Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фронт до самого неба

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Минаков Василий / Фронт до самого неба - Чтение (стр. 11)
Автор: Минаков Василий
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      - Не было бы счастья, да несчастье помогло! - рассмеялся Григорий Степанович. - Побольше бы таких промахов!
      В эту ночь я долго не мог уснуть. То ли от холода, то ли от беспокойных мыслей. Вокруг слышалось мирное посапывание, ребята спали, поджав под себя ноги. "Как перочинные ножи", по выражению одного из остряков. В углу класса вполголоса переговаривались Гаврилов и Казанчук, вспоминая перипетии сегодняшнего вылета.
      А мои мысли то и дело возвращались к родному дому, родному городу, оккупированному фашистами. Картины одна мрачнее другой сменялись перед глазами. Мать, отец, бабушка, брат, Тамара... Живы ли они? Что с ними? Только теперь я по-настоящему понял, как они мне дороги, как мало успел я сделать для них...
      В разведке
      Во второй половине сентября боевые задания по бомбежке плавсредств и портов мы, как правило, стали выполнять только по получении данных воздушной разведки. Рано утром самолеты уходили к берегам |Крыма, выслеживая корабли и транспорты, укрывшиеся на день в портах под защитой береговых средств противовоздушной обороны. К полудню начинали поступать сведения, и тогда дежурные экипажи поднимались в воздух.
      День клонился к закату, а аэродром гудел точно Паулей. С боевого задания возвращались и наши машины, и самолеты гражданского воздушного флота. Начиная с 26 августа летчики 8-го отдельного транспортного полка ГВФ с нашего летного поля снабжали войска, сражавшиеся на перевалах, оружием, боеприпасами, фуражом и продовольствием, делая по шесть-семь вылетов в день. Возвращаясь назад, вывозили раненых. На легких машинах По-2, Р-5, АнТ-9 они творили чудеса. Садились на такие пятачки, что просто уму непостижимо, летали под непрерывным обстрелом врага.
      Мы восхищались мужеством и неутомимостью этих ребят. Вот приземлил свой Пе-2 Петр Лебеденке. Соскочил с крыла, стащил шлем, отирает пот. Лицо усталое, глаза красные...
      - Как там дела?
      - Трудно, братцы! С первого захода не сядешь, считай, что второго не будет. Нам трудно, а там... Идут в бой - паек оставляют. Вместо него патроны в вещмешок... - Петр вздохнул, усмехнулся. - Сегодня сам с ними в атаку ходил. Подлетаю, вижу - отходят. Стреляют редко, значит, боеприпасы кончились. Присмотрел пятачок. Фашисты бьют вовсю, патронов не жалеют. Эх, думаю, пан или пропал! Приземлился, выхватил пистолет и навстречу. "Давай, ребята, - кричу, - вытаскивай ящики, занимай оборону, отобьемся!" Принесли патроны, огонь сильнее стал. Потом в контратаку пошли, перевал отбили. Ну, говорят, теперь лети, не беспокойся, перевала им, как своих ушей, не видать. Только боеприпасов подкидывай. Не тот уже немец стал, выдыхаться начал...
      С рассветом 20 сентября вылетели на разведку дальних морских коммуникаций противника. Через час показался Крым. Все внимание на море. Прямо по курсу - торпедный катер. Штурман уточняет место, курс, скорость. Панов передает на землю радиограмму.
      В районе Феодосии, курсом на Керчь - две десантные баржи в сопровождении сторожевого катера. Сообщаем и о них. Около Севастополя еще один сторожевой катер...
      Проходит три часа полета, на горизонте Одесса. Разворачиваемся на обратный курс. На траверзе мыса Херсонес встречаем три торпедных катера, идущих в сторону Ялты.
      - Разгулялись фрицы, - с горечью констатирует Лубинец. - Мало ко дну пускаем.
      - Ничего, Алексей, - утешает Димыч. - Скоро промышленность развернется как следует, начнет подбрасывать самолеты, тогда не погуляют!
      - Скорей бы!
