– Когда он говорил, что дождь будет…
Леки подавленно примолк.
– Он знал, что будет дождь, но далеко. Я сам слышал, как он Лиссу говорил. А нам следы надо было стереть как можно скорее – и делай, что хочешь. Вот луини облака и подвели поближе, чтобы ливень и нас накрыл. Это ведь их земля, они здесь почти всесильны.
– И этот, в дереве, тоже так может? – Леки с уважением покосился на высоченное тави, давшее им приют.
– Нет. – Триго снисходительно усмехнулся. – Это не для него. Для этого есть водяные луини и общий круг Тэйсина. Они не в одиночку старались. Вместе они сильны, а так… Очень просто срубить дерево на окраине Тэйсина, а попробуй сделать это тут!
Он умолк. Среди полного безветрия в ветках тави прошелестел ветерок.
– Конечно же, никто здесь ничего рубить не будет, – поспешно добавил Триго.
– А что такое переход? – осторожно поинтересовался Леки, поглядывая по сторонам.
– Переходов много. – Триго опять понизил голос, как будто раскрывал невесть какой секрет. – Главный – Годичный Излом, их два – в середине лета и зимы. А еще есть рождение весны и осени. Они не приходят в один и тот же день, а лишь когда позволит Великая Мать. В Идэлиниори тоже почитают эти дни. Их называют Праздник Весны и Праздник Жизни.
Триго снова замолчал, глаза заволокло пеленой, ниори не в силах был удержаться от воспоминаний. Леки осторожно тронул его за локоть.
– Я мало знаю, – развел тот руками. – Переходов много, они разные. Цветение акади, пьянящее всех вокруг, – тоже переход, и рождение мальков в лесных речушках, наверное, тоже. Но в главные дни собираются все. И лес меняется. Инхио сказал, что Переход в Тэйсине будет скоро, очень скоро.
– Как это, в Тэйсине? А что в Айсинском лесу, к примеру, делается?
– Это ведь далеко отсюда? – Леки кивнул. – Там свои луини. Лесные луини не ходят друг к другу в гости. – Он улыбнулся.
– А какие ходят? Они что, разные? – настаивал Леки, хоть и видел, что Триго все труднее и труднее удовлетворять его любопытство.
– Конечно, разные! У них иногда гораздо больше отличий, чем у людей и ниори. Им бывает трудно ужиться вместе. Как разным племенам. Я знаю, что земные луини вовсе не отрываются далеко от места, лесные тоже не выходят со своих земель, а водяные… кажется, совсем разные… – Он запнулся. – Да не знаю я почти ничего… Говорят, что Переходы мирят их, как большие праздники мирят людей. Хочешь, расспроси лучше Инхио или Иллири…
Леки отрицательно головой покачал.
– Лисса тогда.
Леки вновь отмахнулся. Триго молча отошел.
Говорить больше ни с кем не хотелось. А с Дэйи в особенности, со всеми его магами или только с одним. Или с двумя? Зато какими! А ведь когда-нибудь придется-таки узлы развязывать. Только не сегодня, Леки был слишком измучен ночным зрелищем. Да и переходы-уходы луини его что-то сильно заботили. Уж не боится ли он?
Сегодняшний поход они закончили задолго до темноты. Всю дорогу Леки рассматривал окружавший его лес будто бы другими глазами, слушал звуки другим слухом. Оказывается, он живой, этот лес… И все живое, даже дождевые капли, наверное… ведь если в каждой малюсенькой травинке, в каждом листочке живет луини, то почему ж ему в капле не быть?
А лес все радовал и радовал. Вот если б только не голые ветки… Ближе к вечеру на Леки снизошли покой и тихая радость. Словно в родные места возвращался. Маленький отряд начал карабкаться на большой холм, а может, даже горку, обильно поросшую лесом. Пришлось спешиться. Склон становился все круче, деревья все гуще обступали путников. Но когда женщины уже начали спотыкаться от усталости, подъем неожиданно закончился, идти снова стало легко. Между Деревьями замелькали просветы, а потом стволы и ветки неожиданно расступились. Отряд вышел на большую поляну. Огромную, приветливо зеленевшую травяным покрывалом.
