16

Брандер вглядывался в лицо своего кузена. Как это тебе удалось, мерзавец? Я был уверен, что аббат у меня в руках.

Ричард получил доступ к три-д связи. Ричард, располагающий возможностью контакта со своими вассалами, помимо Изана Грента. Ричард, который может свободно общаться с другими Домами. Это не укладывалось в голове. К тому же, теперь почти невозможно убрать его. Его выступление превратило вопрос одного дня в практически неразрешимую задачу. А как теперь смогут кузены, не говоря уже о союзниках, проголосовать за изменение линии наследования, когда Ричард, все еще могущественный, мстительный Ричард увидит все это своими глазами?

Брандер в задумчивости грыз ноготь. Можно ли остановить нежелательное развитие событий? Нужно ли сейчас подать знак следующей команде подготовленных им ораторов, тех, кто должен был поднять вопрос об изменении линии наследования в отношении человека, утратившего право быть одним из Девяти, с тем, чтобы отменить запланированные выступления? А, может быть, Ричард уже знает о готовившемся предложении? Не это ли послужило причиной его крайне несвоевременного появления? Брандер начал потихоньку оглядывать зал, выискивая людей с заготовленными речами. Все они были заднескамеечниками, не имевшими постоянного места, и разыскать их нужно было так, чтобы не привлечь к себе внимания.

Вдруг Брандер сообразил, что не слушает, что говорит Ричард.

— …Шарлотта Риц… Ее инициатива… Доставил ее мой кузен Брандер…

От ярости у Брандера потемнело в глазах. С трудом он сдержал себя. Хотелось колотить кулаками по столу, хотелось кричать и топать ногами — такой подлости он не ожидал. Он тайно и верно служил Ричарду долгие годы, и вот теперь он приписывает Брандеру мысль привести Шарлотту в Бревен.

Как это похоже на тебя, трусливый сын шлюхи. За всю свою жизнь ты пальцем не пошевелил, чтобы исполнить свои обязанности. Тебя интересовали более приятные вещи — кровная месть, дуэли, красивые женщины. Мне же и твоим союзникам оставалась лишь тяжелая работа по поддержанию Дома Харланов. Теперь хватит. Ты в Бревене, и тебе не выбраться. Я здесь, и мне уже не понадобится отправляться в Бревен. Я не боюсь тебя, Ричард. И я отниму у тебя Дом Харлана.

В это мгновение он стряхнул с себя свой детский страх перед Ричардом, и у него как будто гора свалилась с плеч. И хотя внешне, он был в этом уверен, это никак не проявилось, в душе он как бы распрямился, стал выше.

— Замечание по ходу. — Герцог де Ври поднялся с места.

Гашен кивнул в его сторону.

— Будьте добры, милорд.

— Мы уже заняты обсуждением важных вопросов, фрем Председатель. Ричард Харлан с его прошением об изменении приговора и его аббат выступают вне очереди.

Брандер заметил, как набычился аббат, когда его назвали Ричардовым аббатом.

Гашен на секунду задумался.

— Вы совершенно правы, милорд. Однако мне представляется, что следует дать лорду Ричарду возможность высказаться, поскольку то, что он сообщит, может иметь отношение не только к его приговору, но и к следующему пункту нашей повестки, то есть линии наследования в Доме Харлана. — Гашен повернулся к Ричарду.

Ричард поклонился.

— Благодарю вас, фрем Председатель. Я хочу представить вам, лорды и Свободные, эти факты в качестве свидетельства того, что в Доме Харлана затевается нечто, направленное против меня и, в конечном итоге, угрожающее моей жизни.

Мой кузен Эннис был убит при попытке спасти свою жену из ловушки в Бревене. Бревен — это не такое место, которое я мог бы выбрать для убийства, лорды и Свободные. Для распутства, увы, но не для убийства.

Даннел из Юры умер, как мне сообщили, после того, как ему помешали навестить меня. Мне передали также, что с ним была Шарлотта Ларга. Лхарр Халарек утверждает, что похитителем был мой кузен Брандер. И в данном случае я верю Лхарру. С этим совпала смерть моего кузена Хеммила, моего наследника. Это произошло через несколько дней после отъезда Шарлотты, вследствие сердечного приступа.

