Размышления не у парадного подъезда

Игорь Опарин сидел в своей машине, наблюдая за тем, что творится возле стен тюрьмы. Как и повсюду, здесь царили рыночные отношения. Люди, желавшие быстрее передать своим близким посылку – «дачку», – покупали у спекулянтов место в очереди и быстро проходили к заветному окошку. Те же, у кого денег не было, часами толпились возле стен, терпеливо ожидая.

Иногда между маленькой кучкой избранных и теми, кто честно стоял в общей очереди, возникали взрывные классовые конфликты, что несколько разнообразило тягучую монотонность ожидания. В таких стычках меньшинство одерживало верх не без помощи представителей тюремной администрации, которая наверняка работала в доле со спекулянтами. Наблюдать все это было тяжело и неприятно.

Вадим Дементьев и Тимур Хабибов одиннадцать с половиной месяцев находились в следственном изоляторе. За это время Игорь стал настоящим знатоком в области комплектования «дачек» и быстрой их доставки. Делал это он по очереди с Аллой. Частые визиты к стенам тюрьмы так обогатили их специфические познания, что все сокамерники Дементьева и Хабибова пребывали в уверенности, что «грев» им передает с воли кто-то, сам отмотавший немалый срок. Игорю и самому вскоре начало казаться, что он здесь – свой. Возможно, дело было в особой атмосфере, которая заставляла даже весьма интеллигентных на вид людей непринужденно беседовать с закоренелыми уркаганами, при этом прекрасно понимая смысл странных словечек, таких, как «дачка», «малява», «хозяин», «баландер», «дубачка», «шконка», «шленка»* и прочих в том же роде.

Игорь быстро овладел блатным жаргоном, и когда через адвоката получал на непонятном для непосвященных языке «маляву» от Вадима с просьбой прислать что-либо, осуществлял перевод с легкостью. В последней записке не было никаких особенных просьб, поэтому в двух сегодняшних «дачках» находился вполне стандартный набор: «средство от головы» – то есть чай и сигареты, «глюкоза» – конфеты и сахар, «балабасы» – сало, копченая колбаса, лук, чеснок, сухофрукты и прочие продукты длительного хранения. Приятным сюрпризом для Вадима должна была стать «свиданка» с супругой. Окончания этой встречи Игорь в данный момент и дожидался.

Алла появилась как-то неожиданно и совсем не с той стороны, откуда он ее ждал. Открыв дверцу, она тихо скользнула в машину.

– Поехали отсюда.

– Куда? – спросил Игорь, заводя двигатель.

– Домой…

Было видно, что Алла очень сильно расстроена.

– Вадим совершенно изверился. Еще немного – и он сломается!

– Что значит «сломается»? – спросил Игорь.

– Не знаю, – вздохнула Алла. – Но мне страшно за него! Он ведь только на вид такой сильный и решительный… Хотя что я тебе об этом рассказываю – ты ведь знаешь его с самого детства.

– Не думаю, что он ослаб настолько, чтобы признаться в том, чего не совершал. Если, конечно…

– Что «если»? – вскинулась Алла. – Думаешь, он и вправду мог заказать чье-то убийство?

– Я так не думаю…

– Нет, думаешь! – Алла даже зубами скрипнула. – А еще другом называешься!

Игорь не знал, что ей ответить. За целый год он так и не определил для себя степень вины своего друга. Он все время вспоминал тот разговор Вадима с Тимуром, который слышал из-за закрытой двери кабинета Дементьева. Вадим был в ужасе, что убили несчастную женщину. Но может, это была игра?..

Не уяснил для себя Игорь также истинного заказчика преступления. То, что Станислава Малицкого ни разу не вызвали в прокуратуру, можно было толковать двояко. Или он абсолютно вне подозрений, или следствию совершенно ясно, что именно он организовал убийство. Но тогда следователю должно быть ясно и то, что такого «кита» ему никогда не загарпунить. В подобных случаях всегда ищут козла отпущения. А кто более прочих подходит на эту роль, догадаться не так уж сложно…

– Что говорит адвокат?