– Белая Поляна, – сказал Дэйи, опуская носилки. – Мы здесь заночуем. Ищите место. Только костер не разводите.
– Жаль, – уронил Леки, – тут столько сушняка валяется.
Сушняка и вправду набросано было предостаточно, да не просто, кучками, словно кто-то постарался.
– Это не для нас приготовлено, – сказал Дэйи. – Не вздумай собирать.
– Хорошо. – Леки безразлично кивнул.
– Неужели?.. – Лисс с ожиданием смотрел на стражей.
– Да, – ответил Инхио. – Мы угодили сюда прямо в ночь Перехода. Нам это ничем не грозит, вот только Леки…
– А что Леки? – сразу же откликнулся тот.
– Здесь очень непростое место, сильное, и в особенности сегодня, – опередил Дэйи второго стража. – Оно многократно усиливает твой дар, а ты им и так не владеешь. Тебе сегодня ночью лучше бодрствовать. Постарайся не засыпать. Уже поблизости отсюда мы еле вытащили тебя из мира видений, а здесь – неизвестно что может случиться…
– Вряд ли сегодня кто-нибудь заснет, – оборвал Лисс, – не до сна будет.
Дэйи согласно кивнул.
– Почему? – жадно спросил Леки.
– Увидишь, – пообещал Инхио. – А ты, Иллири?
– Сегодня Совет, – сказал Дэйи, словно это что-то объясняло, но Инхио кивнул.
– Ты будешь один?
– Больше никто не приглашен.
«Куда это приглашен? – подумал Леки. – На Совет, что ли? Он, может, еще и летать умеет?» Но потом вспомнил о таинственных эффии, переносивших далекие вести, и успокоился. Не привык еще. Уж очень мир поменялся за последние два дневных цикла.
Теперь повсюду скрывались могущественные ниори, о существовании которых никто не подозревал, из каждого куста на Леки смотрели луини. Неудобно было даже по траве ступать, казалось, что каждый раз под сапогами кричат таинственные маленькие человечки… или кто они там. У всех, даже у целого мира, были свои ниэ, непонятные Леки. Даже огонь и вода, обычные, до боли знакомые и бесконечно простые, превратились в… словом, ожили. Эффии эти опять же… Мир, всегда такой простой, стал непривычно сложным и живым, как будто Леки не прожил здесь двух летних циклов, а попал сюда лишь недавно. И главное, под каждым кустом, да что кустом, даже листом, теперь могли таиться друзья или враги, как на памятном болоте. Леки ужасно не хотелось сегодня ночевать на поляне, принадлежавшей луини, не мог он успокоиться наперекор приветливой шелковистой травке и странным ароматам, разлитым над ней, но поделать ничего не мог. Все и всегда решают стражи. И они решили.
Он вздохнул и забился под дерево у края поляны, угрюмо наблюдая за тем, как ниэдэри устраивали раненого, а все остальные разбивали лагерь. Коней на поляну не пустили, это Леки заприметил сразу. Его, впрочем, тоже никто не дергал с места, рассудив, видно, что он не совсем еще оправился с прошлой ночи. Мимо спешил куда-то Дэйи, остановился рядом. «Расспрашивать будет», – с тоской подумал Леки. Он. не тешил себя надеждой, что стража удалось обмануть, он наверняка понял, что Леки сон свой хорошенько запомнил, только молчит, как рыба. Но, к его удивлению, Дэйи всего лишь еще раз предупредил:
– Лучше тебе сегодня не спать.
– Я и не собираюсь, – пробормотал Леки. – А почему эта поляна Белой называется?
– Увидишь, – бросил Дэйи, уже направляясь куда-то в сторону.
Через некоторое время все, кроме стражей, сгрудились на маленькой площадке неподалеку от края поляны. Спускались сумерки, похолодало, все, не исключая Леки, завернулись в одеяла – костра-то нет. Негде погреться. Говорить почему-то не хотелось. Мягкая и сладкая истома медленно расползалась по телу, проникая во все уголки. Скоро даже хмурые складки на переносье у Леки разгладились. И правда, чего тут бояться, раз Дэйи говорит, что не опасно…
Сумерки сгустились, ветерок зашелестел в ветвях, их мерный перестук неожиданно напомнил Леки барабаны айсинской дружины. Ветерок принес еще большую прохладу, и путники закутались плотнее. А ветер между тем не стихал: к скрипу, шелесту и стуку веток прибавился еще и тонкий свист. Он то поднимался до визга, то становился глуше, таинственно шелестя по кустам, и на смену снова приходила барабанная дробь.
