Темное благословение

Девушка снова посмотрела на него.

— Неужели ты чувствовал бы… радостное возбуждение… если бы истекал вот так кровью? — тихо прошептала она.

В луче фонарика ее глаза болезненно блестели. Слабый свет еще больше подчеркивал бледность красивого лица. Она была стройной и юной, едва ли старше двадцати лет, но у Пола давно пропало желание оценивать женскую стать и красоту, особенно если дело касалось кожистых.

— Эй, что ты там бормочешь? Лучше радуйся, что жива!

Девушка замолчала. Ее голова опустилась на колени, и она медленно повалилась на бок.

— Куда в тебя попали? Только в ногу?

— Лодыжка…

— Ладно, снимай повязку. Дай мне посмотреть.

— Рана сзади.

— Хорошо, ложись на живот. Руки положи под голову.

Она вяло вытянулась, и Пол, осветив ногу, убедился в том, что кожа на ней чиста от невродермы. Затем, ничего не говоря, он взглянул на рану. Пуля прошла мимо сочленения, но разорвала ахиллесово сухожилие чуть выше пятки.

— Ты смелая девчонка, — проворчал Пол, удивляясь тому, как она вытерпела адскую боль, когда натягивала на себя брюки и туфли.

— Здесь было холодно… без одежды, — прошептала она.

Открыв аптечку, Пол нашел там пачку сульфамидного порошка. Не касаясь ноги, он насыпал порошок на рану, которая снова начала кровоточить. Сухожилие было разорвано, и требовалась хирургическая игла, чтобы соединить его вместе на то время, пока оно не срастется. Но о такой операции не могло быть и речи.

Девушка нарушила тишину.

— Я… я останусь калекой, да?

— Нет, не останешься.

Он с удивлением понял, что пытается успокоить ее.

— Если бы тебя можно было доставить к доктору, он сшил бы твое сухожилие. Подержал бы, наверное, ногу в гипсе, и все. Ну, возможно, лодыжка осталась бы немного тугой.

Она лежала и тихо плакала, перечеркнув своим молчанием его слова, дарящие надежду.

— Вот, держи! — сказал он. — Здесь марлевая прокладка и бинт. Позаботься о себе сама.

Пол пододвинул к ней аптечку и отошел к двери. Девушка села, осмотрела медицинский набор и застонала, бинтуя наложенную прокладку.

— Там еще есть жгут. Воспользуйся им, если кровь пойдет сильнее.

Она подняла голову, рассматривая его силуэт на фоне темного вечернего неба.

— Спасибо… Большое спасибо, мистер. Я очень благодарна вам. И я обещаю не касаться вас, если только вы сами не захотите этого.

Пол вздрогнул и быстро вернулся в кабину. Откуда у них эта бредовая идея, что, наделяя людей невральной чумой, они делают своим жертвам огромное одолжение? «Если только вы сами не захотите этого.»

Вырулив на шоссе, Пол заметил, что все еще дрожит. Она говорит так сейчас, пока боль рассеивает ее страстное желание, но потом, если он не избавится от нее в скором времени, кожистая почувствует себя обязанной и сполна отплатит ему своей милостью. Болезнь увековечивалась тем, что возбуждала в человеке странные иллюзии. Методы выживания микроорганизмов были приспособлены к людям до умопомрачительной степени. И Полу казалось, что такие твари не могли зародиться на Земле.

На трассе Алвин-Галвестон то там, то здесь мерцали и вспыхивали огоньки — масляные лампы, светившие в одиноких коттеджах. Однако Пол не сомневался, что любой, кто подойдет к дому фермера, получит вместо приветствия разрывную пулю. Так где же ему тогда найти помощь для девушки? Никто не захочет касаться ее — разве что кожистые. Может быть отцепить фургон и оставить его в центре Галвестона? Ну да! А на двери повесить табличку с надписью: «Внутри раненая кожистая». Жертвы чумы должны сами заботиться о своих… Вот только бы они нашли ее.

