Алан Милн
      Истина - в вине
      Я оказался в чудовищной ситуации, как вы сейчас убедитесь сами. Я не знаю, что делать...
      - Один из принципов, который, по моему разумению, наиболее способствовал моему продвижению по службе, помимо, разумеется, удачного выбора пресс-секретаря,- говорил суперинтендант,- состоит в том, что первое впечатление не всегда обманчиво. Случается, что преступление совершается именно так, как оно совершено, и при этом в полном соответствии с задуманным,- он наполнил бокал и передал мне бутылку.
      - Что-то я не улавливаю ход твоих мыслей,- ответил я, надеясь услышать поучительную историю.
      Я пишу детективы. Если вы не слышали обо мне, то лишь потому, что не читаете их. Я - автор "Убийства на черной лестнице" и "Тайна сломанной розы". Это всего лишь две из моих удач. Думаю, благодаря моим детективам суперинтендант Фредерик Мортимер поначалу заинтересовался моей персоной, а уж для меня он стал кладезем информации. Мужчина он крупный, с лицом римского императора, у меня же кость тонкая, рост небольшой. Со временем мы подружились, у нас вошло в привычку раз в месяц обедать вместе, поочередно в его и моей квартирах. Он любил говорить о преступлениях, которые ему довелось расследовать, и во мне он находил самого внимательного слушателя. Должен признать, что сюжет романа "Кровь на пуховом одеяле" основан на действительном случае, с которым ему довелось столкнуться в Кроуч-Энд. Он также обожал указывать мне на ошибки, свойственным многим писателям: мы и впрямь плаваем, описывая технические подробности, вроде отпечатков пальцев или процедур, принятых в Скотленд-ярде. Скажем, я всегда полагал, что с куска масла можно получить хорошие отпечатки. Выяснилось, что это не так. Масляные мальцы оставляют превосходные отпечатки на других предметах, но на самом масле не остается ничего, особенно в жаркую погоду. Ошибка более чем глупая, потому что по жизни леди ни в коем разе не схватилась бы за кусок масла голыми руками, а вот мой детектив увидел леди Сайбил с куском масла в руках. Между прочим, зовут моего детектива Шерман Флэгг, и теперь он широко известен. Впрочем, к этой истории сие не имеет ни малейшего отношения.
      - Что-то я не улавливаю ход твоих мыслей,- ответил я.
      - Я хочу сказать, простейший путь совершения убийства зачастую дает наилучшие результаты. И речь не о том, что убийца - простак. Наоборот. Ему хватает ума понять, что простое решение слишком просто, чтобы броситься в глаза.
      Простотой тут, однако, и не пахло, вот я и попросил: "Приведи, пожалуйста, пример".
      - Ну, возьмем, скажем, дело о бутылке "Токая", присланной маркизу Гедингхэму на его день рождения. Я никогда тебе о нем не рассказывал?
      - Нет,- я наполнил свой бокал и вернул ему бутылку.
      Он последовал моему примеру, задумался.
      - Надо вспомнить... Случилось-то все давным-давно,- он закрыл глаза, углубившись в прошлое, а я поставил на стол новую бутылку "шате латур" урожая семьдесят восьмого года, каких в этой стране осталось совсем ничего.
      - Да,- Мортимер открыл глаза.- Вспомнил.
      Я наклонился вперед, приготовившись внимать. И вот что он мне рассказал.
      * * *
      Впервые мы услышали об этом в Ярде (цитирую Мортимера) по телефону. Нам доложили, что дворецкий маркиза Гедингхэма внезапно умер в доме его светлости на Брук-стрит, вроде бы отравившись. Мы тут же взяли это дело в работу. Руководство расследованием возложили на инспектора Тотмана. Я тогда дослужился лишь до детектив-сержанта и обычно помогал Тотману. Тот скорее напоминал армейского офицера, чем сыщика: сухощавый, подтянутый, с щеточкой рыжеватых усов, педантичный, но начисто лишенный воображения. А главное, его ни на секунду не покидала мысль, а что будет иметь от этого инспектор Тотман? Откровенно говоря, я его не любил. Но старался держаться с ним дружески: ссорится с начальством - себе дороже. В своем тщеславии он, похоже, думал, что я питаю к нему безмерное уважение, но я знал, что он использует меня в своих интересах, и не без оснований подозревал, что очередное звание не присваивается мне из-за его нежелания терять умного помощника.
