– Здесь такого риска нет. – И почему-то прибавил, глядя на Леки: – Чувствуешь?
И неожиданно для себя Леки ответил:
– Да… тут нет опасности.
– Здесь всюду небезопасно, но самый опасный участок пути мы уже проехали. Помучаем еще немного наших коней. Однако скоро нам придется спешиться, если мы не хотим их потерять.
– Мы уже на восточном краю леса, – заметил ему Леки. – Я никогда тут не был, еще, может быть, час-два – и мы выберемся из лесу. Тогда стемнеет уже, наверное.
Дэйи кивнул и обернулся к третьему попутчику, который до сих пор не издал ни звука.
– Кажется, ты ранен, – обратился он к новому спутнику. – Ты сможешь сам пройти часть дороги?
Незнакомец медленно поднял голову и поглядел в их сторону, но не на них. Казалось, он смотрит мимо, куда-то вдаль. Затем с усилием он перевел взгляд на Дэйи.
– Я не раз, – проговорил он, – терял друзей и соратников на поле битвы, но это… Что может быть ужаснее, чем закончить свой путь в животе одной из этих мерзких тварей! – Он посмотрел на Леки. – Вы оказались удачливее нас. И спасли мне жизнь… Я даже не успел понять, как вы так быстро с ними справились.
Лошади уже перешли на шаг, и ему не надо было сильно напрягаться, чтобы заглушить шум копыт. Чувствовалось, что ему трудно говорить.
– Примите мое восхищение и признательность. – Он наклонил голову. – Я постараюсь достойно вас отблагодарить.
Он запнулся и еще раз спросил сдавленным, безжизненным голосом:
– А вы уверены, что для них больше ничего нельзя было сделать?
– Ты ведь сам слышал, – ответил Дэйи с оттенком почтения, ведь, судя по наряду, их невольный спутник был непростой персоной, – надежды не было. Если бы мы услыхали хоть какие-нибудь звуки в чаще, я рискнул бы, наверное. Но все уже было кончено. Эти твари быстро убивают своих жертв. Кони понесли их в чащу, лишив шанса на спасение. Тебе повезло, что удалось коня удержать на тропе. Иначе бы нам не успеть.
– Я вижу, ты уже встречал этих тварей? – В глазах нового спутника загорелся крошечный огонек интереса.
– Приходилось, – скупо уронил южанин, и незнакомец был вынужден прекратить расспросы.
Однако тут он счел нужным представиться.
– Я еще не назвал своего имени. – И он выпрямился в седле. – Благородный тэб Тандо
орт Ай Д
ар. Я – родственник и личный тиг
ан будущего Короля.
Приличия требовали, чтобы теперь спасители назвали свои имена, но Леки решил промолчать, справедливо рассудив, что Дэйи явно признан благородным тэбом за старшего, ему и говорить. Тот не замедлил с ответом. Неожиданно для Леки вечное обыкновение южанина небрежно-бесстрастно ронять слова сменилось явной почтительностью в обращении, впрочем, без излишнего рвения.
– Для нас с товарищем большая честь оказать помощь благородному тэбу. Мы треи, направляемся в Эгрос. Мое имя Дэй, а моего друга зовут Леки.
– Я вижу, ты опытный воин, – кивнул головой тэб Тандоорт. – А вот твой спутник еще очень молод, ему, кажется мне, едва исполнилось два цикла. Однако в схватке с этими тварями он показал решимость и бесстрашие, кои редко встретишь в столь молодом человеке. – И он кивнул теперь уже Леки.
