Как- то Иа-Иа — старый серый ослик — долго стоял на берегу ручья и понуро смотрел в воду на своё отражение.
      — Душераздирающее зрелище, — сказал он наконец. — Вот как это называется — душераздирающее зрелище.
      Он повернулся и медленно побрёл вдоль берега вниз по течению. Пройдя метров двадцать, он перешёл ручей вброд и так же медленно побрёл обратно по другому берегу. Напротив того места, где он стоял сначала, Иа остановился и снова посмотрел в воду.
      — Я так и думал, — вздохнул он. — С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Душераздирающее зрелище — вот как это называется!
      Тут сзади него в ольшанике послышался треск, и появился Винни-Пух.
      — Доброе утро, Иа! — сказал Пух.
      — Доброе утро, медвежонок Пух, — уныло ответил Иа. — Если это утро доброе. В чём я лично сомневаюсь.
      — Почему? Что случилось?
      — Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут. А некоторым и не приходится. Тут ничего не попишешь.
      — Чего все не могут? — переспросил Пух, потерев нос.
      — Веселиться. Петь, плясать и так далее. Под ореховым кустом.
      — А-а, понятно… — сказал Пух. Он глубоко задумался, а потом спросил: — Под каким ореховым кустом?
      — Под которым орешки калёные, — уныло продолжал Иа-Иа. — Хоровод, веселье и тому подобное. Я не жалуюсь, но так оно и есть.
      Пух уселся на большой камень и попытался что-нибудь понять. Получилось что-то вроде загадки, а Пух был очень слабоват по части загадок, поскольку в голове у него были опилки. И он на всякий случай запел загадочную песенку:
 
        ПРО СОРОК ПЯТОК
 
— Вопрос мой прост и краток, —
Промолвил Носорог, —
Что лучше — сорок пяток
Или пяток сорок?
Увы, никто на это
Ответа
Дать не мог!
 