      Мы нашли дворецкого в кладовой, распростертого на полу. Открытая бутылка "токая", разбитый бокал с капельками вина в нем, результаты экспресс-экспертизы, свидетельствующие об отравлении, позволили нам восстановить картину случившегося. Вино принесли часом раньше, с визиткой сэра Уильяма Келсо. Отпечатанное на визитке послание гласило: "Да благословит тебя Господь, Томми, а это можно выпить за твое здоровье". По случаю дня рождения его светлость давал обед. Компания собиралась небольшая, шесть человек. Сэр Уильям Келсо с давних пор дружил с маркизом Гедингхэмом, и, к тому же приходился ему родственником: маркиз женился на его сестре. Кстати, он тоже сидел бы за праздничным столом. Холостяк лет пятидесяти, души не чаявший в своем племяннике и племянницах.
      Около шести часов дворецкий принес бутылку и визитную карточку его светлости, и маркиз Гедингхэм, как он рассказывал нам, взял визитку, прочитал написанное на ней поздравление и сказал: "Старина Билл, мы выпьем это вино сегодня, Перкинс." На что дворецкий ответил: "Как вам будет угодно, мой господин". И ушел с бутылкой, оставив визитку на столе. Затем произошло следующее. Перкинс открыл бутылку, чтобы перелить ее содержимое в графин, но не мог устоять перед искушением снять пробу. Подозреваю, что он регулярно пробовал вина его светлости, но никогда прежде не имел дела с таким отменным "токаем". Вот он и налил себе полный бокал, выпил и мгновенно умер.
      - Святой Боже!- прервал я суперинтенданта.- Как тут не усмотреть руку провидения... Я хочу сказать, он спас маркиза Гедингхэма и его гостей.
      - Именно так,- кивнул мой собеседник.
      Содержимое бутылки отправили в лабораторию (продолжил он) и анализ обнаружил в вине синильную кислоту. Ее покупка особых сложностей не вызывала, так что идентификация яда нам ничем не помогла. Разумеется, мы проделали все необходимое, я и молодой Робертс, милейший юноша, который работал с нами по этому делу. Обошли все окрестные магазины химических реактивов, показали бутылку всем виноторговцам. Тотман тем временем допросил маркиза Гедингхэма, сэра Уильяма и остальных гостей. И вот что мы могли сказать к концу недели:
      1. Убийца намеревался убить маркиза Гедингхэма или, возможно, кого-то из его гостей, или, возможно, всех сидящих за праздничным столом. Мы узнали, что по обычаю его светлость всегда первым пробовал вино. Маленький глоток не содержал смертельной дозы синильной кислоты, в роскошном букете "токая" ее привкус растворился без остатка, и тогда бы все гости выпили бы отраву за здоровье маркиза. С другой стороны, его светлость мог сразу выпить и поболе глоточка. Тогда умер бы только он. Метод дедукции подсказывал мне, что преступником движила исключительно месть, а не стремление получить какую-то выгоду. Если преступник хотел за что-то отомстить маркизу, для него не имело значения, кого он отравит, самого маркиза, кого-то из его ближайших родственников или всех вместе. А вот выгоду он мог получить, лишь в случае смерти конкретного человека. С моими выводами согласился и Тотман, после того, как я ему все разжевал.
      2. Убийца смог раздобыть визитную карточку сэра Уильяма Келсо, и знал, что Джона Ричарда Мервина Плантаганета Карлоу, десятого маркиза Гедингхэма друзья зовут Томми. Тотман предположил, что убийца - один из ближайших друзей или родственников Гедингхэма-Келсо. Я оспорил этот вывод, указав, что: а) визитки раздают скорее незнакомцам, чем близким друзьям; при официальных визитах их часто оставляют на подносе в холле, откуда их может украсть любой; б) информация о том, что маркиза друзья называют Томми могла проскочить в светской хронике, а потому стать достоянием широкого круга лиц; и, самое убедительное, в) убийца не знал, что сэр Уильям Келсо в тот вечер будет сидеть за праздничным столом. По очевидным причинам о подарке были бы сказано какие-то слова, то ли по его прибытию, то ли в момент, когда его поставили бы на стол. Сэр Уильям наверняка заявил бы, что ничего не посыла маркизу, а потому из подозрительной бутылки никто бы не выпил ни капли. Перкинс, разумеется, приложился к бутылке до прибытия сэра Уильяма. И сэр Уильям, и маркиз Гедингхэм заверили нас, что в день рождения каждого они всегда обедают вместе, и убеждены, что об этом известно всем их близким друзьям и родственникам. Я уговорил Тотмана поспрашивать их об этом, и потом он признал мою правоту.
