Ровно сорок лет тому назад — как сказано в одной старой книге, «на середине жизненной дороги» (мне тогда было как раз сорок лет, а сейчас, как вы легко сосчитаете, вдвое больше), — я встретился с Винни-Пухом.
      Винни-Пух тогда ещё не назывался Винни-Пухом. Его звали «Уинни-тзе-Пу». И он не знал ни слова по-русски — ведь он и его друзья всю жизнь прожили в Зачарованном Лесу в Англии. Писатель А.А. Милн, который написал целых две книги об их жизни и приключениях, тоже знал только по-английски.
      Я прочитал эти книги и сразу так полюбил Пуха и всех остальных, что мне ужасно захотелось познакомить с ними и вас, ребята.
      Но так как все они (вы догадались?) умели говорить только по-английски, а это очень-очень трудный язык — особенно для тех, кто его не знает, — мне пришлось кое-что сделать.
      Пришлось сперва выучить Винни-Пуха и его друзей объясняться по-русски, пришлось подарить им — Винни-Пуху и Всем-Всем-Всем — новые имена; пришлось помочь Пуху сочинять Шумелки, Пыхтелки, Кричалки и даже Вопилки и мало ли что ещё…
      Уверяю вас, сделать всё это было не так-то легко, хотя и очень приятно! Но мне уж очень хотелось, чтобы вы, ребята, полюбили Пуха и Всех-Всех-Всех, как родных.
      Ну что ж, теперь я могу сказать — без всякого преувеличения! — что мои надежды оправдались. С Винни-Пухом (и Всеми-Всеми-Всеми) за эти годы подружились в нашей стране миллионы и миллионы ребят (да и взрослых, особенно тех, которые поумней). А сам Винни-Пух стал совсем-совсем русским медвежонком, и некоторые даже считают, что он говорит по-русски лучше, чем по-английски. Не мне судить.
      Хотите верьте, хотите нет — одно время он даже учил наших ребят по радио РУССКОМУ языку! Была такая передача. Может быть, ваши старшие о ней помнят.
      А уж как мы с Пухом за эти годы сроднились — ни в сказке сказать, ни пером описать!
      Дело ещё в том, что Пуха (и Всех-Всех-Всех, понятно!) у нас так полюбили, что им пришлось и сниматься в кино, и выступать на эстраде, и играть на сценах театров — и простых и кукольных — в разных пьесах и даже петь в опере — в Московском музыкальном театре для детей.
      И нашему трудолюбивому медвежонку приходилось снова и снова сочинять Шумелки, потому что истории-то были новые, а значит, и песенки требовались новые.
      Должен признаться, что тут (как вы, вероятно, и сами догадываетесь) не обошлось без моего участия. Мне пришлось писать для фильмов — сценарии, для театров — пьесы и даже либретто для оперы «Снова Винни-Пух». И уж конечно, все новые Шумелки, Пыхтелки и Вопилки Пух сочинял под моим руководством. Словом, мы с ним все эти годы не расставались, и, в конце концов, я стал считать медвежонка Пуха своим приёмным сыном, а он меня — своим вторым отцом…
      Книги о Винни-Пухе за эти долгие годы издавали много-много раз. Их читали ваши бабушки и дедушки, папы и мамы, старшие братья и сестры. Но такого издания, какое вы держите в руках, ещё не было.
      Во-первых, тут все двадцать подлинных историй (а не восемнадцать, как было раньше).
      Во-вторых, Пух с друзьями разместились в целых двух книгах, а не в одной. Теперь им по-настоящему просторно — хватило места и для Многого Другого. Загляните в Приложения — и убедитесь, что здесь не только Все-Все-Все, но и Всё-Всё-Всё!
      И наконец, уверен, что вас порадуют рисунки. Особенно тех, кто видел настоящиемультфильмы о Пухе — ведь Пуха и его друзей здесь нарисовал тот же замечательный художник — Э.В. Назаров.
      (Почему я говорю о настоящихмультфильмах? К сожалению, в наше время развелось много подделок. Подделывают и Винни-Пуха. По телевидению часто показывают такого Пуха, которого иначе как подделкой не назовёшь. Слава Богу, его легко отличить от настоящего: он совсем непохож, а главное, не сочиняет и не поёт никаких Шумелок. Какой же это Винни-Пух?!)
      Ну, пожалуй, на этом можно и закончить — я, кажется, сказал Всё-Всё-Всё, что собирался, а то и больше!
      Оставляю вас с Винни-Пухом и его друзьями.
      Ваш старый товарищ
       Борис Заходер
 

