся взять его без особого шума, и обязательно живым, но уже сегодня к ве­черу я должен встретиться с теми людьми, которых вы готовы передать мне в отдел по борьбе с организованной преступно­стью, я хочу подключить их к операции.

– Договорились. Сегодня эти товарищи будут у вас в про­куратуре к концу дня, а через двое суток я жду вас с планом операции. – И они распрощались.

Через несколько дней прокурор прилетел в Наманган в официальную командировку, имея четыре варианта операции под названием «Большая охота». Во всех случаях главная роль отводилась самому Камалову, он мог рисковать своей жизнью, но не должен был подвергать опасности жизнь хана Акмаля, и потому считал, что арестовать «маршала Гречко» он должен сам. Нашли посредника, человека, работающего в обкоме, дав­него прихлебателя Арипова. Не посвящая того в тайны, сказа­ли, что прокурор республики хотел бы срочно и тайно встре­титься с Ариповым в доме посредника или любом другом мес­те Намангана, которое предложат люди из Аксая.

Высокопоставленный чиновник из областного партаппарата предложение о тайной встрече счел обыденным явлением, и оно ничуть его не смутило, он по опыту своей карьеры впол­не допускал сговор между новым человеком из Москвы и ис­тинным хозяином этих мест, ханом Акмалем. В тот же день он привез ответ, хан Акмаль готов встретиться, но только исклю­чительно на своей территории, в Аксае. В общем, на его сме­лость вне пределов ханства они и не рассчитывали. Но и, на­значая встречу на своей территории, хан Акмаль поставил ус­ловие: ни одного сопровождающего, кроме посредника из об­кома, и только на его машине, без какого-либо эскорта. Усло­вия приняли и договорились, что завтра после полуночи ма­шина хана Акмаля будет ждать у дома посредника, куда они подъедут прямо из-за дастархана областного прокурора, тот собирал застолье по случаю приезда важного гостя из Ташкен­та. В общем, все в добрых, старых традициях застойного вре­мени, чтобы и комар носа не подточил. Догадывались, что хан Акмаль каждые полчаса будет знать, о чем идет разговор за столом, и это приняли во внимание.

Наиболее вероятным местом тайной встречи в Аксае мог­ли оказаться три здания: сама резиденция агропромышленно­го объединения с персональным лифтом для «Волги» хозяина, дом для приема гостей, на окраине Аксая, в яблоневом саду, и охотничий домик в горах. По рангу встречи более всего подхо­дил дом в горах, с двумя каминными залами, но этот вариант исключался, дорога в горы требовала времени. Оставались два здания, но более предпочтительным, по логике, оказывался гостевой дом, ибо переговоры носили тайный характер, и Камалов в крайнем случае от встречи в резиденции должен был отказаться.