Леки не был избалован беседами с владетельными тэбами. Весь его опыт исчерпывался случаем, когда Дару взял его с собой в Тигрит к Большому базарному дню. Случилось так, что два лучших расписанных Леки тонкогорлых кувшина с красивыми лепными ручками понравились благородному тэбу Ноггу
ар Тат… как там его дальше… в общем, одному из самых богатых и важных людей в Айсине. Как этого тэба с его носилками вообще на базар-то занесло? Ему сразу приглянулась посуда, и он, не чинясь, заплатил столько, сколько запросил Дару, хотя тот, понимая, с кем разговаривает, заломил вдвое против того, что собирался. И за все время благородный тэб ни словом не обмолвился. Его человек, ловивший все движения хозяина, вплоть до легкого, неприметного для остальных, поднятия брови, говорил с ними от имени знатного тэба. А вот с обычными тэбами Леки разговаривать уже приходилось, и нередко, – люди как люди. Так что Леки невдомек было, то ли благородные тэбы действительно говорят так непривычно сложно и торжественно, или же тэб просто смеется над ним. Хотя повода вроде не было никакого. На всякий случай он, подобно Дэйи, отвесил легкий поклон в сторону тэба и, видя, что южанин молчит, отважился ответить сам.
– Мне уже два цикла и три года, – прибавил он себе несколько лет на всякий случай. – Я весь Поход против шекимов с самого начала прошел, неплохим лучником себя показал.
– Поэтому ты решил стать треем?
– Это лучшее для меня, – туманно ответил Леки, не зная, к чему приведут эти вполне безобидные расспросы.
Но тэбу, похоже, просто хотелось знать, кто стал его спутниками по воле случая. Он потерял интерес к Леки и снова обратился к южанину:
– Я вижу, ты чужеземец?..
– Мне будет трудно дать благородному тэбу ответ на этот вопрос. Мой отец был таким же треем, и все время мы искали, где больше платят. Он любил риск, ведь чем он выше, тем больше и награда. Так и погиб. Я знаю только ту жизнь, которой он меня научил, поэтому судьба трея – лучшее для меня, как только что сказал мой друг. Не ведаю, где моя родина, знаю лишь, что отец мой был родом с далекого юга, поэтому-то я все время туда стремлюсь. Я и сейчас возвращаюсь оттуда, – объяснил он свой совсем не зимний загар. – Друг сообщил, что в Эгросе я могу хорошее место получить, если потороплюсь, – и вот я в пути. По дороге мы знакомство свели с этим молодым лучником, который тоже держит путь в Эгрос.
Тэб Тандоорт Ай Дар кивнул. Обычная история, два трея держат путь в столицу перед коронацией в надежде неплохо устроиться, он что-то такое и предполагал.
– Я несказанно удивлен тому, что в этом лесу творится такой кошмар и до сих пор никто даже не подумал сообщить в столицу. Надо немедленно снарядить отряд и уничтожить всех этих мерзких тварей, всех до одной! – Тэб Тандоорт говорил и все больше и больше распалялся, картина гибели его спутников вновь встала у него перед глазами при одном воспоминании о «пиявках».
– Благородному тэбу не стоит торопиться, извести их не так просто, – вдруг сказал Дэйи. – Я немного знаком с повадками этих тварей. Они не так безмозглы, как кажется. Вы придете сюда с большим отрядом, но они и не подумают нападать прямо на Просеке. Боюсь, солдаты будут зря ждать их на открытом месте. Но тогда им придется углубиться в лес на поиски, а уж кто кого найдет… Благородный тэб воочию убедился сегодня, что справиться с этими… существами непросто. Посылать людей сразу, всего один отряд и без нужной подготовки – на смерть.
Тэб Тандоорт поежился, но сразу же подхватил:
– Однако ты и твой молодой спутник превосходно проявили себя! Ты уже встречал раньше этих тварей. – Это было утверждение. – Где же?
– В лесах Эй
янта, – был ответ.
Леки почувствовал, как мурашки забегали у него по спине. Эйянт, большая незаселенная земля, примыкавшая с востока к Хребту Эйянт, раскинулась далеко отсюда, но слухи о ней такие страшные ходили, что даже в самых глухих деревнях Айсина люди с дрожью произносили слова «леса Эйянта», стращая непослушных детей сказками о тварях, что там водятся.
«Конечно, Эйянт, как же я не подумал, – досадовал Леки. – Наверно, от страха. Только оттуда могли они взяться. Больше неоткуда. Но как? Не по воздуху ж перелетели?»