      Ну вот, перед вами Винни-Пух.
      Как видите, он спускается по лестнице вслед за своим другом Кристофером Робином, головой вниз, пересчитывая ступеньки собственным затылком: бум-бум-бум. Другого способа сходить с лестницы он пока не знает. Иногда ему, правда, кажется, что можно бы найти какой-то другой способ, если бы он только мог на минутку перестать бумкать и как следует сосредоточиться. Но увы — сосредоточиться-то ему и некогда.
      Как бы то ни было, вот он уже спустился и готов с вами познакомиться.
      — Винни-Пух. Очень приятно!
      Вас, вероятно, удивляет, почему его так странно зовут, а если бы вы знали английский, то удивились бы ещё больше.
      Это необыкновенное имя подарил ему Кристофер Робин. Надо вам сказать, что когда-то Кристофер Робин был знаком с одним лебедем на пруду, которого он звал Пухом. Для лебедя это было очень подходящее имя, потому что если ты зовёшь лебедя громко: «Пу-ух! Пу-ух!» — а он не откликается, то ты всегда можешь сделать вид, что ты просто понарошку стрелял; а если ты звал его тихо, то все подумают, что ты просто подул себе под нос. Лебедь потом куда-то делся, а имя осталось, и Кристофер Робин решил отдать его своему медвежонку, чтобы оно не пропадало зря.
 
 
      А Винни — так звали самую лучшую, самую добрую медведицу в зоологическом саду, которую очень-очень любил Кристофер Робин. А она очень-очень любила его. Её ли назвали Винни в честь Пуха, или Пуха назвали в её честь — теперь уже никто не знает, даже папа Кристофера Робина. Когда-то он знал, а теперь забыл.
      Словом, мишку теперь зовут Винни-Пух, и вы знаете почему.
      Иногда Винни-Пух любит вечерком во что-нибудь поиграть, а иногда, особенно когда папа дома, он больше любит тихонько посидеть у огня и послушать какую-нибудь интересную сказку.
      В этот вечер…
 
       — Папа, как насчёт сказки? — спросил Кристофер Робин.
       — Что насчёт сказки? — спросил папа.
       — Ты не мог бы рассказать Винни-Пуху сказочку? Ему очень хочется!
       — Может быть, и мог бы, — сказал папа. — А какую ему хочется и про кого?
       — Интересную, и про него, конечно. Он ведь у нас ТАКОЙ медвежонок!
       — Понимаю, — сказал папа.
       — Так, пожалуйста, папочка, расскажи!
       — Попробую, — сказал папа.
        И он попробовал.
 
      Давным-давно — кажется, в прошлую пятницу — Винни-Пух жил в лесу один-одинёшенек, под именем Сандерс.
 
       — Что значит «жил под именем»? — немедленно спросил Кристофер Робин.
       — Это значит, что на дощечке над дверью было золотыми буквами написано «Мистер Сандерс», а он под ней жил.
       — Он, наверно, и сам этого не понимал, — сказал Кристофер Робин.
       — Зато теперь понял, — проворчал кто-то басом.
       — Тогда я буду продолжать, — сказал папа.
 
      Вот однажды, гуляя по лесу, Пух вышел на полянку. На полянке рос высокий-превысокий дуб, а на самой верхушке этого дуба кто-то громко жужжал: жжжжжжж…
      Винни-Пух сел на траву под деревом, обхватил голову лапами и стал думать.
      Сначала он подумал так: «Это жжжжж неспроста! Зря никто жужжать не станет. Само дерево жужжать не может. Значит, тут кто-то жужжит. А зачем тебе жужжать, если ты — не пчела? По-моему, так!»
 