Основным вариантом из четырех считался все же тот, что арест произойдет в гостевом доме, тут все просчитали до мело­чей, и для захвата особняка благоприятствовали обстоятельст­ва. Оказывается, среди обслуги дома отыскался человек, к ко­торому чекисты все-таки нашли ход. Парень заведовал сауной и бассейном и за расторопность так высоко ценился ханом Акмалем, что иногда при выезде за пределы Аксая включался в его личную охрану. Видимо, учитывался афганский опыт де­сантника, чем Арипов любил похвалиться перед гостями. Но главный расчет строился не на десантнике. Рядом с яблоневым садом шло строительство небольшого консервного завода для агропромышленного объединения, и туда со дня на день жда­ли доставки башенного крана трубчатой конструкции, и вагон­чики строителей стояли неподалеку от гостевого дома. Бригада по монтажу стотонного крана и строительства для него под­крановых путей состояла обычно из двадцати монтажников. Камалов со своими подчиненными из отдела по борьбе с организованной преступностью укомплектовал бригаду своими людьми, а ствол башни начинил вооружением, вплоть до пуле­метов, чтобы мгновенно отсечь нападение на гостевой дом, ес­ли такое случится. «Троянский конь» – шутили оперативники, тщательно укладывая в чрево трубы оружие, боеприпасы, бро­нежилеты, инструменты, легкие дюралевые лестницы, все то, что могло пригодиться в молниеносной операции, рассчитан­ной до мелочей. Во второй половине дня караван, состоящий из двух могучих трейлеров с военными тягачами «Ураган», в сопровождении трех тяжелых автокранов для монтажа, автономными электростанциями на собственном ходу: машинами технической помощи и бытовками на колесах, выехал в Аксай, не привлекая особого внимания. До самой ночи «строители» разгружали свое хозяйство, обживались; когда Камалов поки­дал дом областного прокурора, он уже знал, что у «монтажни­ков» готовность номер один. Не забыли и о подземных тонне­лях, нарытых бесноватым ханом Акмалем, два из них, кото­рые удалось установить с помощью «афганца», выходящие к реке и к дороге в горах, к ночи тоже взяли под контроль. А с на­ступлением темноты в сторону Аксая, опять же на двух трей­лерах, повезли шесть скоростных бронетранспортеров, умело камуфлированных под строительную технику и оборудование. Десантники в бронежилетах все до одного имели за плечами опыт афганской войны. Камалов уже на подъезде обогнал этот транспорт и отметил, что военные подходили к намеченному плацдарму вовремя и с исходной точки ворваться в Аксай в случае необходимости требовалось всего пять-семь минут. Из-за шума мотора машины и оживленного разговора, навязанного посредником, прокурор не слышал характерного звука военных вертолетов, они тоже должны были занять позиции поблизости Аксая. Три красные сигнальные ракеты означали бы для воздушных десантников тревогу, и следовало тогда по­спешить на помощь «монтажникам». Один самый яркий и ма­невренный геликоптер ждал особого сигнала – двух зеленых ракет, ему предстояло, в случае удачи, немедленно вывезти ха­на Акмаля из Аксая.

Золотозубый шофер из Аксая, которого посредник из об­кома дважды называл по имени – Исмат, в беседу не вмеши­вался и всю дорогу молчал, на вопросы отвечал кратко, не да­вая втянуть себя в разговор, а прокурор пытался это осторожно делать, потому что желал знать заранее, где состоится аудиен­ция, и в случае удачи даже пятнадцать – двадцать минут име­ли значение, прежде всего обозначался основной вариант опе­рации и успевали передислоцировать резервные силы. Если по дороге Наманган – Аксай выяснится, что встреча будет про­исходить в гостевом доме, у Камалова будет возможность дать об этом знать. При въезде-выезде из Аксая был заведен строжайший порядок, водители фиксировали в специальном жур­нале время прибытия-убытия, исключение делалось лишь для машины, где находился сам хан Акмаль, один или с гостями. И Исмат, в любом случае, должен остановиться у шлагбаума на въезде в Аксай и забежать на минутку в сторожку, вот в это время прокурор всего-навсего должен выйти из машины – это и послужит подтверждением того, что встреча состоится в гостевом доме. Весть тут же станет известна всем силам, за­действованным в Аксае, а прежде всего «монтажникам», кото­рые сразу двинутся к месту захвата.

Чувствуя, что случайно ничего не выведать, он решил от­кровенно блефовать и, обращаясь к человеку из обкома, сказал с нескрываемым сожалением:

– Говорят, у Акмаля-ака есть дивная сауна и бассейн, не мешало бы попариться всласть и поплавать. В Ташкенте у ме­ня таких возможностей нет, да и времени тоже.

– Я тоже готов поддержать вашу идею, тем более что при­нимать он будет нас, как договорились, в гостевом доме, где и сауна и бассейн. Попросим хозяина, думаю, не откажет, как я знаю, он и сам любитель ночных водных процедур, особенно с прекрасным полом. – И человек из обкома от души раскати­сто расхохотался.

И тут в разговор неожиданно вмешался молчаливый Исмат.

– И просить не надо, когда я уезжал, «афганец» уже менял воду в бассейне и заносил чешское пиво в сауну.

