9

Карн и Ник готовились к «уединению» тщательно. Карн послал личного посыльного в Дом Арнетт с известием о смерти Лизанны. Он не сделал этого раньше, боясь, что лорд Френсис попробует обернуть это себе на пользу в Харлане. Теперь ребенок Кит появился на свет, и известие о смерти Лизанны не имело прежней силы. Карн приказал посыльному задержаться в дороге так, чтобы прибыть после сообщения Карна по три-д, объясняющего его отсутствие в Совете.

Следующая проблема, если Ричард руководил из Бревена, это прикрытие с воздуха. Без этого Карну, конечно, будет угрожать опасность со стороны людей Ричарда. Ник и Карн решили, что Ольдерменом будет Карн, а Ник будет сам по себе. Иногда классовые различия бывают полезными. Как говорил Ник, Свободные не доверяют Девятке, и среди Девяти никто не водит дружбы и даже общественных связей со Свободными.

Еще одним проводом появиться Нику самостоятельно было то, что Бревен был самым близким мужским Домом Уединения к владениям фон Шусса, и было логичным, что Ник выбрал для себя именно его. Он не был самым близким его душе, Ольдермену Ирту из Льюиса. Если Карш и Ирт решат отправиться в приют вместе, Дом Уединения к востоку от Нирана был самым центральным местом для встречи. Если они явятся в Бревен вместе, это привлечет внимание.

Дела с Наследником в фон Шуссе, тем не менее, были превосходным поводом для Ольдермена Карша найти приют для отдыха так далеко от дома. Всем известно, каковы Свободные в делах. Совершенно естественно, что Ольдермен проделывает огромный путь, чтобы установить личный контакт с Домом, который будет прекрасным рынком йоркской шерсти и шкур. Ткачи фон Шусса славятся своими тончайшими шерстяными тканями и драпировками. И все глубоко верили, что барон фон Шусс устелил бы и увесил бы весь замок коврами, если бы нашел такое количество ковров.

Утром девятого вердейна, они чувствовали себя прекрасно в этой придуманной легенде. Последним шагом в подготовке отъезда было официальное три-д сообщение Председателю Совета Гашену. Карн решил связаться с Советом на открытом канале. Одетый в глубокий траур, он сделал сообщение максимально коротким, ведь боль и скорбь были еще слишком сильны, чтоб скрывать их долго, а лорд Гхарр никогда не должен обнаруживать свои чувства.

Ему было немного неловко, что на свободном канале все могут увидеть скудную отделку три-д комнаты в Онтаре, но у него не было ни времени, ни средств сделать ее более шикарной, как в других замках, больших и малых. Карн собрался, приосанился и дал сигнал техникам начинать передачу.

— С большим прискорбием сообщаю о смерти своей жены, Лизанны Арнетт,

— сказал он. — Мой Дом будет в трауре по дочери и жене до дрэка. Я уверен, все понимают, что означают для Дома такие утраты. Я ухожу в Дом Уединения на две недели. Я понимаю, что мое присутствие в Совете обнаружило бы мое неуважение к памяти моих жены и дочери.

Карн поклонился изображению Председателя, сидящего за столом. Председатель кивнул и исчез. Несколько секунд были слышны голоса, возбужденно обсуждающие смерти в Халареке, затем Карн жестом приказал техникам отключить связь.

Карн обернулся к Нику.

— Посмотрим, какая будет на это реакция. Интересно, что предпримет Дом Харлана, получив официальное известие о смерти Лизанны. — Лицо Ника было печальным. — У нас будет возможность увидеть, что делает один Харлан. Ричард Харлан.

Карн договорился с Орконаном, что еду будут присылать в его покои (где Орконан, Вейсман или Гарет будут принимать ее у слуги в дверях) и что один из троих будет периодически заходить в его покои, создавая впечатление, что Карн там в глубоком трауре. Никто не заподозрит в этом ничего необычного. Никто не заподозрит, что он покинул замок.

