Глава 10,

в которой Кристофер Робин устраивает Праздничный обед в честь Винни-Пуха, а мы прощаемся

Вскоре над Лесом вновь засияло солнце, принеся с собой благоухание мая. Все лесные ручейки весело журчали, вернувшись в свои русла, вода дремала в маленьких озёрцах, вспоминая великие дела, которые совершила не так уж и давно. В тишине и спокойствии Леса кукушка пробовала свой голос, прислушивалась к себе и старалась понять, нравится ей то, что она слышит или нет. Лесные голуби о чём-то жаловались друг другу, жаловались лениво, как бы говоря, что кто-то, конечно, виноват, но особой беды в том нет. Так вот в такой день Кристофер Робин по-особенному свистнул, как умел свистеть только он, и из Столетнего Леса прилетела Сова, узнать, что ему нужно.

– Сова, я хочу собрать гостей, – поделился с ней своими планами Кристофер Робин.

– Ты, значит, хочешь собрать гостей, – кивнула Сова.

– Я собираюсь устроить Праздничный обед в честь подвигов, которые совершил Пух, чтоб спасти Хрюку от потопа.

– Ага, вот, значит, по какому поводу, – кивнула Сова.

– Да, и я попрошу тебя как можно скорее сообщить об этом Пуху и всем остальным, потому что обед состоится завтра.

– Разумеется, состоится, отчего ему не состояться? – кивнула Сова.

– Так ты им всем скажешь?

Сова попыталась придумать какой-нибудь мудрый ответ, но не смогла, а потому отправилась выполнять поручение. Как и просил Кристофер Робин, сначала она полетела к Пуху.

– Пух, – сообщила она ему, – Кристофер Робин устраивает Праздничный обед.

– Вот здорово! – воскликнул Пух, а потом спросил, чувствуя, что Сова ждёт от него ещё каких-то слов. – А там будут маленькие такие пирожные с розовой глазурью?

Обсуждать маленькие пирожные с розовой глазурью Сова сочла ниже своего достоинства, поэтому в точности передала Пуху всё, что просил сказать Кристофер Робин, и полетела к Иа.

– Обед в мою честь? – повторил Пух, оставшись один. – Потрясающе!

И начал гадать, узнают ли другие, что их приглашают на особенный, Пуховый обед, и рассказал ли им Кристофер Робин о «Плывучем медведе», «Мудрости Пуха» и всех прочих великолепных кораблях, которые он изобрёл и на которых плавал. А потом ему в голову пришла новая мысль: как же будет ужасно, если все об этом позабыли и на обеде никто не будет знать, по какому случаю они собрались за праздничным столом. И чем дольше он об этом думал, тем больше путаницы прибавлялось у него в голове. В его мысли начали вплетаться чьи-то чужие голоса, и вскоре этот самый обед представился ему сном, в котором всё шло шиворот-навыворот. А потом сон сам собой начал складываться в песенку, и вот что из этого вышло:

А пока всё это происходило в голове Пуха, Сова разговаривала с Иа.

– Иа, – начала она, – Кристофер Робин устраивает праздничный обед.

– Очень интересно, – отозвался Иа. – Полагаю, они пришлют мне объедки, на которых сначала потопчутся. Какие все они добрые и заботливые! А если и не очень, то стоит ли об этом упоминать.

– Приглашение послано и тебе.

– И на что оно похоже?

– Обычное приглашение.

– Да, я тебя понял. Кто его выбросил?

– Приглашение – это не объедки, его на помойку не выбрасывают. Приглашение посылают, когда хотят кого-то куда-то пригласить. Тебя вот приглашают на праздничный обед. Завтра.

Иа медленно покачал головой.

– Ты, наверное, перепутала меня с Хрюкой. Маленький такой зверушка с оттопыренными ушками. Это Хрюка. Я ему передам.

– Нет, нет! – Сова начала злиться. – Приглашение послано именно тебе.

– Ты уверена?

– Разумеется, уверена. Кристофер Робин сказал: «Передай приглашение всем! Всем до единого!»

– Всем, кроме Иа?

– Всем до единого, – раздражённо повторила Сова.

– Ага! – кивнул Иа. – Это, несомненно, ошибка, но я, однако, приду. Только, если вдруг пойдёт дождь и всё испортит, я не виноват.

Но дождь не пошёл. Кристофер Робин соорудил стол из длинных досок, и все уселись за него. Кристофер Робин сел во главе стола, а на другом его конце, напротив себя, посадил Пуха. Между ними по одну руку Кристофера Робина расположились Сова и Иа, а по другую – Кролик, Ру и Кенга. А все друзья и родичи Кролика рассыпались по траве и замерли в ожидании того, что кто-то с ними заговорит, или что-то им бросит, или хотя бы спросит, который час.