      — Вот-вот, правильно, — сказал Иа-Иа. — Пой, пой. Трум-тум-тум-тирим-бум-бум. В лесу родилась палочка, в лесу она росла. И много-много радостей детишкам принесла. Веселись и развлекайся.
      — Я веселюсь, — сказал Пух.
      — Кое-кому удаётся, — сказал Иа-Иа.
      — Да что такое случилось? — спросил Пух.
      — А разве что-нибудь случилось?
      — Нет, но у тебя такой грустный вид.
      — Грустный? Отчего это мне быть грустным? Сегодня же мой день рождения. Самый лучший день в году!
      — Твой день рождения? — спросил Пух, ужасно удивлённый.
      — Конечно. Разве ты не замечаешь? Посмотри на все эти подарки. — Иа-Иа помахал передней ногой из стороны в сторону. — Посмотри на именинный пирог!
      Пух посмотрел — сначала направо, потом налево.
      — Подарки? — сказал он. — Именинный пирог? Где?
      — Разве ты их не видишь?
      — Нет, — сказал Пух.
      — Я тоже, — сказал Иа-Иа. — Это шутка, — объяснил он. — Ха-ха.
      Пух почесал в затылке, совсем сбитый с толку.
      — А сегодня правда твой день рождения? — спросил он.
      — Правда.
      — Ох! Ну, поздравляю тебя и желаю много-много счастья в этот день.
      — И я тебя поздравляю и желаю много-много счастья в этот день, медвежонок Пух.
      — Но ведь сегодня не мой день рождения.
      — Нет, не твой, а мой.
      — А ты говоришь «желаю тебе счастья в этот день».
      — Ну и что же? Разве ты хочешь быть несчастным в мой день рождения?
      — А, понятно, — сказал Пух.
      — Хватит и того, — сказал Иа-Иа, чуть не плача, — хватит и того, что я сам такой несчастный — без подарков и без именинного пирога, и вообще позабытый и позаброшенный, а уж если все остальные будут несчастны…
      Этого Винни-Пух уже не вынес.
      — Постой тут, — крикнул он и со всех ног помчался домой. Он почувствовал, что должен немедленно преподнести бедному ослику хоть что-нибудь, а потом у него всегда будет время подумать о Настоящем Подарке.
      Возле своего дома он наткнулся на Пятачка, который прыгал у двери, пытаясь достать кнопку звонка.
      — Здравствуй, Пятачок, — сказал Винни-Пух.
      — Здравствуй, Винни, — сказал Пятачок.
      — Что это ты делаешь?
      — Я стараюсь позвонить, — объяснил Пятачок- Я тут шёл мимо и…
      — Давай я тебе помогу, — сказал Пух услужливо. Он подошёл к двери и нажал кнопку. — А я только что видел Иа, — начал он. — Бедный ослик ужасно расстроен, потому что у него сегодня день рождения, а все о нём забыли, и он очень понурился — ты ведь знаешь, как он это умеет, ну и вот он такой понурый, а я… Да что же это нам никто не открывает — заснули они там все, что ли? — И Пух снова позвонил.
      — Пух, — сказал Пятачок. — Это же твой собственный дом!
      — А-а, — сказал Пух. — Ну да, верно! Тогда давай войдём!
      И они вошли в дом.
      Пух первым делом подошёл к буфету, чтобы удостовериться, есть ли у него подходящий, не особенно большой горшочек с мёдом. Горшочек оказался на месте, и Пух снял его с полки.
      — Я отнесу его Иа, — объяснил он. — В подарок. А ты что ему думаешь подарить?
      — А можно, я тоже его подарю? — спросил Пятачок. — Как будто от нас обоих.
      — Нет, — сказал Пух. — Это ты плохо придумал.
      — Ну, тогда ладно. Я подарю Иа воздушный шарик. У меня остался один от праздника. Я сейчас за ним схожу, хорошо?
      — Вот это ты очень хорошо придумал, Пятачок! Ведь Иа нужно развеселить. А с воздушным шариком кто хочешь развеселится! Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик!
      Ну, и Пятачок пустился рысцой домой, а Пух с горшочком мёду направился к ручью.
      День был жаркий, а путь неблизкий, и, не пройдя и полпути, Пух вдруг почувствовал странное щекотание. Сначала у него защекотало в носу, потом в горле, а потом засосало под ложечкой и так постепенно дошло до самых пяток. Казалось, словно кто-то внутри него говорил: «Знаешь, Пух, сейчас самое время чем-нибудь немножко…»
      — Ай-ай, — сказал Пух, — я и не знал, что уже так поздно!
      Он сел на землю и снял крышку со своего горшка.
      — Как хорошо, что я взял его с собой, — сказал он. — Немало медведей в такой жаркий день и не подумали бы захватить с собой то, чем можно немножко подкрепиться!…
      — А теперь подумаем, — сказал он, в последний раз облизав донышко горшка, — подумаем, куда же это я собирался идти. Ах да, к Иа.
      Винни-Пух не спеша встал. И тут он вдруг всё вспомнил. Он же съел Подарок!
      — Ай-ай-ай! — сказал Пух. — Что мне делать? Я же должен подарить ему что-нибудь! Ай-ай-ай-ай-ай!
 
 
      Сперва он прямо не знал, что и думать. А потом он подумал:
      «Всё-таки это очень хорошенький горшочек, хотя в нём и нет мёду. Если я его как следует вымою и попрошу кого-нибудь написать на нём: «Поздравляю с днём рождения», Иа сможет держать в нём что хочешь. Это будет полезная вещь!»
      И так как он в это время был недалеко от Дома Совы — а все в лесу были уверены, что Сова прекрасно умеет писать, — он решил зайти к ней в гости.
      — Доброе утро, Сова! — сказал Пух.
      — Доброе утро, Пух! — ответила Сова.
      — Поздравляю тебя с днём рождения Иа-Иа, — сказал Пух.
      — Вот как? — удивилась Сова.
      — Да. А что ты ему думаешь подарить?
      — А ты что думаешь ему подарить?
      — Я несу ему в подарок Полезный Горшок, в котором можно держать всё, что хочешь, — сказал Пух. — И я хотел попросить тебя…
      — Вот этот? — спросила Сова, взяв горшок из лапок Пуха.
      — Да, и я хотел попросить тебя…
      — Тут когда-то держали мёд, — сказала Сова.
      — В нём можно что хочешь держать, — серьёзно сказал Пух. — Это очень, очень полезная вещь. И я хотел попросить тебя…
      — Ты бы написал на нём: «Поздравляю с днём рождения».
      — Так вот об этом я и пришёл тебя попросить! — объяснил Пух. — Потому что у меня правильнописание какое-то хромое. Вообще-то оно хорошее правильнописание, но только почему-то хромает и буквы опаздывают… на свои места. Ты напишешь на нём: «Поздравляю с днём рождения»? Очень тебя прошу!
 