      ...Разговор тут же гаснет. Усталость. Седьмой час в воздухе. Подлетая к. аэродрому, встретили шесть наших машин. Может быть, полетели на обнаруженные нами цели?
      На следующее утро снова получаем то же задание. Никитину не нравится.
      - Похоже, что мы превращаемся в штатных разведчиков.
      - Что поделаешь, штурман, начальству виднее.
      Конечно, ходить на бомбежку почетней. И результат налицо. А длительный, нудный полет на разведку выматывает все силы, вызывает досаду. Видит око, да зуб неймет. Но ведь и правда, начальству виднее, кого куда посылать. И если взглянуть не со своей колокольни, то неизвестно еще, что результативней. От разведки зависит успешность бомбоударов. И что почетней, тоже подумать надо еще. Экипажи воздушных разведчиков должны быть надежны, внимательны, действия всех и каждого слажены, как в хорошем оркестре. Вдали от берегов, где глазу не за что зацепиться, никто не подскажет летчику и штурману место, курс. Экипажу самолета-разведчика приходится входить в визуальный контакт с противником, а зачастую и в огневой, отбиваться от истребителей... И всё - в одиночку.
      В этом полете произошло только одно интересное событие: мы встретились с До-24, которая, очевидно, выслеживала наши подводные лодки. Несколько минут шли параллельными курсами, зорко следя друг за другом.
      - Ну и корова! - дивился Никитин. - Жаль, что у нас "эрэсов" нет...
      - Можно и из крупнокалиберного пощекотать, - загорелся Панов.
      - Шустрый ты больно! Она тебя так пощекочет, что и мать родную забудешь. Для нее твои крупнокалиберные - что слону дробина!
      - Бросьте! - пришлось оборвать бесполезный спор. - Ввязываться в поединок мы не имеем права. Наша задача - разведка, а не мушкетерские дуэли.
      Вскоре летающая лодка изменила курс и скрылась из виду.
      Вечером в курилке рассказали о встрече товарищам. Все пожалели, что установка на наших машинах реактивных снарядов задерживается. Пока мы летали на разведку, однополчане тоже не сидели сложа руки. Стародуб, Беликов и Казанчук два раза бомбили войска противника на перевале Санчаро. Трошин, Андреев и Пульнин - плавсредства в Балаклаве.
      Подошел комиссар Ермак.
      - Ну, ребята, завтра предстоит горячий денек. Кстати, пришло подтверждение на повреждение транспорта и телеграмма с перевала от командира триста седьмого полка шестьдесят первой стрелковой дивизии, благодарит за помощь...
      22 сентября. Мы затемно на аэродроме, готовимся к вылету. Выслушав доклад Варварычева, осматриваю машину, проверяю подвеску десяти фугасных бомб. Молодец Иван, все в порядке. Когда он успевает, ума не приложу. Не только исправить повреждения, устранить неполадки, но и что-то улучшить, усовершенствовать, сделать удобней в обращении. И не затем, чтобы заметили, похвалили, просто это у него в крови.
      Направляюсь в штабной домик - уточнить обстановку, получить разрешение на вылет.
      За столом майор Пересада, что-то помечает в журнале боевых действий. Оперативный дежурный молча наблюдает из-за спины. Тоже вот и начштаба, когда он спит? И спит ли вообще? Провожает и встречает экипажи, возится с кучей журналов, донесений, приказов, готовит боевые задания...
      - Вот познакомься с задачей, - придвинул журнал. - Что не ясно, спроси.
      Все ясно. Искать торпедные катера и подводные лодки от Туапсе до Керченского пролива. Немцы активизировали действия на наших коммуникациях, срывая морские перевозки топлива, техники, боеприпасов...
      - Разрешите идти, товарищ майор?
      - А если встретите лодку под перископом или сидящую на воде "дорнье", какие наши действия?
      - Бомбить!
      - Но одновременно дать по флоту радиограмму. На побережье дежурят истребители и бомбардировщики, они тоже вылетят на уничтожение этих целей.
      Григорий Степанович кивнул на подоконник.
      - Возьмите пакет и термос, в столовую не скоро попадете.