Для Крошки Ру это был первый Праздничный обед, поэтому он очень волновался. И начал говорить, как только все уселись за стол.

– Привет, Пух! – пискнул он.

– Привет, Ру! – ответил ему Пух.

Ру всё подпрыгивал и подпрыгивал на своём сидении, а потом повернулся к Хрюке.

– Привет, Хрюка! – пискнул он.

Поросёнок помахал ему лапкой, потому как битком набил рот и не мог произнести ни слова.

– Привет, Иа! – не унимался Крошка Ру.

Иа мрачно ему кивнул.

– Скоро пойдёт дождь, будь уверен, пойдёт.

Ру поднял голову, убедился, что никакого дождя нет и в помине, а если он и пойдёт, то не скоро, и поздоровался с Совой: «Привет, Сова»! Сова добродушно ответила ему: «Привет, мой маленький юный дружок», – и продолжила рассказывать Кристоферу Робину о несчастном случае, который едва не произошёл с одной её подругой. А Кенга сказала Ру: «Сперва выпей молоко, дорогой, поговоришь потом». Ру, который как раз пил молоко, попытался доказать, что он может и пить молоко, и говорить одновременно… в результате его долго хлопали по спине и вытирали.

Когда же они почти всё съели, Кристофер Робин постучал ложкой по столу, все разом перестали говорить и затихли, за исключением Крошки Ру, на которого напал приступ икоты. Но он пытался представить всё так, будто икал кто-то из многочисленных родичей Кролика.

– Этот обед, – в наступившей тишине торжественно заговорил Кристофер Робин, – устроен в честь одного из нас. Все мы знаем, кто он. Это его Праздничный обед, потому что он заслужил его своими делами, и я приготовил ему подарок. Вот он! – потом он пошарил вокруг себя руками и прошептал. – Где же он?

И пока Кристофер Робин искал внезапно пропавший подарок, Иа важно откашлялся и произнёс речь.

– Друзья, включая и всех прочих, – начал он. – Мне очень приятно, во всяком случае, до сего момента было очень приятно, лицезреть вас всех на моём праздничном обеде. Сделанное мною – пустяк. Любой из вас, за исключением Кролика, Совы и Кенги, на моём месте поступил бы точно так же. Да, и Пуха. Мои слова, разумеется, не относятся к Хрюке и Ру, потому что они слишком маленькие. Любой из вас поступил бы точно также. Но так уж получилось, что это сделал я. Нет нужды упоминать, что содеянное мною и то, что ищет сейчас Кристофер Робин, никоим образом не связаны между собой… – тут Иа поднял переднюю ногу, приставил копыто к пасти и громко прошептал. – Поищи под столом… Итак, я совершил этот поступок, потому что убеждён: если мы можем чем-то помочь, надо помогать. Я чувствую, мы все должны…

Ру громко икнул.

– Ру, дорогой, – мягко упрекнула его Кенга.

– Разве икал я? – с удивлением спросил Ру.

– О чём это говорит Иа? – шепнул Хрюка Пуху.

– Не знаю, – по голосу чувствовалось, что Пух обижен.

– Я думал, обед устроили в твою честь.

– Совсем недавно я тоже так думал, но теперь выходит, что нет.

– Я бы предпочёл, чтобы мы собрались ради тебя.

– Я тоже.

Крошка Ру опять громко икнул.

– КАК… Я… УЖЕ… ГОВОРИЛ, – громко и строго продолжил Иа, – когда меня перебили эти неуместные громкие звуки, я чувствовал, что…

– Вот он! – радостно воскликнул Кристофер Робин. – Передайте его глупышу Пуху. Это ему!

– Подарок Пуху? – переспросил Иа.

– Ну конечно. Он же лучший в мире медведь.

– Мне следовало заранее знать об этом, – вздохнул Иа. – В конце концов, грех жаловаться. У меня есть друзья. Только вчера кто-то разговаривал со мной. А на прошлой неделе или неделей раньше Кролик наткнулся на меня и сказал: «Тьфу ты, опять он!» Это и есть дружеское общение. Вокруг меня что-то да происходит.

Но никто не слушал его, потому что все говорили: «Что это, Пух?» или «Я знаю, что это» или «Нет, ты не знаешь», – и многое другое, что принято говорить в подобных случаях. И, разумеется, Пух открывал подарок очень-очень быстро, насколько возможно быстро открыть подарок, не разрезая верёвочки, потому что никогда не знаешь, когда может пригодиться в хозяйстве целая верёвочка. Наконец, Пух снял с подарка бумагу.