Они появились в Бревене на флиттере Гильдии, знак того, что Свободный отплатил Наследнику фон Шуссу полетом за сомнительное удовольствие выслушать его рассказ о его торговле. Предоставление транспорта было обычным делом, особенно по отношению к лордам малых Домов, которые как могли экономили на топливе. Карн решил, что, если бы хоть один Свободный знаток шерсти оказался в Бревене, он будет утверждать, что не смешивает религию и бизнес. Это объяснение, почему он и Наследник фон Шусс прибыли в одном флайере: Карш не желал говорить о делах после их прибытия.

Карн вставил коричневые линзы как раз перед тем, как слуга вошел парковать их флиттер. Священник встретил их, обыскал на предмет оружия и забрал станнер у Ника, затем проводил через двор в широкие двойные двери и по широкому лестничному пролету в офис аббата. Секретарь аббата, высохший священник, сказал, что придется ждать в приемной.

Секретарь пробормотал:

— Поскольку вы не предупредили нас о своем прибытии… — Затем он поклонился Нику: — Если бы знали о вашем приезде, милорд, мы бы подготовили надлежащую встречу. — Священник поклонился и вышел.

Аббат, казалось, не торопился закончить свои дела. Карн стоял у одного из узких окон. Оно выходило на каменистый берег и синюю воду озера Святого Павла. Солнечные блики играли на воде. На другом берегу озера и дальше, куда хватало глаз, лежал свободный город Лок, окруженный лесами синих елей. Лок был родиной члена Совета Дэйвина Рида, который выступал против Харлана в Совете по нескольким важным вопросам. Рид, как Дюваль, не был уверен, что Свободные будут полностью свободны от разграбления Семьями.

Дверь кабинета скрипнула, открываясь. Аббат в сутане темно-серого цвета вышел, продолжая беседовать с двумя дворянами. Карн остолбенел. Он узнал лорда Марка. Он был ближайшим другом Гаррена Одоннела и вассалом Ричарда Харлана. Его «дело» с аббатом, должно быть, действительно очень важное, чтобы скрывать его от Совета. Второго мужчину Карн узнал не сразу. Это был не кто иной, как Даннел Юра, один из его собственных вассалов, захваченных у Харлана в прошлом году. Карн повернул голову так, чтобы Даннел его не узнал. Он дал клятву феода Карну. Он вложил свои руки в руки Карна и запечатлел поцелуй мира. Он нарушил эту клятву только потому, что был в компании Марка.

— …и вы можете сообщить его Семье, что милорд Харлан нашел здесь самое изысканное обращение, — говорил аббат. — Если существует еще что-либо, что я могу сделать для более приятного пребывания его здесь, конечно, при условии, что Семья предоставит средства, я с удовольствием сделаю это. — Юра поклонился и вышел.

«Мой собственный вассал, — подумал Карн. — Формально. Ясно, что я должен что-то предпринять насчет него и, возможно, других тоже, когда вернусь».

Лорд Марк пробормотал что-то низким голосом. Аббат, как заметил краем глаза Карн, вздрогнул. Лорд Марк гневно глянул, но коротко поклонился и покинул комнату, явно недовольный чем-то. Карн повернулся только тогда, когда дверь хлопнула. Аббат приветствовал Ника. Он не поклонился Нику, хотя они были равными по титулу.

Аббат повернулся к Карну.

— Свободный…

— Карш.

— Из Йорка, конечно. Я быстро ознакомлю вас с нашими правилами. Их немного. Это заведение предназначено для молитв и медитаций. Все прибывшие сюда обязаны носить платье священника, чтобы никто не отвлекался от мыслей о Боге знаками различий в рангах или финансовом положении. Все платья с капюшонами. Те, кто хочет провести здесь время в молчании, носят капюшоны накинутыми на голову. Наказание за обращение к такому человеку — изгнание из Бревена. — Аббат окинул Карна тяжелым взглядом, будто он имеет большой опыт по части торговцев, заговаривающих с капюшонами. Карн ответил ему холодным взглядом.

Аббат покраснел.

— Посетители могут приходить раз в неделю и могут оставаться в помещении для гостей на уровне ниже нас. Это все правила. Еда подается в столовой через пять минут после одного удара колокола. Богослужения проходят четыре раза в день в часовне после трех ударов колокола. В случае очень важной три-д передачи все члены общины, а вы ими являетесь, пока остаетесь здесь, собираются посыльным. Есть вопросы?