 
      — Славный горшочек, — сказала Сова, оглядев горшок со всех сторон. — А можно, я его тоже подарю? Пусть это будет наш общий подарок.
      — Нет, — сказал Пух. — Это ты плоховато придумала. Давай я лучше его сперва помою, а потом ты на нём всё напишешь.
      И вот он вымыл горшок и вытер его досуха, а Сова тем временем мусолила кончик своего карандаша и думала, как же пишется слово «Поздравляю».
      — Пух, а ты умеешь читать? — спросила она не без тревоги в голосе. — Вот, например, у меня на двери висит объявление, как звонить, — это мне Кристофер Робин написал. Ты можешь его прочесть?
      — Кристофер Робин сказал мне, что там написано, и тогда я уж смог, — ответил Пух.
      — Очень хорошо! Вот и я тоже скажу тебе, что тут, на горшке, будет написано, и тогда ты сможешь прочитать!
      И Сова начала писать… Вот что она написала: «Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля!»
      Пух с восхищением посмотрел на эту надпись.
      — Я тут написала: «Поздравляю с днём рождения», — небрежно заметила Сова.
      — Вот это надпись так надпись! — с уважением сказал Винни-Пух.
      — Ну, если уж всё тебе сказать, тут написано полностью так: «Поздравляю с днем рождения, желаю всего-всего хорошего. Твой Пух». Я не посчиталась с расходом графита.
      — Чего? — спросил Пух.
      — Тут одного карандаша сколько пошло! — пояснила Сова.
      — Ещё бы! — сказал Пух.
      Тем временем Пятачок успел сбегать к себе домой и, захватив воздушный шарик для Иа-Иа, понёсся во весь дух, крепко прижимая воздушный шарик к груди, чтобы его не унесло ветром. Пятачок ужасно спешил, чтобы поспеть к Иа-Иа раньше Пуха; ему хотелось первым преподнести ослику подарок, как будто он, Пятачок, сам вспомнил про его день рождения, без всякой подсказки.
      Он так спешил и так задумался о том, как Иа-Иа обрадуется подарку, что совсем не глядел себе под ноги… И вдруг его нога попала в мышиную норку и бедный Пятачок полетел носом вниз:
      БУМ!!!
      Пятачок лежал на земле, не понимая, что же произошло. Сперва он подумал, что весь мир взлетел на воздух, потом он подумал, что, может быть, только их любимый Лес; ещё потом — что, может быть, только он, Пятачок, взлетел и сейчас он один-одинёшенек лежит где-нибудь на Луне и никогда-никогда не увидит ни Пуха, ни Кристофера Робина, ни Иа… И тут ему пришло в голову, что даже на Луне не обязательно всё время лежать носом вниз. Он осторожно встал, осмотрелся кругом… Он всё ещё был в Лесу!
      «Очень интересно! — подумал он. — Интересно, что же это был за Бум? Не мог же я сам наделать столько шуму, когда упал! И где, интересно, мой шар? И откуда, интересно, взялась тут эта тряпочка?»
      О ужас! Эта тряпочка — это и был, именно был! — его воздушный шар!!
      — Ой, мама! — сказал Пятачок. — Ой, мама, ой, мамочка, ой, мама, мама, мама! Ну что ж… Теперь делать нечего. Возвращаться назад нельзя. Другого шара у меня нет… Может быть, Иа-Иа не так уж любит воздушные шары?…
      И он побежал дальше. По правде сказать, бежал он уже не очень весело, но всё же скоро он добежал до того самого места, где стоял Иа-Иа и по-прежнему смотрел на своё отражение в воде.
      — Доброе утро, Иа! — крикнул Пятачок ещё издали.
      — Доброе утро, маленький Пятачок, — сказал Иа-Иа. — Если это утро — доброе, — добавил он, — в чём я лично сомневаюсь. Но это неважно.