 
      Потом он ещё подумал-подумал и сказал про себя: «А зачем на свете пчёлы? Для того, чтобы делать мёд! По-моему, так!» Тут он поднялся и сказал:
      — А зачем на свете мёд? Для того, чтобы я его ел! По-моему, так, а не иначе!
      И с этими словами он полез на дерево.
      Он лез, и лез, и всё лез, и по дороге он пел про себя песенку, которую сам тут же сочинил. Вот какую:
 
Мишка очень любит мёд!
Почему? Кто поймёт?
В самом деле, почему
Мёд так нравится ему?
 
      Вот он влез ещё немножко повыше… и ещё немножко… и ещё совсем-совсем немножко повыше… И тут ему пришла на ум другая песенка-пыхтелка:
 
Если б мишки были пчёлами,
То они бы нипочём
Никогда и не подумали
Так высоко строить дом;
И тогда (конечно, если бы
Пчёлы — это были мишки!)
Нам бы, мишкам, было незачем
Лазить на такие вышки!
 
      По правде говоря, Пух уже порядком устал, поэтому Пыхтелка получилась такая жалобная. Но ему оставалось лезть уже совсем-совсем немножко. Вот стоит только влезть на эту веточку — и… ТРРАХ!
      — Мама! — крикнул Пух, пролетев добрых три метра вниз и чуть не задев носом о толстую ветку.
      — Эх, и зачем я только… — пробормотал он, пролетев ещё метров пять.
      — Да ведь я не хотел сделать ничего пло… — попытался он объяснить, стукнувшись о следующую ветку и перевернувшись вверх тормашками.
      — А всё из-за того, — признался он наконец, когда перекувырнулся ещё три раза, пожелал всего хорошего самым нижним веткам и плавно приземлился в колючий-преколючий терновый куст, — всё из-за того, что я слишком люблю мёд! Мама!…
      Пух выкарабкался из тернового куста, вытащил из носа колючки и снова задумался. И самым первым делом он подумал о Кристофере Робине.
 
       — Обо мне? — переспросил дрожащим от волнения голосом Кристофер Робин, не смея верить такому счастью. 
       — О тебе.
        Кристофер Робин ничего не сказал, но глаза его становились всё больше и больше, а щёки всё розовели и розовели.
 
      Итак, Винни-Пух отправился к своему другу Кристоферу Робину, который жил в том же лесу, в доме с зелёной дверью.
      — Доброе утро, Кристофер Робин! — сказал Пух.
      — Доброе утро, Винни-Пух! — сказал мальчик.
      — Интересно, нет ли у тебя случайно воздушного шара?
      — Воздушного шара?
      — Да, я как раз шёл и думал: «Нет ли у Кристофера Робина случайно воздушного шара?» Мне было просто интересно.
      — Зачем тебе понадобился воздушный шар? Винни-Пух оглянулся и, убедившись, что никто не подслушивает, прижал лапу к губам и сказал страшным шёпотом:
      — Мёд.
      — Что-о?
      — Мёд! — повторил Пух.
      — Кто же это ходит за мёдом с воздушными шарами?
      — Я хожу! — сказал Пух.
      Ну, а как раз накануне Кристофер Робин был на вечере у своего друга Пятачка, и там всем гостям дарили воздушные шарики. Кристоферу Робину достался большущий зелёный шарик, а одному из Родных и Знакомых Кролика приготовили большой-пребольшой синий шар, но этот Родственник и Знакомый его не взял, потому что сам он был ещё такой маленький, что его не взяли в гости, поэтому Кристоферу Робину пришлось, так и быть, захватить с собой оба шара — и зелёный и синий.
      — Какой тебе больше нравится? — спросил Кристофер Робин.
      Пух обхватил голову лапами и задумался. Глубоко-глубоко.
      — Вот какая история, — сказал он. — Если хочешь достать мёд — главное дело в том, чтобы пчёлы тебя не заметили. И вот, значит, если шар будет зелёный, они могут подумать, что это листик, и не заметят тебя, а если шар будет синий, они могут подумать, что это просто кусочек неба, и тоже тебя не заметят. Весь вопрос — чему они скорее поверят?
      — А думаешь, они не заметят под шариком тебя?
      — Может, заметят, а может, и нет, — сказал Винни-Пух. — Разве знаешь, что пчёлам в голову придёт? — Он подумал минутку и добавил: — Я притворюсь, как будто я маленькая чёрная тучка. Тогда они не догадаются!
      — Тогда тебе лучше взять синий шарик, — сказал Кристофер Робин.
      И вопрос был решён.
      Друзья взяли с собой синий шар. Кристофер Робин, как всегда (просто на всякий случай), захватил своё ружьё, и оба отправились в поход.
 