Пол еще раз обругал себя за то, что связался с девушкой. Он спас ей жизнь, но это не означало какой-то дополнительной ответственности. И потом, если девчонка выживет и ее нога поправится, она снова начнет скитаться в поисках здоровой жертвы. Она никогда не избавится от болезни, пока не умрет от нее — это же каждый знает. Уровень смертности среди кожистых очень высок, хотя причиной обычно бывает пуля.

Пол миновал развилку и заметил знак, предупреждавший о том, что впереди находится мост. За каналом лежал остров Галвестон, с некогда ярко освещенным, прибрежным дачным городком, ныне погруженным во тьму. Дорога поднялась на широкую дамбу, и ветер хлестнул грузовик с юго-запада. Слабое зарево на востоке предвещало восход луны. Чуть впереди он увидел боковые опоры подъемного моста.

Внезапно Пол вцепился в рулевое колесо и, яростно нажав на тормоза, потянул на себя рычаг ручного тормоза. Колеса завыли на гладком бетоне, и сила инерции швырнула его на руль. Там, внизу, где прежде находились створы разводного моста, кипели и пенились темные воды. Машину юзом несло вперед. Она остановилась лишь в десяти шагах от края дороги. Когда Пол спрыгнул на землю, девушка тихо позвала его из фургона. Но он дошел до обрыва и осмотрел остатки перекрытия. Кто-то здесь лихо поработал динамитом.

Вот только зачем, удивился он. Чтобы удержать жителей на острове или преградить туда путь для обитателей суши? А может быть, еще один доктор Джорджелле решил создать в Галвестоне свою маленькую нацию? Вероятнее всего, мост подорвали островитяне.

Он оглянулся на грузовик. Опытный водитель мог бы развернуться здесь. Но Пол сомневался в своих способностях. Тем не менее он залез в кабину и попробовал сдать назад. Через полчаса машина безнадежно застряла. Фургон вывернуло в сторону, кабину заклинило, и, может быть, поэтому грузовик до сих пор не рухнул в воду. Пол покорился судьбе и пошел взглянуть на свой заразный груз.

Девушка спала и тихо стонала во сне. Пол разбудил ее, слегка ткнув гаечным ключом.

— Эй, ты можешь ползти? Если можешь, двигайся к двери.

Девушка кивнула и начала подтягивать себя на свет фонарика. Удерживая плач, она прикусила губу, и ее дыхание превратилось в звенящий шорох — нннг…нннг…

Ее тело болезненно обвисло у двери, и на какое-то мгновение Пол подумал, что она лишилась чувств. Но девушка с вызовом взглянула на него.

— Что дальше, капитан? — задыхаясь от боли, прошептала она.

— Я… Я не знаю. Ты можешь сама спуститься на дорогу?

Она посмотрела вниз через край и покачала головой.

— Может быть, на веревке. Там сзади есть одна. Если ты боишься меня, я попробую доползти и взять ее.

— Держи руки при себе, — сердито проворчал он в ответ.

К счастью, ночь скрыла стыдливый румянец, пылавший на его щеках. Пол быстро забрался в трейлер и выскочил оттуда с веревкой.

— Я поднимусь наверх и спущу ее перед тобой. Смело хватайся за веревку и съезжай вниз, как по канату.

Через несколько минут девушка сидела на бортике дамбы и рассматривала развалины подъемного моста.

— Вот оно что! — прошептала она, когда Пол слез с крыши фургона. — А я думала, что ты просто решил оставить меня здесь. Мы застряли?

— Да. Можно было бы переправиться вплавь, но сомневаюсь, что тебе это удастся.

— Я попробую.

Она замолчала, слегка приподняв голову.

— Там под мостом лодка. Прямо под нами.

— Почему ты так думаешь?

— Вода шлепает по дереву. Разве ты не слышишь?

Она тут же смущенно извинилась.

— Прости, я забыла. Ты же не гипер.

— Я не что?

Пол внимательно прислушался. Но вода внизу шумела монотонно.

— Я имею в виду гиперчувствительность. Обострение чувств. Ты, наверное, знаешь — это один из симптомов.

