Глава 10,

в которой Кристофер Робин и Винни-Пух приходят в Зачарованное Место, где мы их и оставляем

Кристофер Робин уезжал. Никто не знал, почему он уезжает; никто не знал, куда; боле того, никто понятия не имел, с чего это они вообще взяли, что Кристофер Робин уезжает. Но каким-то образом все обитатели Леса почувствовали, что так будет. Даже Очень Маленький Жучок, правда, все звали его Малявка, из друзей и родичей Кролика, который думал, что однажды видал ногу Кристофера Робина, хотя полной уверенности в этом у него не было и он мог принять за ногу что-то другое, так вот, даже этот Малявка говорил себе, что теперь всё переменится; а Рано и Поздно, двое других друзей и родичей Кролика, при встрече спрашивали друг друга: «Ну что, Рано»? и «Ну что, Поздно?», такими убитыми голосами, что никакого ответа не требовалось вовсе.

И вот однажды Кролик почувствовал, что ждать дольше он просто не в силах, и написал следующее Объявление:

«Извищаю всем аб общим сабрании у дома на Пуховой апушке для принятия Риззалюции теми кто астаеца. Подпись – Кролик».

Ему пришлось переписать объявление два или три раза, прежде чем слово «риззалюция» обрело тот вид, в каком Кролик и хотел его видеть, а поставив точку, он обежал всех и каждому зачитал объявление. Прийти пообещали все.

– Ну и ну, – проворчал Иа, увидев собирающуюся у его дома толпу. – Меня тоже пригласили?

– На Иа внимания не обращай, – прошептал Кролик Пуху. – Я ещё рано утром обо всём его предупредил.

– Мы все знаем, для чего собрались, – продолжил он уже громким голосом, – но я попросил моего друга Иа…

– Это про меня, – перебил его ослик. – Великолепно.

– Я попросил его зачитать Риззалюцию, – Кролик сел. – Давай, Иа.

– А вот понукать меня не надо, – Иа медленно поднялся. – Обойдёмся без давай, – он достал из-за уха листок бумаги, развернул его. – Никто об этом ничего не знает. Для вас это будет сюрприз, – он с важным видом откашлялся.

– Исходя из вышесказанного и так далее, прежде чем я начну, а вернее, прежде чем я закончу, я хочу прочесть вам стихотворение. До настоящего времени… до настоящего времени… вы понимаете, что означает это выражение – «до сих пор». Вот я и говорю: до настоящего времени стихи в Лесу писал исключительно Винни-Пух, медвежонок С Приятными Манерами, но Очень Слабеньким Умишком. Если у Крошки Ру отберут леденец на палочке и разбудят Сову, мы все сможем насладиться моим сочинением. Я назвал его – ПОЭМА.

Вот она:

– Если кто-то хочет поаплодировать, – добавил Иа после короткой паузы, – то сейчас самое время.

Все дружно захлопали.

– Спасибо, – поблагодарил слушателей Иа. – Я не ожидал такого успеха, мне приятна ваша высокая оценка моих скромных заслуг, хотя вы могли бы похлопать чуть подольше.

– Твои стихи гораздо лучше моих, – в голосе Пуха слышалось искреннее восхищение.

– Так и замышлялось, – без ложной скромности пояснил Иа.

– Риззолюция, – напомнил Кролик, – это то, что мы все должны подписать, а потом отдать Кристоферу Робину.

Все и подписали: ПуХ. ХРЮКА, СА-ВА, ИА, КРОЛИК, КЕНГА. Тигер и Крошка Ру вместо подписи поставили по кляксе, причём Ру свою ещё и размазал. А потом все вместе они понесли Риззолюцию к дому Кристофера Робина.

– Всем привет, – поздоровался Кристофер Робин. – Привет, Пух.

– Привет, – хором ответили гости Кристоферу Робину и все сразу загрустили, потому что на самом деле они прощались, а никому не хотелось даже думать о том, что наступил час расставания. Они стояли, переминаясь с лапки на лапку, каждый надеялся, что первым заговорит кто-то другой, сосед пихал соседа в бок, шепча: «Давай», – и в конце концов вперёд вытолкнули Иа, а остальные сгрудились позади.

– Что скажешь, Иа? – спросил Кристофер Робин.

Иа взмахнул хвостом, чтобы собраться с духом, и начал.