Люди говорили, что твари, которые встречаются в лесах Эйянта, так ужасны, что никакое людское сознание не может постичь весь ужас от встречи с ними, что даже деревья и травы там убивают, что даже в воздухе разлит ужас. Говорили, что эти чудовища уже обитали там, когда еще ни в Кромае, ни в других окрестных землях не было людей. Говорили, что где-то там, под горами Эйянта, дремлет То, что их порождает… Вот только откуда такие разговоры пошли?.. Еще ведь говорили, что оттуда никто не возвращался. А если кто и возвращался, тот, наверное, близко не подходил даже к опушке обширных лесов Эйянта. Как те два охотника, что якобы с Байгом на Просеку ходили.
Любого, кто бы осмелился сказать, что побывал в лесах Эйянта, подняли бы на смех. Но Леки было не до смеха. Верилось почему-то, что незнакомец, ворвавшийся в его жизнь, мог и на самом деле там побывать. Да и с «пиявками» он встречался не в первый раз, дело ясное. Тэб Тандоорт был поражен гораздо больше Леки, но, к чести своей, справился с волнением и только переспросил: «В лесах Эйянта?» Словно требовал дальнейшего рассказа. Однако его повеление на этот раз осталось без ответа.
– Благородному тэбу вряд ли понравится мой рассказ, поэтому я верю, что он позволит мне не входить в подробности. Я могу только сказать, что было нас немало, но почти никто не уцелел. Мне довелось спастись лишь потому, что я не отходил далеко от кромки леса, но и там повидал всякого… такого, что не хочется вспоминать.
– Но зачем же было так испытывать судьбу? – позволил себе все же поинтересоваться тэб Тандоорт.
Однако и ему, и Леки было понятно, что человека, вышедшего оттуда живым, невозможно принудить к описанию ужасов, которые довелось пережить. Хотя почти любой трей на его-то месте… Уж помалкивать бы не стал, это точно. Леки очень хотелось услышать хоть полслова о героических приключениях в лесах Эйянта. Да и о тварях любопытно разузнать.
– Глупый риск, – просто ответил южанин. – Мне и моим спутникам слишком много заплатили. Нас хорошо снарядили на поиски человека, пропавшего в лесу. Собрали большой отряд. Старшие, более опытные, пытались, конечно, вразумить нас, но мы были еще слишком молоды и самонадеянны. Как, наверное, уже ясно благородному тэбу, мы никого не нашли, и почти никто из нас не вышел обратно на солнечный свет.
– И что эти твари, ты видел их там?
– Да. Как и множество всего другого. – И он снова замолк.
Некоторое время ехали молча. Опускались сумерки.
– Конец, – внезапно натянув поводья, остановился Леки. – Я вижу конец Просеки!
– Нет. – Тэб вглядывался в даль. – Я ничего не вижу.
– Уже темнеет, но я вижу там вдалеке просвет, больших деревьев там уже нет.
– Леки очень зоркий, благородный тэб может верить его глазам, – подтвердил Дэйи. – Мне тоже кажется, что Просеке конец. Очень хорошо, если так, мы до темноты успеем выехать из леса и скоро попадем в Бат. Там можно переночевать.
Кони так утомились, что путникам пришлось-таки спешиться, и, когда они добрались до подлеска, в темноте уже трудно было различить окрестности. Когда они вошли в Бат, была глубокая ночь. На счастье, постоялый двор в Бате оказался достаточно просторным, не в пример двору Пона Крика в Кобе, там оказалось несколько свободных комнат.
Тэб Тандоорт настоял на том, чтобы заплатить за ночлег и ужин своих попутчиков. Он не назвал хозяину своего имени, но богатая одежда и увесистый кошелек благородного тэба подняли того с постели, как по волшебству. Тэб заказал отличный ужин и пригласил попутчиков разделить его. Все попытки отказаться от приглашения были решительно пресечены, ведь это самое меньшее, что он может для них сделать, заявил тэб. Потом, правда, оказалось, что знатный тэб решил сделать много больше, предложив им за трапезой увесистый мешочек с золотом.