      Зашипела ракета, прочертив дугу над ночным аэродромом, тени самолетов задвигались, будто бесшумно выруливая на старт. Со стороны прожектора мигнул зеленый огонек карманного фонарика: взлет разрешен.
      В небе уже рассвело. Сегодня со мной штурманом летит Николай Прилуцкий, Никитин опять заболел. С Колей я уже слетался, претензий друг к другу не имеем.
      - Как настроение?
      - Бодрое, командир!
      У входа в Керченский пролив наткнулись на сторожевой катер. Панов успел выпустить несколько очередей, с борта тоже протянулись пулеметные трассы. Бомбить катер не имело смысла, он шел на большой скорости, вероятность попадания в такую посудину ничтожно мала. Остальные четыре часа прошли вообще впустую.
      - Не везет! - сетовал Прилуцкий. - И видимость хорошая, а ни фига!
      - Это же охота. А на охоте разве всегда везет?
      - С такой охотой с голоду подохнешь!
      Так ни с чем и вернулись.
      А в тот день Ефремов водил четыре самолета бомбить урочище Умпыр, Стародуб громил войска противника на перевале Санчар. Беликов, Алексеев и Казанчук потопили транспорт, взорвали склад боеприпасов в Феодосии...
      К вечеру полк облетела весть о подвиге воздушных стрелков Смоленского и Фадеева.
      При бомбежке перевалов на самолете Трошина отказали замки бомбодержателей. Две бомбы зависли под центропланом. Все попытки освободиться от них ни к чему не привели. Садиться с бомбами - больше половины шансов снова взлететь на воздух, но уже в виде мельчайших осколков, обломков, липкой, розоватой пыли...
      Выход нашли стрелки. Проникли в бомболюк, невероятными усилиями сняли несколько бомб, перетащили в фюзеляж самолета. Вывернули взрыватели. Снова вернулись в бомболюк. Повторили все с остальными бомбами. Затем, пробив аварийным ломом дыры в полуоткрытых створках, Смоленский ощупью вывернул взрыватели из бомб, зависших на внешней подвеске.
      Скромные, до сих пор незаметные ребята.
      - С такими можно в огонь и в воду! - сказал майор Стародуб.
      Командир полка представил обоих к правительственным наградам.
      Вечером на открытой веранде школы Гриша Сергиенко давал импровизированный концерт. У него был приятный, выразительный голос. Аккомпанировал на гитаре и подпевал Миша Петроченко. Знакомые довоенные и военные песни. Их слушали так, что могли бы позавидовать и профессиональные артисты. Действительно, "после боя сердце просит музыки вдвойне", как говорилось в одной из фронтовых песен. Кто мог подумать тогда, в тот ласковый сентябрьский вечер, что вскоре одного из двух этих певцов не будет с нами...
      К ночи погода испортилась, по крыше забарабанил дождь. Снова я долго не мог заснуть. Неужели нервы? Душу охватил страх. Что за летчик с растрепанными нервами? Изо всех сил старался внушить себе! Спать, спать, спать!
      Утром первым вышел на крыльцо, взглянул на небо. Дождь кончился, но все вокруг заволокло туманом. Значит, вылетов сегодня не будет. Пожалуй, и к лучшему. Но через час поднялся ветерок, туман поредел, и мы вылетели на разведку. Машина с трудом оторвалась от липкого, расквашенного чернозема, послушно легла на заданный курс. Прилуцкий уткнулся в карту, деловито орудуя навигационной линейкой.
      - Над чем колдуешь? - попытался я разговором рассеять смутное беспокойство, оставшееся в душе после полубессонной ночи.
      - Проверяю расчеты, - как всегда бодро откликнулся Коля. - Погодка-то не балует! Лучше сейчас потрудиться, чем после плутать.
      Мешать ему не стоило.
      - Ну ладно, колдуй!
      - У нас не колдовство - математика!
      Подошли к заданному сектору. Для начала решаю проверить толщину облаков - на случай встречи с истребителями. Предупреждаю Прилуцкого. Слой оказался не толстым, через несколько минут мы уже в чистой небе. Глаза слепнут от ярких лучей, внизу белоснежные дюны.