– Кристофер Робин, мы пришли, чтобы сказать… чтобы вручить тебе… это называется… сочинённое… но мы все… потому что мы слышали, я хочу сказать, мы все знаем… дело в том… видишь ли… в общем, чтобы обойтись без лишних слов, держи, – Иа вручил Кристоферу Робину листок и сердито обернулся. – Ну до чего же тесно в этом Лесу. Шагу нельзя ступить, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Вечно вы сбиваетесь в толпу, и там, где не следует. Разве вы не видите, что Кристофер Робин хочет побыть один? Я ухожу, – и Иа ускакал прочь.

Не очень-то понимая, почему они это делают, остальные тоже начали расходиться, и когда Кристофер Робин, дочитав ПОЭМУ, поднял голову, чтобы сказать: «Спасибо», – рядом с ним остался один Пух.

– Приятно, когда тебе пишут такие стихи, – Кристофер Робин сложил листок, сунул в карман. – Пошли, Пух, – и зашагал по тропе.

– А куда мы идём? – Пух поспешил за ним, гадая, отправились ли они в очередную Иксшпедицию или их ждёт какое-то иное приключение.

– Никуда, – ответил Кристофер Робин.

Так они и шли, а когда малая часть пути осталась позади, Кристофер Робин спросил: «Пух, а какое у тебя самое любимое дело на свете?

– Я, конечно, больше всего люблю… – уверенно начал Пух, но замолчал и призадумался. Потому как Лопать Мёд – занятие очень даже приятное, но ещё более сладостны те мгновения, когда мёд уже на столе, а ты ещё не принялся за еду. Только Пух не знал, как называется чувство, которое охватывало его в этот очень короткий промежуток времени. А ещё он подумал, что чудо как хороша компания Кристофера Робина; да и побыть с Хрюкой очень даже неплохо; а когда он всё это обдумал, то сказал. – Моё самое любимое на свете дело – прийти с Хрюкой к тебе в гости и услышать: «Как насчёт того, чтобы что-нибудь перекусить?» – на что я мог бы ответить: «Я с удовольствием что-нибудь съем, а ты, Хрюка?» И чтоб вокруг пели птицы и день был самый что ни на есть подходящий для сочинения бубнилок.

– Всё это, конечно, здорово, – согласился Кристофер Робин, – но больше всего я люблю ничегонеделание.

– А что это такое, ничегонеделание? – спросил Винни-Пух после долгого раздумья.

– Такое занятие. Только собираешься этим заняться, а тут тебя и спрашивают: «Что ты собираешься делать, Кристофер Робин?» – а ты отвечаешь: «Ничего», – и потом ничего не делаешь.

– Понятно, – не слишком уверенно ответил Винни-Пух.

– Вот сейчас, к примеру, мы этим и занимаемся.

– Понятно, – повторил медвежонок.

– Идёшь, куда глаза глядят, прислушиваешься ко всему, что не можешь услышать, и ни о чём не волнуешься.

– Ага! – воскликнул Пух.

Так они и шагали, думая о Том и о Сём, и в конце концов добрались до Зачарованного Места в самой высокой части Леса, которое называлось Каюта Галиона. А вкруг Каюты, как бы ограждая её от остального мира, росли более шестидесяти деревьев. Кристофер Робин точно знал, что место это зачарованное, потому что никто не мог сосчитать, сколько же этих деревьев, то ли шестьдесят три, то ли шестьдесят четыре. Даже если, сосчитав дерево, завязывать на стволе нитку. И растительность в этом зачарованном месте была не такая, как в остальном Лесу. Ни тебе папоротников, ни утесника, ни вереска, только низкая, мягкая, зелёненькая травка. Единственное место в Лесу, где можно было спокойно сесть на землю, не опасаясь, что через секунду придётся вскакивать и искать, куда бы пересесть. Сидя на травке, они могли видеть весь мир, до самого горизонта, где земля сходится с небом, и весь этот мир был с ними, в Каюте Галиона.