      3. Не удалось доказать, что вино в бутылке полностью соответствует этикетке. Эксперты, естественно, отказывались его попробовать. Могли лишь сказать, что по запаху оно напоминает "токай". Сие, усложнило нам работу. Признаюсь честно, мы не смогли протянуть ниточку к преступнику ни от винного магазина, ни от магазина химических реактивов, где он приобрел яд.
      Однако, мы составили психологический портрет убийцы. По какой-то причине, реальной или воображаемой, он затаил зло на маркиза Гедингхэма, и решился на страшную месть, чтобы там ни говорила ему совесть. Он знал, что сэр Уильям Келсо - друг его светлости, зовет маркиза Томми и может прислать ему на день рожденья бутылку хорошего вина. Он не знал, что сэр Уильям в тот день будет обедать с маркизом, точнее, он не знал этого до шести часов вечера. Следовательно, этот человек не входил в число проживающих в доме маркиза, как слуг, так и членов его семьи. И, наконец, у него была возможность заполучить визитную карточку сэра Уильяма.
      Так уж получилось, что нашелся человек, полностью соответствующий нарисованному нами образу убийцы. Фамилия у него... сейчас вспомню... Мерривейл, Медли... это и не важно, ага, Мертон. Точно, Мертон. Шесть месяцев он прослужил у его светлости камердинером, но его заподозрили в воровстве и уволили без рекомендательного письма. Именно такой человек и мог пойти на убийство. Поиски Мертона продолжались полмесяца. Когда же мы его нашли, выяснилось, что у него стопроцентное алиби (суперинтендант поднял руку, мне подумалось, что таким вот жестом в молодости он останавливал транспортный поток). Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Авторы детективов всегда так говорят - чем лучше алиби, тем выше вероятность того, что оно липовое. Действительно, такое случается, но не в нашем конкретном случае. Ибо Мертон уже два месяца сидел в тюрьме, пусть и под другой фамилией. И в чем его обвиняли, за что должны были судить? Да, конечно, ты уже догадался, ума тебе не занимать. Посадили его по подозрению в убийстве, а умерла жертва от отравления.
      - Святой Боже,- воскликнул я и воспользовался паузой, чтобы наполнить бокал моего приятеля.
      - Именно так,- он отпил вина. Мне подумалось, что он заливает вином горькое разочарование, испытанное много лет тому назад.
      Можешь представить себе (продолжил он), какое мы испытали потрясение. Посуди сам, убийство совершено определенным способом, мы вычислили преступника, не зная наверняка, способен ли он на такое преступление. И вот, доказав на сто процентов, что способен, одновременно доказали, что преступления, которое расследовали мы, он не совершал. То есть мы получили доказательства собственной компетенции, но ни на шаг не продвинулись в нашем расследовании.
      Вот я и сказал Тотману: "Давайте возьмем пару выходных, все продумаем, а потом обменяемся идеями и начнем заново".
      Тотман пощипал усики, а затем самодовольно рассмеялся.
      - Только не надейся, что я признаю допущенную ошибку, поскольку я только что доказал свою правоту,- Тотман всегда говорил "я", хотя идеи черпал исключительно у меня.- Мертон
      - убийца! Он заготовил бутылку, а потом попросил кого-то принести ее маркизу. Вот и все. Он ждал дня рождения его светлости, но сам попал к этому времени в тюрьму, а потому его жена или кто-то еще...
      - Принес бутылку с аккуратненькой биркой: "Яд, не вручать до Рождества",- вырвалось у меня, так я на него разозлился.