      — Поздравляю тебя с днём рождения, — сказал Пятачок, подойдя тем временем поближе.
      Иа оторвался от своего занятия и уставился на Пятачка.
      — Повтори-ка, повтори, — сказал он.
      — Поздрав…
      — Минуточку…
      С трудом держась на трёх ногах, Иа стал осторожно поднимать четвёртую ногу к уху.
      — Я вчера этому научился, — пояснил он, упав в третий раз. — Это очень просто, и, главное, я так лучше слышу. Ну вот, всё в порядке. Так как ты сказал, повтори, — произнёс он, с помощью копыта наставив ухо вперёд.
      — Поздравляю с днём рождения, — повторил Пятачок.
      — Это ты меня?
      — Конечно, Иа-Иа.
      — С моим днём рождения?
      — Да!
      — Значит, у меня настоящий день рождения?
      — Конечно, Иа, и я принёс тебе подарок. Иа-Иа медленно опустил правую ногу и с немалым трудом поднял левую.
      — Я хочу послушать ещё другим ухом, — пояснил он. — Теперь говори.
      — По-да-рок! — повторил Пятачок очень громко.
      — Мне? — Да!
      — К дню рождения?
      — Конечно!
      — Значит, у меня получился настоящий день рождения?
      — Конечно! И я принёс тебе воздушный шар.
      — Воздушный шар? — сказал Иа-Иа. — Ты сказал — воздушный шар? Это такие большие, красивые, яркие, их ещё надувают? Песни-пляски, гоп-гоп-гоп и тру-ля-ля?
      — Ну да, но только… понимаешь… я очень огорчён… понимаешь… когда я бежал, чтобы поскорее принести тебе его, я упал.
      — Ай-ай, так жаль! Ты, наверно, слишком быстро бежал. Я надеюсь, ты не ушибся, маленький Пятачок?
      — Нет, спасибо, но он… он… Ох, Иа, он лопнул. Наступило очень долгое молчание.
      — Мой шарик? — наконец спросил Иа-Иа. Пятачок кивнул.
      — Мой деньрожденный подарок?
      — Да, Иа, — сказал Пятачок, слегка хлюпая носом. — Вот он. Поздравляю тебя с днём рождения.
      И он подал Иа-Иа резиновую тряпочку.
      — Это он? — спросил Иа, очень удивлённый. Пятачок кивнул.
      — Мой подарок? Пятачок снова кивнул.
      — Шарик? — Да.
      — Спасибо, Пятачок, — сказал Иа. — Извини, пожалуйста, — продолжал он, — но я хотел бы спросить, какого цвета он был, когда… когда он был шариком?
      — Красного.
      «Подумать только! Красного… Мой любимый цвет», — пробормотал Иа-Иа про себя.
      — А какого размера?
      — Почти с меня.
      — Да? Подумать только, почти с тебя!… Мой любимый размер! — грустно сказал Иа-Иа себе под нос- Так, так.
      Пятачок почувствовал себя очень неважно и прямо не знал, что говорить. Он то и дело открывал рот, собираясь что-нибудь сказать, но тут же решал, что именно этого говорить и не стоит.
      И вдруг, на его счастье, с того берега ручья их кто-то окликнул. То был Пух.
      — Желаю много-много счастья! — кричал Пух, очевидно забыв, что он это уже говорил.
      — Спасибо, Пух, мне уже посчастливилось, — уныло ответил Иа-Иа.
      — Я принёс тебе подарочек, — продолжал Пух радостно.
      — Есть у меня подарочек, — отвечал Иа-Иа. Тем временем Пух перебрался через ручей и подошёл к Иа-Иа. Пятачок сидел немного поодаль, хлюпая носом.
      — Вот он, — обьявил Пух. — Это — Очень Полезный Горшок. А на нём знаешь чего написано? «Поздравляю с днём рождения, желаю всего-всего хорошего. Твой Пух». Вот сколько всего написано! И в него можно класть что хочешь. Держи.
 