И тут Кристофер Робин начал рассказывать Пуху о всяком и разном: о людях, которых звали королями и королевами, о каких-то чиновниках, о каком-то месте, которое зовётся Европа, об острове посреди моря, к которому не приплывают корабли, о том, как сделать насос (если возникнет такая необходимость), о том, как посвящают в рыцари, о том, что привозят из Бразилии. И Пух, прислонившись спиной к стволу одного из растущих вокруг Каюты деревьев, сложив лапки на животе, то и дело восклицал «Ой!» и «А я и не знал!», и думал о том, как это прекрасно, когда в друзьях у тебя Умный Человек, который может рассказать тебе столько интересного. Наконец, Кристофер Робин выложил всё, что знал, и умолк. Теперь он сидел, оглядывая окружающий мир, мечтая о том, чтобы так было всегда.

Но Пух продолжал думать об услышанном и, нарушил тишину, спросив Кристофера Робина: «Так ты говоришь, это ими быть очень хорошо?»

– Что? – переспросил Кристофер Робин, который вслушивался в звуки Леса.

– Я про тех, кто на лошадях, – пояснил Пух.

– О рыцарях?

– Наверное. Я вот подумал, эти… как их там… они такие же великие, как короли, чиновники и все прочие, о ком ты рассказывал?

– Рыцари-то? Не столь великие, как короли, – ответил Кристофер Робин, а потом быстро добавил, заметив разочарование Пуха, – Но, уж конечно, они куда величественнее чиновников.

– А может медведь стать одним из них?

– Разумеется, может! – воскликнул Кристофер Робин. – Сейчас ты станешь у меня рыцарем, – он взял палку, коснулся плеча Пуха и торжественно объявил.

– Встань, сэр Винни де Пух, вернейший из моих рыцарей.

Винни-Пух поднялся, снова сел, сказав: «Спасибо» – как не поблагодарить того, кто только что посвятил тебя в рыцари, и вновь ушёл в свои мысли. На этот раз ему пригрезилось, что он, сэр Насос, сэр Бразилия и чиновники живут все вместе, а ещё при них имеется лошадь, и все они верные рыцари (кроме чиновников, которые приглядывали за лошадью) доброго короля Кристофера Робина… но тут он замотал головой и сказал себе: «Что-то я опять всё перепутал». А потом Пух начал думать о том, что сможет рассказать ему Кристофер Робин, когда вернётся из тех мест, куда собрался уезжать, и как будет сложно Мишке со Слабеньким Умишкой понять всё то, о чём будет говорить Кристофер Робин. «И, может статься, – печально вздохнул Винни-Пух, – что Кристофер Робин вообще ничего не будет мне рассказывать». Неужели, спросил он себя, если ты – Верный Рыцарь, значит, ты остаёшься верным, даже если тебе уже ничего не рассказывают?

А потом Кристофер Робин, который всё всматривался в окружающий мир, подтянув колени к груди и положив на них подбородок, неожиданно позвал медвежонка: «Пух!»

– Что? – откликнулся Винни-Пух.

– Когда я… когда… Пух!

– Что, Кристофер Робин?

– Ничегонеделанием мне больше заниматься не дадут.

– Никогда?

– Разве что чуть-чуть. Там такого не разрешают.

Пух ждал продолжения, но мальчик молчал, и медвежонок попытался прийти ему на помощь.

– Ты хотел мне что-то сказать, Кристофер Робин?

– Пух, когда я… когда я буду заниматься делами, ты сможешь иногда проходить сюда?

– Один?

– Да.

– А ты тоже будешь здесь?

– Да, Пух, буду, честное слово. Обещаю тебе.

– Это хорошо.

– Пух, пообещай, что не забудешь меня. Никогда. Будешь помнить, даже когда мне исполнится сто лет.

Пух задумался.

– А сколько тогда будет мне?

– Девяносто девять.

Пух кивнул.

– Обещаю.

Всё ещё оглядывая окружающий мир, Кристофер Робин рукой нащупал лапку Винни-Пуха.

– Пух, – с жаром воскликнул мальчик, – если я… если я стану не таким, как… – он замолчал, глубоко вдохнул, заговорил вновь. – Пух, что бы ни случилось, ты поймёшь, не так ли?

– Пойму что?

– Да ничего, – Кристофер Робин рассмеялся и вскочил. – Пошли!

– Куда? – спросил Винни-Пух.

– Куда глаза глядят, – ответил Кристофер Робин.

Они ушли вместе. Но куда бы они ни приходили, что бы ни случалось с ними по пути, в самой высокой части Леса всегда остаётся Зачарованное Место, где играют маленький мальчик и его плюшевый медвежонок.