- Теперь, отец, - сказала Гиацинта, после того как король переоделся и подкрепился, - ты должен мне все рассказать. Даже не верится, что все кончилось.
      - Да, да, - ответил Веселунг, - все кончилось. Я думаю, с этой стороны нам больше ничего не угрожает.
      - Скажи, король Бародии принес извинения?
      - Он сделал больше - он отрекся.
      - Почему?
      - Потому что... - Веселунг вовремя спохватился. - Ну, потому что я собственноручно нанес ему смертельный удар.
      - О, отец, как это жестоко!
      - Не думаю, что он сильно пострадал, дорогая. Скорее это был удар по его чувствам. Смотри, что я тебе привез.
      Он вынул из кармана маленький сверток.
      - О, как интересно! Что это?
      Король развернул пергаментную бумагу и извлек пару рыжих бакенбардов, аккуратно перевязанных голубой ленточкой.
      - Отец!
      Он взял в руки один из них и предъявил Гиацинте.
      - Смотри, вот в это место угодила стрела Генри Малоноса. Между прочим, добавил он, - Генри женился и остался в Бародии. Удивительно, как после войны мысли человека принимают матримониальное направление. - Он выжидательно помолчал и покосился на дочь, но она все еще была поглощена бакенбардами.
      - Что мне с ними делать? Не могу же я посадить их в саду.
      - Я думаю, их можно прикрепить к флагштоку, как мы это сделали в Бародии.
      - Мне кажется, это будет не очень-то благородным жестом теперь, когда бедняга умер.
      Веселунг оглянулся, чтобы удостовериться, что в зале нет лишних ушей.
      - Ты умеешь хранить тайны? - спросил он многозначительно.
      - Конечно, - сказала Гиацинта, сразу же решив, что она поделится секретом только с Лионелем.
      - Тогда слушай.
      Он рассказал ей о тайной вылазке в неприятельский лагерь в палатку короля Бародии, о письме короля Бародии. Он рассказал все, что он говорил и делал и что делали и говорили все остальные, и его мальчишеское удовольствие было столь явно и столь невинно, что даже посторонний проникся бы к нему искренней симпатией.
      А Гиацинте он казался самым милым из отцов и самым замечательным из королей.
      Но мало-помалу дошла очередь и до того, о чем говорил Лионель.
      - А теперь, - попросил Веселунг, - расскажи, что вы все тут поделывали без меня?
      Он ждал, гадая, понимает ли Гиацинта, что "все" означает, в основном, графиню.
      Гиацинта подвинула кресло и села рядом с ним.
      - Отец, - сказала она, погладив его по руке, - у меня действительно есть новости.
      - Ничего о гра... ничего серьезного, я надеюсь? - с тревогой проговорил Веселунг.
      - Это довольно серьезно, но довольно мило. Отец, дорогой, ты не возражаешь, если я выйду замуж?
      - Девочка моя, как же я могу возражать? Дай подумать, - ведь недавно ко мне обращались не то шесть, не то семь принцев. Я послал их пока совершать разные подвиги. Но, пожалуй, они уже должны были бы вернуться. Тебе о них ничего не известно?
      - Нет, отец, - Гиацинта едва заметно улыбнулась.
      - Ну, значит, им не повезло. Ничего страшного, дорогая, мы с легкостью раздобудем новых претендентов. На самом деле я совсем недавно об этом думал. Надо устроить небольшое состязание и сообщить о нем в соседние страны. Недостатка в кандидатах не будет. Интересно, этот семиголовый бык... Он, правда, староват, но на последнего принца его хватило. Мы могли бы...
      - Мне не нужны никакие претенденты, - мягко возразила Гиацинта. - Один уже есть.
      - Моя дорогая, вот это действительно сюрприз! Расскажи все по порядку. Какой подвиг он совершил?
      Гиацинта знала, что без этого вопроса не обойдется. В наше время ее бы спросили: "Какой у него годовой доход?" Должен же мужчина как-то продемонстрировать, чего он стоит.