      - Командир, через пять минут точка начала поиска!
      - Иду вниз!
      Поверхность моря ровная, светлая. Вывожу машину в горизонтальный полет, приступаем к поиску. Стальная, безжизненная гладь. Неужели опять вернемся, ни с чем? Правда, майор Пересада говорит, что в разведке отрицательный результат - тоже результат. Но это мало утешает.
      - Командир! Справа на дистанции семисот метров - перископ!
      На светлой родной глади четко, как на контрастном фотоснимке, виден черный колышек. Перед ним невысокий бурунчик, позади белая пенистая полоска. Сомнения нет!
      - Штурман, приготовиться...
      Пока разворачиваюсь, перископ исчезает.
      - Тоже не дремлют! Вот шельма! - ругается Лубинец. - Ну подожди, я тебя подкараулю...
      Бомбить предполагаемое место бесполезно: фугаски взорвутся у поверхности, а лодка наверняка ушла на глубину.
      - Были бы противолодочные бомбы... - досадует Прилуцкий.
      - Ладно, штурман, мечты потом. Дай радисту координаты!
      Панов берется за ключ, на далекую землю летят сигналы морзянки.
      Галс за галсом продолжаем утюжить море. Час, другой, третий...
      - Слева перископ! - голос Лубинца.
      Начинаю разворот, до боли в глазах всматриваюсь в море. В самом деле, что-то есть. Может, на этот раз не упустим? Штурман открывает бомболюки, припадает к прицелу.
      Сближаемся и вдруг видим - обыкновенный топляк, торчком плывущее бревно.
      - Фу, черт...
      Общий хохот.
      - Перископ без лодки! Где лодка, Лубинец?
      - А что я ее... носом чуять должен? Что я, кот, что ли?
      - Не кот. Ты сокол! Должен видеть и сквозь воду.
      Вскоре нам на смену прилетел экипаж Андреева. Берем курс к дому. Зорко следим за воздухом. Это стало законом - бдительность до самого аэродрома. Истребители противника шарят повсюду. На днях "мессершмитты" сбили Пе-2, когда он заходил на посадку. Экипаж чувствовал себя уже дома, беспечность оказалась роковой...
      Пока мы вели разведку, звено, возглавляемое летчиком Трошиным и штурманом Зимницким, с ведомыми Казанчуком и Алексеевым, летало бомбить плавсредства в Феодосии. Враг встретил нашу тройку сосредоточенным огнем еще на дальних подступах, прицельно отбомбиться не удалось, бомбы попали в пакгаузы и причалы, вызвав многочисленные пожары на территории порта.
      Экипажи Стародуба и Беликова нанесли удар по войскам противника на перевале Санчаро, а затем дважды успешно заходили на штурмовку, поливая гитлеровцев пулеметными очередями.
      Еще полетаем вместе!
      На земле, на море и в воздухе шли ожесточенные бои. Они не прекращались ни на минуту. Ни днем, ни ночью не смолкали пулеметные очереди, грохот пушек, завывание авиационных моторов. Воздух пропитался тротиловой гарью, дымом пожарищ, тленом. Тонули корабли, взрывались самолеты, горели танки. Израсходовав резервы и убедившись в бесплодности дальнейших атак, враг в конце сентября перешел к обороне. На земле наступила оперативная пауза, но для нас передышки быть не могло. Бомбоударами мы поддерживали наши закрепляющиеся войска, громили колонны техники и живой силы противника, эшелоны на железнодорожных станциях, наносили удары по перевалам Кавказского хребта, по кораблям в портах и в море, ставили минные заграждения, вели ближнюю и дальнюю разведку...
      25 сентября на рассвете вылетели на воздушную разведку вдоль Кавказского побережья с целью пояска кораблей и подводных лодок противника. Стояло прозрачное осеннее утро с легкой дымкой у горизонта. Коля Прилуцкий внимательно всматривался в рябоватую поверхность моря, искрящуюся тысячами солнечных бликов. Через час заметил перископ, а еще через полчаса все мы увидели субмарину, шедшую в надводном положении. Атаковали. После нескольких пулеметных очередей лодка погрузилась, исчезла под водой. У Керченского пролива обнаружили две быстроходные баржи, выпустили по ним весь боекомплект.