Он кивнул, смутно припоминая, что немного слышал об этом свойстве. Впрочем, Пол всегда считал его побочным следствием галлюцинаций. Он подошел к ограждению и пошарил лучом фонаря по воде.

Лодка действительно была здесь. Она судорожно дергала веревку, туго натянутую от причальной тумбы, а вокруг нее отлив пенил настырные волны. Днище казалось довольно сухим. Значит, ее хозяин лишь совсем недавно пересек пространство от острова к материку.

— Подумай, ты можешь удержаться за веревку, если я спущу тебя вниз? — крикнул он.

Кожистая бросила на него быстрый взгляд, потом подняла конец веревки, за который до этого держалась, и накинула петлю себе на талию. Она начала ползти к перилам моста. Пол подавил безумное желание поднять ее на руки. Будь проклята эта напасть! Он и так уже стал опасно открыт для серой заразы. Но его все равно терзали яростные атаки совести…

Торопливо отвернувшись, Пол завязал конец веревки за поручень ограждения. Он напомнил себе, что любой благоразумный человек бросил бы кожистую здесь. Да и переправляться через канал было бы безопаснее вплавь. Но Пол не мог так поступить. В одежде не по росту она казалась девчонкой — беспомощным и раненым ребенком.

Пол знал, какими капризными и назойливыми бывают иногда больные: «Помоги мне! Ты должен мне помочь, гадкий безжалостный ублюдок! Нет, не трогай меня здесь, черт бы тебя побрал!» Слишком долго он слышал, как больные проклинают врачей, как раненый проклинает своего спасителя. Слепая агрессия. Желание нанести боль другому человеку.

Но, кроме редких непроизвольных стонов, девушка ни разу не показала ему своей слабости. Она ничего не просила. Она принимала все страдания со слезами благодарности, и от этого Пол чувствовал себя едва ли не больным. Хотя, с другой стороны, он с легкостью оставил бы ее, если бы кожистая умоляла или требовала помощи.

— Ты можешь немного раскачать меня? — крикнула она, когда Пол спустил ее к воде.

Рассматривая темноту внизу, он старался различить мелькавшие тени и понять, где находится лодка. Пол травил веревку обеими руками, а фонарик лежал на ограждении и только слепил глаза. К тому времени его подопечная начала раскачивать себя.

— Когда я скажу «давай», отпусти меня! — донесся ее крик.

— Ты можешь промахнуться!

— Не промахнусь! Лодка немного впереди. Надо раскачаться.

— Ты ушибешься…

— Давай!

Пол по-прежнему держал веревку, боясь разжать побелевшие пальцы.

— Спускайся к воде и подожди, пока я не нырну и не подтяну тебя к лодке.

— Но тогда ты коснешься меня. Ты же не хочешь этого, верно? Попробуем снова. Еще один взмах… Давай!

Он выпустил веревку из рук. С шумом и глухим стуком девушка рухнула в лодку. Три резких крика боли оцарапали его душу. А потом — приглушенное рыдание.

— С тобой все в порядке?

В ответ доносились всхлипывания. Казалось, что она не слышала его.

— Черт возьми!

Он добежал до края моста и нырнул в глубокий канал. Долго, очень долго… вниз и вниз… Ледяная вода, словно хлыст, обожгла тело жгучим ударом и, раскрыв объятия, поглотила его. Он выбрался на поверхность и поплыл к темному пятну лодки. Рыдания умолкли. Пол ухватился за борт и, мокрый до нитки, вылез из воды. Девушка лежала, свернувшись клубком.

— Малышка… с тобой все в порядке?

— Извини… Я действительно как ребенок, — задыхаясь от слез, прошептала она и отползла к корме.

Пол отвязал причальную веревку, нашел рулевое весло и начал бороздить им воду то с одной, то с другой стороны. Волны безжалостно сносили лодку прочь от моста. Пол отдался на их волю и стал грести к далекому берегу.

— Что тебе известно о Галвестоне? — крикнул он, пытаясь успокоить себя тем, что кожистая по-прежнему на корме и не подползает к нему в темноте, вытягивая серые зараженные руки.

— Я иногда приезжала сюда на летние каникулы. И немного знаю город.