      - Пока никакого. Он только что приехал. Он был так добр ко мне, и я уверена, что тебе он тоже очень понравится.
      - Хорошо, хорошо, мы для него что-нибудь придумаем. Может, все-таки этот семиголовый бык... Между прочим, кто он такой?
      - Он приехал из Арабии, и его зовут...
      - Удо, конечно.
      - Отец, но это не Удо, это Лионель.
      - Лионель? Кто бы это мог быть? - с сомнением проговорил Веселунг.
      - Он... он... Отец, вот он! - Гиацинта подбежала к дверям. - О, Лионель, ты как раз вовремя. Расскажи, пожалуйста, моему отцу, кто ты такой.
      Лионель низко склонился перед королем.
      - Прежде чем я вам все объясню, ваше величество, позвольте мне от всего сердца поздравить вас с вашей славной победой над Бародией. Из того немногого, что мне удалось узнать, я уже понял, что это самая замечательная из всех самых замечательных побед. Но, конечно, я был бы счастлив услышать все подробности из уст самого победителя. Правда ли, что вы, ваше величество, под покровом ночи проникли в палатку самого короля Бародии, вызвали его на смертельный бой и сразили?
      В глазах юноши король увидел располагающую серьезность, и сразу становилось понятно, что он от души завидует такому славному приключению.
      Веселунг находился в довольно затруднительном положении. Конечно, он мог бы выслать дочь из комнаты, сказав: "Оставь нас, дитя мое. Это мужское дело". Но Гиацинта сразу все поймет и потом наверняка сообщит этому Лионелю правду.
      Получалось, что ничего другого не остается, как посвятить молодого человека в тайну. Для начала он громко откашлялся.
      - Мы нарочно распустили этот слух. По причинам государственной важности, торжественно объявил он.
      - Простите, ваше величество, я не имею намерения...
      - Но раз уж я сказал так много, то придется рассказать и все остальное. Это произошло так...
      И он еще раз поведал о своем ночном подвиге и о письме короля Бародии.
      - Но, ваше величество, - воскликнул Лионель, - это же в сто раз интереснее! Я в жизни не слыхал о столь остроумном замысле и столь блестящем его осуществлении.
      - Значит, вам понравилось? - спросил Веселунг со всей доступной ему скромностью.
      - Я просто в восторге!
      - Я так и знала, что ему понравится, - вставила Гиацинта. - Лионель просто обожает подобные приключения. Теперь расскажи ему, как ты сражался один на один с королем Бародии, и как ты притворился свинопасом, и как...
      Разве он мог отказаться? Спустя некоторое время Гиацинта и Лионель сидели на полу у его ног, а он снова взахлеб расписывал свои подвиги.
      - Ну, это еще ерунда, - сказал он, окончив великую повесть и получив новую порцию заслуженного восхищения. - В военное время и не такое случается... - Он обратился к Лионелю: - Насколько я понимаю, вы хотите жениться на моей дочери?
      - Разве это удивительно, ваше величество?
      - Нет, конечно, совсем не удивительно. А она, кажется, хочет выйти за вас замуж?
      - Да, отец, очень хочу!
      - Вот это, - заметил Лионель, - гораздо более удивительно.
      Веселунг, однако, так не думал. Ему нравилось открытое лицо молодого человека, его манера держаться, его взгляд. Но больше всего ему нравилось, что тот способен по достоинству оценить хорошую историю.
      - Конечно, вам придется заслужить эту честь.
      - Я готов на все, ваше величество. Только не просите меня, - добавил Лионель с обезоруживающей улыбкой, - добыть бакенбарды короля Бародии. Есть лишь один человек на свете, которому под силу такое. Действительно, совершенно замечательный юноша!
      - Для вас тоже что-нибудь найдется, - сказал Веселунг с весьма довольным видом. - Может быть, ваш принц Удо захочет принять участие в состязании, и тогда...