      - Дурость свою оставь при себе, так же, как и наглость,
      - прорычал он.- Пользы тебе от этого не будет.
      Я смиренно извинился, заверил его, что лучшего начальника мне не найти. Он меня простил... и мы снова стали друзьями. Он даже похлопал меня по плечу.
      - Возьми выходной, ты слишком много работал в последнее время. Поезжай на природу, погуляй и возвращайся с достоверной версией. О том, откуда взялась эта бутылка и каким образом она попала на Брук-стрит. Кто ее принес и почему. Понятно, это не подарок, но бутылку-то маркизу принесли, и от этого никуда не деться. Я поеду в Литерхед. Жду тебя в пятницу утром. Посмотрим, какие у нас появятся мысли. Между прочим, мой день рождения, и я чувствую, что получу хороший подарок,- старуха, которую отравил Мертон, жила в Литерхеде. И уже третий раз за неделю он упомянул о грядущем дне рождения. Как будто меня это интересовало.
      Я сел в автобус и поехал в Хэмпстид-Хет. Двадцать раз обошел пруд "Баранья нога". И с каждым кругом идея Тотмана представлялась мне все более глупой. И каждый раз я все отчетливее осознавал, что нас заставляют искать не там, где следует. Звучит фантастично, я понимаю, но я буквально кожей ощущал, что убийца стоит позади и толкает нас на выбранную им дорогу.
      Я сел на скамью, раскурил трубку и сказал себе:
      "Хорошо! У меня в голове сложилась некая последовательность
      событий, и убийца хочет, чтобы я и в дальнейшем исходил из
      этой посылки. Я убедил себя, что убийца намеревался сделать
      то-то и то-то, убийца хотел, чтобы я в это верил, а
      следовательно, на самом деле таких намерений у него не было
      и в помине". И когда я сказал себе, что убийца хочет
      направить меня по ложному пути, но ему не хочется, чтобы я
      об этом догадался, я понял, что правда должна лежать на
      поверхности. И получилось, Фред, что, начиная все сначала,
      надо видеть то, что действительно перед тобой, и особо не
      мудрить. Убийца-то ждал, что мы постараемся показать свой
      ум, рассчитывал, что мы копнем как можно глубже, не
      задерживаясь на поверхности, а вот тут я взбрыкнул и решил,
      что больше не пойду на поводу у убийцы.
      И, разумеется, первой мне пришла мысль о том, что убийца хотел убить именно дворецкого.
      Просто невероятно, как мы могли это упустить. Ведь дворецкие завсегда пробуют вина своих хозяев. Отсюда и абсолютная уверенность убийцы в том, что Перкинс станет первой жертвой отравленного вина. Какой дворецкий откажет себе в удовольствии продегустировать отменное вино, переливая его в графин?
      Подожди, одернул я себя. Не торопись. Два подводных камня. Первый: возможно, Перкинс тот единственный из тысячи дворецких, который не пьет вина. Второй: даже если бы он в принципе, и пил хозяйское вино, в тот вечер он мог страдать, к примеру, изжогой, и отложить удовольствие на потом. НЕ слишком ли рисковано для убийцы, который хотел уничтожить одного Перкинса, подвергать опасности всю семью маркиза Гедингхэма. Ведь убийца исходил из того, что дворецкий обязательно выпьет вино первым.
      Казалось бы, я вновь забрел в тупик. Но нет, внезапно мне открылась истина.
      Риска не было никакого, если: а) убийца знал о привычках дворецкого; и, б) мог, при необходимости, в последний момент, не допустить, чтобы родственники и друзья маркиза выпили вина. Другими словами, убийца, если он был вхож в дом и присутствовал на праздничному обеде, мог отвести подозрения от себя, перенеся их на вино.
      И круг подозреваемых сразу сузился до одного человека - сэра Уильяма Келсо. Во всем мире только сэр Уильям мог сказать: "Не пейте это вино. По твоим словам, его прислал я, но я его не посылал, и не следует нам пить непонятно какое вино". Такое мог сказать он и только он.