– Этот скользкий гад говорит очень много всего, но ничего конкретного, – с раздражением ответила Алла. – Мне кажется, надо нанять другого.

– Но ведь Валерий Кульков – один из лучших!

– Ну и что? Он ни черта не делает. А сегодня и вовсе заявил, что не будет больше подавать ходатайств об изменении меры пресечения.

– Почему?

– Говорит, что это бесполезно. Мол, ему нашептала одна осведомленная птичка, что следователю, который ведет дело Вадима, велено мариновать его как можно дольше. Поэтому, мол, ходатайство об изменении меры пресечения – пустая трата времени и денег! Как тебе это нравится?

– Глупость какая-то, – не поверил Игорь. – Для чего прокуратуре искусственно затягивать следствие? Это же портит им отчетность! Может, и вправду пора поменять адвоката?

– А я тебе что говорю! – встрепенулась Алла. – Давай наймем молодого и голодного. А еще можно нанять хорошего частного сыщика. Пусть-ка покопает вокруг этого убийства! Вдруг найдет что-то полезное!.. Игорь, что с тобой? На тебе лица нет!

– Ничего… – выдавил из себя Игорь, останавливая машину. – Что-то мне нехорошо. Подышу чуток свежим воздухом…

Игорь не врал: ему действительно было не по себе. Но эти ощущения не были связаны со здоровьем. Он боялся мысли, которая то и дело приходила ему в голову, и он не знал, как с ней бороться.

«Разве мне выгодно освобождение Вадима?»

Игорь должен был признаться себе, что ему не хотелось, чтобы Вадим оказался на свободе. Это вовсе не означало, что он желал другу зла. Просто он уже привык быть на рынке самым главным. Каждый, кто вкусил власти, хорошо знает, как трудно из начальника снова становиться подчиненным.

Игорь мог по-настоящему гордиться тем, чего достиг за этот год. От временно исполняющего обязанности до настоящего директора он вырос на удивление быстро и легко. Уже через полгода большинство арендаторов и сотрудников представить не могли в директорах кого-то, кроме Игоря Михайловича Опарина. Ситуация была интересна еще и тем, что никто не мог толком объяснить, чем новый директор лучше прежнего. Ведь никаких популистских шагов он не делал: ни плату арендаторам не снизил, ни персоналу зарплату не повысил. Ничего подобного! Его рейтинг все повышался и повышался. Возможно, причиной тому была частная жизнь Игоря Опарина. Точнее, не сама жизнь, а то, как представляли ее журналисты. Однажды угодив в поле зрения пишущей братии, он с тех пор пребывал в зоне повышенного внимания. Чаще всего Игорь попадал под объективы на элитных тусовках в особняке Якова и Ангелины Заболоцких, где был частым и желанным гостем. Но ничто так не придает человеку известности, как скандал. Его близкие отношения с одной из «Неваляшек», а уж тем более неожиданный распад дуэта, находившегося на самом пике популярности, в чем журналисты винили Опарина, сделало его фамилию очень популярной.

Пожалуй, именно в публичной известности и состояло главное преимущество нового директора рынка перед старым. К чести Игоря, он пока не заразился «звездной болезнью». Наверное, потому, что болеть было просто некогда.

Опарин не только управлял растущим как на дрожжах торговым комплексом, но еще весьма успешно руководил строительством. Когда выяснилось, что «специалисты со стороны» сильно приворовывают, Игорь явился к Станиславу Малицкому и предложил себя на роль главного строителя.

– Не надорвешься? – испытующе глянув на него, спросил Малицкий.

– Нет.

– А зачем это тебе?.. Только честно! Безо всякой там верноподданнической чепухи.