Молодые люди отрицательно покачали головами. Аббат хлопнул в ладоши дважды, и в комнату тут же вошел молодой священник.

— Брат Бенжамин, проводите этих людей в их покои и дайте им одежду. — Юноша поклонился и вышел. Что-то обеспокоило Карна в этом молодом человеке.

Комнаты Карна и Ника были на разных этажах. Молодой священник дал Карну ключ от комнаты на третьем уровне и повернулся к Нику, бормоча что-то о невозможности поселить двух молодых людей рядом. Но когда Ник попытался настоять на том, чтобы Карн пошел с ними взглянуть на его комнату, священник пытался настоять на том, чтобы Карн оставался в своей комнате, пока он не отведет Ника в его келью. Ник отклонил свой протест, и Карн открыл дверь в свою комнату и вошел. Это была небольшая серая комната с кроватью, столом и единственным стулом.

Карн долго ждал, пока Ник вернется, но его не было. Карн вышел в холл. Все, кто входил и выходил из соседних комнат, были либо Свободными, либо из малых Домов. Почти полчаса он прождал Ника и убедился, что никого из Девяти не было на его этаже.

Ник примчался в холл, затащил Карна в его комнату и захлопнул дверь.

— Аббат отделил Девятку от всех. На втором уровне только Девятка и аббат. Мы проходили мимо покоев Ричарда, у дверей стояла стража гвардейцев Совета. Брат Бенжамин предложил представить меня позже. Он шепнул мне, что герцога Ричарда нет у себя сейчас, он у друзей на другом этаже. — Лицо Ника горело от возмущения. — Юный дурак, кажется, не понимает, что это пренебрежение к приговору Совета! — Ник оглядел комнату Карна и нахмурился. — Аббат только разглагольствует о правилах Пути без классовых различий, как я посмотрю. Идем. Моя комната здорово отличается от этой. Нет сомнений, что священник не хотел, чтобы ты шел.

Карн в комнате Ника обнаружил густую шкуру на широкой мягкой кушетке и кресло. Такой фаворитизм был против правил Пути. Все люди были равны перед Богом. Это было воссоздание всех удобств для Девятки. В комнате даже горел огонь в камине. В таком старинном месте, как Дом Уединения, это был настоящий огонь. Но Карну не хотелось подходить к нему.

— Мы еще не видели, как живет Ричард. — Родимое пятно, которое становилось заметным только когда Ник был зол или разгорячен, стало темно-красным ото лба к волосам. Он запустил руку в волосы, открывая кончик родимого пятна, сбегающего к шее. Он покачал головой. — Я все гадаю, где аббат прячет добро, полученное от этого толкования правил Пути.

— Его тон выдавал сомнения в том, что лидер Пути мог так вести себя, да еще публично. — То, что мы видели, подтверждает слова Дюваля.

Карн кивнул.

— Он тоже не видел комнат Девятки. Видит бог, мне нужен сторонник среди Свободных.

Колокол прозвонил к вечерней трапезе. И двое юношей отправились к столу, следуя за соседями Ника. Они медленно спустились по двум лестничным маршам на первый этаж в помещение на стороне озера Дома Уединения. Даже здесь аристократы Девяти сидели отдельно, правда, за теми же блюдами, что и остальные. По молчаливому согласию Ник и Карн разошлись по своим местам. Карн недоумевал, почему люди из малых Домов не возмущаются такой дискриминацией. Его интересовало также, будет ли Ричард есть вместе со всеми. Дюваль говорил, заточение Ричарда не было строгим.

Харлан в трапезную не пришел. Особое обхождение с ним не было всем известно.

После ужина Карн и Ник обследовали Дом этаж за этажом. Во всем Бревене не было ни единого знака пребывания Ричарда Харлана, кроме гвардейцев Совета у дверей на втором уровне. Возмущение вызывало и то, что были подкуплены солдаты Совета для выполнения прихотей Харлана.

Карн и Ник остановились наконец у окна четвертого этажа. Усталые, разочарованные они глядели, как солнечные лучи покидают зеленые склоны перед стеной Бревена. Каждый был погружен в свои мысли. Колокол ударил три раза. Молитвы. Они переглянулись.