– Благородный тэб высоко ценит нашу помощь, – сказал ему Дэйи, – но я и мой друг не можем принять этой платы.
– Не понимаю, почему два трея, спасших мне жизнь, не хотят принять моей благодарности, – с нотой раздражения в голосе вопросил тэб Тандоорт. – Или ты считаешь, что такая ничтожная плата смешна, недостаточна? – Он посмотрел на Дэйи. – Я прекрасно знаю, что жизнь стоит значительно больше, но сейчас это почти все золото, что у меня уцелело. Вы получите еще по прибытии в Эгрос. Ведь вы туда направляетесь?
– Пусть благородный тэб не гневается на нас, – почтительно ответил Дэйи. – Как мы можем принять эту благодарность, если там, – и он махнул рукой в сторону леса, – остались друзья сиятельного тэба, потерю которых он переживает с такой скорбью. Честный трей никогда не возьмет платы, если дело сделано лишь наполовину.
– Ты прав, – снова пригорюнился тэб Тандоорт, – эти люди были очень близки мне. Благородный тэб Антад
ор, мой друг и начальник моей личной охраны, и тэб Трид, мой порученец, отважный воин, вернейший соратник. Да не оставят их наши Отцы. Пусть примут их и осветят дорогу.
– Да не оставят Отцы, – эхом откликнулись его спутники.
После короткого молчания тэб снова обратился к Дэйи:
– Но мои спутники теперь мертвы, и путешествие в одиночку может оказаться опасным. Тем более что я везу будущему Королю важные известия и должен доставить их в кратчайший срок. Эта спешка! – И он стукнул кулаком по столу, так что задребезжала посуда, а пустая кружка Леки перевернулась. – Она стоила мне двух преданнейших людей! Если бы не она, я бы не оставил свой отряд в Кустоке, не стал бы путь сокращать! Кто мог знать об этих мерзких тварях?! Кто мог предположить такое? – Он продолжил чуть тише: – Так вот, вы представляетесь мне надежной охраной. Ведь вы все равно стремитесь в Эгрос? Тогда вам не составит труда быть моими спутниками за очень, очень щедрую плату.
Леки усмехнулся про себя, все-таки тэб нашел способ переложить в их карманы хоть малую толику золотых из своего мешочка. Южанин, казалось, тоже не против. Отказывать не было никакого повода, сердить такого важного тэба даже опасно, да и на руку его предложение. И Дэйи ответствовал, что-де предложение тэба для них – большая честь и они, конечно, оправдают оказанное доверие, тем более если речь идет о неотложном деле такой великой важности для Короны. Затем, посидев еще немного для приличия, южанин с Леки, а также повеселевший тэб Тандоорт Ай Дар разошлись спать с тем, чтобы завтра продолжить путь, разный для каждого из них и общий на ближайшие несколько дней.
ГЛАВА 6
Вечером пятого дня по прошествии этого памятного разговора трое путников достигли западных ворот Эгроса. Первый Вечерний Час был еще далек от завершения, и сумерки не успели окончательно опуститься на город, поэтому стоило им подъехать к воротам, как в холодном вечернем воздухе раздались пронзительные звуки труб и четкие приветствия стражников, вытянувшихся в струнку. Благородный тэб Тандоорт Ай Дар, родственник и личный тиган будущего Короля, въехал в столицу Кромая.
Леки, державшийся чуть позади по правую руку от тэба, не без восхищения рассматривал доспехи и вооружение некоторых стражников. Это не простые наемники, а наверняка Гвардия Короны, о которой упоминал Дэйи. Во время путешествия Леки так и не удалось сойтись со своим загадочным попутчиком, хоть немножко раскрыть его тайну, но теперь уже не могло быть и тени сомнения в том, что пришел он с юга. Об этом он сам рассказывал тэбу еще в памятный день нападения «пиявок». Только вот… Леки ведь тоже в тот день пришлось солгать благородному тэбу по милости своего спутника. Разве он сам не подтвердил простую историю, что выдумал Дэйи? И теперь Леки все время мучило желание узнать, где же на самом деле правда о его спутнике и можно ли верить услышанному.