На поляне зажглись звезды. То есть, конечно же, не звезды! Откуда светляки так рано взялись, холодновато для них пока… да еще разные такие? Зеленоватые и белые огни разбежались по поляне, их становилось все больше и больше, особенно белых. Зеленые-то все больше по земле да траве рассыпались, да и светились тускловато. А вот белых, мелких и юрких, было несметное множество. Казалось, над поляной висит посверкивающая огоньковая дымка. Вот откуда Белая Поляна, сообразил Леки.
Вокруг творилось что-то странное. Леки сдавалось, что рядом кто-то ходит, бегает и даже смеется, только беззвучно. Может, это из-за ветра? И вдруг он понял: никакой это не ветер, а музыка. Ветер словно дул в разные трубки, выдувая высокие и низкие ноты, затихал, барабанил ветками, шелестел. Потом еще звон какой-то раздался, тихий, будто бы из-под земли. Леки усердно крутил головой во все стороны, пытаясь разгадать, что же происходит. А ветер уже надсадно выл, выдувая самые громкие звуки, на которые только был способен. И вдруг… стих – и мгновенно по всей поляне вспыхнули языки пламени. Они вздулись, разгорелись, выросли и вновь опали, обозначая костры и костерки. «Так вот зачем здесь сушняк валялся», – покачал Леки головой.
Словно кто-то невидимый разыгрывал перед ними представление. Ветер снова взвыл, поляна тут же заполнилась звуками: шелестом, визгом, воем, вздохами и еще всем остальным, к чему Леки и слов-то человеческих подобрать не мог. К нему наклонилась Има. В свете множества костров ее глаза возбужденно блестели.
– Ты видишь? Видишь?! – прокричала она, потом наклонилась к Триго, крича то же самое. Она хлопала в ладоши от восторга. Наверное, видела то, что Леки не суждено уловить глазами.
А звуки тем временем сбились в кучу, столкнулись, силясь если не победить, то обуздать друг друга, и закачались туда-сюда: выше-ниже, совсем тоненько и тихо, потом пронзительнее и опять глуше. Они все дрожали и дрожали в ночном воздухе, согретом теплом огня, невольно увлекая Леки за собой, он даже глаза прикрыл, отдавшись этим волнам.
Лисс потряс его за плечо.
– Ты не заснул?
– Нет, нет, я… не сплю я, – бормотал Леки, не понимая, что произошло. Ведь только что сидел, слушал…
И волны уже успокоились, и ветер пел в ветках совсем по-другому. Музыка, настоящая музыка, необыкновенная и щемящая, неслась над поляной, и Леки даже показалось, что он слышит голоса. Не женские и не мужские. И даже не детские. Просто голоса. Или это всего лишь свист ветра? Или шелест трав? Треск и гудение пламени? Или все вместе? Но было невозможно красиво, нечеловечески. Никогда он такого не слыхал. Его звали туда, на поляну, звали стать одним из них… одним из нас…
Неожиданно Има вскочила, сбросила одеяло и потянула Леки с Триго за руки. С неведомым доселе огнем в глазах, который с успехом мог поспорить с пламенем, она влекла их за руки, призывая за собой.
– Пойдем же, пойдем! – смеялась она, вплетая свой смех в песню луини.
Триго вскочил за ней. Леки попытался удержать их обоих. Ему удалось стряхнуть с себя желанье бежать за ними. Хватит с него уже первого знакомства с луини!