      Почему мы не заподозрили его с самого начала? Одна из причин - мы полагали, что вино предназначалось маркизу Гедингхэму и членам его семьи, а привязанность сэра Уильяма к своей сестре, ее мужу, племяннику и племянницам никогда не ставилась под сомнение. Но основная заключалась в другом: нам и в голову не могла прийти, что убийца полностью изобличит себя, послав с бутылкой отравленного вина свою визитку. "Последнее, что мог бы сделать убийца" на деле оказалось первым, что убийца сделал. И речь шла не об "одной ошибке, который допускает каждый убийца". Визитку свою он приложил к бутылке не случайно. "Невозможно",- утверждали мы, и представить себе нельзя, чтобы он сделал это сознательно! А он сделал, и провел нас вокруг пальца. Тонкий, тщательно продуманный ход.
      Для того, чтобы окончательно убедить себя в собственной правоте, надежды на то, что удастся убедить Тотмана, не было никакой, недоставало мотива. С чего у сэра Уильяма могло возникнуть желание убить Перкинса? И во второй половине того же дня я доставил себе удовольствие выпить чай с домоправительницей маркиза Гедингхэма. Мы несколько раз переглядывались, когда я бывал у маркиза дома и, теперь в этом уже можно признаваться, в те дни я умел найти подход к женщинам. И ушел не с пустыми руками. Выяснилось, что Перкинса не любили не только слуги, но и господа ("просто удивительно, почему они держали его"), а ее светлость в последнее время "разительно переменилась".
      - В каком смысле?- полюбопытствовал я.
      - Помолодела, расцвела, если вы понимаете, что я имею в виду, сержант Мортимер. Стала ну прямо девушкой, благослови ее Господь.
      Я понимал. Что тут понимать? Шантаж.
      И что я мог предпринять? Какие у меня были доказательства?
      Никаких? Только умозаключения. Если бы Келсо где-то просчитался, если бы оставил хоть одну вещественную улику, тогда моя версия убедила бы любой состав присяжных. А пока единственная улика, его визитная карточка, для присяжных была прямым доказательством его невиновности. Тотман поднял бы меня на смех.
      А выглядеть посмешищем заботами Тотмана мне совсем не хотелось. И я решил найти способ посмеяться над ним. Поехал на автобусе на Бейкер-стрит, пошел в Реджент-парк, погулять, подумать. И, проходя мимо Гановер-Террас, увидел... юного Робертса.
      - Привет, молодой человек, что вы тут поделываете?
      - Привет, сержант,- улыбнулся он.- Заезжал к сэру Уильяму Келсо, вернее к его камердинеру. Тотти думает, что он, возможно, знал Мертона. Камердинер камердинеру - друг, что-то в этом роде.
      - Инспектор Тотман вернулся?- спросил я.
      Робертс вытянулся в струнку.
      - Никак нет, сержант Мортимер. Инспектор Тотман должен вернуться из Литерхеда, графство Сурри, не раньше позднего вечера.
      Ну как рассердишься на такого милого юношу? У меня не получалось. Старших он не уважал, но сердце у него было доброе. И глаз орла. Видел все и ничего не забывал.
      - Я не знал, что сэр Уильям Келсо живет в этом районе.
      Робертс указал на противоположную сторону улицы.
      - Видите тот особняк. Пять минут тому назад, на первом этаже, я разговаривал с тамошним обитателем, который полагал, что Мертон в Сурри. Разумеется, так оно и есть.
      Тут меня осенило.
      - Что ж, придется тебе прогуляться туда еще раз. Я как раз собирался навестить сэра Уильяма и хочу, чтобы ты был под рукой. Тебя пустят в дом или ты им уже надоел?
      - Сержант, они от меня без ума. Когда я уходил, меня спросили: "А вам уже пора?"
      У нас в Ярде есть присказка: Единожды убийца - всегда убийца. Может, поэтому я и решил, что присутствие юного Робертса мне не повредит. Потому что я намеревался изложить сэру Уильяму Келсо соображения, пришедшие мне в голову во время прогулки у пруда "Баранья ножка". Я видел его только однажды, и у меня сложилось впечатление, что убийство его не остановит, а вот лгать он не любил. Я подумал, если он выдаст себя, тогда... могли возникнуть осложнения и Робертс оказался бы как нельзя кстати.