— Во имя прибытия в первый день? — спросил Ник.

Карн кивнул.

— Неплохая идея, особенно для меня. Свободные значительно набожнее, чем самые религиозные Дома.

Карн отвернулся от весеннего вечера и не торопясь направился к лестнице.

— Встретимся здесь позже.

Ник спускался один. Не нужно, чтобы наследника одного из Девятки часто видели в обществе торговца.

Карн стоял в церкви с остальными Свободными. Ник, пришедший позже, прошел на место, оставленное для опоздавших. Когда началось благодарение, они выскользнули.

Они остановились под лестницей.

— Я думал, — сказал Ник. — Служба — на удивление отличное место для размышлений. Может быть, мы на ложном пути. Может быть, Ричард вовсе не живет в этих комнатах на втором уровне, пока кто-либо из администрации Совета не прибывает с визитом.

Карн носком ботинка чертил круги. Раздавалось легкое шуршание.

— Аббат не должен был пренебрегать приказами Совета до такой степени.

— Он поднял глаза.

Ник встретился с ним взглядом.

— Правда? Ричард мог сделать это политически и финансово выгодными Аббат не глуп. Мы обнаружили его двойные стандарты только из-за той роли, которую здесь играем. Я уверен, что никто не подозревает о различиях между Девяткой и остальными, кроме аббата и нас. Известен хотя бы один из Девяти, у кого друг — Свободный?

Карн покачал головой.

— Так ты полагаешь, Ричард содержится где-то вдали от всех обитателей, чтобы особые условия его пребывания не были обнаружены?

Ник утвердительно кивнул.

— Священник, возможно, вносит и выносит еду и все необходимое в эту комнату на втором этаже, будто Ричард действительно там, так же точно, как кто-то делает это для вас в Онтаре. Возможно, плата за молчание священника просто дополнительная еда. Аббат на нее не слишком щедр, если судить по ужину.

— Мы искали Ричарда везде, проверим внизу?

Они побежали вниз. На следующем этаже коридор расходился в две стороны.

— Разделимся? — Голос Ника прозвучал неуверенно. Если Ричард живет с такими нарушениями приговора, о каких говорил Дюваль, всякий, кто раскроет это, попадает в опасное положение. Он покачал головой.

— Я не хотел бы столкнуться с солдатами Харлана в одиночку. Даже как Свободный Карш.

Ник направился влево. Двое мужчин дошли до первого поворота, не увидав ничего, кроме света, пробивавшегося из-под двери.

— Похоже на склады, — сказал Карн, когда они остановились на углу и посмотрели вдоль другого коридора, похожего на оставшийся позади. — Нужно много провизии, посуды и белья, чтоб содержать что-то такое же большое.

Ник пожал плечами.

— Я не знаю. Дядя Эмиль и его сенешаль занимаются этим в доме.

На третьем повороте они обнаружили лестницу вниз. Они постояли, прислушиваясь. Снизу не доносилось ни звука. Они переглянулись и стали спускаться.

Лестница привела их в длинный холл. В конце холла, в углу, появились слабый свет и шум. Они двинулись туда. К их удивлению холл не повернул там, где им показался угол. Он уходил влево и прямо в темноту, но деревянный брус преграждал проход. Шум доносился из освещенного дверного проема в середине левого коридора. Двое мужчин, одетых священниками, стояли у двери.

— Они одеты священниками, — прошептал Ник, — но я даю сотню гильдкредитов, что они вооружены. Как они стоят! Ни один штатский не сможет стоять так смирно и прямо.

Сердце у Карна екнуло. Солдаты и переодетые — все равно солдаты Харлана. Значит, Нику не удастся узнать, что происходит. Ни один солдат не даст пройти другу заклятого врага своего хозяина. «Друг моего врага — мой враг». Если им надо доказать, что Ричард живет вне заключения, если им надо доказать, что свет и праздничный шум вокруг Ричарда, тогда должен туда идти он, Карн.

Его сердце забилось сильней. Ладони взмокли. У Ричарда острые глаза и острый ум.