– Вот и хорошо! – обрадованно сказал Хуршид Азизович и, хлопнув шофера по плечу, добавил: – С меня причитается за хорошую весть.

Машина в это время уже тормозила у сторожки. Камалов вышел из машины вслед за шофером.

Человек, давно и тайно поджидавший машину у шлагбау­ма, увидев Камалова, тихо сказал в переговорное устройство лишь одно слово: «гостиница».

Хан Акмаль встречал высокого гостя у ворот сам, может, оттого, чтобы меньше было посторонних глаз, а может, решил уважить, все-таки прокурор республики, знал, что Камалов прибыл в Ташкент разобраться с наследием его друга Шурика. Накануне хан Акмаль долго беседовал с Сабиром-бобо и ре­шил: возможно, Камалова рекомендовал в Ташкент кто-то из его московских друзей, и наконец-то из Белокаменной протя­нули руку помощи. Могла быть и такая версия, не простые друзья у него в Москве, и им не резон отдавать хана Акмаля в руки правосудия. А что встреча тайная, тому тоже легко нахо­дилось объяснение: Камалов, наверное, быстро понял, что в Узбекистане решили отдать его без боя, да и человек он новый, откуда ему знать расклад сил, и как человек неглупый и сме­лый, решился выйти напрямую, это-то более всего и подкупа­ло хана Акмаля, вселяло надежду, зачем же иначе, если не по­мощь, нужна рискованная встреча для прокурора? Если бы он замышлял недоброе, то Сухроб Акрамходжаев из ЦК, который в прошлом году увез отсюда чемодан денег, предупредил, обя­зательно предупредил, ну теперь не резон уступать его право­судию. А арест подобных людей, Героев Соцтруда, депутатов без ведома ЦК не делается, вот почему с большим волнением Акмаль-ака ждал встречи с прокурором республики. И любую услугу со стороны такого человека, как Камалов, они оценили в миллион и подготовили дипломат с щедрым подарком, Сабир-бобо должен был внести его в конце беседы, перед самым отъездом.

Не видно было в загородном доме и челяди, лишь только когда они входили в стеклянную галерею, случайно попался навстречу молодой человек, симпатичный парень, с тщательно выбритой головой и обвислыми восточными усами. Еще из­дали увидев гостей, он чуть ли не вжался в стену, не смея под­нять глаза на сиятельных людей, правую руку он прижимал к сердцу. Жест не остался незамеченным Камаловым, чуть рас­топыренные пальцы означали – особой тревоги нет и что «аф­ганец» готов сделать свой первый шаг. Значит, с самого начала им все-таки удалось перехитрить хана Акмаля, усыпить его чрезмерную бдительность.

По галерее они шли одни, посредника у ворот перехватил какой-то тщедушный старик во всем белом, и они направи­лись к небольшому зданию напротив, видимо, человек из об­кома присоединится к ним за столом, как только закончатся переговоры с глазу на глаз.

Хан Акмаль провел высокого гостя в краснознаменный зал, тот самый, где он встречал, также тайно, Сухроба Ахмедо­вича Акрамходжаева. Была и тут своя тактика, конечно, живя в Москве, Камалов вряд ли мог слышать об успехах агропро­мышленного объединения, хотя о нем периодически печатали хвалебные статьи в центральной прессе, а тут представилась возможность показать успехи в сконцентрированном виде, так сказать. Всякого входящего в зал поражало обилие тяжелых, шитых золотом знамен, и хан Акмаль знал сей эффект. Уви­денное поразило и прокурора, и он по собственной инициативе прошелся вдоль стены, завешенной кроваво-красным ковром, свернутыми знаменами, и все они, как он понял, переданы на вечное хранение передовому хозяйству. Начало встречи обра­довало хана Акмаля, он почувствовал, что на человека из прокуратуры произвели впечатление его успехи, а успех предпри­ятия он всегда связывал только с собой, оттого добивался от Шурика третьей Золотой Звезды, чтобы догнать единственно­го человека в крае, как Хамракула Турсункулова, который дру­жил с самим Никитой Хрущевым, и третья Золотая Звезда была просто-напросто подарена по просьбе хваткого старика с буденновскими усами. Не мог Шурик выхлопотать в Москве для хана Акмаля очередную Золотую Звезду, хотя и старался, и на этой почве между ними даже возникли трения, обидчи­вым человеком слыл хан Акмаль.

