Избранные сатирические стихотворения

      Богатства все наследные Он скоро пустит по ветру, Но с глупостью фамильною До смерти проживет.
      Так знай же ты, боярский сын, Все глупое заносится, Все глупое спесивится И задирает нос.
      Вот грех второй. Вы Скупостью Его все называете, А этого не знаете: Он тоже мой сынок.
      Лежит на сене глупый пес, И сам сенца не пробует, И им ни с кем не делится. Вот Скупость какова.
      Лежит она на золоте, А умирает с голоду; У ней добра и счету нет, А в рубище сама.
      Мной разума лишенная, Она на свете мается, Проклятая, дрожащая За каждый медный грош.
      Вот Зависть - третье чучело, По глупости бессильное И - тоже мое детище. Завидует оно
      Богатству, знанью, разуму, А потому не любит их Оно по скудоумию, А это мне с руки.
      Вот это, видишь, с красными Глазищами чудовище: То Гнев. Он вместе с Жадностью Лишь мной руководим.
      Мутит он, ссорит нации, Ведет их стена на стену И трупами кровавыми Их устилает путь.
      Я, Глупость всемогущая, Стада людей уверила, Что Гнев в союзе с Жадностью Войною называются И к славе приведут.
      И льется кровь озерами, И, мною обезумлены, На братьев братья бешено Кидаются в бою.
      И гибнут силы юношей, Слабеет поколение, А я-то, вездесущая, Лишь знай себе смеюсь.
      Вот два греха последние: Один зовется Роскошью, Живет на счет голодного И загребает жар
      Руками глупой бедности... А грех последний - Леностью С рожденья называется И целый век свой спит.
      По моему велению Зевает он за книгою И дремлет за работою, Раскрыть не в силах глаз.
      Нет дров - на солнце греется, Нет солнца - так обходится... Вся Азия той леностью Давно заражена...
      Так властвую над теми я Семью грехами смертными И в страхе человечество Посредством их держу.
      Я Глупость всемогущая! Без воли без моей И волоса единого У вас не упадет.
      Что б умники ни делали И ни творили гении, Земной весь шар опутала Сетями крепко я.
      Все люди, мне покорные, В таком прогрессе движутся: Едва вперед шаг сделают И три шага назад!.."
      V В душе Сорвиголового Страх тайный шевелиться стал: "Ты, Глупость, чего доброго, Всех бед земных беда!"
      Идет он и сторонится От спутницы привязчивой, А Глупость сзади тащится, Как тень его, везде.
      По свету добрый молодец Бродил два года с месяцем, Видал столицы шумные И много разных стран;
      Но всюду, где являлся он, Встречалась Глупость с почестью, С пальбой, с трезвоном радостным, Как самый первый гость.
      Пред ней все двери отперты, Все головы отворены; Входи и знай хозяйничай В домах и головах.
      Под разными одеждами, И формами, и званьями Она распоряжается Народом, как детьми;
      Цинически-отважная, Настойчиво-упрямая, Незваная, продажная Является везде
      Там в виде проповедника Во славу папской святости, Здесь с палкою фельдфебеля Из прусской стороны.
      То классиком является С латынью вкупе с розгами, То публицистом бешеным С доносом на губах.
      И всюду, где пройдет она, Народ пред ней склоняется И голову ослиную Венчает часто лаврами...
      Так понял добрый молодец, Бесстрашный сын исправника, Что Глупость - та лиха беда, Которой он искал.
      Так понял добрый молодец "Суть жизни" и немедленно Вернулся в дом отеческий Совсем уже другим.
      VI Исправник и исправница Встречают сына милого, Встречают, удивляются, Что больно стал умен.
      И прежде был со смыслом он, Теперь же - даже страх берет: Ума - палата выросла, Рукою не достать.
      Исправнику с исправницей Обидно даже сделалось, Что сын, сын их единственный, Их выше головой.
      Родители в волнении: "Не учат куриц яйца, И уши выше лба расти Не могут у людей".
      Весь город полон ужаса От старого до малого... Белугой взвыли граждане "Медвежьего Угла":
      "Да разве это водится, Да разве это слыхано, Чтоб в нашем глупом городе Жил умный человек!..
      Позор такой нельзя терпеть! В острог Сорвиголового, В острог и прямо "в темную" Засадим светлый ум!.."
      В острог и посадили бы, Когда бы не отец: Нельзя ж детей исправника Без всякого суда
      Упрятать в арестантскую!.. И стали думать граждане, Как от заразы умственной Себя освободить...