 
      Винни-Пух первым делом подошёл к одной знакомой луже и как следует вывалялся в грязи, чтобы стать совсем-совсем чёрным, как настоящая тучка.
      Потом они стали надувать шар, держа его вдвоём за верёвочку. И когда шар раздулся так, что казалось, вот-вот лопнет, Кристофер Робин вдруг отпустил верёвочку, и Винни-Пух плавно взлетел в небо и остановился там — как раз напротив верхушки пчелиного дерева, только немного в стороне.
      — Ураааа! — закричал Кристофер Робин.
      — Что, здорово? — крикнул ему из поднебесья Винни-Пух. — Ну, на кого я похож?
      — На медведя, который летит на воздушном шаре!
      — А на маленькую чёрную тучку разве не похож? — тревожно спросил Пух.
      — Не очень.
      — Ну ладно, может быть, отсюда больше похоже. А потом, разве знаешь, что придёт пчёлам в голову!
      К сожалению, ветра не было, и Пух повис в воздухе совершенно неподвижно. Он мог чуять мёд, он мог видеть мёд, но достать мёд он, увы, никак не мог…
      — Кристофер Робин! — крикнул он шёпотом.
      — Чего?
      — По-моему, пчёлы что-то подозревают!
      — Что именно?
      — Не знаю я. Но только, по-моему, они ведут себя подозрительно!
      — Может, они думают, что ты хочешь утащить у них мёд?
      — Может, и так. Разве знаешь, что пчёлам в голову придёт!
      Вновь наступило долгое молчание. И опять послышался голос Пуха:
      — Кристофер Робин!
      — Что?
      — У тебя дома есть зонтик?
      — Кажется, есть.
      — Тогда я тебя прошу: принеси его сюда и ходи тут с ним взад и вперёд, а сам поглядывай всё время на меня и приговаривай: «Тц-тц-тц, похоже, что дождь собирается!» Я думаю, тогда пчёлы нам лучше поверят.
      Ну, Кристофер Робин, конечно, рассмеялся про себя и подумал: «Ах ты глупенький мишка!» — но вслух он этого не сказал, потому что очень любил Пуха.
      И он отправился домой за зонтиком.
      — Наконец-то! — крикнул Винни-Пух, как только Кристофер Робин вернулся. — А я уже начал беспокоиться. Я заметил, что пчёлы ведут себя совсем подозрительно!
      — Открыть зонтик или не надо?
      — Открыть, но только погоди минутку. Надо действовать наверняка. Самое главное — это обмануть пчелиную царицу. Тебе её оттуда видно?
      — Нет.
      — Жаль, жаль. Ну, тогда ты ходи с зонтиком и говори: «Тц-тц-тц, похоже, что дождь собирается», а я буду петь специальную Тучкину Песню — такую, какую, наверно, поют все тучки в небесах… Давай!
      Кристофер Робин принялся расхаживать взад и вперёд под деревом и говорить, что, кажется, дождик собирается, а Винни-Пух запел такую песню:
 
Я Тучка, Тучка, Тучка,
А вовсе не медведь.
Ах, как приятно Тучке
По небу лететь!
 
 
Ах, в синем-синем небе
Порядок и уют —
Поэтому все Тучки
Так весело поют!
 
      Но пчёлы, как ни странно, жужжали всё подозрительнее и подозрительнее.
 