А когда увидел, что под ней скрывалось, чуть не свалился со стула, так ему понравился подарок. Он получил специальный карандашный пенал. И лежали в пенале карандаши, с буквой «В», сокращённо от Винни, буквами «НВ», сокращённо от Неустрашимого Винни, и буквами «ВВ», сокращённо от Винни-Выдумщика. А ещё были в пенале ножик для заточки карандашей, и ластик, чтобы стирать написанное, и линейка, чтобы чертить дорожки, по которым будут гулять слова, и дюймовая шкала на линейке, на случай, если кому-то захочется замерить расстояние в дюймах, и карандаши с синими, красными и зелёными грифелями, чтобы писать или рисовать ими что-то совсем особенное – синим, красным или зелёным цветом.

И каждая из этих удивительных вещей лежала в своём отделении, и закрывался пенал с громким щелчком, который сообщал хозяину, что пенал закрыт. И все эти сокровища теперь принадлежали Пуху.

– Вот здорово! – обрадовался Пух.

– Как здорово, Пух! – воскликнули все, за исключением Иа.

– Спасибо! – поблагодарил Кристофера Робина Пух.

А Иа бубнил себе под нос: «Кому нужна вся эта писанина? Карандаши и всё прочее. Раздули из мухи слона, вот что я думаю, если вас интересует моё мнение. Пустяковина. Никому не нужная вещь».

После обеда, когда все распрощались и поблагодарили Кристофера Робина, Пух и Хрюка задумчиво шли рядом, освещённые золотистым сиянием заходящего солнца. Они долго молчали, пока, наконец, Хрюка не спросил Пуха: «Пух, что ты первым делом говоришь, когда просыпаешься утром?»

– Что у нас на завтрак, – без запинки ответил Пух. – А что говоришь ты, Хрюка?

– Я говорю, а что интересного ждёт меня сегодня?

Пух кивнул, а после недолгого раздумья заметил: «Это ведь одно и то же».

– И что же произошло? – спросил Кристофер Робин.

– Когда?

– На следующее утро.

– Я не знаю.

– Может, что-нибудь придумаешь, а потом расскажешь мне и Пуху?

– Ну, раз тебе хочется…

– Пух очень хочет услышать, – ответил Кристофер Робин.

Он глубоко вздохнул, подхватил своего медвежонка за заднюю лапу и направился к двери, таща за собой Винни-Пуха. У самой двери остановился, повернулся ко мне и спросил: «Придёшь посмотреть, как я умываюсь?»

– Скорее всего.

– А пенал Пуха лучше моего?

– Они одинаковые, – ответил я.

Кристофер Робин кивнул и вышел… а вскоре я услышал, как Винни-Пух… бум-бум-бум … поднимается по лестнице следом за ним.

Дом на пуховой опушке

Глава 1,

в которой Иа строят дом на Пуховой Опушке

Однажды, когда делать Пуху было совершенно нечего, кроме как думать, (а ведь надо бы что-нибудь и делать), он направился к домику Хрюки, посмотреть, чем тот занят. Пока он топал по белой лесной тропе, снег всё шёл и шёл, и Пух нисколько не сомневался, что Хрюка дома, греет задние копытца перед камином. Но, к своему изумлению, нашёл дверь открытой, а внутри не обнаружилось и следа Хрюки.

– Он тоже гуляет, – пришёл к грустному выводу Пух. – В этом-то всё и дело. В доме его нет. И мне придётся продолжать прогулку одному. Беда да и только!

Потом он решил, что прежде, чем уходить, надо громко постучать в дверь… так, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что Хрюки нет. Ожидая, ответит Хрюка на стук или нет, Пух подпрыгивал, чтобы согреться, и тут в ему в голову неожиданно пришла бубнилка, по его разумению, Хорошая Бубнилка, какую не стыдно пробубнить друзьям.

Чем дольше снег идёт,

(Трам-пам!)

Чем больше он метёт,

(Трам-пам!)

Чем всё вокруг белей,

(Трам-пам!)

Тем всё мне холодней!

Продрог я и озяб,

(Прыг-скок!)

Совсем не чую лап!

(Прыг-скок!)

На месте не стою,

(Прыг-скок!)

Танцую и пою!

– Если я и должен что-то сделать, – сказал себе Винни-Пух, – так лучшего дела просто не найти. Сейчас вернусь домой, посмотрю, который час, и, возможно, повяжу на шею шарф, пойду к Иа и спою ему мою новую песенку.

И он поспешил к себе домой. По пути Пух не мог думать ни о чём другом, кроме как о бубнилке, которой хотел порадовать Иа, поэтому несказанно удивился, когда вдруг увидел Хрюку, рассевшегося в его любимом кресле. Остановился на пороге и начал чесать в затылке, гадая, а в чей же дом он пришёл.