Има выбежала на поляну, склонила голову, раскинула руки, вытянулась струною и понеслась в невидимом хороводе. Рассыпавшиеся волосы полетели за ней, то серебрясь в свете огромной луны, висевшей над поляной, то золотясь в отблесках пламени. Триго кинулся вдогонку. Музыка пела о чем-то далеком и радостном, за ним надо было бежать, идти, поймать, достать. И Триго с Имой летели за ним, оставаясь все так же далеко. Луини, видно, тоже не могли догнать свое счастье, и ветер заплакал над поляной, увлекая пламя вниз к земле. Неожиданно одна из тетушек Имы тоже поднялась и скользнула вперед. Она широко развела руки и закружилась, сливаясь с грустной песней луини.
Леки вновь поймал взглядом Иму. Ее тело изгибалось так, как не могло изгибаться никогда. По крайней мере, у человека. Триго не отставал от нее. Леки завороженно следил за всеми троими, почти утонув в музыке. Но луини уже «наплакались». Послышалась барабанная дробь, костры пустились в пляс, и телу Леки захотелось туда, несмотря ни на что Он ногтями впился в ладонь, пытаясь сбросить наваждение.
– Это не страшно, – прошептал сзади Лисс. – Сегодня ты гость. Танцуя вместе с ними, станешь навсегда их другом. Тэйсин тебя всегда примет и поможет. Не противься. Это редкая удача.
Он и сам встал. Задорная плясовая луини разом подкинула Леки вверх. Он кинулся навстречу Име и Триго. За ним бежал еще кто-то. Он и сам не понимал, что делает, тело рвалось в пляску само, выделывая немыслимые скачки и прыжки, но Леки уже не мог ему ничего приказать. Музыка схватила и понесла его дальше, сталкивая то с Имой, то с Триго, то с кем-то другим. Он прикрыл глаза. Вокруг кружилось множество теней, маленьких и больших, бесплотных и не очень, уродливых и невообразимо прекрасных, струящихся и скачущих. Леки полетел вместе с ними над поляной, слился, потерял себя. Единственное, что он запомнил, – необыкновенное счастье и полноту. Радость и тоска терзали его, он то смеялся и выкрикивал что-то, то плакал, сожалея об утерянном давно и не им, но счастье оставалось все время, и он несся в его потоке, пока не понял, что сейчас упадет. Вот-вот, еще мгновенье. Ушибленный бок давал о себе знать, и Леки с сожалением начал выбираться к краю поляны, то и дело сбиваясь с пути, увлекаемый невидимыми тенями то в одну, то в другую сторону.
Выйти из огромного круга удалось не скоро. Совсем обессилевший, Леки повалился на свой плащ, пытаясь отдышаться. Теперь, когда он покинул общий танец, то перестал видеть тени, даже те, что казались ему похожими на людей и вполне видимыми вроде обычным глазом. Сейчас по поляне носились только ниори, выкидывая самые немыслимые коленца. Леки только подивился: неужто и он так мог еще недавно?
Постепенно дыхание наладилось, сердце перестало выбивать барабанную дробь, отпустила ломота в боку, и он принялся оглядываться в поисках всех своих спутников. В их маленьком лагере, рядом с брошенными одеялами, мирно посапывал Нок Барайм, удобно устроившись на мягкой подстилке. Больше никого рядом не было. Все ударились в танцы луини. Если бы не раненый бок, Леки и сам бы не отказался еще немножко «полетать» среди них под эту колдовскую музыку.
Он попробовал посчитать фигуры, мечущиеся между костров. Три, четыре… шесть, семь… Тьфу, сбился! Леки заново начал счет. Наконец удалось сообразить, что перед ним всего шестеро. Просто за танцующими носились их тени в свете луны и пламени, потому и казалось, что народу на поляне куда больше. Шестеро. Стражей там не было. Леки оглянулся. Ничто не говорило о близком присутствии стражей. Бросив свой отряд в эту ночь на попечение луини, они небось удалились на свой таинственный Совет.
Леки принялся крутить головой туда-сюда. За сумасшедшей музыкой ничего не было слышно, а в темноте под деревьями и не видно. Он решил идти наудачу. Если тут и в правду место такое сильное, то он и сам сообразить должен, куда стражи улизнули. Леки поднялся, отряхнулся и решительно шагнул с поляны, залитой теплом и светом, в холодный сумрак леса, кольцом охватившего сердце Тэйсина.