      Они бы, верно, думали Без пользы и до сей поры, Да Глупость всемогущая Их от беды спасла.
      Исправнику с исправницей Она благой совет дала, Чтоб сына от излишнего Ума освободить.
      Советчица потрафила, Советчицу послушались, И для Сорвиголового Открылся новый путь.
      В губернский город недоросль Отправился с родителем И отдан был к учителю Гимназии классической.
      Там умника великого Для умоослабления С утра сажали до ночи За греческий букварь;
      Долбить его заставили Язык великой Греции С латинскою грамматикой Упорно, по пятнадцати Часов во всякий день.
      А чтобы отупление Быстрее подвигалося, То в виде развлечения Дозволили ему
      Издания российские, По выбору особому, Читать в часы свободные От греческой долбни.
      И вот пред ним явилися Изделья, подходящие К системе исправления: Гилярова-Платонова,
      Каткова и Краевского И наконец Суворина, Столь смело овладевшего Булгарина пером.
      Такими журналистами Приниженный, измученный, Учителем классическим Задавленный вконец,
      Тупеть Сорвиголовый стал, Расслабивши мозги "Печатью" усыпляющей, Латынью одуряющей;
      Год от году тупеет он В познанье книжной мудрости, От вечного зубрения Двух мертвых языков.
      Когда же в дом родительский Вернулся он на пятый год, Везя диплом блистательный, Весь город ликовал,
      Перерожденью "умника" С восторгом аплодируя: От каблуков до маковки Он идиотом стал.
      А Глупость всемогущая Над ним лукаво тешилась: "Скажи-ка, добрый молодец, Доволен ли ты мной?"
      Шипела распроклятая: "Скажи-ка, добрый молодец, Кому на свете плохо жить? Кому и отчего?" 1871
      СВОЙ СВОЕМУ ВОВСЕ НЕ БРАТ (Современная пословица) Стремясь к сближению с народом, Сошелся барин с мужиком И разговор с ним мимоходом Подобным начал языкам.
      Барин Дай руку, пахарь! По принципам Я демократ и радикал... Но как же звать тебя?
      Мужик Антипом.
      Барин Я твой гражданский идеал Желал бы знать хотя отчасти. Защитник ты какой же власти: Консервативной или нет? В свои "дорожные наброски" Вписать хочу я твой ответ.
      Мужик Ты это баешь по-каковски?
      Барин Чего ж боишься ты, хитрец, Мне отвечать категорично? Сообрази же наконец: Друг друга мы поймем отлично При полном тождестве идей. "Свободу совести" людей Ты признаешь и понимаешь?
      Мужик Чаво?
      Барин Ну, то есть... отрицаешь Ты право каждого иметь Свою религию, любезный? Вопрос весьма не бесполезный, Чтоб нам собща его решить... Мир старины приходит в гнилость...
      Мужик Да что вам нужно, ваша милость? Вы темно говорите так, Что вас понять мне трудновато...
      Барин Да ты не бойся же, чудак! На том стоим мы, чтоб, как брата, Теперь встречали мужика; Мы все на том стоим пока, Чтоб реставрировать картину Всей вашей жизни бытовой И вековечную кручину Сменить на праздник вековой... А ты на чем стоишь, друг мой?
      Мужик На чем? Да на земле, известно!.. Барин Ах, всё не то! Ну как тут честно К ним относиться! Нас поймут Скорей колбасники из Риги...
      Мужик Что хлеба мало в нашей риге Могу сказать...
      Барин (наставительно) Хлеб там, где труд, И вас, поверь, mon cher, спасут От вашей бедности и спячки Ассоциации и стачки. Я без ума от них!..
      Мужик Эх-ма! Признался сам, что без ума!..
      Барин Читал ли ты хотя Жорж-Занда?
      Мужик Да я, кормилец, не учен.
      Барин Возможна ль с ними пропаганда! Нам нужно лень забыть и сон, Вступить в борьбу открыто, смело, Нам нужно всем, карая зло, Чтобы в руках горело дело...
      Мужик У нас сгорело все село, Так не поможешь ли мне, барин?
      Барин Ну как тут будешь солидарен С подобным скифом? Как его Встряхнуть, чтоб он от сна проснулся?
      Мужик (тихо) Мой барин, кажется... того... Немножко головой рехнулся.