      По пути к особняку, я заглянув в записную книжку в поисках визитки. К счастью, одну нашел, но запачканную. Робертс, который ничего не упускал, подколол меня: "Я всегда пользуюсь промакательной бумагой". На другого я, возможно, и обиделся бы. А тут просто сказал: "Неужели?"- и позвонил в дверь. Дал горничной мою визитку и попросил узнать у сэра Уильяма, не соблаговолит ли он меня принять. Тем временем Робертс подмигнул ей и глазами указал на дверь черного хода. Она кивнула и предложила мне войти. Робертс оправился к другой двери. Мне сразу стало куда спокойнее.
      Сэр Уильям не уступал мне ни в росте, ни в ширине плеч. Но, конечно, был куда старше.
      - Итак, сержант, чем я могу вам помочь?- он вертел в руках мою визитку. Голос звучал вполне дружелюбно.- Пожалуйста, присядьте.
      - Думаю, я постою, сэр Уильям,- ответил я.- Если позволите, я хотел бы задать вам один вопрос,- да, я знаю, что вел себя как безумец, но нутром чуял свою правоту.
      - Разумеется, задавайте,- без особого энтузиазма ответил он.
      - Когда вы впервые узнали, что Перкинс шантажирует маркизу Гедингхэм?
      Он стоял у большого письменного стола, я - напротив него. Визитку вертеть в пальцах он перестал, замер, в абсолютной тишине я буквально слышал, как вибрируют мои натянутые нервы. Можете не сомневаться, я не отрывал взгляда от его глаз. Сколь долго мы так простояли, я не знаю.
      - Это единственный вопрос?- спросил он. Что меня напугало, так это его голос. Он нисколько не изменился.
      - Нет, будет и второй. Есть у вас в доме пишущая машинка "корона"?видите ли, мы знали, что записка отпечатана на "короне", но не более того. Опять же, косвенная улика. Но я хотел показать, что тип пишущей машинки мне известен.
      Он глубоко вдохнул, бросил визитку в мусорную корзину, прошел к окну. Постоял, спиной ко мне, глядя в никуда. Думая. Должно быть, оставался у окна пару минут. Затем повернулся, и к моему удивлению, на его губах играла улыбка.- Полагаю, нам лучше присесть.
      Мы присели.
      - В доме есть "корона", которой я иногда пользуюсь. Вероятно, вы пользуетесь такой же.
      - Да.
      - Как и тысячи других людей, возможно, включая и убийцу, которого вы ищите.
      - Как и тысячи людей, включая убийцу,- согласился я.
      Он заметил разницу, улыбнулся. "Людей", сказал я - не "других людей". И я не сказал, что ищу его. Потому что уже нашел.
      - Понятно. В самой записке не было ничего такого, на что вы хотели бы обратить мое внимание?
      - Нет. За исключением того, что она не вызвала у получателя ни малейшего подозрения.
      - Но, мой дорогой друг, написать поздравительную записку - пару пустяков. С этим справится каждый.
      - Каждый из вашего круга, сэр Уильям, каждый, кто хорошо знает вас обоих. И все. Завтра день рождения у инспектора Тотмана (о чем он нам регулярно напоминает, черт бы его побрал, добавил я про себя). Если я пошлю ему бутылку виски, юный Робертс, констебль, который участвует в расследовании этого дела, вы его, возможно, видели, он пришел вместе со мной (по-моему, я нашел удачный повод упомянуть об этом), мог бы догадаться, что я напишу в поздравительной записке, впрочем, как и любой другой сотрудник Ярда, который знает нас обоих. Но вы бы не смогли, сэр Уильям.
      Он смотрел на меня. Не мог отвести глаз. Мне оставалось лишь гадать, о чем он думает. Наконец, он нарушил тишину.
      - Пожелания долгой жизни и всего наилучшего. Восхищение достигнутыми успехами. Выражение надежды в том, что в будущем их будет еще больше... что еще там пишут?
      Ловко. Выходило, он не упустил и этого, хотя ему было о чем подумать. Не просто не упустил, но во всем разобрался. Это "восхищение" указывало на то, что он не счел за труд уделить внимание как Тотману, так и мне, поэтому наши взаимоотношения не составляли для него тайны.
      - Сами видите,- он улыбнулся,- это не сложно. А сам факт использования моей визитной карточки - достаточно убедительное свидетельство моей невиновности, не так ли?