Пол вызывал ее на разговор все то время, пока греб к острову. Девушку звали Виллия. Она пришла из Далласа, и по дороге в Хьюстон ее отца убил спятивший фермер. Бродяга оказался кожистым. Он выследил девушку, и когда та задремала на краю дороги, кожистый долго гладил ее руки — до тех пор, пока Виллия не проснулась. Затем он убежал, весело хохоча и завывая.

— Это случилось три недели назад, — тихо продолжала Виллия. — И если бы у меня было оружие, я уложила бы его. Но теперь… Теперь я думаю иначе.

Пол чувствовал, как дрожит его тело.

— Почему ты пошла на юг?

— Я направлялась сюда.

— Сюда? В Галвестон?

— Да. Я слышала, что на этот остров ушли многие монахини. И я подумала, что, может быть, они примут меня.

Луна поднялась над мрачным черным городом. Волны гнали утлое суденышко на восток от моста до тех пор, пока весло не ткнулось в грязный ил на мелководье. Пол выскочил и протащил лодку по редкой болотной траве до самого берега. В пятидесяти ярдах виднелся ветхий рыбацкий домик, безмолвно дремавший в лунном свете.

— Побудь здесь, Виллия. Я поищу пару планок для костылей или, возможно, что-нибудь получше.

Осмотрев сарай за домом, Пол вернулся с садовой тачкой. Постанывая и стараясь улыбаться, Виллия перебралась в нее, и он повез девушку к дому.

— Слушай, Пол. А ты ничего. Извини, конечно…

Досадуя на свои слова, она встряхнула лунным серебром волос. Пол налег на дверь, одним ударом выломал замок и, перенеся тачку на три ступеньки, вкатил ее в затхлую комнату. Чиркнув спичкой, он нашел в углу масляную лампу с остатками керосина и зажег засохший фитилек. Пока девушка переводила дух, Пол осмотрелся.

— О-о, да у нас тут компания!

«Компания», с дробовиком между колен и шалью на плечах, сидела в кресле-качалке. Эта старая женщина умерла по крайней мере месяц назад. Заряд картечи, изрешетив потолок, запачкал его клочьями седых волос и коричневыми пятнами крови.

— Тебе придется подождать меня здесь, — сказал он девушке натянутым голосом. — Я попытаюсь добыть где-нибудь кожистого врача, который знает, как сшивать сухожилия. Вопросы есть?

Виллия испуганно смотрела на разложившееся лицо мертвой женщины.

— Здесь? С этой…

— Она не станет докучать тебе, — пообещал ей Пол, высвобождая дробовик из пальцев трупа.

Он подошел к буфету и за большим эмалированным чайником нашел коробку с патронами.

— В общем-то, я могу не вернуться, но кто-нибудь к тебе придет.

Девушка закрыла лицо руками, раскрашенными чумой. Какое-то время Пол стоял, наблюдая за содроганиями ее плеч.

— Ты не волнуйся… Я обязательно пришлю кого-нибудь.

Он остановился у фарфоровой раковины и положил в карман тонкую плитку высохшего мыла.

— Зачем тебе это? — взглянув на него, прошептала Виллия.

Пол хотел солгать, но передумал.

— Чтобы помыться после тебя! — закричал он сердито. — Я был рядом с тобой! Слишком близко! Пусть мыло почти не помогает, но мне все равно будет лучше!

Он хмуро кивнул на труп.

— Видишь, мыло ей не помогло. Зато картечь — самый лучший антисептик.

Как только Пол шагнул к двери, Виллия жалобно застонала. Спускаясь к воде, он слышал ее горький плач. И даже когда Пол вернулся на берег, изведя весь обмылок на свое замерзшее тело, девушка по-прежнему продолжала плакать. Конечно, Пол жалел о том, что говорил с ней жестоко. Но какое это было чертовское облегчение — избавиться от нее!

Баюкая на руке дробовик, он начал наращивать расстояние между собой и рыданиями Виллии. Однако их звук тревожил его слух даже тогда, когда он понял, что больше не слышит ее.