      Смущенный странным языком, Мужик пришел в недоуменье, И прогрессиста с мужиком На этом кончилось сближенье. Один из них пошел домой, Себя беседой растревожа, Другой домой побрел бы тоже, Да дом его сгорел зимой. <1871>
      ПОЛУСЛОВА Обучена в хорошей школе Ты, муза бедная моя! От света, с тайным чувством боли, Желанья жгучие тая, Ты изломала бич сатиры И сходишь так в мир грустный наш: В одной руке - обломок лиры, В другой же - красный карандаш. Ты тихо песни мне диктуешь, То негодуя, то любя, И вдруг, прервав сама себя, Свой каждый стих процензируешь, И, дрогнув порванной струной, Твой голос слух на миг встревожит, Но только смех один больной Наружу вырвется, быть может. К чему ж нам петь? И я едва Расслушал, затаив дыханье, Ее ответ: "Полуслова Все ж лучше вечного молчанья..." <1871>
      ЗОЛОТОЙ ВЕК (Октавы) 1 Немало развелось теперь людей Всем недовольных - холодом и зноем, Печатью, сценой, множеством идей, Нарядами с нескромным их покроем, Решеньями присяжных и судей, И стариной, и новой жизни строем, И русскою сатирой, наконец... Вступись же, сатирический певец,
      // Скорей за репутацию сатиры И отвечай: вы правы! мы скромны, Не кровопийцы мы и не вампиры, Но в этом не видать еще вины, Как думают различные задиры. Когда нет зла среди родной страны, Где каждый счастьем ближних только занят Где без улыбки праздничной лица нет
      Ш Как может быть сатира наша зла? Какие сокрушительные ямбы Придут на ум, когда одна хвала Сама собой ложится в дифирамбы, Когда поэт, как из цветка пчела, Отвсюду мед сбирает, и не вам бы, Друзья мои, скорбеть, что этот мед Сатире нашей пищи не дает.
      IV Живем мы в век "отчетностей" и съездов, Общественных, обеденных речей, Манифестаций шумных у подъездов И экономной топки для печей, Прогресса всех губерний и уездов, Где что ни шаг, то всюду для очей "Отрадное и светлое явленье", Достойное похвал и умиленья.
      V Сегодня - где-нибудь народный пир, А завтра шумный праздник юбилея И торжество на целый русский мир, Где, от вина и счастия алея, Сливаемся мы в сладкозвучный клир, И никогда такая ассамблея Насмешки злой - о, боже сохрани! Не вызовет в печати в наши дни.
      VI Кто ж явится с сатирою бесстыдной Среди торжеств, веселья и утех Смущать в толпе покой ее завидный? Нет, на такой мы не способны грех. У нас есть только юмор безобидный И цензированный самими нами смех, Без всякого ехидства и протеста: В Аркадии сатирикам нет места.
      VII Но все-таки мы смелы чересчур И говорим с известною свободой; Без страха наш развязный балагур Трунит над бедной финскою природой, На "чернь" рисует ряд карикатур (Над "чернью" смех повальною стал модой), А иногда, как гражданин-пиит, Городовых и дворников казнит.
      VIII До колик мы смеемся иногда, С эстрады клубной слыша анекдоты О плутовстве одесского жида, О мужичке, который до икоты Напился пьян... Все это без вреда Нас развлекает в клубе в день субботы; Тот смех лишь возбуждает аппетит И нашему веселью не вредит.
      IX Наш юмор безобиден. Скуки ради Стишки запретные мы любим почитать, Мы подтруним над "сильным мира" сзади, Чтоб льстить в глаза и стулья подавать, И наши черновые все тетради Наполнены - коль правду вам сказать Хвалебными посланьями к вельможам... Мы никого сатирой не тревожим.
      Х И это ли не признак, что наста Век золотой? Смех горький затаился В груди людей, и каждый думать стал Теперь: "И я в Аркадии родился!" И потому российский Ювенал В Полонского у нас преобразился И начал славить умственный застой, Как делает граф Алексей Толстой,
      XI Который некогда так весел был и боек... - Да, век прошел проселочных дорог, Валдайских колокольчиков и троек, Исчез и крепостник и демагог; Цыганок нет, нет ухарских попоек, И вместе с тем почил на долгий срок, Похороненный с прочими грехами, Наш прежний смех - и в прозе и стихами.
      XII По рельсам чинно ездим мы теперь, Цыганок заменили оперетки, И прогрессистом смотрит прежний зверь, Безумные попойки стали редки, Крепостники, смирившись от потерь, Не могут жить, как прежде жили предки, Повсюду тишь да божья благодать... Откуда же сатиры ожидать?