 
      Иа- Иа, увидев горшок, очень оживился.
      — Вот это да! — закричал он. — Знаете что? Мой шарик как раз войдёт в этот горшок!
      — Что ты, что ты, Иа, — сказал Пух. — Воздушные шары не входят в горшки. Они слишком большие. Ты с ними не умеешь обращаться. Нужно вот как: возьми шарик за вере…
      — Это другие шары не входят, а мой входит, — с гордостью сказал Иа-Иа. — Гляди, Пятачок!
      Пятачок грустно оглянулся, а Иа-Иа схватил свой бывший шарик зубами и осторожно положил его в горшок, потом он достал его и положил на землю, а потом снова поднял и осторожно положил обратно.
      — Выходит! — закричал Пух. — Я хочу сказать, он входит!
      — Входит! — закричал Пятачок. — И выходит!
      — Здорово выходит! — закричал Иа-Иа. — Входит и выходит — прямо замечательно!
      — Мне очень приятно, — радостно сказал Пух, — что я догадался подарить тебе Полезный Горшок, куда можно класть какие хочешь вещи!
      — А мне очень приятно, — радостно сказал Пятачок, — что я догадался подарить тебе такую Вещь, которую можно класть в этот Полезный Горшок!
      Но Иа-Иа ничего не слышал. Ему было не до того: он то клал свой шар в горшок, то вынимал его обратно, и видно было, что он совершенно счастлив!
 