Кто он такой? И почему так тянет к нему Леки? Будто силой какой-то особой наделен. Загадка… Единственное, в чем он боялся себе признаться, так это в том, что Белая Птица, скрытая на груди незнакомца, еще не исчезла из мыслей и непонятные надежды все еще тревожат сердце. Но самое смутное, комом сидевшее у него в груди который день, таилось не в незнакомце по имени Дэйи с его загадками, не в дорогах, чреватых угрозами и лишениями, не в жутких тварях, повстречавшихся в Айсинском лесу, а в нем самом, Леки. Потому что он утратил цель. Теперь, когда жизнь лежала перед ним, как на ладони, свободная, со всеми ее радостями и разочарованиями…
В Кобе он привык жить от урожая до урожая, и все, о чем мечталось более всего на свете, – это покинуть свой поселок, отца и уйти в большой мир, получить долгожданную свободу от постылого Орта и его вечного недовольства, камнем давившего Леки. А теперь он не знал, что с ней делать, с этой свободой. Куда податься? Мир оказался слишком большим или Леки – слишком маленьким? Он двигался в Эгрос точно во сне, подгоняя коня и заботясь о снаряжении, своем и тэба, так ревностно, как будто это занятие поглотило его целиком. Наверное, в последние пять дней так оно и было.
Все чаше у него в голове зловеще отдавались слова его спутника: «Ты не знаешь, куда попадешь. Может, там гораздо хуже. Подумай, и хорошенько. Ведь твоя мать покинула свою землю. И это далеко… далеко…» И Леки думал и думал, но все никак решить не мог, надо ли дальше следовать за Дэйи. «Ты можешь думать до Эгроса» – так южанин сказал. И вот, конец пути, они в Эгросе, надо дать ответ уже завтра… Может быть, даже сегодня! Но сейчас, двигаясь по узким улицам столицы по правую руку от благородного тэба Тандоорта Ай Дар, Леки не мог ничего придумать. Потому что он потерял цель.
Благородный тэб, напротив, был в нескольких шагах от цели своего путешествия и тем не менее все равно очень спешил. Они проносились по узким улочкам и более просторным площадям, распугивая птиц и забрызгивая грязью людей. Прохожие, отскакивая, принимались было отчаянно ругаться, но, увидав во главе отряда роскошного благородного тэба, испуганно замолкали. Несколько раз тэб вскидывал левую руку в приветствии, но Леки, которому впервые доводилось устраивать скачки в такой тесноте, когда из-под копыт так и выскакивают испуганные люди, следил скорее за тем, чтобы никого ненароком не придавить, чем за знакомцами благородного тэба.
Вообще-то тэб Тандоорт нравился Леки. Первый день знакомства, когда Леки утомился от своей тревоги и схватки с лесными тварями, минул. Прошло и удивленье от того, что судьба дала им в попутчики такого знатного тэба, и не кого-нибудь, а родича самого Короля. Их путешествие протекало совсем без приключений. Столь бурное в начале, к концу оно стало унылым и однообразным. Тэб очень спешил, и дни были заполнены дорогой, стремительно проносившейся мимо. Иногда кони переходили на шаг от усталости, и тэб, скучая, обращался к Дэйи или даже к Леки. Он любил истории о походах и сражениях, особенно же о приключениях, которых в силу своего положения был почти лишен. Казалось, он бы и сам с превеликим удовольствием пустился в описание своих воинских подвигов, но ограничивался расспросами, и то от случая к случаю.
Как объяснил южанин в первый же вечер, для обычного солдата или трея уже простое обращение благородного тэба – высокая честь, да еще такого важного – личного Королевского тигана. А удостоить беседой и расположением – честь, равная награде, потому что расположение знатного тэба поднимает простого трея над остальными. Это значит, что скоро и сам он может сделаться тэбом, если только чем-то не прогневит своего покровителя. Спасение жизни благородного тэба – обязанность простого воина, но они-то рисковали своей жизнью ради путника на дороге, не зная, с кем имеют дело. И тэб Тандоорт это понимает, даже очень хорошо, вот откуда такое стремление отблагодарить двух треев.