      Гиацинта и Лионель обменялись улыбками.
      - Увы, отец, мои прелести не в силах увлечь его высочество.
      - Подожди, пока он тебя увидит, - возразил король, усмехнувшись.
      - Он уже видел меня, отец.
      - Как? Ты пригласила его в Евралию? Я не понимаю - он был здесь, видел тебя и не...
      - Принц Удо, - вмешался Лионель, - одарил своим вниманием другую.
      - Ага, значит, это секрет... Интересно, смогу ли я угадать?.. Как насчет принцессы Эльвиры из Трегонга? Мне известно, что ее отец делал кое-какие шаги в этом направлении.
      Гиацинта оглянулась на Лионеля, ища у него поддержки. Он сделал шаг вперед и встал рядом.
      - Нет, это не принцесса Эльвира. - Гиацинта уже сильно волновалась.
      Король добродушно рассмеялся:
      - Тогда сдаюсь.
      Гиацинта незаметно протянула руку, и Лионель ободряюще пожал ее.
      - Его высочество принц Удо, - решилась она наконец, - собирается жениться на графине Бельвейн.
      Глава 21
      Принца Удо преследует змея
      У Бельвейн оказалось в распоряжении двадцать четыре часа, чтобы обдумать случившееся.
      Конечно, графиня обладала некоторыми недостатками, но на отсутствие чувства юмора она пожаловаться не могла и поэтому невольно улыбалась, вспоминая недавнюю сцену в саду. И как бы ни сожалела она о своей неожиданной помолвке, она была совершенно уверена, что Удо жалеет о ней еще больше. Если дать ему хоть малейшую возможность, он с радостью пойдет на попятный.
      Тогда почему бы не предоставить ему такую возможность? "Милый принц Удо, умоляю вас о прощении, но я ошиблась в истинности своих чувств", произнесенное, разумеется, со склоненной головой и краской девичьего стыда на щеках... Удо поспешно удаляется, а его место занимает король Веселунг. Это совсем несложно.
      Да, но тогда получится, что Гиацинта одержала верх. Гиацинта навязала ей эту помолвку, и, даже если она продлится всего лишь сутки, принцесса все это время будет торжествовать победу. Но если сделать вид, что она очень рада случившемуся, и довести до сведения врагов, что только этого и хотела, тогда их победа сама собою обращается в поражение.
      Значит, придется выйти замуж за Удо как бы по собственной воле. Но цена, пожалуй, слишком высока. Он уже ей страшно надоел, и к тому же она имела твердое намерение выйти замуж вовсе не за принца Удо, а за короля Веселунга.
      Все понятно - сделать вид, что выходит замуж за Удо, чтобы Веселунг испытал муки ревности, тогда он станет соперничать с Удо и на коленях умолять ее расторгнуть помолвку. Затем убрать Удо, который уже сыграет свою роль. Это единственно правильный образ действий.
      Графиня не сразу пришла к столь блистательному решению. Предварительно она сочинила "Оду к Отчаянию", "Элегию к Несчастной Женщине" и "Триолет к Коварному Герцогу". Она также с полной серьезностью воображала, как будет жить в маленьком домике в лесной глуши, носить печальное серое платье и общаться лишь с птицами и деревьями - жизнь изгнанницы вдали от мирской суеты, в которую нет доступа мужчинам. В этой картине были свои привлекательные стороны, но потом она пришла к выводу, что серый цвет ей не к лицу.
      Она спустилась в сад и послала за принцем Удо. Примерно в тот самый миг, когда на Мерривига обрушился сокрушительный удар, Удо клялся на солнечных часах, что он обожает лишь одну Бельвейн и с нетерпением ожидает того часа, когда она сделает его счастливейшим из смертных. Намеки Лионеля, по-видимому, произвели на него сильное впечатление.
      - На графине Бельвейн!!! - вскричал Веселунг. - Какой-то принц Удо собирается жениться на графине Бельвейн! - Он сверлил взглядом Гиацинту и Лионеля, как будто это они были во всем виноваты (что на самом деле являлось чистейшей правдой).