– Хочу как можно быстрее начать зарабатывать самостоятельно, – объяснил Игорь. – Появился человек, у которого есть деньги, и он готов стать моим компаньоном. Мы собирались арендовать несколько контейнеров, но на нынешнем Средном рынке нет свободных точек. Я решил, что самое разумное – возглавить строительство и как можно скорее открыть новые площади. К тому же у меня есть одна идея насчет методов строительства…

– А чем торговать собираешься? Шмотьем, продуктами или спиртным?

– Продуктами и спиртным.

– Форма собственности?

– ЧП.

– А на кого будут оформлены документы? На тебя или на компаньона?

– На компаньона, – ответил Игорь. – Мне заниматься всякой бумажной волокитой, бегать по разным комитетам, исполкомам и прочим местам просто некогда.

– Что ж, пожалуй, верное решение! – одобрил Малицкий. – Только смотри, чтобы с арендой все было в ажуре. Замечу, что жульничаешь, – не обессудь… А кто твой компаньон? Случайно, не из тех, что поют: «разорви на мне рубашку, и я буду твоей неваляшкой»?..

– Да, это она, – ответил Игорь, не слишком удивляясь такой осведомленности.

– Я бы на твоем месте не очень ей доверял, – отечески предостерег Малицкий. – Все эти певуны и певуньи – насквозь гнилые. Можешь мне поверить, уж я-то на них насмотрелся…

– А чем я рискую? Все затраты лежат на ней. Мое дело – организация.

– Какие бабки она хочет вложить?

Игорь на секунду задумался, стоит ли называть сумму, но все же решил сказать правду. Кто знает, как далеко распространяется осведомленность Малицкого?

– Сто восемьдесят тысяч долларов, – сказал он.

– А прибыль?

– Пополам.

Теперь уже задумался Малицкий. Наконец он веско произнес:

– Она либо сумасшедшая, либо безумно в тебя влюблена. Эх, мне бы в молодости кто-нибудь предложил такие деньги да еще на таких условиях. Я бы полстраны купил!

Затем Малицкий смерил Игоря пристальным взглядом и спросил:

– Так что ты говорил насчет стройки? Какая там у тебя гениальная идея?

Игорь хорошо подготовился к этому разговору, поэтому рванул с места в карьер.

– Как вам известно, строительство сейчас ведется комплексно. То есть все объекты сооружаются одновременно и будут сданы через год в один день. Это очень эффектно с точки зрения масштабности, но не эффективно с точки зрения экономики. Я предлагаю строить не комплексно, а посекционно. То есть сконцентрировать всю рабочую силу и технику на одном конкретном павильоне, возвести его и только потом приниматься за другой.

– А что нам это даст?

– Во-первых, упростится контроль. А во-вторых, готовые секции можно будет сразу же сдавать в аренду.

Упоминание об аренде произвело нужное впечатление. Видя это, Игорь быстро вынул из кармана листок и, протянул его Малицкому.

– Говорят, что не стоит делить шкуру неубитого медведя, но я все-таки позволил себе сосчитать, что это может дать.

Бегло просмотрев цифры, Малицкий сказал:

– Впечатляет! И какие же секции ты предлагаешь возводить в первую очередь?

– Сначала крышу и стены над территорией Средного, а затем продуктовый павильон.

– Не терпится начать торговлю и сказочно разбогатеть? – рассмеялся Малицкий.

– Не терпится, – признался Игорь.

– Тогда волоки сюда главного инженера! Будем думать, как ловчее ободрать нашего медведя!..

То был первый серьезный успех Игоря в битве за «презренный металл». Уже через полтора месяца его инициатива принесла хорошую прибыль.

Игорь вернулся к машине. Из открытой дверцы тянулся дымок.

– Не знал, что ты куришь! – удивился он, усаживаясь на место водителя.

– Журналисты все курят! – сказала Алла. – Как ты себя чувствуешь? Помогла прогулка?

– Помогла, – ответил Игорь, заводя двигатель.

– И часто с тобой такое?

– Не очень…

– Может, стоит показаться врачу?

– Ерунда все это. Не бери в голову, – отмахнулся Игорь.