      XIII Сатира с отрицаньем неразлучна, А мы давно девизом запаслись, Что вкруг "все обстоит благополучно", И, искренно поверив в тот девиз, Нашли, что и без смеха нам яе скучно, А если б даже им мы увлеклись, То этот смех не смех ведь, а скорее Хихиканье ливрейного лакея. 1872
      НЕОТРАЗИМЫЕ ИСТИНЫ (Робкое подражания "Гражданину") Тот не огонь, который жжется, Холодный лед совсем не лед, И то прогрессом не зовется, Когда народ идет вперед. Пусть целый мир мотает на ус: Тьма нам полезнее, чем свет, Движенья в мире нет без пауз, Реформ и книг без точек нет. Должны мы пить сухую воду, Ее налив в стакан без дна, И слаще сахару и меду Сатира быть всегда должна. Писатель должен быть без мысли И действие без всех причин, И никогда о здравом смысле Не должен думать "Гражданин". 1872
      "ПОЭТ ПОНИМАЕТ, КАК ПЛАЧУТ ЦВЕТЫ..." Поэт понимает, как плачут цветы, О чем говорит колосистая рожь, Что шепчут под вечер деревьев листы, Какие у каждой капусты мечты, Что думает в мире древесная вошь. Он ведает чутко, что мыслит сосна, Как бредит под раннее утро, со сна, И только поэт одного не поймет: О чем это думает бедный народ? <187З>
      СМЕХ Всегда неподкупен, велик И страшен для всех без различья, Смех честный - живой проводник Прогресса, любви и величья.
      Наивно-прямой, как дитя, Как мать - многолюбящий, нежный, Он мудрости учит шутя, Смягчает удел безнадежный.
      Струясь, как по камням вода, Как чистый фонтан водоема, Торжественный смех иногда Доходит до грохота грома,
      Сливаясь в густых облаках В немолчное, грозное эхо, И тот, кто забыл всякий страх, Дрожал от подобного смеха.
      Смиряя рыданья порыв И гордую скорбь гражданина Под маской шута затаив, Запрятав под плащ арлекина,
      Стремление к лучшей судьбе Родят он в груди всего мира И с гидрой пороков в борьбе Сверкает и бьет, как секира,
      Он сонную мысль шевелит И будит во мраке глубоком; Плясал вкруг ковчега Давид, Но был и царем и пророком. 1875
      ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВОРОВСТВУ 1 Не рожден я ликующим лириком, Я не склонен к хвалебным речам, К юбилейным стихам, к панегирикам, Не пишу мадригалов "очам", Алым щечкам и губкам коралловым, Не хвалю я маститых ослов (Без меня, господа, разве мало вам На Руси всяких спичей и "слов"). Исповедую дух отрицания, Хоть и слышу за то порицания Я, как русский реальный певец; Но теперь долг гражданский молчание Мне нарушить велит наконец. Часто в жизни молчанье обидное Хуже всяких крикливых обид, И всеобщая робость постыдная Мне подняться за правду велит. Тон для песни избрав соответственный, Я похвальную оду спою. На возвышенный лад и торжественный Перестроивши лиру свою, У державинской музы сообщества Я прошу, чтоб бесстрашно сказать То, что смутно в сознании общества Уже бродит давно, что печать Лишь по трусости жалкой, ей свойственной, Громогласно не смела почтить... Публицист наш, с натурою двойственной, Любит торной дорожкой ходить. Мысль, которая в воздухе носится, Чтоб облечься в горячую речь, И у всех с языка точно просится, Я попробую в звуки облечь.
      // Я пою воровство!.. Брать не смело ли, Скажут мне, столь опасный сюжет? Но какой бы вопрос мне ни делали, У меня есть готовый ответ. Воровство на Руси оклеветано. В массе всяких общественных бед оно, Став давно "очищенья козлом", Самым меньшим является злом. Зло - понятье коварно-тягучее... Если в виде лишь частного случая Заявляет себя воровство, Если деньги, толпы божество, Оставаясь в пределах отечества, Из кармана, положим, купечества Переходит в карманы мещан, А от них к плутократам в карман, От погонцев к дельцам и так далее, То какая же в том аномалия И какой для отечества вред? Патриот русский, дай мне ответ!.. От домашней такой операции Не скудеют богатые нации; Так и наша страна не бедна, Хоть кишит вся ворами она, Хоть идут грабежи в ней повальные, По размерам своим .колоссальные, Хоть орда жадных хищников ждет Только случая грабить народ. Велика их орда разнолицая; Отличить невозможно патриция От червонных валетов порой, А иной биллиардный герой, Спавший некогда вместе с маркерами, На своих рысаках кровных, с шорами, Выезжает, живет как набоб, Вверх закинув свой бронзовый лоб.