Глаза Ричарда встретились с глазами Брандера. Что ты теперь собираешься сделать, теперь, когда все знаешь, братец? Убить меня? Каким образом, когда все эти долгие годы ты именно мне поручал такие вещи?

Ричард снова посмотрел на Председателя.

— Я полагаю, фрем Председатель, что за столь короткое время умерло слишком много близких мне людей. Если Совет исследует обломки флиттера Юры, возможно, обнаружится, что причиной катастрофы была не ошибка пилотирования, а диверсия или даже прямое убийство. Наконец, я перехожу к самому последнему несчастью. Три дня назад сыновья Керэла Халарека были зверски убиты, причем так, чтобы подозрение пало на Дом Харлана. У Халарека не было врагов в собственном доме, а какой еще Дом мог желать смерти наследников Халарека? Только Дом Харлана, поскольку это ослабило бы стародавнего врага — именно так рассуждали бы многие. Только Ричард Харлан, поскольку он глава этого Дома. Но клянусь вам, лорды и Свободные, что я не имею никакого отношения к этим убийствам. Клянусь кровью моей матери, такое убийство не в моем характере. Я сам убиваю своих врагов, и я никогда не убил бы ребенка. В этом нет азарта. — Ричард бросил вызывающий взгляд на членов Совета, после чего принялся рассматривать свои ногти.

«Как будто все это пустяки. Это не пустяки. Мне совсем не нравится, как ты представил дело перед этими болванами, увязав вместе все эти смерти».

Брандер взглянул на Халарека, затем с досадой снова повернулся к Ричарду. Его интересовало, как Халарек воспримет это неожиданное выступление. Но, чаще всего, пытаться прочесть что-либо на лице Халарека было все равно, что ждать откровений от каменной стены. Он слишком хорошо владел собой и, за исключением крайних ситуаций, никогда не выдавал своих чувств. Так было, например, когда он объявлял по три-д связи о неверности Ларги, но и тогда, как считал Брандер, все внешние проявления были лишь слабой тенью того, что чувствовал Карн. Иметь такую непроницаемую физиономию — это определенное преимущество.

Члены Совета перешептывались, переходили от одной скамьи к другой, собирались небольшими группами. Брандер буквально сверлил глазами Председателя, но тот ничего не предпринимал, чтобы остановить беспорядочное хождение. Прошло несколько минут. Брандер толкнул локтем лорда Марка.

— Дело о приговоре Ричарда.

Грент посмотрел на Брандера с отвращением и снова принялся следить за снующими туда-сюда членами Совета.

Наконец, снова поднялся де Ври.

— Фрем Председатель, я, Чарль де Ври из Дома де Ври. Нам еще предстоит принять решение относительно выходящего за всякие границы, вызывающего неповиновения Ричарда вынесенному Советом приговору и законам Пути.

Гашен кивнул.

— Принять. Вопрос о приговоре следует решить до дела о наследовании.

Ричард, в натуральную величину подвешенный на стене позади Председателя, снова обратил свое внимание на аудиторию, сложив, по своей манере, руки на груди. Брандеру показалось, что он едва заметно нахмурился.

«Ты, кажется, обеспокоен? Все, что получишь, ты заслужил».

Выступавшие поднимались то в одном, то в другом конце зала, но обсуждение закончилось неожиданно быстро. В конце концов все согласились, что Ричарду Харлану следует позволить пользоваться три-д связью, поскольку от этого, и в самом деле, зависела его жизнь. Смертного приговора ему не вынесли, но, поскольку история с Шарлоттой Ларга была уже второй за недолгое стремя, на Ричарда накладывались более жесткие ограничения и предполагалось усилить его охрану в Бревене. С этого момента страже предписывалось проверять каждого входящего и выходящего из Дома Уединения, а в комнате Ричарда постоянно должен был находиться охранник. Совет проголосовал за финансирование дополнительной охраны и перешел к следующему вопросу.