Пройдя мимо нескольких рыбацких домиков, Пол свернул на шоссе, ведущее к центру города. Для того, чтобы найти какого-нибудь медика, он должен был пробраться на другой конец острова. Именно там находились монастыри, больница и медицинская школа — во всяком случае, так ему говорила Виллия. Пол решил отыскать зачумленного доктора или медицинскую сестру, а затем под прицелом дробовика заставить этих помешанных на касании маньяков пойти вместе с ним и помочь попавшей в беду девчонке. И тогда он сможет расстаться с ней. Потому что, как только боль Виллии утихнет, она станет одержимой пагубным желанием, и он превратится в главный объект ее мануальной любви.

Прибрежные воды залива трепало ветром, и их больше не освещали фонари 61-стрит. Олеандры на бульваре тянулись вверх во вдовьем трауре. В дикой поросли, которая появилась на месте некогда ухоженной аллеи парка, шуршали то ли коты, то ли кролики.

Интересно, подумал Пол, почему чума выбрала человека, а не животных? Случалось, что какую-нибудь собаку или корову видели с чумными пятнами, но в основном болезнь обрушилась на людей. Как будто эти чертовы невральные бактерии намеренно искали себе жертву с высшей нервной системой. Неужели чума действительно была связана с метеоритами? Пол считал, что это так.

Прежде всего, рой появился неожиданно. Он не был частью регулярных метеоритных потоков. И потом ходили слухи, что космические посланцы оказались искусственными снарядами, заполненными замороженными микроорганизмами, которые оживали в тепле. В дни волнений и беспорядков в такое верилось с трудом. Но Пол не сомневался в истинности этих сообщений. Он понимал, что невродерма не имела ничего родственного с земными болезнями.

Какие же существа послали нам это проклятие? Потенциальные захватчики? Но тогда почему они медлят с вторжением? Ученые сходились лишь в одном: снаряды не могли попасть к нам с другой планеты солнечной системы. Направление их вхождения в атмосферу говорило об ином источнике. Возможно, их выпустили с межпланетного корабля? Но скорость роя равнялась той величине, которую тело обретает при подлете к солнцу с почти бесконечного расстояния. Все это намекало на то, что снаряды прилетели к нам с другой звезды.

Пол вздрогнул от треска спички, внезапно вспыхнувшей в тени массивного здания. Он остановился, едва живой от страха. Человек, прислонясь к стене, прикуривал сигарету. Он погасил спичку, и Пол увидел, как огонек сигареты описал дугу, когда человек приветственно махнул ему рукой.

— Хорошая ночь, не так ли? — произнес из темноты задорный голос.

Пол стоял в пятне лунного света, держа дробовик наперевес. Голос принадлежал юноше. Но если парень не кожистый, почему он не боится, что зачумленным может оказаться Пол? А если юноша болен, почему он не крадется к нему в надежде, что Пол еще никем не тронут?

— Я говорю, хорошая ночь, не так ли? Какого дьявола ты таскаешься с ружьем? Ты, что, охотился на кроликов?

Шагнув вперед, Пол достал фонарик. Он осветил лучом неуклюжую фигуру в тени. У стены стоял подросток лет шестнадцати. Пол увидел жемчужно-серое лицо, которое говорило о последней и постоянной стадии невродермы. От ужаса он застыл на месте в дюжине шагов от юноши, рассеянно щурившегося от света. Скорее всего, парень считал его кожистым. И Пол решил подыграть ему в этом.

— Да, ночь подходящая. Ты случайно не знаешь, где тут можно найти доктора?

Парень удивленно поднял брови.

— Доктора? Ты хочешь сказать, что тебе это неизвестно?

— А в чем дело? Я здесь впервые.

— Впервые? Ой…

Ноздри паренька слегка расширились и задрожали, словно он принюхивался к ночному воздуху.

— В монастыре Святой Марии все священники — доктора. Так ты, брат, заболел?

— Нет, но одна девушка… Ладно, мне некогда болтать. Скажи, как туда пройти? И есть ли среди этих медиков кожистые?