      - Почему ты не сообщила мне об этом раньше?
      - Но помолвка только что была объявлена, отец.
      - Кем объявлена?
      Они переглянулись.
      - Ну, принцем Удо, - принужденно сказал Лионель.
      - Эго просто неслыханно! Я этого не потерплю.
      - Но, отец, тебе не кажется, что из графини получится неплохая королева?
      - Из нее выйдет прекрасная коро... Это не имеет никакого отношения к делу. Месяц за месяцем я несу непосильное бремя, воюя в чужой стране. После ужасающих сцен насилия и жестокости я возвращаюсь домой, чтобы насладиться плодами победы. И не успеваю переступить порог собственного дома, как на меня обрушивается все это.
      - Что "все это"? - невинно спросила Гиацинта.
      - Все это, - негодующе ответил король, обводя рукой все вокруг. - Это никуда не годится. Я этого не потерплю. Имей в виду. Гиацинта, я этого не потерплю!
      - Но, отец, что же я могу сделать? Веселунг не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
      - Я возвращаюсь домой, - продолжал он, распаляясь все больше и больше, увенчанный лаврами победы. В место, которое считал своим родным мирным домом. И что меня ждет? Кто-то собирается жениться на ком-то здесь, и кто-то собирается жениться на ком-то там; ни одного имени невозможно упомянуть, чтобы тут же не услышать, что он собирается жениться или еще какой-либо подобной чепухи. Я совершенно всем этим расстроен. Я в гневе!
      - Ах, отец, - умоляюще заговорила Гиацинта. - Почему бы тебе не найти графиню и не поговорить с ней самому?
      - Подумать только, что все это время я с таким нетерпением ожидал возвращения, и вот чего я дождался!
      - Отец! - воскликнула Гиацинта, бросаясь к нему с протянутыми руками.
      - Позвольте мне послать за ее светлостью, - начал Лионель, - может быть, она...
      - Нет, нет, - ответил Веселунг, отстраняя их взмахом руки. - Я очень недоволен вами обоими. Я и сам о себе позабочусь.
      Он вышел и гневно хлопнул дверью.
      Гиацинта и Лионель растерянно уставились друг на друга.
      - Дорогая моя, - сказал Лионель, - ты говорила, что он от нее без ума, но не говорила, что настолько.
      - Но я сама не знала. Лионель, что делать? О, теперь я хочу, чтобы он на ней женился. Он совершенно прав: из нее выйдет прекрасная королева. Милый, я хочу, чтобы все были так же счастливы, как будем счастливы мы.
      - Так у них не получится, но мы постараемся сделать все, что в наших силах. Удо я беру на себя. Стоит ему услышать "кролик", и он сделает что угодно. Гиацинта, мне кажется, что в этой комнате мы еще ни разу не целовались. Давай немедленно попробуем.
      Вторую парочку Веселунг обнаружил в саду. Они сидели рядышком на скамье, и Удо ворковал, что он ее маленький Удо-Вудо и что они никогда не должны разлучаться. Король прикрыл глаза ладонью, будучи не в силах вынести подобного зрелища.
      - О, это его величество, - сказала Бельвейн, вскочив со скамейки.
      Она низко присела перед его величеством, увенчав реверанс обольстительной улыбкой и предоставив ему самому судить о том, была ли эта улыбка формальностью или чем-то большим.
      - Позвольте мне представить вашему величеству наследного принца Арабии Удо. - Она застенчиво взглянула на Веселунга. - Наверное, вы уже знаете...
      Веселунг мрачно ответил:
      - Слышал. Как поживаете? - рассеянно обратился он к наследному принцу.
      Удо объявил, что в настоящий момент здоровье его не оставляет желать лучшего, и уже собирался углубиться в подробности этого предмета, но Веселунг его прервал.
      - Графиня, мне эти новости кажутся по меньшей мере странными. Не позволите ли присесть, конечно, если я вам не помешаю.