Некоторое время он пробирался между деревьев и кустов, то и дело цепляясь за корни и камни, как нарочно так и бросавшиеся ему под ноги. Чутье уверенно вело его в глубь леса, все дальше и дальше от сборища луини. Несколько раз он останавливался, прислушивался, чтобы свернуть в сторону с выбранного раньше пути. И вдруг показалось, что вдалеке слышны голоса. Леки повернул на звук. Он шел до тех пор, пока голос, слышный все громче, не стих. Он встал. Сзади на плечо опустилась рука и предупредительно сжала его. Леки аж подпрыгнул.
– Спокойно, – прошелестел сзади голос Инхио. – Дальше тебе нельзя.
– Почему? – упрямо спросил Леки.
– Тебя приглашали на Совет?
Инхио отпустил плечо. Что ж, не приглашали, конечно. Но очень хотелось хоть глазком взглянуть.
Снова послышался голос. Теперь он стал намного ближе и четче, но все равно ни слова не разобрать. Незнакомая плавная речь, как песня, лилась из-за деревьев. Язык ниори. И как же это Леки не сообразил!
– А где Совет? – чуть слышно прошептал Леки.
– Там, где ему и полагается. В Идэлиниори.
– А с кем он разговаривает?
Дэйи снова смолк. Как непривычно звучал голос Дэйи! Странные, непонятные слова, вливавшиеся одно в другое, сделали его необычайно плавным и мягким. Леки вспомнил, как страж впервые произнес его имя, «Ле-эки», легко растягивая начало. Певучие звуки завораживали.
– Он говорит с Советом, – ответил страж. – Через эффии. Сегодня ночью их здесь множество. Их всегда много в таких местах. Поэтому не приходится долго ждать.
– Можно мне тут тоже постоять? – помедлив, спросил Леки.
– Стой, – спокойно согласился Инхио. – Но дальше не ходи, не мешай ему.
– Да я тут…
Леки неловко присел на ствол небольшого деревца, поваленного, верно, непогодой. Уж очень тонкий, но и так сойдет. Левая половина тела все еще ныла, долго на ногах не выстоять. Устроился, подпер подбородок. Дэйи все так же безмолвствовал. Вскоре холод начал пробираться под плащ, но уходить, возвращаться на поляну, искать свое одеяло не хотелось. И место это можно уже не найти, и страж вдруг таким добрым не окажется. Поеживаясь, он ждал, когда тишина – звуки, летавшие по поляне, тут почти не слышны – будет нарушена.
Наконец Дэйи опять заговорил. Слова не лились уже спокойной рекой. Он бросал их с нажимом, точно убеждая кого-то. Леки внимательно вслушивался, стараясь сообразить, о чем все-таки речь. В последние дни у него вошли в привычку попытки употребить свой дар с пользой, и он прикрыл глаза, расслабился, постарался прислушаться не только ушами, но и всем существом. Да, Дэйи был недоволен, он убеждал кого-то, и не просто, а очень настойчиво. Но смысл слов все равно остался непроясненным. Леки расслабился еще больше, стараясь пристроиться на тоненьком стволе поудобнее. Когда во рту появился знакомый металлический привкус, он даже попытки не сделал приоткрыть глаза, вопреки всем предостережениям Дэйи. Впереди замелькали вспышки, посыпались обрывки его прежних видений, деревья, лица…
Он так и впал в забытье, сидя, застыв, даже окаменев. И оказался в пустоте. Впервые ему было так неуютно и тоскливо в своих виденьях, и он уже хотел вернуться, открыть глаза, но на какой-то миг пустота показалась ему непустой. Он попытался сдвинуться в ней, посмотреть, что же там дальше, но не смог, лишь задергался в ней, как в липкой паутине. И тут пустота дернулась сама. Она внезапно свилась в тугой клубок, вытягивая за собою Леки. Ему показалось, что его расчленяют без боли, и он отчаянно рванулся наружу, вон из страшного виденья, но ничего не вышло. Зато клубок раскрутился, и Леки вместе с ним, теперь он оказался сразу в нескольких местах пустого нечто. Но пустота и тут не оставила его в покое. Она крутила, кружила, складывала и раскладывала, вытягивала и сжимала. Было не больно, но неприятно до ужаса, до внутренней дрожи в костях, до судорог по всему телу, казалось, что сейчас его стошнит.