 
      Многие из них даже вылетели из гнезда и стали летать вокруг Тучки, когда она запела второй куплет песни. А одна пчела вдруг на минутку присела на нос Тучки и сразу же снова взлетела.
      — Кристофер — ай! — Робин! — закричала Тучка.
      — Что?
      — Я думал, думал и наконец всё понял. Это неправильные пчёлы!
      — Да ну?
      — Совершенно неправильные! И они, наверно, делают неправильный мёд, правда?
      — Ну да?
      — Да. Так что мне, скорей всего, лучше спуститься вниз.
      — А как? — спросил Кристофер Робин.
      Об этом Винни-Пух как раз ещё и не подумал. Если он выпустит из лап верёвочку, он упадёт и опять бумкнет. Эта мысль ему не понравилась. Тогда он ещё как следует подумал и потом сказал:
      — Кристофер Робин, ты должен сбить шар из ружья. Ружьё у тебя с собой?
      — Понятно, с собой, — сказал Кристофер Робин. — Но если я выстрелю в шарик, он же испортится!
      — А если ты не выстрелишь, тогда испорчусь я, — сказал Пух.
      Конечно, тут Кристофер Робин сразу понял, как надо поступить. Он очень тщательно прицелился в шарик и выстрелил.
      — Ой-ой-ой! — вскрикнул Винни-Пух.
      — Разве я не попал? — спросил Кристофер Робин.
      — Не то, чтобы совсем не попал, — сказал Пух, — но только не попал в шарик!
      — Прости, пожалуйста, — сказал Кристофер Робин и выстрелил снова.
      На этот раз он не промахнулся. Воздух начал медленно выходить из шарика, и Винни-Пух плавно опустился на землю.
      Правда, лапки у него совсем одеревенели, оттого что ему пришлось столько времени висеть, держась за верёвочку. Целую неделю после этого происшествия он не мог ими пошевелить, и они так и торчали кверху. Если ему на нос садилась муха, ему приходилось сдувать её: «Пухх! Пуххх!»
      И может быть — хотя я в этом не уверен, — может быть, именно тогда-то его окончательно назвали Пухом.
 
       — Сказке конец? — спросил Кристофер Робин.
       — Конец этой сказке. А есть и другие.
       — Про Пуха и про меня?
       — И про Кролика, про Пятачка, и про всех остальных. Ты сам разве не помнишь?
       — Помнить-то я помню, но когда хочу вспомнить, то забываю…
       — Ну, например, однажды Пух и Пятачок решили поймать Слонопотама…
       — А поймали они его?
       — Нет.
       — Где им! Ведь Пух совсем глупенький. А я его поймал?
       — Ну, услышишь — узнаешь. Кристофер Робин кивнул.
       — Понимаешь, папа, я-то всё помню, а вот Пух забыл, и ему очень-очень интересно послушать опять. Ведь это будет настоящая сказка, а не просто так… воспоминание.
       — Вот и я так думаю.
        Кристофер Робин глубоко вздохнул, взял медвежонка за заднюю лапу и поплёлся к двери, волоча его за собой. У порога он обернулся и сказал:
       — Ты придёшь посмотреть, как я купаюсь?
       — Наверно, — сказал папа.
       — А ему не очень было больно, когда я попал в него из ружья?
       — Ни капельки, — сказал папа.
        Мальчик кивнул и вышел, и через минуту папа услышал, как Винни-Пух поднимается по лестнице: бум-бум-бум.
 