      - Для присяжных - да,- ответил я,- но не для меня.
      - Конечно, мне хотелось бы убедить и вас,- прошептал он.- И что вы намерены предпринять?
      - Завтра, я, разумеется, изложу свое видение событий инспектору Тотману.
      - Ага! Преподнесете на день рождения сюрприз. Вы более чем хорошо знаете инспектора Тотмана. Как он, по- вашему, отреагирует?
      Тут он положил меня на лопатки.
      - Я думаю, вы тоже хорошо его знаете.
      - Знаю,- улыбнулся он.
      - Как и меня, позволю заменить, как и всех, с кем вам приходится иметь дело. Вы из тех, кто видит человека насквозь. Но даже самым обычным людям, вроде меня, иной раз удается то же самое. Вот и ваш характер для меня открытая книга. Я убежден, что лжесвидетельствование перед присяжными, если мы доберемся до суда, придется вам не по нутру, в отличие от убийства. Или деяния, которое закон называет убийством.
      - А вы не называете?- быстро спросил он.
      - Я думаю, что многих стоило бы убить. НО я - полисмен, и мои мысли не улики. Вы убили Перкинса, не так ли?
      Он кивнул, затем широко мне улыбнулся.
      - Это нервное, знаете ли, если вы надумаете кому-то сказать. Мой врач вам это подтвердит.
      Господи, хороший, ведь был человек, и я искреннее огорчался, когда наутро его нашли на рельсах подземки. Вернее, что от него осталось. Но разве у него был выбор?
      * * *
      Я просто кипел от ярости. Чуть не набросился с кулаками на Фреда Мортимера. Негоже так заканчивать историю. Словно она ему внезапно наскучила. Я не преминул сказать об этом.
      - Мой дорогой Сайрил, но это совсем не конец. Мы переходим к самому волнительному моменту. У тебя волосы встанут дыбом.
      - Неужели?- мой голос сочился сарказмом.- То есть ты рассказал мне только прелюдию?
      - Совершенно верно. А теперь слушай. В пятницу утром, до того, как мы узнали о смерти сэра Уильяма, я пошел к инспектору Тотману, доложить о проделанной работе. В кабинете его не было. Никто не знал, где он. Мы позвонили управляющему дома, в котором он жил. А теперь схватись за что-нибудь, чтобы не упасть со стула. Когда привратник поднялся в квартиру Тотмана, он нашел его труп. Инспектора отравили.
      - Святой Боже!- вырвалось у меня.
      - Можно сказать и так. Он лежал на полу, а на столе стояла едва початая бутылка виски, с прислоненной к ней визитной карточкой. И чьи имя и фамилия значились на визитке? Мои! А что мы прочитали на обратной стороне? "Желаю долгой жизни и всего наилучшего. Восхищен достигнутыми успехами. Выражаю надежду, что в будущем их будет еще больше". И желал, восхищался и выражал никто иной, как я! К счастью для меня, дом сэра Уильяма я посетил не один, а с юным Робертсом. К счастью для меня, юный Робертс все видел и ничего не забывал. К счастью до меня, он смог поклясться, что он уже видел эту визитку со столь характерным чернильным пятном. И, должен добавить, к счастью для меня, мне поверили, когда я передал слово в слово мой разговор с сэром Уильямом. За превышение полномочий на меня, разумеется, наложили взыскание. Но неофициально мной остались довольны. Естественно, мы ничего не могли доказать, смерть сэра Уильяма выглядела, как несчастный случай, и мы не стали мутить воду. Но через месяц я получил чин инспектора.
      - Как я понимаю, руководство рассуждало следующим образом,- я задумчиво протирал пенсне.- Сэр Уильям послал бутылку с отравленным виски не для того, чтобы избавиться от инспектора Тотмана, которого совершенно не боялся, но чтобы дискредитировать тебя и, таким образом, твою версию другого убийства.
      - Абсолютно.
      - А потом, в какой-то момент, он решил, что дальше так продолжаться не может, совершенные преступления непосильным грузом легли на его плечи, и он...
      - Что-то в этом роде. Наверняка сказать невозможно, не так ли?