Брандер с кислой миной следил за дебатами. Появление Ричарда перечеркнуло великолепную возможность изменить порядок наследования. После того, как обсуждение приговора закончилось, он не отключился, а продолжал висеть над залом, высматривая, делая невозможным разговор на щекотливую тому. Хотя перечислять причины, по которым это оказалось бы выгодным для Старкера-4, должен был Гормсби, Ричард, несомненно, разглядел бы за его спиной истинного вдохновителя, а выступить открыто Брандер был еще не готов.

«Нет, нет, братец. Мне еще не пришло время раскрыться. Но знай, прежде чем ты умрешь, ты увидишь, кто займет твое место».

Гормсби поднялся, держа в руке текст своей речи. Этому старому человеку вовсе не казалось, что ставить такой вопрос сейчас совершенно невозможно. Брандер с трудом сдержал страх. Долю секунды он колебался, не следует ли ему схватить старика и силой оттащить на место. В конце концов он решил ничего не предпринимать, надеясь на лучшее. Риск от попытки остановить маркиза был не меньше, чем риск от того, что Ричард узнает, кто организовал его выступление. Речь была написана с позиций Старой Партии, а строгая приверженность Гормсби взглядам и целям Старой Партии хорошо известна. Может быть, Ричард и не заподозрит его участия. Брандер попытался расслабить судорожно сжатые мышцы, но это ему не удалось.

Брандеру пришлось признать, что речь старого Гормсби была составлена очень толково. Когда тот закончил, даже со скамей союзников Харлана послышались редкие аплодисменты. Последовавшие дебаты были очень сдержанными, возможно, из-за того, что Ричард мог следить за ними, а он все еще был в силах наводить трепет на большое число Домов, или, по крайней мере, удерживать их от прямой оппозиции. Затем мало-помалу выдвигались все новые аргументы в пользу передачи наследования линии Дженнена. Родоначальник этой линии Дженнен и после своей смерти до сих пор пользовался уважением за свою терпимость и рассудительность, а эти качества, кажется, начинали входить в моду. Создавая свой общественный образ, Брандер всячески подражал своему предку. Брандер дирижировал своими и подручными, многие из которых потерпели от Ричарда финансовый, а то и физический ущерб. Они выступали один за другим, многие указывали на опасность, угрожающую другим Домам в случае гибели Дома Харлана, к которой он, по всей видимости, приближался из-за отсутствия главы.

Многие из них призывали к изменению линии наследования, хотя и не говоря об этом прямо, для того, чтобы ослабить влияние Дома Харлана в Совете и за его пределами.

— Есть вопрос, — выкрикнул кто-то со стороны Друмы.

— Карн Халарек, Лхарр из Дома Халареков, — в ту же секунду поднялся Халарек.

Брандер, полагая, что слово получит первый, обернулся, чтобы посмотреть, кто встал в том секторе. Если бы это был Друма! Его Дом не был влиятельным, но недавно он подвергся неприкрытому нападению со стороны Одоннела, а Одоннел всегда был тесно связан с Харланами, прежде всего, с Ричардом. Быть может, Друма захочет отыграться на Одоннеле, выхолостив Ричарда. Брандер усмехнулся, вспомнив это слово. Ричард, должно быть, уже близок к этому. Он решил поговорить с доктором Геббитсом после возвращения домой и устроить так, чтобы доктор еще раз, под тем или иным предлогом, исследовал Ричарда. Если уровень достаточно низок, он подумает, не сообщить ли об этом Ричарду.

«Избавиться навсегда от твоего непрерывного хвастовства, Ричард. Знать, что ты никогда не оставишь приплода, способного мне угрожать».

— Благодарю вас, фрем Председатель. — Карн слегка поклонился в его сторону — вежливость такого рода почти никогда не распространялась на Свободных.

«Халарек! Он дал первое слово Халареку».

— Лорды и Свободные, я внимательно следил за ходом обсуждения, и я чувствую опасность. Лорд Ричард считает, что его жизнь в опасности. Возможно, он прав. Не мне судить. Дом Харлана и в самом деле распадается, но мой опыт, основанный на аналогичных событиях в других местах, позволяет мне думать, что он доживет в целостности до того момента, когда срок приговора лорда Ричарда истечет, и он сможет полнее посвятить себя делам этого Дома.