Через некоторое время Леки перестал бороться, оставил попытки выбраться. Сил не осталось, трясина засасывала все глубже и глубже, и, тупея от ее непрестанного напора, он затих. Пустота потянула его слабее, крутанула тише. Он совсем затаился – пустота затаилась тоже. Леки так и не удалось облегченно вздохнуть, страх все равно давил его до тошноты. Но тут до него дошло, что страх не только внутри, снаружи пустота переполнена им до краев. Она сама боится, просто в ужасе! В ужасе и тоске. Как только он двинулся в первый раз, она сразу и переполнилась страхом. Пустота боялась его, Леки, что вторгся сюда непрошено, она страшилась того, что он вторгнется вновь.
Леки чуть слышно вздохнул и попробовал высвободиться из нее без движенья, лишь усилием воли, просто открыв глаза. К его удивлению, удалось почти сразу, и он легко очнулся, поднял веки, пригляделся к темным пятнам, плававшим снаружи. Зрение на сей раз вернулось быстро. Он лежал на земле, рядом в темноте нависли две фигуры. Леки без труда различил обоих стражей.
– А что… Совет? – хрипло выдавил он.
Дэйи вздохнул, как Леки показалось, облегченно.
– Инхио уже собирался за Лиссом идти. Но ты и сам проснулся.
– Со мной все хорошо… – Леки немножко схитрил. – Так что Совет? Они помогут нам? – жадно спросил снова ожидая и одновременно страшась ответа.
– Они велели со следующего дня, то есть завтра, уходить из Кромая. Понемногу, не привлекая внимания. Оставить Кромай до тех пор, пока время не покажет, что делать дальше.
Уж очень явное недовольство слышалось в голосе стража, не похоже на его обычное бесстрастие. Надо сказать, Леки разделял его неудовольствие целиком и полностью.
– И они бросят Кромай на растерзание безумцу с жуткой тварью внутри?
Леки передернуло, он невольно вспомнил недавнюю пустоту, тоскливую до жути, страшную и страшащуюся одновременно. Словно в другом жутком мире побывал, и возвращаться туда ни за что не хотелось.
– Я и так сказал на Совете больше, чем позволено простому стражу. – Иллири покачал головой. – Зря.
– Почему это? – набычился Леки.
– Своей настойчивостью я породил удивление, у некоторых – неудовольствие.
– Но тварь…
– Многие не верят в тварь, – оборвал его Иллири, – почти никто не верит. Мне следовало подтвердить то, что я сказал, хоть какими-то свидетельствами. Но я не мог сделать этого перед всем Советом. Вместо того я попытался убедить их. Не вышло.
– А ты бы смог представить более убедительные доводы. Или свидетельства? – спросил Инхио.
– Мог бы, – сказал страж после непродолжительного размышления, – но не перед целым Советом.
– Ну почему? – простонал Леки.
– Поверь мне, было бы только хуже. Сейчас они думают, что я заблуждаюсь, преувеличивая угрозу. Да, в Кромае для ниори стало небезопасно, это свидетельствуют многие стражи. Последние облавы доказали, что ниори следует находиться как можно дальше отсюда. Но в остальном – мне нет полной веры. А если бы я рассказал перед Советом, откуда я узнал обо всем, – мне перестали бы верить совсем. Не все, но многие. Сейчас этого нельзя допускать.
Он задумался. Леки подавленно молчал. Заговорил Инхио:
– Мы ведь оба знали, что так будет. И я говорил то же самое, что и Совет, всего несколько дней назад. Иллири, мы оба знали, что решение Совета будет именно таким! Глупо винить себя в том, что пока не совершилось и скорее всего не совершится никогда.