– Привет, Хрюка, – поздоровался Пух. – Я думал, ты гуляешь.

– Нет, – возразил Хрюка, – это ты гулял, Пух.

– Похоже на то, – кивнул Пух. – Я знал, что один из нас гуляет.

Он посмотрел на часы, которые показывали без пяти одиннадцать – с тех самых пор, как остановились несколько недель тому назад.

– Надо же, почти одиннадцать, – радостно воскликнул Пух. – Самое время чего-нибудь перехватить, – и он полез в буфет. – А потом, Хрюка, мы пойдём с тобой погулять и споём мою песенку Иа.

– Какую песенку, Пух?

– Ту самую, что мы собираемся спеть Иа, – объяснил Пух.

Часы всё показывали без пяти одиннадцать, когда полчаса спустя Пух и Хрюка отправились в путь. Ветер стих, и снежинки, которым надоело гоняться друг за другом, медленно планировали вниз, пока не находили место для посадки. Иногда они садились на нос Пуха, иногда – нет, и вскоре на шее маленького Хрюки появился белый шарфик, а ещё больше снега скопилось у него за ушами.

– Пух, – вкрадчиво начал он, потому что не хотел, чтоб Пух подумал, будто бы он сдаётся, – мне тут в голову пришла одна мысль. Почему бы нам не пойти сейчас домой и не порепетировать твою песенку? А Иа мы сможет спеть её завтра… или в какой-то другой день, когда встретим его.

– Это очень хорошая идея, Хрюка, – кивнул Пух. – Мы начнём репетировать прямо сейчас, на ходу. Дома репетировать проку нет, потому что это Особая Песенка Для Прогулок, которую нужно петь под снегом.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил Хрюка.

– Ты сам поймёшь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: «Чем дольше снег идёт, трам-пам…»

– Трам что? – переспросил Хрюка.

– «Пам», – ответил Пух. – Очень хорошо бубнится, знаешь ли. «Чем больше он метёт, трам пам, чем всё…»

– Вроде бы ты пел не о снеге.

– О снеге я пел раньше.

– До «трам-пам»?

– До другого «трам-пам», – пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. – Я сейчас спою её полностью, и тебе всё станет ясно.

Чем дольше

СНЕГ ИДЁТ-трам-пам,

Чем больше

ОН МЕТЁТ-трам-пам,

Чем всё

ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам,

Тем мне

ВСЁ ХОЛОДНЕЙ!

Продрог я и

ОЗЯБ-прыг-скок,

Совсем не чую

Лап-прыг-скок!

На месте не

СТОЮ-прыг-скок!

Танцую

И ПОЮ!

Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: «Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах».

К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причём Хрюка пел «трам-пам», а Пух – всё остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.

– Я всё думаю, и думаю я вот о чём. Думаю я об Иа.

– А чего думать об Иа?

– Дело в том, что бедному Иа негде жить.

– Действительно, негде, – согласился Хрюка.

– У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.

– Прекрасная идея! – оживился Хрюка. – А где мы его построим?

– Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает её от ветра, потому что именно здесь я всё это придумал. А опушку мы назовём Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!

– По ту сторону рощи этих самых палок полно! – радостно воскликнул Хрюка. – Я видел. Их там великое множество. И все сложены!

– Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.

И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.

* * *

Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошёл с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.

– Привет, Иа, – поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. – Как поживаешь?

– Снег всё валит и валит, – мрачно ответствовал Иа.

– Вижу.

– И подморозило.

– Неужели?

– Да, – кивнул Иа. – Однако, – голос у него стал чуть бодрее, – землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.

– Что случилось, Иа?

– Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.

– Какого дома?

– Просто дома.

– И кто там живёт?

– Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело… у каждого есть дом.

– Но, Иа, я не знал… я всегда думал…

– Не знаю, о чём думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моём поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чём я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, – продолжил Иа громким шёпотом, – пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.

– Бедный Иа!

– Вот я и сказал себе: «Обитатели Леса будут жалеть, если я замёрзну». Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать ещё недель шесть или около того, до них, пожалуй, всё же дойдёт: «А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи». Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.

– Бедный Иа! – повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.

– Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты – другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.

– Правда? Как интересно!

– Интересно, между прочим, совсем другое, – как всегда меланхолично продолжил Иа. – Когда я утром ушёл, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но, тем не менее, у меня возникли вопросы.

Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.

– Пойдём и посмотрим, что там у тебя происходит, – сказал он Иа.

– Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остаётся палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и…

– Пошли, – махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.

– Вот, – показал Иа. – И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери – не хочу. Так что жаловаться не на что.

Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.