Достаточно ли коричневых линз, чтобы провести его? Карн обтер ладони о штаны. Ричарда надо остановить. Он может узнать Карна, но Карн должен рискнуть. Он подумал о разоблачении, о возможной смерти, о гибели Дома, если Ричарда не остановят. Он снова вытер ладони и пошел на свет.

Рука Ника схватила его, останавливая.

— Куда тебя черт несет! — он проворчал, слова звучали острее от шепота.

— У меня нет шанса иметь наследника год, а может, и больше. Кит родила одного и может родить другого за это время, но она в руках Харлана. Для Халарека важно знать, что контроль этот именно Ричарда. Дюваль говорит, что так оно и есть. Если это правда, кто-то должен положить этому конец, доложив Совету о происходящем.

— Итак, Лхарр Халарек готов отправиться в логово Харлана? Ты сошел с ума!

Карн возразил:

— Я Ольдермен Карш из Йорка. Я смогу пройти хотя бы так. А тебя узнают сразу же. Ты никогда не войдешь. Если только отделаешься этим. Кроме того, ты единственный наследник Дома.

— Карн… — Ник шагнул вперед.

Карн тяжело взглянул на него.

— Для меня риск меньше. Никто среди Девятки не разглядывает Свободных пристально. — Карн отвернулся. — Кроме того, я хочу, чтоб ты доложил Совету, если меня разоблачат. Если я узнаю, что там происходит…

Ник попытался еще раз.

— Думаешь, Ричард тебя не узнает?

— Я не собираюсь приближаться к нему, даже чтобы он меня заметил…

И в этот миг они вздрогнули от пронзительного женского крика. Оба прижались к стене, чтобы их не заметила стража. Смех последовал за криком. Карн жестом приказал Нику оставаться на месте, а сам двинулся вдоль стены к свету. Стражники были выбиты из своей неподвижности. Через несколько мгновений женщина в шелковом прозрачном платье вышла к стражникам, вручила им огромную бутылку и вернулась в комнату.

— Ангелы!.. — Ник не мог больше вымолвить ни слова. — Женщина, — выдохнул он, — в Бревене! Дюваль прав больше, чем мне хотелось бы!

— О боги. Дюваль был прав. — Совет скорее поверит одному из Девятки, чем Свободному. Карн знал, что одним из Девятки должен быть он. Он собрался с духом и пошел вперед, пытаясь казаться уверенным. Он никогда раньше не шел навстречу такой опасности без оружия. Никогда.

Когда он дошел до стражников, он скинул капюшон, открывая цвета Йорка. Стража обыскала его и, не найдя оружия, пропустила.

Карн отметил про себя, что, очевидно, не каждый из прибывших обыскивается во дворе.

У дверей двое молодых людей растянулись на полу. Они пили что-то из кожаного бурдюка и громко смеялись. Одним из них оказался брат Бенжамин. Снова появилась женщина. Она склонилась к ним и предложила закуски на подносе, демонстрируя при этом себя с наибольшей обворожительностью. Выпрямившись, она заметила Карна и одарила его широкой улыбкой. Пять лучиков звезды профессионалки сверкали на грудной косточке, золотой звезды высшего класса.

Карн не ответил на улыбку. Он не Мог. Если верить Дювалю, эту судьбу Ричард готовил для Кит, будто она была простой шлюхой, а затем вернул бы ее семье. Возможно, он зайдет так далеко, что отметит ее звездой. Было трудно поверить, что он решится на это, но он всегда превосходил все ожидания, даже самые смелые.

Карн почувствовал слабость. Если Дюваль не предупредил бы Ника о Ричарде, что бы произошло? У Кит девочка. Что еще задумал Ричард? Он ничего не выяснит, стоя на месте. Он должен показать Совету, что действительно происходит в Бревене.