– Нет, – резко бросил Дэйи, – еще недавно я и сам так думал. Я сказал ему то же, что сегодня прозвучало в Совете! И снова я поздно понял свою ошибку. Прошло всего несколько дней, но для меня уже поздно. В Идэлиниори годы пройдут, пока они тоже сообразят. Они не очнутся, пока правда камнем не ударит по голове. Мы никогда не выйдем в Большую землю, Инхио, потому что, подобно людям, не хотим помнить своих ошибок! Потому что каждый раз нам становится больно от воспоминаний о наших черных днях! Которых можно было избежать, Инхио! Потому что, прежде чем бить тревогу, мы всегда надеемся на счастливый исход, на доброту Великой Матери, надеемся до тех пор, пока не становится поздно. В Идэлиниори так мало бед… Привычка к безопасной жизни за заклятьем лесов Эйянта делает нас снова и снова беспомощными перед угрозой. Мы даже боимся думать о новых напастях, Инхио! Сбежать, исчезнуть… когда-то это казалось единственным выходом, великим планом… Сколько сил вложено и сколько ниори потеряно для того, чтобы осуществить его! И что теперь? Разве сейчас мы счастливее, чем тогда?
– Хорошо, что Совету ты сказал только половину, – прервал его Инхио.
– Им и этого оказалось более чем достаточно. Мне велели продвигаться с отрядом дальше на юг до приграничья. А потом возвращаться в Кромай и понемногу выводить остальных. Это распоряжение Совета для всех стражей. Их стягивают в здешние земли. Ты, Инхио, будешь сопровождать Нока до места. Потом тоже вернешься в Кромай.
– А что же будет с нами? – упавшим голосом спросил Леки.
– Ты отправишься в Игалор с Ноком и его семьей, – твердо ответил Дэйи, не оставляя Леки никакого выхода.
– Я не о себе забочусь. – Он аж скрипнул зубами. – Что эта тварь со всеми сделает? А? Нельзя так!
– А ты мне поверил, Леки? Всему сказанному о твари? – неожиданно бросил Дэйи. – Каждому слову?
Леки опешил.
– Конечно!
– А почему?
Леки еще больше удивился.
– Ну… я ведь тебя знаю… немножко. Из тебя всегда слова не вытянешь, а тут такие разговоры… Серьезно, значит… дело плохо. И верить тебе привык…
Он замялся и призадумался.
– А откуда ты узнал? Как вообще такое разузнать-то можно?
Другой бы уже хмыкнул в темноте. Но от Дэйи этого, конечно же, не дождешься.
– Первое, о чем меня спросили. Это не разговор у костра, а Совет, Леки, и их тоже можно понять. Если по первому слову каждого стража поднимать Идэлиниори, покой будет уничтожен навсегда.
Леки подавленно молчал, зато Инхио вдруг резко вмешался:
– Ты не каждый, Иллири! Не обманывай Леки зря, желая оправдать то, что не радует твое сердце. Таких, как ты, наберется не более десяти-двенадцати в Идэлиниори и во всех землях Лиэтэ. Я помню тебя давно, я был еще ребенком, когда впервые услышал об Отэйэ Иллири, Иллири Дэйи. Уже в те времена, когда я заканчивал обучение, ты мог бы остаться в Идэлиниори навсегда и сесть в Совет! Мне не надо знать, откуда твои вести, чтобы верить тебе. И нет такого стража, что пренебрег бы такой угрозой! Всегда лучше, если в воображении она больше, чем на самом деле.
«Так, – устало ухватился Леки для начала за самое простое из сказанного, – а ведь по годам они одинаковые… Неужто показалось?»
– Ни один страж в Совете не усомнился в моих словах, Инхио. – Дэйи примирительно опустил руку ему на плечо. – Но они составляют лишь шестую часть, и многих не было сегодня. Время неспокойное. Они верят. Из остальных – почти никто.
Теперь уже все замолчали. Не так представлял Леки этот самый Совет.
– Я думал, мудрый у вас Совет, – ляпнул, не подумав. – А они – как наши тиганы.
Теперь Дэйи пришлось и ему на плечо руку класть.
– Мудрый. Но они не тиганы. Совет у нас собирается редко, раз в несколько лет. И те, кто в нем сидит, не советники и не военачальники. Только некоторые из них постоянно следят за тем, что происходит в Большом мире. А остальные – просто ниори, хоть и мудрые, и даровитые. Они из разных уголков Идэлиниори и живут, ведая, что происходит на Большой земле, только из того, что приносят стражи, гости и беженцы. И то от случая к случаю. И самое главное, что мы обрели, потеряв Дэленийи, нашу родину, это осторожность. Урок, усвоенный крепко и навсегда, – нельзя нарушать равновесие.