      У меня загорелись глаза. Я смотрел на него с трепетным восторгом.
      - Помнишь, что он сказал тебе?- спросил я и тут же процитировал.- "А сам факт использования моей визитной карточки - достаточно убедительное свидетельство моей невиновности, не так ли?" Ты ответил: "Не для меня". А он сказал: "Конечно, мне хотелось бы убедить и вас". Именно это он и сделал. Тот факт, что к бутылке отравленного виски прилагалась твоя визитка и послужил убедительным доказательством твоей невиновности!
      - Среди прочего. Основным доказательством послужил другой факт: вместе с бутылкой Тотман получил не просто мою визитку, а конкретную визитку, ту самую, что я отдал сэру Уильяму. А также наша уверенность в том, что им совершено и другое убийство. Единожды отравитель - всегда отравитель.
      - Да... конечно... Что ж, премного тебе благодарен за эту историю, Фред. Тем не менее,- я покачал головой,- она все-таки не доказывает тезис, который ты хотел доказать.
      - В смысле?
      - Простое объяснение - самое верное. В случае Перкинса
      - да. Но не в случае Тотмана.
      - Извини, не понял тебя.
      - Мой дорогой друг, мой указующий палец нацелился ему в грудь, дабы подчеркнуть значимость моих слов (я заметил, что от выпитого вина он уже слушал меня не столь внимательно),- простейшее объяснение смерти Тотмана состоит в том, что бутылку отравленного виски послал ему ты!
      На лице суперинтенданта Мортимера отразилось удивление.
      - Но я и послал.
      Теперь вы видите чудовищность ситуации, в которой я оказался. И продолжение я едва слышал.
      - Я никогда не любил Тотмана, и он стоял у меня на пути. Серьезных мыслей избавиться от него у меня не было, пока моя визитка вновь не попала мне в руки. Как я уже говорил, сэр Уильям бросил ее в мусорную корзинку, и еще подумал: черт, он может позволить себе так швыряться визитками, а у меня она единственная, и если тебе она не нужна, то мне сгодится. Поэтому я нагнулся, вроде бы для того, чтобы завязать шнурок. Мусорная корзинка стояла у меня за спиной, все-таки я не хотел, чтобы он видел, как я роюсь в ней. Убирая визитку в карман, я заметил чернильное пятно и вспомнил, что на него обратил внимание Робертс. План созрел в одно мгновение, простой, абсолютно безопасный. И выходило, что все, о чем мы говорили до этого, работало на этот план. Разумеется, в кабинете мы были одни, но никогда не знаешь, кто может тебя слышать,- он покрутил в руке пустой бокал.- Возможно, я, как и сэр Уильям, предпочитаю правду лжи, но я говорил тогдашнему суперинтенданту только правду, о том, что сэру Уильяму известно о дне рождения Тотмана, о том, что он знал, какими словами я поздравил бы своего шефа. Получилось очень убедительно, когда я в точности передал содержание нашего разговора. Не думаю, что я вложил в уста сэра Уильяма хоть одно слово, которое он не произносил. Мне он понравился. Но он сам сказал мне, что не будет дожидаться, когда за ним придут, а одно убийство он все-таки совершил. Вот почему в тот же вечер я оставил бутылку к дверей квартиры Тотмана. Не решился ждать до утра, на случай, что сэр Уильям сведет счеты с жизнью ночью,- он встал, потянулся.- Ах, как давно все это было. До свидания, старина, спасибо за роскошный обед, мне пора. Не забудь, в следующем месяце обедаем у меня. Смешаю тебе коктейль по новому рецепту. Тебе понравится,- и нетвердой походкой он удалился, оставив меня наедине с моими мыслями.
      "Единожды убийца - всегда убийца..." А завтра он проснется и вспомнит, что он мне наговорил! И я окажусь единственным человеком во всем мире, знающим его тайну!
      Может, он не вспомнит. Может, он слишком много выпил...
      In vino veritas. Не молодой ли Плиний осчастливил нас этим афоризмом? Глубокомысленное наблюдение. Истина в бутылке...
      "Единожды отравитель - всегда отравитель..."
      "Смешаю тебе коктейль по новому рецепту. Тебе понравится".
      Он-то смешает, но... пить ли мне?