      /// Но за что же пред целой отчизною Будем в них мы бросать укоризною, Надоевшею всем одинаково? Без того уж о них вздору всякого Много молото и перемолото... Если нашего русского золота Не швыряют они в Баден-Бадене (Больше любят Москву, Петроград они), По Парижу теперь не мотаются (Парижанки к ним сами съезжаются) И те деньги, которые сцапали, Не бегут тратить в Риме, в Неаполе,То решимся ли, быв патриотами, Подстрекаемы личными счетами, В них бросать обличенья каменьями, С жаждой мести, со злобой нервической, И считать их дела преступленьями? Кто знаком хоть слегка с политической Экономией и хотя на слово Верит знанью Вернадского, Маслова, Тот на свежую голову в утренний Час придет к мысли той, что наш "внутренний Вор" - явленье совсем не опасное, А подчас,- говорю беспристрастно я,Есть явленье такое полезное, Что смягчить может сердце железное.
      IV Русский вор - честный рыцарски мот, Сам ворует, другим жить дает, Поощряет в отчизне коммерцию, Нарушает в торговле инерцию, Рассыпает свой дождь золотой, Оживляя фабричный застой, Наживаться дает окружающим, От щедрот его дань получающим, Рестораторам, погребщикам, Поварам и голодным приятелям, Всевозможных сортов прихлебателям, Фигуранткам, портным, игрокам И кокоткам последней формации... Тот, кто жжет на огне ассигнации, Тот, кто нажил легко капитал Или, попросту, смело украл, Для него наше золото дешево, Может сделать немало хорошего При посредстве различных даров,И немало "почтенных воров", Обирая чужого и ближнего Без смущенья до платья их нижнего, Жить дают в то же время другим, Поправляя зло делом благим, Нас подобною честностью трогая... Пусть же наша юстиция строгая Привлекает к суду их, громит, Отдаленною ссылкой грозит, Но все мы, став на точку особую, Укорять их не будем со злобою; Я же, лиру настроив свою, Им похвальное слово пою. <1879>
      ЖИТЕЙСКАЯ ИЕРАРХИЯ Строго различаем мы с давнишних пор: Маленький воришка или крупный вор.
      Маленький воришка - пища для сатир, Крупный вор - наверно где-нибудь кассир;
      Маленького вора гонят со двора, Крупного сажают и в директора;
      Маленький воришка сцапал и пропал, Крупный тоже сцапал - нажил капитал;
      Маленький воришка угодил в острог, Крупному же вору - впору всё и впрок;
      Маленьким воришкам - мачеха зима, Крупных не пугает и сама тюрьма,
      И они спокойно ждут законных кар... Там, где шмель прорвется, берегись комар!.. <1881>
      СОВРЕМЕННАЯ БАСНЯ Вороне, хищнице известной, где-то бог Послал с начинкой вкусною пирог... Хоть ей грозил путь отдаленный, Все ж уплетать ворона начала Пирог казенный, А в это время мимо шла Лиса, известная юристка и софистка, И, поклонившись низко, Сказала: "Упекут Тебя, голубушка, под суд, Где защищать тебя готова я, пожалуй, "Присяжным" псам сказав: лежать! ни с места! куш! Когда вперед заплатишь мне немалый За это куш". Ворона знала, странствуя по суше И по воде, Что раздавать такие куши Приходится везде, Чтоб дело выиграть в суде. И заключила тотчас же условье С лисой и ей дала от пирога кусок. Но это только предисловье Истории, а вот и эпилог: Попала скоро хищница в острог И о таком "пассаже" Скорбела день и ночь, совсем лишившись сна, Лиса же Осталась в барышах одна. Как вора ни зови - шакалом иль вороной, Узнают все, однако, кто вор оный. 1882
      НАПРАСНЫЕ ОПАСЕНИЯ Мы, люди старого закала, Смотря, как мир идет вперед, Скорбим и сетуем немало, Что обновился жизни ход, Что изменились люди, нравы, Черты нет прежней ни одной,Но в этом мы, друзья, не правы: Все тот же он, наш край родной.