Когда машина тронулась, разговор возобновился.

– Так как ты думаешь, стоит нанять частного детектива? – спросила Алла.

– Думаю, идея неплохая.

– Что-то не слышу энтузиазма в голосе. Не веришь в результат?

– Смотря что считать результатом…

– Ах вот оно что! – вдруг вскинулась Алла. – Значит, все это время ты знал, что Вадим с Тимуром убили эту несчастную?.. Зачем же тогда обманывал меня?!

– Ничего я не знал! – огрызнулся Игорь и наконец высказал то, о чем не решался рассказать целый год. – Я случайно слышал один разговор Вадима и Тимура за день до их ареста. Его можно истолковать и так и эдак… Может, пора тебе самой взяться за дело и провести журналистское расследование? Ведь ты репортер криминальной хроники, и эта работа как раз по твоему профилю.

Алла крепко стиснула зубы.

– Провести расследование, чтоб убедиться, что твой муж – убийца? – проговорила Алла.

– Скорее всего, это не так, – ответил Игорь.

Впереди показался знакомый дом под желтой черепичной крышей. Необычайно прозорливый Вадим Дементьев оформил его не на себя и даже не на супругу, а на мать Аллы. Скрупулезная тщательность и осторожность, с какими бывший директор Средного рынка подходил к оформлению документов, сохранили для него не только недвижимость, но и бизнес: все двадцать контейнеров, предусмотрительно записанные на индивидуального предпринимателя Чужайкину, и по сей день продолжали приносить прибыль семейству Дементьевых. Весь рыночный люд ожидал, когда же бизнес бывшего директора загнется. Но к всеобщему изумлению, ничего подобного не произошло; в последние месяцы даже наметился некоторый рост оборота.

Подъехав к дому и открыв дверцу плачущей Алле, Игорь бросил взгляд на заднее сиденье, где в красной папке лежал отчет ЧП Чужайкиной. Хотя Алла ничего не смыслила в бухгалтерии, Игорь ежемесячно отчитывался о том, как идут дела в хозяйстве ее мужа. Сегодня он собирался отчитаться в одиннадцатый раз, но момент был явно неподходящий.

– Давай ключ. Я открою дверь! – предложил Игорь, заметив, что Алла никак не справится с потекшей тушью.

– Спасибо, Игорь… Ты торопишься?

– Тороплюсь. Мне давно уже пора быть на рынке.

– Жаль, – вздохнула Алла. – Опять до вечернего эфира придется сидеть дома одной.

– Извини, работа есть работа.

Игорь лукавил. Он не собирался ехать сейчас на работу. Его путь лежал к величественному дому со шпилем, где его ждала Татьяна Степановна Дроздова…

Спасатели

Андрей Валерьевич Кульков, известный в тинейджерской среде под кличкой «Кулек», не первый раз потчевал Валентину Глушенкову увлекательным рассказом о том, как он совершенно случайно нашел возле автобусной остановки спичечный коробок с каким-то зеленым веществом. Исключительно ради любопытства тринадцатилетний подросток открыл коробок и обнаружил в нем около пятидесяти граммов марихуаны. После этого любознательный юноша купил в киоске пачку папирос и, «забив косяка», угостил им своих друзей, не забыв и о себе. В самый разгар «раскуривания трубки мира» откуда ни возьмись появился наряд патрульно-постовой службы. На вопрос милиционеров, что они тут делают, успевшие как следует обкуриться «индейцы» ответили дружным хохотом, после чего их доставили в отдел.

Историю эту Глушенкова слышала из уст Кулька третий раз за последние полгода. Различия заключались лишь в содержимом «случайных находок». В первый раз это были таблетки «экстази», во второй – полтора грамма героина, а теперь – отрава из конопли!.. Будучи сыном весьма обеспеченных родителей, юный сказочник полагал, что ему все будет сходить с рук, и поэтому сегодня врал особенно вдохновенно и нагло. Впрочем, на этот раз он просчитался. Третье задержание было достаточным поводом для передачи несовершеннолетнего в руки следователей отдела по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков.