 
      Как- то днем, известный своим друзьям, а значит, теперь и вам, Винни-Пух (кстати, иногда для краткости его звали просто Пух) не спеша прогуливался по Лесу с довольно важным видом, ворча себе под нос новую песенку.
      Ему было чем гордиться — ведь эту песенку-ворчалку он сам сочинил только сегодня утром, занимаясь, как обычно, утренней гимнастикой перед зеркалом. Надо вам сказать, что Винни-Пух очень хотел похудеть и потому старательно занимался гимнастикой. Он поднимался на носки, вытягивался изо всех сил и в это время пел так:
      — Тара-тара-тара-ра!
      А потом, когда он наклонялся, стараясь дотянуться передними лапками до носков, он пел так:
      — Тара-тара-ой, караул, трам-пам-па!
      Ну, вот так и сочинилась песенка-ворчалка, и после завтрака Винни всё время повторял её про себя, всё ворчал и ворчал, пока не выучил её всю наизусть. Теперь он знал её всю от начала и до конца. Слова в этой Ворчалке были приблизительно такие:
 
Тара-тара-тара-ра!
Трам-пам-пам-тарарам-пам-па!
Тири-тири-тири-ри,
Трам-пам-пам-тиририм-пим-пи!
 
      И вот, ворча себе под нос эту Ворчалку и размышляя — а размышлял Винни-Пух о том, что было бы, если бы он, Винни, был не Винни-Пухом, а кем-нибудь совсем-совсем другим, — наш Винни незаметно дошёл до песчаного откоса, в котором была большая дыра.
      — Ага! — сказал Пух. (Трам-пам-пам-тарарам-пам-па!) — Если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, то дыра — это нора, а нора — это Кролик, а Кролик — это подходящая компания, а подходящая компания — это такая компания, где меня чем-нибудь угостят и с удовольствием послушают мою Ворчалку. И всё такое прочее!
      Тут он наклонился, сунул голову в нору и крикнул:
      — Эй! Кто-нибудь дома?
 
 
      Вместо ответа послышалась какая-то возня, а потом снова стало тихо.
      — Я спросил: «Эй! Кто-нибудь дома?» — повторил Пух громко-громко.
      — Нет! — ответил чей-то голос- И незачем так орать, — прибавил он, — я и в первый раз прекрасно тебя понял.
      — Простите! — сказал Винни-Пух. — А что, совсем-совсем никого нет дома?
      — Совсем-совсем никого! — отвечал голос. Тут Винни-Пух вытащил голову из норы и задумался.
      Он подумал так: «Не может быть, чтобы там совсем-совсем никого не было! Кто-то там всё-таки есть — ведь кто-нибудь должен же был сказать: «Совсем-совсем никого!»
      Поэтому снова наклонился, сунул голову в отверстие норы и сказал:
      — Слушай, Кролик, а это не ты?
      — Нет, не я! — сказал Кролик совершенно не своим голосом.
      — А разве это не твой голос?
      — По-моему, нет, — сказал Кролик. — По-моему, он совсем, ну ни капельки не похож! И не должен быть похож!
      — Вот как? — сказал Пух.
      Он снова вытащил голову наружу, ещё раз задумался, а потом опять сунул голову обратно и сказал:
      — Будьте так добры, скажите мне, пожалуйста, куда девался Кролик?
      — Он пошёл в гости к своему другу Винни-Пуху. Они знаешь какие с ним друзья!
      Тут Винни-Пух прямо охнул от удивления.
      — Так ведь это же я! — сказал он.
      — Что значит «я»? «Я» бывают разные!
      — Это «я» значит: это я, Винни-Пух!
      На этот раз удивился Кролик. Он удивился ещё больше Винни.
      — А ты в этом уверен? — спросил он.
      — Вполне, вполне уверен! — сказал Винни-Пух.
      — Ну хорошо, тогда входи!
      И Винни полез в нору. Он протискивался, протискивался, протискивался и наконец очутился там.
      — Ты был совершенно прав, — сказал Кролик, осмотрев его с головы до ног. — Это действительно ты! Здравствуй, очень рад тебя видеть!
      — А ты думал, кто это?
      — Ну, я думал, мало ли кто это может быть! Сам знаешь, тут, в Лесу, нельзя пускать в дом кого попало! Осторожность никогда не повредит. Ну ладно. А не пора ли чем-нибудь подкрепиться?
      Винни-Пух был всегда не прочь немного подкрепиться, в особенности часов в одиннадцать утра, потому что в это время завтрак уже давно окончился, а обед ещё и не думал начинаться. И, конечно, он страшно обрадовался, увидев, что Кролик достаёт чашки и тарелки. А когда Кролик спросил: «Тебе чего намазать — мёду или сгущённого молока?» — Пух пришёл в такой восторг, что выпалил: «И того, и другого!» Правда, спохватившись, он, чтобы не показаться очень жадным, поскорее добавил: «А хлеба можно совсем не давать!»
      И тут он замолчал и долго-долго ничего не говорил, потому что рот у него был ужасно занят.
      А спустя долгое время, мурлыкая что-то сладким-сладким голоском — голос у него стал прямо-таки медовый! — Пух встал из-за стола, от всей души пожал Кролику лапу и сказал, что ему пора идти.
 