10

Я спокойно лежу в постели и слушаю осторожные движения леди Агнес за занавесом кровати. Она старается не шуметь, но подметки ее туфель хлопают по каменному полу, когда она кружит по комнате. Она появилась за неделю до рождения малышки Нарры и была счастливым даром. Я никогда не думала, что увижу ее при таких обстоятельствах. Для нее я всегда была девчонкой-сорванцом, но ее безукоризненное следование правилам приличия сделало ее идеалом в глазах Одоннела. Все на Старкере-4 знали безупречность манер и чувство такта леди Агнес. Она была примером дуэньи всем родителям. Никто, кроме Халареков, не мог бы предположить, что она хоть чем-нибудь поможет мне в побеге из тюрьмы. Это тюрьма. Эннис — хороший муж и отец, и никто не относился ко мне скверно, но я не могу покинуть свои покои, даже пойти в зал к Эннису.

Даже если бы я смогла, нет никакого шанса сбежать из Дома Одоннелов. Нет никакого шанса сбежать из любого Дома без помощи извне. Абсолютно никакой. Даже война более сотни лет назад не смогла разрушить ни один из Домов. Как сможет мой брат или какой-то отряд надеяться проникнуть туда, куда не смогли добраться бомбы?

Я слышала, как леди Агнес опустилась в кресло рядом с кроватью. Стул скрипнул, и я услышала легкое бормотанье, которое она всегда издавала, подымая малышку. Роды были тяжелыми, но леди Агнес говорила мне, что так бывает всегда с первым ребенком. Но я все еще слишком усталая.

Засыпаю. Я сплю одна и подолгу, с тех пор как появился малыш. Эннис спит в покоях напротив. Он считает, что моему телу нужен покой и лечение прежде, чем мы… Открываю глаза, леди Агнес меня будит легким потряхиванием. Она подает мне Нарру, и я укрываю ее одеялами, чтоб она ела в тепле.

Леди Агнес отдергивает занавески и велит подавать обед. Когда Нарра засыпает, леди Агнес забирает ее у меня, пеленает ее и укладывает в изысканную колыбель, которую сделал Эннис. Эта чудесная колыбелька была свидетельством того, что он действительно хотел ребенка, когда говорил об этом.

Леди Агнес подходит к кровати, подавая мне платье так, что я проскальзываю в него и уже не мерзну во время туалета. Ее доброта вызывает у меня слезы. В эти дни слезы быстро и часто наворачиваются на глаза. По словам леди Агнес, это тоже дело обычное у молодых мамаш. Мне неловко от ее доброты. Жизнь женщин Девятки тяжела, и леди Агнес старательно выполняет свое попечение. Доброта, особенно у леди Агнес, редко длится долго.

— Катрин, к вам скоро прибудет гость, — голос леди Агнес очень тихий.

— Фрейлина, которую посылает вам лорд Карн, появится здесь через час.

Новость ошеломила меня сначала. Две огромные уступки от Одоннела меньше, чем за две недели. Леди Агнес, а теперь и фрейлина — это больше, чем я могла бы предполагать. Уступки были не нужны Эннису. То, что у меня есть компаньонки теперь, гораздо важнее, чем соображения Одоннела. В конце концов, я жду гостью! Она станет моей фрейлиной, если понравится мне. Может быть, подругой, ведь леди Агнес никогда ею не сможет стать.

Холодной водой в лицо, щеткой по волосам. Коса не такая изысканная, как делали Тамара или Донна. А леди Агнес и вообще не умеет этого. На завтрак я выбрала хрустящий хлебец с маслом и огромный оранжевый плод и села на кровать закусить.

— У вас будут крошки на простынях, — заметила леди Агнес, глядя поверх вязания.

Я представила себе новую фрейлину. Выше меня, благородная дама, знающая толк в тканях, прическах и всех необходимых работах из-за семейной трагедии или расточительности мужа. Карн знает, как важна для меня моя внешность. Он был почти в шоке от того, как я выглядела на свадьбе. Эннис делал все, что мог, чтобы помочь, но его помощь, кроме зеркала, вовсе не была помощью. (Если знатная дама почти не знакома с такими вещами, то как ничтожно знаком с ними дворянин?) Дом Энниса и Дом Одоннела были просто невежественны в этих вопросах гардероба и причесок. Они ничего не могли предоставить, кроме этого ужасного свадебного платья.

Послышались голоса за дверью. Она открылась, и стражник поклонился молодой женщине, пропуская ее в комнату. За ней шел сенешаль Одоннела. Он поклонился, но прежде, чем успел вымолвить хоть слово, молодая женщина склонилась в реверансе.