– Оно уже нарушено, если все так, как ты говоришь! – чуть не зарычал Леки.
– Это я им тоже сказал, – качнул головой Дэйи, – но у меня нет лучших свидетельств, чем мои слова. А звучит все это, как сказка.
– А можно их достать, другие свидетельства? – с надеждой схватился Леки за колосок пеллита.
– Я постараюсь, – серьезно ответил страж.
– Что будешь делать? – сразу откликнулся Инхио.
– Пока доведу отряд до Игалора. Места неопасные, но одного стража мало для защиты. Может, Тинхэ присоединится к нам. Если успеет. Потом вернусь в Идэлиниори через Кромай. Может быть, постараюсь прихватить еще кое-кого… – Он запнулся. – Или хоть что-нибудь лучшее, чем пустые слова. Посмотрю на Истарму сам, может быть. Еще не знаю, буду думать. Ты прав, в Идэлиниори мои слова значат не так уж мало. Если они откажутся выслушать меня еще раз, я подниму стражей, и мы добьемся нового Совета. Не собирать же его, когда Истарма начнет поход в леса Эйянта. А теперь я почти не сомневаюсь, что так и будет, как только все ниори исчезнут из Кромая. Он начнет искать, куда мы скрылись.
– А мне можно с тобой? – тихонько спросил Леки, со вздохом вспомнив Иму. Когда еще он ее увидит?
– Нет, – возразил страж неожиданно резко. – Пойдешь с Инхио и Ноком в Игалор, они тебя приютят пока. Тебе нельзя возвращаться в Кромай. Я не все сказал. И тебя, и меня ищут, и очень усердно.
– Кто?
– Истарма, – «обрадовал» его страж.
– А на что я ему сдался? – Леки уж скорее несказанно удивился, чем устрашился.
– Помнишь тэба Тандоорта? – Леки кивнул. – Он рассказывал историю своего освобождения при дворе так подробно и восхищенно, что заинтересовал самого Истарму. Не забыл он и упомянуть, что я побывал в лесах Эйянта. Моя ошибка, Инхио, спорить не буду. Все потому, что в Кромае давно не бывал. Я думал, в Эгросе охотятся только на меня, но стерегли нас обоих. Наши описания разосланы повсюду. На всех дорогах тебя будут останавливать солдаты, тебя и всех похожих. Очень опасно пробираться в Идэлиниори через весь Кромай, так что отправишься пока в Игалор. Я поручу тебя Инхио.
Леки расстроился и обрадовался одновременно. Конечно, когда он познакомился со стариком Бараймом, Лиссом, Имой, Триго, Инхио, мысль о том, что Дэйи бросит его, не казалась уже столь тревожной. Но он привык к нему. Он очень привык к сухому и холодному Дэйи. У него никогда не было настоящих друзей, так, приятели вроде Майти или Байга, навсегда пропавшего в Айсинском лесу. Про себя он до сих пор надеялся, что Дэйи все-таки его не бросит. А теперь… Встретятся ли они когда-нибудь еще?
Зато сердцу не придется грустить из-за разлуки с Имой. Не то чтобы он на край света за ней готов был бежать, но довольно далеко мог бы заехать. Что правда, то правда. Она так потеплела в последние дни, особенно после случая на болотах. На самом деле Леки уж и не знал, есть у него надежда или нет. Она лишь улыбалась теплее да дарила вниманием больше. И все… Словом, если б самому выбирать пришлось, Леки пополам бы разорвался, не иначе. Судьба решила за него.
– Хорошо, – согласился он, – я поеду в Игалор.
– Это и так решено, – сказал неумолимый Дэйи. – Утро скоро. Лисс, наверное, уже ищет, где ты опять заснул.
Он повернулся и зашагал обратно к поляне. Леки поплелся за ним, еле волоча ноги.
– Ты когда-нибудь устаешь? – спросил он Дэйи в спину.
– Да. – Тот даже не остановился.