 
      — Уже пора? — вежливо спросил Кролик. Нельзя ручаться, что он не подумал про себя:
      «Не очень-то вежливо уходить из гостей сразу, как только наелся». Но вслух он этого не сказал, потому что он был очень умный Кролик. Вслух он спросил:
      — Уже пора?
      — Ну, — замялся Винни-Пух, — я бы мог побыть ещё немного, если бы ты… если бы у тебя… — запинался он и при этом почему-то не сводил глаз с буфета.
      — По правде говоря, — сказал Кролик, — я сам собирался пойти погулять.
      — А-а, ну хорошо, тогда и я пойду. Всего хорошего.
      — Ну, всего хорошего, если ты больше ничего не хочешь.
      — А разве ещё что-нибудь есть? — с надеждой спросил Пух, снова оживляясь.
      Кролик заглянул во все кастрюли и банки и со вздохом сказал:
      — Увы, совсем ничего не осталось.
      — Я так и думал, — сочувственно сказал Пух, покачав головой. — Ну, до свиданья, мне пора идти.
      И он полез из норы. Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мочи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом…
      А потом Винни-Пух закричал:
      — Ай, спасите! Я лучше полезу назад! Ещё потом он закричал:
      — Ай, помогите! Нет, уж лучше вперёд!
      И наконец, он завопил отчаянным голосом:
      — Ай-ай-ай, спасите-помогите! Не могу ни взад ни вперёд!
      Тем временем Кролик, который, как мы помним, собирался пойти погулять, видя, что парадная дверь забита, выбежал наружу чёрным ходом и, обежав кругом, подошёл к Пуху.
      — Ты что — застрял? — спросил он.
      — Не-ет, я просто отдыхаю, — ответил Пух, стараясь говорить весёлым голосом. — Просто отдыхаю, думаю кой о чём и пою песенку…
      — Ну-ка, дай мне лапу, — строго сказал Кролик.
 