      Только приземлились - очередное задание: нанести удар по противнику у Чернореченской. Вылетаем тремя звеньями. Первое ведет Стародуб, второе Казанчук, третье - я.
      Чтобы ввести в заблуждение вражеские наблюдательные посты, заходим не справа, откуда они привыкли нас ждать, а с противоположной стороны.
      - Цель вижу! - докладывает Прилуцкий.
      Секунды на боевом курсе, и вниз устремляется стая бомб. Красно-черные кусты распускаются на земле. Еще дважды заходим на цель, уже в качестве штурмовиков, пустив в ход пулеметы.
      - Сфотографировали?
      - Порядок! - отвечает Лубинец. - Можно для самого Гитлера экземпляр отпечатать на память.
      В этот день поднялись в воздух еще раз. Уже вечерело, когда полетели к урочищу Умпыр, около одного из горных перевалов, - здесь были обнаружены артиллерийские позиции противника. Возглавлял звено Андреев, Артюков и я были ведомыми.
      Штурманом у меня снова Никитин: только приехал из лазарета, и сразу в полет.
      Прошли над морем, затем, набрав высоту, повернули в горы. Величественный пейзаж: черные, теснящие друг друга громады в белоснежных остроконечных шапках. Высотомер показывает четыре тысячи, а вершины под нами метрах в пятистах. Перед целью расходимся, самостоятельно выбираем объект атаки. Димыч уверенно выводит машину на боевой курс, не отвык на больничной койке. Противник молчит, безмолвие гор ощущается даже сквозь гул моторов. Кажется, что звенят туго натянутые нервы. Пара-другая кнутов "эрликонов" послужила бы сейчас успокоительным средством. Но нет, молчат...
      - Пошли, родимые! - слышу опять привычное.
      Ну вот, уже легче.
      - Куда легли?
      - В южную часть урочища! - сразу отвечает Панов.
      - Командир, разворачивайся на второй заход! - кричит Димыч. - Засек позицию мортир, вижу вспышки выстрелов!
      Снова "Пошли родимые!".
      - От фрицевских мортир - один ориентир! - это Лубинец, конечно.
      - Командир, заходи на третий!
      В третий раз устремились бомбы на головы мечущихся гитлеровцев. Четвертый и пятый заходы - штурмовые. Утюжим урочище, прочесывая его пулеметным огнем.
      - Патроны кончились!
      Увеличиваю скорость, набираю высоту, догоняю ведущего.
      - Какой ты там ориентир заметил? - спросил Димыч у Лубинца, когда приземлились на аэродроме.
      - Мокрое место! - приглаживая соломенный чуб, ответил тот.
      После разбора меня задержал майор Пересада. Протянул телеграмму из штаба ВВС. Предписывалось немедленно откомандировать штурмана Никитина на академические курсы.
      - Ну, что скажешь?
      - Жаль, слетались... Друг друга без слов понимаем...
      - Ничего не поделаешь, война предстоит еще долгая. И с фронта нужно посылать людей учиться. Спорить не приходилось.
      - А кого ко мне определите?
      - Кого хочешь. Разумеется, из безлошадных.
      - Пока Осипов лечится, разрешите летать с Прилуцким?
      - Сегодня же подготовлю приказ.
      Узнав новость, Димыч только растерянно развел руками. Приказ есть приказ.
      Вечером эскадрилья устроила проводы боевому товарищу. Вспомнили о трудных вылетах, удачах и промахах, пожелали Димычу после учебы стать флаг-штурманом эскадрильи, а то и полка. Нашлись шутники, принялись подбирать разные высокие тыловые должности.
      - Бросьте друзья, мы еще на Берлин вместе бомбочки покидаем, отбивался как мог бедный Димка.
      Потом умолк. Слишком уж неожиданно свалилась на него эта перемена.