Изменение линии наследования при живом главе Дома создаст опасный прецедент. Никогда за всю историю Старкера-4 здравствующий глава Дома не был выведен из порядка наследования. Если линия наследования изменялась, то это всегда происходило вследствие гибели всей линии, как это едва не случилось в моем Доме.

Карн Халарек обратил неподвижное лицо к Ричарду.

— Вы знаете о кровной вражде между моим Домом и Домом Харлана. Вы знаете, до чего доходили лорд Ричард и его подручные, чтобы погубить мою семью. Вам известно также, что только сегодня утром я похоронил двух своих племянников.

Халарек провел пальцем по выщербленной поверхности своего стола.

— Поэтому, когда я выступаю против изменения линии наследования, вы можете не сомневаться, что я отношусь к этому в высшей степени серьезно. — Он обвел зал своими неповторимыми золотистыми глазами.

— Лорды и Свободные, не меняйте линию наследования у Харланов. Иначе мы будем ввергнуты в такую вражду и такие войны, каких эта земля не знала за всю свою жестокую историю.

Халарек сел. Зал безмолвствовал.

— Вопрос.

На этот раз он исходил от Эмиля фон Шусса, барона в Доме фон Шуссов. Гашен сделал знак бейлифам, которые обычно дежурили у входа, ожидая распоряжений. Они тотчас же рассыпались по проходам, одновременно раздавая бюллетени и подсчитывая голосующих. Кончив раздачу, они снова все пересчитали.

«Двойной пересчет! Это штучки Халарека. Я знаю, это его затея».

Брандер покачал головой, давая понять своим агентам, ожидавшим его указаний, что после двойного пересчета их план — заполнить бюллетени голосами в пользу Дженнена — не принесет успеха. Придется лишь без конца повторять голосование и сидеть, дожидаясь конца подсчета.

«Негодяй Халарек. Негодяй. Ты заплатишь за свое вмешательство. Видит Бог, ты заплатишь».

Брандер бессильно наблюдал, как рушится его план изменения наследования у Харлана. Ему придется добиться этого, уничтожив Ричарда. У Ричарда нет законных наследников от его плоти. И его смерть решит дело. А тогда он займется Халареком. Он убьет кого-нибудь из них, того, чья смерть действительно нанесет удар по Лхарру и его Дому. Он хочет, чтобы Лхарр почувствовал удар. Он хочет, чтобы все надежды Халарека были разбиты, как были разбиты его собственные. Кого выбрать? Шарлотту? Леди Катрин? Младенца? И нужно торопиться, чтобы Лхарр заметил связь между своим выступлением в пользу Ричарда и этой смертью.

17

Брандеру пришла в голову мысль, что для мести Халареку ему потребуется помощь цыган. Он вознамерился разыскать какой-нибудь кочующий табор, вроде того, с которым леди Катрин попала в Бревен. К поискам он приступай немедленно, как только закончился Совет. Он побеседовал со своими шпионами, внимательно изучил те места в их донесениях, где говорилось о передвижениях цыган. Причиной тому, что Брандер отводил цыганам в предполагаемой мести центральную роль, послужили дошедшие до него сообщения об уникальном способе, которым цыгане умерщвляли своих недругов.

Не раз за последние годы Брандеру приходилось слышать, что человек, лишивший жизни или ранивший кого-нибудь из цыган, почти неотвратимо умирал. Последним из таких случаев была смерть палача в Доме Одоннела, случившаяся около года назад и в высшей степени примечательная. Одной цыганской девушке случилось стать свидетельницей того, как Гаррен задушил одну из своих любовниц. Чтобы обезопасить себя против свидетельских показаний в суде свободного города, Гаррен приказал лишить цыганку языка. Его человек, выполнивший приказ, через несколько дней заболел и после двух недель медленной мучительной агонии, при которой мясо зловонными кусками отваливалось от костей, умер.