      Никто не знал, откуда они взялись, но вдруг они очутились тут, в Лесу: мама Кенга и Крошка Ру.
      Пух спросил у Кристофера Робина: «Как они сюда попали?» А Кристофер Робин ответил: «Обычным путём. Понятно, что это значит?» Пух, которому было непонятно, сказал: «Угу». Потом он два раза кивнул головой и сказал: «Обычным путём. Угу. Угу». И отправился в гости к своему другу Пятачку узнать, что он об этом думает. У Пятачка был в гостях Кролик. И они принялись обсуждать вопрос втроём.
      — Мне вот что не нравится, — сказал Кролик, — вот мы тут живём — ты, Пух, и ты, Поросёнок, и я, — и вдруг…
      — И ещё Иа, — сказал Пух.
      — И ещё Иа, — и вдруг…
      — И ещё Сова, — сказал Пух.
      — И ещё Сова, — и вдруг ни с того ни с сего…
      — Да, да, и ещё Иа, — сказал Пух, — я про него чуть было не позабыл!
       — Вот мы тут живём, —сказал Кролик очень медленно и громко, — все мы, и вдруг ни с того ни с сего мы однажды утром просыпаемся и что мы видим? Мы видим какое-то незнакомое животное!Животное, о котором мы никогда и не слыхали раньше!! Животное, которое носит своих детей в кармане!!! Предположим, что я стал бы носить своих детей в кармане, сколько бы мне понадобилось для этого карманов?
      — Шестнадцать, — сказал Пятачок.
      — Семнадцать, кажется… Да, да, — сказал Кролик, — и ещё один для носового платка, — итого восемнадцать. Восемнадцать карманов в одном костюме! Я бы просто запутался!
      Тут все замолчали и стали думать про карманы.
      После длинной паузы Пух, который несколько минут ужасно морщил лоб, сказал:
      — По-моему, их пятнадцать.
      — Чего, чего? — спросил Кролик.
      — Пятнадцать.
      — Пятнадцать чего?
      — Твоих детей.
      — А что с ними случилось?
      Пух потёр нос и сказал, что ему казалось, Кролик говорил о своих детях.
      — Разве? — небрежно сказал Кролик.
      — Да, ты сказал…
      — Ладно, Пух, забудем это, — нетерпеливо перебил его Пятачок. — Вопрос вот в чём: что мы должны сделать с Кенгой?
      — А-а, понятно, — сказал Пух.
      — Самое лучшее, — сказал Кролик, — будет вот что. Самое лучшее — украсть Крошку Ру и спрятать его, а потом, когда Кенга скажет: «Где Крошка Ру?» — мы скажем: «АГА!»
      — АГА! — сказал Пух, решив поупражняться. — АГА! АГА!
      — По-моему, — заметил он немного погодя, — мы можем сказать «АГА», даже если мы не украдём Крошку Ру.
      — Пух, — сказал Кролик покровительственным тоном, — действительно у тебя в голове одни опилки!
      — Я знаю, — скромно сказал Пух.
      — Мы скажем «АГА» так, чтобы Кенга поняла, что мы знаем, где Крошка Ру. Такое «АГА» означает: «Мы тебе скажем, где Крошка Ру, если ты обещаешь уйти из нашего Леса и никогда не возвращаться». А теперь помолчите — я буду думать!
      Пух ушёл в уголок и стал учиться говорить такое «АГА». Иногда ему казалось, что у него получается такое «АГА», о каком говорил Кролик, а иногда казалось, что нет.
      «Наверно, всё дело в упражнении, — думал он. — Интересно, понадобится ли Кенге тоже столько упражняться, чтобы нас понять?»
      — Я вот что хотел спросить, — сказал Пятачок, немного помявшись, — я говорил с Кристофером Робином, и он мне сказал, что Кенга, вообще говоря, считается Одним из Самых Свирепых Зверей. Я вообще-то не боюсь простых свирепых зверей, но всем известно, что если Один Самый Свирепый Зверь лишится своего детёныша, он становится таким свирепым, как Два Самых Свирепых Зверя. А уж тогда, пожалуй, говорить «АГА» довольно глупо.
      — Пятачок, — сказал Кролик, достав карандаш и облизав его кончик, — ты ужасный трусишка.
      Пятачок слегка хлюпнул носом.
      — Трудно быть храбрым, — сказал он, — когда ты всего лишь Очень Маленькое Существо.
      Кролик, который тем временем начал что-то писать, на секунду поднял глаза и сказал:
      — Именно потому, что ты Очень Маленькое Существо, ты будешь очень полезен в предстоящем нам приключении.
      Пятачок пришёл в такой восторг при мысли о том, что он будет полезным, что даже позабыл о своих страхах. А когда Кролик сказал, что Кенги бывают свирепыми только в зимние месяцы, а всё остальное время они в добродушном настроении, Пятачок едва мог усидеть на месте — так ему захотелось сразу же стать полезным.
      — А как же я? — грустно сказал Пух. — Значит, я не буду полезным?
      — Не огорчайся, Пух, — поспешил утешить его великодушный Пятачок. — Может быть, как-нибудь в другой раз…
      — Без Винни-Пуха, — торжественно произнёс Кролик, начиная чинить карандаш, — всё предприятие будет невозможным.
      — О-о! — сказал Пятачок, стараясь не показать своего разочарования.
      Пух опять скромно удалился в угол. Но про себя он гордо сказал: «Без меня всё невозможно! Ай да медведь!»
      — Ну, теперь все слушайте! — сказал Кролик, кончив писать.
      Пух и Пятачок сели и приготовились слушать — они даже раскрыли рты. Вот что прочёл Кролик:
 