      Как старовер журнальной лиги, Смотрю кругом я без забот: У жизни, как у старой книги, Лишь обновился переплет. Под неизменным зодиаком Живет и дышит божья тварь, И под блестящим, новым лаком Еще сквозит родная старь.
      В столицах и в глуши уезда Все те же блага старины, Лишь не с парадного подъезда, А с заднего крыльца должны Мы в бытовые наши гнезда Вступать в родимой стороне, Где все мы рано или поздно Вернемся к прошлому вполне.
      Прогресса ширмы лишь для виду Скрывают наш старинный быт, Но он не даст себя в обиду, За дело предков постоит, Не променяет идеала, Которому служил века, И - поскобливши либерала, Мы в нем найдем крепостника.
      Держась за старые порядки, Мы противу рожна не прем; Где нужно, предлагаем взятки, Где можно, сами их берем; Не отрицая просвещенья, Имеем в сердце божий страх И выставляем в день крещенья Кресты на всех своих дверях.
      Любая пришлая химера У нас мутит одних детей; Мы любим почитать Вольтера И верим в леших и чертей; Заботясь о домашнем мире, Просыпав соль, скрываем вздох, И изумляемся, в квартире Не находя клопов и блох.
      Идеи западные с толку Не сбили нашу "соль земли", И ту же "Северную пчелку" Мы в "Новом времени" нашли. В его любой заглянешь нумер И крикнешь радостно всегда: "Булгарин жив, и Греч не умер!" Чего ж еще вам, господа?! <1885>
      СОВРЕМЕННЫЕ ГЕРОИ Колупаев (подходя к Обломову) Здравствуй, барин! (Обломов отворачивается.)
      Разуваев Видишь, кланяться Не желает нам гордец.
      Колупаев (Обломову) Эй, не плюй в колодец! Чваниться Переставши наконец, Сам к колодцу эа водицею Непременно ты придешь, И вокруг нас сам лисицею Увиваться ты начнешь. Ныне властные хозяева Кто, скажи-ка, на Руси? Ты об этом Разуваева, Колупаева спроси. Ту двойную, всем знакомую, Кличку знает русский люд. Величают вас - соломою, Нас же - силою зовут. Барство прежнее умело ли Так хозяйничать? Поверь, Даже климат переделали Мы в родном краю теперь; С той поры, как вкруг да около Истребляем мы леса, А у вас всех сердце ёкало,Совершились чудеса: Климат сделался суровее, Юг на север стал похож, И, скажу без празднословия, Молотить мы можем рожь На обухе... Не сторонятся Нас, кому нужны гроши...
      Обломов Дайте руку. Познакомиться С вами рад я от души. <1887>
      ЭПИГРАММЫ ГАЗЕТЕ "ДЕНЬ" "Дню" мадригала лучше нет: "Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет". 1861-1862
      НА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АКАДЕМИЧЕСКОЙ ВЫСТАВКЕ
      1 "НИЩИЕ" (г. ГАУ ГЕРА)
      В этих нищих мы напрасно Бедняков несчастных ищем: Мне, смотря на них, ужасно Быть таким хотелось нищим.
      1862
      II
      К КАРТИНЕ "БИТАЯ ДИЧЬ" г. ГРАВЕРТЛ
      Здесь в указатель глядеть не приводится, Можно здесь разом постичь, Что на картинах пред нами находится Дичь, господа, только дичь!..
      1863
      III
      "ГОЛОВА ОСЛА" ПРОФЕССОРА ШВАБЕ
      Твое произведенье Каких же стоит слов? - О, скудно вдохновенье, Творящее... ослов.
      1863
      IV
      "ПРОЩАНИЕ ГЕКТОРА С АНДРОМАХОЙ" С. ПОСТНИКОВА
      Вздохнул я от горя немалого: Твой Гектор похож на хожалого, Твоя ж Андромаха - о боже! Совсем ни на что нс похожа.
      1863
      V
      "ОТЕЛЛО И ДЕЗДЕМОНА" (Картина К. Кенига)
      Ах, покорись судьбы закону. Отелло твой весьма смешон: Хотел зарезать Дездемону' И лишь тебя зарезал он.
      1863
      VI
      К КАРТИНЕ г. КРЕСТОНОСЦЕВА
      Я думал, глядя на треножник, Где помещались три этюда: - Ты только потому художник, Что уж рисуешь очень худо.
      1863
      НАДПИСЬ К РОМАНУ г. БОБОРЫКИНА "В ПУТЬ-ДОРОГУ!"
      "В путь-дорогу!" - новейший роман! Для какой же он публики дан? Да спасут Боборыкина боги: Сбился он и с пути и с дороги.