 
      Винни-Пух протянул ему лапу, и Кролик стал его тащить.
      Он тащил и тащил, он тянул и тянул, пока Винни не закричал:
      — Ой-ой-ой! Больно!
      — Теперь всё ясно, — сказал Кролик, — ты застрял.
      — Всё из-за того, — сердито сказал Пух, — что выход слишком узкий!
      — Нет, всё из-за того, что кто-то пожадничал! — строго сказал Кролик. — За столом мне всё время казалось, хотя из вежливости я этого не говорил, что кто-то слишком много ест! И я твёрдо знал, что этот «кто-то» не я! Делать нечего, придётся сбегать за Кристофером Робином.
      Кристофер Робин, друг Винни-Пуха и Кролика, жил, как вы помните, совсем в другом конце Леса. Но он сразу же прибежал на помощь и, когда увидел переднюю половину Винни-Пуха, сказал:
      «Ах ты глупенький мой мишка!!» — таким ласковым голосом, что у всех сразу стало легче на душе.
      — А я как раз начал думать, — сказал Винни, слегка хлюпая носом, — что вдруг бедному Кролику уже никогда-никогда не придётся ходить через парадную дверь… Я бы тогда очень-очень огорчился…
      — Я тоже, — сказал Кролик.
      — Не придётся ходить через парадную дверь? — переспросил Кристофер Робин. — Почему? Пожалуй, придётся…
      — Ну вот и хорошо, — сказал Кролик.
      — Пожалуй, придётся втолкнуть тебя в нору, если мы не сможем тебя вытащить, — закончил Кристофер Робин.
      Тут Кролик задумчиво почесал за ухом и сказал, что ведь если Винни-Пуха втолкнуть в нору, то он там останется насовсем. И что хотя он, Кролик, всегда безумно рад видеть Винни-Пуха, но всё-таки, что ни говори, одним полагается жить на земле, а другим под землёй, и…
      — По-твоему, я теперь никогда-никогда не выйду на волю? — спросил Винни-Пух жалобно.
      — По-моему, если ты уже наполовину вылез, жаль останавливаться на полпути, — сказал Кролик.
      Кристофер Робин кивнул головой.
      — Выход один, — сказал он, — нужно подождать, пока ты опять похудеешь.
      — А долго мне нужно худеть? — испуганно спросил Пух.
      — Да так, с недельку.
      — Ой, да не могу же я торчать тут целую неделю!
      — Торчать-то как раз ты отлично можешь, глупенький мой мишка. Вот вытащить тебя отсюда — это дело похитрее!
      — Не горюй, мы будем читать тебе вслух! — весело воскликнул Кролик. — Только бы снег не пошёл… Да, вот ещё что, — добавил он, — ты, дружок, занял у меня почти всю комнату… Можно, я буду вешать полотенца на твои задние ноги? А то они торчат там совершенно зря, а из них выйдет чудесная вешалка для полотенец!
      — Ой-ой-ой, целую неделю! — грустно сказал Пух. — А как же обедать?!
      — Обедать, мой дорогой, не придётся! — сказал Кристофер Робин. — Ведь ты должен скорей похудеть! Вот читать вслух — это мы тебе обещаем!
      Медвежонок хотел вздохнуть, но не смог — настолько крепко он застрял. Он уронил слезинку и сказал:
      — Ну, уж вы тогда хотя бы читайте мне какую-нибудь удобоваримую книгу, которая может поддержать и утешить несчастного медвежонка в безвыходном положении…
      И вот целую неделю Кристофер Робин читал вслух именно такую удобоваримую, то есть понятную и интересную, книжку возле Северного Края Пуха, а Кролик вешал выстиранное бельё на его Южный Край… и тем временем Пух становился всё тоньше, и тоньше, и тоньше.
      А когда неделя кончилась, Кристофер Робин сказал:
      — Пора!
      Он ухватился за передние лапы Пуха, Кролик ухватился за Кристофера Робина, а все Родные и Знакомые Кролика (их было ужасно много!) ухватились за Кролика и стали тащить изо всей мочи.
      И сперва Винни-Пух говорил одно слово:
      — Ой!
      А потом другое слово:
      — Ох!
      И вдруг — совсем-совсем вдруг — он сказал:
      — Хлоп! — точь-в-точь как говорит пробка, когда она вылетает из бутылки.
      Тут Кристофер Робин, и Кролик, и все Родные и Знакомые Кролика сразу полетели вверх тормашками!
      А на верху этой кучи очутился Винни-Пух — свободный!
      Винни-Пух важно кивнул своим друзьям в знак благодарности и с важным видом отправился гулять по Лесу, напевая свою песенку.
      А Кристофер Робин посмотрел ему вслед и ласково прошептал:
      — Ах ты глупенький мой мишка!
 

      Лучший друг Винни-Пуха, крошечный поросёнок, которого звали Пятачок, жил в большом-пребольшом доме, в большом-пребольшом дереве. Дерево стояло в самой середине Леса, дом был в самой середине дерева, а Пятачок жил в самой середине дома. А рядом с домом стоял столбик, на котором была прибита поломанная доска с надписью, и тот, кто умел немножко читать, мог прочесть:
 
        ПОСТОРОННИМ В.
 
      А больше никто ничего не мог прочесть, даже тот, кто умел читать совсем хорошо.
      Как- то Кристофер Робин спросил у Пятачка, что тут, на доске, написано. Пятачок сразу же сказал, что тут написано имя его дедушки и что эта доска с надписью — их фамильная реликвия, то есть семейная драгоценность.