      - Ваше величество, вы окажете нам большую честь. Удо, дорогой, ты видел цапель на пруду?
      - Да, - ответил Удо.
      - В это время дня они просто прелестны...
      - Да, - снова сказал Удо.
      Графиня слегка пожала плечами и повернулась к королю.
      - Я мечтаю услышать о ваших подвигах, ваше величество. - Она немного понизила голос. - Я получала все ваши приветы. С вашей стороны было очень мило изредка обо мне вспоминать.
      - Да. - Веселунг взглянул на нее глазами, полными укора. - Но что я вижу, возвратившись? Я вижу... - он запнулся и движением бровей показал, что присутствие Удо лишает его дара красноречия.
      - Удо, дорогой, а ты бывал на псарне его величества?
      - Да, - сказал Удо.
      - В это время года она просто прелестна, - заметил Веселунг.
      - Правда? - сказал Удо.
      - Но я жажду услышать, - начала снова графиня, - как вы победили короля Бародии. Не обошлось ли тут дело без вашего заклинания?
      - Неужели вы его помните?
      - О, ваше величество, помню ли я... Бо, бо, бил... Удо, дорогой, ты не хочешь взглянуть на оружейный зал?
      - Нет, - сказал Удо.
      - Там много новых вещей, которые я привез из Бародии, - с надеждой проговорил Веселунг.
      - Масса новых вещей, - объяснила графиня.
      - Попозже, - решительно сопротивлялся Удо. - Мне кажется, они будут значительно лучше смотреться при вечернем освещении.
      - Тогда покажите их мне, ваше величество. Удо, дорогой, ты можешь подождать меня здесь.
      Они вдвоем чинно двинулись по дорожке (Удо от удивления остался на месте), но как только зашли за куст жимолости, на цыпочках пробрались по газону к другой садовой скамье. Причем графиня шла впереди, приложив палец к губам, а король следовал за ней с необыкновенной осторожностью, которую даже разведчик Генри Малонос счел бы чрезмерной.
      Когда они наконец уселись, король сказал:
      - Этот молодой человек... он немного туго соображает, вам не кажется? То есть, я хочу сказать, он не понимает, когда...
      - Он так ко мне привязан, ваше величество, - по ее лицу скользнула ласковая улыбка. - Даже минутная разлука со мной для него невыносима.
      - О, Бельвейн, как это все печально... Месяц за месяцем я тружусь и сражаюсь, размышляю и строю планы, а потом... Помните, как мы все были счастливы перед войной?
      Графиня вспомнила, как однажды они еще раз были все счастливы - и она, и принцесса, и Виггз - и как приезд Удо грозил разрушить их счастье. Вообще Удо, как ни посмотри, никому не принес ничего, кроме неприятностей. Но пока еще было слишком рано от него избавляться.
      - А разве сейчас мы все не счастливы? - удивилась она. - Ее высочество со своим юным герцогом... а у меня есть мой милый Удо, а у вас, ваше величество.., Первый Советник и... все остальные подданные вашего величества.
      Его величество глубоко вздохнул:
      - Я очень одинок, Бельвейн. Когда Гиацинта выйдет замуж, у меня совсем никого не останется.
      Бельвейн решила рискнуть.
      - Вашему величеству следует жениться, - почти пропела она.
      Он вложил в свой взгляд все невыразимое. И открыл рот, чтобы попытаться выразить хотя бы часть из этого, когда...
      - Не при Удо, - выразительно прошептала графиня. Веселунг как ужаленный вскочил со скамьи и, скривившись, смотрел на принца, который приближался по газону.
      - Ну и ну! - возмущенно сказал он. - Ну и местечко! Человеку даже негде... А-а, ваше высочество... Так вы осмотрели наш оружейный зал? То есть, я хотел сказать, - поправился он, поймав укоризненный взгляд графини, - осмотрели ли мы наш оружейный зал? Да, мы осмотрели. Ее светлости очень понравилось.