Леки сразу и не понял всех слов южанина. «Он
хотелбы видеть в нас равных… Хотя бы иногда. И я был бы рад, если бы все эйги и тиганы уподобились ему». Тиган, пояснил он Леки, это не просто слово, приводящее в трепет простой люд. Они самые важные люди после Короля, его ближайшие советники, имеют право входить к Королю в любое время, если того потребуют дела державы. Имеют право знать все, даже самое тайное. Они осведомлены обо всем в Кромае, они не только дают, но и исполняют самые важные, самые тайные поручения. Их люди вездесущи, Кромай наполнен ими, как речные угодья рыбой. От них, Королевских тиганов, их мудрости и верности, зависит судьба Короны. А эйги – о них Леки и так хорошо известно – простые советники, всего лишь люди, что смиренно стоят за спинами благородных тиганов.
И надо же, не успев даже отъехать от Кобы, Леки свел знакомство с этим самым «тиганом»! Такой же человек, как все, только важный очень, значительный. Хороший человек, сразу видно. Это Дэйи правильно говорит. Но и по окончании пути смысл слов, произнесенных его попутчиком в первый же день знакомства с тэбом, для Леки все еще оставался темным. И прошло еще много дней, прежде чем он его постиг. Но в тот миг, когда очередная улица оборвалась в водную гладь и, окольцованная рекой, возникла громада Королевского замка, соединенная с городом только мостом через Трайн, Леки понял, что их короткая служба у тэба окончена, и не испытал сожаления.
Путники доскакали до самого моста, стражники на мосту отдали честь так же, как их собратья у городских ворот. Королевский тиган сдержал коня и обернулся к своим спутникам.
– Я очень доволен вашей службой, – сказал он, по-прежнему обращаясь в основном к Дэйи, как к старшему. – Вот ваше вознаграждение.
И он протянул Дэйи кошель с золотыми, который тот принял с поклоном. Леки тоже почтительно склонился в седле.
– Если ты, Дэй, или ты, Леки, когда-нибудь решите принять мой тэйр, я с радостью изъявлю свое согласие. Будущему начальнику моей личной охраны… который заменит тэба Антадора, будут даны соответствующие указания. Несомненно, вы оба заслужите скорое повышение. – И он замолк.
Молчал и Дэйи. Нет смысла повторять то же, что сказано еще несколько дней назад в ответ на точно такое же предложение: благородный тэб оказывает великую честь и так далее, но друг уже поручился за него, и только долг чести не позволяет принять предложение благородного тэба. Тэб помедлил и продолжил:
– Я, благородный тэб Тандоорт Ай Дар, считаю, что все еще должен вам за спасение моей жизни. Вы справедливо отказались от золота, полагая, что не заслужили его в полной мере. Это благородный поступок, достойный отважного воина, и я нашел иной способ отдать свой долг. Я, тэб Тандоорт Ай Дар, клятвенно обещаю, что ваша просьба, любая, какой бы она ни была и в какой бы час дня или ночи она ни была высказана, будет немедленно удовлетворена. Если только это окажется в моих силах. А в моих силах – многое.
– Поистине, великодушный тэб делает нам благородный подарок, – снова склонился в седле Дэйи. – Он сделал бы честь и Королю.
– Вас пропустят ко мне в любое время, скажите лишь страже, что тэб Тандоорт Ай Дар ожидает вас, и назовите имена.
Два трея склонили головы. Тэб промедлил несколько мгновений, затем резко отвернулся и тронул коня с места. Дэйи тоже развернулся от моста, бросив: «Королевский подарок, отважный… сам даже еще не знаю, насколько отважный», – и с этими странными словами устремился в одну из узеньких улочек. Леки молча последовал за ним.