Другие враги умирали иначе, кто быстрее, кто медленнее, но всегда в муках, и это не было похоже на обычную болезнь. Такая смерть могла быть вызвана только с помощью яда, хотя как яд мог попасть к палачу Одоннела, надежно укрытому в его доме в Зринне, Брандер не мог себе представить. Никого из цыган в Эринне не было, не было их и во всех владениях Одоннела.

Однако это, несомненно, был яд, и он непременно его раздобудет. Никто не сможет заподозрить, что смерть Халарека вызвана ядом. Гхарры никогда не пользовались ядом, считая это признаком малодушия. Это было не по-мужски. Но это должно сработать. И если цыгане ухитрились пробраться с ядом к Одоннелу, то Брандер Харлан сумеет доставить яд Халареку.

В своих поисках Брандер избегал лишних передвижений. Если на фотографиях Гильдии удавалось заметить что-то похожее на табор, он лично проверял это с воздуха. Во всех остальных случаях он полагался на свою разведку. Его личную разведку, верную только ему. На следующий день после Совета Ричард лишил его доступа к данным разведсети семьи Харлана, но, предвидя такую возможность, Брандер заранее начал финансировать свою собственную сеть. Вместе с тем, лишение его такой привилегии было для него предупреждением — Ричард подозревает его. Но Ричард под надежной стражей, а Брандер свободен. Брандера не беспокоила возможность удара со стороны Ричарда, он намеревался держаться от него подальше, пока не придет час нанести смертельный удар.

Брандер не хотел, чтобы кто-либо в доме мог заметить перемены в его поведении и связать их со страхом перед Ричардом после того, как тот выразил ему свое недоверие. Поэтому в ходе трехнедельных поисков Брандер внешне не изменил своего обычного распорядка. За одним небольшим исключением. На ночь он оставлял у двери стражника. Но чтобы тот не бросался в глаза, приказал ему находиться внутри комнаты. Именно здесь, под охраной, он изучал донесения своих агентов.

Сообщения его осведомителя в доме Халарека представляли для него исключительный интерес. Он снова и снова перечитывал их. Ларга не забеременела от Ричарда, и это было засвидетельствовано специалистом Алтеринном. Это не было для него неожиданностью. Если бы она была беременна, то ему пришлось бы иметь весьма серьезную и болезненную (для Геббитса) беседу с доктором.

Он не ожидал, однако, что Лхарр сделает публичное объявление о результатах обследования Алтеринна. Он имел некоторое представление о гордом характере Халарека и полагал, что тот не отважится снова испытать унижение, как во время предыдущего выступления но три-д. То, что Халарек все-таки выступил, могло указывать на те тяжелые потери в числе союзников и в поддержке со стороны свободных городов, которые обрушились на него с тех пор. По-видимому, Лхарр пришел к выводу, что он уже мало что может потерять, зато многое выиграет, доказав, что если Шарлотта родит ребенка, то это будет его ребенок. Лхарр Халарек был из тех, кто не прячется от трудностей.

Чем больше Брандер размышлял об этом, тем больше он склонялся к мысли, что это унизительное выступление было, в действительности, направлено против Ричарда, который теперь допущен к три-д связи. Возможно, это тонкий укол, намек на то, что Ричард не способен зачать ребенка.

Брандер смял донесения. Только зачем Ричарду смотреть это выступление? Аббат едва ли позволил ему. Позор Халарека не имеет отношения к угрозе для жизни Ричарда.

С другой стороны, аббат, возможно, не запрещает Ричарду отвечать на вызовы от его друзей. Выступая перед Советом, Ричард подчеркивал, что его жизнь зависит от возможности пользоваться различными источниками информации (он имел в виду, помимо меня). Друзья Ричарда, быть может, вассалы, либо кто-нибудь из все еще лояльных кузенов, могли бы рассказать ему об этом выступлении и оскорбительном намеке.

Ты слишком увлекаешься. С какой стати Халарек заподозрил бы Ричарда в бесплодии, не говоря уже о моем самонадеянном кузене? Возьми себя в руки! Ты достаточно близок к цели, чтобы поддаваться панике.

Брандер расправил смятые бумаги и снова принялся их изучать.