      - Не сомневаюсь, ваше величество. - Удо обернулся к Бельвейн: - Как только мы приедем домой, дорогая, я сразу же покажу вам наш оружейный зал.
      Графиня быстро взглянула на короля и, убедившись, что он на нее смотрит, очень нежно погладила принца по руке.
      - Домой... - повторила она мечтательно. - Как это прекрасно!
      Король передернулся, словно от внезапной боли, и быстро зашагал прочь.
      - Вы посылали за мной, ваше величество? - спросил Лионель, появляясь в дверях.
      Король перестал расхаживать по библиотеке.
      - Да, да, - проговорил он торопливо. - Садитесь вот сюда и устраивайтесь поудобнее. Я хочу поговорить с вами насчет этого брака.
      - Которого именно, ваше величество?
      - Которого? Разумеется, вашего. То есть Бельвейн... или скорее... В общем - обоих.
      Лионель кивнул.
      - Вы хотите жениться на моей дочери. Так вот, как вам известно, по обычаю, человек, которому я отдаю в жены дочь, получает в придачу полкоролевства. Естественно, прежде чем пойти на такой шаг, я хочу быть уверенным в том, что этот человек... Ну, словом, вы понимаете...
      - Что он достоин принцессы Гиацинты, - закончил за него Лионель и с улыбкой прибавил: - Хотя это, конечно, невозможно.
      - И половины королевства, - подчеркнул Веселунг.
      - То, что он должен доказать это на деле, также соответствует традиции.
      - Приказывайте, ваше величество.
      - Я в вас уверен.
      Король придвинул свой стул поближе к Лионелю, уселся на него и обхватил колени руками.
      - При обычных обстоятельствах, - начал он, - я предложил бы вам что-нибудь вроде дракона или тому подобное. Это бывает очень полезно, потому что мысль о предстоящем испытании часто помогает претенденту понять, пока еще не поздно, что чувства, принимаемые им за истинную любовь, на самом деле всего лишь легкое увлечение. Однако я чувствую, что в вашем случае в таком испытании нет необходимости.
      Лионель с признательностью склонил голову.
      - Благодарю вас, ваше величество.
      - В доблести вашей я не сомневаюсь. Мне требуется доказательство мудрости. В наши дни, как мне кажется, мудрость более всех других качеств необходима правителю. Прекрасным примером, - небрежно вставил он, - может послужить недавно окончившаяся война с Бародией, ход которой решила одна-единственная идея...
      - Поистине гениальная идея, ваше величество.
      - Хорошо, хорошо, - остановил его польщенный Веселунг. - Так уж получилось... Но именно это я и имею в виду, когда говорю, что тонкий ум может оказаться куда более надежным оружием, чем храбрость. Чтобы завоевать руку моей дочери и полкоролевства, вам придется проявить почти сверхъестественный ум.
      Он сделал паузу, в течение которой Лионель изо всех сил постарался придать выражение сверхъестественного коварства своему честному и открытому лицу.
      - Вы получите и то и другое, - торжественно произнес Веселунг, - если вам удастся убедить принца Удо... вернуться в Арабию... одному!
      Лионель, ожидавший самого худшего, даже задохнулся. Это было так просто, что казалось неловким принимать предложение. Для того чтобы убедить Удо сделать то, к чему он сам всей душой стремился, не требовалось ничего сверхъестественного. В какое-то мгновение он чуть было не поддался желанию так и объявить королю, но сдержался. В конце концов, если ему так хочется, пусть так и будет.
      Веселунг, человек по природе простодушный, неверно расценил его колебания.
      - Я понимаю, - заговорил он сочувственно и несколько виновато, - что поставил перед вами почти неразрешимую задачу и вы, естественно, обескуражены. Это неудивительно. Вы знаете его высочество гораздо лучше, чем я, но даже краткого знакомства с ним мне оказалось достаточно, чтобы убедиться, что он упорно отказывается понимать... ээ... намеки. Человек, который сумеет донести до него с должной долей такта и настойчивости, что Арабия нуждается в его немедленном присутствии - одного его, - должен обладать поистине змеиной мудростью.