Глаза у паренька странно заблестели. Рот приоткрылся, будто он хотел спросить, почему круг не бывает квадратным.

— Так ты, значит, впервые на острове? Мы тут все кожистые, если тебе по душе это слово. Но почему…

Его ноздри снова задрожали. Внезапно он взмахнул сигаретой и медленно вдохнул в себя порцию ночного бриза.

— Я чувствую…— прошептал он. — Я чувствую запах негипера.

Пол начал пятиться. Волосы на его затылке вздыбились тревожным предупреждением. Парень шагнул к нему. Слабый оттенок предвкушения начал озарять его лицо. Он оскалил зубы в широкой гримасе удовлетворения.

— Ты не гипер, — прошептал он, двигаясь вперед. — Мне еще никогда не доводилось прикасаться к негиперу…

— Ну-ка назад, или я убью тебя!

Парень захихикал и придвинулся ближе, говоря сам с собой.

— Падре сказал, что это плохо. Но ты так пахнешь… так сладко… Оо-х-х!

Он страстно глотнул и издал горловое рычание.

Пол уклонился от атаки и с силой вонзил ствол ружья в лицо мальчишки. Кожистый, завывая, распростерся на мостовой. Пол приставил дуло к его затылку, но юноша попытался подняться. Пол злобно ткнул его стволом в шею, чувствуя, как сталь разрывает кожу.

— Мне бы не хотелось разнести в клочья твою дурацкую башку…

Парень всхлипнул и перекатился на спину. Затем он вновь перевернулся, встал на четвереньки и, низко опустив голову, уставился на лужицу крови, которая быстро собиралась на асфальте. На его щеке зияла рваная рана.

— Зачем ты сделал это? — жалобно и тихо спросил он у Пола. — Я же не хотел тебе ничего плохого.

В его голосе звучала оскорбленная и отвергнутая мольба.

— Ну хватить выть! — вскричал Пол. — Где монастырь? Как мне туда добраться?

Держа юношу под прицелом, он отошел на безопасное расстояние.

— Иди прямо по бульвару… Сам найдешь… Это рядом. Кажется, на четвертой улице.

Парень поднял голову, и Пол увидел размеры раны. Она была глубокой и рваной. А мальчик плакал.

— Вставай. Ты поведешь меня туда.

Боль заглушила позыв страстного желания. Паренек с трудом встал на ноги, прижал шейный платок к щеке и, смерив своего обидчика гневным взглядом, неохотно побрел по дороге. Пол последовал за ним, отстав шагов на десять.

— Если ты заведешь меня в какую-нибудь ловушку, кожистый, клянусь, я тебя убью!

— Здесь нет никаких ловушек, — тихо ответил юноша.

Пол недоверчиво фыркнул, но повторять предупреждение не стал.

— Почему ты решил, что я тоже кожистый? — с насмешкой спросил он у парня.

— Потому что в Галвестоне живут только гиперы. Это наша колония. Когда-то сюда забредали такие, как ты, но священники взорвали мост динамитом. Негиперы выводили колонию из равновесия. С тех пор как исчез их запах, у нас не возникает никаких проблем. Днем на дамбе сидит сторож, и если какой-нибудь гипер идет в Галвестон, наш человек переправляет его через канал. Когда приходят негиперы, сторож рассказывает им о колонии, и те, как правило, уходят.

Пол застонал. Он попал в крысиное гнездо. А есть ли здесь шанс на спасение? Прежде чем идти дальше, он должен придумать вариант отхода. Неужели это конец? Неужели все так безнадежно? Черт, а что если старик, встреченный им на пути в Хьюстон, был прав, говоря о мире и покорности чуме. От подобных мысли становилось тошно. Он должен найти какой-нибудь затерянный остров, найти здоровую женщину и жить с ней вдали от этой вымирающей цивилизации.

— Разве сторож не останавливал тебя на мосту? — спросил его парень. — Он еще не вернулся. Наверное, до сих пор сидит на своем посту.