– Прошу. – И хозяин жестом пригласил за дастархан, скромно уставленный фруктами и чайными приборами на двоих, все вокруг, и тишина в доме, располагало к беседе.

«Некогда рассиживать, чаи гонять с тобой, отцвели твои хризантемы», – усмехнулся про себя прокурор Камалов, но в последний момент занял курпачу у стены с тем, чтобы хан Ак­маль расположился спиной к входной двери и не сразу среаги­ровал на появление своего «афганца», а тот должен был войти минут через десять – пятнадцать, как опустеют коридоры. Хо­зяин дома, разлив чай, как всегда, уверенно повел разговор, сначала издалека, с самой Москвы, пытаясь скорее опреде­литься, не друзья ли из белокаменной столицы пытаются при­нять участие в его судьбе, и не этот ли седеющий прокурор их посланник. Хотя хан Акмаль и поднаторел в застольной дип­ломатии, но, видимо, волнение, поспешность подвели его на этот раз, цель оказалась так плохо замаскированной, что гость сразу разгадал тайные надежды обладателя двух Гертруд. Представлялась еще одна возможность расслабить, отвлечь внимание хана Акмаля, и Камалов осторожно повел разговор вокруг тех людей в Москве, на кого мог рассчитывать Арипов, и видел, как оживлялось отекшее от волнения лицо хана Акма­ля.

В тот самый момент, когда душа хана Акмаля окончатель­но успокоилась и в прокуроре из Москвы он увидел избавите­ля от всех грядущих неприятностей, в комнату бесшумно, в мягких кроссовках, вошел «афганец».

– Извините, – сказал он неожиданно за спиной хозяина дома, обращаясь к гостю, – Исмат предупредил, что вы осо­бый поклонник сауны, я хотел бы уточнить, какую температу­ру вы предпочитаете?

В иной ситуации хан Акмаль рявкнул бы на человека, пре­рвавшего важную беседу, но сейчас лишь обернулся и улыб­нулся, словно одобряя своего любимца. А тот вдруг склонился к нему и нанес короткий удар в челюсть, видимо, так, в раз­ведке, он часто пользовался этим приемом. Камалов не успел и глазом моргнуть, как «афганец» уже всовывал заранее заго­товленный кляп находящемуся в нокауте хану Акмалю. Про­курор мгновенно вскочил и с пистолетом в руках бросился к двери, коридор оказался пуст. Они вдвоем подхватили тучного аксайского Креза и поволокли его из краснознаменного зала. Пройдя по коридору несколько шагов, «афганец» открыл дверь с другой стороны устланного коврами прохода, комната слева выходила окнами в сад. На веранде просторной комнаты окна оказались распахнуты настежь, и внизу их поджидали четверо дюжих «монтажников», они ловко подхватили человека с кля­пом во рту за руки и за ноги и побежали садом к вагончикам строителей, где должен был приземлиться вертолет. В тот же миг почти одновременно взлетели в одной стороне неба две зе­леные сигнальные ракеты – для вертолета, в другой – одна красная – для бронетранспортеров, чтобы они заняли исход­ные позиции в Аксае. Не последовало лишь сигнала для воз­душных десантников.

Камалов легко подтолкнул «афганца» в спину и сказал:

– И ты, парень, беги к вертолету, тебе нельзя оставаться в Аксае, а там что-нибудь придумаем, авось никто не видел тво­его участия. – И бритоголовый, ловкий парень побежал вслед десантникам, быстро уносившим хана Акмаля к бытовкам монтажников.