      1863
      К ПЬЕСЕ "ЧУЖАЯ ВИНА" г. УСТРЯЛОВА
      Эта драма назваться должна, Чтоб избегнуть скандала немалого, Уж совсем не "Чужая вина", А вина - господина Устрялова.
      1863-1864
      К КОМЕДИИ "БЫТЬ И СЛЫТЬ"
      Она была Комедией плохою; И прослыла, И умерла такою.
      1864
      БОБОРЫКИНУ В РОЛИ ЧАЦКОГО
      Карету мне, карету! "Горе от ума", акт IV
      На сцене видя пьесу эту, Я об одном лишь плакал факте, Что Боборыкину карету Не предложили в первом акте.
      1864
      АНАЛОГИЯ СТИХОТВОРЦА
      "Я - новый Байрон!" - так кругом Ты о себе провозглашаешь. Согласен в том: Поэт Британии был хром, А ты-в стихах своих хромаешь.
      <1865>
      А. МАЙКОВУ И Ф. БЕРГУ, СТАВШИМ ПОСТОЯННЫМИ СОТРУДНИКАМИ ДЕТСКОГО ЖУРНАЛА "ДЕЛО И ОТДЫХ"
      Вы правы, милые певцы! Все изменяется на свете: Не признавали вас отцы, Так, может быть, признают дети.
      1865
      ПО ПРОЧТЕНИИ ДРАМЫ "МАМАЕВО ПОБОИЩЕ"
      Своею драмой донимая, Ты удивил весь Петербург: Лишь только в свите у Мамая Мог быть подобный драматург.
      1864-1865
      ГАЛАНТНОМУ ЖУРНАЛИСТУ
      Когда статьи о бедном брате Ты сочиняешь, полный мук, Прошу тебя, взгляни ты кстати На бриллианты пухлых рук, И, может быть, тебя алмазы Заставят вздрогнуть хоть слегка: Ведь бриллиантовые фразы Легко гранить в честь бедняка. Притом введешь ли нас в обман ты? С тебя личина уж снята: На жирных пальцах бриллианты, А в деле мысли - нищета.
      1865
      "В РЕСТОРАНЕ ЕЛ СУП СИДЯ Я..."
      В ресторане ел суп сидя я, Суп был сладок, как субсидия, О которой сплю и думаю, Соблазняем круглой суммою.
      1865
      ПУШКИНУ, ПОСЛЕ ВТОРИЧНОЙ ЕГО СМЕРТИ
      Гоним карающим Зевесом, Двойную смерть он испытал: Явился Писарев Дантесом И вновь поэта расстрелял.
      1865
      У ВХОДА В ПРЕССУ
      "Кто там?" - "Я истина." -*Назад! В вас наша пресса не нуждается". - "Я честность!" - "Вон!" - "Я разум!"
      "Брат, Иди ты прочь: вход запрещается. - Ты кто такая?" - "Пропусти Без разговоров. Я - субсидия!.." - "А, вы у нас в большой чести: Вас пропущу во всяком виде я!"
      <1867>
      БЕЗЫМЕННОМУ ЖУРНАЛИСТУ
      Сразить могу тебя без всякого усилья, Журнальный паразит: Скажу, кто ты и как твоя фамилья, И ты - убит.
      <1868>
      "ГОРДИСЬ ЖЕ ТЫ, НАДМЕННЫЙ РОСС..."
      Гордись же ты, надменный росс! Свободное печати слово Под алебардою Каткова Преображается в донос.
      <1870>
      ПРИ НОВОЙ ПОСТАНОВКЕ "ГОРЕ ОТ УМА"
      Поднялся занавес, и вскоре Решила публика сама: На сцене видели мы горе, По не заметила ума.
      1869-1870
      ЖУРНАЛУ "НИВА"
      Пусть твой зоил тебя не признает, Мы верим в твой успех блистательный и
      скорый: Лишь "нива" та дает хороший плод, Навоза не жалеют для которой.
      1870
      ОПРОВЕРЖЕНИЕ
      Чтоб утонуть в реке, в нем сердце слишком робко, К тому же, господа, в воде не тонет пробка.
      <1870>
      КЛЕВЕТА
      Не верьте клевете, что мы стоим на месте, Хоть злые языки про это и звонят... Нет, нет, мы не стоим недвижно, но все вместе И дружно подвигаемся... назад.
      <1870>
      "НЕЛЬЗЯ ДОВЕРИТЬСЯ НАДЕЖДЕ..."