Он впервые очутился в таком огромном городе. Тигрит, сердце Айсина, казался просто большой деревней рядом с Эгросом. Смеркалось, но Леки нетрудно было различать силуэты пеших горожан и всадников, частенько попадавшихся им по пути. Необычайная способность хорошо видеть в сумерках сейчас давала ему возможность откровенно разглядывать встречных. Он заметил, что здесь почти все вооружены, а всадники – так и вовсе все до одного. Не то что в Тигрите. Да и богато одетых тэбов тут не в пример больше. Дома казались Леки необыкновенными, роскошными, фасады многих из них обильно украшали замысловатые фигурки и поделки из материала, подобного хорошо знакомой красной глине, только разных оттенков.
Дэйи все чаще поворачивал в совсем узенькие боковые улочки, где выступы и балкончики верхних этажей нависали так низко, что приходилось иногда наклоняться вперед, чтобы не раскроить себе голову. Здесь, на городских задворках, оказалось куда грязнее. Канавы для слива нечистот нередко были забиты, и, похоже, далеко не первый день – удушливый запах, растворенный в холодном вечернем воздухе, не давал свободно дышать. Облупленные стены домов сходились так близко, что всадники с трудом помещались в проеме. «А в Тигрите нигде и не найдешь таких узких улочек», – подумал Леки и прокричал то же самое Дэйи, ехавшему впереди. Но тот или не услышал, занятый своими мыслями, или не захотел услышать, даже головы не повернул.
Леки так и не успел привыкнуть за эти семь дней путешествия к немногословности своего спутника. Южанин говорил с Леки только тогда, когда считал нужным. Иное дело тэб: ему Дэйи отвечал всегда с готовностью, никогда не прикидываясь, что не слышит. Но Леки и не думал обижаться. В конце концов, он сам навязался южанину в попутчики, и нет вины Дэйи в том, что Леки ему совсем не нужен.
– Стой! – услыхал он вдруг возглас и поднял глаза.
Занятый своими мыслями, он и не заметил, как они выехали на небольшую площадь, окруженную со всех сторон плотным кольцом высоких домов в несколько этажей. Окна внизу приветливо светились, некоторые двери были распахнуты, несмотря на промозглую погоду, изнутри доносились шум и крики. Дэйи спешился, бросил Леки повод и, коротко приказав ждать здесь, скрылся в ближайшем дверном проеме. Воткнутые над входом факелы, безобразно коптя, освещали надпись, сделанную яркими пурпурными буквами на слегка, впрочем, покосившейся доске: «Дворец». Леки расхохотался. Более несуразного «дворца» себе нельзя и представить. Его стены нуждались то ли в новой глиняной отделке, то ли в простой покраске, чтобы хоть немного скрыть раны, нанесенные временем. Когда-то приличное, теперь это здание превратилось в развалину, даже покосившиеся ставни на втором и третьем этажах, казалось, никто и никогда не поправлял. «Представляю, какой жалкий, должно быть, этот „Дворец“ при свете дня», – подумалось Леки.
Конечно же, это был городской постоялый двор! И он не пустовал: снизу, из общего зала, пробивались шум и всевозможные возгласы. Там людно. Внезапно из дверей с грохотом вывалилось два изрядно подвыпивших солдата, а за ними вышел и южанин, но направился не в сторону Леки, а к следующему дому, не менее серому и облезлому, однако с коновязью у дверей, возле которой маялось на привязи несколько лошадей. «Корона», – прочитал Леки над входом. Огляделся, крутя головой по сторонам.
«Да это же один большой постоялый двор, – сообразил он. – Как я сразу-то не заметил!» Все домишки, выходившие на площадь, пестрели вывесками, двери некоторых строений были заранее гостеприимно распахнуты для постояльцев. Да и шум исходил не только из облезшего чрева «Дворца» или «Короны», шум слышался отовсюду и заполнял всю площадь таким плотным, устойчивым гулом, что Леки сначала даже не обратил на него внимания. Злачное местечко!