      Человек, обладающий змеиной мудростью, просто сказал:
      - Ничего не остается, как попытаться.
      Король радостно вскочил и тепло пожал ему руку.
      - Думаете, получится? - спросил он с надеждой.
      - Если принц Удо завтра же не отправится в Арабию...
      - Один, - быстро вставил Веселунг.
      - Один, значит, я не справился с заданием и недостоин руки вашей дочери!
      - Дорогая, - сказал король Гиацинте, когда она пришла пожелать ему доброй ночи, - похоже, ты собираешься выйти замуж за очень умного человека.
      - Конечно, отец. Я-то это давно знаю.
      - Надеюсь, ты будешь с ним так же счастлива, как я буду счастлив с... как я был счастлив с твоей матерью.
      "Хотя я решительно не понимаю, на что он надеется", - подумал он про себя.
      Глава 22
      Семнадцать томов отправляются на полку
      Король Восточной Евралии Веселунг завтракал на башне своего замка. Он снял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вас есть тетушка... но не стоит повторяться.
      Король Западной Евралии Лионель завтракал на башне своего замка. Он поднял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вашего тестя есть тетушка...
      Наследный принц Арабии Удо завтракал... Но нет, я не могу больше описывать, как Удо принимает пищу. В этой книге и так было более чем достаточно еды и питья. На самом деле, было достаточно всего, и настало время прощаться.
      Давайте сначала попрощаемся с принцем. Его отъезд из Евралии был крайне скоропалительным. Пятиминутного разговора с Лионелем оказалось достаточно принц охотно позволил убедить себя в том, что он неверно оценил чувства графини, и с радостью принял сообщение, что может покинуть Евралию без всякого риска.
      - Вы непременно должны навестить нас снова, - попрощался с ним Веселунг.
      - Да, я буду очень рада, - сказала Гиацинта.
      Есть два способа говорить подобные вещи, и они выбрали второй, как, впрочем, и Удо, отвечавший, что будет в восторге.
      Ровно неделю спустя состоялась знаменитая двойная свадьба. Роджер Кривоног посвятил целую главу описанию того, как король Веселунг произносил речи, а королева Бельвейн одаривала народ. На этот раз мы с Роджером сошлись во мнениях относительно Бельвейн: добродетели, в которых историк отказывал графине, он охотно приписал королеве.
      Гиацинта тоже не смогла устоять перед ее обаянием. Бельвейн, верхом на своем иноходце, с радостным взором и розами на щеках, с полуоткрытыми от усердия губами, пригоршнями бросающая золото и серебро в толпу, отдающую себе отчет в ее ребячливости и все же полную искреннего восхищения, - в этот день Бельвейн покорила все сердца.
      - Все-таки она прелесть, - сказала Гиацинта Лионелю. - Лучшей королевы и желать нельзя.
      - Я знаю одну королеву, - ответил Лионель, - которая лучше в сто раз.
      - Но ты ею восхищаешься, правда?
      - Не особенно.
      - О, Лионель, ты должен... - возразила Гиацинта, но почувствовала себя очень счастливой.
      На следующий день они отбыли в свое королевство. Советник провел очень напряженную неделю и каждый вечер вел таинственные беседы с женой, но теперь его работа была завершена, и отныне король Веселунг правил Восточной Евралией, а король Лионель - Западной.
      Перед тем как перейти к последней сцене, давайте заглянем в знаменитый Дневник.
      И вот что мы там видим:
      "Четверг, пятнадцатое сентября. Стала хорошей".
      А теперь последняя сцена.
      Король Веселунг сидел в саду королевы Бельвейн. Все утро они просматривали совместный сборник поэзии, готовый к изданию.
      Сборник открывался произведением, принадлежащим перу Веселунга:
      Бо, бо, бил, бол.