      Нечего греха таить, не все сразу пошло у нас с ним ладно и гладко. Бывали и просчеты, и минутная растерянность, и непонимание. И вот, когда позади тысячи и тысячи совместно налетанных километров, огромная школа боевого опыта, взаимодействия... Да разве только в этом дело? Дружба, ведь она тоже фактор в бою. Еще и какой!
      - Ничего, Вася, еще полетаем вместе! - будто угадал он мои мысли.
      - Твоими бы устами...
      Мы обнялись.
      Засыпая, я старался получше запомнить друга. Вот он, невысокий, ладный, в короткой летной курточке, с копной русых, спадающих на лоб волос, шагает к самолету, весело махая рукой техникам. Или сидит при коптилке, усталый и бледный после дневных полетов, уткнувшись в свою потрепанную карту...
      Наутро он уехал.
      Всякое случается на войне. И не только, плохое. "Еще полетаем вместе..." Конечно, это было сказано так, не всерьез. Какова же была наша радость, когда спустя двадцать месяцев после этого вечера мы с Никитиным встретились вновь. И много раз еще в самом деле летали на боевые задания вместе...
      Фронтовая академия
      К концу сентября погода окончательно испортилась. С неба не сползали тяжелые, непроницаемые тучи, целыми днями моросил дождь, дул холодный, порывистый ветер. Метеорологи предсказывали затяжное ненастье. Полеты на время пришлось прекратить. Командование решило использовать это время для проведения конференции по обмену опытом боевой работы. Собрались в школьном зале.
      Конференцию открыл командир полка. Охарактеризовав положение на фронте, кратко остановился на наших задачах.
      - Целей у нас много, товарищи, и на земле, и в воздухе, и на море. А задача одна: уничтожать фашистов, где бы они ни находились. Как мы выполняем эту задачу? Вчера мы с комиссаром беседовали с членом Военного совета сорок шестой армии. Командование армии высоко оценивает боевые действия частей шестьдесят треть" ей авиационной бригады. Наши бомбежки перевалов имели очень большое значение для успешных действий сухопутных войск. Слышать это, конечно, приятно. Но мы собрались не за тем. Необходимо проанализировать боевую деятельность полка, обменяться опытом, вскрыть характерные ошибки и отыскать пути их устранения.
      Андрей Яковлевич назвал ряд успешных, эффективных ударов и ряд досадных промахов, остановился на работе инженерно-технического состава, упомянул несколько случаев, когда самолеты вынуждены были вернуться, не долетев до цели из-за технической неподготовленности.
      В заключение командир полка сказал:
      - План выполнения боевого задания следует разрабатывать на земле, а в воздухе решительно осуществлять его. Под огнем зениток и истребителей размышлять некогда.
      Заранее подготовленных выступающих не было. Первым из "добровольцев" вышел штурман Петроченко. Он рассказал, как они с летчиком строят обманный маневр у цели.
      - Находим какой-нибудь второстепенный объект и ложимся на ложный боевой курс. Когда зенитки сосредоточат на нас огонь, резко переходим на фактический курс, притом со стороны солнца. Рассчитываем так, чтобы вражеские зенитчики не успели пристреляться снова...
      - Как, Минаков? - остановил на мне взгляд майор Ефремов. - Неплохо придумали ребята?
      Пришлось выступать. Ребята, конечно, действуют толково, нужно у них поучиться. Но было у меня и свое, наболевшее.
      - Нельзя после сбрасывания бомб задерживаться над целью для фотографирования результата. Это увеличивает вероятность попадания для фашистских зенитчиков. Суть в том, что сделано, а не в фиксировании успеха. Слишком дорогой ценой могут обойтись фотографии, противник как раз в это время переходит на поражение. Кроме того, плановая фотосъемка при отходе не всегда получается. Перспективная нисколько не хуже. Очень удобно фиксировать бомбоудары перспективным фотоаппаратом АФА-27, установленным на качалке в люке для нижнего пулемета.