Пол тихо выругался, обрывая бесполезный разговор. Теперь он знал, что там произошло. Зачумленный сторож увидел здоровых путников и вместо того, чтобы предупредить их об опасности, переплыл канал на лодке и отправился за ними в погоню. Хотя если бродяги были при оружии, его тело уже лежит в какой-нибудь канаве на краю шоссе.

Когда они дошли до 23-стрит и до городского центра осталось лишь несколько кварталов, Пол приказал мальчишке замереть на месте. Он услышал чей-то смех. На тротуаре под арками нависших деревьев раздались шаги. Пол шепнул парню, что им надо спрятаться за живой изгородью. Они присели в тени в нескольких ярдах друг от друга. А голоса становились все громче и ближе.

— У брата Джеймса прекрасный тенор, — говорил кто-то мягким голосом. — К сожалению, он поет латынь с ужасным западным акцентом. В его устах она звучит довольно странно. Готов поспорить, что брат Джон не даст ему сольную партию. Он — ярый сторонник правильного произношения. Да и сами подумайте, такое исполнение внесло бы в хор шутовскую ноту! А мы еще спрашиваем, почему это сестры все время смеются?

Другой мужчина хохотнул и начал что-то отвечать, но тут же умолк. Их шаги затихли неподалеку от того места, где прятался Пол. Сквозь кусты он разглядел двух монахов в коричневых сутанах. Они стояли на тротуаре и подозрительно осматривались вокруг.

— Брат Томас, ты чувствуешь запах?

— Да, я чувствую.

Пол слегка изменил положение и направил ружье на кожистых монахов. Те замерли в смущенном молчании, вглядываясь в темноту. Внезапно один из них зажал нос пальцами. Другой последовал его примеру.

— Блажен будь Господь, — дрожащим голосом пропел первый.

— Да святится имя Твое, — вторил другой.

— Блажен будь Иисус Христос, истинный Бог и Человек.

— Блажен будь…

Подобрав сутаны до колен и бормоча литанию божественных восхвалений, оба монаха развернулись и быстро удалились прочь. Вскочив на ноги, Пол удивленно смотрел им вслед. Бегство кожистых от своей потенциальной жертвы было для него почти невероятным делом. Он спросил об этом юного проводника, и тот, прижимая платок к окровавленной щеке, стыдливо склонил курчавую голову.

— Епископ издал постановление, в котором запретил касаться всех негиперов, — жалобным голосом объяснил подросток. — Он сказал, что грешно касаться человека, если тот не покоряется тебе по собственной воле. И еще он сказал, что нам не следует нарушать обычные пути людского общения, ибо сие есть плотское желание. Вот так!

— А что же ты полез ко мне?

— Ну… Я не так религиозен.

— Ладно, малыш, это твои проблемы. Но я советую тебе стать религиозным на то время, пока мы будем вместе. А теперь ступай вперед.

Они шли по бульвару, не встречая других пешеходов. Минут через двадцать парень остановился в тени неуклюжего кирпичного здания, несколько окон которого желтели светом масляных фонарей. Омытая лунным светом статуя скорбящей женщины на козырьке входных дверей подсказала Полу, что это монастырский госпиталь.

— Все в порядке, парень. Войди и приведи ко мне доктора. Скажи, что его ждет у двери посетитель. Если проболтаешься, что я не кожистый, мне придется убить тебя, понял? И знаешь, что… Ты прости меня за лицо…

Юноша побрел к двери. Пол сел в тени дерева, обеспечив себе круговой обзор на двадцать ярдов. Теперь он был готов к защите от любого нападения. Вскоре на крыльце появился священник в черной одежде. Он вышел на тротуар и осмотрелся вокруг.

— Сюда, сюда! — зашептал ему Пол.

Священник сделал несколько шагов. Посреди дороги он вдруг снова остановился и повел своим носом.

— В-вы не гипер, — произнес он обвиняющим тоном.

— Да, это правда. И у меня есть ружье, поэтому даже думайте о нападении.

— Что случилось? Вы больны? Мальчик сказал…

— Там, у канала, есть девушка… кожистая. Она ранена. Сухожилие над пяткой перебито пулей. Вы должны ей помочь.

— Конечно, но…

Священник смущенно замолчал.