      Во, во, вил, вол.
      Примечание авторов гласило, что читать его можно с любого конца. Оставшаяся часть книги была посвящена творчеству Бельвейн, а участие короля заключалось, в основном, в "Превосходно!" и "Мне очень нравится". Однако в сборник загадочным образом затесалась эпическая поэма, обычно приписываемая Шарлотте Гулигулинг.
      - Некий субъект просит аудиенции у вашего величества, - объявил внезапно появившийся ливрейный лакей.
      - Какой субъект? - спросил Веселунг.
      - Некий, ваше величество.
      - Прими его здесь, дорогой, - сказала Бельвейн. - У меня есть дела во дворце.
      Она ушла, а через некоторое время лакей привел незнакомца. Это был человек приятной наружности, с круглым, чисто выбритым лицом, имеющий, судя по его одежде, некоторое отношение к сельскому хозяйству.
      - Что вам угодно? - спросил его Веселунг.
      - Я хотел бы поступить на службу к вашему величеству. Свинопасом, ответил незнакомец.
      - А что вы знаете о свиноводстве?
      - У меня есть природная склонность к этому делу, хотя я никогда еще им по-настоящему не занимался.
      - Со мной в точности то же самое. Ну ладно, посмотрим. Как бы вы стали...
      Незнакомец достал из кармана огромный красный носовой платок и вытер лоб.
      - Вы собираетесь задавать вопросы, ваше величество?
      - Да, естественно, я...
      - Умоляю вас не делать этого. Заклинаю вас всем, что вам дорого, не мучайте меня. - Он собрался с духом и, ударив себя кулаком в грудь, заявил: У меня есть природное чутье - этого достаточно.
      Веселунгу этот человек начал нравиться. Сам он тоже считал, что этого достаточно.
      - Однажды у меня завязался профессиональный разговор с одним свинопасом, задумчиво проговорил он, - и мы выяснили, что у нас много общего.
      - Именно таким же образом, - сказал незнакомец, - и мне открылось мое призвание.
      - Как странно. Знаете, а ведь ваше лицо кажется мне немного знакомым.
      Незнакомец решил открыться.
      - Этим лицом я обязан вам, ваше величество, - просто ответил он.
      Веселунг в недоумении поднял брови.
      - Короче говоря, - пояснил незнакомец, - я - бывший король Бародии.
      Веселунг схватил его за руку.
      - Мой дорогой друг! Конечно, это вы. Теперь я вас узнал. Боже мой, какие волнующие воспоминания... И, если можно так выразиться, какие явно благотворные перемены в вашем облике. Я очень рад вас видеть. Вы должны мне все-все рассказать. Но сначала нам необходимо слегка подкрепиться.
      При слове "подкрепиться" бывший король совсем раскис, и, если бы не воркотня и утешения Мерривига, и дружеское похлопывание по плечу, и, наконец, плотный завтрак, он бы наверняка прослезился.
      - Дорогой друг, - сказал он, в последний раз утерев рот. - Вы меня просто спасли. А теперь позвольте поведать вам мою печальную историю.
      Он рассказал о своем великом решении, принятом в то памятное утро, когда он проснулся без бакенбардов. Как король он стал никуда не годен, да и сам мечтал начать новую жизнь.
      - У меня есть природный дар - инстинктивное чувство, и, что бы там они ни говорили, а они говорили много ужасных вещей, я в нем уверен. Знаете ли, я ведь однажды это доказал - ошибки быть не могло.
      - И что же?
      - А они задавали мне всякие вопросы - мелкие бестактные вопросы насчет того, что свиньи едят и тому подобное. Великие общие принципы свиноводства, то, что я осмелюсь назвать искусством водить свиней, теорию выпасания свиней в широком понимании, они полностью игнорировали. Только смеялись и пинками выпроваживали меня на улицу... голодать.
      Веселунг снова сочувственно похлопал собрата по плечу и подложил ему на тарелку добавки.