— Мир этому дому, миледи, — проговорила она.

— И вашему, — отвечала я ей.

— Позвольте, я представлю вам Адриану Дюваль из Льюиса, — сказал сенешаль.

Молодая дама снова поклонилась, медленно и грациозно. Затем она поднялась, откинула волосы со лба и улыбнулась широкой, сердечной улыбкой.

— Я очень рада видеть вас, леди Катрин. Ваш брат много говорил мне о вас. — Ее голос был сиплым и слабым. — Я хорошо рассказываю то, что было, и придуманное, я знаю толк в одежде и прическах, чтобы быть модной. Лорд Карн сказал, вам это необходимо.

Я почувствовала, что леди Агнес нахмурилась. Ее представления о стиле, даже ее понятия о правильных темах дамской беседы, были взглядами старшего поколения. Карн просто констатировал о моем облике. Чувство стиля Адрианы Дюваль показывало ее платье. Вишнево-красное платье, соответствующее указаниям Домов о скромности одежды, не открывало кожи ни на груди, ни на шее. Сидело оно безукоризненно и несомненно шло ей. Ожерелье и серьги, которые она выбрала, соответствовали одежде и обстоятельствам, которыми было в основном интервью о службе в знатном Доме. Маленькое зеркальце висело на ленте, закрепленной на поясе, как дань последней моде, за которой я не могла следить последние месяцы.

Мне понравился ее голос, ее стиль, ее манеры. Ее теплота будет приятным контрастом строгости леди Агнес. Кроме того, Адриана была свободной женщиной. Я не должна буду следить каждую минутку за тем, что говорю, чтобы защитить свой Дом от сплетен, которые она принесет своим. А умение рассказывать сделает времяпровождение после ужина более приятным. Вечера были удручающими. Леди Агнес не знала других историй, кроме тех, что рассказывают людям до двенадцати. Одоннел не позволял ей ни писем, ни три-д, а книги были редкостью. Рассказы были обычным занятием в Домах после ужина. Я была удивлена, что и Свободные этим развлекаются.

Очень необычно, что свободная женщина служит в знатном Доме. Я не припомню, чтобы встречалась со свободной женщиной прежде.

Я повернулась к сенешалю с улыбкой.

— Благодарю вас. Передай господину, что фрау Дюваль мне подходит. — Он с поклоном удалился.

— Мой чемодан! — прокричала ему Адриана. Она обернулась с улыбкой и вручила мне записку. — Я была оптимистична насчет службы и взяла с собой кое-что.

В записке говорилось: «Мой отец и ваш брат преследуют одни политические цели. Мой отец — член Совета от Льюиса. Вы встречались с ним на своей свадьбе. Я могу служить связной или разведать кое-что. Это намерение моего отца. Уничтожьте записку».

Я взглянула на Адриану. Ее глаза быстро оглядели комнату. Вопрос был понятен: есть ли подслушивающие устройства? Были ли они? Я не думала, что были. То, что шпионили некоторые слуги, я не сомневалась. Кое-кто из наших тоже.

Внешняя стража, ворча, тащила огромный кофр. Его поставили посреди комнаты. Адриана вручила каждому мужчине по монете. Она оглядела комнату, пока дверь не захлопнулась за ними. Затем она стянула перчатки.

— Где я могу расположиться?

Я указала на альков, который она могла разделить с леди Агнес. Он отделялся от комнаты тяжелой драпировкой. Она распаковала багаж и села писать письмо. Она приложила печать и позвала стражника, чтобы он передал это посыльному. Мое сердце замерло. Мог быть кто-нибудь так глуп, чтобы догадаться послать письмо из моих покоев куда-нибудь за пределы Одоннела — Харлана? Гаррен Одоннел не даст и слову о ребенке вырваться, пока он сам не будет готов объявить о ее рождении. Он может убить Адриану за измену, за шпионаж, за любое преступление, которое ему пригрезится, если она испортит его тщательно подготавливаемое сообщение. И когда Ольдермен из Льюиса обнаружит ее смерть, будет слишком поздно.