      Нельзя довериться надежде, Она ужасно часто лжет: Он подавал надежды прежде, Теперь доносы подает.
      <1870>
      "Я НЕ ГОЖУСЬ, КОНЕЧНО, В СУДЬИ..."
      Я не гожусь, конечно, в судьи, Но не смущен твоим вопросом. Пусть Тамберлик берет До грудью, А ты, мой друг, берешь До-носом.
      <1870>
      я. ПОЛОНСКОМУ
      ПО ПОВОДУ ЕГО КНИГИ "СНОПЫ"
      В поэте этом скромность мне знакома, Но все-таки я очень поражен: Свои стихи "Снопами" назвал он, А где снопы, там и солома.
      1871
      ИСТОРИЯ ОДНОГО РОМАНИСТА
      Коротенькие мысли, коротенькие строчки, Клубничные намеки от точки и до точки, Широкие замашки и взгляд мещански-узкий, Язык преобладающий - не русский, а
      французский; Легко все очень пишется и без труда читается, И из голов читателей тотчас же испаряется.
      <1871>
      АРТИСТУ-ЛЮБИТЕЛЮ
      "Служителем искусства" постоянно Ты, милый мой, привык себя считать. Что ты "служитель" - это мне не странно, Но об искусстве-то зачем упоминать?..
      <1871>
      ЗАГАДКА
      Для чего на небе звезды? Много толков я слыхал. Но верней всех заключенье Сделал прусский генерал. Долго он смотрел на небо -И решил загадку сам: "Вероятно, за отличье Даны звезды небесам".
      <1871>
      ОДНОМУ ИЗ ДЕЯТЕЛЕЙ
      Всего, чем жизнь кипит вокруг, Термомеир в некотором роде, Он брюки, "принципы", сюртук Имеет по последней моде. Сейчас с парижской мостовой, Он парижанин в каждой строчке, И даже строчки на сорочке Парижской сделаны швеей. Он из Парижа все новинки Ловить умеет на лету: И убежденья, и ботинки И звонкой фразы пустоту. Но ветер может измениться, И он, без многих дальних дум, Из Вены выпишет костюм И венским духом заразится.
      <1871>
      К ПОРТРЕТУ ЧУГУНОЛИТЕЙНОГО ЗАВОДЧИКА Г.
      В литейном деле он силен, И даже слух прошел в народе, Что новый череп на заводе Себе недавно отлил он.
      <1872>
      ЭКСПРОМТ
      Сейчас ты истину мне горькую сказал И все-таки прими за это благодарность. Ты прав - на мелочи талант я разменял, А ты по-прежнему все - крупная бездарность.
      <1873>
      А. 0<ЛЪХИ>НУ
      Между тобой и Робеспьером Есть сходства общего черты. Служа ораторов примером, Он адвокат был, как и ты; Как ты, был в обществе прославлен, Одна лишь разница с тобой: Он - гильотиной обезглавлен, Ты обезглавлен был судьбой.
      <1875>
      В. ОРЛОВСКОГО ("РЫБАКИ")
      Его картина цели достигает: Спят "рыбаки", а публика зевает.
      1875
      В ФИНЛЯНДИИ
      Область рифм - моя стихия, И легко пишу стихи я; Без раздумья, без отсрочки Я бегу к строке от строчки, Даже к финским скалам бурым Обращаясь с каламбуром.
      <1876>
      В. ЯКОБИИ "ПОРТРЕТ Г-ЖИ Р-СОЙ"
      Так много таланта и чувства Потрачено, но, скажем прямо: Атласному платью реклама Едва ли есть дело искусства.
      1877
      ЛИТЕРАТУРНЫМ НАСЕКОМЫМ
      Ни волновать они, ни трогать Не могут, укусив врасплох: Ведь в ход пуская даже ноготь, Никто не сердится на блох...
      <1877>
      СОВРЕМЕННОМУ ГАРПАГОНУ
      Именье все распродав, Он умер бы без сожаленья,
      Да жаль ему расходов На гроб и погребенье.
      <1877>
      ПРИТВОРЩИКУ
      Его притворство так обыкновенно, Что если он "прикажет долго жить", То все воскликнут непременно:
      Не может быть!
      <1877>
      ЖУРНАЛУ, ПЕРЕМЕНИВШЕМУ РЕДАКТОРА
      Мы перемены в нем дождались, Но пользы нет и нет пока: Переменили ямщика, А клячи прежние остались.