Инспектор Глушенкова могла бы подойти к исполнению этой инструкции формально, то есть забыть о ней, но в данном случае делать этого не собиралась. Она искренне полагала, что только так можно помочь начинающему наркоману, на которого не действуют ни уговоры, ни убеждение. Ничего серьезного Кульку не грозило, разве что штраф и пара дней в КПЗ. Но практика показывала, что двух-трех дней предварительного заключения маменькиным сынкам хватало с лихвой, чтобы кардинально пересмотреть отношение к культурному досугу. Трудно придется не Кульку, а инспектору Глушенковой: обуянные праведным гневом родители Андрея наверняка именно ей устроят веселую жизнь.

Терпеливо выслушав монолог Кулька, Валентина все тщательно записала, дала задержанному прочитать протокол и расписаться, после чего, к огромному его удивлению, вызвала дежурного по отделу и попросила поместить юного трепача в «обезьянник» – дожидаться следователя из отдела по борьбе с наркотиками. Сделав это, она набрала знакомый номер мобильного телефона…

Отец Андрея – высокий худощавый шатен сорока семи лет, в дорогом сером костюме и с кейсом в руке – появился в кабинете инспектора по делам несовершеннолетних через час после звонка. Его медлительность объяснялась отнюдь не наплевательским отношением к сыну. Адвокат Валерий Витальевич Кульков в момент задержания своего отпрыска находился в следственном изоляторе, беседуя с важным клиентом. Иных клиентов у Валерия Кулькова не имелось, поскольку адвокатом он был очень хорошим. Многие считали его самым лучшим.

– Для вас, я вижу, на моем сыне свет клином сошелся! – Едва переступив порог кабинета, адвокат сразу пошел в атаку.

– И вам «здравствуйте», – улыбнулась в ответ Глушенкова.

– Извините, что нарушаю правила приличия. Трудно, знаете ли, сдержаться. Неужели, кроме моего сына, нашей доблестной милиции больше некого ловить!.. А где он, кстати?

– В «обезьяннике», – ответила Валентина. – Это такая железная клетка возле комнаты дежурного по отделу.

– Я в курсе, что такое «обезьянник»! – с раздражением произнес Валерий Витальевич. – Но что там делает Андрей? И на каком, собственно, основании?

– Тише, тише! – Глушенкова попыталась остановить взрыв отцовского негодования. – Не надо кричать. Лучше присаживайтесь и поговорим спокойно.

– Как я могу говорить спокойно, если мой сын сидит в железной клетке среди всякого отребья!

– Сейчас в «обезьяннике» никого, кроме него, нет.

– Спасибо, успокоили! – слегка поутих Валерий Витальевич и присел на стул.

– А кого вы счиатете отребьем?

– А вы разве сами не знаете, кто подходит под это определение? Бомжи, пьянь всякая, бандиты, наркоманы… – Тут он осекся. Впрочем, потому Валерий Кульков и был одним из лучших адвокатов, что умел быстро и правильно реагировать на подобные осечки. –Только не надо убеждать меня, что мой сын наркоман. Андрей слишком умен, чтобы сделать из наркотика культ. Это всего лишь игра, способ выделиться среди сверстников. Сейчас наркотики в молодежной среде – нечто вроде отличительного знака, вроде мобильника в кармане.

– А как быть с теми, кто не так умен, как ваш Андрей? – не замедлила с контрдоводом Глушенкова. – Как быть с теми, кого он ежедневно угощает?

– Стоп! – остановил ее гость. – Моего сына задерживают всего третий раз. Так что слово «ежедневно» совершенно безосновательно!

Опытный адвокат приготовился к отражению натиска противной стороны. Глушенкова молчала. Повисла долгая, многозначительная пауза. Валентина не желала продолжать разговор с адвокатом. Она хотела говорить с любящим отцом. Прошло минуты три, прежде чем желаемый эффект был достигнут. С лица Валерия Витальевича сползла маска агрессивно настроенного защитника.