— Неужели вы…? Негипер… Вы помогаете кожистой?

Его голос звенел от изумления.

— Вот такой я простак! — буркнул Пол. — А теперь берите, что вам надо, и отправимся в дорогу.

— Да благословит вас Господь, — в замешательстве прошептал священник, торопливо возвращаясь к крыльцу.

Пол облегченно хмыкнул и прокричал ему вслед:

— Только не вздумайте натравливать на меня своих маньяков! В моем ружье на всех зарядов хватит!

— Я только приведу хирурга, — ответил священник.

Через пять минут где-то рядом раздалось приглушенное ворчание стартера. Двигатель закашлял и ожил. Пол испуганно отбежал от дерева и спрятался в зарослях кустов. Под темной аркой ворот появилась машина скорой помощи. Она выехала на улицу и остановилась у обочины. Из окна показалось лицо человека, с любопытством рассматривавшего ночные тени.

—Эй, ты где? — крикнул он.

Но это был не священник. Пол встал и сделал несколько шагов.

— Мы должны подождать отца Мендельхауса, — сообщил водитель. — Он выйдет через несколько минут.

— Ты кожистый?

— Конечно. Впрочем, не беспокойся. Я заткнул нос затычкой и надел на руки резиновые перчатки. Теперь мне плевать на твой запах. Вид негипера тоже вызывает какое-то желание, но его можно контролировать усилием воли. Одним словом, я не собираюсь заражать тебя, приятель. Хотя и не пойму, почему вы все так упорно нам сопротивляетесь. Рано или поздно ты сам прибежишь, чтобы получить невродерму. И поверь, мир уже не вернется к прежнему состоянию.

Пол смачно сплюнул в ответ.

— Так ты хирург?

— Ну да, хирург. Меня зовут отец Вильямсон. На самом деле я не специалист, но делал кое-какие операции в Корее. А что там с девушкой? Болевой шок? Истерия?

— Я не знаю.

Они молчали, пока не вернулся отец Мендельхаус. В одной руке у него была сумка, в другой — коричневая бутыль. Он держал ее за горлышко щипцами. Когда священник проходил мимо фар, Пол заметил, что бутыль слегка запотела. Мендельхаус поставил ее на тротуар, затем повернулся к Полом, который по-прежнему скрывался в тени.

— Молодой человек, вы могли бы встать за изгородь и раздеться? Вам надо натереться этим маслом.

— Мне что-то не хочется.

— Не волнуйтесь, масло простерилизовано. Возможно, оно покажется вам немного горячим, но это только антисептик и дезодорант. Масло уничтожит ваш запах и даст вам какую-то защиту от случайно попавших микроорганизмов.

Немного подумав, Пол решил довериться священнику. Он отнес горячую бутыль в кусты, разделся и окатил себя теплым ароматным маслом. Затем, натянув одежду на мокрое тело, он подошел к машине скорой помощи.

— Садитесь назад, — сказал ему Мендельхаус. — Не бойтесь, вот уже несколько недель в салон машины никто не заходил. А как вы, вероятно, знаете, микроорганизмы, не попавшие в организм, погибают через пять-шесть часов. Они передаются с кожи на кожу, или если человек берет в руки предмет, к которому недавно прикасался гипер.

Пол осторожно забрался внутрь. Мендельхаус отодвинул защитное стекло и обратился к нему с переднего сидения:

— Вам придется указывать нам дорогу.

— Езжайте прямо по бульвару. И скажите, где вы достали бензин для этой машины?

Священник ответил не сразу.

— Это наш секрет. Ну да ладно… Я расскажу. В гавани заякорен танкер. Люди покидали город слишком быстро, чтобы позаботиться о нем. Машин было мало, и топлива в Галвестоне хватило всем. Чуть дальше на север их бросали на дорогах, где попало. Однако наш остров расположен в стороне от основных междугородных трасс, поэтому за бензином к нам никто не приезжал. Сейчас мы пользуемся техникой, оставленной в ремонтных мастерских. К сожалению, у большей части машин что-нибудь не в порядке, а механиков для их починки у нас нет.