Тем временем Дэйи вынырнул из «Короны» и снова скрылся в следующей по кругу двери. Леки подвел коней поближе и прочитал: «Поросенок». Хозяева, судя по незатейливой табличке, были людьми без претензий, однако этот дом выгодно отличался от первых двух хотя бы потому, что вывеска освещалась не факелами, а настоящими светильниками-половинками, не позволявшими пламени закоптить фасад здания и вывеску. Фасад – простой, каменный, без всяких там завитушек, зато, насколько можно разглядеть, он не зиял уродливыми дырами отвалившейся глины. В общем, этот «Поросенок» и вправду смотрелся в этом месте, среди остальных построек, как еще приятный на глаз розовый поросенок среди взрослых свиней, уже успевших поваляться в грязи на своем веку.
Дэйи задержался чуть дольше, тут ему, видно, повезло. Он вышел на порог и махнул Леки рукой.
– Здесь можно остановиться на несколько дней. Скоро коронация – мест нигде не найти. Хозяин это знает и дерет по четыре бара за ночь вместо обычных двух. Комната на самом верху. Неудобная и узкая. Но выбора нет.
Леки на всякий случай кивнул, хоть не похоже, чтобы южанин с ним советовался. Вслед за Дэйи он обогнул дом с левой стороны и наткнулся на крепкие деревянные ворота в стене. Южанин постучал, и какой-то невысокий человек открыл им. За воротами обнаружился небольшой дворик и тесная конюшенка. Две телеги, загромоздившие и без того маленькую площадку, затрудняли любые маневры в этом узеньком пространстве. Леки, поминутно натыкаясь на своего спутника, снял поклажу со Ста, расседлал и с облегчением передал его слуге (или кто он там), сунув ему две мелкие медные монетки из своих запасов.
Они проникли в дом через заднюю дверь и оказались прямо в трапезном зале, который внезапно обрушился на них своим многоголосием, тяжелым запахом жратвы, перемешанным с едким дымом курева, и множеством любопытных глаз, устремившихся сразу на пришельцев. Дэйи уверенно направился к стойке, Леки потянулся за ним, стараясь казаться таким же спокойным, он не привык к пристальному вниманию, к тому же такого разношерстного… сброда, иначе не скажешь. Много треев… а среди них и совсем угрюмые типы есть. Леки как раз нарвался на один такой взгляд, налитый кровью и хмельным пелом, и поспешно отвел глаза, от беды подальше. Ни торговцев тебе, ни крестьян… Видать, не их место. Хотя, может, и есть, только Леки распознать их тут тяжело. Впрочем, новоприбывшие уже никого не интересовали. В таком огромном улье, как Эгрос, только что-нибудь из ряда вон выходящее могло удержать внимание этой публики надолго.
Они подошли к стойке, за которой управлялся, видно, сам хозяин, и тут Леки чуть было не расхохотался снова. Им елейно улыбался пресмешной маленький толстячок. Его розовая мордочка лоснилась, маленькие глазки навыкате заплыли жиром, нос, приплюснутый у переносья, но вздернутый на конце, уж больно напоминал пятачок, а уши, оттопыренные и заостренные, довершали сходство. «Уж не это ли сам „поросенок“? Ему бы в рот спелый плод айсинского акал
ита, и хоть сейчас запекай на вертеле», – пришла в голову глупая мысль. А толстячок тем временем проворно выкатился из-за стойки, схватил пухлой лапкой светильник, стремительно прокатился через зал и стал взбираться по лестнице. Оба спутника поспешили за ним.
Сказать, что комнатка была маленькой, значило ничего не сказать. «Комнатой» гордо именовалась небольшая конурка под самой крышей, где едва помещались две узкие короткие лежанки и небольшой деревянный ларь, который предполагалось, наверное, использовать не только для вещей, но и как столешницу. Выпрямиться во весь рост тут можно было только поодиночке, потому что покатая крыша срезала половину пространства комнаты над одной из «кроватей». На этом скате и располагалось единственное оконце, дававшее Днем каморке свет. Никакого подобия очага или другого источника тепла видно не было, и в комнате царил холод.