      Еще меня волновал вопрос о противоистребительном маневре группой. При встрече с вражескими истребителями наши шестерки и девятки не маневрируют, боясь нарушить строй. Вся надежда на стрелков. По-моему, навыки пилотирования большинства наших летчиков уже позволяют перейти к маневру строем по высоте и курсу. Это будет сильно затруднять атаки вражеским истребителям. Выступивший за мной летчик Беликов поделился опытом противозенитного маневрирования.
      - Когда самолет идет по прямой, он - мишень. По первому залпу немецкие зенитчики стараются определить курс, высоту, скорость. Поэтому, увидев первую группу разрывов, следует сразу же приступать к маневру. Если разрывы справа - идти влево. Чем ближе разрывы, тем круче уводить машину в противоположную сторону. Кроме того, увеличивать скорость, менять высоту. Необходимо также запоминать расположение зенитных батарей, чтобы при повторных ударах уже не ждать первого залпа, а начинать маневрировать на подходе к цели. Что касается противоистребительных маневров, то здесь наш союзник - облака. Особенно сейчас, осенью. Еще хочу сказать о соблюдении места в строю. Противник только и мечтает, чтобы разбить строй и разделаться с нами поодиночке. А если строй крепкий, истребители не страшны. Однажды наш командир эскадрильи майор Стародуб вел на задание два звена. По пути к цели на нас напало пять "мессершмиттов". Но строй не дрогнул. Дружным огнем штурманов и стрелков все атаки противника были отбиты. А если бы хоть один из летчиков вильнул, уклонился, то поплатился бы за это не только он...
      Штурман Овсянников предложил создать учебный полигон для тренировки в бомбометании. Поставить щит в море, и тренируйся сколько угодно, заходи хоть по десять раз, меняй высоту, направление, маневрируй.
      Предложение Овсянникова было встречено бурным одобрением всех присутствующих. Штурман эскадрильи Кордонский поделился опытом бомбометания по малоразмерным целям, отыскания их в гористой местности.
      Выступили многие. Стрелки-радисты Панов и Зигуля, техники Беляков и Варварычев... Комиссар полка Свиногеев остановился на вопросах морально-политической я психологической подготовки экипажей, привел ряд примеров стойкости, мужества, мастерства. Командир полка подвел итоги.
      - Часто приходится слышать споры, какой тактический прием лучше. Споры не бесполезные, если дело касается определенных условий боя. Но универсального приема не ищите. Выбор того или иного способа действий зависит от конкретной обстановки и индивидуальных качеств летчика. Нет и не должно быть летчиков, которые бы действовали по шаблону. Бой нужно творить! А для этого требуются опыт, знания, навыки владения всеми возможными приемами. День ото дня, от полета к полету необходимо искать, совершенствовать свои тактические навыки. Все выступавшие говорили дельно. Теперь каждому надо подумать, выбрать полезное для себя, постараться освоить новое. Что касается обеспечения - будет все, что возможно. Для тренировки в меткости бомбометания организуем у побережья полигон, а для стрельбы по воздушным целям будем буксировать конус...
      Задача у нас одна
      После трехдневных обложных дождей погода поправилась. Небо поголубело, сквозь поднимающийся туман проглянуло солнце.
      2 октября в полк поступил приказ: поставить мины в Керченском проливе. Враг интенсивно переправлял морем технику и живую силу, пополняя свои части на Северном Кавказе. Необходимо было сорвать его планы.
      Во второй половине дня экипажи, участвующие в ночной минной постановке, были отпущены на отдых. Придя в школу, мы легли спать. Проснулся я от грохота. Самого взрыва не слышал, но эхо еще долго грохотало в горах. Сначала мы подумали, что немцы бомбят аэродром тонными бомбами. Но, выбежав на улицу, не услышали ни гула моторов, ни хлопанья наших зениток.
      - В чем дело? - спрашивали друг друга.
      Вскоре все выяснилось. Запыхавшись, подбежал белый, как полотно, техник Михаил Беляков.
      - Ребята, английская мина взорвалась на минно-торпедном складе!