И вдруг, когда «афганец» уже сворачивал с освещенной ал­леи вглубь сада, он вскрикнул и упал. Камалов, бежавший сле­дом за ним, не видел, как кто-то сзади него в белом метнул вслед «афганцу» нож. Хуршид Азизович склонился над парнем и увидел, что нож пробил сердце насквозь, острие торчало из груди, метал человек, умевший обращаться с холодным ору­жием. А от ограды яблоневого сада бежали «монтажники» с ко­роткоствольными автоматами наперевес, уже слышался шум вертолета в небе и грохот бронетранспортеров, влетающих в сонный Аксай. Камалов положил «афганца» на откуда-то взяв­шиеся носилки и вдвоем с каким-то десантником понес к ба­шенному крану, а остальные кинулись в дом искать метателя. Но в пустом особняке нашли только тщедушного старика в бе­лом, молившегося в самой дальней комнате, и испуганного человека, показавшего обкомовское удостоверение. Когда че­ловеку в белом сообщили о злодейском убийстве «афганца», тот молитвенно сложил руки и сказал:

– Он был мой племянник, я его рекомендовал на работу в дом. – И старика больше ни о чем не расспрашивали. Сабир-бобо не простил предательства даже своему племяннику, кото­рого очень любил.

Через двадцать минут после начала операции вертолет с ханом Акмалем взмыл в небо.

Когда вертолет скрылся с глаз, произошло еще одно не­предвиденное происшествие, совсем недалеко от яблоневого сада, но уже в горах раздались поочередно три взрыва, заста­вившие прокурора Камалова задержаться в Аксае еще на не­сколько часов. Впрочем, с самым первым взрывом он догадал­ся, что это означает – потерю знаменитых досье хана Акмаля, на которые так рассчитывал Бахтияр Саматов. Хладнокровно­му Сабиру-бобо даже смерть любимого племянника не поме­шала уничтожить главные архивы, этот вариант у них был давно оговорен и отработан. Взрывом вслед вертолету духов­ный наставник как бы давал знать хану Акмалю, что архивов, главных улик его деятельности, нет и он волен избирать лю­бую тактику защиты, все тайны партийной и хозяйственной элиты края отныне находились при нем самом.

Вернувшись в Ташкент, Камалов забежал лишь на полчаса домой, чтобы переодеться, и тут же отправился в ЦК партии. Вначале он поднялся на второй этаж к Сухробу Ахмедовичу, но того не оказалось на месте, секретарша объяснила, что он сей­час на приеме у самого Первого. «Вот и хорошо, не придется дважды докладывать», – подумал прокурор и пешком поднял­ся на пятый этаж, в приемную. Помощник, увидев его в две­рях, пошел доложить, то ли у него было такое распоряжение, то ли его разыскивали, но тотчас пригласили к хозяину про­сторного кабинета. Завотделом ЦК действительно находился там, и, судя по двум толстым папкам перед ним, долго. Увидев Камалова, Первый вышел из-за стола и пошел ему навстречу улыбаясь, и прокурор сразу понял, что они еще не знают об аресте аксайского хана.

После традиционного приветствия Первый, оглядев его внимательно, участливо сказал:

– Выглядите вы неважно, словно всю ночь охотились за бандитами, у вас ведь появился отдел по борьбе с организован­ной преступностью, мне вот только сейчас об этом доложили, пусть они и занимаются этим, а вы уж вырабатывайте страте­гию, тактику, осуществляйте общее руководство.

Пока Первый не убрал с его плеча руку, провожая к столу, Камалов вдруг остановился и, глядя прямо в глаза Первому, сказал:

– А вы большой провидец, оказывается, я действительно всю ночь охотился, но только за одним бандитом, но он, по­верьте мне, стоит сотни преступников.

– И как, удачно? – спросил с интересом Первый. – И кто же у нас такой главный бандит, за которым охотился прокурор с особыми полномочиями из Москвы?

– Я арестовал Акмаля Арипова, бывшего доверенного че­ловека Шарафа Рашидовича.