        ПЛАН ПОХИЩЕНИЯ КРОШКИ РУ
 
       1. Во — первых. Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня.
        2. Ещё во-первых. Кенга никогда не сводит глаз с Крошки Ру, если он не застёгнут у неё в кармашке на все пуговицы.
        3. Значит, если мы хотим похитить Крошку Ру, нам надо выиграть время, потому что Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня (см. пункт 1).
        4. Идея. Если Ру выскочит из кармашка Кенги, а Пятачок туда вскочит, Кенга не заметит разницы, потому что Пятачок — Очень Маленькое Существо.
        5. Как и Крошка Ру.
        6. Но Кенга должна обязательно смотреть в другую сторону, чтобы не заметить, как Пятачок вскочит в карман.
        7. Смотри пункт 2.
        8. Ещё одна идея. Вот если Пух будет говорить с ней очень вдохновенно, она может на минутку отвернуться.
        9. И тогда я могу убежать с Крошкой Ру.
        10. Очень быстро.
        11. И Кенга сначала ничего не заметит, а заметит всё только потом.
 
      Ну, Кролик с гордостью прочитал всё это вслух, и после этого некоторое время никто ничего не говорил. Наконец Пятачок, который всё время то открывал, то закрывал рот, не издавая при этом ни звука, сумел выговорить очень хриплым голосом:
      — А потом?
      — Что ты хочешь сказать?
      — Когда Кенга заметит, что это не Ру?
      — Тогда мы все скажем «АГА».
      — Все трое?
      — Да.
      — Правда?
      — Да что тебя беспокоит, Пятачок?
      — Ничего, — сказал Пятачок. — Если мы все трое скажем «АГА», тогда всё в порядке. Если мы все трое скажем «АГА», — сказал Пятачок, — я не возражаю, но я бы не хотел говорить «АГА» сам, один. А то оно, это «АГА», очень плохо получится… Кстати, — продолжал он, — ты вполнеуверен в том, что ты говорил насчёт зимних месяцев?
      — Насчёт зимних месяцев?
      — Ну, насчёт свирепости только в зимние месяцы.
      — А-а. Да, да, всё правильно. Ну, Пух, ты понял, что ты должен делать?
      — Нет, — сказал медвежонок Пух. — Не совсем. А что я должен делать?
      — Ну, всё время говорить и говорить с Кенгой, чтобы она ничего не замечала.
      — Ох! А о чём?
      — О чём хочешь.
      — А может быть, почитать ей стихи или что-нибудь в этом роде?
      — Вот именно, — сказал Кролик. — Блестяще. А теперь пошли.
      И все они отправились искать Кенгу.
      Кенга и Ру мирно проводили послеобеденное время у большой ямы с песком. Крошка Ру упражнялся в прыжках в высоту и в длину и даже в глубину — учился падать в мышиные норы и вылезать из них, а Кенга волновалась и поминутно приговаривала: «Ну, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и домой». И в этот момент на холме появился не кто иной, как Пух.
      — Добрый день, Кенга, — сказал он.
      — Добрый день, Пух.
      — Смотри, как я прыгаю! — пропищал Крошка Ру и упал в очередную мышиную нору.
      — Привет, Ру, малыш!
      — Мы как раз собираемся домой… — сказала Кенга. — Добрый день, Кролик. Добрый день, Пятачок.
      Кролик и Пятачок, которые тем временем показались с другой стороны холма, тоже сказали «добрый день» и «привет, Ру», а Крошка Ру пригласил их посмотреть, как он прыгает…
      Они стояли и смотрели. И Кенга смотрела — смотрела во все глаза…
 
 
      — Послушай, Кенга, — сказал Пух после того, как Кролик подмигнул ему второй раз, — интересно, ты любишь стихи?
      — Не особенно, — сказала Кенга.
      — А-а, — сказал Пух.
      — Ру, дорогой мой, ещё разок прыгни, и нам пора домой!
      Наступило недолгое молчание. Крошка Ру свалился в очередную мышиную нору.
      — Ну, давай, давай! — громко прошипел Кролик, прикрывая рот лапкой.
      — Кстати, о стихах, — продолжал Пух. — Я как раз сочинил небольшой стишок по дороге. Примерно такой. М-м-м… Минуточку…
      — Очень интересно, — сказала Кенга. — А теперь, маленький мой Ру…
      — Тебе понравится этот стишок, — сказал Кролик.
      — Ты его полюбишь, — пропищал Пятачок.
      — Только слушай очень-очень внимательно, — сказал Кролик.
      — Ничего не пропусти смотри, — пискнул Пятачок.
      — Да, да, — сказала Кенга. Но, увы, она не сводила глаз с Крошки Ру.
      — Так как там говорится, Пух? — спросил Кролик. Пух слегка откашлялся и начал:
 
        СТРОКИ, СОЧИНЁННЫЕ МЕДВЕДЕМ С ОПИЛКАМИ В ГОЛОВЕ 
 
На днях, не знаю сам зачем,
Зашёл я в незнакомый дом,
Мне захотелось Кое с Кем
Потолковать о Том о Сём.
 
 
Я рассказал им, Кто, Когда,
И Почему, и Отчего,
Сказал, Откуда, и Куда,
И Как, и Где, и Для Чего;
 
 
Что было Раньше, что Потом,
И Кто Кого, и Что к Чему,
И что подумали о Том,
И Если Нет, То Почему?
 
 
Когда мне не хватало слов,
Я добавлял то «Ах», то «Эх»,
И «Так сказать», и «Будь здоров»,
И «Ну и ну!», и «Просто смех!».
 