– Простите за игру в молчанку! – заговорила Валентина. – Таким образом мне хотелось внести коррективы в наш с вами разговор. Еще немного – и он мог бы уподобиться судебному заседанию, где я представляла бы обвинение, а вы – защиту. А ведь нам сейчас надо быть на одной стороне. Андрея задержали третий раз за шесть месяцев. Это вовсе не значит, что наша милиция следит за ним с утра до ночи, мечтая схватить парня на криминале. Это означает, что у него серьезные проблемы с наркотиками.

Видя, что собеседник хочет возразить, Валентина напомнила:

– Извольте выслушать меня до конца, а уж потом возражать.

Тут Глушенкова извлекла из памяти фирменную «домашнюю заготовку». Она была придумана специально для той породы родителей, которые слишком рьяно защищают свои чада, невзирая на упрямые факты и мнение специалистов.

– Скажите, Валерий Витальевич, вы считаете себя хорошим адвокатом?

Если бы перед нею в данный момент сидел человек иной профессии, вопрос был бы соответствующе скорректирован и слово «адвокат» было заменено другим.

– Мне самому трудно судить об этом! Но все говорят, что я один из лучших. Да вы, наверное, и сами об этом слышали.

– Значит, вас с уверенностью можно назвать настоящим профессионалом? Не так ли?

– Так. Но к чему все эти вопросы? Речь сейчас идет не обо мне, а о моем сыне.

– Ответьте мне еще на один вопрос, – продолжила Валентина. – Клиенты прислушиваются к вашим профессиональным советам, когда организуют свою защиту, или действуют абсолютно самостоятельно?

– В подавляющем большинстве случаев стратегию защиты разрабатываю я, – ответил Кульков.

– Это приносит успех?

– Почти всегда!..

– А как вы называете тех, кто пренебрегает вашими профессиональными советами?

– Упрямыми баранами! – усмехнулся собеседник. – Но я все еще не понимаю, к чему эти вопросы?

– Неужели и вправду не понимаете? – Теперь уже улыбнулась Глушенкова.

– Нет…

– Я хочу наглядно вам показать, что вы ведете себя в данный момент не лучше тех, кого вы только что назвали упрямыми баранами, – охотно пояснила Валентина. – Ведь вы наверняка наводили обо мне справки. Так что должны быть осведомлены, что я в своей профессии, как и вы в своей, человек далеко не последний. Профессионалы, должна вам напомнить, существуют не только среди адвокатов. И если я утверждаю, что у вашего сына проблемы с наркотиками, то это не домыслы дилетанта и не клевета злопыхателя. Это уверенность профессионала, который знает, о чем говорит.

Пока обескураженный гость озадаченно моргал, инспектор Глушенкова развивала наступление:

– Я работаю с несовершеннолетними уже не один год, и мне довелось увидеть столько судеб, сызмальства искалеченных наркотиками, что вам и в кошмарном сне не приснится. А знаете, в чем главная причина несчастий? Во вседозволенности и отсутствии должного контроля со стороны родителей. Вы, простите, являетесь самым типичным представителем породы «родителей-убийц», которые так любят своих детей, что совершенно не видят их недостатков. Учеба в престижной гимназии, хорошее питание, дорогая одежда, приличные карманные деньги и отсутствие влияния улицы – все это не делает вашего ребенка исключительным, непохожим на остальных. Он точно такой же, как и его сверстники. Он полон амбиций и хочет быть самым лучшим. Этого можно добиться разными способами. Кто-то берет интеллектом, кто-то красотой, кто-то силой. Ваш же Андрей выбрал самый ужасный способ выделиться – наркотики. Он покупает их почти ежедневно, употребляет сам и щедро угощает всех своих друзей, считая, что его за это уважают. Андрей покупает наркотики на те карманные деньги, которые вы даете ему. Вы когда-нибудь пытались задуматься, на что тринадцатилетний подросток может потратить в день пятьсот или шестьсот рублей? Ведь именно такую сумму вы ему вручаете едва ли не каждое утро.