– Вы хотите сказать, Героя Соцтруда, депутата Верховного Совета СССР, члена ЦК, Лауреата Государственной премии, выдающегося хозяйственника? – спросил Первый абсолютно беспристрастным, спокойным голосом, и трудно было понять, куда он клонит.

– Я человек новый и не знал, что у обыкновенного дирек­тора агропромышленного объединения столько почетных зва­ний, но уверен, что ему придется расстаться со всеми наградами, титулами и регалиями…

И вдруг хозяин кабинета вполне равнодушно прервал:

– Арестовали так арестовали, вам виднее, мы не собира­емся влиять на правовые органы, не так ли, Сухроб Ахмедо­вич?

Акрамходжаев, не зная, как реагировать, встал и сказал, обращаясь к Первому:

– Я забираю, с вашего позволения, прокурора и, ознако­мившись детально с арестом, доложу вам. – И они покинули кабинет, из окон которого открывалась удивительная панора­ма на живописный сквер имени Гагарина, с прекрасным па­мятником ему на природном возвышении, с фонтанами, лягу­шатниками для детворы и утопающим в зелени стадионом «Пахтакор», на котором любил бывать сам Шараф Рашидович.

С пятого на второй этаж спускались пешком, и с каждой мраморной ступенькой, устланной ковровой дорожкой, проку­рор ощущал, как росло напряжение между ними, хотя шли они молча. Казалось бы, по логике, вроде радоваться надо, но радости на лице Акрамходжаева не читалось. Скорее наоборот, даже Первый среагировал на неудачную реакцию своего заве­дующего отделом, это не ускользнуло от внимания Камалова. Вот хозяин республики держался что надо, хотя и понимал, наверное, что арест аксайского хана опасен для него, а вдруг Арипов решит выложить карты на стол, потащит за собой на скамью подсудимых всех остальных, не принявших должного участия в его судьбе? Нет, хозяина больше устраивала бы смерть хана Акмаля, но почему же столь хмур Сухроб Акрам­ходжаев? Такая вот мысль одолевала прокурора Камалова, по­ка они добирались до кабинета на втором этаже.

Только они вошли в кабинет, хозяин бросил папки с доку­ментами на стол и, не скрывая раздражения, спросил:

– Что это вы себе позволяете, Хуршид Азизович?

Камалов, словно не замечая тона, не спеша уселся и спро­сил спокойно:

– Я не понимаю, о чем это вы?

– Об аресте уважаемого в республике человека. Вопрос о привлечении его к уголовной ответственности решать не нам, и даже не на пятом этаже, Ариповым занимается Москва. – И он многозначительно поднял палец, что выглядело в данной ситуации нелепо.

– А как же ваши статьи о праве, уважаемый доктор юри­дических наук, о верховенстве законов над идеологией, над те­лефонным правом и прочей номенклатурной неприкосновенностью? Вы ведь так блестяще разгромили подобную практи­ку! – заведомо распаляя хозяина кабинета, спрашивал Камалов, пытаясь наконец-то разобраться со столь популярным юристом в крае.

– Ах, оставьте вы, – раздраженно отмахнулся тот, – тео­рия одно, а практика совсем другое, вам ли мне объяснять, на­верное, не так просто дослужились до генеральских погон.

– Да, непросто… – задумчиво ответил Камалов, чем со­всем сбил с толку собеседника. – А впрочем, – продолжал прокурор после затянувшейся паузы, – мне кажется, Первый одобрил мой поступок, он, видимо, знает, какой вред может нанести Арипов, оставаясь на свободе. К тому же, помните, он сказал, что ЦК не будет вмешиваться в дела правовых органов, отчего же вы расстраиваетесь? Ведь это вполне в нашей с вами компетенции, я вам такие документы покажу, что у вас прой­дут все сомнения и тревоги по поводу моей самодеятельно­сти. – Последними фразами Камалов открыто блефовал, де­лая из себя этакого наивного служаку.

Шеф долго и откровенно хохотал, он действительно пове­рил в сказанное Камаловым.