 
Когда ж закончил я рассказ,
То Кое-Кто спросил: — И всё?
Ты говорил тут целый час,
А рассказал ни то ни сё!…
Тогда…
 
      — Очень, очень мило, — сказала Кенга, не ожидая рассказа о том, что произошло тогда. — Ну, самый, самый последний разок прыгни, Ру, дорогой мой, и марш домой!
      Кролик подтолкнул Пуха локтем в бок.
      — Кстати, о стихах, — поспешно сказал Пух. — Ты когда-нибудь обращала внимание на вон то дерево, во-он там?
      — Где?…- сказала Кенга. — Ну, дорогой малыш…
      — Во-он там, впереди, — сказал Пух, показывая за спину Кенги.
      — Нет!…- сказала Кенга. — Ну, Ру, дорогой мой, прыгай в карман, и пошли домой!
      — Нет, ты обязательно посмотри на вон то дерево, во-он там, — сказал Кролик, — Ру, хочешь, я тебя подниму? — И он взял Крошку Ру в лапы.
      — А на вон том дереве птичка сидит, — сказал Пух. — А может, это и рыбка.
      — Конечно, там птичка сидит, — сказал Кролик, — если только это не рыбка.
      — Это не рыбка, это птичка, — пискнул Пятачок.
      — Так оно и есть, — сказал Кролик.
      — Интересно, это скворушка или дрозд? — сказал Пух.
      — В этом весь вопрос, — сказал Кролик. — Дрозд это или скворушка?
      И тут наконец Кенга повернулась и посмотрела на вон то дерево.
      И в тот момент, когда она отвернулась, Кролик громким голосом сказал:
      — Ру, на место!
      И на место — в карман Кенги — вскочил Пятачок, а Кролик крепко обхватил Ру и помчался прочь что было духу.
      — Куда это Кролик девался?…- спросила Кенга, снова повернув голову. — Ну как, дорогой малыш, всё в порядке?
      Пятачок со дна кармана Кенги что-то пискнул — точь-в-точь как Ру.
      — Кролику пришлось уйти, — сказал Пух, — он, наверно, вспомнил о каком-то важном деле. Вдруг.
      — А Пятачок?
      — Наверно, Пятачок тоже о чём-нибудь вспомнил. Вдруг.
      — Ну ладно, мы пошли домой, — сказала Кен-га. — Всего доброго, Пух!
      Три огромных скачка — и она исчезла из виду. Пух посмотрел ей вслед.
      «Хотел бы я так прыгать! — подумал он. — Почему это одни умеют, а другие нет? Очень, очень обидно!»
 
 
      Кенга, спору нет, отлично умела прыгать, но Пятачку минутами, по правде говоря, хотелось, чтобы Кенга не умела. Бывало, возвращаясь домой из дальней прогулки по Лесу, Пятачок мечтал стать птичкой и уметь летать, но теперь, когда он болтался на дне кармана Кенги, в голове у него прыгали такие мысли:
 
      летать,
      называется...       то я на это...
      это...          никогда...
      «Если...         не соглашусь!»
 
      — Ууууууу! — говорил он, взмывая в воздух, а спускаясь вниз, он говорил: — Ух!…
      И ему пришлось повторять «Уууууу-ух!», «Уууууу-ух!», «Уууууу-ух!» всю дорогу — до самого дома Кенги.
      Конечно, дома, как только Кенга расстегнула свой карман, она заметила, что произошло. В первую секунду она чуть было не испугалась, но сразу поняла, что пугаться нечего — ведь она была вполне уверена, что Кристофер Робин никому не позволит обидеть Крошку Ру.
      «Хорошо, — сказала она про себя, — раз они решили разыграть меня, я сама их разыграю».
      — Ну, Ру, дорогой мой, — сказала она, вытащив поросёнка из кармана, — пора укладываться спать.
      — Ага! — сказал Пятачок, стараясь произнести это слово как можно лучше. Но, увы, после такого ужасного путешествия «ага» получилось не очень хорошее, и Кенга, по-видимому, не поняла, что оно означает.
      — Сперва купаться, — весело сказала Кенга.
      — Ага! — повторил Пятачок, тревожно оглядываясь в поисках остальных.