Валерий Кульков угрюмо молчал. Глушенкова и не ждала ответа.

– В начале нашего разговора вы употребили слово «отребье», совершенно не предполагая, что оно может подходить и вашему сыну. А ведь примерно так Андрея назвали сегодня утром родители тех трех подростков, что были задержаны вместе с ним. Мало того, все они просто умоляли меня оградить их детей от влияния вашего сына. Один из них даже собирался написать на Андрея заявление, что он склоняет его дочь к употреблению наркотиков, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить его от этой затеи. Разве трудно понять чувства этих людей? Мало кому из родителей хочется, чтобы всякое отребье портило судьбу их чудесному ребенку!

Сказав последнюю фразу, Валентина бросила взгляд на собеседника. На щеках Валерия Витальевича выступил яркий румянец, словно ему только что надавали оплеух.

– Здорово вы меня осадили, – сказал гость, невесело улыбнувшись. – Чувствую себя дешевым адвокатишкой перед матерым прокурором. А еще говорили, что мы должны быть на одной стороне.

– А разве мы сейчас по разные стороны? – спросила Глушенкова.

– А разве нет?

– Слово – всего лишь носитель информации и эмоций! – напомнила Глушенкова. – О человеке нужно судить не по словам, а по поступкам.

– Я тоже так думаю, – согласился собеседник. – Но ведь вы, как я понял, намерены «сплавить» моего сына в отдел по борьбе с наркотикам, и он там, скорее всего, проторчит не одни сутки. Я лично не считаю, что так можно доказать, будто мы с вами на одной стороне.

– К сожалению, это единственный способ повлиять на Андрея. Кому, как не вам, знать, что уговоры и внушение на него уже не действуют? В наших руках остался единственный козырь – страх. Если его сейчас не напугать неотвратимым наказанием, то через год или два будет уже поздно.

– Но зачем же пугать так сурово. Я его сам накажу. Я ему такую взбучку устрою!

– Валерий Витальевич! – покачала головой Глушенкова. – Вы сами-то хоть верите в то, что говорите?

Отец подростка закрыл лицо руками и с минуту ничего не отвечал. Валентина терпеливо ждала.

– Вы правы. Вы совершенно правы, – наконец произнес Кульков. – Вы тысячу раз правы!.. Мы с женой проморгали сына. Нас он совершенно не слушает. Андрей всегда был избалованным ребенком, но в последнее время стал просто неуправляем. Любой наш вопрос, любая попытка поинтересоваться его делами встречается истерикой. Он стал груб, агрессивен, раздражителен, превратился в настоящего хама. Мы старательно убеждали себя, что виноват переходный возраст. Про наркотики даже думать не хотели, считали, что это проблема для кого угодно, но только не для нашего Андрея. Неужели он настолько увяз?

– Пока ситуация не безнадежная. Андрей задерживался с разным видом наркотического зелья, а значит, еще не сделал выбор в пользу какого-то определенного наркотика. На языке бывалых наркоманов этот период называется «брожение».

– А что следует за этим периодом?

– Организм человека делает свой выбор, в подавляющем большинстве случаев выбирая наиболее сильный наркотик. Такой, скажем, как героин. Тогда бороться с зависимостью становится очень трудно, а через год-полтора – почти невозможно.

– Значит, сейчас у моего сына переломный момент? – спросил Валерий Витальевич, глядя на Глушенкову так, как тяжелобольной смотрит врача, выносящего диагноз.

– Да.

– И вы полагаете, что сильный испуг может помочь?

– Раньше в аналогичных случаях помогал. Правда, бывали и исключения из правил.

– Что вы имеете в виду?

– То, что в моей практике бывали случаи, когда ничто не помогало! – честно призналась Глушенкова.

– Вы умеете обнадежить! – усмехнулся собеседник.