      Его окружила плотная толпа. Беляков взахлеб рассказывал:
      - Толком и сам ничего не знаю. Мы с Загоскиным выи от стоянки в штаб, чтобы доложить о готовности машин к полету. Вдруг в саду как шарахнет! Нас взрывной волной... Метров десять кубарем катились!
      После узнали, что при подготовке мин одна из них сработала. Как это случилось, никто не мог объяснить. На следующий день побывали на месте взрыва. Страшная картина! Торпеды и мины весом более тонны каждая, как папиросы от ветра, как мячики, были разбросаны по всему саду. Искореженные тягачи и автокраны отбросило метров на пятьдесят... Отчего взорвалась мина, можно было только догадываться. Видимо, в электрической цепи произошло замыкание. Сказалась спешка...
      Несмотря на чрезвычайное происшествие, мы вылетели на минную постановку вовремя. Первым взлетел Беликов, ему было приказано бомбить Керчь, чтобы отвлечь внимание противника от нашей группы. В условленное время над портом заполыхали взрывы. Прожекторы фашистов метались по небу, а в это время наши самолеты-миноносцы, зайдя со стороны Черного моря, с малой высоты сбрасывали мины в пролив. Скрытность имела решающее значение. Дело в том, что фашистские транспорты, боясь нашей авиации, днем отстаивались в портах под прикрытием береговых средств противовоздушной обороны, а ночью торопливо перевозили войска и технику на Таманский полуостров.
      Отвлекающий маневр удался, мы поставили мины под носом врага и улетели незамеченными.
      На другой день воздушной разведкой было обнаружено большое Скопление кораблей и судов противника в портах Ялта и Тамань. Командир полка послал на бомбежку Ялты звено во главе с майором Стародубом. К цели самолеты подошли под прикрытием облаков. Немцы обнаружили их, когда они уже отбомбились и легли на куре отхода. Застучали "эрликоны", но поздно. Когда проявили снимки, стало ясно, что уничтожены две быстроходные баржи, буксир, подожжен танкер, предположительно поврежден тральщик, на берегу возникло два очага пожаров.
      Отличный результат! Фамилии штурманов Кордонсного, Петроченко и Маркина появились на доске Почета: "Черноморец! С них бери пример!" Боевые листки были посвящены отважному звену.
      А ночью бомбить Тамань пошла группа капитана Гаврилова. Несмотря на крайне неблагоприятную погоду и сильный заградительный огонь, Гаврилов прорвался к порту. За ним отбомбились и остальные. Только Беликов не смог выполнить задание: его самолет обледенен, пришлось вернуться, сбросив бомбы в море. За успехами последовала досадная неудача. Темной ночью 6 октября, взлетая на бомбежку плавсредств в Тамани, Всеволод Гаврилов потерял ориентировку, уклонился от взлетной полосы. Самолет заменялся левым крылом за дерево, перевернулся, упал и загорелся. Сам Гаврилов получил тяжелые ранения, штурман капитан Миша Петроченко, стрелок-радист младший сержант Юрий Цыганюк и воздушный стрелок младший сержант Юрий Фадеев - погибли. Славные ребята! Сколько бы они могли еще сделать...
      На следующий день в полк прилетел подполковник Токарев. После расследования аварии собрали весь летный состав. Разобрав ошибки Гаврилова, командир бригады обратился к штурманам:
      - А вы что делаете, когда летчик взлетает и садится? Довольствуетесь ролью пассажиров?
      Николай Маркин встал и, бледнея, сказал за всех:
      - Товарищ подполковник, маскировка, конечно, необходима. Но в кромешной тьме любой может потерять ориентировку. Какой у нас аэродром? Пятачок! Ночью надо хотя бы выставлять элементарные направляющие огни, хоть "летучую мышь". Случай с Гавриловым не первый, при ночной посадке разбил машину Пашун. Оба опытные пилоты...
      - Пожалуй, ты прав, - подумав, согласился комбриг. - Товарищ Ефремов, придется поступиться маскировкой. На время взлета и посадки обозначайте полосу. Но штурманам, повторяю, следить за направлением взлета и, если надо, подсказывать пилоту. Бдительность всего экипажа при взлете и на посадке!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14